Текст книги "Рыцари Нового Света"

Автор книги: Андрей Кофман

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 18 страниц)

Слова и дела

В те же годы появился любопытный документ под названием «рекеримьенто» (букв. – требование). Его сочинил придворный юрист Хуан Лопес де Паласиос Рубиос с целью придать конкисте законный характер. Ведь что получается: приходят испанцы на новые земли, и ничего не объясняя, берут их во владение; индейцы же по невежеству не понимают всей законности прав нежданных гостей и оказывают сопротивление. Вот если им предварительно как следует все растолковать, то, может, поймут, кто здесь хозяин и по какому праву; а если не поймут подобру-поздорову, то пусть пеняют на себя, в таком случае война приобретает справедливый характер. И пусть потом не жалуются – ведь их трижды предупредили. Да, трижды – потому что распоряжением короля конкистадоры должны были три раза зачитывать вслух рекеримьенто, прежде чем начинать военные действия.

Документ, как водится, отличался многословием, поэтому ограничимся его кратким пересказом. Но попросим читателя вообразить себя в роли индейца, который выслушивает все это пышнословие от невесть откуда явившихся чужаков. А еще призываем читателя проникнуться сочувствием к толмачу, который переводит все это на индейский язык. Итак, сначала генерал-капитан, как и положено воспитанному кабальеро, представляется сам, и представляет своих повелителей, короля Фердинанда и его сумасшедшую дочь Хуану.[18]18
  Хуана Безумная – получила корону после смерти своей матери Изабеллы Кастильской в 1504 г., но когда было установлено, что она страдает умственным расстройством, регентом сначала стал ее супруг Филипп, а с 1506 г., после его смерти, – ее отец Фердинанд. В 1516 г. Хуана передала власть своему сыну Карлу по достижении им совершеннолетия.


[Закрыть] Затем переходит к просветительной части «требования». Он рассказывает дикарям о том, как Бог создал небо, землю и человека, как люди расселились по земле и создали множество народов и царств и как из всех этих людей Господь лишь одному доверил верховную власть над всеми; и человек этот живет в Риме и зовется Святейшим Папой, ибо является отцом и покровителем всех живущих. Впрочем, следует оговорка, папа «мог бы утвердить свой трон в любой части мира и повелевать всеми, будь то христиане, мавры, евреи, язычники, какой бы веры они ни придерживались». И вот, сообщают пришельцы, один из Понтификов прошлого «подарил эти острова и материковые земли моря-океана со всем, что в них есть, вышеуказанным королям, их наследникам и потомкам»; а если не верите, говорится в рекеримьенто, так мы готовы вам показать те буллы, дабы вы сами убедились.

Далее следует переход к практической части. Испанцы призывают туземцев «по доброй воле и безо всякого сопротивления» покориться вышеназванным сиятельным персонам и с радушием принять посланников Его Святейшества, которые исключительно из благоволения, не требуя ничего взамен, обучат их истинной вере; и если туземцы станут добрыми христианами, то с ними будут обращаться, как с прочими подданными королей. Далее следует настоятельная просьба уразуметь вышесказанное, взяв для размышления необходимое время, и признать своими властителями папу и королей. «И если сделаете так, то поступите хорошо…».

Заключительную фразу рекеримьенто следует привести полностью, ибо в ней-то – самая суть. «А ежели не сделаете так или злонамеренно затянете с решением, то заверяю вас, что с Божьей помощью я насильно вторгнусь на ваши земли, стану воевать против вас повсюду и всеми доступными мне средствами и приведу вас к подчинению Святой Церкви и Их Высочествам; и возьму в плен вас, ваших жен и детей и сделаю вас рабами, и как таковых продам и буду распоряжаться вами, как сочтут нужным Их Высочества, и отберу ваше добро и причиню вам столько бед, сколько смогу, ибо так поступают с вассалами, которые не признают власть господина, противоречат и сопротивляются ему; и заявляю, что все смерти и беды, каковые из сего воспоследуют, произойдут по вашей вине, а не по вине Их Высочеств, моей или сих кабальеро, пришедших со мной, и прошу, чтобы все вышесказанное письменно засвидетельствовал присутствующий здесь эскрибано и все прочие также стали свидетелями».

