Текст книги "ИТУ-ТАЙ"

Автор книги: Андрей Коробейщиков

– Видите ли, несколько лет назад у меня появилась теория отно-сительно развития человечества и центров энергетики, с ним свя-занных. Основы ее я вкратце изложу позже, но сначала о Барнауле. Породу своей профессии я не единожды сталкивался с выходцами из вашего славного города. Скажу честно, меня, да и многих моих коллег, эти люди повергли в некоторое недоумение. Видите ли, для чело-века, мало-мальски одаренного экстрасенсорным талантом, барнаулец выделяется в любой толпе. Этот человек может не знать, что тот живет ни юге Сибири, может даже не подозревать о существо-вании такого города, однако он обратит на него внимание. Я начал искать объяснение этого феномена, приехал к вам. Именно тогда ока-залось, что Барнаул как точка на карте полностью соответству-ет моим теоретическим выкладкам и практическим изысканиям.

–Думаю, теперь мы вплотную подошли к вашей теории.

–Да, несомненно. Для начала напомню такую вещь: у человека име-ется семь энергетических центров, или иначе – чакр. Не буду их перечислять, мы еще к этому вернемся. Но человек – вовсе не замкнутая и самодостаточная система, он существует в обществе. Сейчас очень модно говорить о магнитных и энергетических центрах плане-ты. Моя же теория заключается в том, что самые сильные центры порождены самими людьми. То есть являются целиком и полностью принадлежностью ноосферы Земли, ее человеческого населения. Таким образом, у мира людей, как и у самого человека, должно существовать семь чакр, то есть центров, откуда исходит та или иная энергия.

– То есть вы хотите сказать, что общество планеты представ-ляет собой этакий единый организм, функционирующий по каким-то своим законам?

– Именно так. И я изучаю энергетический аспект этого функцио-нирования. Единый же организм человечества сформировался на се-годняшний день практически полностью. А посему и чакры человече-ства отыскать не составит большого труда. Если внимательно изу-чить историю человечества, то всем известные исторические пери-оды тоже подчиняются той или иной чакре, причем в строгом по-рядке. Древние цивилизации (Египет, Шумер, Ассирия, а возможно, и Атлантида) – это период фиолетовой чакры, чакры космической энергии, магической силы. Необъяснимые по сей день времена. Такое впечатление, что они брали свои идеи из космоса, и все без исключе-ния были наделены магической силой. Но, вероятнее всего, расцве-том торжества фиолетовой чакры была Атлантида, а известные нам древние цивилизации – всего лишь эхо, отголосок былого величия. Период классического рабства – красная чакра, чакра физического труда. Великое множество людей трудились на пределе своих воз-можностей. Римский декаданс – время оранжевой чакры, эпоха сексуального раскрепощения. Средневековье, период захватнических воин – желтая чакра, чакра власти и агрессии, период силы и неоправдан-ной жестокости. Возрождение – зеленая чакра, чакра гармонии. Вре-мена равновесия и миросозерцания, эпоха философов и Творцов с боль-шой буквы, развитых во всех областях деятельности человека. По-степенно она переросла в только творческую эпоху голубой чакры, где гармония уже не играла такой роли, только чистое творчество. Научно-техническая революция – конец XIX-XX веков – господство синей чакры, чакры интеллекта, власть разума, на сегодняшний день она продолжается. Можно предположить, что в будущем человече-ство ждет вновь возвращение к магии и мистике.

– И какое же отношение имеет наш маленький город к вашей заме-чательной теории?

– Самое прямое. Барнаул, а возможно, и весь Алтайский край есть не что иное, как зеленая чакра человечества. Центр духовности и гармонии, провозвестник грядущего расцвета человеческой цивили-зации, если хотите.

– ???

– Конечно же, я объясню сей сенсационный вывод. Зеленая чакра человечества – это своеобразный детектор лжи, этакий универсаль-ный определитель искренности человека. Вот скажите сами, легко ли обмануть барнаульскую публику дешевым искусством нынешней эстрады? Я сейчас говорю не об отдельных личностях, а о впечатле-нии от концертов, мероприятий и фильмов в целом…

Еще зеленая чакра отвечает за исцеление. Любой побывавший у вас может подтвердить, что уезжал гораздо более спокойным и уми-ротворенным, чем был по приезде к вам. Правда, по-настоящему оценить это могут лишь немногие…

– А разве в других городах не так?

– Уверяю вас, нет.

– Хорошо, но где же другие чакры человечества? Барнаул мне, ко-нечно, интересен, но мне не менее интересно, какие еще города вхо-дят в эти таинственные семь энергетичеких центров?

–… желтая чакра – Нью-Йорк, один из самых густонаселенных го-родов мира, в нем вершатся все "великие дела"… Далее – европейские университеты – престиж, центр образования и науки… Зеленая чак-ра, город Барнаул… Вы можете обидеться, но это дыра, о которой и в России-то не все знают…"

 
Беседу вела Жанетта Романова,
 
 
газета «Контраст», N 47 (238). 1999 г .
1. ИНСАЙТ
(Главы-ретроспекции, 1992– 1993 г .)
 
 
ЗАПИСЬ ВДНЕВНИКЕ
"06.11.92 г., время-23.15 (вечер)
Я вернулся. Зачем? Чтобы все равно погибнуть? Это мне наказание за мою тупость! Я на грани сумасшествия… Неведомое давление раз-рывает меня изнутри, и я не знаю, как это остановить. Араскан на-верняка знает, но его нет… Я не нашел его в Н-ске. Здание, где раньше размещался Центр (или мне все это приснилось?), оказалось заколоченным и покинутым: на дверях балки крест-накрест, на окнах – ни глухо запертые стальные ставни. Никого. Никто ничего не знает ни об этом Центре, ни о том, чем он занимался и куда мог переехать.
Отец тоже ничего не знает. Контактный телефон Араскана не отвечает, а больше отец не располагает о нем никакой информаци-ей, только: старинный друг семьи, его знал еще дедушка, большой ученый… Про Шорхита он вообще не может ничего сказать толком. У меня сложилось такое впечатление, что отец тоже многое забыл.
Шорхит! Я вспомнил его! Унген, Айма, Айрук…
И вот я отправился в горы. Поступок безнадежного идиота! Что я надеялся там найти? Тайшинов? Бред…
Мне так многие и говорили – бред! О тайшинах там ничего не слышали или делали вид, что не слышали. Алтайцы вообще очень скрытные. Очень ревностно относятся к любому вмешательству извне. Любой чужак вызывает у них резко негативную реакцию. Особенно, если вопрос касается каких-то сакральных тем. Здесь необходимо знать язык, обычаи или, в крайнем случае, иметь надежного инфор-матора и проводника. Даже если неправильно сядешь, уже смотрят косо. А если начинаешь выспрашивать про шаманов – либо наворачи-вают кучу небылиц, либо прикидываются тупицами, либо высмеива-ют, либо злятся… Нас, например, дважды обстреливали. Один раз ночью, приехали на конях и обстреляли из охотничьих ружей палат-ку, второй раз – днем, выстрелили пару раз по честеру, на котором мы сплавлялись по Катуни. Потом от нас сбежал проводник. Он при-вел нас (меня и еще двух туристов-попутчиков) к какому-то лесному святилищу шаманов и исчез поутру. Нам пришлось возвращаться назад. И вот я вернулся. Зачем??? Все равно – конец".
"07.11.92 г., время –13.26 (день)
Пока меня не было, многое изменилось. Словно я отсутствовал не месяц, а вечность! Во-первых, я узнал, что уехала Ольга. С Вадиком. Я думаю, куда-нибудь в теплые края, подальше отсюда. Во-вторых, заболел АРЧИ! Говорят, он занемог еще после моего последнего «вы-ворота», но с каждым днем ему все хуже и хуже. Одно к одному!".
"08.11.92 г., время – 6.02 (утро)
УМЕР АРЧИ!!! Сегодня… Во сне…".
Холодный ветер с силой ударил Максима в спину и унесся прочь, скрываясь в кустарнике, шелестя полуиссохшей листвой. Вечерело. Солнце уже опустилось за кромку земли где-то за городом, и синева-тые сумерки заполнили собой все вокруг – далекий горизонт, темне-ющую гладь Оби, раскинувшуюся внизу, парк, в котором было тихо и пустынно. Максим зябко поежился. Он все-таки сильно замерз и устал. Работа отняла у него последние силы. Арчи он закопал там, чуть пониже, на плоском участке горы, где они часто любили гулять вместе. Летом оттуда открывался чудесный вид на реку и луга, уходя-щие за горизонт огромным изумрудным полотном. Они приходили сюда утром и вечером. Бегали, дурачились, Арчи носился за палкой или охотился на каких-то мелких зверьков, похожих на землероек. Потом они спускались с холма вниз, к реке, и купались, чтобы затем опять подняться на свой наблюдательный пункт и, сидя рядом на траве, зачарованно наблюдать за рассветом или закатом…
И вот Арчи больше нет. Максим даже не мог осмыслить сейчас это, настолько нелепым и непривычным было вот это одиночество здесь, на плато. Он никогда не приходил сюда один. До сегодняшне-го дня. Да и сегодня они пришли вдвоем. Пес и человек. Обратно уйдет один человек…
Дома он бережно уложил труп собаки в белый холщовый мешок и, взвалив на плечо, вынес на улицу. Дима Прудков, его товарищ, сто-ял возле автомобиля и мрачно смотрел на Коврова, несущего эту скорбную ношу. Погрузив мешок в багажник «девятки», они поеха-ли на выезд из города. Ехали молча. Дима сочувственно молчал, а Максим просто не мог говорить, спазм перехватил горло удушаю-щей петлей. Проезжая мимо ВДНХ – выставки достижений народ-ного хозяйства, Ковров вдруг кивнул Прудкову, и тот удивленно ос-тановил автомобиль около закрытых на зиму касс.
Выставка находилась на огромном холме, расположенном на са-мой окраине города рядом с рекой, речным вокзалом и выездом на пригородную трассу. Около реки холм заканчивался отвесным овра-гом, имеющим несколько естественных выступов в форме площадок. На одном из них сегодня должен остаться ночевать Арчи. Максим поблагодарил Диму и, взвалив мешок на плечо и взяв небольшую саперную лопатку, стал медленно подниматься по длинной лестни-це, ведущей к вершине холма. Дима крикнул вслед:
 

– Макс, я тебя подожду.

Ковров обернулся и отрицательно покачал головой, петля на шее по-прежнему мешала говорить. Дима понимающе кивнул и неохот-но сел в машину.

Максим ни разу не остановился, поднимаясь по ступеням, минуя одну площадку за другой. Усталости не было. Только печаль и бе-зысходность, да петля вокруг горла затягивалась все сильнее и сильнее. Было трудно дышать. Максим краем глаза посмотрел в сторону. С этой лестницы открывался потрясающий вид: весь город лежал внизу как на ладони. Точно так же, по другую сторону холма расстилалась внизу Обь. Холм словно разделял два разных ландшафта: суетливый, дымный, подсвеченный огнями – городской, и бесконечно спокойный, безмятежный и величественный – природный.

Максим почувствовал, что задыхается, но останавливаться не стаи, он уже практически пришел. Металлические ворота с приветственной надписью уныло встречали позднего посетителя. Выставка в это время года уже не работала. Вокруг стояла зловещая тишина. Су-мерки, только начавшие сгущаться, придавали этой панораме еще большую унылость.

Максим медленно шел по асфальтовой дорожке вглубь парка, мимо пустых павильонов, глазевших на него угрюмыми мерными окнами. Вот и овраг. Сеточный забор, который ежегодно переносили на полметра от безжалостного обрыва, с неумолимым постоянством съедающего холм, осенью опять обвис, и его не стали поправлять, очевидно, понимая, что зимой сюда никто уже не придет.

Прямо на сетку была прикручена табличка с предостерегающей надписью: "Осторожно! Опасная зона!". Максим отодвинул в сто-рону край проволочной ограды в определенном месте, в гуще кустар-ника, и, нагнувшись, медленно протиснулся в образовавшийся про-ем. Отсюда идти было уже совсем недалеко, но очень трудно, особен-но с подобной ношей на плечах. Ноги увязали в песке и соскальзы-вали с податливых земляных выступов, угрожая сорваться вниз. Вот и площадка. Знакомая и незнакомая одновременно. Никогда боль-ше она не услышит звонкого лая и веселого смеха. Никогда. Арчи очень любил гулять здесь. Это будет правильно, место для после-дней остановки выбрано верно. Лопатка вонзилась в твердую, уже подмороженную сверху ночными холодами землю. Когда Максим закончил работу, совсем стемнело. Он сел рядом с холмиком и стал смотреть вдаль, на горизонт, окрашенный в черное. Вот так. Как раньше. Вдвоем. Пес и человек. Они смотрели в этом направлении сотни раз, думая каждый о своем, каждый по-своему воспринимая этот пейзаж, но вдвоем, вместе. Теперь Арчи останется здесь один. На ночь. Навсегда.

Максим представил себе, как стал бы тосковать пес, если бы дей-ствительно ему пришлось вдруг остаться здесь на ночь, без хозяина.

– Я посижу с тобой, дружище. Я тебя не оставлю, – прошептал Максим, похлопав рукой по земляному холмику, словно успокаивая привычным жестом собаку. И вдруг не выдержал, разрыдался…

Дорогу назад он искал уже практически наугад. Вокруг стояла не-проглядная тьма. К забору Максим выбрался весь перемазанный землей и песком. В парке было чуть светлее, чем на площадке. Веро-ятно, сказывалась близость города. Рассеянный свет позволял различать контуры дороги и силуэты заброшенных до лета павильонов.

Максим медленно брел к выходу, периодически останавливаясь, оборачиваясь и вслушиваясь в окружающие звуки. Ему явственно слышались цокот лап по асфальту и жалобное поскуливание, раздававшееся со стороны оврага, из темноты.

Он приходил сюда снова и снова. Каждое утро и каждый вечер, встре-чать солнце и провожать его. Как всегда. Вдвоем. Сидел подолгу на корточках возле небольшого возвышения на земле и разговаривал, то ли сам с собой, то ли с кем-то невидимым. Затем спускался вниз, к реке, и бродил вдоль воды, рассеянно разглядывая песок под ногами, вздрагивая, увидев отпечатки собачьих лап, и растерянно оглядыва-ясь по сторонам. Иногда он звал кого-то по имени, но, не получив ответа, едва заметно качал головой и возвращался обратно, наверх, на маленькую ровную площадку на холме. Когда становилось нестерпи-мо холодно, он разжигал рядом с холмиком огонь и, протягивая к нему руки, что-то шептал опять, ласково, успокаивающе…

В тот вечер выпал снег. Максим стоял на краю обрыва и смотрел вниз, на площадку, сплошь покрытую белым пологом. Спуск обледе-нел, и не было никаких шансов удержаться на покатой поверхности, покрытой тонкой корочкой льда. Оставалось лишь стоять и смотреть.

Прошло уже две недели. Боль разлуки немного утихла, но все рав-но было трудно смириться со смертью Друга. С темнеющего неба все падал и падал крупными хлопьями пушистый и совсем не холодный снег. Максим посмотрел на часы. Он стоял здесь уже около часа, не зная, как быть дальше. Наконец он чуть заметно кивнул головой, словно говоря "до свидания", и, повернувшись, зашагал к выходу. Когда он шел по аллее, ему показалось, что среди павильонов мелькнул чей-то силуэт. Движение было мимолетным, и заметил его Ков-ров лишь боковым зрением. Когда он посмотрел туда прямо, прищу-рившись отпадающих снежинок, то ничего не увидел. Да и не могло здесь быть никого в это время. Разве что местный сторож или бомж, облюбовавший себе в качестве зимовья какой-нибудь из удаленных в глубине парка домиков.

Максим поднял воротник куртки и чуть ускорил шаги. Это было сделано неосознанно, но что-то определенно подгоняло его. Какое-то ощущение надвигающейся опасности. Неподалеку явно кто-то был, хотя за мельканием снежинок, в сумерках, было невозможно что-либо разглядеть. Опять движение! На этот раз чуть правее и ближе к выходу из парка. Было похоже, что кто-то тоже идет к воротам по параллельной аллее. Мгновение, и силуэт исчез, растворился в снегопаде, или спрятался за дерево, или упал на землю, в снег.

Максим заметил, что ноги сами собой почти перешли на бег, и теперь он бежал к выходу, не спуская взгляда с того места, где после-дний раз видел постороннего. Ощущение опасности достигло того момента, когда разум сомневается, а тело уже точно знает – нужно бежать, спасаться, опасность рядом. Да и к тому же пустынный зло-вещий ландшафт парка дополнял палитру встревоженных чувств весьма негативным колоритом.

Максим вытащил руки из карманов и, уже не скрываясь, бежал во всю прыть к припорошенным снегом воротам. Нужно было как мож-но скорее покинуть это угрюмое и опасное место и больше никогда не приходить сюда так поздно. Он вдруг затормозил свой бег, словно наткнувшись на невидимую преграду, и замер, глубоко дыша откры-тым ртом, разглядывая причину своей остановки. В арочном проеме ворот кто-то стоял. Невысокая темная фигура застыла, словно перего-раживая Коврову выход в город, к людям. Максим смотрел на незна-комца растерянно, соображая, что делать дальше, а интуиция во все горло кричала ему в ухо: "Беги! Беги! Беги…". И гак как разум отказы-вался предложить альтернативные варианты поступков, то, как все-гда, из глубины сознания выпрыгнула готовая к действию сила и ярость. Другого пути из парка все равно не было. Максим резко выдохнул воздух и, плавно втянув в себя новую порцию зимней свежести, сжав кулаки, стал медленно приближаться к воротам. Может, это все-таки сторож? Черная куртка-аляска, синяя вязаная шапочка, лицо стран-ное, нерусское, узкие глаза, сплющенный нос, широкие скулы. Незна-комец стоял неподвижно, дожидаясь Коврова у заветной черты, пре-ступить которую ему было, видно, не суждено.

"Проклятье!" – подумал Максим и остановился. Что-то настораживающее было в облике этого человека, что-то смутно знакомое. Он определенно ждал здесь именно его, Коврова, и ждал не случайно.

– Эй, ты кто такой? Что тебе нужно?

Молчание в ответ. Максим усмехнулся через силу, подбадривая сам себя, и, сплюнув, решительно шагнул вперед. И тут же получил оглушительный удар в солнечное сплетение. Незнакомец ударил его неожиданно и незаметно, но от этого удара сразу сбилось дыхание и подогнулись ноги. Максим вскрикнул и, несколько раз глубоко вздох-нув, бросился на противника. Удар, удар, финт, удар. Все оказалось напрасно, противник легко уходил от атаки, используя какую-то сложную и, в то же время, невероятно простую технику передвиже-ния. Максим понял, что не справится, и, еще раз стремительно ата-ковав, вдруг развернулся и бросился прочь по одной из парковых аллей, в темноту. Пробежав метров сто и поняв, что его никто не преследует, он остановился и, сдерживая прерывистое дыхание, при-слушался. Никого. Значит, этот жуткий незнакомец остался стоять там, у входа. Что ж, это самое разумное решение, куда может деться человек ночью, зимой, из парка, отгороженного от города высочен-ным забором и заросшим сплошным кустарником отвесным скло-ном? Никуда. Максим затравленно осмотрелся. Ситуация склады-валась плачевная: бродить ночью по парку, дожидаясь утра, немыс-лимо – холодно. Лезть через обледенелый забор в темноте тоже нере-ально. Что тогда? Забраться в какой-нибудь павильон и просидеть там до утра? Этот человек, у входа, будет искать его и найдет. Остает-ся одно. Максим сориентировался и, определив свое местонахожде-ние, осторожно, стараясь производить как можно меньше шума, пошел вперед. Нужно вернуться к оврагу, а там любой ценой спус-титься к реке, где уже по кромке воды дойти до речного вокзала.

Максим уже подошел к сетке, когда вдруг неожиданно из темноты перед ним возник грозный силуэт. Ковров опять громко закричал, не то от неожиданности и испуга, не то от ярости, и опять бросился впе-ред, в атаку. Незнакомец опять пропустил все удары мимо, ускользая от них со звериной грацией. Затем он опять нанес тот же самый удар в солнечное сплетение, но на этот раз более жестко. Боль была просто адской. Максиму показалось, что он взорвался изнутри, а затем, слов-но воздушный шарик, из которого выпустили воздух, стал падать на землю. А силуэт уже замер в двух шагах, неподвижно наблюдая за беспомощными и жалкими движениями своей жертвы.

– С-сволочь, – хрипло прошептал Максим, втягивая в себя воздух, и, превозмогая боль в груди, снова бросился на своего преследователя. Удар, удар, финт, финт, удар. Приемы, наработанные до автоматизма, сейчас выстреливали в ускользающую цель, быстрые, как каза-лось Коврову, и сильные удары. Мимо, мимо, мимо.

Максим закричал и снова яростно атаковал. Удар, удар, удар… Мимо, мимо… Стремительная подсечка выбила из-под ног землю. Ковров упал, снова вскочил и опять рухнул в снег. Опять встал, но мощный удар рукой в грудь снова швырнул его на землю. Шатаясь, чувствуя привкус крови во рту, Ковров медленно поднялся на ноги. Незнакомец подошел к нему вплотную и холодно улыбнулся.

"Все, конец", – мелькнула отстраненная мысль, и, словно в под-тверждение ей, серия коротких молниеносных ударов разорвала тело на десятки частей, каждая из которых забилась от боли. Тьма…

Холод. Обжигающее прикосновение комочков холода к лицу. Это снег. По-прежнему падает снег, покрывая землю белым одеялом, по-хожим на саван.

"Живой…". Мысли медленно и натужно ворочались в голове, нео-хотно собираясь в фокус. Вслед за включением сознания пришла боль. Все тело ныло, как будто его пропустили через гигантскую мя-сорубку. Максим пошевелился и замычал от боли, которая завибрировала внутри мучительными толчками.

– Очнулся?

Ковров осмотрелся и понял, что лежит на площадке рядом с могилой Арчи. Рядом с ним, прямо на снегу, сидит его преследователь, наблюдая за ним, положив спои страшные руки себе на колени.

– Ну и хороню, – голос глухой и очень знакомый.

"Где я мог слышать его?". Очень-очень знакомый голос. Его невоз-можно спутать с другим, услышав хотя бы один раз. И тут же память робко подсказала – музей. Ковров слышал этот голос в музее. Этим голосом говорила тьма на втором этаже, от которой он тогда бежал, что было сил. И много раньше он тоже слышал его…

Незнакомец, казалось, прочитал мысли Максима, во всяком слу-чае, он понял, о чем тот думает.

– Я вижу, ты узнал меня? – В его голосе нет угрозы. Наоборот, он говорил мягко, без нажима, словно старый знакомый. – Меня зовут Айрук. Я пришел сюда за тобой.

Максим растерянно замотал головой, пытаясь привести в порядок сумбурные мысли:

– Ты?.. Ты?.. Ты – Айрук? Человек напротив кивает ему:

– Да. Я вижу, это понимание дается тебе с трудом. Или для того, чтобы стать Айруком, мне необходимо надеть маску?

– Зачем… Зачем ты меня избил?

 
Айрук засмеялся, как ни в чем не бывало, и пожал плечами:
 

– Тебя нужно было встряхнуть. А боль – самое лучшее средство для прочищения мозгов. Максим закашлялся и. сев на колени, растерянно пробормотал:

– Я вас все-таки нашел…

 
Айрук кивнул и показал рукой на место, на снегу, рядом с собой:
 

– Это я нашел тебя. А вообще-то, мы всегда были рядом…

Они сидели около костра, разведенного на месте постоянного костровища, рядом с могилой пса. Максим смотрел на огонь, а Айрук тихо говорил, и его завораживающий голос проникал в самые пота-енные уголки сознания:

– Это наша решающая встреча. Больше у тебя может не быть шан-са вернуться домой.

– Домой? – перебил его Максим, но Айрук тут же прервал его дви-жением руки:

– Отсутствие терпения выбивает тебя из колеи жизни. Ты нетерпе-лив, отсюда все твои сомнения и метания. Молчи и слушай. У меня нет времени на ненужные разговоры. Молчи…

Максим поспешно кивает, он только что вспомнил, как Айрук обу-чал его подобному поведению тогда, много лет назад.

– Ты уже сжег столько драгоценной Силы, и своей, и тех, кто пытал-ся помочь тебе все это время, что не заслуживаешь иного отноше-ния, кроме того, которое я тебе показал. Но это не значит, что я злюсь на тебя, просто, это действительно очень полезный метод. Это оче-редной Толчок. Он изменяет ритм Силы в твоем теле, как и купание в холодной воде.

Максим поежился. Организм до сих пор ныл и гудел после жестких ударов, нанесенных тайшином в самые болевые точки и нервные узлы.

– Это и встряска, и урок. На самом деле очень ценный урок, смысл которого для тебя остался непонятен. Ты многим пренебрег с того момента, как открылся Силе. А ведь терпение ее не безгранично. Можно сказать, что я ее посланник, и твой последний шанс, твоя последняя надежда на возвращение. Если ты пренебрежешь и ею, как сделал это два месяца назад, мир тайшинов станет для тебя не-доступным навсегда. Зурда, темный дух из твоего детства, охотится за тобой. Он уже совсем близко. Он непременно одолеет тебя, стоит тебе только ошибиться еще раз. Подумай об этом. Сегодня я опять сменил ритм в твоем теле, хотя и сделал это несколько болезненно. Ты можешь воспользоваться этим и уйти отсюда со мной. Либо ты можешь вернуться в мир людей таким же, каким и был: обессилен-ным, полуослепшим, замедленным. Там тебя встретит Зурда, твой ночной кошмар. Это будет вашей последней встречей.

Максим смотрит на Айрука, но лица его не видно, оно в тени, из которой раздается этот всезнающий гипнотический голос:

– Можешь считать, что твоя бессмысленная и пустая жизнь закон-чилась на месте нашей схватки. Считай, что я убил тебя, и теперь создаю заново в новом мире, лишь внешне похожем на тот мир, где ты жил последнее время. В этом новом мире твоих выходок терпеть больше никто не будет. Ни твоих оскорблений, ни твоих необосно-ванных и откровенно глупых подозрений. Это я об Араскане. Ты даже не представляешь, с кем посмел говорить в таком тоне. Тебе необходимо будет извиниться перед ним. Ты должен понять: мы не те люди, с кем ты можешь позволить себе обращаться подобным об-разом. И наш мир не тот, в котором можно позволить совершать подобные безрассудства. Ты будешь либо учиться тому, чему мы бу-дем тебя учить, либо умрешь. На этот раз физически. Осознай это! Максим торопливо кивает.

– Ты искал нас в горах и не нашел. Нас многие ищут там и не находят. Наш мир на самом деле лишь отчасти принадлежит горам. Там – наше сердце. Мы сами – здесь, среди людей. Поэтому нас так сложно обнаружить. Я буду обучать тебя этому и многому другому. И вовсе не обязательно уезжать в горы, чтобы постигать наше Уче-ние. Его суть намного доступнее и ближе, и в то же время мало кто может уловить ее. Сегодня я преподал тебе очередной урок Искусст-ва ИТУ-ТАЙ, которое практикуют тайшины на протяжении столе-тий. Оно сможет объяснить тебе и причину твоего сегодняшнего по-ражения. Давай разберемся, в чем состояли твои ошибки. Во-пер-вых, ты слишком ослабил себя своими переживаниями по ушедше-му другу. Ты ведешь себя как перепуганный грядущей смертью и текущими обстоятельствами человек. ИТУ-ТАЙ предусматривает несколько иное отношение к смерти своих близких, впрочем, как и к смерти своих врагов. Ты должен осознать тот факт, что все мы под-вержены воздействию смерти, это неизбежность, которая ожидает всех нас. Все мы покинем этот мир рано или поздно, так что же тогда переживать по этому поводу? Нет на этой земле чего-то постоянно-го, неизменного. Все течет, все изменяется. Даже камни умирают, что же тогда говорить о человеке? Этому невозможно противосто-ять, возможно только изучить законы, управляющие этим процес-сом, и выбрать для себя наиболее достойный исход. Противостоять законам мироздания – это все равно, что пытаться остановить рука-ми несущуюся с гор лавину. Другое дело, что не всегда правильно мы понимаем и принимаем для себя эти законы. И смерть может ока-заться вовсе не тем, что нам кажется, и умереть может, совсем не то, что мы подразумеваем под этим понятием. Нужно твердо знать, во что ты вовлекаешься, иначе все твои реакции не более чем пустая трата жизненных сил. Оплакивать умершего друга – это все равно, что плакать над растаявшим по весне снеговиком. Он тоже умирает каждый год, чтобы потом возродиться снова. И снова зима, и снова снеговик, вроде такой же, как был прошлой зимой, но на самом деле он другой. А что в нем другого? Ты должен разобраться в своих чув-ствах, Адучи. Той Силы, которую ты израсходовал на бесполезные переживания, могло бы запросто хватить на создание нового снего-вика. Но ты не можешь вернуть старого, и у тебя нет ни сил, ни жела-ния строить нового. Ты обессилил себя, хотя к этому не было ровным счетом никаких предпосылок. Это отличительная особенность чело-века – сжигать свою Силу, не зная, зачем он это делает, и, не зная даже, что он вообще ею обладает. В этом причина падения человече-ства, в этом причина его незавидного будущего.

 
Айрук показал рукой на небо:
 

– Ты пришел сюда в сумерках, чтобы оставить часть своей Силы здесь, в этом заброшенном безлюдном месте. Это – вторая ошибка. Сумерки не только опасны для людей. Они также опасны и для тайшинов, своим невероятно сильным влиянием. В сумерках мир перехо-дит в другую Сферу, малознакомую как для тайшинов, так и для лю-дей. В это время нужно быть предельно осторожным. И уж тем более не появляться в безлюдных местах в подобном настроении – жалость к себе, смешанная с чувством обреченности. Это наихудший вариант бессилия. К тому же ты пришел сюда зимой. Зима и ночь резко сужи-вают границы человеческого мира, и тебе это известно. Ты уже сталки-вался с этим в тайге, у Шорхита. Но ты в очередной раз пренебрег тем, чему тебя обучали, и вот результат – ты явился сюда жалкий и подав-ленный, зимним вечером, идеальная мишень для того, кто выбрал бы тебя целью для своей охоты. Сегодня это был я, но мог быть кто-нибудь другой, и это будет рано или поздно, тем более что ты знаешь, что за тобой уже ведется охота. Ты пришел сюда не сражаться, ты явился, чтобы умереть. Это место очень способствует гибели, оно насквозь пропитано смертью. И если ты хотел умереть, то сделал правильный выбор. Для того чтобы сражаться, это место не годится, хотя тайшин использует даже негативные обстоятельства в свою пользу. И если бы ты знал особенности этой территории, то, в крайнем случае, смог бы использовать их влияние на своего противника для получения допол-нительных преимуществ над ним. Видишь ли, эта гора, на которой какие-то идиоты разместили ВДНХ, на самом деле является средото-чием некоей силы, которая может оказать на человека самое непредс-казуемое влияние. Эта выставка располагается на месте огромного старого кладбища. Здесь были похоронены сотни трупов, хотя ты этого и не знал. А ведь люди не просто так избегают места захоронений человеческих останков. Они чувствуют что-то. Трупы, в силу опреде-ленных законов, начинают излучать особую силу, которая разруши-тельно влияет на силу живых людей. В местах массовых захоронений эта энергия приобретает угрожающие формы благодаря тому, что здесь ее скапливается очень много, поэтому кладбища всегда выносят за город, подальше от людей. Здесь же, на месте старою захоронения, выстроили павильоны, куда приходили в течение многих лет, по вы-ходным дням, люди со всего города, чтобы полюбоваться достижения-ми народного хозяйства. Безумие! А ведь архитекторы и строители, которые размещали этот парк, не могли не помнить наводнение, кото-рое размыло как-то часть этой горы, и десятки трухлявых гробов плы-ли по Барнаулке через целый городской район. Ты, конечно же, не мог знать этого. Но для получения подобного знания тайшины использу-ют несколько иные способы, нежели обычные люди. Тайшины доверя-ют своим чувствам, и они никогда их не подводят. Хотя ты, безуслов-но, ощущал предназначение этого места и поэтому именно сюда при-нес труп своего пса. Но выводы из этого знания ты не сделал, и поэто-му сам стал жертвой, вместо того чтобы обратить в жертву своего пре-следователя. Ты не прислушался к Дыханию Земли, а это одно из са-мых сокровенных знаний Тай-Шин и, соответственно, одно из основ-ных преимуществ тайшина. Мы всегда слушаем Дыхание Земли, и оно раскрывает нам самые невероятные тайны. В данном случае, если бы ты слушал это Дыхание, ты бы сразу понял, что оно нечистое, что потусторонняя сила пробивается сквозь толщу земли и ослабляет тебя, и поспешно исчез бы отсюда, задолго до захода солнца. Дело в том, что земля как естественный экран сильно гасит подобные излучения. Именно поэтому трупы и закапывают на глубину один-два метра, что-бы гасить их зов. Днем эти экраны практически полностью поглоща-ют излучение смерти, хотя на кладбище эта способность земли силь-но снижается за счет огромного количества потусторонней энергии. Солнце создает нечто вроде защитной пленки на поверхности земли. В сумерках же двери Земли открываются, и то, что было сокрыто за ними, может беспрепятственно выходить наружу.