Текст книги "Свидание с Тьмой(СИ)"

Автор книги: Андрей Балабаев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 5 страниц)

Аудитория стояла нараспашку: в РОУ не запирали ничего, кроме лабораторий и служебных помещений, но двери по традиции затворял последний из уходящих. Кай шагнул внутрь и тут же остановился. За первой партой первого ряда виднелась знакомая спина – такая естественная в тусклом свете, словно была частью самого помещения, а не добавленным извне элементом.

"Если бы художник изобразил эту картину, Агния стала бы не персонажем, а деталью фона."

– Доброе утро!

Не дождавшись ответа, он прошёл вперёд, намереваясь повторить вчерашний подвиг и выудить из странной девчонки хоть пару слов. Вид пришедшей раньше всех Агнии радовал и тревожил одновременно. Загадкой – вот чем она была, первой настоящей загадкой в размеренной жизни Кая, чем-то, не поддающимся классификации и не ложащимся в привычные схемы. Эта загадка будоражила, как ветер с моря перед дождём, когда нависшее небо и потемневшая вода превращают влагу и соль в запах прикосновения к скрытой стороне мира. Никакое устроенное будущее, гарантированный пост в региональной администрации, планы до тридцати и до сорока – ничто не могло сравниться с чувством, что гладкие стены жизни дали трещину, из которой сквозит свобода.

Он поёжился: в аудитории и вправду было весьма прохладно. Это ощущение немного отрезвило юношеские мечтания и заставило Кая вернуться к обычному состоянию "рационального зануды", как поддразнивал его Ульф. Тайны тайнами, но при ближайшем рассмотрении каждая из них обращается в набор простых приземлённых фактов – как всякий сон обращается в итоге звоном будильника и подушкой. Безумный маньяк убил незнакомую девушку и рано или поздно будет пойман полицией. Студентка с расстройствами психики так и останется студенткой с расстройствами психики, отчаянно пытающейся выжить в мире, нетерпимом ко всякому неудачнику.

Особенно к неудачнику, неспособному вписаться в социальные нормы.

Подойдя, он пару секунд рассматривал тонкую спину – вполне изящную, как с удивлением осознал Кай. Очертания лопаток и линия позвоночника угадывались под серым свитером, ни капли не портя общей картины. Именно сейчас, в холодном утреннем сумраке, Агния представала не гадким утёнком, а настоящей королевой с пепельными локонами и благородной осанкой.

Рука сама собой дёрнулась прикоснуться к её плечу. Кай подавил дурацкий рефлекс, но девушка, будто почувствовав его намерение, обернулась.

Улыбнулась – широченным ртом, полным мелких острых зубов.

Кай перелетел через парту, ударился о край следующей, но даже не почувствовал боли. Сердце сыграло стаккато, повинуясь власти адреналина. Инстинкты требовали бежать, бежать сломя голову, отчаянно слали тревожные сигналы по всему телу – но разум, намертво вцепившийся в поводья, заставил выпрямиться и сжать челюсти.

"Розыгрыш. Это, несомненно, розыгрыш – в её духе. Надеюсь, видео никто не снимает, не хотелось бы стать сетевым героем..."

Он пересилил себя и встретил чёрный, немигающий взгляд. Зрачки Агнии съели радужку и занимали почти весь глаз, оставляя по краям тонкие полоски белка. Улыбка – такая широкая, что перерезала лицо от уха до уха – демонстрировала два ряда одинаковых, блестящих зубов. Белесая кожа натянулась, очертив скулы и подбородок.

"Розыгрыш", – твердил он про себя, чувствуя, как в желудке разливается холод.

"Розыгрыш", – шептал он одними губами, словно повторение этого слова могло удержать волну, грозящую захлестнуть остатки былого трезвомыслия.

– Розыгрыш? – спросил Кай деревянным голосом, поражаясь тому, с каким трудом слова проходят сквозь горло.

Ответ, который Агния почти пропела лишённым интонаций голосом, пробрал его так, что ощутимо вздрогнули руки.

– Я тебя съем, Штраубе.

– Что ты несёшь?!.

– Подойди, Штраубе. Подойди.

