355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » Андрей Буровский » Правда о допетровской Руси. «Золотой век» Русского государства » Текст книги (страница 5)
Правда о допетровской Руси. «Золотой век» Русского государства
  • Текст добавлен: 26 сентября 2016, 20:44

Текст книги "Правда о допетровской Руси. «Золотой век» Русского государства"


Автор книги: Андрей Буровский


Жанры:

   

История

,

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 27 страниц) [доступный отрывок для чтения: 10 страниц]

В Голландии, Британии, Северной Франции стремительно углублялась специализация. Все больше появляется профессий, разнообразных специалистов, которые умеют работать все более и более тонко и точно. Специализация позволяет не только выпускать все больше продукции, но и делать ее все более высокого качества. Испанское золото и серебро повышают спрос на качественные вещи, помогают процессу специализации, но не в Испании, а в Голландии.

В результате американское золото с риском для жизни добывали и переправляли через океан оборванные, нищие испанцы. Собственное правительство запрещало им становиться торговцами, предпринимателями, промышленными рабочими и владельцами судов торгового флота. Испанцев американское золото не обогащало, несмотря на все их труды, а порой и на смертельный риск.

Американское золото оплачивало труд рабочих и мастеров на мануфактурах Франции, квалификацию корабелов и ремесленников Британии, предприимчивость торговцев и буржуа Голландии. Награбленное в Америке золото уплывало в Северную Европу, в промышленно развитые страны. Католическая Испания содержала лютых врагов-протестантов! Вот парадокс номер один.

А вот парадокс номер два: поток золота из Америки очень повредил Испании, помешал ее нормальному развитию. Он позволил испанскому обществу не развиваться вглубь, интенсивно, а расширяться, расходиться по земному шару. Избыточное население, которое не могла прокормить Испания, уезжало в колонии – в ту же самую Америку. Люди, которые могли бы стать торговцами, предпринимателями, квалифицированными специалистами, уходили в солдаты, матросы галеонов, в государственные чиновники.

Не будь Америки, испанское государство вынуждено было бы все больше и больше разрешать своим подданным, все больше соглашаться на участие выборных представителей в принятии важных решений. Получив же подпитку в виде американского золота, испанская корона вводит все более жесткий политический режим, в котором немалую роль играет инквизиция. А органы местного самоуправления, кортесы, в Испании конца XVI века играют меньшую роль, чем в конце XV.

Пример нищей Испании и быстро богатеющей Голландии предельно наглядно показывает всей Европе: настоящее богатство состоит не в природных богатствах. Оно не в золоте, драгоценных камнях или заморских редкостях, даже не в плодородных землях. Настоящее богатство состоит в занятиях населения, в его квалификации! Богатыми оказываются страны, в которых люди интенсивно работают!

Причем страны очень редко бывают богатыми в обоих смыслах – богатство природы вовсе не способствует росту квалификации, трудолюбию жителей. Если природа что-то дает сама – к чему совершать лишние усилия, лишние напряжения мысли? В странах, бедных природными ресурсами, приходится компенсировать эту бедность богатством трудовых и умственных усилий.

Очень наглядный пример этого дает как раз Московия. В ней вместо оконного стекла используется добываемая на Севере и на Урале слюда. Стекло известно и в Европе, и на Руси со Средневековья; но в Европе нет своих источников слюды, и затягивать оконные рамы можно только двумя веществами – или бычьим пузырем, или стеклом. Оконное стекло XVI–XVII веков совсем не похоже на современное, на наши идеально ровные, идеально прозрачные пластинки. Стекло того времени толстое, зеленоватое, малопрозрачное. Неслучайно же оконные рамы того времени представляют собой переплеты, разделенные на множество небольших участков, от силы 15 х 20 сантиметров каждый.

А в Московии оконные переплеты состоят из прямоугольников покрупнее, потому что пластинки слюды, как правило, больше кусков стекла. В Московии так много слюды, что в стекольном производстве и нет особенной необходимости: сама природа дает продукт, который не хуже, а то и лучше стекла! Слюду вставляют в окна домов посадских и служилых людей по всей Московии, даже в окна кремлевских дворцов и в окна дворца в Коломенском. Слюду вывозят в Западную Европу, где ее называют «мусковит». Слово «мусковит» до сих пор используется как термин – как название одного из видов кристаллов, образующих листовую слюду.

