Текст книги "Замуж хотелось очень, или Шаманка Роутег"
Автор книги: Андрей Малицкий
сообщить о нарушении
Текущая страница: 3 (всего у книги 4 страниц)
Просунувшись под ней, он поднял голову. Над ним возвышалась огромная елка. Слабый ветер слегка колыхал ее ветки, все больше и больше наклоняя.
– А может, машину еще отогнать? – крикнул Гена сержанту. – Упадет – захватит.
– Нет, не захватит, мы все просчитали, радиус ограды как раз безопасный, проходите скорее, не задерживайтесь.
Гена кивнул и развернулся, но тут непонятно откуда сильный порыв ветра, образовавшийся на ровном месте, дернул полу его пальто и чуть не сбил с ног.
– Ого, – Юля крепче прижала сумку и еще больше всунула небольшие каблуки в снег. – Ветер поднимается, идем быстрее.
– Стараюсь, – Гена сделал шаг, но нога попала на маленький островок льда и стала ехать в сторону. – Я кажется падаю, – успел сказать он и завалился набок. Ветер набирал обороты, и елка все больше угрожающе скрипела своей мощью.
– Что вы там возитесь?! – крикнул сержант, подбегая к ограде. – Я же сказал бегом!
– Да мы пытаемся, – поднимаясь кряхтел Геннадий. – Не получается.
Поднявшись на ноги, он схватил очередной раз Юлю за руку и дернул в сторону дома, но тут новый порыв ветра толкнул его в спину.
– Аккуратно, – послышался сзади голос сержанта, и в этот момент что-то тяжелое и твердое слетело Гене на голову и потушило свет.
– Гена! – голос Юли резанул по ушам… – Когда на тебя упадет звезда… капец! – сквозь мрак услышал он и окончательно потерялся в темноте.
Я сидела на кухне, размешивая ложкой мерзкий напиток из корня имбиря и сельдерея. Чувство голода подмывало желудок, но я держалась. Коктейль для похудения отвратительно вонял, заполняя своим запахом все пространство. Я все настраивалась глотнуть его залпом, но каждый раз, когда уже была готова к такому шагу, кривилась и ставила чашку назад.
– Груз у меня на плечах! – никак не могла успокоиться я после сумасшествия в театре. Танька с Оксаной звонили мне раз десять по очереди, но я не брала трубку. Не хочу ни с кем говорить, не хочу никого видеть, не хочу ничего слышать. Надоело! Неужели вся жизнь борьба за выживание? Неужели всю жизнь нужно вот так маяться и пытаться дотронуться до фантомной точки под названием счастье? Где эта точка? Какое оно – это счастье? Почему вокруг меня все чем-то недовольны? Часть общества борется с несчастными отношениями, часть воюет с лишним весом, те, кто лишен отношений, борется с одиночеством, чтоб потом перейти в ряды тех, кто борется с несчастными отношениями. Все вместе взятые борются с безденежьем, у кого же есть эти деньги, борются со скукой и депрессией, и всем вышеперечисленным. И так всю жизнь. Офигеть, перспективы!
Скверное настроение окончательно испортила эта чокнутая шаманка, а мысль о том, что завтра предстоит поход по родственникам, совсем растушевала краски.
Собравши всю волю в кулак, я опрокинула содержимое чашки в рот, облила в двух местах футболку и пошла спать.
Луна высоко висела надо городом, заглядывая ко мне в окна. Я крутилась с бока на бок, не в силах заснуть. Странно, проблем со сном у меня никогда не было. Что сейчас? Стресс полученный в театре? Нервы? Я повернулась поперек кровати, подбила рукой подушку и закрыла глаза.
– Спать, Саша, спать, – пробубнила под нос и стала ждать. В конце концов должно же это когда-то случиться. Поерзав по подушке еще минут пять, я поучаствовала как веки стали тяжелеть, мысли в голове стали терять свои очертания, и я начала проваливаться в сон.
Голос мамы раздался где-то сбоку.
– Сделаешь уроки – дам конфету, – как всегда строго сказала она.
Я заглянула в комнату из коридора, в котором оказалась. Мама сидит на стуле, я напротив за столом, подперев голову рукой. Судя по всему, над математикой и мне восемь лет. Как сейчас помню тот ненавистный день, а математику ненавижу до сих пор.
