Текст книги "Ядерный Ангел"

Автор книги: Андрей Астахов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 16 страниц)

Имя: Задонский Алексей

Дата рождения: 23 мая 2013 года

Статус: натурализованный гражданин Рейха.

Категория: благонадежный, расовая категория «С»

Ношение личного оружия: без ограничений.

Идентификационный номер: р56683838

Проживание: Особый округ Остмарк, Адольфсбург, Химмельштрассе, 7

Странно, но и на этот раз текст в идентификаторе был на немецком языке. Прибор еще раз пискнул, дисплей на секунду погас, а потом появилось новое сообщение:

Ваши данные соответствуют данным особого архива «Ост-9».

– Так, все-таки Рейх! – процедил я сквозь зубы. – Ну, подкузьмил сука Мастер…

– Уф! – с облегчением вздохнул Тога. – Порядок. Я пробил тебя по базе данных какого-то Управления по колонизации. Есть такой Алексей Задонский.

– Правда? Рад слышать. Даже оружие могу носить, о, как! А теперь еще понять бы, какого хрена все это значит.

– Пока попытаюсь активировать второй браслет.

Тоге удалось активировать машинку только после того, как он надел ее на себя. Устройство немедленно сообщило, что Тогу теперь зовут Антон Малахов, он свободный поселенец благонадежной категории и тоже житель Адольфсбурга. Попутно мы сделали одно неприятное открытие – браслеты идентификатора заблокировались насмерть, и снять их теперь было невозможно.

– Все верно, – сказал Тога. – Ноут я прихвачу с собой, пригодится. Такую отличную вещь бросать нельзя.

– Ему, – я показал на мертвеца, – было приказано все уничтожить. Не боишься?

– Я знаю один фокус, как вычистить память и при этом не потереть оболочку. Сегодня у нас, – Тога посмотрел на дисплей, – пятое апреля две тысячи тридцать восьмого года. Типа будущее.

– Знаешь, мне не до смеха. На дворе 2038 год, немецкая винтовка, немецкие лекарства, данные в компе тоже на немецком языке. Упоминание о Рейхе. Шуцманы опять же.

– Шуцманы?

– Так во время войны с наци называли полицаев. Надо быть очень осторожным. Чувствую, мы с тобой попали не в лучший из миров. Стоп! – Меня захватила новая, неожиданная мысль. – А как там моя Ариа? Бедняжка, кто о ней позаботится!

– Вот тоже нашел, о чем думать! – фыркнул Тога. – Хотя, лошадь хорошая, жалко.

– Так, еще одна проверка, – я полез в спорран за Шабой, но вытащил только сломанный тамагочи. – Здесь технологическая реальность, никакой магии. И реальность говеная.

– Твоя правда. Идем?

– Погоди, – я пристально посмотрел на Тогу. – На этом парне неплохие ботинки. Ему они теперь вряд ли пригодятся, по тому свету и босиком побегает.

– Снять с покойника? Да я тебе что, мародер?

– Мародер не мародер, а пневмония тебе совсем ни к чему. Или, если ты такой щепетильный, давай я сниму.

Тога уперся. Я уговаривал его долго и, в конце концов, понял, что мои уговоры ничего не дадут. К счастью, в чемодане покойника оказалась пара весьма уродливых на вид меховых полусапог, явно кустарной работы, и Тога с облегченным вздохом натянул их на себя. Кроме сапог для Тоги нашлись поношенный, но вполне приличный серый бушлат и камуфлированные штаны. Я же, рискуя прослыть мародером, стянул с убитого его меховой прикид – что-то вроде собачьей безрукавки мехом наружу – и накинул его поверх ламелляра. Сразу стало теплее. Припасы из чемодана мы рассовали в наши сумки. Потом Тога четверть часа возился с ноутбуком и в итоге сообщил, что память компа чиста, как брачная фата.

– Глянь на карту, Леха, – посоветовал он. – Может, что-то узнаем?

– Ничего. Чистый лист. Только два маркера рядышком – ты, да я, да мы с тобой. Нечего тут сидеть, пошли искать людей. Слава Богу, хоть чем-то для начала разжились.

– И при этом человека кокнули. Что делать теперь?

– Главное, не будем зареветь, как говорил один мой приятель. Надо осмотреться, войти в реальность. А то, что человека убили – чувствую, что он не последний.

– Спасибо, успокоил. Хорошее начало.

– Главное, чтобы конец был счастливым. Типа хэппи-энд, – буркнул я и пошел к выходу из двора. Тога молча двинул за мной.

Глава третья.
Учитель из ландсшуле

Дважды два и в двоичном коде – дважды два

Поскольку мы представления не имели о том, куда идти, то пошли по компасу. В Зонненштадт мы пришли с севера – солнце было у нас впереди. Поэтому мы и дальше шли на юг, углубляясь в разрушенные кварталы.

Город был сильно разрушен. Я уже упоминал, как выглядела окраина Зонненштадта. Однако чем больше мы продвигались к центру, тем меньше были разрушения. Дойдя до конца длинной улицы, мы вышли к набережной. Вода в реке были грязной, на поверхности плавали темные весенние льдины и разный мусор, включая дохлых собак и плотную зеленую пену непонятного происхождения. Слева, метрах в трехстах от нас, был каменный мост.

За мостом нас ждал сюрприз. Путь дальше, к центру города, преграждала высокая бетонная стена с колючей проволокой по верху. А на выходе с моста был блокпост, и нам навстречу вышли пятеро вооруженных людей.

Выглядели они очень колоритно – любой панк позавидует. На четверых было наверчено что-то несусветное, гремучая смесь мехов, камуфлы и кожаных ремней. Пятый был с ног до головы упакован в черную кожу, ну прямо тебе Троцкий в 1918 году. У двоих были охотничьи ружья, у остальных – пистолеты-пулеметы, сильно смахивающие на легендарный МР5. Единственное, что объединяло всех пятерых – так это черные шапки-кубанки на головах. Человек в коже сделал нам знак остановиться, направился неспешно нам навстречу.

– Кто такие? – осведомился он нехорошим тоном. Лицо у кожаного было бледное, испитое, с сизой щетиной на щеках, глаза темные, колючие и злые. Реально уголовная физия.

– Просто люди, – сказал я. – Идем в город.

– Стоять смирно! – скомандовал кожаный. – Протянуть руки с пассами!

Я так понял, что пассами он назвал наши микрокомпьютеры. Я вытянул левую руку, Тога последовал моему примеру. Кожаный вытащил из кармана какой-то приборчик и провел им по моему компьютеру, потом глянул на дисплей.

– Гражданин Рейха? – удивленно протянул он. – Вот нежданно-негаданно! Из самой столицы, да в нашу дыру? Ой-ой-ой! Простите, гражданин. Я Самоха, командир третьего взвода шуцполиции. К вашим услугам, гражданин.

– Мы здесь проездом, – сказал я, слегка ошарашенный таким учтивым приемом. – Пришли в Зонненштадт по делу. Где тут у вас можно переночевать?

– Гостиница для граждан находится на Хейматштрассе, называется «Оплот свободы». Если желаете, могу скинуть вам вектор.

– Найдем сами, – я понятия не имел, что такое вектор и решил не вызывать подозрений расспросами. – Чему улыбаетесь, Самоха?

– Если гражданин желает купить самогон, то дешевле всего он на рынке. Но и качество того, не самое лучшее. Спирт, водку и пиво только в арийском кафе на Зонненбульваре купите. А девочки в заведении у Айдара. Это на Кунстплатц. Сервов можно купить в бюро господина Венка.

– Сервов?

– Совсем недорого, гражданин. Мужчина у нас стоит пятьдесят патронов, женщину или ребенка отдают за двадцать пять. Коли в ливрах будете платить, получится дороже… Что-то не так?

– Нет, все так, – я с трудом взял себя в руки. – Дорогие у вас сервы.

– Как везде. Мой шурин приехал недавно из Руслау, так там за мужчину вообще просят семьдесят пять винтовочных патронов или сто пятьдесят пистолетных. Но с Руслау все понятно, там новые колонисты сейчас строятся, рабочие руки нужны… А кто ваш спутник, гражданин? Могу я проверить его пасс?

– Естественно, можете.

– Хм, Антон Малахов, – буркнул Самоха, прочитав показания своего сканера. – Поселенец категории «А». За что такая милость-то?

– Он ученый, – ответил я за Тогу. – Изобретатель.

– Изобретатель? – На лице Самохи появилась гримаса презрения, обычная реакция люмпена-пьяницы на интеллигентов. – И что же он изобретает?

– Мой друг господин Малахов специалист по электронике. Причем высококлассный. Такие люди очень нужны Рейху.

– Ну, тогда ему стоит зайти в нашу комендатуру. Майор Штаубе нам все уши прожужжал, подайте ему специалиста по американским… этим… как их, чтоб им… чипсам, что ли.

– Чипам, – поправил Тога.

– Во-во, чипам. – Физиономия Самохи просветлела. – Так что ступайте сразу к герру Штаубе. Глядишь, заработаете чего-нито. Патронов там, сигарет, марафетику. Тут наш местный учителишка намыливался герру Штаубе угодить, да кишка у него тонка. Только может, что ребятне байки травить.

– Учитель? У вас есть школа?

– Ага. Сам герр Штаубе разрешил открыть школу для детей поселенцев. Оно и понятно – кому нужны неграмотные? Неделю назад нам вернули из Трудовой армии семнадцать человек из последней партии работников – им, мол, дурачье ни к чему. Трудовой Армии нужны образованные.

– А где нам найти этого учителя?

– Лукошку-то? Он на Курфюрстеналее живет, аккурат рядом со своей школой. А сейчас точно у себя в школе, все учит, – Самоха презрительно сплюнул. – Моя воля, я бы всех этих умников… Даром жратву они переводят, гражданин. В армию их всех, и на Тихий океан. Там бы узнали, как пропоротые кишки воняют.

– У вас правильный взгляд на вещи, господин Самоха.

– Рад стараться, гражданин! – Самоха посмотрел на меня с собачьей преданностью в глазах. – Счастливого пути!

– Хорошей службы, Самоха. Возьмите за труды, – я сунул шуцману одну из пачек сигарет, найденных в чемодане Веника.

У Самохи отвисла челюсть. Я по его глазам видел, что он готов целовать мне руки. У Тоги на лице застыла гримаса брезгливости.

Мы прошли мимо шуцманов, таращившихся на нас, как баран на афишу и подошли к воротам. Кто-то невидимый для нас запустил лебедку, ворота загремели и медленно раскрыли створки. За воротами нас встретили еще два шуцмана со злобно лающими овчарками на поводках. У выхода с КПП в город стоял гусеничный бронетранспортер с изображением лисицы на бортах.

– Как тебе все это? – шепнул я Тоге.

– Страшно. Будто кошмар снится.

– Пока нас приняли за своих. Видел, как этот шуцман передо мной бисер рассыпал? Я все-таки гражданин Рейха.

– Слушай, Леха, причем тут Рейх? Двадцать первый век, компьютеры, чипы – и Рейх?

– И война на Тихом океане. Знаешь, куда нас занесло, брат Тога? Это альтернативный мир, в котором Германия выиграла вторую мировую войну. Других объяснений у меня нет.

– Ты серьезно?

– Серьезнее некуда. Ох, и наваляю я Консультанту, если мы отсюда выберемся!

– Куда сейчас?

– Пойдем на рынок. Попробуем разузнать, что тут происходит.

Мы вышли за ограду пропускного пункта и оказались на улице. Вид был вполне послевоенный, я бы сказал, постапокалиптический – часть домов была разрушена полностью, часть уцелела. Нигде ни одного дерева, только битый камень, кирпич, торчащие из развалин ржавые трубы и серый унылый бетон. Сама улица была расчищена от обломков, и по тротуарам ходили люди – худые, изможденные, с голодными горящими глазами, одетые в самые невероятные лохмотья. Я зазевался, глядя по сторонам, и чуть не столкнулся с пожилой женщиной в рваном пыльнике, валенках и в соломенной шляпе на голове: она вела за руку мальчика лет пяти в неуклюжем пальто, явно сшитом из кусков армейской шинели. На ногах у мальчика были огромные мужские сандалии, надетые на обмотки из старого махрового полотенца. У одного из подъездов худая как скелет девочка играла с куклой, у которой вместо головы была прикручена проволокой ржавая консервная банка. Несколько занюханных и явно нетрезвых мужиков, стоявших группкой на углу улицы, проводили нас бессмысленными взглядами. Налетавший порывами ветер обдавал нас ароматами гари, отбросов, дешевой сивухи. Но вот что меня действительно поразило – так это ездившие по улице автомобили. Старые, ветхие, облупленные и проржавевшие, громыхающие и коптящие, но несомненные автомобили второй половины ХХ века. Их было немного, и я заметил, что все они без номеров. Я спросил встречную женщину, где тут рынок – она неопределенно махнула рукой куда-то вперед и тут же отшатнулась от нас, словно боялась, что ее заметят в нашем обществе. От всего, что я видел вокруг себя в этом жутковатом городе, меня захватила такая тоска, что хоть вой.

– Прямо гетто какое-то, – шепнул я Тоге. – Такого я даже в кино не видел.

– У Тарковского в «Сталкере» что-то похожее, – заметил Тога. – Но там кино, а тут…

– Гражданин? – Какой-то суетливый тип с усиками и челкой возник перед нами, как из-под земли. – Большая честь служить уважаемому гражданину. Чем могу?

– Мы ищем рынок, – сказал я: мне очень не понравилась физиономия этого перца. – Хотим поторговать.

– О, рынок прямо перед вами. Дойдете до конца улицы и сразу видите ворота рынка, – тут типус сделал выразительную паузу. – А что гражданин, прошу прощения, ищет купить?

– Еду.

– А что гражданин имеет продать?

– Сигареты. А у тебя есть что-то на продажу?

– Первоклассный товар, гражданин! – Усатый ухватил меня под руку, подмигнул. – Не откажите в любезности, пройдемте со мной!

– Леха, не стоит! – отчетливо сказал Тога, – Вдруг он нас в засаду заманит?

– Заткнись, поселенец! – зашипел усатый. – Я еще не выжил из ума, чтобы причинять вред гражданину Рейха. Напротив, я хочу оказать уважаемому гражданину маленькую – хе-хе! – услугу. А уважаемый гражданин, возможно, окажет огромную услугу мне…

– Черт с тобой, показывай, что за товар, – решился я. – Только учти…

– О, не стоит беспокоиться, гражданин! Вам понравится, обещаю.

Гадая, чем меня собирается удивить усатый, я вошел в подъезд, распугав разгуливавших по площадке крыс, поднялся на третий этаж. Усатый толкнул одну из дверей и впустил меня в квартиру – надо думать, свою. В гостиной на старом, потерявшем от грязи цвет диване, сидела девочка. Вначале в полутьме я принял ее за взрослую девушку, но секундой позже понял, что девчонке не больше двенадцати лет. Малолетняя прелестница была одета во что-то грязно-ало-блестящее, на голове был белокурый парик, лицо было густо накрашено, что делало девочку похожей на большую замурзанную куклу. Встретившись с ней взглядом, я понял, что ребенка накачали какой-то сильной химией.

– Вот, гражданин, – усатый выдал похабный смешок. – Это Роза. Мой цветочек, моя ягодка, милая моя девочка. Душистая, сладкая и ласковая. Она давно мечтает познакомиться с приличным гражданином.

– Ты что? – До меня начало доходить, ради чего меня сюда привели. – Это же ребенок, мать твою! Да я тебя…

– Гражданин, одно слово! – Усатый закрылся ладонями. – Вы окажете мне большую услугу. Роза моя дочь. Если вы… если она понесет от вас, то по закону ваш ребенок будет гражданином Рейха…. Хорошая перспектива для девочки, не так ли?

– Перспектива? – Я медленно вытянул из ножен катану. – Я сейчас тебе ребенка сделаю, гнида. А потом сразу аборт с кесаревым сечением.

– Леха, не надо! – крикнул Тога.

Окрик Тоги меня бы не остановил. Но убить папочку-сутенера я не успел, хотя руки прям чесались. Потому что из соседней комнаты выскочили два амбала, вооруженные обрезами из охотничьих ружей – ясен пень, что они здесь и находились на случай подобных эксцессов. Усатый заскочил за их спины и завопил:

– Вот как? Я его от всей души, а он…

– Заткнись! – Я понял, что бордель-секьюрити стрелять не будут, видимо, за преступление против гражданина Рейха в этой дыре наказывают очень сурово. Так, попугать решили, дешевки, на место поставить. Однако и стоять под дулами двух обрезов мне совсем не улыбалось, тем более что этой бедной девчушке я ничем не мог помочь. – Мы уходим. Уберите пушки.

– А платить кто будет? – возмутился усатый. – Устроили скандал, испугали ребенка…

– На, возьми, падла, – я кинул на пол пачку сигарет. – Однажды я тебя без охраны встречу, обещаю.

Мы выскочили из квартиры, сбежали по лестнице и долго стояли на улице. Я пытался прийти в себя, Тога, по-моему – тоже.

– Нет, Тога, ты скажи мне, что тут творится? – спросил я, когда ко мне вернулась способность говорить. – Мастер говорил, что один портал из четырех ведут прямо в Инферно. Выходит, правду сказал? Что это такое, если не преисподняя?

– Нет, это не ад. Хотя очень похоже. То ли еще будет, Леха.

– Спасибо, утешил, – я поправил перевязь катаны, огляделся по сторонам. – Пойдем, доберемся до рынка, узнаем, что и как. И ночлег поищем, скоро темнеть начнет.

* * *

На подходе к рынку мы услышали музыку – бодрые жизнерадостные нацистские марши времен второй мировой. Их, надрываясь и отчаянно хрипя, извергал жестяной репродуктор на столбе у входа в рынок. У ворот нас остановили шуцманы, но, проверив мой пасс, сразу стали слаще халвы и пожелали хороших покупок.

Рынок был под стать всему городу. Когда-то это был крытый павильон, но крыша обрушилась, и теперь торговали под открытым небом. Прилавки были расставлены прямо среди куч мусора и обломков кровли. Покупателей почти не было. Продавцы, поголовно молодые крепкие мужики, сначала чуть ли не выбегали из-за своих прилавков, чтобы обратить наше внимание на свой товар, но потом затихли и лишь следили за нами настороженными взглядами. Выбор был скудный – дрова, связки старых книг, предназначенных на топливо, свиные кости, копченое мясо с неприятным запахом, собачьи шкуры, кучки каких-то белесых грибов, черная мелкая картошка, мутный самогон, пустые бутылки, всякий хлам, вроде железного лома или старой алюминиевой посуды. Впрочем, свой настоящий товар эти хитрованы на прилавок не выкладывали.

– Эй, гражданин, – шепнул мне один из торговцев, подросток лет шестнадцати-семнадцати – марафетику надо? Все есть, и цены божеские. Первитин у меня фирменный, крышу сносит в момент. Две дозы за винтовочный патрон, одна за пистолетный. Ливрами не беру.

– А патроны у тебя есть? – спросил я просто так, от фонаря.

– Какие надо? Есть маслята для МР19, G-51, 98К, «Зауэр-95», STG 47, для «Люггера». Или тебя модели поновее интересуют? Есть два цинка бронебойных для «Штурмгевер-037», они только-только в вермахт поступать начали. Но дорого, один 037М за пять обычных идет. Гранаты есть, обычные, электромагнитные и объемные. У меня даже 25-тимиллиметровые снаряды для зенитки есть. Скажи сколько нужно, о цене договоримся.

Я пообещал подумать, и мы двинули дальше. Выйдя из павильона, мы оказались на большой огороженной забором площадке, где торговали автомобилями. Машины были еще те – хлам на хламе, но собравшиеся вокруг них мужики с испитыми лицами, закутанные в уродливые кожухи из собачьих шкур азартно спорили, заглядывали под капоты, рассматривали салоны. Среди покупателей расхаживало несколько вооруженных самозарядными винтовками шуцманов, с пренебрежением посматривавших на суетливых покупателей. Завидев нас, они тут же заинтересовались нашими персонами, проверили пассы и тут же сменили гнев на милость.

– Если гражданин желает купить приличную машину, – заявил мне старший из шуцманов, – то лучше обратиться в салон господина Лисовских. Там тачки поновее и подешевле.

– А эти что туда не идут? – я показал на мужиков, слоняющихся между рядами машин.

– Салон Лисовских только для граждан Рейха, – уточнил шуцман.

– Понятно. Типа апартеид. Ладно, спасибо за инфу.

– Леха, нам очень нужна машина? – спросил Тога, когда полицаи отошли от нас.

– Совсем не нужна. Валим отсюда. Надо ночлег искать.

Мысль была своевременная, тем более что репродуктор у ворот рынка перестал изливать бравурные марши и бодрым мужским голосом сообщил, что через час свободное передвижение поселенцев по Зонненштадту будет ограничено.

– А сейчас последние новости с фронта! – добавил репродуктор. – Информационное рейхсагенство сообщает, что победоносные войска Рейха развивают наступление в Калифорнии. Седьмая армия США разбита и отступает к Сакраменто под натиском отважных героев из экспедиционного корпуса фельдмаршала Менке! Тирольские стрелки генерала Вайснагеля установили знамя Рейха на холмах Голливуда! Пропагандистской машине Атлантической коалиции нанесен сокрушительный удар! Палубная авиация Кригсмарине потопила у берегов Азорских островов новейший авианосец янки «Президент Хефнер»! Мы поздравляем отважных Кригсмарине с успехом и молимся за них! А сейчас для храбрых солдат Рейха и жителей Зонненштадта поет умопомрачительная малютка Мими Шварц…

– Нет, это определенно кошмар, – пробормотал Тога.

– Тога, ты ошибся. Это не «Сталкер». Скорее, «Кин-дза-дза». Пацаки, чатлане, натуральный обмен – спички на бензин, патроны на наркоту. Грязь, вонь, разруха, безумие. Только в фильме все это выглядело смешно. А сейчас… сейчас мне по настоящему страшно.

– Душу травишь, да? – Тога вздохнул. – Что дальше будем делать?

– Ночлег искать.

Мы вышли с рынка под мяукающее пение умопомрачительной малютки Мими Шварц и поплелись по длинной пустынной улице, которая, как нам сообщил прохожий, назвалась Курфюрстеналее. Возле трехэтажного серого здания мы увидели группку детей, окруживших рослого человека лет пятидесяти с окладистой седой бородой. Человек что-то говорил детям, и они улыбались. Это был первый раз, когда мы видели в Зонненштадте улыбающихся детей. Мы с Тогой подождали, когда дети ушли, направились к мужчине.

– Здравствуйте, уважаемые, – поприветствовал нас бородач, – Мы ведь незнакомы, не так ли? Я Виктор Лукошин, свободный поселенец, учитель в этой школе.

– Учитель? – Я протянул бородачу руку, но он почему-то ее не принял, лишь церемонно поклонился. – Это ваши ученики торгуют наркотиками на рынке?

– Печально, но факт. Отнеситесь к этому с пониманием. Люди выживают, как могут. Кто-то продает препараты, кто-то идет в полицию служить. Каждому свое.

– Jedem Das Seine. Фраза на воротах Освенцима. И часто вы ее цитируете?

– Эта фраза была на воротах Бухенвальда, – с грустной улыбкой поправил меня Лукошин. – Я пытаюсь объяснить своим ученикам, что наркотики – это плохо.

– И только-то?

– Вы осуждаете меня? Я не делаю ничего плохого. Употребление наркотиков на территории ЛИСА разрешено законами Рейха и автономии. Я могу говорить только о моральной стороне наркомании.

– Наркотики разрешены законом?

– Погодите, вы поселенец или гражданин?

– Я гражданин Рейха. А мой друг – свободный поселенец.

– Вы не знали? – Учитель с недоумением на меня посмотрел. – Вы не знаете законов Рейха? Как же вы получили гражданство?

– Получил, и все тут. Ладно, нам пора идти… учитель.

– Погодите! – Лукошин внимательно посмотрел на меня, потом перевел взгляд на Тогу. – Мне кажется, нам есть о чем поговорить.

– Не думаю, любезный, – ответил я сухо. – Разве только вы нас поучите чему-нибудь. Вижу, в школе вы весьма успешно учительствуете.

– Школа в Зонненштадте одна на весь дистрикт. Спасибо нашему коменданту, герру Штаубе – это была его идея возродить в городе ландшуле для детей поселенцев. Правда, не все дети ходят в школу, большинству не до учебы. А я в этой школе единственный учитель, – сказал Лукошин. – Преподаю математику, рисование, немецкий язык, основы русского и истории Рейха. В основном математику. Цифры и функции никак не связаны с политикой, поэтому власти Рейха одобряют такую программу для детей поселенцев.

– И немецкий?

– Основной предмет. Однако для сдачи экзамена на гражданство его надо знать в совершенстве. Не всем даны способности к языку. Мне вот дойч не дается. В общем, язык я знаю, но некоторые тонкости от меня ускользают. Потому я не могу получить статус гражданина. Два раза проваливал экзамен. Судя по тому, что вы гражданин, немецкий вы знаете лучше меня. Чему же вас научить?

– Истории, – ответил за меня Тога. – Мы с другом кое-чего не понимаем.

– Вы ведь не местные, – сказал Лукошин. – Я вас раньше не видел в городе.

– Да, мы пришли сюда только сегодня. Это плохо?

– И пришли издалека, – интуитивно определил Лукошин. – Вы очень не похожи на всех, кого я знаю.

– Это хорошо или плохо?

– Это необычно. Какие у вас планы?

– Собираемся найти место для ночлега. Мне говорили про гостиницу «Оплот свободы», но Тогу… то есть Антона туда могут не пустить. Можете нам помочь?

– Конечно. Я живу тут неподалеку. Квартирка у меня маленькая, но два тюфяка я найду. И клопов у меня нет.

– Принимаем, Тога? – Я посмотрел на своего казанского друга.

– Человек приглашает, отказываться невежливо, – ответил Тога. Выглядел он очень уставшим.

– Принято, – я протянул Лукошину руку, и на этот раз он ее пожал. – Идемте. Думаю, нам есть о чем поговорить.

– Тогда поспешим, – сказал Лукошин. – Скоро станет темно, и оставаться на улице будет опасно.

– А это еще почему?

– Нет, вы определенно с Луны свалились! – печально улыбнулся учитель и покачал головой. – Идемте, постараюсь вам все объяснить. Если, конечно, вы захотите меня выслушать.