Текст книги "Просто wasy и Спартак"

Автор книги: Андрей Меркин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 7 страниц) [доступный отрывок для чтения: 2 страниц]

Спартак – это я,

Спартак – это мы,

Спартак – это лучшие люди страны!

 От автора

 Эта книга написана в жанре коротких рассказиков. Не ищите в них глубокого смысла, дорогие друзья, как и скрытого подтекста.

 Почти всё это – один большой и сплошной глум.

 Но есть и несколько по-настоящему трагических моментов.

 То, что вы сейчас прочитаете, написано исключительно по памяти – никакими другими литературными и статистическими источниками автор не пользовался.

 Для друзей и единомышленников – им посвящается.

Часть 1. Портвешок и чебуречки

 Клуб Русакова

 Родиться и жить в Сокольниках и не болеть за Спартак?

 Это невозможно – вот и со мной случилось то же самое, рядом Ширяевка, манеж имени братьев Знаменских, клуб Русакова.

 Хотя при чём тут клуб Русакова?

 Ещё как при чём. В конце шестидесятых – начале семидесятых часть предсезонки спартачи частенько проводили в манеже Знаменских, а клуб примыкал почти вплотную. Тренеры Никита Палыч и Николай Алексеич полюбляли это место. Накачивали мышцы, благо они у ребят слегка податрофировались после зимнего зажигалова в кабаках и санаториях разгульного типа.

 Идём мы как-то с друзьями тренировку посмотреть. А навстречу нам прямо из манежа в полураспахнутой дублёнке, с неизменной улыбкой на лице выходит защитник Спартака и сборной, где-то даже любимец публики в те годы, балагур и весельчак Коля Абрамов.

 На резонный вопрос: «Почему не на тренировке?» – был не менее резонный ответ: «Хули я у этого мудака Гуляева не видел? Я лучше пойду в клуб пивка попью».

 Многие кумиры детства заходили туда попить пивка. В местном буфете было дефицитное «Жигулёвское», около рубля за бутылку.

 Для нас, пацанов, цена сверхграбительская…

 Но мы с почтением смотрели, как Коля Абрамов, Васятка Калинов и другие официальные лица горнили пивко прямо из горла и смачно отрыгивали.

 Эх, бутылки-бутылочки…

 Сезон в Лужниках всегда открывался второго мая. А пиво в бутылках на стадио продавали до 74 года.

 И не всегда в этот день играл Спартак. Если какие-нибудь мусора против хохлов или прочие «кони» с торпедчиками, то на просмотр матча забивался хуй.

 «Наша главная задача – молотьба, бутылок сдача,

 Хочешь быть передовым – сбор квадратно-гнездовым».

 А где взять денег на футбол и около юному оболтусу со товарищи?

 Идём, как всегда, по детскому билету.

 Минимум по два чебурека на рыло на кругу парка «Сокольники» в «Чебуречной».

 Как минимум по батлу портвешка на рыло там же.

 Программка к матчу.

 Бутерброд с сыром и пиво в перерыве.

 Всего два рубля с гаком.

 Спартак играл в Москве почти раз в неделю, да ещё и сборная СССР до кучи.

 На игру ходили по два-три человека и работали на общак.

 Заранее, в ближайшем овощном, доставали мешки из-под картошки. Вшивали в них шнур для перетяжки – и вперёд к победе социалистического труда!

 Перво-наперво договаривались с мордатым буфетчиком на восточной трибуне. Хоть билеты были на Юг, но мы всегда перелезали на Восток.

 Народу обычно тысяч под семьдесят. Из них подавляющее большинство пьяновастых «кузьмичей». И почти каждый выпивал за игру несколько бутылок пива.

 Детина буфетчик давал строго по гривеннику за пустой пузырь. Он их принимал, не пересчитывая, и выдавал по «красненькой» за мешок.

 В него каким-то мистическим образом влезало ровно сто бутылок.

 Отдельной строкой проходило пиво «Московское» в маленьких грязно-тёмных бутылочках.

 Было оно горькое, как моя жизнь.

 Красномордые буфетчики, «с глазами, скошенными от постоянного вранья», давали за него от хуя уши – сплошные убытки для юных пионеров и по совместительству сдатчиков стеклотары в полупромышленных масштабах.

 Но собрать тару на трибуне и в подтрибунном помещении было не самым главным делом.