– Мам, я не понимаю, – начинаю канючить.
– Понимаешь, – спокойно говорит она, не меняя интонации, от которой идет мороз по коже. – Просто не хочешь понимать. Пиши: А равно Б… вот видишь, все просто, а ты два часа сидишь над простым примером. Держи шоколад.
Мама отломила от плитки три кубика и вложила мне в ладошку.
Что происходит? Странный сон, но такой реалистичный. Подойдя ближе, заглядываю в тетрадь. Да, все верно, математика и шоколадка «Аленка», которой меня награждали за каждый правильно сделанный урок.
– Что с письмом? – слышу мамин голос.
– Сделала, – отвечаю я маленькая.
– И проверила?
– Да, можно мне еще шоколадки?
Я села рядом с собой на диван и потрогала себя же за руку. Реакции нет, и мама меня не видит. Странный сон.
Вдруг как бубном по голове меня долбанула фраза шаманки: «У тебя есть выбор, много выбора». Я мотнула головой, чтоб сбросить странные звуки. Что за квест? Или точнее, что за бред? Я посмотрела на очередную порцию шоколадки, которую мама протянула мне маленькой, и почувствовала легкую тошноту. «Все проблемы твои из детства» – как-то сказала Игнатьева. Подумаешь, Америку открыла, и дураку ясно. Но сейчас дураку вообще не ясно, что происходит. Хотя то, что мама поощряла меня шоколадом, а я наивная и рада была – точно проблема из детства. Что получили в итоге? Одинокую, распухшую и несчастную барышню. Не зря же я шоколад тоннами ем и никак отучить себя не могу. Хотя борюсь с этим честно и отважно.
В моем опыте было обширное общение с разного рода диетологами и безумное количество использованных диет: японская, по которой ты должен был исключить соль и есть все в дрянном пресном виде, белковая, на которой нужно было продержаться шесть дней, находясь в полуобморочном состоянии, а потом умереть с горя, набрав-таки сброшенный в мучениях вес обратно, дробное питание, периодическое голодание. Я пила молотый чернослив с кефиром, в надежде вычистить жир, но, видать, жир плотно прилип к моему телу изнутри и так не вычищался. Я сидела на раздельном питании, не ела после шести, семи, пяти, но все приводило меня к поражению. В какой-то момент я стала напоминать себе резиновый шар, который сдувается и надувается, с одной разницей: несмотря на все мои титанические труды, я почему-то только надувалась.
Так вот откуда ноги растут? Резко дернув рукой, я стукнула по очередной порции «Аленки», которая шла за хорошо сделанное письмо. Ничего не получилось. Сон все-таки. И что делать? Бред, конечно, но все как-то странно выстроилось в логическую цепочку. Я почему-то здесь, и слова шаманки всплыли. Попробовала подуть. Тщетно. Хорошо, что я могу сделать еще? Или не заморачиваться? Вообще, что происходит? Может, проснуться? Но как? Я попробовала себя ущипнуть, не получилось. Черт, ненавижу Таньку с Оксаной!
Продолжая монолог в голове, я повернулась к своим родственникам из прошлого. Нет, ну так действительно нельзя. За четыре урока почти плитка шоколада! А теперь, видите ли, у меня на еде все удовольствия подвязаны, конечно, еще бы. Что же делать? Силой мысли, может?
Я напрягалась в поисках мысли, которой могла бы остановить этот процесс. «Фу» – не подходит, «нельзя» – тоже как-то по-собачьи. Что же сказать: «Не ешь, Саша!»? Я повторила про себя это словосочетание несколько раз, и Саша, точнее я маленькая, одернула руку от очередной порции сладкого.
– Мам, я не хочу, – раздалось снизу, и я выдохнула, снижая напряжение.
– Почему это ты не хочешь? – опешила в свою очередь мама.
Глядя на всю эту картинку со стороны, я постепенно уходила в шок и гуляла по его просторам. Все детство я была, мягко говоря, округлым ребенком с лишним весом. Мама радостно называла это – здоровая девочка, но одноклассники и ребята со двора ее мнение не разделяли, а точнее – вкладывали в это слово немного другое значение. Здоровая – значит большая. Я постоянно стеснялась, обижалась и плакала. На что мама выдавала мне очередной кусок этой долбаной «Аленки», гладила по голове и говорила, что все вокруг дураки. Я ей верила и, сглатывая соленные слезы, заедала их сладким шоколадом.