Текст рекеримьенто впервые был зачитан индейцам в 1514 г. во время экспедиции Педрариаса Давилы на Панамский перешеек. Хронист Овьедо, участник той экспедиции, оставил подробное описание этой дипломатической процедуры. На берегу застыли индейцы в угрожающих позах и с луками наизготове. Губернатор выслал к берегу три шлюпки; на одной из них находились испанец, разумевший язык карибов, и некий индеец с Твердой Земли, кое-как знавший испанский. Посланец генерал-капитана зычным голосом начал зачитывать текст рекеримьенто; толмачи кто во что горазд старались переводить. Индейцы, рассказывает Овьедо, вначале молча слушали, «хотя на самом деле понимали не больше, чем баск, с которым говорили бы на немецком или арабском». Им недостало терпения выслушать рекеримьенто не то что три, а хотя бы один раз: в воздухе засвистели стрелы; испанцам пришлось дать несколько холостых выстрелов из аркебуз, и туземцы в ужасе разбежались.

В другой раз, вспоминает хронист, толмачей вообще не было, но Педрариас Давила все равно повелел ему зачитать рекеримьенто индейцам на испанском языке. На это Овьедо сказал ему: «Ваше превосходительство, мне думается, эти индейцы не захотят выслушивать теологию сего рекеримьенто, а у вас нет никого, кто изъяснил бы ее на их языке. Лучше прикажите поместить этих туземцев в клетку, дабы они постепенно постигали написанное, по мере того, как сеньор епископ им бы это растолковывал». И под всеобщий хохот вернул губернатору документ. Кортес, оказавшись в подобной ситуации, без толмача, просто послал индейцам текст рекеримьенто. Он так рассудил: индейцы увидят бумагу, поймут, что она от христианского короля, сообразят, что это приказ, и бумага возымеет желанный эффект. В общем, сами конкистадоры относились к рекеримьенто, как оно того и заслуживало, – с откровенной иронией; но с другой стороны, молились на этот документ, ибо фактически он позволял грабить, убивать и обращать в рабство кого ни попадя. Вместе с тем эта практика просуществовала до 1533 г., когда была отменена под давлением гуманистов.

Виселица во славу Иисуса Христа и двенадцати апостолов

Практика рекеримьенто и репартимьенто практически сводила на нет прекраснодушие законов Бургоса. К тому же еще в 1511 г., после ряда индейских мятежей, корона объявила тотальную войну карибам и разрешила поступать с ними, как заблагорассудится: «Вы можете брать их в плен, и привозить в любое место, и продавать, и использовать их по своему усмотрению… не выплачивая с этих продаж кинту или иных налогов…». Поскольку мир с карибами так и не был заключен, а Карибские племена обитали не только на Антильских островах, но и на Твердой Земле, то это развязывало руки конкистадорам: кто станет разбираться, карибы или нет – все краснокожие, все черноволосые, все дикари. Так что жизнь в колониях шла своим чередом, отчего в Испании и приходилось вновь и вновь поднимать одни и те же вопросы и принимать, казалось бы, давно принятые решения.

Вспоминает Лас Касас, как в 1516 г. он беседовал с кардиналом Сиснеросом, тогдашним регентом Испании, и тот воскликнул: «Разве индейцы не свободные люди? Кто же сомневается, что они свободны!». С ревизорскими целями Сиснерос послал на Эспаньолу монахов-иеронимитов, предписав им опросить колонистов и решить, не пора ли освободить индейцев от энкомьенды, как было обещано в дополнениях в законам Бургоса. Стоило ли сомневаться, что колонисты в один голос уверяли, что туземцы не соблюдают христианских обычаев и никоим образом не созрели для самостоятельной жизни. Иеронимиты ограничились тем, что создали несколько поселений свободных индейцев, а вскоре страшная эпидемия практически покончила с туземцами Эспаньолы.

В 1517 г. в Саламанке состоялся диспут тринадцати авторитетных теологов, которые обсудили способность индейцев воспринять христианство и уравняться в правах с прочими подданными испанской короны. Коллективный ответ был не только положительным, но и в своей заключительной части угрожающим, ибо заявлено было, что тот, кто станет утверждать противоположное и будет упорствовать в этом мнении, должен быть предан огню как еретик. Три года спустя кардинал Адриано, будущий папа, произнес в присутствии испанского короля пылкую проповедь в защиту индейцев, и король подтвердил, что индейцы – свободные люди и обращаться с ними следует соответствующе.

Прошло шесть лет, прежде чем эти слова воплотились в юридический документ. Королевский указ, принятый в Гранаде в 1526 г., воспрещал брать индейцев в рабство, продавать и обменивать их; а кто будет уличен в этом, грозно предупреждал король, подвергнется штрафу в сто тысяч мараведи,[19]19
  Мараведи – старинная мелкая денежная единица в Испании.


[Закрыть] потеряет имущество и лишится поста. Впрочем, и в этом заслоне была оставлена лазейка: с теми, кто препятствует проповеднической деятельности миссионеров и мешает испанцам разведывать и разрабатывать залежи драгоценных металлов, разрешалось «поступать, как дозволяет в таковых случаях наша святая вера и христианская религия». А святая вера в таких случаях дозволяла не церемониться с противниками, как о том еще будет сказано.

Два года спустя, Карл V отдал приказ аудьенсиям[20]20
  Аудьенсия – судейская коллегия, представляющая королевскую власть в колониях и призванная ограничить власть конкистадоров. Первая аудьенсия была создана в Мексике в 1526 г.


[Закрыть] провести, так сказать, генеральную ревизию рабов и решить, кто был обращен в рабство по заслугам, а кто попал под горячую руку; чиновники исполнили наказ короля, кого-то освободили, но большинство рабов так и осталось в колодках.

Между тем злоупотребления в колониях не прекращались, о чем свидетельствует поток жалоб королю, главным образом от священнослужителей. Терпение Карла V лопнуло, и 2 августа 1530 г. он издал указ о запрете рабства, не оставив в нем ни малейших лазеек для рабовладельцев. Император решительным жестом отменил все предшествующие оговорки и разрешения короны касательно рабства и жестко заявил: «Отныне и впредь, доколе наша милость по своей воле не решит пересмотреть и отменить сказанное, никому во время войны, даже если она справедлива и ведется по нашему повелению или приказанию представителя нашей власти, не разрешается обращать индейцев в рабство». Тогдашний папа Павел III горячо одобрил это решение, однако радость его, увы, оказалась преждевременной.

Какой тут переполох поднялся среди конкистадоров и колонистов! Какие силы были брошены на то, чтобы заставить его милость «пересмотреть и отменить сказанное»! В своих посланиях и при личных аудиенциях конкистадоры самыми черными красками малевали туземцев, взахлеб рассказывали об их дикости, кровожадности, каннибализме, сексуальной распущенности, зверином образе жизни, колдовстве; и по всему выходило, что перевоспитать их нельзя иначе как в колодках. Четыре года длилась эта атака, и в конце концов император сломался. В феврале 1534 г. он подписал новый указ, в котором, в частности, говорилось: «… От многих ревностных служителей наших и из различных, в том числе главнейших, частей Индий получили мы немало писем и реляций, в коих сообщалось, что исполнение послания нашего, запрещающего обращать в рабство плененных в справедливой войне, привело к большему числу жертв среди туземцев означенных Индий, ибо, видя, что не берут их в плен и не обращают в рабство, как было принято раньше, стали они с большей дерзостию сопротивляться христианам и воевать противу них, в то время как наши подданные христиане, видя, что терпят убытки, ранения и убийства и сами убивают всех подряд, никакого прока для себя оттого не имея, и что не могут даже завести асьенды[21]21
  Асьенда – поместье.


[Закрыть] для возмещения своих трат и убытков, стали бояться сей войны и перестали вести ее по причине вышеуказанного запрета…». Как видим, экономическая подоплека конкисты предельно ясна, а экономика, как было подтверждено не раз, увы, оказывается сильнее добрых намерений. И потому король восстановил право обращать в рабов пленников, взятых в «справедливой войне», хотя и запретил брать в рабство подростков моложе четырнадцати лет и женщин, а также продавать пленников на сторону.

На сей раз терпение лопнуло у папы, и в 1537 г. Павел III издал знаменитую буллу об индейцах, в которой гневно осудил тех, кто «под предлогом неспособности индейцев к восприятию христианского вероучения держит их в рабстве и угнетает и тиранит так, что со скотами и то обращаются лучше». Папа решительно заявил: «Индейцы, будучи полноценными людьми, не токмо способны воспринять христианскую веру, но и, как сообщили нам, приобщаются к оной с чрезвычайной охотой и быстротою». И потому, говорит папа, «данной нам апостолической властью мы приказываем и повелеваем, чтобы никого из индейцев ныне известных, ни тех, кого еще обнаружат христиане, даже если они пребывают в язычестве, не лишали свободы, их личного имущества и не обращали в рабство…».

Карл V в зрелости

Казалось бы: яснее не скажешь и не прикажешь. Однако главные баталии предстояли впереди.

Насильно мил не будешь…

Полемика ученых мужей об индейцах, о которой речь пойдет ниже, конечно, началась не в обозначенный период, а гораздо раньше, но пика своего достигла именно в 40-е годы XVI в. В немалой степени ее подстегнули завоевания Кортеса и Писарро, придавшие полемике особый ракурс. Действительно, до тех пор, пока речь шла о диких племенах под властью вождей и колдунов, можно было особенно не задаваться вопросом насчет испанских прав на власть. Но совсем иное дело – мощные государства со сложившимся аппаратом управления: по какому праву испанцы лишают власти тамошних правителей?

Полемика о Новом Свете сосредоточилась вокруг трех узловых проблем: власть папы, права туземцев и доктрина справедливой войны. Эти вопросы имели долгую и богатую предысторию в средневековой мысли и были предметом давних споров. Мы не станем погружаться в эти дискуссии, обозначим лишь их суть. Духовную власть папы над всеми христианами рискнул бы отвергать лишь тот католик, кто не боялся костра. А духовная власть над нехристианами? Как и в чем она выражается, если ее практически нет? Что же касается светской власти, то сказано было в Священном Писании: богу богово, а кесарю кесарево; и светские властители во все времена эту формулу весьма успешно доказывали на практике, вплоть до знаменитого Авиньонского пленения папы, когда французский король насильно удерживал папу во Франции в течение многих лет. Если же папа не обладает светской властью, то – уже применительно к Америке – по какому праву он подарил испанским монархам Новый Свет «со всем, что в нем имеется»?

Теперь о правах туземцев, то есть неверных. Английский теолог Джон Виклифф (1324–1384) утверждал, что с появлением Христа всякое человеческое владение справедливо лишь в том случае, если освящено Богом; в противном же случае оно противозаконно, из чего следует, что неверный или грешник не имеет права владеть чем-либо, в том числе не имеет и права на власть. Между тем еще папа Иннокентий IV (ум. в 1254 г.) признавал, что неверные на законных основаниях могут иметь владения и власть, и нельзя отбирать их добро, если они владеют им без греха. Чуть позже это мнение обосновал теолог Фома Аквинский (1225–1274), отделивший право божественное от права человеческого: последнее, говорил он, есть продукт всякого разумного существа, независимо от его вероисповедания. На Констанцком соборе (1415–1416) воззрения Виклиффа были осуждены. Но тогда выходит, что Моктесума, Атауальпа и прочие индейские правители и вожди владели властью, землями и добром по естественному праву, и получается, что Испания противозаконно лишила их этого, ссылаясь на противозаконный же папский дар.

Доктрина войны являлась одной из острейших проблем средневековой философии: ведь Христос проповедовал ненасилие, а вокруг только и делали, что воевали. С реальностью приходилось считаться, и потому пацифизм был не в чести. Не отвергая войну как таковую, средневековые мыслители требовали, чтобы она велась на законных основаниях и носила справедливый характер. А таковой, по мнению авторитетнейших теологов средневековья Фомы Аквинского и Августина Блаженного, она становилась при соблюдении следующих условий. Первое: легитимной считается война лишь между верховными правителями, законно облеченными властью; что же касается вассалов, то они со своими разногласиями должны обращаться к тому, кто стоит над ними. Второе: война справедлива, когда все мирные способы исправить заблуждения противника были исчерпаны. И третье: справедливая война ведется единственно с целью возместить ущерб, причиненный противником, но не для наказания и не для грабежа. Ко всему этому добавляется главное: конечная цель войны – мир, что и дает оправдание войне. Эта средневековая доктрина войны сохранилась и в XVI в.; позже она радикально изменится: на первый план выйдет защита национальных интересов, а вопросы общечеловеческой морали при этом отойдут в тень.

Вновь обратим взор на Америку: если ставится под сомнение легитимность папского дара, то и с законностью и справедливостью конкисты тоже получается не совсем гладко. Зато реальность индейской Америки дает новые и подчас весьма неожиданные обоснования войне.

Начало полемике о Новом Свете положил преподававший в Сорбонне шотландский теолог Джон Мэйр (1469–1550), которого на латинский манер называли Иоанн Майор. Специально о конкисте он не писал, но затронул эту проблему в своих «Комментариях» (1510). Позиции шотландца во многом противоречивы; он скорее поставил вопросы, чем дал ответы. Впрочем, на вопрос, является ли папа владыкой мира, он дал вполне определенный отрицательный ответ. А это означало, что папский дар Испании противозаконен. По вопросу о праве на владение Мэйр выделяет два типа неверных: те, кто завладел христианскими землями, как, например, турки, занявшие Грецию; и те, кто владеет своими землями испокон века, ни в чем не ущемляя интересов христиан. К последним относятся индейцы, а значит, в принципе, они имеют наследственное право владеть этими землями.

Однако все не так просто. Отрицая политические права Испании, Мэйр абсолютизирует право миссиональное – то есть необходимость насаждать христианство. И если язычники сопротивляются евангелизации, то теряют право на владение землей. Индейский правитель может сохранить власть, лишь если обратится в христианство; но сам Мэйр понимает, что это возможно только в теории, а на практике оправдывает смещение индейских царей, «поскольку они не понимали испанского языка и не допустили бы миссионеров без большого войска». В целом получается так, что язычники вообще-то имеют права на владение, но при этом их не имеют – в силу того, что они язычники.

Для христианизации индейцев священники пользовались пиктографией. «Отче наш»

Это противоречие снял кардинал Кайетано (1469–1534) в своих «Комментариях» к сочинениям Фомы Аквинского (1517). Кардинал выделил три типа неверных: тех, кто юридически и фактически являются подданными христиан (например, евреи, живущие на христианских землях); тех, кто являются ими юридически, но не фактически (арабы, занявшие Святую Землю); и тех, кто ни юридически, ни фактически не могут быть подданными христиан – то есть обитатели тех земель, где о Христе слыхом не слыхивали. Так вот, они (речь идет прежде всего об индейцах), по убеждению Кайетано, нисколько не виновны в своем язычестве и не могут быть лишены своих земель. Против них нельзя вести войну, ибо для нее нет «справедливой причины»; разумеется, их надо приобщать к истинной вере, но только мирными средствами, только словом, но не мечом. И эта принципиально важная идея ненасильственной христианизации составила стержень гуманистической тенденции в полемике о Новом Свете.

Идеи Кайетано воспринял и обогатил блестящий испанский теолог и юрист Франсиско де Витория (1486–1546), который считается основателем международного права. Его лекции в университете Саламанки пользовались таким успехом, что их посещал даже император Карл V. Первые мысли о конкисте Витория изложил в 1534 г., а в целостную концепцию они оформились в работе «Размышление об индейцах» (1539) и в трактатах. Не стоит повторять идеи Кайетано в интерпретации Витории, добавим к ним лишь одну энергичную цитату: «Ни грех язычества, ни прочие смертные грехи не лишают варваров права быть подлинными хозяевами своего личного имущества и осуществлять общественную власть, и на этом основании христиане не могут законно отбирать их добро и владения…». Это высказывание из «Размышления об индейцах» фактически вводит нас в содержание трактата «Семь нелегитимных обоснований конкисты».

Итак, вот они, все семь, в самом кратком изложении. Император Священной Римской империи не является владыкой мира ни по естественному праву, ни по божественному, ни по человеческому. А это значит, что он не имеет политической власти над землями Америки, он может лишь патронировать их, следить за порядком. Точно также и папа не имеет духовной власти над индейцами и уж тем более светской власти над ними. И потому, если индейцы отвергают власть папы, нельзя им чинить насилие и отбирать их земли (вспомним рекеримьенто). Если нельзя навязывать власть Христа, то тем более нельзя навязывать власть его наместника на земле. Далее, ссылка на право первооткрывателя законна лишь тогда, когда речь идет о необитаемых землях, а в отношении Америки она абсурдна. Четвертое и пятое нелигитимные обоснования фактически содержатся в вышеприведенной цитате: оправданием конкисте не могут служить ни язычество, ни смертные грехи индейцев. Проповедь должна быть только мирной и, веруя в силу разумных доводов, Витория считает, что они рано или поздно дойдут до сознания туземцев. Считалось, что конкиста способствует разумному выбору индейцев; но, утверждает Витория, не может быть разумного выбора под воздействием страха. И наконец, седьмое нелегитимное обоснование конкисты выражено предположением, будто бы Бог карает индейцев за их грехи. Бог карает всех, кто этого заслужил, в том числе испанцев, заявляет Витория; и судьбы большинства конкистадоров подтверждают его правоту.

Индейский мир. Гравюра фрая Диего Валадеса из книги «Христианская риторика». Перуджия, 1579

Диву даешься, насколько иные из идей Витории опередили его эпоху. Однако сам он, будучи человеком своего времени, с какой-то прямо-таки средневековой тягой к симметрии уравновесил семь нелигитимных обоснований семью же легитимными, изложенными в трактате с соответствующим названием. Итак, первое обоснование – естественное право человека пребывать там, где ему вздумается, и пользоваться природными богатствами земель, некогда данных Господом всем людям без различия национальности и вероисповедания. Если индейцы этому препятствуют, испанцы могут применить оружие, но речь идет только о самозащите. Если же индейцы не одумаются и будут упорствовать, то испанцы имеют право сместить туземных правителей. А если бы, скажем, французы десятками тысяч ринулись в Испанию и стали пользоваться ее природными богатствами, – как бы Витория на это посмотрел?

Второе легитимное обоснование конкисты – защита проповеди. Да, нельзя обращать в христианство силой; но у проповедников есть право быть выслушанными, и если индейцы препятствуют этому – можно и должно заставить их слушать силой. Далее – защита новообращенных христиан, которые подвергаются преследованиям. Если большинство данного народа обратилось в новую веру, то у папы есть право в интересах веры, не спрашивая о том, дать индейцам нового правителя.

Пятое легитимное обоснование широко использовалось противниками гуманистов: речь идет о тирании индейских правителей и о власти неправедных законов, позволяющих людоедство и человеческие жертвоприношения. Это соображение придавало легитимный и справедливый характер войнам против ацтеков, майя и людоедов-карибов. Также можно нападать, если индейцы в большинстве своем добровольно попросятся стать подданными испанского короля, а местный правитель не подчинится их воле. Наконец, возможно силой навязать туземцам разумного правителя, если они сами не способны выбрать себе такового.

Все эти соображения отразили глубокую, двойственность позиции Витории. С одной стороны, он высказывал убежденность в праве индейцев на владение и самоуправление, а также в том, что они разумные люди, коль скоро установили порядок и определенную систему управления. С другой стороны, он допускал, что они не способны создать цивилизованное государство и потому испанские короли имеют право взять на себя задачу управлять ими. То же и с конкистой: он решительно отвергал те формы, в каких она сложилась, но ведь все «легитимные обоснования» фактически служили оправданием этих форм.

Бартоломе де Лас Касас был верным последователем идей Витории, расходясь с ним лишь в некоторых пунктах. Главный из них состоял в том, что, в отличие от Витории, разумность индейцев и их способность к самоуправлению не вызывали у него ни малейших сомнений. Он заявлял, что все люди, потомки Адама и Евы, схожи между собой, а значит, разумны, и потому «сколь бы варварскими и грубыми они ни были, как люди они обладают разумом и способны воспринимать разумные вещи и обучаться…». Индейцы же, утверждал он, «в большинстве своем люди хорошо сложенные, сильные, статные, тонко чувствующие, приятной наружности и обликом похожи на отпрысков благородных родов; у них есть свои короли и властители, мудрое общественное устройство, при котором они избирают своих королей; у них есть законы, коим они подчиняются, есть боязнь наказаний, есть порядок в общественной жизни, и по всему по этому они не являются рабами по натуре».

Лас Касас считал, что Испания может осуществлять протекторат над заморскими территориями, но исключительно в целях евангелизации, при том что индейцы сохранят свои владения и своих правителей. Лас Касас пошел дальше Витории и в том, что оставлял за индейцами право не только не принимать христианскую веру, но и не выслушивать проповедь. Лишь когда они препятствовали другим ее выслушивать – тогда только, по его мнению, возникал повод для справедливой войны. Другим поводом он считал защиту христианина и допускал войну в качестве наказания за обиду, причиненную христианину.

Главной сферой приложения сил великого гуманиста стала критика конкисты и практическая защита индейцев. Лас Касас без устали обличал жестокости и злоупотребления конкистадоров, в запальчивости прибегая и к явным преувеличениям: так, например, он утверждал, что на каждом из Антильских островов проживало по два-три миллиона индейцев, а на Эспаньоле – все тридцать, а сейчас остались сотни – вот, значит, каковы масштабы геноцида. Ему было ненавистно само слово конкиста – как он писал, «слово тиранское, магометанское, злодейское, непристойное, адское» – и это Лас Касас добился, чтобы оно исчезло из официальных документов. Он признавал только путь «убеждения мягким божественным словом и примерами святых деяний и святой жизни».

Бартоломе де Лас Касас. Гравюра Хосе Лопеса Энкиданоса

В отличие от Витории, не бывавшего в Америке, Лас Касас провел в Новом Свете большую часть своей подвижнической жизни. Здесь он на практике пытался воплотить свои убеждения, однако не очень удачно. В 1520–1522 г.г. он решил опробовать мирные методы колонизации и привез на Южноамериканский материк сотню крестьян из Испании без воинского охранения. Кончилось это трагически: индейцы, на чью «естественную добродетель» так уповал Лас Касас, перебили почти всех колонистов. В 1546 г. в Мексике он пытался проводить в жизнь Новые законы (о них еще будет сказано) и был вынужден бежать, ибо жизнь его подверглась реальной угрозе со стороны испанцев. Куда больше пользы он принес в самой Испании, участвуя в разработке законов, полемиках и диспутах, и при любом возможном случае выступая перед королем и чиновниками в защиту коренного населения Америки, за что и получил прозвание Апостола индейцев.

Однако История, любительница корчить гримасы, сыграла с Лас Касасом злую шутку. В ревностной заботе об индейцах великий гуманист предложил испанским властям завозить в Америку в качестве рабов африканских негров – словно забыв, что они тоже потомки Адама. Идея была принята, поскольку на Антильских островах к середине XVI в. просто некому стало работать. А в результате это привело к чудовищному и беспрецедентному по продолжительности геноциду: по разным подсчетам, за три с половиной века из Африки было вывезено от двенадцати до двадцати миллионов человек, четверть из которых погибла по пути через океан. Как видим, Лас Касас тоже был человеком своего времени.

Будет несправедливым не упомянуть еще двух видных последователей гуманистической линии. Васко де Кирога (конец 1480-х – 1565) еще до Витории начал размышлять о законности конкисты и в 1531 г. отправил письмо в Королевский Совет по делам Индий, в котором изложил идеи, обоснованные четыре года спустя в трактате «Информация о праве» – идеи, уже нам знакомые. Кирога оправдывает конкисту лишь в том, что она убрала препятствия для евангелизации, но резко осуждает жестокость конкистадоров, грабеж и порабощение индейцев. Вместе с тем он поддерживал институт репартимьенто и выступал против расового смешения индейцев и испанцев.

Кирога заслужил признание прежде всего как практик, и на этом поприще он оказался куда удачливее Лас Касаса. Поклонник Томаса Мора, основателя утопического социализма, став в 1538 г. епископом мексиканкой провинции Мичоакан, он начал создавать для индейцев так называемые поселения-приюты, организованные, в сущности, по коммунистическим принципам, и благодарная память о нем до сих пор сохраняется в Мексике. Первый архиепископ Мексики Хуан де Сумаррага (1468/1469-1548), судя по дате написания его трактата о проблеме рабства (1536), самостоятельно пришел к тем идеям, что высказывал Витория.