Шаг назад – непроизвольно и без команды. Ноги оживают, минуя сознательные контуры управления, ими движет память бродячих предков, питавшихся насекомыми, корнями и падалью в населённой хищниками саванне.

Агния медленно, очень медленно, поднимается. Её грация – грация автомата, губы почти исчезли, растянувшись в едва заметные полоски, бледный язык не шевелится, когда она произносит слова – произносит так идеально, что звуки кажутся мёртвыми и звенящими:

– Я тебя съем, Штраубе. Я поймаю тебя и съем.

И – всё с той же чудовищной улыбкой, в которой теперь чудится что-то издевательское – добавляет:

– Если что, Штраубе. Обращусь.

***

Как он оказался в коридоре – память не удержала. Вылетел из аудитории, не помня себя, первую мысль поймал – возле лестницы. В рёбра стучало сердце, мурашками покрылось всё тело, дыхание вырывалось из груди мелкой дрожью.

"Как легко почувствовать себя загнанным зверем..."

То, что звалось Агнией, не пыталось его преследовать. Теперь, после позорного бегства, Кай понемногу начал приходить в себя, и первом чувством, добавившимся к страху, стал откровенный стыд. Чудовищ не существует: этот урок он усвоил с детства, обходя тёмные углы дома, и закрепил позднее, проникнувшись рациональным взглядом на мир. Ничего, выходящего за рамки объяснимого, как бы натурально оно ни выглядело, ему не показали. Возможно, искусная маска: нервный срыв после недосыпа и странностей прошлого вечера вполне понятен, особенно на фоне болезненного интереса к убийству Эльвы. Если бы он не сорвался, если бы... Что она могла ему сделать? Хрупкая девушка, пусть даже с нечеловеческими зубами? Происходящее казалось уже не простым розыгрышем, а злой шуткой, направленной конкретно на Кая. Вот только чьей?.. Есть ли у него враги, и если да – то какие?

Врагов припомнить не удалось. Отыскались обиженные, недоброжелатели, обычные мудаки – но едва ли кого-то из них можно было счесть настолько озлобленным и умелым, чтобы реализовать подобное представление.

Приведя своё состояние в относительный порядок, он всё же не стерпел и оглянулся назад. Пустой коридор, рассеянный серый свет...

"Интересно, почему всё ещё так пусто?.."

Шаг на лестницу – и напускное спокойствие сдуло, как смятый газетный лист.

Впереди, на площадке между третьим и четвёртым этажами, не было ничего. Сначала Каю показалось, что впереди дыра, но у всякой дыры есть края, глубина, объём, в неё можно заглянуть, посветить фонариком...

Лестничный пролёт не просто погрузился во мрак – его вырезали из реальности, оставив чёрный прямоугольник, поглощающий свет. Дыра в никуда казалась неуместной, неправильной – словно область недозагруженной текстуры в игре. Кай видел нечто, нарушающее логику привычного мира, и пальцы сами собой впивались в перила. От близости провала в небытие кружилась голова, а слюна во рту приобрела тошнотворную горечь. О том, чтобы сделать шаг вперёд, не могло быть и речи – он едва удерживал себя от очередного постыдного бегства перед чем-то, что не укладывалось в голове и не должно было существовать. Трещины в реальности ползли всё дальше и дальше, и всё труднее становилось их игнорировать.

Отступив назад, Кай, дрожащими руками расстегнул рюкзак и вырвал лист из первой попавшейся тетради. Скомкал и швырнул, надеясь на чудо – но чуда не случилось. Чёрная стена осталась незыблема, комок бумаги канул в неё бесследно. Сознание, ещё не утратившее способности рассуждать, тут же предложило более сложный эксперимент – вырвать новый лист, подойти ближе и погрузить в черноту лишь его край, чтобы проверить, уцелеет он, или будет сожран тьмой – но Кай, наскоро проинспектировав свои ощущения, с горечью осознал, что неспособен сделать навстречу аномалии ни единого шага. Экзистенциальный ужас гнал его прочь, как можно дальше от опасной грани бытия и притаившейся рядом с ней грани безумия – сил противиться ему не нашлось.

Он вернулся в безмолвие коридора, затравленно глядя по сторонам. Кругом творилось нечто необъяснимое уже одним розыгрышем, даже самым искусным. Студенты и преподаватели, которым пора было наполнить помещения утренним гомоном, так и не появились. Бессильный осознать происходящее, Кай, инстинктивно держась центра широких проходов, добрался до второй лестницы и с содроганием углядел на ней ту же тьму. Всё ещё не убеждённый до конца, выглянул в окно – и замер, обратившись в статую, столь хрупкую, что любое движение могло разбить её на осколки.

За окном не осталось ничего. Белесое ничто, прежде казавшееся туманом, поглотило все остатки внешнего мира, и нельзя было разглядеть ни земли, ни других зданий, ни вообще каких-либо деталей – молочная безбрежность простиралась сверху и снизу, изотропная во всех направлениях.

Кай потёр глаза, улыбнулся глупо, вспомнил, что спит и попробовал выползти из-под одеяла. Ничего не произошло. Искорёженная реальность оставалась реальностью, данной во всех мыслимых ощущениях, а пыльный пластик оконной рамы – твёрдым. Удар подошвой в паркетный пол отозвался эхом, заставив Кая внутренне сжаться – таким громким и вызывающим показался ему этот звук. Раскрыв наугад учебник, он прочёл несколько предложений – действие, никогда не удававшееся во сне. Буквы оставались чёткими и складывались в знакомые слова.

"Я не сплю и надо что-то решать. Бывает. Неудачи случаются, главное – не нервничать и методично разрешать все проблемы. Мою психику так просто не пошатнуть."

Повторив несколько раз эту мантру, он нашёл в себе достаточно сил, чтобы отлипнуть от надёжной стены – но почти сразу захотел вжаться в неё снова.

Агния.

О ней-то он и забыл. Где-то здесь, в пустом здании, сидит девочка с острыми зубами, которая хочет его сожрать. И где именно она подстерегает...

Взгляд метнулся вправо-влево по коридору. Агния на вид не сильна: зубы... ну, подумаешь – зубы. Они не сильно помогут от удара ногой в живот или кулаком – в нос. Его удар такую просто снесёт. Если только она осталась обычной девушкой, на что надеяться – тоже небезопасно.

На ум тут же пришли просмотренные ужастики – память услужливо вытаскивала картинки с оскаленными зубами, кровью и отчаянными попытками бегства.

"Нет-нет-нет. Законы инерции пока действуют, импульс тоже бесследно не пропадает. Будь она хоть демон во плоти, у кого больше массы – тот имеет преимущество. Вот только вырубить увальня-тяжеловеса маленькому боксёру это не помешает..."

В рюкзаке не нашлось ничего, похожего на оружие. В ближайшей аудитории – тоже. Происходящее не просто напоминало кошмар – оно стало кошмаром наяву, ожившим бредом, диктующим свои правила. Мысль о кошмаре неожиданно помогла: Кай вспомнил, как боролся с детскими страхами, и наконец-то обрёл под ногами твёрдую почву. Признать окружающую реальность истинной он не мог – по крайней мере, если хотел защитить разум от разрушения. Признать кошмар кошмаром – другое дело. Если боишься – иди навстречу своему страху, и он отступит. Если у тебя нет оружия – полагайся на руки: они не подведут и не обратятся в бумагу.

"А если это всё-таки не кошмар, то Агния – всё равно единственный ключ, и никуда от неё не деться."

***

К аудитории 420 Кай подходил осторожно, стараясь перебороть тяжесть в непослушных ногах. Рюкзак он держал в руке – в случае чего, им можно заслониться – а вечные очки опустил со лба на глаза. Мрачноватый мир вокруг потемнел ещё сильнее, но даже такая крохотная защита прибавляла уверенности в себе. Он не стал входить сразу: сперва постарался удостовериться, что за дверью никто не ждёт и только после этого ворвался внутрь, минуя опасный проём в готовности к нападению.

И снова ничего не произошло.

Слепые окна источали унылый свет, девственно-чистая доска выглядела угрюмо и одиноко. Ровные ряды парт нарушались лишь в том месте, где Кай смял их во время бегства, и это свидетельство реальности произошедшего притягивало взгляд, как магнитом.

"Где она?!"

Пусто. Так пусто, что аудитория стала похожа на объёмный рисунок – всевластная серость изгнала неуловимые следы людей, ощутимые в каждом обжитом помещении.

– Штраубе, – тянет гласные знакомый безжизненный голос – и вновь срывается в скачку сердечный ритм. Кай снёс ещё одну парту, отпрыгивая и задыхаясь, бешеными глазами ища угрозу.

Там!

Совсем рядом, под столом, скрючилась нелепая фигурка, тараща на него безумные буркалы.

– Штраубе, – всё шире растягивая рот, повторила она.

Кай не отрывал глаз.

"Смотри, смотри, смотри! Не вздумай отвернуться, смотри на неё, придурок!"

– Да!

Голос сорвался, перешёл в хрип, кое-как выправился – Кай всё же заставил себя чётко выговаривать фразы, радуясь и этой победе.

– Я – Штраубе! А ты – тварь из моих кошмаров, и я тебя сам сожру!

Она уцепилась пальцами за край парты, в одно мгновение переместив себя вертикально. Дёрнула головой, словно подыскивая удобное положение – как и прежде, не отводя взгляда от своей жертвы.

– Ты – Штраубе. Штраубе. Штра-у-бе.

Агния качнулась навстречу всем корпусом – от волевого усилия, которым Кай заставил себя остаться на месте, разом взмокла спина.

Шаг – и быстрые наклоны головы, вправо-влево, вправо-влево, вперёд-назад, дёрганые и резкие, и руки – прямые, неподвижные руки, вытянутые вдоль тела, с бледными пальцами.

– Кто ты? Кто ты такая?

Взгляд упирается во взгляд, воля – в волю. Что-то неуловимо меняется, что-то всплывает позади жуткой маски, заменившей девушке человеческое лицо, и Кай вовсе не уверен, что эти изменения сулят ему хоть что-то хорошее.

– Я черчу кольца в небе и запираю двери, исповедую страх и ломаю зеркала мира.

Вот и всё, что она отвечает, будто не слышит вопроса, или слышит в нём что-то особенное, своё.

И делает ещё один дёрганый шаг навстречу.

"Стоять. Ты гвардеец, герой, повелитель снов Кай Штраубе, в собственном воображении разделавший сотню тварей куда похуже, а не какой-то трусливый кусок дерьма."

И ещё один шаг.

"Давненько я не дрался. Больше года уже..."

Припомнив избившие его рожи, Кай мысленно ухмыльнулся. Первые две сохранили на себе знатные следы его кулаков, и только третьей улыбнулась удача.

– Штра-у-бе. Мя-со.

Тоненькая Агния прижимает голову к плечу, распахивая рот – и оставшееся между ними расстояние сжимается в точку. Прямо перед глазами Кая возникают нечеловеческие, одинаковые, заострённые зубы – и он, ничего не соображая, скалится в ответ, нанося стремительный удар левой. Удар в пустоту. Извернувшаяся тварь цепляется за его руку, снова целясь вгрызться в лицо, но Кай коротко бьёт ногой, отшвыривая её от себя.

Обычная девушка должна была свалиться на пол, скрючившись и скуля от боли. Агния протаранила собой парту, но не перелетела через неё, а словно перетекла, выпрямившись и подёргиваясь всем телом.

– Ну?! Подавилась, тварь?!

Она больше не приближалась – просто стояла, будто утратив желание нападать. На безобразном лице не читалось ни гнева, ни боли, ни каких-то других эмоций, кроме вожделеющего безумия.

– Может, теперь хоть поговорим?

Слова вырывались прерывисто, страх на время отступил, смытый пусть крохотной – но победой.

"Она опасна, но не слишком сильна. Я смогу её одолеть."

– Штраубе. Обманул меня?

– Обманул? В чём это я тебя обманул? Я вообще не знаю, кто ты такая!

"Разговаривает. Мыслит, правда, хрен знает как, но если хоть какой-то диалог возможен, хотя бы такой тупой, значит... она всё-таки разумное существо?"

– Обращайся. Поиграть. Беспокоюсь.

Издевательская улыбка простирается до ушей.

– Я хочу тебя съесть. Иди, иди, подойди сюда, Штраубе, подойди.

Мурлыкающий тон проникает в сознание, нежно разрывая его на части. Льётся, вползает, шествует – скрывая под кошачьей мягкостью острые шипы страха.

– Ты – Агния? Или ты сожрала её, а теперь пользуешься, как маской?

– Я. Звала. Звали... Я...

И – как рубильник повернули – исчезает странная дрожь, снова темнеют и без того почти чёрные глаза, голос становится иным – всё таким же мёртвым, но будто бы вложенным в чужие уста:

– Я черчу кольца в небе и запираю двери, исповедую страх и ломаю зеркала мира.

– Это не ответ, знаешь ли.

"Какое безумие... Я стою и болтаю с тварью, вознамерившейся мной пообедать!"

– Я – тьма.

– Ты...

Что-то в очередной раз меняется. То ли меркнет за окном слабый свет, то ли белесая кожа Агнии становится ещё белее и жутче, то ли из глаз в прорезях маски начинает смотреть кто-то совсем иной...

Ничего не отвечая, Агния подошла к первому месту в первом ряду и снова села за парту. Чувствуя огромную слабость, Кай присел на три стола дальше, уперевшись взглядом в знакомую спину.

"Вернулись к началу. За исключением того, что меня ноги уже не держат. Вот бы сейчас прилечь..."

Отогнав опасное желание, он заставил себя размышлять о сложившейся ситуации. Мысли вяло проползали фокус сознания, бесполезные и размытые, а порой – бредовые и нелепые. Попытки ещё раз опознать происходящее как явь или сон окончились безрезультатно – ощущения казались реальными, но явления и события не вписывались ни в одну из концепций рационального бытия. Четвёртый этаж университета превратился в ловушку, Агния – в чудовище: судя по всему, она и была стержнем, на котором держался этот немыслимый механизм, и она что-то хотела от Кая... Съесть? Но будь она настоящим чудовищем из ужастиков, давно бы сожрала, не подавилась... Кто она такая? Была ли она изначально чем-то неведомым, принявшим облик человека, или наоборот – человеком, превратившимся во что-то иное? И главное – во что она превратилась? Явно ведь не в упыря или оборотня, как в дешёвеньких фильмах ужасов... Дух? Мстительный дух, завлёкший Кая в свою иллюзию?

– Пфф.

Громогласно фыркнув, Кай откинулся на спинку стула. Что бы с ним ни случилось, оно воспринималось, как твёрдая и самая что ни на есть реальная хрень. Самая твёрдая и самая хреновая хрень из всех, что могли с ним произойти.

"Точнее – не могли, но произошли", – поправил он сам себя.

А дверь наружу – вот она, перед ним. Сидит, как ни в чём ни бывало, и не шевелится. Со спины – так девушка девушкой.

"Пугает. Она зачем-то меня пугает. Дерьмо, ну почему она такая немногословная!"

Тут он понял, что таким же немногословным его, наверное, видит Ульф. А Ульф решает проблемы просто – болтает до тех пор, пока ситуация хоть как-то не прояснится.

"Может, и мне попробовать? Да и... Такое чувство, что у этой тва... у Агнии просто не находится нужных фраз. Что у неё в голове заперт какой-то узник с набором из пары десятков слов, и этими словами пытается выразить что-то сложное..."

Кай тяжело вздохнул. Поднялся, нарочито загремев, обошёл аудиторию по кривой и сел за преподавательский стол – прямо перед той, которая хотела его сожрать.

Чёрные глаза тут же шевельнулись, поймав его взгляд. Стремление избавиться от этого внимания оказалось столь велико, что пару минут он просто принуждал себя глядеть в чёрные круги, обрамлённые узкой белой полоской, привыкая к ощущению чуждости. Контролировать одновременно и взгляд, и мышцы шеи, и спину оказалось невероятно сложно – непослушный мозг то и дело подбрасывал невинную причину, чтобы отвернуться, нагнуть голову, почесать ногу – только бы избавиться от тянущей тревоги, вызванной близостью опасного хищника, способного напасть в любую секунду.

"Если начистоту, то мне попросту охота сбежать и забиться в щель. Вот только эта древняя тактика не сработает."

– Агния.

Ноль эмоций.

– Ты ведь Агния, да? Неважно, если нет – должен же я как-то к тебе обращаться. Захочешь другое имя – скажи.

"Я знал, что это будет непросто."

– Я тут подумал... Возможно, ты не можешь изъясняться так, чтоб я понял. Какая-то проблема, не знаю... Разница в менталитете, словарь – да всё, что угодно. Давай попробуем так: вместо ответа "да" – ты поднимешь два пальца. Вместо ответа "нет" – один. Вот, смотри...

Он последовательно продемонстрировал ей оба жеста.

– Не бойся, если чего-то не понимаешь. Главное – обменяться информацией, хоть немного. Итак, ты – студентка по имени Агния Тенбриес, которую перевели в мою группу? Просто покажи пальцы, ладно?

В том, что всё обстоит ещё сложнее, чем казалось, Кай убедился через короткое время, не получив ни одного ответа на заданные вопросы. Пособия для особых случаев предполагали и тактильный контакт, но трогать Агнию руками было слишком страшно – живо виделись пальцы, напрочь откушенные движением челюстей.

– Ладно. Просто посидим, привыкнем друг к другу. Может, я для тебя тоже урод, каких поискать. Знаешь – ты ведь не такая уж жуткая, если прикинуть. И под убийство вроде бы не заточена. А зубы... ну, у дельфина тоже зубы, но на людей он не нападает. Ты как, точно хочешь меня сожрать? Или, может, ты таким манером помощи просишь?

Смотрит, не отвечает. Не понять и не прочитать. Кай печально улыбнулся, чувствуя, что понемногу начал склоняться к версии сна. Ужас, адреналиновый приступ, готовность к бою – всё сменилось зыбким, неуверенным покоем, пришло в равновесие и замерло до следующего толчка.

Агния медленно приоткрыла рот. Словно заворожённый, Кай ждал, что она ему скажет, но девушка только наклонялась вперёд, а её губы всё расходились и расходились. Шире, шире, и шире, обнажая две полоски нечеловеческих зубов, серый язык, провал рта, который неспешно поплыл навстречу, постепенно заслоняя всё поле зрения...

Кай вскрикнул отшатываясь вместе со стулом. Пасть Агнии почти достигла его лица, и теперь, очнувшись от морока, он видел, как её искажённые черты складываются в гнусную ухмылку.

– Штра-у-бе. Ты – еда.

***

Опрокинутые парты, выстроенные бок о бок в несколько рядов, образовали подобие баррикады. За ними, возле доски, оставалось довольно свободного места, чтобы вовремя заметить угрозу. В самом углу, на стул, поставленный поверх двух столов, взгромоздился Кай. С этого трона он обозревал пустое пространство аудитории и закрытую дверь по диагонали от себя. Дверь подпиралась ещё одним стулом – тот должен был загрохотать, когда с той стороны потянут за ручку.

Решение выйти в туалет оказалось плохим. Очень плохим. Кай с трудом облегчил мочевой пузырь, постоянно косясь через плечо, а когда вернулся к Агнии – обнаружил лишь пустоту. Памятуя о предыдущем случае игры в прятки, он заглянул под столы – но и там её не нашёл. Лёгкая дрожь пробежала вдоль позвоночника. Планы этажа висели на каждом углу, но Кай помнил его устройство и без того: три десятка аудиторий, кафедры, две лаборатории, туалеты, технические помещения... Довольно места, чтобы одна хищная девочка могла свободно укрыться. Слишком мало – чтобы надёжно спрятаться самому.

Мысль о поисках Агнии он отмёл, как безумную – она могла стеречь его где угодно. Короткая стычка придала уверенности в собственных силах в случае открытого столкновения, но внезапное нападение могло свети на нет даже это жалкое преимущество. Так и не придя к определённому выводу, Кай забаррикадировался там же, где был, и принялся ждать.

Это решение оказалось не лучше прежнего.