– Зачем, мам?! – пронеслось тут же в голове, но я себя одернула. Мама хотела, как лучше, и злиться на нее не стоит, но так нельзя!
– Ты точно не будешь шоколад? – мама все еще держала в руках кусок плитки, который начал таять.
– Нет, не хочется.
– Ну тогда я ужин тебе приготовлю, – вздохнула мама, попробовала мой лоб и собралась на кухню.
– Не ешь! – прошипела я. – Поздно уже, похудеть бы!
– И есть я не буду, – сказала я маленькая, закрывая портфель. – Поздно уже, я спать.
Мама остановилась, еще раз провела рукой по моему лбу и всплеснула руками:
– Не иначе как заболела. Как же спать голодной?
– Я не голодна, мам. Я съела почти плитку шоколада, полчаса назад – омлет, час назад – хлеб с повидлом и два часа назад – жаркое. Мам, ну мне бы похудеть.
После этих слов у моей родительницы из глаз прыснули слезы и с криками – Игорь, Саша заболела! – она кинулась в кабинет папы.
Я, слега ошарашенная, наблюдала за происходящим.
– Не ешь, Саша, много, – шепнула я, и маленькая Саша повела в мою сторону головой. Я дернулась, но, нет, не видит, а задания выполняет. Капец, фантастика. – Не ешь, не ведись на провокации, – еще раз повторила я. – А точнее – хватит жрать! – набрала обороты. – Потому что вырастешь и в тридцать замуж не выйдешь! – эмоция сделала мой голос громче, и маленькая я интенсивнее покрутила головой.
Я открыла глаза. В комнате темно. Я спала или нет? Что это вообще было? Такой реалистичный сон, не помню таких в своей практике. Подушка мокрая, простынь скомкана, оделяло лежит на полу. Ощущения в теле странные, как будто после судорог. Действительно бред. Чтоб я еще раз подписалась на какие-то авантюры. Это же надо, такая побочная реакция после курса шаманизма. Надо выпить успокоительное, иначе не засну.
Я встала с кровати и, не включая свет, побрела на кухню. Меня пошатывало. Выпить таблетки и спать дальше. Проснусь, все будет хорошо. Нервы успокоятся, все забудется и придет на круги своя.
Звонок в дверь вырвал меня из сна, в который я провалилась под самое утро. Таблетка не хотела действовать и успокаивать. Я крутилась по кровати как юла, пока за окном не начало светать, и только когда луна совсем поблекла, провалилась в нормальный сон, который, как и положено, сейчас не помнила.
Накинув на плечи одеяло и укутавшись в него, как гусеница в кокон, я потащилась в коридор, открывать нежданным гостям. Это была или Танька, или Оксана, а может, они вдвоем. После вчерашнего, чтоб и не приехали, нет, это не про них.
Дверь щелкнула и, как я ожидала, в комнату внеслась растрепанная Оксана, на ходу снимая шубу.
– Мать, ты чего?! – крикнула она и обняла меня так, как будто я пропала без вести и вот спустя много лет она меня нашла. – Мы же нервничали!
– Чего нервничать, понятно, что домой поехала.
– Но трубку можно было взять!
– Не хотелось, честно, прости, – начала тушеваться я. Чувство вины, как всегда, поднялось с коленок и поползло вверх мерзкой прохладой. – Где Таня? – попыталась сменить неприятную тему разговора.
– Сейчас приедет, она тоже очень нервничает, но в пробке застряла.
– Ну девочки! Вы бы еще спасателей с неотложкой вызвали. Ничего, что я взрослая и могу позволить себе делать то, что хочется мне. И отвечать за себя сама!
– Конечно, можешь, – подхватила Оксана, увлекая меня на кухню. – Кофеек только сделай, пожалуйста. Так нервничала, что прям не успела кофе выпить.
Я, путаясь в одеяле, побрела за подругой на кухню варить кофе.
– Как вчера? До конца были? – без особого интереса задаю вопрос, чтоб поддержать беседу.
– Да, там такое было. Ты, когда ушла, Роутег после перерыва начала работать с залом, такие страсти начались! Кто-то в обморок падал, кто-то плакал, Танька вообще жениха увидела своего.
