355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » Андрей Шляхов » Нежная любовь главных злодеев истории » Текст книги (страница 2)
Нежная любовь главных злодеев истории
  • Текст добавлен: 26 сентября 2016, 20:14

Текст книги "Нежная любовь главных злодеев истории"


Автор книги: Андрей Шляхов



сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 17 страниц) [доступный отрывок для чтения: 7 страниц]

Стоило у Калигулы родиться дочери, как он тут же принялся требовать у подданных приношений на ее воспитание и приданое.

Его страсть к золоту доходила до того, что Калигула приказывал слугам рассыпать золотые монеты по полу так, чтобы они сплошь устилали его, и принимался ходить по золоту босыми ногами или даже кататься по нему всем телом. Ему мало было благ, которые приобретались за деньги, – он стремился получать удовольствие непосредственно от контакта с золотыми монетами.

При всей жестокости и кровожадности воином, а тем более полководцем Калигула не был. За все время правления он всего лишь раз озаботился войной, да и то по чистой случайности. Однажды императору напомнили о том, что следует пополнить отряд его телохранителей-германцев, и он вдруг решил пойти войной на Германию.

Калигула давно уже приучил римлян к тому, что все его желания, даже самые сумасбродные, следует исполнять незамедлительно и в точности. Вскоре армия была собрана и отправилась в поход, возглавляемая самим императором.

Калигула пытался играть роль мудрого и строгого полководца, но его затея потерпела провал, что, впрочем, не помешало императору вернуться в Рим с триумфом.

«А казнохранителям своим он написал, чтобы триумф они подготовили такой, какого никто не видел, но тратились бы на него как можно меньше: ведь в их распоряжении – имущество всего населения», – писал Светоний.

Множество злодеяний не могло пройти бесследно – по свидетельству современников, Калигулу мучила бессонница. По ночам он подолгу не мог уснуть, а когда сон, наконец, приходил к нему, был он весьма неспокойным и спал император не более трех часов подряд. Калигулу тревожили странные видения, порой к нему являлись призраки. Вне всякого сомнения, были среди них и те, кто пал жертвой свирепого и кровожадного императора. Наводя страх на подданных, он бродил в ожидании долгожданного рассвета по бесконечным переходам своего дворца, ища, на ком бы сорвать зло.

Императорская манера одеваться поражала римлян. Совершенно не думая о том, какое впечатление его наряд производит на окружающих, Калигула мог появиться на людях в одежде, недостойной не только императора, но и обычного мужчины. «Часто он выходил к народу в цветных, шитых жемчугом накидках, с рукавами и запястьями, иногда в шелках (шелковые одежды в то время носили только женщины. – А. Ш.) и женских покрывалах, обутый то в сандалии или котурны [особые сапоги на высокой подошве, в которых выступали трагические актеры, чтобы публика лучше их видела. —А. Ш. ], то в солдатские сапоги, а то и в женские туфли; много раз он появлялся с позолоченной бородой, держа в руке молнию, или трезубец, или жезл – знаки богов, или даже в облачении Венеры. Триумфальное одеяние он носил постоянно даже до своего похода, а иногда надевал панцирь Александра Великого, добытый из его гробницы», – писал Светоний.

Калигула был превосходным оратором – красноречивым, находчивым, не лезущим в карман за метким словом. Любящий покрасоваться, он всегда был готов выступить с речью перед любой аудиторией, находя в этом занятии особенную радость, если речь была обвинительной. Его актерские способности были выше всяческих похвал – он искусно владел своим голосом, придавая ему соответствующую моменту выразительность, и подкреплял его продуманными, отточенными жестами и мимикой, выглядевшей совершенно естественной и искренней. При всем том Калигула, больше привыкший выступать перед солдатами и чернью, нежели перед патрициями и вообще людьми образованными, презирал изящный слог и никогда не отличался мягкостью своих красочных выражений. Разумеется, успеху других ораторов Калигула страстно завидовал. Бедные, бедные ораторы… Должно быть, дорого обходилась им высочайшая зависть!