 Главное – это конкуренция со стороны здоровенных мужиков, находящихся в перманентном состоянии лёгкого алкогольного опьянения.

 В хороший день, с риском получить в щщи от синюшных дядь-конкурентов или быть сданным в мусарню одутловатыми тётками-дружинницами, каждая сиська которых могла без напряга проломить мне черепушку, можно было заработать по чирику на брата.

 А это значит, что почти всё лето и всю осень можно было ходить на Спартак Москва.

 Летом предки отправляли в пионерский лагерь.

 Пионерский лагерь (эссе)

 Как хорошо летом в пионерском лагере.

 Вкус первого поцелуя на губах и робкие попытки объяснения в любви.

 И выпитый с друзьями втихаря портвейн будоражит кровь, а на танцах вечером тебе уже и море по колено и детины из первого отряда не кажутся такими здоровыми.

 А вечером по телеку в пионерской комнате футбол в записи – Спартак против хохлов, но крик вожатого: «Второй отряд на выход!» – как болевой шок.

 После отбоя украдкой стоишь у окна пионерской комнаты, чтобы узнать хотя бы счёт. Но ты отловлен бдительным дежурным и препровождён в отряд.

 Рано утром, узнав о победе Спартака, ты весь переполнен радостной энергией. Пергидрольная повариха с огромной грудью и торчащими как дуло сосками кажется тебе ничуть не хуже, чем Светлана Светличная, а дежурство на кухне воспринимаешь со спокойным умиротворением.

 Как хорошо, что есть Спартак Москва!

 Дефлорация

 Мне тогда 14 лет было. Предки, как всегда, сбагрили на все три смены в пионерский лагерь. И вот в разгар третьей смены, а как раз шёл период активного полового созревания, удалось дотереть с поварихой из столовки.

 Было ей лет 25, и мне она казалась верхом совершенства.

 Огромная жопа и сиськи, каждая размером с мою голову, – ну что ещё нужно прыщавому юнцу?

 Предварительная разведка боем была неоднократно проведена на танцах. Не смущало и то, что её перманентно поёбывал лагерный физрук.

 Шляпа дымила так, что аж футболка заворачивалась.

 И вот долгожданный день 7 августа 71 года настал: вася готовится потерять невинность, а Спартак Москва играет Финал Кубка против СКА из Ростова-на-Дону.

 На последней минуте Геша Логофет сравнивает счёт, а вася в истерическом припадке хуярит табуреткой из пионерской комнаты, где стоял телек, прямо через закрытое окно на улицу.

 Шум, гам, битые стёкла и грандиозный скандал. Прямо под белы рученьки васю определяют под замок в подсобку второго отряда. И запирают на ключ решением Совета дружины.

 Повариха прождала в условленном месте, вася был под замком, но она не знала и страшно обиделась.

 Говорили, что фамилию «Логофет» повариха запомнила надолго, а может, васю просто дразнили такие же малолетки «казановы».

 Так вася не потерял невинность. Это случилось чуть позже и тоже связано с любимым клубом. Но это уже совсем другая история.

 Баужа и Ростов

 Народу в пионерской комнате набилось – хоть топор вешай. Про околофутбол и несостоявшийся коитус я уже рассказал выше. Теперь про сам матч.

 Накануне Дня физкультурника в августе 71 года дела в Спартаке были не очень. Место в середине турнирной таблицы, да и игра – временами.

 Травм перед финалом Кубка со СКА было немерено.

 Навскидку это Анзор, Коля Киселёв и Пискарёв Саша. В финале их заменили приснопамятный Йонас Баужа, Вова Боровиков и Саша Мирзоев.

 Переполненные стотысячные Лужники, несколько тысяч болел из Ростова, приехавших, со слов Озерова, на спецавтобусах.

 По тем временам это было в диковинку, но им были разрешены в поддержку СКА рукописные творения, закреплённые справа и слева большими деревянными палками.

 Из кандидатов в сборную у Ростова играли Еськов, Кудасов и Зинченко.

 В начале игры один из будущих акционеров Спартака лабас Кучинскас дальним ударом с 40 метров забил гол. Баужа просто просрал, даже не прыгнул.

 Вскоре Гиля счёт сравнял, но в конце тайма Зинченко забил второй гол, аккурат в очковое литовскому товарищу.

 Весь второй тайм Спартак провисел на воротах ростовчан, но безрезультатно.

 И вот за 20 секунд до конца Коля Абрамов вбрасывает из-за боковой у дальней бровки.

 Прямо в ноги Логофету, и Геша, не доходя до правого угла штрафной, наносит немыслимый удар отчаяния.

 Мяч два раза ударился о землю и юркнул перед Кудасовым в дальний нижний угол.

 Что творилось на стадио!

 Что творилось в пионерской комнате, вы уже знаете…

 Много чего случилось со Спартаком за эти годы, но одно неизменно – это наша любовь к Спартаку и традиции наши великие, которые будут всегда.

 А Баужа успел приложить руку и к нашему чемпионству двумя годами раньше.

 Коля Осянин забил «конскому» голкиперу Бауже в ноябре 69 года, мы тогда выиграли 1:0 и стали чемпионами.

 Это был последний матч чемпионата, холод был ещё тот, на ноябрьские как раз.

 В самом начале второго тайма Баужа вышел «погреться» к центру штрафной, а Коля это узрел, да и как ёбнет метров с 45-ти. Прямо над воротчиком, пробил ему руки. Тот даже пукнуть не успел. Удар у Осянина был очень сильный и точный.

 А Баужа через год перешёл к нам и гадил где можно и нельзя. Привозил через матч.

 Но на этом сакральная связь с Ростовым не кончилась.

 Золотой матч в Ростове в 79 году. Нахожусь в квартире у знакомой девушки и смотрю матч прямо из постели.

 В самый ответственный момент, где-то в середине 1-го тайма, прямо тогда, когда Володя Букиевский захуяривает второй мяч метров с 35-ти в нижний угол – и после десятилетнего перерыва «золото» почти рядом, и я впился в экран…

 Девушка вдруг спрашивает, а к этому моменту она была уже два раза разведена, детей не было, примерно лет 27, очень похожа на молодую Понаровскую:

 – Дорогой! А не пойти ли нам в третий поход за славой?

 На что я ей ответил:

 – Ты что???… Спартак за «золото» играет!!! Игру, конечно, досмотрел, но девушку больше не видел.

 Дефлорация 2

 Как раз через год и в том же пионерском лагере. 12 августа 72 года, первый день финального кубкового матча «Спартак» – «Торпедо».

 И надо же так! Накануне было назначено свидание с дочкой начальника лагеря. Она окончила первый курс института и проживала в лагере на вольных хлебах на правах «вольноопределяющегося Марека».

 Разбитная девица лет 18-ти.

 «А кто сказал, что будут кормить в переходный период?» – или старшие товарищи рассказывали: можно договориться через угощение. Угощение в те годы было стандартное – портвейн и шоколад.

 «Шоколад Алёнка – милая девчонка. Глазки голубые, волосы льняные».

 Удалось достать в сельпо, через деревенских, две бомбы красного, как юшка, «Солнцедара».

 Другого бухалова не было, как и денег больше…

 Ударная доза!

 Игра кончилась вничью, и на другой день была переигровка.

 А вечером в папиной комнате – он уехал в Москву как раз на футбол.

 Торпедчик, сука…

 Отомстил вася наперёд за наше будущее поражение по пеналям. Но сам упился вместе с ней так, что был заметён пионервожатым нашего отряда, когда рано утром возвращался от неё ещё не протрезвевший, но уже ставший мужчиной.

 Попёрли из лагеря на хуй, и папа её прознал как-то. Старшие товарищи от жабы чуть не отпиздили.

 Короче, второй матч я не видел. Утешало одно – хоть как-то поднасрал ненавистным в те годы торпедчикам.

 Но как поднасрал…

 «Арарат» и «Ява»

 Чирик после сдачи тары – для меня, пионера, лавэ по тем временам немереное.

 А пионер я был хуёвый. Выпивал, покуривал и поругивался матерком.

 При случае старался залапать тётку посисястее, а однажды, набравшись наглости, залез под лифчик и в пизду сослуживице с матушкиной работы (ей было лет 35-40), за что получил от матушки по ебалу, а от пахана пиздян покруче. Хотя тётка делала вид, что не замечает.

 Интересно, а Надежда Бабкина тогда уже пела?

 Так вот, сигареты «Ява» можно было купить только из-под полы. Причём, что очень важно, не фабрики «Дукат», а именно фабрики «Ява».

 Это считалось особым шиком. Когда стреляли сигарету, а стреляли все, то ещё и спрашивали: «У тебя явская?»

 В районе метро «Сокольники», нам, малолетним, продавала только Анька из киоска возле каланчи.

 Она была армянка и болела за «Арарат», надо было ещё ей до кучи сказать: «Иштоян – это ништяк» или «Эдик Маркаров вчера прибил "Черноморец"». Всё, пиздец, – ты уже с явской «Явой».

 Как-то на матч Спартака против армян пришли солдатики, человек 500, и с ними летёха молоденький.

 Солдатики дружно так начали кричать: «"Арарат" – уп-тур, "Ара-рат" – уп-тур!», чего-то под тип «"Арарат", дави!» В те времена особых проблем при проносе спиртного на стадио не возникало, ну и ёбнули мы с тем летёхой по стакану, и тут я его спрашиваю: «Чего, мол, солдатики – охуели что ли?»

 А он мне и говорит человеческим голосом: «Нам за каждого солдатика армянские товарищи по рублю платят, чтоб скандировали, – итого полштуки».

 А «Арарат» в том году дубль сделал. Всё-таки Никита Палыч тренер великий был…

 Геморрой Лобановского, или Как поссать в «Луже»

 С удовольствием вспоминаю те времена начала 70-х. С открытым ртом слушал аксакалов возле турнирной таблицы в Лужниках. Очень много было кулуарной информации, которую было не почерпнуть ни в «Советском спорте», ни в «Футбол-Хоккее».

 С этой прессой в те годы были большие проблемы, и покупали мы её так.

 Я родился и вырос в Сокольниках, где болельщик не Спартака являлся чёрной вороной. Это к тому, что в районе забегаловки «Чёрный дрозд», где, по слухам, в середине 40-х пила и закусывала легендарная банда «Чёрная кошка», находился газетный киоск.

 В киоске работал милейший дедуля, который втридорога приторговывал свеженькими «Футбольчиком» и «Спортецом». Для своих, которых дедуля знал в лицо.

 Так что в районе метро «Сокольники» не всё было так черно.

 Потеревшись у турнирной таблицы в Лужниках лет шесть, я достаточно осмелел и позволял себе иногда толкнуть речь.

 Но попадались и уникальные ораторы.

 Расталкивая других и влезая на полуступеньку лужниковского парапета, опухший от горилки дядька вещает всем: «Захожу я в туалет, а там сидит Лобан и срёт. А у него – вот такой геморрой!!!»

 Особенно недетские очереди в перерыве были в мужской туалет. Валерий Васильевич, конечно, там не гадил, а нам, грешным, доводилось.

 После огромного количества пива пополам с вином нужно было проявить настоящий героизм и, не побоюсь этого слова, мужество, чтобы пробиться к вожделенному сортиру, а главное, успеть донести.

 Однажды, в состоянии сильного алкогольного опьянения, набрался наглости и проник в женский туалет. Помню смутно – вроде, реакция контингента, находящегося внутри, была доброжелательная.

 По крайней мере, по словам старших товарищей, нужду справить дали и в мусарню не сдали.

 Антураж самого мужского сортира требует отдельного описания.

 Ржавое и немытое со дня открытия очковое глядит на тебя эдаким циклопом. Рядом стоит мужик с огромным хуем наперевес – оправившись, он махает саблей с особым остервенением, но последняя капля всё равно уходит в штаны, которые есть.

 Ильф и Петров всё напиздили.

 Семь цветов радуги от васи

 Первый цвет – коричневый. Парк «Сокольники», «Чебуречная».

 Ах какие были чебуречки, да с обжигающим бульончиком внутри! На них коричневые пузырьки.

 Второй цвет – бурый. Портвейн в стакане из-под кофе там же. Куплен из-под полы у Нинки по кличке «Сиська» в винном на углу улицы Короленко. Портвейн какой-то бурый.

 Третий цвет – стальной. Пивко в лужниковской «Шайбе». Воблочка с жирной икрой, непременно завёрнутая в газету «Социалистическая индустрия» с наполовину отгаданным кроссвордом.

 Автор балета «Конёк-Горбунок» – шесть букв по горизонтали. Газетка пахнет стальной краской, аж через рыбу.

 Четвёртый цвет – серый. И опять портвешок в бумажных стаканчиках там же. Надо было ставить сразу два, иначе протекало. Бумажные стаканчики какие-то серые.

 Пятый цвет – медный. Пиво на стадио перед игрой. Душка буфетчик – цена на пиво у него меняется в зависимости от стадии твоего опьянения. Ты ему медь, он тебе пиво.

 Шестой цвет – чёрный. Снова «Алиготе», разливает незнакомый мужик из внутреннего кармана чёрного пальто. Он тоже болеет за Спартак.

 Седьмой цвет – медовый. Водчонка из горла – презент от «старших товарищей» прямо на секторе восточной трибуны. Чтобы жизнь мёдом не казалась.

 Спартак – Гаага, не холодная осень 72-го

 На первой игре был на стадио, поэтому помню лучше.

 Бабье лето, погода – заебись. Над «Лужей» запах горелых торфянников.

 Программка, взятая с боем у ополоумевшего старика пенсионера, греет душу и карман, включая табаш от перепродажи тут же на месте.

 На секторе очередной реверанс в сторону Бахуса.

 «Московскую», или «коленвал», «добрые дяди» подливали прямо в пивко: «Пей, сынок, привыкай к трапезе нашей». Из закуси – одна карамелька на троих, с повидлой внутри.

 Голландцы все были на модных причёсках а-ля «шведский мальчик».

 Держались манерно, перед игрой жевали чуингам, который, ничтоже сумняшеся, по-хамски сплёвывали прямо под ноги Мише Булгакову.

 Он им и вкатил голешник.

 Женя Ловчев вырезал диагональку на угол вратарской, и Миша в своём стиле протолкнул мяч в ворота мимо горилообразного детины вратаря с лицом олигофрена.

 В конце игры пидар судья отменил чистый гол Виталика Мирзоева – по одной, известной только ему, причине.

 Ответка была через две недели в одиннадцать вечера по Центральному телевидению, а другого тогда не было.

 Николай Николаевич надрывно-истерическим голосом нагнетал так, как будто на поле опять Эспозито и Сан Палыч Рагулин били друг другу ебала, только с ещё большим остервенением.

 Спартак откровенно «возил тачку», а нидерландские «товарищи» ни хуя не могли сделать. То ли по обкурке, то ли от мастерства низкого.

 Играли на Адвоката (тот, что нынче «бомжей» тренирует), пытался он пробить Юру Дарвина, но фарт был на нашей стороне.

 Игру смотрел с напряжением, папа постоянно зудел, что завтра контрольная по математике и полуманьячно-прибабахнутая старушка Серафима Евстафьевна вкатит мне пару. Папа как в воду смотрел – так оно и вышло.

 В перерыве матча хуй чуть не выскочил из штанов – одноклассница с тугими и огромными сиськами так томно урчала в трубку, что хотелось всё бросить к ебеней матери и бежать пешком на Преображенку.

 Но Озеров истошно проорал: «Говорит и показывает Гаага», и я опрометью метнулся к ящику на второй тайм.

 Про гаагский трибунал я тогда ещё ничего не знал, зато очень много про лучший в мире советский строй.

 Мы отстояли, а дальше были великие матчи с «Атлетико» на «Висенте Кальдерон» и «Динамо».

 Ну а что было потом с одноклассницей?

 Через год играли с хохлами аккурат в мой день рождения, ну и позволил себе портвешку сверх нормы, благо был двойной повод.

 После матча поехал к ней на Преображенку и на радостях дал за щеку с особым цинизмом, прямо на лестничной клетке, притулившись за мусоропроводом.

 Кричалка и банановая республика

 В те годы на восточной трибуне Лужников, позже трибуна С, тоже нехило так скандировали:

 «Лобановский, Лобановский – пососи наш хуй московский!»

 Причём среди кричащих были отнюдь не дети и подростки – в основном взрослые мужики в районе тридцатки.

 Многие вполне приличные люди – научали меня, сопляка, уму-разуму.

 Впервые этот клич прозвучал 25 августа 73 года на закрытии Всемирной универсиады. Венчал её матч «Спартак Москва» – «Динамо Киев» в присутствии почти ста тысяч зрителей.

 Проигрывая один гол за 20 минут до конца, мы забили две штуки и вырвали у хохлов победу на флажке со счётом 2:1. Сначала Саша Пискарёв добил мяч в ворота после удара Миши Булгакова, а затем, на последней минуте, Коля Киселёв захуярил со штрафного прямо в девятину после того, как Гешу снесли возле штрафной.

 Клич, родившийся спонтанно, потряс даже ментов – лимитчиков.

 Они просто охуели и не знали, что делать.

 Так что сосать вам, господа хорошие, не пересосать!

 Получается, что не всё так однозначно по поводу нонешних кричалок-оскорблялок с трибун и секторов российских стадионов.

 Как и в украинском парламенте. Довелось недавно пообщаться с министром мелиорации Украины. Сидим у меня на кухне, пьём горилку «Хлибна слиза». А мужичок-то подкованный оказался! «Как, – говорит, – мы вас в 68-м: 3:1 вы вели в Москве, а сыграли 3:3. А потом мы в Киеве выиграли 1:0 и стали чемпионами».

 Ну я его приложил по полной программе, вспомнив про героический 69 год и голы Коли и Геши.

 А вдогонку он спрашивает: «Что ты, вася, думаешь о сегодняшней Украине?»

 Я ему в ответ: «Банановая республика, сателлит».

 Он подумал и говорит: «Правильно…»

 «Висенте Кальдерон»

 Октябрь 72 года, на стадионе «Висенте Кальдерон» в Мадриде идёт проливной дождь. Спартак играет против мадридского «Атлетико» на Кубок кубков.

 Николай Николаич истошно вопит в микрофон – нашу комментаторскую кабину заливает водой – как будто сам каудильо стоит с брандспойтом и пытается заморозить Озерова, как немцы Порфирия Иванова.

 Один из голов Миша Булгаков забивает так. Мяч застрял в луже, и он приложился по нему от всей души метров с 25-ти. На исходе матча, при счёте 4:1 в нашу пользу, Витя Папаев бьёт пенальти выше левой девятки. И вместо 5:1 по концовке Спартак выигрывает лишь 4:3.

 Интересно послушать самого Виктора Евгеньевича по поводу незабитого пеналя:

 «В футбол играют 90 минут. Не хватило профессионализма, мы посчитали, что игра уже сделана. К хорошей игре с «Атлетико» мне хотелось прибавить голик. И снова подвело мальчишество. Помню, мне крепко досталось от Симоняна в раздевалке. И по делу».

 Надо ли говорить, что на другой день районную контрольную по алгебре я списал неудачно и получил двойку.

 Инспектор РОНО – экзекутор, цинковал аки волк, а алгебриня, которая любила меня, как говно в штанах, не давала толком списать.

 Всю контрольную крутился в голове матч на «Висенте Кальдерон», один из самых великих наших матчей.

 А сама голова то и дело поглядывала в сторону жопастой одноклассницы с Преображенки с огромным ртом – злые языки также поговаривали, что она родилась с хуем во рту.

 Думал ли я когда-нибудь, что в декабре 98 года на мадридском выезде воочию увижу «Висенте Кальдерон».

 Там как раз проходил матч Кубка УЕФА «Атлетико» – «Сосьедад». Мадридские болелы остервенело освистывают всех игроков соперника. А фанатская трибуна, куда мы спецом сели, орёт: «Висенте, Висенте, Висенте Кальдерон» и прыгает в такт во все пять тысяч рыл.

 Когда узнали, что мы спартачи, то, к удивлению, вспомнили тот великий матч, а несколько человек даже были в тот день на стадио. Вместе вспоминали проливной дождь и сумасшедший булгаковский гол.

 А ещё говорили, что мы великий клуб и желали нам победы над «Реалом». Вот такие там фанаты, а ведь прошло больше тридцати лет!

 И вот холодный и промозглый московский ноябрь, праздники. Во рту сушняк. Сижу на «Динамо» за воротами и дрожу от холода.

 К концу игры «Атлетико» после двух голов ведёт 2:0, но тут на замену выходит Гиля Хусаинов и забивает гол. Спартак проходит дальше – и по хую мерзкий ветер, хоть скоро опять надо в школу!

 Весной следующего года четвертьфинал в Сочи с «Миланом». Горим 0:1. Ответку на «Сан-Сиро» по ящику не транслируют, но есть уникальная возможность послушать рассказ участника этого матча Булгакова.

 «Возили мы их всю игру. Пискарёв в начале открыл счёт. "Милан" почти сразу сравнял. Второй тайм – полное наше преимущество. Хозяева лихорадочно отбиваются. В концовке Пискарёв забивает победный гол, но судья не засчитывает по непонятным причинам. Свисток – и 1:1.

 Президент "Милана" приходит в раздевалку с чистыми листами контракта и предлагает мне и Пискарёву самим вписать искомую сумму. Его вежливо оттесняют "комитетчики", мы в лёгком шоке.

 На другой день итальянские газеты выходят с восторженными отзывами о спартаковской игре».

 Надо, чтобы все знали и помнили, что Спартак играл в футбол не только при Бескове и Романцеве, а была ещё великая команда Никиты Палыча и не менее блистательная Николай Алексееича.

 На «Сан-Сиро» мне тоже удалось побывать, причём не один раз. Но об этом чуть позже.

 Хлеборобы

 Жаркий июль 80-го предолимпийской Москвы. Только что вышедшая впервые в высшую лигу «Кубань», за которой стоит в полный рост, в прямом и переносном смысле этого слова, первый секретарь Краснодарского крайкома партии Медунов – любимец «лично дорогого» Л.И. Брежнева.

 Все билеты на старенький стадион «Локомотив» проданы. Народ валом валит на Спартак.

 Около двадцати автобусов прибыло прямо из Краснодара. Ими заполнена парковка у стадио. Основной контингент – «передовики производства и победители соцсоревнования». Ударники коммунистического труда, ёбта.

 А проще говоря, в жопу пьяные «люмпены», плотно затаренные огромных размеров батонами докторской колбасы по два двадцать.

 «Вас здесь не стояло!»

 «Дууууня! Больше одного батона в руки не выбивай!»

 И синюшная Дуня с фингалом под глазом спешно выполняет указания Мосгорторга, под бдительным контролем замдиректора универсама Балтая Абдуркадыровича.

 Возле забора стадиона естественный процесс – кто рыгает, а кто нужду справляет.

 Это не мешает краснодарцам развесить на секторе длиннющие баннеры в поддержку «Кубани».

 По тем временам эта была большая редкость. Да и текстовочка под стать – незамысловатая и идеологически выдержанная:

 «Хлеборобы сеют хлеб,

 А "Кубань" несёт успех».

 Так и хотелось добавить: «Хочешь сей, а хочешь куй, всё равно получишь хуй!»

 В те времена аксиома.

 После гола Гаврилова тогдашняя звезда «Кубани» Плошник головой сравнял счёт. В том сезоне Плошник, отрытый накануне в дебрях второй лиги, забил немало голов. Потом за ним охотились многие клубы – чуть ли не Киев, и мы, вроде, тоже.

 Во втором тайме Хидя со штрафного засадил в дальнюю девятину, спартаковцы давили ещё сильнее, но гости благополучно отскочили с достойным счётом.

 Вроде, и матч проходной, но запомнился. Наверное, из-за огромного количества краснодарских «люмпен»-выездюков.

 «Кёльн»

 Самый великий матч Спартака из тех, что довелось увидеть, глядя с сектора.

 Начало октября 75 года, до армии какой-то месяц.

 Портвейн, девки, беспорядки.

 Но к нам едет «Кёльн», на тот момент лидер Бундеслиги, во главе с действующим чемпионом мира Вольфгангом Овератом.

 Ныряем в метро, и вот мы с друзьями уже на «Спортивной». Под мостом покупается программка.

 Дедушка-продавец, не успевший ещё толкнуть весь тираж будущим фарцовщикам и спекулянтам, смят могучим ураганом и дико озирается по сторонам, судорожно рассовывая по карманам мятые рубли и трёшки.

 Тёплая и хорошая погода, детский билет, что ещё нужно для отличного настроения, да после доброй порцайки шашлычка в родном Сокольническом парке.

 Иду себе мимо доброй тёти контролёрши. Было мне тогда 18 годков – волосы по тогдашней моде до плеч да борода с усами сплошняком.

 А контролёрша вдруг не пропускает.

 Тут я ей и говорю: «Тёть – пропусти!» А она мне отвечает: «Какая я тебе, в пизду, тётя! У тебя уже, поди, хуй до колена и детишки, может». Слово за слово – но сжалилась, пропустила. Хорошая оказалась женщина, дай ей Бог здоровья.

 Народу на трибунах тысяч тридцать пять.

 Пить нельзя? А вот уж хуй… «Старшие товарищи» любезно предлагают накатить водчонки, да под бутербродик с сыром, который «весь загнулся»… разминка закончена.

 В желудке полощется приятный ёрш. Под жопу предусмотрительно подстелена газетка с докладом Брежнева на отчётно-выборной партконференции города Киева.

 В окрестных киосках «Союзпечати» выполнен месячный план по продаже газеты «Правда». Пачкать брюки и канифолить яйца никто не хочет.

 Немцы начали с места в карьер. Несколько раз выручает Прохоров.

 Миша Булгаков носится как угорелый. Коля Осянин рулит в защите.

 Оверат – высокий класс, но постепенно игра выравнивается.

 Женя Ловчев демонстрирует просто умопомрачительную технику и к концу тайма забивает первый гол, замкнув прострел Вити Папаева.

 Трибуны в экстазе, практически не переставая, скандируют: «Ж-Е-Н-Я Л-О-В-Ч-Е-В!!!» – три хлопка…

 Во втором тайме удалось навязать немцам свою игру, но ошибка Коли Абрамова – и Лёр выходит один на один. Саша Прохоров спасает.

 Женя Ловчев просто феерит, «Кёльн» обескуражен и потерян.

 Трибуны ревут и требуют второй гол. Нас услышали Булгаков с Ловчевым. Миша с линии штрафной бьёт по воротам, защитник отбивает на Женю, и тот, обыграв по пути двух человек, на последней минуте вколачивает мяч в сетку, как в крышку бундесгроба.

 «Ж-Е-Н-Я Л-О-В-Ч-Е-В!!!» – три хлопка…

 После игры традиционный проход сквозь строй ментов и лошадей.

 Море мелочи, летящей по эскалатору вниз, навстречу дежурным механикам метрополитена имени Ленина, радостно потирающим руки в предвкушении барышей.

 И традиционный боевой клич, мимо ополоумевших старушек контролёрш, в страхе попрятавшихся за тумбами, мимо первогодков ментов-лимитчиков: «За победу Спартака все пройдём без пятака!»

 Что и было сделано, как обычно и победоносно.

 Ответка была за два дня до проводов. Ноябрьские праздники, на улице пронизывающий ветер и дождь со снегом. Поздним вечером, прильнув к экрану чёрно-белого «Темпа», смотрю прямую трансляцию из Кёльна. Да какой тут сон!

 Озеров почти орёт, когда Саша Прохоров берёт пенальти от Лёра. И это на последней минуте первого тайма, при счёте 0:0, взяв мяч намертво прямо в шеетёрке. Да и дальше, как немцы ни старались, Прохоров тащил всё!

 Во втором тайме Андреев забил штрафной, и мы победили 1:0.

 Менты и сервелат

 Империя… Хуерия, блядь…

 Рейган был не прав.

 Раньше, например, спиртное можно было пронести на стадио легко – на ход ноги.

 Самым страшным контролёром на входе была «бабуся – божий одуванчик» или дородная тётка, глядя на которую тут же вспоминались стихи в стиле В.В. Маяковского:

 «Жопа квадратная – метр на метр,

 Словно палатка продовольственная.

 Если бы хуй был с километр,

 Получил бы удовольствие».

 На крайняк вдалеке маячил красномордый дружинник, аки свежеиспечённый лимитчик с завода «Красный пролетарий». За два отгула и талон на сервелат предместкома уговорил его записаться в дружину и надеть «косяк».

 Аргументы, конечно, так себе, но мысль о том, что при получении колбасы в столе заказов можно подержать за сиськи толстожопую Нинку-буфетчицу склонила чашу весов.

 Да и то, к тому времени он часто бывал пьянее меня.

 А сейчас попробуй – три кордона, обыски. Спасибо хоть ещё в очковое не заглядывают.

 Особенно досаждала конная милиция и её бесчинства.

 Людей волной бросало туда-сюда, почти прямиком под лошадиные копыта.

 Но они даже и не думали хоть чуть-чуть уйти в сторону.

 Иногда становилось просто страшно и кайф куда-то пропадал от алкоголя, выпитого до и после полуночи.

 Меня, как одного из самых молодых, здоровенные дяди сажали на загривок, откуда я заряжал, а вся толпа с удовольствием и нестройноголосым хором подхватывала:

 – Раз-два-три,

 Все лягавые – козлы!

 Раз-два-три-четыре-пять,

 Всех лягавых в рот ебать!

 Быстро охрипал, конечно, да и менты прыгали, в прямом смысле этого слова, безуспешно пытаясь снять меня с дюжего загривка.