Но слюды все в большей степени не хватает на всех, а стекло становится все лучше и лучше. Наступает момент, когда оно начинает неплохо конкурировать со слюдой. Приходится строить стекольные заводы, ничего не поделаешь! И в 1635 году строится первый такой завод голландца Елисея Коэта, в 1668 году – еще один стекольный завод в Измайлово, в 1690-е годы – еще один возле Тайнинских ворот в Москве.

«Мусковит» – это только один из примеров того, как Московия повторяет «испанский вариант» экстенсивного развития. Другой пример, не менее яркий: как раз в XVII веке за сказочно короткий срок, лет за 80, истребили практически всех соболей на Урале, на Севере и в Сибири. Поток огромного богатства! В большой степени и «полки иноземного строя», и закупки за границей оружия сделаны на эти средства – от соболей.

Но как испанцев не сделали богатыми золотые рудники Америки, так московитов не сделали богатыми соболя из Сибири. Драгоценные шкурки уплывали в Европу, а московиты оставались людьми, которым приходится покупать изделия из железа, ткани и все то же самое стекло.

Так владение природными богатствами оборачивается нищетой и технической отсталостью (что проблема не только Московии).

Для понимания же всей российской истории и XVII, и XVIII веков надо принимать во внимание: Московия, с 1721 года Российская империя, – очень богатая страна, в смысле богатая природными ресурсами.

Одновременно это очень бедная страна, потому что квалификация ее населения очень низкая. Потому что люди в ней не умеют специализироваться и обмениваться друг с другом продуктами своих умений.

Московия – Российская империя – страна огромных природных богатств и нищих людей, которые не умеют ими воспользоваться.

А ВСЕ-ТАКИ ЭТО ЕВРОПА…

В жизни московитов, в их представлениях, в организации Московского государства очень много черт, сближающих этот народ и эту страну с народами и странами Востока: господство общины и корпорации; могущество государства, легко готового вмешаться в частную жизнь, можно сказать, что любого; неразвитость личного начала и готовность почти любого человека считать себя «худым и смиренным» перед лицом государства, корпорации и монарха.

И все-таки это Европа. Не самый центр Европы, не те места, где бьется ее сердце. Но это периферия не какой-нибудь, а европейской цивилизации.

Главное – это все же христианская страна. Московиты верят в бессмертие души. Не в «вечные перерождения по законам кармы», не в «атмана, соединяющегося с брахманом», и не в бессмертие «Ка, отправляющегося на поля Налу и Ба, вечно остающегося в гробнице фараона». Они верят, что человек обладает сознанием и отличается от других животных потому, что обладает душой. Что душа человека – невидимая субстанция, лишенная пола и иных страстей тела, приходит из иного, идеального мира. Что человек – двойственное создание, обладающее и телом, и душой, и что душа уйдет к Богу после смерти тела; как и все христиане, они верят, что настанет Страшный суд, когда каждому будет высказано все, чего он заслужил за время жизни на Земле. Каждому! И царю, и боярину Морозову, и последнему московскому холопу.

И потому для московитов индивидуальный человек хотя бы в одном каком-то смысле больше любых общин, корпораций и даже самых могучих государств, ведь они пройдут, эти общины, корпорации и государства, и настанет время, когда их не будет. А человек живет вечно, и его душа переживет любые общины, корпорации и государства.

Как бы ни был унижен отдельный холоп, бобыль, «подсуседник», как бы ни был согнут в покорности рядовой житель Московии, обязанный простираться ниц не только перед царем, но вообще перед всяким из высших… Но его душа ничем не отличается от боярской и царской, и еще неизвестно, кому на Страшном суде придется солоней – ведь кому много дано, с того много и спросится.

– Ты почто заморил холодом и голодом боярыню Феодосию Морозову? Ты с чего вообразил вдруг, что Мне угоднее креститься тремя перстами, чем двумя?! Ты человека мученически мучил и в конце концов убил, а из-за чего? Кто тебе позволил приписывать Мне то, чего я отродясь не говорил?! – может быть, именно так спросит Господь у грозного, могучего царя Алексея Михайловича, почти что обожествленного владыки Московии.

И задрожит могучий царь, не в силах дать ответ Тому, кто наделил его душой, а вместе с нею – разумом, совестью, способностью понимать справедливость и правду.