– В смысле, жениха? Жору, что ли? Он тоже был?
– Нет, нового, образ того, которого встретить должна.
– Господи, что за бред, – выдохнула я, доставая турку. – Неужели вы в это верите? Оксан, ну взрослые же…
– Ой, Саша, это ты какая-то совсем занудная стала, – она села на стул. – Вот я считаю, что лучше верить, как мы, чем бубнить, как ты.
– Так вы же вводите себя в иллюзию, неужели не понятно. Это самообман, на котором можно круто прогореть. Сейчас вот Танька увидела жениха и будет только такого искать и выглядывать, а если это все вранье, и ее жених, настоящий, совсем другой, но она его не заметит, пройдет мимо, не отреагирует. Что тогда? А тот вымышленный вымышленным и останется. Это не понятно?
– Понятно, – Оксана взяла протянутый мной кофе. – Но ты действительно стала совсем пессимистичная. А как же вера, сила мысли? Это же ты говорила – что наше мышление создает нашу жизнь? Тебе же это на каком-то тренинге сказали, и ты нам об этом еще неделю пела. И что? Все? Закончился запал?
– Да, закончился, – я умостилась на табурете замотанная одеялом с головой и тоже отхлебнула горячий, горьковатый напиток. – Закончился, потому что ни черта не меняется. Понимаешь? Верь, не верь, а все как было, так и осталось.
– Нет, не может быть, чтоб так и осталось! Просто, может, от теории к практике пора перейти? Может, вместо нытья нужно начать делать что-то!
– Ну сколько можно?! Сил уже нет! Тридцать лет делаю! А толку? Денег нет, работа – гавно, женихи мои все вымерли. И что? Продолжать перечислять или и этого хватит? А перспективы туманные. Ерунда все эти ваши шаманки, психологи и тренинги. Все. Я больше в это не играю!
– Ну подруга, так нельзя, – Оксана протянула ко мне руку, но тут в дверь громко постучали, и она запнулась. – Танька, наверное.
Я съехала с табуретки и пошла в коридор впускать еще одну наставницу, знающую, как мне надо и как мне лучше.
– Боже, это сумасшествие! – крикнула Танька, падая на стул и хватая мою чашку с кофе.
«Ладно, как бы и не жалко» – вздохнула я и опять достала турку, которую уже помыла и спрятала на место.
– Что у тебя за сумасшествие? – не поворачиваясь спрашиваю я, насыпая ложку черного порошка в металлическую емкость. Кофе – это привычка, и утро без него не начнется. Только вот Алевтина Никитовна, новый модный диетолог, которого опять же нашла Танька, сказала – пить, только без сахара. Никак не могу привыкнуть, гадость редкая, но давлюсь. Правда в прикуску с конфетами, о них диетолог ничего не говорила…
– Я его вижу! Везде, во сне, в голове, я даже слышу его голос, я знаю его имя! Его зовут Дима! – поэтично продекламировала Таня. Повернувшись к Оксане, злобно улыбаюсь, но не получив понимания с ее стороны, прячу улыбку в одеяло. Иначе рискую. Их две, я одна.
– Ты о женихе? – Оксана делает вид, что не замечает моего ехидства.
– Да! Я не знаю, что мне теперь делать. Надо как-то объяснить Жорику, что мы не можем быть вместе!
Жорик – это самый приближенный на данный момент из всех поклонников Тани. Он ухлестывает за ней уже два месяца в надежде, что прекрасная дива снизойдет до него и одарит его бурным сексом, но Таня не спешит его подпускать, так как Жорик немного женат, и это не входит в ее планы, но водить его за нос, очень даже входит.
– Слушай, – все-таки не сдерживаюсь. – Ну ни сходи с ума! Ты хочешь расстаться с реальным женихом, пусть и женатым, из-за фантомного, которого увидела только вчера и то в своей голове? Тебе не кажется, что то, что Жорик подаст на развод вероятнее того, что ты встретишь этого?!
– Саша, ты невыносима! – Таня гневно забрасывает ногу на ногу, от чего чуть не падает со стула, и бросает на меня испепеляющий взгляд. – Что с ней случилось? – она повернулась к Оксане, переводя меня в третье лицо.