Таланты Калигулы были разносторонни и многогранны. «Гладиатор и возница, певец и плясун, он сражался боевым оружием, выступал возницей в повсюду выстроенных цирках, а пением и пляской он так наслаждался, что даже на всенародных зрелищах не мог удержаться, чтобы не подпевать трагическому актеру и не вторить у всех на глазах движениям плясуна, одобряя их и поправляя…

Плясал он иногда даже среди ночи: однажды за полночь он вызвал во дворец трех сенаторов консульского звания, рассадил их на сцене, трепещущих в ожидании самого страшного, а потом вдруг выбежал к ним под звуки флейт и трещоток в женском покрывале и тунике до пят, проплясал танец и ушел.

Однако при всей своей ловкости плавать он не умел», – говорит Светоний.

Вне всякого сомнения, такое чудовище, как Калигула, не могло не нажить великого множества врагов. Многие из тех, кому он причинил горе, хотели отомстить ему, намереваясь тем или иным способом покончить с ним, но до определенного момента все заговоры проваливались, а заговорщики платили жизнями за свои намерения.

Наконец чаша гнева переполнилась. Нашлись два храбреца, два знатных римлянина, которых звали Кассий Херея и Корнелий Сабин. С большим основанием можно предположить, что за ними стоял чуть ли не весь сенат и почти все патриции Рима, ведь, пока Калигула находился у власти, никто, невзирая на знатность происхождения, положение в обществе, богатство и былые заслуги, не мог чувствовать себя в безопасности. К тому же кровавые жернова, раскрученные Калигулой, все набирали и набирали обороты, и в то, что они могут остановиться без постороннего участия, никто уже не верил…

Кассий Херея и Корнелий Сабин разработали план убийства Калигулы и сумели реализовать его. В случае неудачи заговорщики ничего не теряли – их собственные жизни и так буквально висели на волоске, потому что император уже подозревал их в злом умысле против его священной особы. Калигуле вообще были свойственны беспочвенные, или, точнее говоря, бездоказательные, безосновательные подозрения.

По плану, следовало напасть на Калигулу во время Палатинских игр (трехдневные игры, учрежденные в честь императора Августа после его смерти), ровно в полдень, когда император должен был выходить с представления.

Главную роль добровольно взял на себя Кассий Херея. Это был заслуженный и уважаемый в Риме человек почтенного возраста, занимавший высокую должность трибуна преторианской когорты. Все эти обстоятельства не мешали Калигуле беспрестанно (и весьма изощренно – император не любил повторяться, находя это унизительным) издеваться над Кассием. Излюбленной областью для высочайших насмешек было все, связанное с делами любовными. Калигула дразнил Кассия бабником, не без задней мысли назначал ему в качестве пароля слова «Приап» или «Венера», прилюдно показывал трибуну непристойные жесты… Арсенал был велик, и столь же велика была ненависть оскорбленного Кассия, вдобавок ко всему сознававшему, что рано или поздно его душевные муки наскучат императору и настанет пора мук физических, которые неизбежно закончатся смертью.

Древние римляне обожали всяческие гадания, предсказания и знамения. Разумеется, не могло обойтись без знамений и такое грандиозное дело, как смерть тирана Калигулы. Говорили, что незадолго до его убийства статуя Юпитера, которую Калигула приказал разобрать и перевезти из Олимпии в Рим, неожиданно разразилась громоподобным раскатом хохота, испугавшим всех свидетелей чуть ли не до полусмерти. Говорили, что в Капуе молния ударила в капитолий, а в Риме она избрала своей мишенью храм Аполлона, и толковали произошедшее как знаки, предвещающие императору опасность, исходящую от слуг его.

Астролог Сулла на вопрос Калигулы о его гороскопе якобы объявил императору, что неотвратимо близится его смерть. Факт спорный, поскольку Сулле сошло с рук подобное заявление (он пережил Калигулу на много лет), во что, зная крутой нрав Калигулы, поверить невозможно. Существует также легенда, гласящая, что оракулы Фортуны Актийской посоветовали Калигуле остерегаться происков Кассия, отчего он сразу же направил убийц к некоему Кассию Лонгину, бывшему тогда проконсулом Азии, не вспомнив о том, что ненавидимого им Херея также зовут Кассием.

Калигула же, согласно его собственному рассказу, в ночь перед гибелью видел сон, в котором он стоял на небе у подножия трона Юпитера, который ударом ноги низверг его с небес на землю. В самый день убийства Калигула якобы был забрызган кровью фламинго во время жертвоприношения, что однозначно трактовалось как дурной знак…

О самом убийстве Калигулы, состоявшемся 24 января 41 года, до нас дошло две версии. Согласно первой из них, когда Калигула беседовал с мальчиками из числа римской знати, Кассий Херея подошел к нему со спины, внезапно точным ударом меча глубоко разрубил ему затылок и вскричал: «Делай свое дело!», призывая к действию своего напарника Корнелия Сабина, тоже трибуна. Тот не оплошал – молниеносно выхватил меч из ножен и по самую рукоять всадил его в грудь тирана.

Согласно другой версии, все началось с того, что центурионы из охраны императора, посвященные в заговор, оттеснили от Калигулы толпу его спутников. Затем Кассий Херея крикнул: «Получай свое!» – и, когда Калигула обернулся на крик, рассек ему подбородок своим мечом. Император свалился наземь, извиваясь от боли и крича: «Я жив! Я жив!» – после чего остальные заговорщики добили его множеством ударов (по Светонию, около тридцати). На шум прибежали императорские телохранители-германцы, и завязалась кровавая потасовка, которая, несомненно, порадовала бы Калигулу, если бы он был жив.

После смерти императора была зарублена его жена Цезония, та самая, «не отличавшаяся ни красотой, ни молодостью», а дочь Калигулы, Юлию Друзиллу, заговорщики убили, взяв за ноги и разбив ей голову об стену.

Тело Калигулы заговорщики вначале попытались сжечь на погребальном костре, но оно не сгорело целиком и было наскоро захоронено. Впоследствии останки Калигулы вырыли, сожгли до конца и погребли должным образом его сестры – Агриппина Младшая и Ливилла, после смерти брата возвратившиеся из изгнания.

Народ Рима не сразу поверил в смерть Калигулы. Многие вначале подозревали, что император сам повелел распространить слух о собственном убийстве, чтобы узнать, как на самом деле относятся к нему его подданные.

Преемником Калигулы стал уже упоминавшийся здесь Клавдий, про которого собственная мать Антония говорила, что ее сын среди прочих людей смотрится подлинным уродом, что природа начала его и не кончила, а намереваясь уличить кого-то в отсутствии ума, говорила: «Он глупей моего Клавдия». Народу Рима снова не повезло, хотя божественный Клавдий по злодеяниям, им творимым, не шел ни в какое сравнение ни со своим предшественником Калигулой, ни со своим преемником Нероном.

Гай Цезарь, прозванный Калигулой, прожил двадцать девять лет, из которых правил всего-навсего три года, десять месяцев и восемь дней, но успел оставить о себе чудовищную память как о кровожадном и донельзя распущенном существе, недостойном имени человека.

За всю историю человечества мало кому из правителей удалось превзойти Калигулу в злодеяниях.

Говоря о его разнузданном сладострастии, нельзя употреблять высокое слово «любовь», чтобы не осквернить его. Никакой любви Калигула никогда не знал – он терзался лишь страстями, страстями низменными и порочными. Его пример убеждает в том, что высокой чести править своими собратьями далеко не всегда удостаиваются лучшие из людей. И навряд ли любой рассказ, любая книга, любой фильм, где рассказывается о Калигуле, могут передать тот ужас, который испытали во время правления тирана его несчастные подданные.

Мир их праху…

Нерон, римский император

Чтобы меня низвергнуть в ад кромешный, Стремится демон ангела прельстить, Увлечь его своей красою грешной Ив дьявола соблазном превратить.

Не знаю я, следя за их борьбою, Кто победит, но доброго не жду…

Уильям Шекспир, «Сонеты и стихи», перевод С.Я. Маршака

Настоящее имя – Нерон Клавдий Цезарь Август Германик

Характер – вспыльчивый, коварный

Темперамент – холерический

Религия – язычник-пантеист

Отношение к власти – жадное

Отношение к подданным – презрительное

Отношение к любви – циничное

Отношение к лести – благосклонное

Отношение к материальным благам – приязненное

Отношение к собственной репутации – большей частью равнодушное

Нерон, римский император (37-68)

Агриппина Младшая, мать Нерона, несмотря на свое высокое происхождение, успела смолоду хлебнуть лиха, рано оставшись без отца, павшего жертвой интриг. Когда Агриппине Младшей исполнилось четырнадцать лет, ее мать, Агриппина Старшая, по приказу императора Тиберия была арестована и сослана на остров, где уморила себя голодом.

Один из юных братьев Агриппины, обвиненный в гомосексуальной связи, покончил жизнь самоубийством, чтобы избежать позорной казни. Другой ее брат позволил себя казнить.

Сама Агриппина (как и две ее сестры) некоторое время была любовницей своего брата – императора Калигулы, человека крайне невоздержанного, обладавшего поистине диким нравом. Долгое время Калигула воздавал почести всем трем сестрам, даже помещая их изображения на монетах, но в 39 году Агриппину вместе с ее сестрой Ливией и их любовниками (одного Калигулы, щедро растрачивающего свои силы, похотливым сестрам явно недоставало) обвинили в заговоре против Калигулы. Любовников жестоко, как и полагалось тогда, казнили, а Агриппину и Ливию сослали на Понтийские острова.

Это произошло за год до смерти отца Нерона, который оставил своему трехлетнему сыну одну треть своих владений, но другой наследник, Калигула, используя свою власть, отобрал долю у ребенка и прибавил ее к своим двум третям. Нерона, оставшегося без отца, матери и состояния, взяла к себе в дом его тетка, Домиция Лепида. В доме Лепиды воспитанием мальчика занимались двое дядек, танцовщик и цирюльник. Прекрасная, надо сказать, компания!

Отец Нерона, Гней Домиций Агенобарб, внук Марка Антония и Октавии Младшей, не пользовался любовью и уважением современников. Историк Светоний характеризовал его как «человека гнуснейшего во всякую пору его жизни». Когда Агриппина Младшая родила Гнею сына Нерона, он, принимая поздравления друзей, воскликнул, что от него и Агриппины ничто не может родиться, кроме ужаса и горя для всего человечества.

Слова оказались пророческими.

Нерон рос изнеженным ребенком. Он совершенно не интересовался военным делом, не любил гладиаторских боев и никогда не мечтал о воинских подвигах. Впрочем, военному делу его и не учили. Нерона обучали музыке, живописи, стихотворчеству.

Справедливости ради надо заметить, что поэтом Нерон был посредственным. Больше всего его увлекала верховая езда.

Агриппина Младшая больше прочих страстей была одержима жаждой власти. Согласно легенде, однажды она поинтересовалась у гадателей судьбою ее сына Нерона. Предсказание гласило: «Нерон будет царствовать, но убьет свою мать». Агриппина якобы ответила на это: «Ну и пусть, лишь бы царствовал!»

В обход римских законов, запрещавших близкородственные браки, Агриппина Младшая в 49 году стала женой своего дяди, императора Клавдия. Сбылась ее заветная мечта – стать императрицей.

Агриппина намеревалась как можно дольше оставаться у власти, для чего добилась от Клавдия согласия на усыновление Нерона и объявление его своим наследником в обход Британика, родного сына Клавдия. Скорее всего, Агриппина рассчитывала, что Нероном она без труда сможет управлять.

Благодаря усилению влияния и могущества своей матери, юный Нерон достиг при дворе Клавдия столь высокого и прочного положения, что якобы даже Мессалина, жена Клавдия, видя в нем сильного соперника ее общему с Клавдием сыну Британику, подослала к Нерону убийц. Им предстояло задушить юношу во время полуденного сна, но внезапно с его подушки на них набросилась ядовитая змея, и убийцы в панике убежали.

Светоний утверждал, что все это выдумка, возникшая после того, как на ложе Нерона, у самого изголовья, была найдена сброшенная змеиная кожа. Кожу эту, по поверьям, предвещавшую Нерону великую власть, его мать Агриппина повелела оправить в золото. Нерон долго носил на правом запястье это украшение.

Нет точных данных о причастности Агриппины к отравлению Клавдия, но вполне возможно, что она приложила к этому руку, ведь сразу же после смерти Клавдия Нерон был представлен римлянам в качестве законного наследника, «…поспешили досрочно облачить Нерона в мужскую тогу, дабы создать впечатление, что он достаточно возмужал и способен заниматься государственными делами. Цезарь охотно внял настояниям раболепствующего сената, предложившего, чтобы Нерону, в возрасте неполных двадцати лет, было предоставлено консульство, а до принятия им на себя этих обязанностей он располагал проконсульской властью за пределами города Рима и именовался главой молодежи. К тому же было решено раздать от его имени денежные подарки воинам и продовольственные – простому народу. На цирковом представлении, данном с целью привлечь к нему благосклонность толпы, он появился в одеянии триумфатора…» – писал древний историк Корнелий Тацит.

Покойный Клавдий был причислен к лику богов, а Нерон провозглашен императором под именем Нерон Клавдий Цезарь Август Германик. Так в 54 году началось его правление.

Вскоре семнадцатилетний Нерон взял себе в жены Октавию, дочь Клавдия и Мессалины. Конечно же он не собирался ограничиваться одной лишь Окгавией. Светоний писал о Нероне: «Наглость, похоть, распущенность, жестокость его поначалу проявлялись постепенно и незаметно, словно юношеские увлечения, но уже тогда было ясно, что пороки эти – от природы, а не от возраста».

Нерон предавался пороку со множеством своих подданных, начиная от мальчиков и заканчивая почтенными замужними матронами. В припадке страсти он мог изнасиловать даже жрицу-весталку.

Страсть свою Нерон удовлетворял весьма изобретательно, поражая распущенностью своих далеких от пуританства соотечественников.

Тот же Светоний рассказывал об одной из любовных забав императора Нерона: «…в звериной шкуре выскакивал он из клетки, набрасывался на привязанных к столбам голых мужчин и женщин и, насытив дикую похоть, отдавался вольноотпущеннику Дорифору (по другим данным, Дорпфора звалп Пифагором и он был одним пз министров Мерона. – А Ш.): за этого Дорифора он вышел замуж, как за него – Спор (убив свою жену Поппею, Нерон приказал оскопить похожего на нее мальчика Спора, обрядил его в женские одеодь/, назвал Поппеей п официально менялся на нем. – A. 111.), и жил с ним, как с женой, крича и вопя, как насилуемая девушка. От некоторых я слышал, будто он твердо был убежден, что нет на свете человека целомудренного и хоть в чем-нибудь чистого и что люди лишь таят и ловко скрывают свои пороки: поэтому тому, кто признавался ему в разврате, он прощал и остальные грехи».

Несмотря на разгульную жизнь, Октавия вскоре надоела Нерону. Он поспешил найти ей замену – белокурую красавицу Поппею, по материнской линии приходившуюся внучкой знаменитому консулу и триумфатору Сабину. Мать Поппеи некогда считалась первой красавицей Рима, и все утверждали, что своей поистине неописуемой красотой дочь пошла в нее.

Как было принято среди римской аристократии того времени, Поппея была распутницей. Тацит писал, что она не делала никакого различия между своими мужьями и многочисленными любовниками, не зная, что такое верность в любви.

Нерон впервые увидел Поппею в качестве жены всадника (аристократическое сословие, второе после сенаторского) Руфия Криспина. Он тут же воспылал к ней страстью и поспешил сделать все для того, чтобы развести Поппею с Руфием и выдать ее замуж за своего друга Сильвия Отгона, который позволял императору беспрепятственно навещать Поппею, когда ему вздумается. В то время Нерон еще задумывался о своей репутации и не рисковал поселить любовницу рядом со своей женой Октавией.

Однако Поппея, отдаваясь Нерону, рассчитывала на большее, чем сомнительный статус любовницы императора. Ей хотелось самой стать императрицей. Вдобавок Сильвий Отгон, плененный красотой Поппеи, принялся настаивать на своих правах законного супруга. Поппее же он совершенно не нравился, и к тому же она опасалась, что его притязания могут вызвать гнев у Нерона.

Мать императора, Агриппина, возненавидела Поппею и решила отвлечь Нерона от роковой красавицы, предложив ему… себя. Ей это удалось – сладострастник Нерон не смог отказаться даже от родной матери, несмотря на то что этому пытался воспрепятствовать воспитатель императора, известный философ и знатный патриций Анней Сенека.

У Тацита сказано: «…подстрекаемая неистовой жаждой во что бы то ни стало удержать за собою могущество, Агриппина дошла до того, что в разгар дня и чаще всего в те часы, когда Нерон бывал разгорячен вином и обильною трапезой, представала перед ним разряженною и готовой к кровосмесительной связи: ее страстные поцелуи и предвещавшие преступное сожительство ласки стали подмечать приближенные, и Сенека решил побороть эти женские обольщения с помощью другой женщины; для этого он воспользовался вольноотпущенницею Акте, которую подослал к Нерону, с тем чтобы та, притворившись обеспокоенной угрожающей ей опасностью и нависшим над Нероном позором, сказала ему о том, что в народе распространяются слухи о совершившемся кровосмешении, что им похваляется Агриппина и что войска не потерпят над собой власти запятнанного нечестием принцепса…»

Их противоестественная связь, взбудоражившая весь Рим, длилась довольно долго. Агриппина, совершенно не стесняясь, выставляла напоказ характер своих отношений с сыном, распространяясь даже об интимных подробностях этой связи. Нерон и Агриппина любили проехаться по улицам Рима на одних носилках, по дороге осыпая друг друга ласками. Римляне ужасались столь чудовищному кровосмесительному разврату.

Поппея, узнав о том, что ее любовник изменяет ей с родной матерью, вознегодовала и, решив разбудить в Нероне ревность, отдалась своему мужу Оттону, сделав так, чтобы об этом тут же стало известно Нерону

Когда взревновавший император потребовал от Поппеи объяснений, та высказала ему свои претензии, особо напирая на связь с Агриппиной, и заявила, что Отгон, ее законный супруг, в постели старается не хуже Нерона.

Последнее слово Поппеи было таково: если император по-прежнему любит ее, то он должен доказать свою любовь, взяв ее в жены по римским законам. Ни Октавии, ни Агриппины Поппея не желала видеть рядом с собой – Нерону предстояло от них избавиться.

В случае отказа Поппея грозилась навсегда оставить Рим и поселиться в провинции.

Нерон не сразу поверил в серьезность намерений Поппеи. В тот же вечер он решил навестить ее, но Поппея попросту не открыла перед императором дверь своего дома. Напрасно Нерон стучал, угрожал и поливал неверную Поппею площадной бранью – ему так и не открыли.

Вернувшись в свои покои, Нерон призадумался над тем, каким образом следует ему избавиться от Агриппины и Октавии. Слабовольная Октавия, безропотно сносившая похождения своего мужа, не беспокоила его так, как властолюбивая, жестокая и коварная Агриппина, вдобавок ко всему имевшая сильную поддержку в сенате и бывшая жрицей Клавдия.

Император стал действовать не спеша. Вначале он лишил мать воинской охраны, а затем выжил ее из своего дворца, где у Агриппины были роскошные покои.

Ее попытались обвинить в заговоре с целью свержения императора, но голословное, не подкрепленное никакими доказательствами обвинение лопнуло, словно мыльный пузырь. Отчаявшись избавиться от ненавистной соперницы бескровными методами, Поппея потребовала от Нерона убить Агриппину. Нерон согласился.

Разногласие по поводу Поппеи стало не первым столкновением между сыном и матерью. Большой раздор между ними имел место и раньше, когда Нерон влюбился в вольноотпущенницу покойного Клавдия по имени Акте (ту самую, которую подсылал к нему с предупреждением Сенека) и даже хотел на ней жениться, что вызвало недовольство Агриппины.

Агриппина даже посмела напомнить Нерону, что его власть получена благодаря материнским усилиям и что на свете существует четырнадцатилетний Британик, законный наследник Клавдия. Вскоре по приказу Нерона Британик был отравлен.

Тацит писал: «Писатели той поры сообщают, что в течение нескольких дней перед умерщвлением брата Мерон неоднократно подвергал надругательствам отроческое тело Британика, делая это ради того, чтобы смерть последнего, в ком струилась кровь Клавдиев, оскверненного похотью ранее, нежели ядом, не могла показаться преждевременною и чрезмерно жестокою, хотя она и поразила его в нарушение священных правил гостеприимства за пиршественным столом, на глазах врага и с такою стремительностью, что ему даже не было дано времени на прощание с сестрами. В особом указе Цезарь объяснял причины поспешности, с какой был погребен Британик; он ссылался на установление предков скрывать от людских глаз похороны безвременно умерших и не затягивать церемонии похвальными речами и пышно отправляемыми обрядами».

Правда, на Акте Нерон так и не женился, то ли передумал, то ли решил не дразнить попусту мать. Он ограничился тем, что поселил ее подле себя.

Надо отметить, что с самого начала правления Нерона его мать сделала многое, помогая ему удержаться у власти. Она организовала ряд убийств как бывших, так и потенциальных противников своего сына, надеясь, что они будут всегда делить власть друг с другом.

Избавиться от Агриппины, не обнаруживая своего участия в этом черном деле, было непросто. Наконец было решено во время очередного праздника специально построить для Агриппины корабль, который в нужный момент развалится. Должен был обрушиться тяжелый свинцовый потолок в каюте Агриппины. Убив императрицу, он пробивал дно корабля, и корабль тонул. Нерону предоставлялась удобная возможность утопить императрицу, списав ее смерть на несчастный случай.

В назначенный час потолок не причинил Агриппине никакого вреда. Поняв, что дело нечисто, Агриппина в сопровождении одной из служанок прыгнула в воду и спаслась бегством, укрывшись на одной из загородных вилл.

Нерон, узнав, что покушение провалилось, пришел в бешенство, но быстро овладел собой. Он заявил, что Агриппина якобы подослала к нему убийцу, и в открытую послал воинов во главе с префектом Мизенского флота Аликетом (именно Аликет, бывший когда-то воспитателем Нерона, и придумал провалившийся план с кораблем) убить императрицу. В ту же ночь Агриппина умерла. Произошло это в 59 году, ставшем переломным годом не только в правлении, но и в самой жизни Нерона. Отныне для него не существует никаких ограничений. Чудовищное и противоестественное преступление, совершенное по приказу императора, не могло не сказаться как на его репутации, так и на отношении к нему его подданных.

После покушения на жизнь и убийства собственной матери Нерон был способен на любое другое злодеяние. Разумеется, он не мог не испытать психологического потрясения огромной силы, но отныне Нерон укрепился в уверенности о своей вседозволенности, что не могло не сказаться на его дальнейших поступках.

После убийства Агриппины все пошло гладко. Сальвия Оттона Нерон услал легатом в Лузитанию, римскую провинцию на Пиренейском полуострове. Поппея развелась с мужем, а спустя три года Нерон, сославшись на бесплодие Октавии, развелся с ней и сразу же женился на Поппее. Сенаторы были недовольны как разводом императора, так и его скандальной и скоропалительной новой женитьбой, но возражать не осмелились.

Став императрицей, Поппея не ограничилась заменой скульптур Октавии на свои собственные. Она потребовала от Нерона выслать Октавию из Рима. Что-бы не возмущать народ откровенным беззаконием, Нерон решил обвинить Октавию в прелюбодеянии. Префект гвардии Тигеллин подкупил одного из египетских музыкантов, чтобы тот признался в любовной связи с Окгавией. Его показания, несмотря на пытки, не подтвердил никто из слуг женщины, но все же бедняжку выслали в южную область – Кампанию, где она находилась под арестом, не смея высунуть носа из своих покоев. Несчастной Октавии было тогда двадцать два года.

История донесла до нас смелый ответ молодой служанки Октавии, бросившей пытавшему ее Тигеллину: «Половые органы Октавии чище, чем твой рот!»

Тигеллина, бывшего правой рукой Нерона и, подобно своему повелителю, щедро творившего зло, римляне ненавидели, пожалуй, даже сильнее, чем самого Нерона. Корнелий Тацит писал о Тигеллине так: «Софоний Тигеллин, человек темного происхождения, провел молодость в грязи, а старость – в бесстыдстве. Избрав более короткий путь, он подлостью достиг должностей, которые обычно даются в награду за доблесть, – стал префектом городской стражи, префектом претория, занимал и другие посты, отличаясь на первых порах жестокостью, а потом и жадностью, – пороками, которых трудно было ожидать в столь изнеженном человеке. Тигеллин не только вовлек Нерона в преступления, но и позволял себе многое за его спиной, а в конце концов его же покинул и предал. Ничьей казни поэтому в Риме не требовали с таким упорством, как казни Тигеллина; движимые противоположными чувствами, ее добивались и те, кто ненавидел Нерона, и те, кто его любил».

Как ни старался Нерон придать беззаконию пристойный вид, но судьба Октавии взволновала сердца римлян. В столице империи начались волнения. Вначале Нерон поспешил вернуть Октавию в Рим и даже принародно объявил ее своей женой, но позже, очевидно, придя в себя и вознегодовав на чернь, пытающуюся диктовать ему свою волю, он послал войска на подавление волнений.

Октавия неожиданно стала опасной, и Нерон решил окончательно избавиться от нее, пойдя привычным путем. Он уговорил своего верного Аникета лжесвидетельствовать о прелюбодеянии с Октавией. Несчастную отправили на остров Пандатерию и там задушили в бане, для верности вначале вскрыв ей вены. Поппея, год назад встретившая свое тридцатилетие, укрепилась в положении не только законной, но и единственной жены императора. Вскоре она родила дочь. Обрадованный Нерон присвоил жене и дочери титул Августа.

Тем не менее в свой час опостылела Нерону и Поппея. Тем более что навряд ли Нерон любил ее по-настоящему. Скорее всего, она была для него красивой игрушкой, единственной в своем роде, ради обладания которой пришлось немного потрудиться.

Забеременев повторно, Поппея почти утратила былую красоту, но зато стала сварливой и раздражительной. Недальновидная (или слишком самоуверенная) Поппея начала сверх меры донимать Нерона своей ревностью.

Нерон продолжал развлекаться пуще прежнего. Пирушки с участием лучших проституток и танцовщиц сменялись принародными купаниями с любовницами, а на смену купаниям приходили разнузданные оргии во дворцовых покоях.

Иногда Нерон, забавы ради, развлекал подданных пением в театре, причем запрещал покидать театр во время своих выступлений, порой довольно длительных. Пел он отвратительно и столь же отвратительно играл на кифаре, но подданные более всего смущались тем, что их император снизошел до презренного актерского ремесла (развлечение публики в Древнем Риме считалось чуть ли не позорным ремеслом).


    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю