Текст книги "Время драконов"

Автор книги: Андрей Ездаков

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 14 страниц)

– Это они?

– Да. Черт, не доглядел двурушника в своем хозяйстве, теперь расплачиваюсь.

Михнев понял, что речь идет о втором биологе. Он отдал фонарик Васильевичу и пропустил группу вперед. На пороге, кивком, попрощался с директором.

– Вы уж там прижучьте эту заразу и от нас тоже, – попросил тот и закрыл дверь.

Михнев побежал за своими, а в душе у него нарастал жгучий стыд. Ведь он точно знал, что не сможет исполнить последнюю просьбу этого человека.

22. 08:00, воскресенье – время драконов ...

Темная ночь опустилась на город. Возможно последняя ночь, еще кое-где освещаемая электрическими огнями. Зеленоград погрузился в почти беспроглядную мглу. Лишь далеко на юге над столицей поднималось зарево. Виктор не мог понять, то ли это пока еще не совсем отключенное электрическое освещение, то ли зарево пожаров.

Последнее было более вероятно, поскольку весь вечер с той стороны доносились звуки канонады. Москва не хотела сдаваться "Монолиту" без боя. Андрей Владимирович и иже с ним пытались организовать последний рубеж обороны, но это было бесполезно. Михнев не сомневался, что в стане "комитетчиков" хватает инфицированных людей и не сейчас, так по утру они расправятся со своими коллегами.

Однако здесь в чьей-то брошенной квартире, без света и воды, ему нужно было думать о другом, вернее, о других. То есть о своих "бомбах замедленного действия" – Вике и Алексее. А тут еще Маша.

Виктор покачал головой: неисповедима женская душа.

Когда они впятером выбрались из канализации и спрятались в подъезде ближайшего двадцатичетырехэтажного дома, непосвященные в детали спутники потребовали от них с Галкиным подробного отчета о происходящем. Михнев, не таясь, рассказал все: и то, что он, Вика и Алексей заражены; и то, что инфекция может передаваться не только через кровь, но и, в некоторых случаях, в результате контакта через кожу; и то, что им удалось найти средство для борьбы с ней, но оказалось, что "лекарство" страшнее "болезни" и убивает быстрее. Поведал и о той огромной скорости, с которой распространяется "Монолит".

После этого Михнев попросил у Маши и Ивана Васильевича прощения за то, что втянул их в эту историю и предложил уходить лесами на восток. Возможно, там удастся отсидеться или примкнуть к какой-нибудь группе и разработать другое, не термическое средство борьбы с вирусом.

Оба отказались. Завхоз задумчиво сказал: "Староват я, по лесам бегать. Да и не уйдешь от судьбы. Не зря, видать, свела с вами. Останусь до конца, а там будь что будет".

То, что сделала Маша, поразило Виктора до глубины души. Девушка подошла к нему, обняла и буквально впилась в губы долгим, глубоким поцелуем. А когда он все-таки отстранил ее, напоследок, больно до крови куснула за губу.

Все ошалело смотрели на "новообращенную" и молчали, а он, хлопая глазами и автоматически зализывая прокушенную губу, пробормотал: "Ты что? Зачем? Ведь теперь наверняка же заразилась. Машенька, ну что ты наделала?"

Она улыбнулась Михневу теплой и мягкой улыбкой, взяла его за руку и ответила: "Все-таки ты совсем глупый. Я просто люблю тебя. Очень люблю. И хочу быть с тобой до конца. Всегда".

Вспоминая это, Виктор снова вздохнул. Он знал, что любовь заставляет людей порой делать большие глупости, но не такие же!

Сам он, похоже, был лишен способности любить так глубоко и сильно. Не дано ему было такое умение от природы. Также как не всякий может взять высоту в два с половиной метра, сочинить замечательную мелодию или доказать теорему, так и далеко не каждый способен испытывать восторг искренней, безбрежной любви и дружбы. И хотя многие люди были симпатичны Михневу, а некоторые даже очень, но до высот самопожертвования в области чувств он подниматься не умел. Холодный разум превалировал в нем всегда.

Поэтому случившееся поразило его. Рассудок начинал "буксовать", поскольку никакой логики в поступке всеми любимой, домашней девочки из профессорской семьи коренных москвичей, и, притом, единственной дочери, не было.

Одно было очевидно. Теперь рядом с ним были три потенциальные части "Монолита" и, похоже, у двоих из них уже начался процесс формирования внутриклеточных структур, которые удалось выявить в лаборатории. Да и сам Виктор ощущал некий дискомфорт в сознании. На привычные образы накладывалось нечто чуждое, впрочем, тоже уже знакомое. Но он-то умел с этим бороться, а у его спутников такой возможности не было.

Рядом, на разобранном, немного продавленном диване метался Алексей. У юноши наблюдались все те признаки, которые обычно предшествовали "переходу": повышенная температура, лихорадочное состояние и мерцающее сознание. Вику, сидевшую в кресле напротив тоже начал колотить озноб. Закаленная невзгодами "лимитной" жизни девушка медленнее поддавалась инфекции, но процесс все равно шел в обычном направлении. По-видимому, человеческий организм был не способен выработать антитела против этого вируса.

Васильевич и Маша ухаживали за биологом. В квартире нашлось несколько бутылок минеральной воды, печенье, сухофрукты и орехи. Сейчас девушка обтирала горячий лоб Галкина носовым платком, а завхоз пытался уговорить его съесть немного размоченных сухофруктов. Алексей крутил головой и ничего не воспринимал. Дело плохо. Жутко было наблюдать эту агонию. Михнев поудобнее пристроил за поясом "Берету" – одну из немногих вещей, которые захватил с собой, направляясь в биологическую лабораторию, и внимательно наблюдал за происходящим.

И вот, наконец, случилось то, чего он ожидал. Галкин резко выпрямился, а лицо его приобрело непривычное жесткое выражение.

– Все назад!" – резко скомандовал Виктор, положил руку на рукоять пистолета и почувствовал как по телу разливается привычное тепло.

Маша и Васильевич отпрянули, Вика сжалась в кресле.

Лицо и все тело биолога словно бы потекли. Через несколько секунд перед ними сидел рычащий "зубастик". Глаза твари злобно сверкали, но в целом с ней что-то было неладно. Неожиданно хищная морда заколебалась, и из ее глубины снова проступили человеческие черты. Утробный рык сменился ломающимся криком: "Убейте меня скорее! Пока я держу эту зверюгу внутри. Быстрее!"

Михнев был поражен. Не считая его собственного случая, он первый раз видел как человеческое сознание, хотя бы временно преодолевает ментальную силу "Монолита". Он заколебался. С одной стороны, монстр опасен. С другой, а вдруг Алексею удастся победить эту заразу в себе и не только выжить, но и открыть путь к спасению другим.

Тем временем в глубине разума молодого биолога шла страшная борьба. Она отражалась на его внешности. Черты лица то проступали отчетливо, то снова терялись. В какой-то момент "Монолит" явно превозмог рассудок Галкина и монстр сделал резкий рывок к остальным. Виктор мгновенно выхватил "Берету", но все еще медлил.

И тут Алексей последним усилием вернул себе контроль над телом. Его вновь ставшие человеческими глаза широко раскрылись и он сначала медленно, а потом все быстрее пошел к окну. Раздался звон бьющегося стекла и так и не сдавшийся биолог полетел вниз с высоты двенадцатого этажа.

Михнев подскочил к окну и успел увидеть момент падения. Удар об асфальт оказался смертельным.

– Что там? – тихо спросил Васильевич.

– Погиб.

Все замолчали. В наступившей тишине стали слышны отдаленные звуки выстрелов. Кто-то еще пытался сражаться. У Виктора же уже не было сил. Похоже ситуация была безнадежной и оставалось только два выхода или сдаться и влачить жалкую бесцветную жизнь, исполняя распоряжения хозяина, или поступить как Галкин и как недавно собирался он сам.

Из грустных размышлений его вывели всхлипывающие звуки. Плакала Вика. Михнев представил, как ей сейчас плохо, ведь в происшедшем с биологом она увидела свое совсем близкое будущее. Он подошел к девушке сел рядом и крепко обнял ее. Вика прижалась к нему и разрыдалась в голос, сквозь слезы вскрикивая: "Я не хочу! Не хочу умирать! Я боюсь! Не хочу так!"

С другой стороны к девушке подошла Маша, обняла ее и тоже стала всхлипывать. Сзади встал Васильевич, положил руки на плечи плачущих женщин и, сглатывая ком в горле, приговаривал: "Ох, горе-то какое. Ох, горе".

Постепенно все затихли. Вика будто окаменела. Похоже, приступ отчаяния прошел, и сейчас она плохо воспринимала происходящее вокруг.

Продолжая обнимать ее, Виктор посмотрел на других. У Маши в глазах еще стояли слезы, но в целом она была спокойна, словно готова ко всему. Васильевич явно "расклеился". Не хотел он снова терять людей, за последний день ставших ему такими близкими и почти родными. Сколько же можно гибнуть молодым. Чувствовалось, что эта жизненная несправедливость доконала старика и рухнули внутренние запруды столько лет сдерживавшие его горе. За несколько минут он постарел на десяток лет, руки его дрожали, а из глаз непрерывным потоком катились прозрачные слезы.

В комнате тем временем заметно похолодало. Из открытого окна тянул зябкий октябрьский сквозняк. Нужно было искать новое пристанище. Михнев подумал о том, сколько этажей придется пройти на этот раз, чтобы отыскать квартиру, не запертую спешно разбежавшимися владельцами. Впрочем, теперь он не станет церемониться, а просто высадит первую попавшуюся не укрепленную дверь.

Заметив, что Маша начала ежиться, он решил не откладывать это дело и поторопил всех. Вика совсем ослабела и не могла самостоятельно двигаться. Виктор взял ее на руки и вынес на лестничную площадку. Здесь было немного теплее.

Хотя Вика весила немного, нести ее вверх по лестнице было тяжело, видимо сказывалась напряженность двух последних суток. На Васильевича рассчитывать не приходилось, поэтому, поставив девушку на ноги на площадке следующего этажа, Михнев отдышался и попросил ее постараться двигаться самой. Она неуверенно пошевелилась, сделала пару робких шагов, пошатнулась, но устояла.

Несколько следующих лестничных пролета Вика прошла сама, при активной поддержке Виктора и помощи Маши. В то же время Михнев постоянно приглядывал за совсем раскисшим завхозом.

Вокруг нерушимыми крепостными воротами высились металлические двери. Все они были заперты. Владельцы, несмотря на панику, рассчитывали вернуться сюда. Наивные. То что происходило во всем мире не оставляло человечеству никакой надежды на восстановление прежней жизни. Словно сама Земля, много лет терпеливо сносившая издевательства над собой со стороны двуногих эгоистов, полагающих, что все на свете создано исключительно для их удобства, решила под корень извести этот неуживчивый, нахальный род.

Однако отдельные его представители все еще продолжали цепляться за жизнь, хотя, скорее всего, уже не верили в то, что она будет долгой. Пока четверка измученных людей поднималась вверх, этаж за этажом, вокруг в городе продолжались столкновения. Слышалась стрельба и крики, а в какой-то момент рядом с домом прогромыхала гусеницами тяжелая боевая машина.

Им повезло только на девятнадцатом этаже. Виктор одним ударом выбил хлипкую фанерную дверь, и они оказались в захламленной двухкомнатной квартире. Здесь можно было отдохнуть и даже немного подкрепиться оставшимися консервами.

Михнева все больше беспокоила Вика. Девушка горела в лихорадке и совершенно обессилела. Последние два этажа ее снова пришлось нести на руках, небольшой запас сил, пробудившихся в ней, быстро закончился.

Виктору было страшно, что вскоре эта небольшая симпатичная женщина, с которой они хотя и недолго, но были вместе, превратится в нечто кошмарное и нападет на остальных участников отряда. Впрочем, чудовище, скорее всего, попытается просто нейтрализовать их и серьезно заняться только Васильевичем.

Нужен ли "Монолиту" этот старый, уставший от жизни человек? Очень может быть, что нет. Тогда его судьба предрешена и, скорее всего, до следующего вечера он не доживет.

Михнев удивился, откуда такие мысли и, поразмыслив, понял, что по-прежнему крепко связан с "Монолитом" и воспринимает его ментальные образы. Скоро нужно будет пройти "процедуру очищения", так он назвал про себя кратковременный искусственный переход в состояние берсерка с целью разрушения структур, создаваемых вирусом.

Пока же группа отдыхала, пользуясь последними часами временного затишья, а может быть, самой жизни. Вика дремала в его объятиях. Как только Виктор пытался высвободиться, девушка начинала беспокойно шевелиться и вскрикивать, поэтому он замер в не очень удобной позе на полуразвалившейся софе, обнимая ее обеими руками и иногда легонько поглаживая горячее лицо.

Маша расположилась неподалеку на раскладушке. Она не спала. Красивое лицо девушки было обращено к потолку, глаза открыты. Судя по тому, что ее губы иногда трогала легкая улыбка, она думала или вспоминала о чем-то приятном. Грешным делом Виктор решил, что может быть и о их чудесных встречах, которых, к сожалению, было всего две, но мысли о них грели и его душу.

Наверное, эта девушка действительно любила его, и, совершенно не в соответствии со своим юным возрастом, с радостью отдавала ему свою душу и тело, стремясь, чтобы и ему было хорошо. Увы, печальный опыт "прежней жизни" заставил Михнева выдвинуть тезис о том, что настоящая женщина, как правило, начинается только после двадцати восьми лет, когда осознает свое истинное женское предназначение и становится способной не только брать, но и отдавать. Маша явно "выпадала" из этого определения.

Васильевичу же было совсем плохо. Он что-то тихонько бормотал и непрерывно раскачивался в обтрепанном кресле. Взгляд завхоза был печален и отстранен, казалось, все жизненные невзгоды сконцентрировались в нем. "Ветеран всех войн" внушал опасения, хотя и иные чем женщины.

Так, в скорбном молчании, нарушаемом лишь тихими стенаниями Васильевича, прошло несколько часов. Вскоре должно было начаться утро. Сквозь сплошную серую облачность неясно начал проступать рассвет. На улицах, вокруг дома затихло, похоже сопротивление людей было окончательно сломлено, и город перешел под контроль "Монолита". Впрочем, еще не полностью. Четыре человека в холодной двухкомнатной квартире на девятнадцатом этаже были живы и, по крайней мере, один из них, внимательно прислушивался к происходящему вокруг.

Внутреннее чутье Виктора уже некоторое время подавало сигналы тревоги. Он не придавал им должного значения, ибо полагал, что это связано с Викой. Однако сейчас уже жалел о том, что не прислушался к себе и окружающему немного раньше. Температура поднялась резко, и лежа на софе, Михнев чувствовал собственное обжигающее дыхание.

"Ну, кого там еще черти принесли? – сердито подумал он. – Не дают "отойти" спокойно".

Не давали. Обострившийся слух уловил негромкий шум вторжения в одну из квартир несколькими этажами ниже. Судя по звукам, пришедшие явно не были людьми.

Виктор резко сел. Сразу же проснулась Вика. Ее темные глаза были полны страха и муки.

– Зачем ты меня разбудил? Мне снился такой хороший сон. Будто бы все хорошо и нет никакого "Монолита", а мы с тобой вдвоем.

Поднялась и Маша, по-детски протирая глаза, под утро сон сморил и ее. Щеки девушки подозрительно покраснели, видно температура уже поднялась микроскопические слуги "Монолита" не теряли времени. Васильевич никак не отреагировал на движение, он сидел с закрытыми глазами в той же позе, что и несколько часов назад и тихонько стонал сквозь стиснутые зубы, как будто от сильной боли.

– Всем внимание и тихо, – шепотом, но отчетливо сказал Михнев. – Мы не одни в здании и, похоже, "гости" пришли сюда именно по наши души.

– Ну и пусть, – простонала Вика. – Господи, скорее бы уж. Так плохо и страшно, быстрее бы все закончилось.

Во взгляде Маши проступило сострадание к бывшей сопернице.

– Малыш, – обратился к Вике Виктор. – Пойми, ничего не кончится. Просто наши мучения перейдут в другую, еще более страшную форму и мы не вольны даже будем прервать их.

– Откуда ты знаешь?

– Поверь, знаю. Я тоже заражен и уже побывал на той стороне. Мерзкое, я тебе скажу дело. Все серое и плоское. Ничто не радует и не печалит. Есть только "большой хозяин" и его потребности и желания.

– Так ужасно? – качая головой, тихонько спросила Маша.

– Я даже не могу выразить словами, насколько. Ты просто растворяешься в чем-то несравненно огромном и становишься его мельчайшей частицей. Без воли, без желаний, без имени и роду. Жутко.

– Погоди, – неожиданно вмешался Васильевич, глаза его оживились. – Но как же ты справился с этой заразой? Ведь вот Алексей пытался, но ничего не вышло.

– Я могу, – не стал вдаваться в подробности Михнев, – Хотя было очень трудно. Думаю, и другие смогут.

Тут он вспомнил начальный этап своей психологической борьбы с "Монолитом" и продолжил: "Нужно что-то очень захотеть или кого-то очень полюбить и сконцентрироваться на этом чувстве. Думаю, женщинам, это удастся даже лучше, чем мужчинам. В этой стороне жизни они намного сильнее".

– Да, – вскрикнула Маша. – Я знаю о ком мне думать, на ком концентрироваться.

Ее восхищенный взгляд не давал повода усомниться, что она говорит о своем чувстве к Виктору.

Вика снова всхлипнула и сказала чуть слышно:

– Я тоже люблю тебя, Витя, но не знаю, как об этом думать.

Михнев не умел учить чувствовать, тем более женщин. Поэтому, памятуя, что времени мало и незваные "гости" могут нагрянуть с минуты на минуту, решил зайти "с другого боку":

– Вика, ты же сильная женщина. Вспомни, сколько трудностей ты преодолела. Как тяжко тебе было одной в чужом, почти враждебном городе. Ты не сломалась, не согнулась. Ты все преодолела и смогла своего добиться. Ты устроила свою жизнь, нашла хорошую работу. Ты "сделала" себя, ты состоялась и как женщина, и как личность. Теперь у тебя просто еще одна преграда. Борись с ней, ломай ее. Помни, ты намного сильнее и мы, твои друзья, рядом. Теперь ты уже не одна.

Видимо, он попал в точку. В отличие от Маши, для которой глубокое чувство к другому человеку могло затмить даже заботу о собственной жизни, Вика обладала "мужским" характером. Вернее, такой ее сделали трудные будни в московских общежитиях и на съемных квартирах и борьба не только за успех и достаток, но, порой, за "хлеб насущный". Она была похожа на него, но, злее и, пожалуй, жестче, как большинство женщин с "мужским" типом личности.

Он "достучался" до ее суперэго. Глаза девушки вспыхнули. Она вся подобралась, словно грациозный хищный зверь и ответила совершенно другим голосом: "Да мы еще поборемся. Посмотрим, кто кого?"

Хотя Виктора и рассчитывал на нечто подобное, но столь разительная перемена удивила его. Он понял, что совсем еще не узнал эту девушку за прошедшие три дня. Однако угадал правильно, с чем себя мысленно и поздравил.

– А теперь давайте сматываться отсюда, пока эти зверюшки до нас не добрались.

Четверка выбралась на лестничную площадку и, стараясь не шуметь, двинулась вниз по лестнице. Спустившись на четыре этажа, они поняли, что не пройдут. На пару этажей ниже раздались вопли и рев и, уже не таясь, вверх по лестнице кинулась большая группа монстров.

Они поднимались быстро. Спрятаться было негде, пришлось отступать наверх. Михнев шел последним, зажимая в правой руке верную "Берету" и постоянно заглядывая в промежуток между лестничными пролетами. Твари настигали их. Беглецов и преследователей разделяло чуть больше одного этажа.

Серо-зеленые стены лестницы превратились в ловушку. Деваться было некуда. Виктор чувствовал близкое присутствие множества "слуг" "Монолита", голову начинало давить, на собственные мысли накладывались чужие, пока неясные. Спрятаться в квартире не удалось бы, потому что поднимающиеся звери, для которых стальные двери не были помехой, потрошили их одну за другой. Собственно, только из-за этих задержек они до сих пор не догнали группу.

Так же цепочкой один за другим они миновали ненадолго приютивший их девятнадцатый этаж и поднялись выше. Квартира с выбитой дверью немного задержала монстров, они вошли в нее не сразу, а после разведки.

Группа выиграла этаж. Однако теперь твари ускорили ход, похоже, догадались, что люди наверху и уже не взламывали все квартиры, а, быстро сокращая расстояние, поднимались за ними.

Вот и выход на чердак. Дверь заперта, а хищники уже, как говорится, "дышат в затылок". Они прошли двадцать третий этаж и увидели преследуемых. Раздался радостный рев.

Михнев обернулся и двумя точными выстрелами разнес головы самых шустрых. Остальные отпрянули и укрылись за изгибом лестницы.

Следующим выстрелом он "открыл" замок. Дверь со скрипом распахнулась, и на них пахнуло сырым, затхлым воздухом давно не проветриваемого помещения. Рядом виднелся люк на крышу.

Неожиданно на плечо легла рука Васильевича. Старик явно ожил, его глаза блестели: "Виктор, у тебя есть запасные обоймы?"

– Да.

– Отдай-ка пистолет мне. Попробуйте крышей пройти в смежный подъезд. А там вниз и ходу. Только ты побереги девчонок. Ишь, шустрик, влюбил в себя двух таких красавиц.

Последнюю фразу завхоз произнес с явным одобрением.

– А как же вы?

– Я свое давно отжил. Еще когда сына похоронил, единственного. Попробую хоть вас, молодежь, выручить.

Времени на размышление было немного. Монстры за поворотом лестницы зашевелились, затевая какую-то очередную пакость. Михнев решил рискнуть. Он протянул старику "Берету" и две оставшиеся обоймы, отодвинул задвижку люка и первым выскочил на плоскую крышу дома.

Уже совсем рассвело. Низко, почти задевая антенны, проплывали тяжелые осенние облака. Порыв холодного ветра кинул в лицо водяную пыль. Сверху накрапывал мелкий дождь.

Быстро осмотревшись, Виктор протянул руку и помог выбраться девушкам. Теперь только бы люк второго подъезда оказался не запертым. Под дождем они побежали к нему. Девушки озирались по сторонам. Сразу видно, что крыши им были в диковинку, не то, что Михневу, облазившему в детстве с друзьями все соседние чердаки.

Вот и люк, Виктор дернул мокрую стальную ручку. Заперто. Не повезло. Дом-то двухподъездный. Так что ничего не оставалось, как идти назад и присоединиться к Васильевичу, который уже трижды выстрелил, видимо в атакующих тварей.

Они успели отойти всего на несколько метров, когда раздался ржавый скрип,и крышка запертого люка откинулась в сторону. Из люка на них глядела ухмыляющаяся морда "зубастика".

Михнев подскочил и, коротким ударом ноги отправив его обратно, попытался захлопнуть крышку. Напрасно. Снизу напирали новые монстры.

Сбросив вниз еще двоих, он понял безрезультатность своих усилий и решил укрыться в первом подъезде, там можно было закрыть люк на задвижку и выиграть несколько секунд, а может и минут.

В этот момент он не отдавал себе отчета в том, что битва все равно проиграна. Выигрыш какого-то времени почему-то казался ему важным.

Они почти добежали до первого подъезда, когда стрельба приняла суматошный характер и смолкла. Последний защитный бастион был сломлен. Иван Васильевич, ветеран нескольких локальных конфликтов двух веков, обливаясь кровью и уже ничего не чувствуя, рухнул на груду застреленных монстров, так и не успев перезарядить пистолет.

Виктор с девушками метнулся в сторону и оказался у невысокого, гораздо ниже пояса и довольно хлипкого на вид ограждения. Внизу открывался замечательный вид на ухоженный двор с практически пустой стоянкой машин. Отступать дальше было некуда. Западня захлопнулась. Из обоих люков, не торопясь, понимая, что теперь добыча от них никуда не денется, поднимались монстры.

Михнев досчитал до двадцати и махнул рукой. С такой сворой, без оружия не справиться и берсерку. Девушки спрятались у него за спиной и молча наблюдали за приближением тварей.

Вперед вышел крупный "зубастик". Не доходя метров десяти-двенадцати, остановился. С его мордой что-то происходило. Несколько секунд трансформации и на сжавшихся в ожидании конца беглецов смотрела физиономия Шоты Соломоновича.

Видно лицо Виктора выразило изумление, поэтому монстр рассмеялся, глухо не по человечески и слегка искаженным голосом главы "Евростандарта" спросил: "Что, думал, отделался от меня?"

Михнев продолжал недоуменно взирать на него и тот продолжил: "Это я, не сомневайся. Жив и здоров. И даже занимаю неплохой уровень в нашей иерархии. Мои возможности используются часто".

– Не удивлен, – наконец нашелся Виктор.

– Но нам нужен ты. У тебя есть интересные способности, они пригодятся. Да и девчонки твои тоже не лишние.

– Не дождешься.

– А что ты сделаешь?

Михнев кивнул через плечо: "Покончу со всем разом".

Маркарян задумался. Такой вариант "Монолит" не устраивал.

Тем временем Виктор с болью в душе снова оглянулся на двор, лежащий далеко внизу. Эх, почему люди не птицы? Сейчас бы два крыла и улетели бы от этих тварей далеко и надолго.

Неожиданно совершенно странная, дикая мысль пришла ему в голову. Это был выход! Необычный, странный, но выход.

Продолжая вполглаза наблюдать за замешательством в стане монстров, Михнев привлек девушек к себе и горячо зашептал им свое предложение. Две пары глаз взметнулись на него в немом изумлении.

– Девчонки, у нас нет иного выхода, – сказал он уже в полный голос. Беспросветное прозябание, или смерть, Но можно попытаться использовать возможности, заложенные в нас вирусом, соединить сознания, перехватить управление процессом и трансформироваться в тех, кто умеет летать.

Видя, что сомнение еще не преодолено, Виктор горячо продолжил: "Нам нечего терять! Прижмитесь ко мне крепче! Объединим через его каналы наши души, только наши, и заставим эту заразу превратить нас в то, что убьет сам вирус и спасет нас!"

Глаза Маши выразили восторг и бесконечную веру в него, она сказала одно, но очень емкое слово: "Да!"

Вика, похоже, еще колебалась, но снова глянула на толпу монстров и словно кинулась с обрыва: "Я с вами!"

Трое промокших людей на краю крыши крепко обнялись и замерли, проникая мыслями и чувствами друг в друга через структуры "Монолита". Михнев, как уже "поплававший" по ментальным волнам, направлял процесс. И трансформация началась!

Скопившиеся на крыше монстры увидели, как тела людей стали плавно менять очертания. В какой-то момент вокруг них появилось яркое голубое сияние, затем, когда оно погасло, твари кинулись врассыпную, испуская дикие вопли животного ужаса.

Вирус сделал свое дело и превратил троих людей в родоначальников новой расы, чьей судьбой стало продолжение древа разумных существ на Земле. Расу с горячей кровью, в которой инфекция моментально погибала. Теперь монстры с остатками человеческой воли, охваченные их огненным дыханием, на время будут лишаться воздействия "Монолита" и получат свободу выбора: с кем идти дальше.

Три огромных и невыразимо прекрасных огненных существа: красное, золотистое и самое крупное – серое, три грациозных дракона плыли невысоко над городом, прощаясь с прошлым и расходясь в разные стороны. Путь Дракона – путь одиночества и мудрости.

Кончалась эпоха людей. Начиналась эра драконов и их долгого противостояния с "Монолитом". Да поможет им Бог!

К О Н Е Ц