– Вчера стресс, наверное, сильный был, – Оксана виновато улыбнулась.
– Ничего, что я еще тут? – я повернулась и нервно поставила пустую чашку на стол. – У меня хорошее предложение, может, изменим тему? У нас, кстати, через неделю выставка. Можно обсудить, например, рабочие моменты, о манекенах подумать или манекенщицах.
– Ага, для робы как раз манекенщиц нам и не хватает, – прыснула Оксана.
– А почему бы и нет? Роба – это тоже одежда, и можно подойти к процессу креативно. Тем более, нам же не нужны профессиональные доски, найдем нормальных женщин, красиво оденем, и будет вообще супер. Вот я, например, даже готова как модель поработать, у меня и размер подходит, хоть где-то пригодился мой пятьдесят второй, – я гордо дернула плечом и встала. Сделав шаг к мойке, зацепилась ногой за одеяло, которое залезло под ножку стула, и чуть не упала. Одеяло слетело на пол, и, наклонившись за ним, я вдруг услышала оглушительный крик Оксаны, успела заметить краем глаза, как Танька с перекошенным от ужаса лицом заскочила с ногами на табурет. В голове пронесся табун мыслей, начиная с банальной – крыса, и надо спасться бегством, заканчивая – дом рушиться и нам конец. Пригнувшись еще больше, я закрыла голову рукой и замерла в ожидании этого конца.
– Сашка, что с тобой?! – немного тише, но как-то натянуто промямлила Оксана и ткнула меня в плечо. Не разгибаясь, чтоб не рисковать, я подняла на нее вопросительный взгляд.
– А что со мной? И что вообще происходит, чего ты орешь? – в полусогнутом положении повела я диалог.
– Ты у нас спрашиваешь? – Таня все так же поджав под себя ноги сидела на стуле с выпученными глазами. – Это мы у тебя спрашиваем, что с тобой?
Я наконец разогнулась и посмотрела на подруг. От этого движения каждая отшатнулась от меня на максимальное расстояние, как будто я была не я, а черт в пижаме.
– Вы реально с ума сошли?! – злобно шикнула я и подняла одеяло. – После шаманки совсем крыша едет? Я еще раз спрашиваю, что случилось?
– Ты как за ночь так похудеть успела? – Оксана неуверенно протянула ко мне руку, но не дотронувшись одернула ее обратно. Я зависла. О чем речь? Какое похудеть и что с их лицами? Выражение ужаса стало сменять любопытство, с которым они рассматривали меня.
– Я не худела, – теперь я перешла в фазу растерянности и накинула на плечи одеяло.
– Нет, нет, ты подожди, как не худела? – Танька дернула мою накидку вниз. – На тебе минус двадцать, что за игра в иллюзию? Я вроде не пила вчера. Оксан, ты видишь то же самое, что и я?
Оксана утвердительно кивнула и опять протянула ко мне руку, теперь дотронувшись кончиками пальцев к пижаме.
– Слушайте, ну вы и чокнутые! – крикнула я, и кинулась к зеркалу. – Это ж надо, бог такими подругами наградил! Я больше с вами вообще обща…. Мама! – заорала я, не договорив фразу, как только подошла к зеркалу и увидела в нем свое отражение. По телу пробежала мелкая противная дрожь, из-за чего ноги стали предательски подкашиваться, а в груди образовался непонятной консистенции шар, который перекрыл доступ всему поступающему в меня снаружи кислороду. Как ошпаренная, я стояла не в силах справиться с нездоровой физиологией и пялилась в метровое стекло, из которого смотрела какая-то девочка в болтающейся пижаме, удерживаемой только кулисой на бедрах. А я все думала, что ж мне так неудобно? На девочке было килограмм пятьдесят пять живого веса. Свой вес я помнила отлично, он давно перевалил за восемьдесят, а если быть точной и честной, приближался к девятому десятку килограмм.
Я схватилась за сердце, которое все норовило выпрыгнуть из груди, потом за голову, но поняла, что это не те движения, которые нужно совершать в данный момент, опустила руки на бедра, протянула к животу и завершила процесс ощупыванием груди. На ощупь я была тоже больше похожа на девочку из зеркала, чем на себя прежнюю. Я точно помнила ощущения, когда трогала свой живот. Он мягко переваливался складками в ладошках, моя грудь не умещалась в руке вовсе, а бедра при поглаживании занимали больший размах и амплитуду.
– Дайте воды, – с трудом выдавила я, и Оксана тут же метнулась на кухню. Глоток прохладной жидкости немного успокоил бушующий во мне пожар и дал возможность шевелить ногами, чтоб добрести до первого на пути стула. – Я в шоке, – все, что смогла выдавить я и закрыла рукой глаза, чтоб сдержать слезы.
– Саш, ты чего? – рядом присела Оксана и дернула меня за руку. – Нет, ну если разобраться, это же то, чего ты всегда хотела? Просто вопрос – как ты это сделала?
– Не знаю, – протянула я. – Мне снился сон…
– Что, сон? – Ко мне наклонилась Таня.
– Сон, я его помню. До мелочей. Так никогда раньше не было. Я видела себя маленькую и маму. Она кормила меня шоколадом за уроки.
– Ну да, ну да, помню я эту особенность твоей мамы, – подхватила Танька, но Оксана шикнула, и та замолчала.
– И что дальше? – спросила Оксана.
– Я во сне услышала голос вашей Роутег. Что-то там про выбор, про спасти ребенка, ну то, что она на сцене мне говорила, – я опять замолчала, чувствуя, как слезы подошли совсем близко.
– Ну-ну, не плачь, – Оксана провела рукой по моему плечу. – Что дальше было?
– Ничего, я сказала себе, чтоб не ела конфет, и перестала есть.
– Ночью? – удивленно спросила Танька. – Ты ела ночью конфеты?
– Нет, во сне, – раздраженно сказала Оксана, показывая Таньке, чтоб помолчала.
– Ты во сне перестала их есть, я правильно поняла?
– Ну да, я маленькая услышала меня большую и перестала.
– Господи, я маленькая, я большая, «Санта-Барбара» какая-то, – бросила гневно Танька. – Я уже нить разговора теряю.
От ее слов я почувствовала еще больший прилив слез, который мои веки не смогли удержать, и завыла белугой на всю квартиру.
– Тише, тише, – Танька кинулась ко мне, доставая носовой платок. – Ты чего? Все же хорошо. Хотела быть худой, и вот. Сколько лет добивалась, а тут просто ночью конфет не поела, – пыталась она меня успокоить.
– Мне страшно, – не успокаивалась я, продолжая выть.
– Чего же страшно? Все хорошо, – талдычила она это слово.
– Так не бывает, поэтому не хорошо! – противилась я.
– Но вот же есть, значит, бывает, и хватит реветь.
– Да, действительно, хватит! – Оксана рывком дернула меня за руку и потащила на кухню. Открыв дверцы ящика, она достала бутылку с ликером, плеснула в три рюмки темную жидкость и протянула одну мне. – Держи, выпей, успокойся. Сейчас со всем разберемся. Давай еще раз все с начала – деловито сказала она.
Я, хлюпая носом, рассказала подробно все свои действия с момента, как покинула театр, до момента их прихода.
– Значит, нам надо поехать к Роутег и все узнать, – немного подумав, после окончания моего монолога, решительно сказала Оксана и дернула меня опять за руку. – Иди одевайся, а я сейчас узнаю, где она принимает, на билетах должно быть. У нее сегодня как раз день личных консультаций.
Оксана вязала сумку и полезла за билетами.
– Странно, – перерывая содержимое, сказала она сама себе.
– У тебя что? – напряглась Танька.
– Билетов нет, – Оксана подняла глаза, наполненные непониманием. – Но я точно помню, как их в карман засунула. Ну ничего, иди одевайся, – кивнула она мне. – Заедем в театр, все там узнаем.
Я, все еще хлюпая носом, нырнула в спальню. Подруги бурно обсуждали произошедшее, пытаясь выстроить план действий.
– У меня проблемы, – я перебила их своим появлением.
– Что еще?! – в один голос охнули они.
– Мне надевать нечего, все большое, – виновато сказала я и потупила взгляд, скрывая слезы.
– Ну чего ты рыдаешь?! – Танька подхватила меня и потянула обратно. – Радоваться надо, а она стонет.
– А я от радости, – оправдывалась я по пути. – Просто реально надеть нечего.
– На, – подруга протянула мне спортивные штаны и футболку. Я неуверенно глянула на нее, но поняла, что спорить не лучшее время, молча всунулась в одежду. Штаны повисли мешком, футболка повторила их движение.
– Ты уверена? – я все-таки подняла вопросительный взгляд на Таню, но она скривила лицо, махнула рукой и вышла из спальни.
– Все равно вариантов нет, – крикнула она. – Выедем, что-то купим.
– Купим, – бухтела я себе под нос, пытаясь пристроить штаны, которые даже с завязанной кулисой сползали. – У меня деньги на вашей Роутег закончились!
Спустя минут десять мы вывалились в подъезд, отправившись на поиск ответов. Действительно, нужно поехать к этой сумасшедшей тетеньке и все у нее узнать. Что это за бред и что с ним делать. Даже несмотря на столь долгожданный результат, к которому я так стремилась, было страшно и как-то не по себе.
– О, а вы куда? – раздалось снизу. – А я к чаю круассаны купил.
Оксана шла первой, первой и остановилась. Я и Танька, натолкнувшись на резко затормозившую подругу, уставились на незнакомого молодого человека.
– Саш, мы же хотели попить чаю, – он обратился точно ко мне, но я все-таки крутанула головой в поисках еще одной Саши рядом. Но нет, я одна с таким именем стояла в подъезде. Итак, цирк продолжается, что на сей раз?
– Дима? – тишину нарушил голос Тани, и мы с надеждой обернулись к ней. Может, она прояснит ситуацию. Но Таня не спешила. Широко открытые от удивления глаза и тишина.
– Ты его знаешь? – я толкнула ее в бок, чтоб вывести из транса, который, кажется, плотно поселился сегодня в наших рядах.
– Ну да, это же он, – многозначительно ткнула пальцем в парня подруга.
– Нет, ну если это он, тогда вообще все понятно! – нервно бросила я. – Но хотелось бы конкретики.
Молодой человек стоял все это время с глупой улыбкой, сжимая кулек с круассанами.
– Саш, ты чего? – наконец произнес он и сделал шаг вперед.
– Так, только подходить ко мне не надо, – я отскочила назад и, как всегда, чуть не упала, споткнувшись о ступеньку. Лишний вес ушел, но ловкости, к сожалению, не прибавилось.
– Я вообще ничего не понимаю, – в диалог наконец вступила Танька. Оригинальная. Как будто одна такая. – Вы Дима? – строго обратившись к парню, она стала наперед.
– Ну да, – протянул он, продолжая улыбаться.
– Я же сказала, что это он! – почему-то крикнула она и схватилась за голову.
– Кто он?! – в один голос, поддерживая ее интонации, срывающиеся на истерику, закричали мы с Оксаной.
– Мой жених, которого я вчера видела. Точно такой, зовут Дима. Я не понимаю, Саша, как ты могла?
Я совсем сдулась. Что я могла, не знаю, но интонация подруги указывала на то, что я виновата.
– Девочки, а что вообще происходит? – Дима наконец перестал улыбаться. – Саш, может, ты объяснишь? Я еду с работы, купил тебе твоих любимых круассанов, спешу, а тут цирк. До первого апреля, вроде, далеко, или вы что-то пили?
Я, хлопая глазами, судорожно пыталась найти объяснения происходящего. Про вес как бы понятно, тут хоть сон мало-мальски объясняет, но этот мужчина… Кто он? В голову не приходило ни одного достойного варианта, и я ушла от ответа, опустив глаза.
– Так, это реально уже не смешно, – Оксанин голос нарушил затянувшуюся паузу, и все утвердительно кивнули. – Быстро все назад, – она развернулась и направилась вверх по лестнице ко мне в квартиру. Вы тоже, молодой человек, – строго сказала она.
– Конечно, я тоже! – окончательно перестав улыбаться, сказал он. – Я вообще-то тут живу.
Таня хотела что-то сказать, но задохнулась в гневе и сделалась очень красной. Я почему-то почувствовала еще большее чувство вины перед подругой и посеменила в квартиру.
Мы все вместе молча прошли на кухню и заняли прежние позиции, только Дима, все еще сжимая пакет с выпечкой, встал в дверях.
– И? – многозначительно бросила Танька в пространство. Что ответить на ее «И», никто не знал, поэтому все продолжили молчать. – Так, понятно, – опять нарушила она тишину. – И как же ты меня, подруга, опередила? – Вопрос был направлен мне. Я растерянно посмотрела на нее, затем на Диму.
– Вы все-таки кто? – ушла я от ответа в вопрос. – И что тут делаете?
– Саш, я вообще-то тут живу, – не менее удивленно сказал он и вышел из кухни, так и не отпустив круассаны. – Вот, смотри, – он вернулся, сжимая в руках: тапочки, домашние штаны, зубную щетку и станок для бритья. – Ты же сама предложила мне два дня назад переехать.
– Ага, сама, значит! – взвилась Танька и демонстративно подперла голову рукой устремив в меня гневный взгляд. – А я-то думала ты мне подруга.
– Тань, ну подожди ты! – не сдержалась я. – А как мы познакомились? –продолжила я свой допрос. Таня надулась и отвернулась к окну.
– Саш, ты меня пугаешь, – Дима бросил на софу вещи и сел на свободный пуф. – В кафе, вы обедали. Ты и Татьяна, – он указал на подругу, которая периодически поворачивалась и кидала в меня презрительные взгляды. – Ты реально шутишь, или «скорую» вызвать?
– Так, Дим, ты давай с разговора не съезжай, – наконец в беседу вступила Оксана. – Что дальше?
– Ничего дальше, подсели, познакомились, обменялись телефонами.
– С кем? – сухо спросила Таня.
– С Сашей, – совсем грустно ответил Дима.
– Ну вот, а должен был со мной, – кинула она и резко разрыдалась.
Все замерли на секунду, но быстро вернувшись в себя кинулись ее успокаивать. Конечно, сейчас же вообще больше нечем заняться, только взрослой тетке сопли вытирать.
– Так, – Таня, резко прекратив плакать, встала и направилась к выходу. – Я еду к Роутег! Нужно все узнать. Так не честно. Она сказала, что ты, – она ткнула в Диму. – Мой жених, и мы с тобой будем счастливы. Почему ты тут с Сашкой, я выясню! – она перевела на меня опять презрительный взгляд и, вильнув своей прекрасной попой, скрылась за дверью кухни.
– Капец, ситуация, – Оксана опустилась на стул. – Или мы все сошли с ума, или это какая-то мистика. Ничего не понимаю. Таня, подожди, мы с тобой! – крикнула она и тоже направилась к выходу. Я, поддерживая штаны, чтоб не упасть, кинулась за ними, но остановилась.
– А ты чего сидишь? – уставилась я на Диму, который с ошарашенным видом наблюдал за происходящим.
– А я что? – он развел руками.
– Ничего, вставай, с нами поедешь. Будем выяснять, что к чему. Не состыковки у нас тут. Не оставлю же я тебя дома одного.
– Действительно, – Дима вздохнул, но встал и поплелся в коридор.
Больничная палата была маленькой, но светлой. В окна нагло заглядывало морозное солнце, делая все предметы яркими и четкими. Гена открыл глаза, и солнце тут же направило луч ему в лицо.
– Черт, – он скривился и откинулся на подушку. – Как больно.
– Сейчас пройдет, укол подействует через семь минут, – спокойно сказала медсестра, большая, уютная тетка, которая бросила в мусорное ведро использованный шприц и не спеша стянула с рук резиновые перчатки.
– Что у нас? – по-матерински задала вопрос Юля и отпустила руку Гены, придвинувшись к медсестре.
– Да ничего, жить будет, – так же спокойно ответила та, и направилась к выходу. – Вы можете побыть тут до вечера, а можете собираться, сотрясения нет, ушиб, ничего страшного, поболит и пройдет, – кинула она в двери и закрыла оную.
– Да, надо собираться, – Гена резко поднялся на локтях, но Юлька откинула его обратно.
– Ты куда?! До вечера сказали лежать!
– Юля, у тебя какой-то однобокий слух, – он опять приподнялся и скинул на пол ноги. – Фразу закончило предложение – уехать сейчас, так как сотрясения нет.
– А я считаю, что надо отлежаться, вдруг хуже станет, – не унималась Юля.
– Не станет, – пробубнил Гена и поднялся с кровати. – Надо поехать к этой сумасшедшей и задать ей пару вопросов, – по-злому сказал он, и взял со стула пиджак.