С каждой минутой, проведённой за импровизированным периметром, остальная часть этажа казалась всё опаснее и враждебней. Подспудное понимание того, что рано или поздно выйти всё же придётся, терзало изнутри, как головная боль. Хотелось есть: в рюкзаке отыскался шоколадный батончик, и Кай умял его, запивая йогуртом. Сахар подзарядил измочаленную нервную систему, но смятая обёртка напомнила о том, что есть захочется снова – а запасы, увы, исчерпаны. Он бросил её на пол, но вскоре спрыгнул вниз, поднял и засунул в карман: вид мусора на чистом полу задавал точку, вокруг которой начинало вращаться окружающее пространство.

Бесследно утекали минуты. Пялилось в окна белесое ничто.

"Интересно, что со мной станет, если отсюда выпрыгнуть?"

Влекомый дохленьким любопытством, Кай решился открыть окно. Хватило одного взгляда – руки захлопнули створку раньше, чем тело поёжилось от прикосновения к бесформенной бездне. Что бы ни отрезало корпус от внешнего мира, оно не являлось ни туманом, ни пустотой.

И вновь – тишина. Цифры на часах едва сменяли одна другую, будто увязли в киселе времени. Кай чувствовал собственный пульс, прикасаясь рукой к руке – такой же вялый и медлительный, единственный признак жизни в безмолвном мире.

"Почему со мной всегда случаются неприятности? Почему нельзя жить размеренно и спокойно?"

Жалость к самому себе незаметно заползла в душу и улеглась, похожая на змею с карикатурным лицом самого Кая. Образ оказался столь отвратителен, что он встряхнулся, прогоняя наваждение.

"Вот только этой дряни мне не хватало. Даже во сне. Особенно во сне – если это сон, а не какой-то наркотический бред."

Время замерло почти полностью. От рождения до смерти человека преследует звук его шагов – словами матери, шорохом листьев, урчанием моторов, гулом человеческих голосов. Время шепчет стрёкотом сверчков, комариным писком, стуком капель по стеклу, лаем собак, шуршанием шин и птичьими трелями. Оно напоминает о себе жарким дыханием лета и студёным поцелуем зимы, искрами ночных огней и стрелами поездов, тонким серпом луны и мерной поступью окраин города, подминающих под себя знакомые с детства рощицы.

Впервые в жизни Кай не чувствовал его хода вокруг себя. Он сам стал единственным олицетворением перемен, но и это, казалось, ненадолго: без вечного городского шума, незаметного спутника бытия, беззвучие стало неотличимо от глухоты. Ещё немного – и он сам замрёт, остановится, превратившись в живую статую, и тогда...

Пальцы резко стукнули о подлокотник кресла, рождая звук. Ещё и ещё раз, добавляя в окружающую среду каплю жизни.

Топнуть ногой по столу, подпрыгнуть, едва не потеряв равновесие, соскочить на пол.

– Я! Здесь! Живой!

Кай прислушался к затухающему эху своего голоса, выругался, прошёлся от стены до стены. Нельзя вести себя, как жертва, нельзя следовать на поводу инстинкта, призывающего затаиться в норе. В норах прячутся низшие звенья пищевой цепи, человеку пристало полагать себя гарнизоном осаждённой крепости – не иначе.

"Крепость из мебели, осаждённая зубастой девчонкой", – сыронизировал он. – "Под стать моим достижениям".

Немного развеявшись, Кай вернулся на свой скрипучий наблюдательный пункт. Желание действовать забуксовало, не успев миновать стадии планирования. Поджечь аудиторию и сгореть с оторванным от здания этажом? Пересилить животный страх и прыгнуть то ли во тьму лестниц, то ли в бездонную бездну за окнами? Проснуться в своей постели?

Понятный и логичный ответ, неизбежный результат старательных рассуждений, к получению которого приучила Кая система образования, оставался недосягаем. Возможно, его и не было, как не было логики во всём происходящем, и шестерни сознания, преодолевая сопротивление заржавленных стереотипов, подходили всё ближе к осознанию этого опасного факта.

"Задача: понять, что со мной происходит и спастись из этой... этого... в общем, вернуться в привычную реальность. Дано: изолированная зона, зубастая нечисть, идентичная Агнии или связанная с ней. Угроза жизни и здоровью. А больше ничего не дано. Попытки понять, реально ли происходящее, признаны бесперспективными. Попытки отыскать выход из зоны действия успехом не увенчались. Попытка установить продуктивный контакт с нечистью... провалена. Решение?"

Пальцы машинально выбили ритм из жёсткого сиденья. Мысли носились по кругу, как хомячки, посаженные в стеклянную банку. Кай отметал один нелепый ответ за другим, чтобы на следующем витке вернуться к ним же и повторить цикл – до тех пор, пока не понял, что старательно уводит себя от единственного рабочего варианта.

Очень неприятного варианта.

"Я должен убить Агнию – или умереть сам."

Всё, что он видел вокруг себя, являлось статичными декорациями, текстурами в трёхмерной игре. Суть её, как всякой игры, сводилась к одному – взаимодействию персонажей. Неведомая сила, заварившая эту кашу, изначально упростила задачу, поместив внутрь зоны действия лишь одно существо помимо самого игрока.

"Надеюсь, что только одно", – предостерёг он самого себя, невольно поёжившись.

Агния. Что он вообще знает об этой странной, нелюдимой студентке, в нарушение всех правил зачисленной на курс прямо в середине семестра? Лишь немногим больше, чем ничего. Имя – и то неясно, настоящее ли оно. Но Агния-чудовище знает, о чём говорила с ним Агния-студентка, и это единственный факт, ниточкой протянутый из кошмара в реальность. За ниточку и надо тянуть.

"Только готов ли я признать, что вокруг – какая-то извращённая задача, а не физическое бытиё, как подсказывают органы чувств? Вот бы сюда студентов с философского вместо моей социально-экономической задницы..."

Убивать и рисковать жизнью так просто, когда эта жизнь – виртуальная модель в памяти компьютера. Так просто, когда ты воображаешь себя храбрым мстителем или персонажем книг о мечах и магии. Так просто, если ты в тепле, уюте и безопасности... и так сложно, когда твой шаловливый мозг вдруг осознаёт, что сейчас ему придётся кромсать живую и кричащую плоть, мазаться в чужой крови, а если не повезёт, то очень может быть – и в своей.

Он представил, как впивается пальцами в шею Агнии, как колотит её головой о стену, как с треском раскалывается, брызгая склизкой кровавой кашей, череп...

Вдох-выдох. Дрожат руки, быстрой дробью колотит сердце.

"Я не смогу. Это чудовище слишком похоже на человека. Слишком. И... она ведь так и не причинила мне никакого вреда. Грозилась съесть – но я сам кого только убить не грозился. Бог и все его дьяволы, почему? Почему я такая тряпка?.."

Закрыв глаза, Кай откинулся назад, коснулся затылком прохладной стены и замер, прислушиваясь к внутренним ощущениям. Организм казался расстроенным агрегатом, в котором сместились оси вращения, колотятся разболтанные крепления и вибрируют какие-то механизмы. Понемногу, одну за одной, он успокаивал и гасил воображаемые неисправности, представляя, как тихо и слаженно начинает работать благодарное тело...

Мотор стучал размеренно, как часы. Крутились смазанные оси, аккуратно цокали передачи, синхронно вращались шестерни. Набор механических звуков раз за разом отдавался в ушах – чётко, громко, ритмично. Отражался от стен пустой комнаты и усиливался, становясь единственной доминантой, пульсируя, заполняя собой всё пространство. Уже не спокойно и послушно – властно и грозно ударял он со всех сторон, поглощая каждую мысль. "Слышишь?" – говорил он Каю. "Это я! Я, я, я! Я звучу!"

Судорожный вздох. Кай распахнул глаза, отбрасывая пугающее видение, снова собирая себя в комок многообразных мыслей и ощущений. Веки, казалось, слиплись, и он потёр их, пытаясь вернуть себе ясность зрения. Нет. Всего лишь стемнело. Стемне...

Чёрные глаза уставились прямо на него. Широко разъехался хищный рот.

Кай не мог пошевелить ни рукой, ни ногой.

Медленно, изгибаясь всем телом, по баррикаде из столов ползла Агния. Дверь в аудиторию распахнута настежь, за нею – тёмный провал. Опустошённый, обессиленный, Кай смотрел, как неспешно приближается к нему хищник – хищник, который знает, что жертве некуда деться.