Очень может быть, как раз рядовому стрельцу, стоявшему возле ямы, где умирала Феодосия Морозова, кивнет Господь Бог, дающий каждому справедливое, окончательное (и потому ох какое страшное!) воздаяние за все, содеянное в жизни.

– Ты Феодосии, умиравшей за веру ко Мне, принес хлеба, а когда тебя наказали за этот хлеб, ты не посмел принести еще, но ты постирал ей рубаху, чтобы она могла в чистом прийти ко Мне… За свое милосердие ты потерпел в том мире, когда тело твое было живо, но за это тебе будет благо в Моем Царстве, милосердный человек.

Московит вполне мог рассуждать и другим способом, мог представлять и совсем другие картины Страшного суда: например, полное оправдание царя и осуждение солдата, пожалевшего «еретичку». Но в то, что душа у всех одинакова, верил! И в суд над всеми: и над солдатом, и над царем, и над боярыней – тоже верил.

Пока была жива эта вера (а она не умирает до сих пор), Московия – европейская страна, а русские – европейский народ, живут ли они в Московии или в других государствах.

А кроме того, в Московии было еще много черт, типичных не для Азии, а для Европы. Например, в Московии вовсе не ВСЕ люди обязаны были служить государству и отличались друг от друга только тяглом или службой. Так было задумано Московское государство, и так, или почти так осуществилось оно в XIV–XV веках. Таким хотел его видеть и Иван III, и его внук – Иван Грозный с его жуткой бандой опричников. Но к XVII веку в Московии существовало множество групп населения, которые различались не только своей службой или тяглом, то есть отношениями к государству, но и своими правами. В Московии живут НЕСЛУЖИЛЫЕ и НЕТЯГЛЫЕ люди, и число их все время растет!

В Московии не было горожан – лично свободных граждан городских коллективов. Не было правила, по которому «городской воздух делает человека свободным». Не было городских богачей, презрительно посматривающих на бедных и несвободных дворян и крестьян. Все это отличает Московию от Европы, и в том числе от Западной Руси, вошедшей в состав Речи Посполитой.

Но в Московии жители городов считались более уважаемыми людьми, чем жители сел и деревень, а богатые купцы – значительнее крестьян. Для европейца (в том числе современного русского) это так очевидно, что он может махнуть рукой – так же было всегда и везде! Но это серьезная ошибка. Так было не всегда и не везде. Не надо выдавать собственные представления за свойства всего рода человеческого.

Дело в том, что во всех восточных обществах вслед за служилыми идут именно крестьяне! Крестьянский труд считается наиболее благородным и почетным. В этом китайские книжники-шэньши, презирающие военных и само оружие, совершенно согласны с профессиональными воинами-раджпутами из Северной Индии. Так думали жрецы индейского народа ацтеков и знать Вавилонии, аристократы с острова Ява и тибетские «живые Будды» – гэгэны.

Обществом руководили вовсе не крестьяне, это вполне очевидно. Но как бы ни был устроен правящий слой в обществе, выделился ли он из воинов или жрецов, была ли его главной ценностью следование «правильному пути», «единение с божеством» или «самоусовершенствование», все эти аристократические слои разных цивилизаций в некоторых отношениях очень схожи. И вот одно из этих «отношений»: поставив (ну, конечно же!) на первое место в обществе самих себя, на второе место аристократия ставила крестьян.

Крестьянин устрояет мир… тот участок мира, который доступен его топору, мотыге, сохе, лопате. Дикое, неорганизованное пространство леса, степи или болота он превращает в культурное, разумно устроенное, угодное богам. Имея дело с землей, небом, с непостижимыми и великими силами природы, он прикасается к благородным вечным сущностям, оказывается способен понять слова и мысли жрецов об устройстве Мироздания.

Крестьянин живет в мире традиций, не стремится к личному обогащению и к возвышению над другими людьми. Даже если крестьянин совсем необразован и живет только для совершения самых простых дел, его мысли и чувства более благородны, чем мысли и чувства ремесленника и особенно торговца.

После жрецов-брахманов, знатоков священных книг, в Индии следовали воины-кшатрии, а за ними – вайшьи, по преимуществу крестьяне. Шудры, в основном ремесленники или сельские батраки, поставлены на четвертое место в этой системе. Ниже их, презреннее только «неприкасаемые», потомки тех, кто совершил кастовые преступления, – например, женился на женщине чересчур высокой для него касты.

Выше всех людей китайцы ставили ученого книжника, много лет изучавшего священные книги, постигавшего философские тайны. После него вторым по важности был сельский землевладелец, а уж потом – купец или ремесленник. А ниже всех стоял военный, который вообще ничего не производит, а только мешает жить другим и отнимает чужое.

Даже в Японии, где так многое напоминало Европу, где купцы и промышленники богатели и жили в быстро растущих городах, было так же. Япония вышла из междоусобной войны в те же годы, что и Московия: с 1603 года установилась в ней новая династия военных правителей-сёгунов – Токугава. Все население Японии Токугава разделили на четыре главных сословия; выше всех, конечно же, стояли князья-даймё и воины-самураи. На втором месте стояло крестьянство. «Земледелие – основа государства!» – говорили японцы, и каждый год император Японии ритуально наваливался на плуг, проводил первую в этом году борозду. На третьем месте стояли ремесленники. На четвертом – презренные бездельники-купцы, которые ничего не производят, а только перепродают произведенное более высокими сословиями.

Только одна цивилизация Земли считала иначе – античная, то есть древние греки и древние римляне. В античном мире граждане жили в городах, а в сельской местности, на виллах, обитали презренные «вилланы» – рабы или полурабы, стоявшие несравненно ниже граждан. От слова «цивитас» – городской избирательный округ происходит слово «цивилизация». От слова «пагус» – сельский избирательный округ происходит слово «поганый», то есть язычник, деревенщина.

Для античной цивилизации горожане были выше, совершеннее сельских жителей, и в средневековой Европе, наследнице античности, начали считать так же. Для эллинов и римлян, а вслед за ними для европейцев, высоко ценивших личные качества человека, личный труд и личный успех, горожане казались не хитрее и не коварнее, а умнее и активнее селян. Пожалуй, только в этом находили общий язык жители Западной Европы и греки, жившие в Византийской империи: и те и другие ставили горожан на более высокую ступеньку общественной лестницы, чем сельских жителей, а купцов – на более высокую, чем земледельцев.

Так вот, на Руси тоже посадские считались ничем не ниже, если не выше селян, а купцы однозначно были выше земледельцев. Когда крестьяне Амосовы или Строгановы сделались купцами, их положение в обществе поднялось, а вовсе не опустилось. Предпочтение городской культуры, стремление видеть в земледельцах отнюдь не «второе», а «третье» или даже «четвертое» сословие характерно только для европейских обществ, обществ христианской культуры, испытавших античное наследие!

В королевской Франции со времен Жанны д'Арк и до французской революции 1789 года «первым сословием» было духовенство, вторым – дворянство, а все остальное население называлось «третьим сословием». При этом ни в быту, ни в нравах буржуазии и купцов ничто не отвращало от них крестьянство. Для очень многих французских крестьян именно богатый предприниматель был духовным вождем и лидером в общественной жизни… Как Амосовы и Строгановы для многих черносошных крестьян, особенно старообрядцев.

Московия и в этом отношении была частью Европы, а не Азии.

Но самой яркой особенностью Московии, сближавшей ее с Европой, была одна особенность ее власти: власть в Московии XVII века брала свои права из рук народа и правила, постоянно советуясь с народом, спрашивая у него мнения о самых различных вопросах.

Это мнение так не согласуется с установившимся мнением, что уверен: вот в этом-то месте мне не захотят поверить очень и очень многие читатели. Как?! Разве Буровский не знает, что Московия, допетровская Русь, – общество авторитарное, жестокое и уж, конечно, абсолютно не демократичное?! Он что, этот Буровский, решил рассказывать сказки про какую-то там демократию в Древней Руси?! Мало того, что автор обижает Великого Петра и его великие реформы, он еще не знает самых элементарных фактов?!

На это я отвечу очень уверенно: да, Московия XVII века – это государство, где рядом с традициями авторитарными, с традициями жесткой властной вертикали сосуществует другая и тоже народная традиция, выходящая прямо из общины традиция принятия коллективных решений – «обчеством», при участии всех заинтересованных лиц. Можно привести множество примеров того, как сочетаются эти традиции в системе управления страной. И что общество лояльно к государству и активно его поддерживает.

Да, Московское государство жестоко и грубо, в большой степени уже от отсутствия опыта, от неумения действовать более тонко. Да, оно стремится подавить человека своим величием, демонстрацией своей силы и огромности. Да, оно готово в любой момент к применению самого жестокого насилия и на внешней арене, и внутри страны, против любых «ослушников», «бунтовщиков» и «крамольников».

…Но кто сказал, что это государство противостоит обществу? Что общество не согласно с такими методами ведения государственных дел, в том числе с такими методами управления? Нет никаких оснований для таких утверждений.

Общество в Московии ничуть не менее грубо и дико, чем государство. Государство практикует «торговую казнь» – публичное битье кнутом? Но в семьях порка жены плетью, сечение взрослых сыновей (на глазах детей и жен) объявлены даже не правом, а обязанностью, и притом даже религиозной обязанностью главы семьи. Публичные порки взрослых мужиков и баб в общинах производятся совершенно открыто, на глазах детей тех, кого секут. Это обычнейшая, повседневная практика.

Государство рубит вору правую руку, казнит за самые незначительные (с нашей точки зрения) провинности, применяет такие чудовищные виды казней, как колесование, закапывание живьем и посажение на кол.

Но ведь и крестьяне, поймав конокрада, сажают его на кол, и этот древний обычай держался очень устойчиво. Первое упоминание о таком обычае встречается еще в описаниях Московии XVI века, последние случаи зарегистрированы во время Гражданской войны 1918–1922 годов. А казни и порки кнутом собирают огромную аудиторию любителей таких зрелищ: в Москве это десятки тысяч людей, которые приходят целыми семьями, с женами и детьми. Ученые монахи в дни казней водят воспитанников посмотреть: они считают зрелище преступников, захлебывающихся кровью на колесах, полезным и назидательным для подростков.

Да, государство едино с официальной Церковью, и оно вторгается в деликатнейшие сферы, в области религиозных убеждений человека. Оно, Московское государство, способно прямо предписывать, во что верить, сколькими пальцами креститься, и готово жестоко карать за ослушание. Да, оно способно запрещать своим подданным путешествовать в другие, «неправедные» страны или переходить в «басурманскую» веру (само решая, какая вера «басурманская», а какая – нет).

Но ведь и общество не менее жестоко контролирует своих членов в том, что оно считает «правильным». Если невеста в брачную ночь оказалась «нечестной», обычай не то что разрешает, нет! Обычай предписывает вымазать ее ворота дегтем – чтобы все знали! Если девица лишилась «чести» до брака, уже не уполномоченные общиной, а вообще каждый прознавший и как только прознал, должен пойти и вымазать ворота дегтем. Это в XX веке можно было мазать ворота, а можно и не мазать. В старину вымазать ворота «нечестной» девицы дегтем было гражданской обязанностью, вроде как предупредить о нападении неприятеля… Парадокс еще и в том, что получается, – вымазать ворота должен как раз тот, кто и лишил девицу «чести» (как первый «прознавший»)… Вот ведь дичайшая ситуация!

Правда, если девицу оклеветали, она может попросить нескольких почтенных женщин удостоверить ее состояние. Или община, по просьбе ее родителей, родственников, большака, назначают таких «дознавательниц». Собирается весь «Mip», в избу к девице заходят почтенные дамы, и через какое-то время возвещают всем (включая опять же детей): мол, Дуня-то «целая», все в порядке! Оболгали ее… Тогда община обрушивается уже на оболгавшего и жестоко сечет его, да еще заставляет просить прощения. А бывает, община выдает лжеца семье оболганной «головой», причем обиженная семья имеет право сделать с ним все, что угодно, даже убить.

Так что я не вижу, по правде говоря, никакого противостояния, никакого взаимного непонимания общества и государства или тем более их взаимного недовольства. Согласно всему, что мы знаем, государство в Московии – это действительно «комитет по управлению делами общества». Судя по всему, большинство московитов считает его вполне адекватным и очень полезным инструментом. Общество готово помогать государству в его внешних войнах, в подавлении внутренних неурядиц, в сборе налогов, в судебных делах. Уже приводились примеры участия выборных людей в делах государства; на мой взгляд, это и есть примеры совместной государственно-общественной работы, а таких примеров очень много.


    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю