Текст книги "Тайна 'Запретного города'"

Автор книги: Андрей Левин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 6 страниц)

Уоррел решил больше не связываться со Стоутом по поводу его постоянного пьянства. Сегодня утром пришла телеграмма от Митчелла. Новый помощник для Уоррела подготовлен и прилетает на этой неделе. Стоут может быть откомандирован в любое время по усмотрению полковника.

– Не нужно мне рассказывать, что такое тропики. Вам удалось узнать что-нибудь о Фам Тху?

– Есть кое-какие сведения, – самодовольно сообщил Стоут, – и притом весьма любопытные.

– Интересно было бы узнать, – Уоррел скрестил на груди руки и изобразил на лице заинтересованность, давая понять Стоуту, что не очень надеется услышать от него сенсационную информацию.

– В течение двух последних лет она значилась в картотеке майора Туана в качестве его агента под номером К-23.

– Недурно, Стоут, – оживился Уоррел. – Когда вы хотите, вы можете создать о себе неплохое впечатление. Жаль, что такое желание появляется у вас крайне редко.

Стоут артистически раскланялся.

– Перестаньте паясничать, – недовольно поморщился Уоррел и. помассировал шею у затылка: видимо, ночью он застудил это место под струей холодного воздуха из кондиционера и теперь с трудом мог поворачивать головой. – Так, так. Значит, Фам Тху была двойным агентом...

– Судя по тому, что Рекс не в руках Туана, она работала на майора лишь по совместительству, – сквозь зевоту заметил Стоут, – а основную зарплату получала у чарли*.

_______________

* Презрительная кличка, которую американцы дали южновьетнамским

патриотам.

– Вьетконговцы сделали неплохую "крышу" своему агенту, – сказал Уоррел. – А какую роль она играла у Туана?

– Ту же, что и у вьетконговцев. Хозяйка явочной квартиры. В ее особняке Туан встречался со своими осведомителями.

– Прекрасно! – захохотал Уоррел. – Прекрасно! И этот идиот пытался уверить меня, что Рекс окажется в его руках в ближайшее время. Значит, теперь Рекс наверняка перешел на запасную явку.

– Есть еще один пикантный момент в биографии Фам Тху, – сказал Стоут.

– То, что она мать Виена? Знаю.

– Когда же вы успели? – разочарованно спросил Стоут, рассчитывавший поразить шефа своей новостью.

– Я вам больше скажу, Стоут. Вчера я познакомился с его отцом.

– Но вы же говорили, что у него нет отца.

– Виен и сам ничего не знал о нем. Они встретились совсем недавно на могиле Фам Тху. И кто, вы думаете, оказался его отцом? Хоанг. Тот самый Хоанг, который приехал из Хюэ для восстановления связи с Рексом. Вчера я сидел с ним за одним столом у очаровательной, в прошлом разумеется, Франсуазы Бинь. Джейк настолько точно дал приметы Хоанга, что я моментально узнал его. Ну! Что вы на это скажете?

– Фюить, – присвистнул Стоут. – Недурно.

Он зевнул и спросил:

– А вы не боитесь, что папаша попытается переманить сынка на свою сторону?

На этот раз самодовольная ухмылка появилась на лице Уоррела:

– Исключено. Я пять лет занимался Виеном. И то, что я ему внушил, не вытравить никакой силой. Если кто-то становится моим человеком, то это навсегда.

Уоррел не рисовался – он искренне в это верил. То, что он начал в Штатах опекать Виена, было чистой случайностью. На месте Виена с таким же успехом мог оказаться кто-то другой. Уоррел никогда не был филантропом. Но он учился у Лэнсдейла, а это кое-что значило.

По его глубокому убеждению, Соединенные Штаты смогут удерживать Южный Вьетнам, только если будут иметь там своих людей. И Уоррел никогда не жалел ни сил, ни времени на то, чтобы иметь своих людей. Особенно его привлекала молодежь. Уоррел считал, что именно на молодежь, приезжающую учиться в Америку, нужно делать ставку. Власть в Южном Вьетнаме со временем нужно отдавать в руки таких парней, как Виен, – энергичных, способных, твердых, а главное, впитавших американский образ жизни, считающих американскую действительность достойной подражания. Именно их руками нужно будет "делать политику" в этой стране. И своим коллегам Уоррел всегда советовал окружить заботой и вниманием минимум одного-двух аборигенов в академии, чтобы сделать из них "туземный вариант стопроцентного американца". И потом, любил говорить Уоррел, их нужно вести за руку по их служебной лестнице до такой высоты, пока они не начнут оправдывать затраченные на них время, силы и средства.

– Вам удалось что-нибудь узнать по поводу убийства Фам Тху? – снова обратился он к Стоуту, опухшие веки которого с короткими белесыми ресницами постепенно тяжелели от выпитого сегодня спиртного.

Белесые ресницы Стоута дрогнули. Он сделал над собой усилие, приподняв веки:

– Пока ничего интересного. Как вы помните, Джейк сказал, что коммунисты теряются в догадках. Майор Туан тоже ломает голову над этим убийством.

– Ну, хорошо. Будем ждать вестей от Джейка. Послушайте, Стоут, а вы уверены, что Джейк... не финтит?

– С чего вы взяли?

– Мне не нравятся обстоятельства гибели Уайта. Судите сами: Джейк вызывает Уайта на встречу, причем на внеочередную встречу, а на следующий день Уайта находят мертвым.

– Но Джейк сказал, что в тот вечер не видел Уайта, – возразил Стоут.

– Сказать можно все что угодно. Не нравится мне это.

– Джейк – человек проверенный, – не сдавался Стоут.

– Да, я знаю, – Уоррел поднялся с кресла и подошел к сейфу, вынимая ключи. – Но обстоятельствами гибели Уайта я еще займусь.

– Откуда у вас эта штучка? – спросил Стоут.

– Какая? – не понял Уоррел.

– Брелок.

Стоут глазами указал на миниатюрную серебряную зажигалку в виде фигурки сидящего на постаменте Будды, прикрепленную к ключам Уоррела.

– Ах, это! Мне подарил ее майор Туан. Вернее, я сам выпросил у него зажигалку. Жена страшно любит такие вещички. Тончайшая работа. А что?

– На ней случайно не выгравированы инициалы "С. У."?

– Угадали, Стоут. Ну и что из этого следует?

– А то, что инициалы "С. У." означают "Стив Уайт". Эта зажигалка принадлежала вашему предшественнику.

– Вы хотите сказать, что я должен вернуть ее родственникам Уайта? насмешливо прищурился Уоррел.

– Не в этом дело. За день до своей гибели Уайт искал ее и вспомнил, что на последней встрече с Джейком дал ему, чтобы прикурить, и забыл взять назад.

– Вот как? – Уоррел удивленно вскинул брови и нахмурился, припоминая что-то. – Послушайте-ка, Туан сказал, что зажигалку якобы обронил какой-то вьетконговец, который убил его агента. Черт возьми, а ведь агентов Туана убивают не каждый день!

Он быстро подошел к телефону и набрал номер отдела безопасности "Феникса":

– Алло, господин Туан? Здесь Уоррел. Да, да, спасибо. Надеюсь, что и вы себя чувствуете прекрасно? Рад, рад. Послушайте, майор, помните, вы подарили мне зажигалку? Да. Вы сказали, что нашли ее на месте убийства вашего агента. Вы уверены, что она принадлежала убийце? Больше некому? А имя агента, которого убили, – Фам Тху? Угадал, да? Что? Расскажу при встрече. Да так, кое-что. Нет, нет. Благодарю вас. Всего хорошего.

Уоррел положил трубку и выразительно посмотрел на Стоута:

– Что вы на это скажете? Джейк убил Фам Тху вместо того, чтобы выследить Рекса, который приходил к ней на встречи. А нам заявил, что не знает никаких подробностей ее убийства.

– Вызвать его на встречу? – спросил Стоут.

– Не стоит торопиться. Я встречаюсь с ним в следующую среду. Зачем его настораживать? Через пять дней и поговорим.

Уоррел вдруг с досадой щелкнул пальцами:

– А если Джейк действительно работает на коммунистов, нам не подобраться к Рексу. Черт возьми! Впрочем... Не попытается ли папаша переманить Виена на свою сторону – спросили вы? – Уоррел скосил глаза, потом ударил себя по коленке: – Послушайте, Стоут, у меня возникла недурная мыслишка...

– Я понял, – перебил шефа Стоут. – Хоанг "вербует", так сказать, своего сына и поддерживает через него связь с Рексом.

– Именно. Как вам нравится такой вариант? На случай, если с Джейком получится "прокол".

– Неплохо. Если вы полностью уверены в своем любимчике... Все-таки речь идет о его отце. А на востоке почитание родите...

– Я никогда ничего не делаю без гарантий, Стоут. Я двадцать лет занимаюсь Вьетнамом, и "запретный город" вьетнамского характера, – Уоррел с удовольствием ввернул любимый афоризм своего учителя, – давно уже перестал быть для меня загадкой. Я недаром устроил Виена работать в "Феникс". Свои люди у нас должны быть везде. Правда, я не предполагал, что он пригодится мне так скоро и в качестве агента.

Уоррел поднялся с кресла и весело потер руки:

– Ужасно люблю психологические поединки. А это будет именно психологический поединок между мной и Хоангом. А если смотреть шире, между нами и красными. Маленький эпизод из большой идеологической войны. Ставка – Виен. Вы правы: папаша наверняка попытается его обработать. Вот мы и посмотрим, кто сильней. В выигрыше я не сомневаюсь. И эта небольшая победа еще раз подтвердит правильность теории Лэнсдейла: не грубая военная сила решает исход нашей борьбы с коммунистами, а умение завоевать сердца и умы людей.

– Мне кажется, мистер Уоррел, вы несколько переоцениваете роль психологической обработки этих аборигенов, – заметил Стоут. – Им нужно приказывать, а не играть в демократию. Азиаты просто не поймут вас, если вы начнете либеральничать.

"Увы, в нашей политике наступила другая эпоха, – с горечью подумал Уоррел, с отвращением глядя на ухмыляющуюся отечную физиономию своего подчиненного. – Эпоха стоутов. А с ними мы проиграем".

– Кстати, я забыл вам сказать, Стоут, – сухо произнес он. – Сегодня утром пришла телеграмма от Митчелла. Он вызывает вас в Вашингтон.

– Вот как! – криво усмехнулся Стоут. – Значит, я вас не устраиваю. А я, как последний идиот, стараюсь что-то вынюхивать, строю сейчас различные предположения в надежде, что и меня не забудут, когда мы заметем Рекса. Почти довел дело до конца... Мавр сделал свое дело, мавру не нужны лавры.

– Не будем обсуждать приказы начальства, Стоут. Вы можете лететь в Вашингтон в любой удобный для вас день.

Стоут заказал в баре порцию виски, потом еще две и почувствовал себя в форме. Пошатываясь, он подошел к телефону и набрал нужный номер.

– Хэлло, Кхай, крошка! Здесь Фрэнк, – икнув, проговорил он, когда на другом конце провода ответили. – Я сейчас приеду. Нет, именно сейчас. Мы обязательно должны встретиться, потому что теперь долго не увидимся. Что? Приеду – объясню.

Бросив трубку на рычаги, он направился к выходу.

Бедра Кхай плотно обтягивали голубые джинсы. В большом вырезе белой, с цветной вышивкой блузки красовался золотой медальон на массивной цепочке.

– Хэлло, крошка, – входя в дверь, Стоут потрепал ее по щеке.

– Хэлло, Фрэнк, – игриво ответила Кхай и, надув накрашенные перламутрово-розовой помадой губки, капризно добавила: – Ты так поздно сегодня. Мог бы и пораньше закончить свои дела. Мы в последнее время очень редко видимся...

– Мы будем видеться еще реже, – сказал Стоут. – Завтра я уезжаю в Штаты. Слишком далеко ездить. Да и накладно. Не представляю, как перенесу разлуку с тобой. Придется искать утешение в объятиях какой-нибудь красотки из штата Оклахома. Я сто лет не был в штате Оклахома, а ведь там живут мои предки.

– О, Фрэнк! – Кхай изобразила на лице страдание.

– Ты тоже будешь безутешна, дорогая, – в тон ей ответил Стоут. – А хочешь, я оставлю твой адрес человеку, который приедет вместо меня? Он наверняка неплохой парень, и ночью в постели ты не заметишь подмены. Можешь даже называть его Фрэнком – он не обидится. Идет?

– Не надо так зло шутить, Фрэнк. Ты ведь знаешь, что я...

– Что ты спишь с майором Туаном? Конечно, знаю. И выкладываешь ему все, что слышишь от меня.

– Фрэнк, что ты говоришь? Я люблю только тебя.

– Ах, как трогательно! Ты любишь только меня, только майора Туана, только... Сколько их там наберется? Кем еще интересуется майор Туан?

– О ком ты говоришь? Я не знаю никакого Туана, – нарисованные брови Кхай поднялись на самый верх лба.

– Ладно, – махнул рукой Стоут, – мне, в сущности, наплевать, с кем ты проводишь ночи. Это – твое дело. Ты исправно поставляешь мне героин, который, по-видимому, принадлежит тому же майору Туану, а остальное меня не касается.

– Фрэнк, ты сегодня хватил лишнего, – с оттенком раздражения произнесла Кхай, – мелешь какую-то ерунду.

– Я знаю, что говор-рю, – икнул Стоут. – Откупорь-ка лучше бутылочку виски. Нужно спрыснуть мой отъезд. – Он подтолкнул Кхай к небольшому полированному столику на колесах, стоявшему у дивана. – И пошевеливайся. Мои чувства к тебе растут обратно пропорционально количеству содержимого в бутылке.

Стоут плюхнулся на диван. Кхай налила виски с содовой в стаканы, положила туда лед. Стоут залпом осушил свой стакан и протянул его Кхай.

– Плесни-ка еще. Сегодня мне хочется напиться. Наконец-то мое пребывание в этой идиотской стране подошло к концу. Гип-гип, ура! Завтра я не буду больше видеть обезьянью рожу майора Туана и прочие пры-отивные морды. И меня не будут жрать ваши крокодилы, которых вы почему-то ласково зовете москитами. Настоящие москиты – это... это бабочки по сравнению с вашими птерода-актилями.

Стоут не успел поужинать и быстро хмелел.

– Ну, крошка, иссь сюда. Блесни напоследок своим искрометным талантом. Клянусь, я буду помнить тебя всю жизнь!

Он обнял Кхай за талию. Та мягко отстранилась.

– Не спеши, дорогой, – томно произнесла она. – Давай лучше выпьем. За нашу любовь.

– За нашу лю-убовь? – удивленно переспросил Стоут. – Это и-ик-нтересно. Давай выпьем за нашу... как ты говоришь? Любовь? Все-таки мы бесконечно любили друг друга целых четыре месяца. Рекордный срок для меня. Да и для тебя тоже. Ты скрасила мое существование здесь. В вашей дивной стране ужасно трудно найти подходящую партнершу. Твои подружки слишком дешево себя ценят, а это настораживает. Дешевая любовь противоречит моим убеждениям. Я считаю, что настоящее чувство должно хорошо оплачиваться. Иначе – какая же это любовь? А у нас с тобой была любовь – тут ты права. Большая любовь – судя по тем комиссионным за героин, которые я не жалел для тебя. Замечу, в ущерб себе. Но любовь превыше всего.

– Кстати, Фрэнк, – заметила Кхай, – за последнюю партию ты еще не расплатился. Я-то не волнуюсь. Я знаю, что за тобой не пропадет. Но... если ты завтра уезжаешь...

– Не волнуйся, крошка, – ответил Стоут, – все будет в полном порядке. – Он осушил еще один стакан виски. – Вот теперь я, кажется, созрел для любви. Иди же сюда.

Кхай села на диван и, повернувшись к Стоуту спиной, положила голову ему на колени:

– Раз ты уезжаешь – значит, вы нашли того вьетконговца? – как бы между прочим спросила она.

– Из тебя никогда не получится хороший агент, – захохотал Стоут. – Ты слишком прямолинейно ставишь вопросы. Скажи этой обезьяне Туану, когда будешь спать с ней на дереве, чтобы она тебя уволила. Если я делал вид, что ничего не замечаю, это не значит, что я ничего не знаю. Фрэнк Стоут разведчик высшего класса. И чтобы расколоть его, нужно иметь здесь, Стоут постучал пальцем по лбу Кхай, – чуть больше, чем напихано в кокосовый орех, который эта обезьяна Туан по ошибке считает своей головой. Бизнес бизнесом, а дело... Пусть работает сам, а не надеется на нас. Достаточно того, что мы его кормим. Ладно, хватит об этом. Передай обезьяне Туану, что он еще раз останется в дураках и очень скоро. Скажи ему, что тот вьетконговец у нас на крючке. Пусть позлится. А больше, мол, выудить у Стоута ничего не удалось. Все, крошка. Завтра я сажусь в "Боинг-747", и плевать я хотел на тебя и на твою обезьяну Туана. Так ей и передай.

Стоут попытался поцеловать Кхай, но голова его бессильно упала к ней на плечо.

– А Уоррел дурак, – пробормотал он. – Поменять меня на какого-то мальчишку. Дурак! Он еще пожалеет. Ох как пожалеет!

Стоут вдруг поднял голову и отодвинул Кхай со своих колен:

– Слушай, в прошлый раз я оставил у тебя в спальне ключи от машины, и мне пришлось кататься на "тойоте" Уоррела. Кажется, это ему не очень понравилось. Пока не забыл, нужно их взять.

Он поднялся с дивана и направился к дверям спальни. Кхай проворно соскочила следом и преградила ему путь:

– Фрэнк, подожди. Понимаешь, у меня в спальне не убрано. Я сама вынесу ключи.

Взяв Стоута за руку, она потянула его назад, к дивану.

– Что-то я раньше не замечал за тобой такой стыдливости, – ответил Стоут, вырываясь. – Может, ты прячешь там очередного любовника? Не волнуйся – я не ревнив. Мы выпьем с ним по стаканчику виски и мирно обсудим твои достоинства и недостатки. А ты будешь наглядным пособием.

Он снова двинулся к спальне.

– Фрэнк, прошу тебя, – Кхай обхватила его за плечи. – Что ты выдумываешь – нет там никаких любовников. Ну как ты не понимаешь? Я женщина, и... бывают вещи, которые не полагается знать даже мужьям.

– Мужьям, может, и не полагается, – согласился Стоут, – а любовники другое дело. Слушай, – он хлопнул себя по коленке, – а может, там эта обезьяна Туан? Нет уж, я желаю знать, почему тебе так не хочется пустить меня в спальню. Прочь с дороги, тварь!

Стоут отшвырнул Кхай к дивану. В этот момент дверь спальни открылась, и на пороге появился майор Туан.

– О, какая встреча! – театрально раскинул руки Стоут. – Я безмерно счастлив видеть вас, майор. Кстати, я не сомневался, что эта мерзавка работает на вас. Мы только что говорили о вас, и я искренне восхищался вашими способностями. Знакомство с таким незаурядным человеком, как вы, льстит моему самолюбию.

– Я слышал ваши комплименты в мой адрес, – с бесцветной улыбкой ответил Туан.

– Ах, вот как? – усмехнулся Стоут. – Это я любя. Кстати, майор, я завтра улетаю. Давайте выпьем по этому поводу.

Он подошел к столику, наполнил стаканы и протянул один из них Туану:

– Прошу вас, майор. Когда я уеду, ради бога, не ругайте крошку Кхай за то, что она приносила от меня слишком мало информации. Из Фрэнка Стоута трудно выудить что-либо, если дело касается серьезных вещей. И она слишком глупа для этого. Короче говоря, за мой отъезд.

Туан отстранил протянутый Стоутом стакан:

– Благодарю вас, господин Стоут. Я не пью спиртного. Давайте лучше напоследок поговорим о делах.

На лице майора по-прежнему играла неопределенная улыбка, которую можно было истолковать в равной степени как доброжелательную и не предвещающую ничего хорошего.

– О де-е-лах? – снова икнул Стоут. – Извольте. Вы, конечно, имеете в виду те дела, которые приводят нас обоих к крошке Кхай? – Он заговорщически подмигнул майору. – От Фрэнка Стоута трудно что-либо скрыть. Вы прекрасный компаньон, майор. В Америке мне будет сильно не хватать вас, ей-богу. Вас, конечно, интересуют деньги за последнюю партию товара. Право, я сейчас несколько стеснен в средствах. Но я расплачусь, майор. Слово Фрэнка Стоута.

Майор повернулся к Кхай и кивком головы указал ей на дверь. Та вышла из комнаты.

– Меня интересует, насколько далеко удалось Уоррелу продвинуться в своих поисках, – сказал Туан, снова повернувшись к Стоуту. – Вы передадите мне всю информацию, которую имеете, и тем самым частично покроете ваш долг мне. Майор Туан умеет благодарить за услуги. Считайте, что я ничего не слышал, находясь в спальне.

– Ах, вот вы о чем! Фрэнк Стоут не продается! – в пьяной запальчивости выкрикнул Стоут, выпятив нижнюю губу и размахивая своим огромным пальцем перед носом Туана. Он еще раз громко икнул и спросил: – А кстати, сколько вы дадите?

– Все будет зависеть от количества и качества информации, осклабился Туан.

– Предположим, я назову вам имя вьетконговца, который специально приехал в Сайгон для восстановления связи с агентом коммунистов в вашей конторе. Скажу, где найти его, как взять за горло. Сколько будут стоить такие сведения?

– Не густо, – заметил Туан. – Пожалуй, пару тысяч долларов я дал бы. А вы мне должны десять. Значит, с вас еще восемь тысяч.

– Издеваетесь, майор? – ухмыльнулся Стоут.

– Ничуть. Если бы вы назвали мне имя человека, которого я ищу, тогда – другое дело. А так – мне придется все раскручивать самому. Согласитесь, что вьетконговец, которого вы хотите мне продать, – небольшое приобретение. Иначе Рекс уже был бы в ваших руках.

– О! Вам знакома кличка Рекс? Мои комплименты, майор. – Стоут развалился на диване и закурил сигарету. – В общем-то, вы правы: сама по себе информация не очень... Но все зависит, с какой стороны ее рассматривать.

– С какой же стороны рассматриваете ее вы? – поинтересовался Туан.

– У вас ведь вообще нет никакой зацепки. А я даю вам в руки ниточку. Ухватившись за нее и приложив определенные усилия, вы не только сможете обскакать Уоррела. На карту поставлено ваше будущее, майор. Если Уоррел заметет Рекса раньше вас... Вы прекрасно понимаете, чем это вам грозит. Не расценят ли ваше бездействие как проявление симпатий к коммунистам? И не обвинят ли вас в том, что вы покрываете их? Вспомнят старое – тогда вы ведь тоже проявили недопустимую халатность. Не усмотрит ли кто-нибудь в этом определенную закономерность?

Туан выслушал Стоута с полным безразличием на лице и коротко бросил:

– Три тысячи.

Тот отрицательно помотал головой.

– Считайте, майор, что сделка не состоялась. Вы слишком дешево цените собственное благополучие.

– Сколько же вы хотите?

– Десять тысяч.

Улыбка сошла с лица Туана, на щеках задвигались желваки.

– Исключено, господин Стоут. Моя последняя цена – четыре тысячи долларов и, как говорят у вас в Америке, ни цента больше. .

– Пф! – Стоут изобразил на лице презрительную мину. – Не хотите – не надо. Я не навязывался вам со своим товаром. Вы пришли за ним сами. К тому же, майор, вы легко возместите потери. Ваша должность – удобное место для торговли героином. В ваших интересах не потерять ее.

– В ваших интересах, господин Стоут, согласиться на мое предложение, – вежливо произнес Туан.

– Что?! – вскричал тот. – В моих интересах? Я что-то не улавливаю скрытого смысла в ваших словах. Вы, кажется, угрожаете мне? Мне, американцу? Белому человеку?

– Не стоит нам портить отношения, – попытался утихомирить Стоута Туан.

Но Стоут уже не слышал его. Он находился в той стадии опьянения, когда людей, склонных к скандалам и дебоширству, невозможно остановить.

– Ха-ха-ха! Он угрожает мне, Фрэнку Стоуту! Да как ты смеешь? Мартышка!

Глаза Туана стали совсем узкими, как щелочки.

– Я предупреждал вас, господин Стоут, – бесцветным голосом произнес он. – Мы могли разойтись по-хорошему. Но я не прощаю оскорблений.

– Что?! Ты... Да я...

Туан поднял руку и щелкнул пальцами над своим плечом. Из спальни выскочили трое мужчин и бросились на Стоута. Стоут был изрядно пьян, однако среагировал быстро: многолетняя выучка дала себя знать. Он резко выбросил массивный кулак, ударив одного из нападавших в лицо. Но подняться с дивана не успел. Другой нападавший ребром ладони нанес Стоуту скользящий удар под ребра, и тот согнулся пополам от боли. Ему молниеносно скрутили за спиной руки и надели наручники. Стоут свалился с дивана и зарычал, катаясь по полу. После нескольких минут борьбы подчиненным Туана удалось накинуть ему на ноги веревку и крепко стянуть.

– Ты ответишь за это, сволочь! – прохрипел он, с ненавистью глядя на Туана. – Напасть на американца! Да Уоррел завтра не оставит от тебя даже мокрого места!

– Я предупреждал, господин Стоут, – ответил Туан. – Что же касается полковника, то вы зря рассчитываете на его помощь. Для этого полковнику нужно как минимум знать, где вы находитесь. А мало ли несчастных случаев происходит ежедневно в таком большом городе? На вас могли напасть вьетконговцы... Скорее всего, Уоррелу так и доложат.

Он повернулся к своим людям и коротко приказал:

– Ко мне на виллу.

Приехав домой, Туан сначала принял душ, а потом спустился в подвал. Связанный Стоут лежал на полу с кляпом во рту. Майор посмотрел на американца, и на его лице заиграла злорадная усмешка. Сегодня он потешится вволю. Вряд ли такой случай представится еще когда-нибудь – хоть ненадолго сознавать, что один из этих заносчивых янки находится в его власти, что он, а не они, хозяин положения, что он имеет право позволить себе разговаривать с американцем свысока.

Майор отыграется за все на этом спесивом хвастуне. И за то, что американцы обошли его в шестьдесят девятом году, и за то, что они пытаются оставить его в дураках теперь, и за то, что он вынужден постоянно лебезить и заискивать перед ними.

– Для начала – "ихтиандр", – сказал Туан своим подчиненным, которые стояли около Стоута.

Те подняли американца с пола и потащили к огромной бочке с водой. Они затолкали Стоута в бочку до подбородка и привязали специально прикрепленными к ее стенкам ремнями. Затем двое из них взяли резиновые дубинки и принялись мерно колотить по бочке. Через минуту сквозь кляп начало прорываться мычание Стоута.

Внешне эта экзекуция выглядела намного безобиднее других пыток, но майор часто отдавал предпочтение ей. После "ихтиандра" на теле узников не оставалось никаких следов, но они испытывали адскую боль в печени и почках. У сердечников нередко наступал инфаркт.

Под аккомпанемент стонов, доносившихся из бочки, Туан размышлял о том, какое это наслаждение – причинять людям физическую боль и наблюдать, как боль превращает их в животных. Правда, Туану нередко приходилось сталкиваться с людьми, перед которыми он оказывался бессилен. Но майор считал это патологией.

– Достаточно, – махнул рукой Туан минут через десять.

Стоута вытащили из бочки. Американец еле держался на ногах, голова его безжизненно свисала с плеч. Туан посмотрел на часы. Время еще есть, и он успеет насладиться видом этого морально раздавленного янки, услышать от него раболепствующий лепет, мольбу о пощаде.

– Это только начало, господин Стоут, – с вежливой улыбкой произнес майор, когда американца привели в чувство и к нему вернулась способность соображать. – Сейчас вас привяжут к стулу, а сверху подвесят сосуд с холодной водой, и капли будут падать вам на голову. Вы, вероятно, слышали, что через несколько часов каждая капля будет напоминать удар молота. А потом в нашей программе – иглы под ногтями. Не очень приятная процедура. Кстати, мы значительно усовершенствовали этот метод. На каждой иголке тончайшая резьба, а с другой стороны прикреплено куриное перо. Вентилятор раскручивает перо, и иголка входит под ноготь сама. Это еще не все. Затем вам приклеят веки пластырем, чтобы вы не смогли закрыть глаза. Их зальют яичным белком. Сверху посадят двух больших пауков, которые ужасно любят яичный белок. Они настолько увлекаются пиршеством, что не замечают, как начинают выедать зрачки.

Майор щелкнул пальцами, и к самому лицу Стоута поднесли стеклянную банку, в которой копошились несколько пауков. Каждый – величиной с кофейное блюдце.

Стоут захрипел, его глаза были полны ужаса.

– Ну, а потом, – продолжал Туан, – потом, как я уже говорил, Уоррелу доложат, что вас убили вьетконговцы. Представляете, какой шум поднимет пресса по поводу их жестокости? Вы станете героем Америки, господин Стоут. Да и здесь отслужат пышный молебен в память о павшем борце за свободу Южного Вьетнама. Вы, кажется, хотите что-то сказать?

Туан приказал вынуть кляп изо рта Стоута.

– Господин майор, прошу вас, не убивайте меня! Не убивайте! Я вам все расскажу! Все, что знаю, – выпалил тот на одном дыхании.

– Я в этом не сомневался, – усмехнулся Туан.

– Вы не убьете меня? Обещайте! Не убьете?

Голос Стоута дрожал. Хмель улетучился, и огромный американец, выглядевший час назад наглым и самоуверенным, теперь был жалок.

– Я еще не решил, – зевнув, ответил майор.

– Я вам все расскажу. Я на коленях буду просить у вас прощения за... за свои слова. Только молю вас, не убивайте меня. И прикажите убрать э-это...

Стоут покосился на банку с пауками, и по его телу пробежала судорога.

Туан махнул рукой, и пауков унесли.

– Я слушаю вас, господин Стоут.

– Его зовут Хоанг. Ле Хоанг. Он приехал из Хюэ, чтобы восстановить связь с Рексом.

– Как его найти?

– Очень просто. Он – отец Ву Ван Виена, который работает у вас.

– Отец Ву Ван Виена – вьетконговец? – удивленно переспросил Туан.

– Да. Они случайно встретились на могиле Фам Тху.

– Это я знаю.

– Она – мать Виена.

– Тоже известно.

– Она работала на коммунистов, – продолжал быстро говорить Стоут. Это мы выяснили.

– Что? – вскричал Туан. – Не может быть!

– Это так, господин майор. Она и была связной человека, за которым вы охотитесь.

Туан быстро взял себя в руки. Потом, потом он даст волю эмоциям. Когда возьмет Хоанга. Тому придется вынести двойную нагрузку – за себя и за свою жену.

– А лейтенант? – спросил он у Стоута.

– Он ничего не знает. Отца считает бизнесменом, мать – владелицей ресторана.

– Та-ак, – протянул майор. – А почему Уоррел спрашивал про зажигалку, которую я ему подарил?

– Дело в том, что зажигалка принадлежала Уайту и случайно оказалась у Джейка – нашего агента у вьетконговцев. Уоррел теряется в догадках – ему кажется, что Джейк водит его за нос. Непонятно, почему он убил Фам Тху. Уоррел намерен подключить Виена. Он хочет, чтобы Виен узнал у папаши, кто такой Рекс.

– Вот как! А что вы решили делать с Джейком? .

– Не знаю. В среду Уоррел должен с ним встретиться.

– Где?

– В Шолоне. Улица Вечности, 15, в восемь вечера. Там у нас явочная квартира. Господин Туан, я вам рассказал все, что знал. Умоляю вас, – по лицу Стоута потекли слезы, – выпустите меня отсюда. Завтра утром я улечу и... Я буду нем как рыба...

Туан блаженствовал. Наконец-то! Наконец-то американец подобострастно разговаривает с ним.

– Деньги, – коротко бросил он.

– Я отдам, господин майор. Мы сейчас поедем ко мне, и я верну свой долг.

– Нет, господин Стоут, – с вежливой улыбкой возразил Туан. – Вам придется подождать здесь. А за деньгами я съезжу сам.

Майор забрал у Стоута ключи и поднялся наверх.

– Накачайте его спиртным, – сказал он своим подчиненным, – и вышвырните где-нибудь в городе. А впрочем... к чему лишний риск? Берите его – поедем вместе. Там его и оставим. Ограбление с убийством – так будет надежнее.

Туан уже целый час ходил из угла в угол своего кабинета. Такого приступа бессильной ярости он еще никогда не испытывал. Фам Тху два года водила его за нос, вьетконговский агент в управлении до сих пор не раскрыт, отец сотрудника отдела безопасности – вьетконговец, американцы снова вот-вот поставят ему подножку. Ведь если они первыми доберутся до Рекса, если обо всем, что произошло за последний месяц, узнает начальство – конец. Ему больше не выкарабкаться. Этот подонок Стоут был совершенно прав: Туана обвинят в симпатиях к коммунистам. А то еще, чего доброго, и самого сочтут вьетконговцем. Черт побери, что же делать? Главное – не дать всплыть истории с Фам Тху. Нужно будет задобрить Уоррела, чтобы он не сболтнул ничего лишнего. Это будет сделать нетрудно. У Туана найдется достаточно денег, чтобы договориться с ним. Но вот как обойти его и взять Рекса? Как? Перехватить у американцев Джейка? А черт, ведь Туан вчера не выяснил у Стоута, как его настоящее имя! Непростительная оплошность! Нервы. Впрочем, раз Уоррел перестал доверять Джейку, то и Туану он не нужен. Уоррел намерен действовать через Виена. Вот где нужно обогнать его! Но, опять же, как?