Текст книги "Одиссея жупана Влада (СИ)"
Автор книги: Андрей Каминский
сообщить о нарушении
Текущая страница: 9 (всего у книги 12 страниц)
Глава 15: Заговор
– Пап, смотри, что у меня!
С вершины холма, сбежал светловолосый мальчик лет десяти, одетый в черную рубаху, с золотой вышивкой и желтые шаровары, заправленные в кожаные сапожки. За плечом у него свисал небольшой лук, в правой руке он держал большую чайку, с торчащей из ее груди стрелой.
Стоявший у подножья холма Влад снисходительно хмыкнул, принимая добычу сына.
– Я ее сбил на лету, – гордо произнес мальчик, – даже солнце в глаза не помешало.
-Стрелять, положим, ты наловчился, – усмехнулся Владислав, – а вот понимать, когда и в кого – еще нет. На что нужна твоя чайка? Мясо ее воняет рыбой, сколько ты ее не вари, не жарь – вкусней она не станет. Не дай бог так оголодать, чтобы ничего кроме такой птицы есть не пришлось.
Мальчик тяжело вздохнул, провожая взглядом презрительно отброшенную птицу.
-На сегодня хватит, – сказал Владислав, – возвращаемся на виллу. Мать, поди, уже заждалась нас к столу.
-А какая именно мама? – простодушно вымолвил мальчик, стараясь приноровиться к размашистому отцовскому шагу.
-Обе, – усмехнулся Влад, – шагай быстрее.
Роскошная мраморная вилла, где обосновал свое имение Влад, находилась недалеко от моря – временами из-за ближайших холмов доносился рокот волн. Некогда это строение принадлежало одному из потомков стародавней римской знати, на старости лет залезшего в долги и с радостью ухватившегося за шанс продать имение Владиславу, отвалившему за нее немалые деньги. Чуть ли не больше, чем за саму виллу, пришлось вложить, чтобы привести ее в порядок – зато теперь загородное имение Влада считалось одним из самых успешных хозяйств в окрестностях Карфагена. Сама вилла утопала в зелени виноградников, финиковых пальм и оливковых рощ, тогда как дальше на юг простирались бескрайние хлебные поля. На них работали бывшие соплеменники Влада – из тех, что он сам пустил на принадлежавшие ему земли, позволив их обрабатывать за оброк и военную повинность. Поля перемежались обширными пастбищами, на которых паслись отары овец и коз, а также табуны лошадей. У моря же, несколько славянских ватаг, занимались промыслом рыбы, благодаря чему Влад имел возможность поставлять лучшие из даров моря к императорскому столу – за что получал щедрое вознаграждение от именитого тестя.
Обедали на обширной веранде, обрамленной мраморными колоннами в виде нимф и сатиров – еще одно наследие давних времен. Вокруг большого стола суетились чернокожие рабыни, выставлявшие все новые блюда: живые устрицы, сбрызнутые лимонным соком; мясо кабана маринованное в настоянном на травах вине и начиненное зубчиками чеснока; рагу из языков фламинго в соусе из чернил каракатицы, чеснока и оливкового масла; омлет из перепелиных яиц приправленный изысканными специями. Запивалось все это красным вином, с собственных виноградников Влада, пряной медовухой и охлажденным компотом из фиг.
Сам Влад восседал во главе стола: в красной шелковой рубахе, украшенной причудливой вышивкой, черных шароварах и сапогах из крокодиловой кожи. На приоткрытой груди красовался золотой крест, усыпанный драгоценными камнями. Рядом с мужем сидела нобилисса Валерия – платье из красного бархата не могло скрыть большого живота дочери кесаря. Ее черные волосы украшала золотая диадема с алыми рубинами, с ушей свисали серьги с эротами на дельфинах.
Второе место рядом с Владом пустовало, но за столом уже сидели трое его отпрысков – старший Мечемор, располагавшийся ближе всего к родителям, семилетний Григорий и четырехлетняя Ярина.
-А где Вештица? – спросил Влад.
-Вот мы здесь, – послышался голос снаружи и в зал вошла бывшая лесная ведьма, державшая на руках еще одного отпрыска Влада, – двухлетнего Константина. Сейчас Вештица носила роскошное зеленое платье, со смелым вырезом, приоткрывавшим все еще соблазнительные, несмотря на возраст и двое родов, груди. Между них красовалось и ожерелье со скарабеями – не так уж мало из своей египетской добычи Влад сохранил, подарив кое-что своим женщинам. Сам хозяин дома также красовался массивным перстнем с печаткой в виде головы сокола.
Вслед за Вештицей вошел и Левий, ныне находившийся в должности управляющего при имении Влада. И, наконец, последней, тенью скользнула его супруга – нобилисса Ирина, дочь одного знатного, но разорившегося патриция, что с радостью отдал ее за ближайшего соратника зятя императора Африки. Она села рядом с Левием у самого краешка стола, стараясь как можно меньше привлекать к себе внимания.
Когда же все уселись за столом, Влад приступил к обеду.
– Вчера приходил гонец из дворца, – сказал Влад, обращаясь к Валерии, – твой отец хочет меня видеть.
– Что ему нужно? – недовольно спросила супруга.
– Пока не знаю, – покачал головой Владислав, – но он никогда не отрывает меня по мелочам. Не иначе, новый поход.
-Давно такого не было, – поморщилась Валерия. Влад пожал плечами.
-Любой мир стоит до брани, – сказал он, – и вот мир кончился. Интересно только с кем это – у арабов еще не закончилась их замятня, а больше вроде бы и не с кем. Ладно, с кем бы не был, а все же бой – вовремя, надо сказать, а то я тут совсем закис.
-Отец, можно я с тобой?! – с горящими от возбуждения глазами сказал Мечемор.
-И я! – почти одновременно с ним сказала Вештица.
– Хоть ты останься! – воскликнула Валерия, – как же я без тебя!
Влад усмехнулся: сказать по правде, приводя в дом Вештицу со своим первенцем, он рисковал не много не мало, как будущей свадьбой. Все же он рискнул, понадеявшись, что кесарь, если что, заступится перед дочерью за победителя «битвы мачт».
От Вештицы он не ждал сложностей: привыкшая к языческому многоженству, та с пониманием отнеслась к выбору Влада. Однако и Валерия, чьей матерью была одна из берберских царевн, была не чужда этой традиции – во многих племенах, несмотря на формальное христианство, иные вожди не видели ничего зазорного в том, чтобы иметь по две, а то и более жен. Оставалась чисто женская ревность, но и ее Вештица сумела сгладить тем, что сразу заявила, что не претендует ни на место первой жены, ни на право первородства для Мечемора. А знания лесной ведьмой разных снадобий и трав, также как и иные, более потаенные умения, еще больше расположили к ней Валерию. После же того, как Вештица дважды приняла роды у нобилиссы, показав в этом деле немалое умение, Валерия прониклась к ней еще большим доверием. На людях, конечно, Вештица считалась не женой, а кем-то вроде няньки для детей Владислава, но все, кто хорошо знал это семейство, прекрасно осознавали подлинное положение дел. Как и то, почему одни дети Влада носят славянские имена, а другие – ромейские.
В иное время сразу обе воительницы были готовы отправиться в бой вслед за мужем, однако сейчас одна была на сносях, а вторая – самой проверенной ее повитухой.
-Оставайся, Вештица, – сказал Влад, – заодно и поможешь Валерии управляться по хозяйству.
-Это все может сделать и Левий, – пробурчала Вештица, уже смирившись с тем, что она останется в поместье.
-Левий поедет со мной, – сказал Влад, – также как и Мечемор.
Глаза мальчишки загорелись небывалым восторгом.
-Он не слишком мал для походов? – с сомнением произнесла Валерия.
-Я был младше его, когда впервые убил человека, – пожал плечами Владислав, – пусть привыкает к походам, – он перехватил обиженный взгляд Григория и усмехнулся, – не волнуйся в следующий бой ты пойдешь вместе с братом.
Зал Совета был снова полон – самые видные стратиги и сенаторы Африки собрались здесь по зову императора Григория. Среди них был и Влад – зять императора и командующий славянским войском с некоторых пор считался одной из самых влиятельных фигур в Карфагенской империи. После победы в битве мачт к нему изменили отношение даже былые недоброжелатели – такие как Аксель Цецилий, архонт Альгавы, относившийся к Владу все эти годы вполне уважительно – на что Влад, прекрасно понимавший важность союза с маврами, отвечал тем же. Сейчас Аксель и Влад сидели рядом друг с другом, внимательно прислушиваясь к словам императора Григория.
– Король лангобардов Гримоальд отбил Беневенто, – говорил басилевс, – и мой племянник собирается вернуть его назад. Для этого он готовится высадиться в Италии и призывает африканского соправителя – то есть меня, – помочь ему войском. Причем, как я понял, он хочет захватить не одно только Беневенто – он желает вернуть себе всю Италию, как во времена Юстианина Великого.
-Воистину великое начинание, – заметил Влад.
-Да, – кивнул Григорий, – он хочет захватить Италию одновременно с суши и с моря. Его войско высадится в Таренте, а наш флот…твой флот Влад.
-Мой? – вскинул бровь славянин.
-Да твой. Констант знает, что ты уже воевал в Италии и хочет видеть там тебя снова. В общем, пока он будет воевать с лангобардами на юге, высадишься в Риме и, объединившись с нашими войсками там, нанесешь удар в самое сердце Ломбардии.
Влад коротко кивнул.
– Кстати, нынешний король лангобардов – брат Родоальда, герцога Беневенто, которого ты убил, – заметил префект претория Геннадий, – вот уж не знаю, известно ли ему, что ты – тот самый вождь, который лишил его разом брата и герцогства.
-Если и не знает, – усмехнулся Влад, – то я обязательно расскажу ему при встрече…прежде чем отправить вслед за братом.
-Хотел бы и я вместе с тобой очистить Италию от лангбардов, – с сожалением произнес Григорий, – увы, сейчас это невозможно. Муавия, наконец, победил Али и вскоре арабы снова начнут свои походы – так что мне придется держать все войска на восточной границе. За этим я и вызвал тебя Аксель – если большая часть славян уйдет с Владом, мне нужен кто-то кто заменит их на время. Будь уверен – и ты и твои воины получат достойное вознаграждение.
-Благодарю, мой император, – коротко склонил голову правитель Альгавы.
Разговор затянулся надолго – лишь под утро его участники смогли разойтись. Однако Влада Григорий попросил задержаться для разговора наедине.
– Констант не просто так вдруг озаботился Италией, – сказал кесарь, – у него совсем плохи дела на востоке, с арабами. Говорят, что он подумывает оставить Константинополь и перенести столицу на Сицилию, в Сиракузы. И это слишком близко от нас, чтобы я мог чувствовать себя спокойно. Как бы этот поход не оказался лишь пробой сил перед попыткой силой вернуть Африку.
-И что мне нужно делать? – спросил Влад.
-Пока что – просто смотреть и слушать, – усмехнулся Григорий, – все это лишь мои подозрения. Не будет хорошо, если мы с племянником начнем войну – выиграют от этого только Муавия и Гримоальд. Но кое-что ты можешь сделать: когда ты поплывешь в Италию – пройдись вдоль восточного побережья Сицилии, так чтобы тебя заметили – особенно в Сиракузах. Там еще ни разу не видели славян – пусть дукс Сицилии как следует проникнется тем,с кем ему придется иметь дело, если что. Так, глядишь, он и поостережется участвовать в авантюрах моего племянника.
– Как скажешь, басилевс, – улыбнулся Влад.
Днем позже на роскошной мраморных вилле в пригороде Карфагена состоялось еще одно собрание. Сюда, втайне от собратьев, по одному собирались самые видные из граждан Карфагенской Африки – крупные земельные магнаты, купцы-навикулярии, князья мавров. Тон в этом собрании задавали префект претория и архонт Альтавы.
-Лучшего времени у нас уже не будет!
Префект претория Геннадия говорил негромко, но веско, стараясь подчеркнуть каждое свое слово. Внимательные темные глаза скользили по лицам собравшихся, заставляя каждого из них почувствовать себя частью общего грандиозного замысла.
– Сколько можно уже терпеть это непотребство?– горячо говорил Геннадий, – язычники, всюду проклятые язычники – в Гибре, Триполи, Гадрумете, в Бизацене и Триполитании, наконец, в самом Карфагене. Они открыто справляют обряды своим демонам-богам, отмечают мерзкие праздники, что смущают нашу молодежь, притесняют и грабят римских граждан. Если так пойдет и дальше – славяне просто выживут нас отсюда, как это случилось на Балканах. Стремясь избавиться от арабских волков, мы пустили в дом славянского льва – и он не остановится, пока не пожрет нас всех!
Остальные заговорщики согласно закивали в ответ.
– Григорий во всем потакает зятю, – продолжал Геннадий, – именно от него идет вся эта порча, что расползается по Африке хуже чумы.
-Я надеялся, что крещение смирит дикий нрав Влада, – сокрушенно покачал головой епископ Киприан, – но теперь, я вижу, что это была лишь уловка. В душе он остался все тем же кровожадным язычником, как и когда я впервые его увидел. И Григорий понимает это, но ничего не делает, а его дочь чуть ли не открыто живет со славянином во грехе, смирившись даже с его второй женой – проклятой ведьмой. Да после этого и монофелитство Константа покажется меньшим злом.
– Мы считали это неизбежной жертвой, – медленно произнес Аксель Цецилий, – платой за помощь против арабов. Но теперь ясно, что мы пытались лечить чуму холерой. К счастью, сейчас мы можем прижечь эту язву раз и навсегда.
– Все складывается как нельзя лучше, – кивнул Геннадий, – Влад со своими дикарями отправился в Италию, а император Констант со своим войском – близок как никогда раньше. Басилевс лучше своего дяди понимает, как обращаться со славянами – пять лет назад он устроил им разгром на Балканах и поможет нам сделать то же самое в Африке.
– Достаточно убрать Григория, – сказал Аксель Цецилий, – и захватить в заложники семью Влада, чтобы он не вздумал дергаться. С оставшимися славянами разберутся мои конники – очень кстати Григорий призвал нас к восточной границе.
-А мы сделаем свое дело здесь, – кивнул Геннадий, – арестуем тех язычников, что по просьбе Влада возвысил Григорий, поднимем чернь против славян в городе. С Божьей помощью, мы вернем Африку Константинополю и воссоединим империю.
-С Божьей помощью все так и будет, – кивнул Киприан, – именем Господа нашего, благословляю вас на то, что послужит укреплению империи и истинной веры.
Все присутствующие, как один человек, согласно склонили головы перед благословляющим перстом епископа Карфагена.
Славянский флот шел Мессинским проливом, выходя в Тирренское море. Более ста лодей и двадцать дромонов вел жупан Владислав. Сейчас он стоял на носу «Морского князя» с наслаждением вдыхая соленый морской воздух, слушая крики чаек и шум волн, разбивавшихся о скалы Калабрии. Какое же это счастье – вновь очутиться в море!
Несколько дней назад они покинули Карфагенскую гавань, взяв курс на Сицилию. Как и предписывал Григорий, Влад на пару дней задержался в Сиракузах для встречи с тамошним дуксом, передав ему подарки и наилучшие пожелания от басилевса. Как бы ненароком Влад также обронил, что ромейских войск на Сицилии не так много, чтобы защититься от арабов или лангобардов, так что он, по поручению венценосного тестя, всегда готов предоставить несколько сотен славянских воинов. Судя по тому, что дукс слегка побледнел, Влад понял, что намек он понял – скорей всего ему уже доложили о бесчисленной славянской рати в сиракузской гавани. Внушив дуксу все, что ему полагалось запомнить, Влада отчалил от Сиракуз, направляясь на север.
Рядом с Владом стоял Мечемор – парень, впервые вышедший в настоящий морской поход, жадно оглядывался по сторонам, впитывая все новое. Мессинский пролив кишел жизнью: из воды, блестя чешуей на солнце, выпрыгивали крупные тунцы и летучие рыбы, преследуемые по пятам стремительными дельфинами. Над морем, в надежде на поживу, носились чайки и огромные альбатросы, тогда как в воде то и дело мелькали треугольные плавники акул. Однажды, рядом с флотом, ныряя и выбрасывая фонтаны, прошло стадо китов, с огромными головами и зубастыми пастями. По словам бывалых моряков, эти чудовища, именуемые кашалотами, представляют ценную добычу для китобоев, но охота на них опасна из-за размеров, больших зубов и дурного норова морских исполинов.
Уже смеркалось, когда на поверхность моря поднялось очередное чудовище, еще более диковинное, чем все, что Мечемор видел до сих пор. Расширенными от изумления глазами он смотрел на покрытое слизистой кожей бесформенное тело и множество странных конечностей, извивающиеся как огромные змеи.
-Это спрут, – ответил Влад на невысказанный вопрос сына, – что-то вроде осьминога.
-Это осьминог?! – Мечемор уставился на исполинскую тварь, пытаясь сопоставить ее с лакомством, что дома не раз подавалось к столу, – они же маленькие.
-Этот, как видишь, большой, – сказал Влад, -говорят, что иные спруты столь велики, что своими щупальцами могут утащить лодью на дно.
-А эти спруты…они такие же вкусные, как и осьминоги? – спросил сын.
-Вот сейчас и проверим, – усмехнулся Влад, – эй, есть у нас где-то гарпун?
Оружие нашлось быстро – иногда славяне били с лодей китов и крупную рыбу. Вскоре, передаваемый по рукам гарпун, оказался у Влада и тот, подмигнув сыну, привязал крепившуюся к нему веревку к мачте. Размахнувшись, Влад что есть силы швырнул оружие в шевелящееся на воде чудовище.
Две вещи произошло одновременно – вынырнувшая из воды исполинская пасть, ухватила не успевшего удрать спрута и гарпун Влада вонзился в огромную голову. Вода вспенилась от ударов могучего хвоста, оглушительный рев огласил пролив и чудовищный кашалот, бросив свою добычу, в гневе развернулся к дромону. Это был гигантский самец, размером почти не уступавший размером лодьям. На темно-серой коже виднелись следы оставленные гарпунами – обломок одного из них торчал из спинного плавника. Отставший от стада кит охотился на глубине, выгнав спрута на поверхность – прямо под гарпун Владислава. Огромный кит сразу понял, кто его обидчик, причинивший боль, не раз испытанную морским зверем. Спрут был забыт – вспенивая воду и мотая огромной башкой, разъяренный кит ринулся на «Морского князя».
– На корму, быстро! – бросил Влад сыну и, повернувшись к остальным, громко крикнул, – катапульты к бою! Копья наготове!
– Отец! – вырываясь из рук подскочившего Левия, крикнул Мечемор.
-Уведи его, – сказал Владислав, оборачиваясь к несшемуся на него чудовищу. Теперь жупан ясно видел похожую на кувалду голову, злобные маленькие глазки, огромные зубы в чудовищной пасти. Несколько ядер из катапульт упало в воду рядом с китом, но лишь одно из них, по касательной, задело кашалота, еще больше приведя его в ярость. Второй раз выстрелить уже не успели: в следующий же миг «Морской князь» сотрясся от сокрушительного удара, когда чудовище со всего маху врезалось в дромон. Послышался оглушительный треск, накренилась и рухнула мачта, накрывая палубу черным парусом с раком и трезубцем. Пенистые волны с шумом хлынули на палубу, стремительно заполняя трюм. Влад, выпутавшись из плотной ткани, оказался рядом с огромной пастью, что неумолимо крушила борт дромона, превращая в окровавленное деревянное крошево и весла и оказавшихся слишком близко гребцов.
-Оставь мой корабль, тварь! – разъяренный гибелью своего судна, Влад на миг позволил ярости одержать верх над холодным рассудком, – пошел вон!
Чудовищная башка повернулась к нему, как раз когда Владислав вскинул меч и что есть силы вогнал его в злобно смотревший глаз. Кит заметался от боли, круша все зубами и хвостом. Влад еще успел выдернуть меч Форкия ив тот же миг голова чудовища оказалась прямо под ним. С невероятной силой Влада подбросило и следом над ним сомкнулись морские волны. Загребая одной рукой, жупан вынырнул из воды, жадно глотая воздух, когда над ним разверзлась необъятная пасть, оскаленная острыми зубами. Душная влажная тьма охватила Влада со всех сторон, втягивая его в склизкую черную пещеру, проталкивая все дальше в прожорливое чрево.
Остальные корабли, подходившие с разных сторон к беснующемуся киту, вновь осыпали его ядрами из катапульт, стрелами и копьями. Но кит, словно удовлетворенный гибелью главного обидчика, уже решил отступить. Поднялся и ударил огромный хвост, ломая весла и борта ближайших судов, после чего кашалот, проглотивший жупана Влада, ушел на глубину.
Глава 16: Убийство и измена
– Вы хотели меня видеть, ваше величество?
Чернокожий невольник с низким поклоном открыл дверь в покои басилевса, пропуская самого Григория и епископа Киприана. Этот же раб налил обоим красного вина и, снова поклонившись, исчез за дверью.
– Я бы хотел поговорить с вами о Владиславе, – сказал Григорий, усаживаясь в обитое мягкой обшивкой кресло и осторожно пригубив из бокала.
-О Владе? – вскинул бровь епископ, – а что с ним не так?
-Все так,– усмехнулся император, – именно поэтому и пригласил вас сюда.
-Мои уши открыты для слов басилевса.
– Владислав принес много пользы Карфагену, – продолжал Григорий, – он привлек на наши земли множество храбрых воинов, что защищают границы от арабов, его флот идет от победы к победе. К тому же, моя дочь, похоже, счастлива с ним.
-Когда-то вы говорили, что когда арабская опасность минует, вы, возможно, найдете способ расторгнуть этот брак, – напомнил Киприан.
-Да, но с тех пор многое изменилось, – сказал Григорий, – и Влад доказал преданность нашей Империи. Сказать по правде, он сделал достаточно много, чтобы получить награду – высшую из тех, что только может дать кесарь.
-И что же это? – напряженно спросил епископ.
-Как вы знаете, детей у меня нет, – продолжал император, – а я уже не молод. Наследника мужского пола у меня нет.
-Есть ваш племянник, – напомнил Киприан, – я думал, что…
-Ни в коем случае, – качнул седеющей головой Григорий, – я не для того объявлял себя кесарем, чтобы после моей смерти все снова досталось Константу. Он едва-едва удерживает даже Константинополь – как я могу быть уверен, что защищать Карфаген у него получится лучше?
-Тогда кто же?
– Наследник мне все равно нужен, – пожал плечами Григорий, – и, сказать, по правде, я не вижу лучшего выхода, чем объявить им своего зятя. Знаю, он некрепок в вере, но сказать, по правде чрезмерная набожность не особенно помогает сейчас христианам. Я поставлю условием воспитание его детей в христианской вере – здесь я особо надеюсь на вас, святой отец, – чтобы они выросли верными чадами нашей Церкви.
-Это все, что вы хотите от меня? – помолчав, спросил Киприан.
-Не только, – покачал головой басилевс, – благословите меня…и его, когда он вернется из похода. Если он победит, я намерен при всех объявить его своим наследником.
Киприан помолчал, опустив глаза и перебирая дрожащими пальцами черные четки. Затем, словно решившись, он вскинул взгляд снова на Григория.
-Я готов благословить любое дело, что пойдет на благо Карфагену, – он повысил голос, – пусть же дело это свершится прямо сейчас! Входите дети мои и да простит Господь вам этот грех, ради торжества истинной веры!
Григорий недоуменно оглянулся, когда дверь в его покои резко распахнулась и в нее ворвалось с десяток мужчин в доспехах дворцовой стражи. Впереди, гневно смотря на императора, шел Аксель Цецилий, с берберской флиссой наголо.
-Что все это значит? – император обернулся к Киприану, – это измена!
-Нет, сын мой, – грустно покачал головой епископ, – измена – это то, чему эти добрые люди не дадут свершиться сейчас. Начинайте, дети мои.
Григорий схватился за меч, но архонт Альтавы оказался проворней: не тратя слов на обличительные речи, он с гортанным криком вогнал клинок в грудь императора. Тот покачнулся, изо рта его выплеснулась кровь, почти не видная на пурпурной тоге – и это стало сигналом и для всех остальных, обступивших императора и обнаживших клинки. Раз за разом изменники вонзали их в грудь Григория, пока африканский император не рухнул на пол, обливаясь кровью. Аксель, вытерев флиссу, кивнул вошедшему вслед за заговорщиками черному рабу и тот, вынув из-за пояса большой нож, присел рядом с трупом. Вскоре он уже протягивал архонту Альтавы отрезанную голову.
-Выставь ее на площади, насаженной на кол, – усмехнулся архонт, – рядом с головами убитых нами славян. Ну что, святой отец – не пора ли нам слать гонцов к Константу?
Убийство кесаря стало одной из первых смертей, захлестнувших Карфаген вскоре после переворота Геннадия и Акселя. Улицы города стали ареной жесточайших боев, где славяне резались с берберами, городской стражей из ромеев, а также шайками уличной черни, с радостью включившейся в истребление чужаков. Несколько дней шли ожесточенные сражения – лишь введённые Геннадием в город нумерии скутатов позволили заговорщикам задавить славян и окончательно взять под контроль Карфаген.
За пределами города свирепствовали берберы под началом архонта Альтавы: конные орды выжигали поля и виноградники, угоняли скот, насиловали жен и забирали в рабство детей тех воинов, что ушли в поход с Владом. Однако те из славян, кто остался в Африке, собирались в собственные ватаги, уходя в приграничные крепости, вместе с семьями. Другие бежали в горы или же примыкали к отрядам тех ромеев, кто остался верен убитому императору. Некоторые славяне объединялись и с берберами – не все мавры подчинились Акселю и союзным ему князьям, многие помнили и о сражениях бок о бок против арабов. Последние, кстати, вскоре узнав о смуте, начали натравливать подвластные им племена левафа и на ромейскую Триполитанию.
В эти смутные дни и пришло с севера известие о гибели жупана Влада.
– Отец же вернется, – снова и снова спрашивал Григорий, – он убьет их всех?
-Непременно вернется, – успокаивала сына Валерия, – уже скоро.
-А дедушка? – не унимался наследник Влада, – он с ним?
-Не знаю, – соврала мать, глотая подступивший к горлу ком, – наверное.
Она с трудом сдержала гримасу боли, когда ее тело пронзил очередной спазм, словно плоду в утробе Валерии передалась ее тревога. Почувствовав настроение матери, заплакал и державшийся за ее юбку Константин. Валерия успокаивающе погладила его по голове и с ненавистью выглянув в окно – во дворе, ведя себя здесь как хозяева, разместилось не менее нумерии пехотинцев. Из-за оливковых деревьев разносилось громкое ржание – помимо скутатов, окрестности виллы патрулировали еще и конные дружины берберов. Всего виллу Влада стерегло несколько сот воинов.
В первый же день их взятия под стражу на вилле появился Аксель Цецилий.
– Ты и твои дети в безопасности, – убеждал он Валерию, – тебя держат под присмотром, чтобы твой муж не наделал глупостей. Скоро мы начнем с ним переговоры.
-Что с моим отцом? – спросила Валерия, с ненавистью смотря в красивое смуглое лицо.
-Мертв, – сказал Аксель Цецилий и быстро вышел вон, пока Валерия, скрученная очередным спазмом, бессильно опускалась на пол. Она ненавидела себя за эту слабость, но ничего не могла поделать – все, что ей оставалось лишь глотать бессильные слезы ненависти. Собственная вилла превратилась для нее в тюрьму – и сейчас ей стоило все больших усилий находить слова утешения для сыновей.
За ее спиной хлопнула дверь и, обернувшись, Валерия увидела Вештицу. Лесную ведьму держали под особым надзором, не давая ей видеться со второй женой Влада. Однако сейчас ей удалось это – и окровавленный клинок в женской руке яснее ясного подсказал Валерии, что случилось. Рядом с Вештицей стояла полностью одетая Ярина.
-Надо уходить, – встревожено сказала лесная ведьма.
-Что? Куда?
-В горы, – сказала Вештица, – там, где еще сражаются славяне.
-Но я не смо…-Валерия осеклась, услышав за стеной топот ног множества ног и следом – ненавистный голос, отдающий громкие приказы. Лицо Вештицы исказилось от горечи.
-Поздно, – выдавила она, – они уже здесь.
Она распахнула полу плаща, открыв заткнутый за пояс клинок, вроде того, что она сама держала в руках. Вештица бросила оружие Валерии и в тот же миг с грохотом рухнула дверь. В комнату вломилось несколько скутатов с мечами наголо. Обе женщины встали у стены, толкнув за спину детей, хотя Григорий и пытался встать рядом с матерью.
Следом за скутатами в комнату вошел и Аксель Цецилий.
-Валерия, отойди в сторону, – произнес он, – мне бы не хотелось тебя убивать.
-Что тебе нужно!? – Валерия не тронулась с места, лишь до белизны в костяшках стискивая рукоять меча.
-Твой муж мертв, – сказал Аксель, – сам бог покарал этого грешника, послав против него левиафана. Теперь осталось избавить мир от его отродья.
Валерии показалось, что сам пол поднялся и словно кувалдой ударил ее поддых – лишь спустя миг она осознала, что ее скрутил очередной спазм. Скорчившись от боли, она с трудом держала клинок, как сквозь стены слыша голос Акселя.
– Ты все еще можешь стать моей женой. Просто не мешай мне.
Его слова прервал дикий крик, словно лишенный всего человеческого. Израненной волчицей Валерия метнулась к Акселю, занося меч. Тот, не ожидавший такой прыти от едва державшейся на ногах беременной женщины, едва успел отскочить – но лезвие все же полоснуло его по плечу, едва не задев шею. Выругавшись, Аксель ткнул мечом в ответ – и Валерия с жалобным криком повалилась на пол, держась за окровавленное чрево. Архонт, прошипев проклятие, перешагнул через ее тело к Вештице.
Подхватив выпавший из материнской руки клинок, на врага с отчаянным криком ринулся Григорий, но Аксель, сорвав с пояса топор, разом раскроил мальчишке голову. Это стало сигналом для остальных: один из воинов зарубил визжащего от страха Константина, второй попытался ткнуть мечом и Ярину, но та, с необыкновенным для столь маленькой девочки проворством, выскочила за дверь. Остальные скутаты пытались убить Вештицу: первый же воин, уверенный, что легко расправится с женщиной, жестоко поплатился за свою самоуверенность, когда ведьма, поднырнув под руку, вонзила клинок в горло ромею. В следующий миг она почувствовала жгучую боль – это другойскутат вонзил меч ей в бок. Одновременно на нее кинулся и Аксель – и на этот раз Вештица не стала уклоняться, но сама рванулась вперед, насаживаясь на вошедший в ее грудь по рукоять меч. Собственный клинок ведьмы тоже вошел глубоко в бедро Акселя, но большего она уже не успела: позади нее свистнул меч и растрепанная голова Вештицы покатилась по полу. За ее спиной вырос скутат вытиравший окровавленный клинок.
-Господин архонт, с вами все…– еще несколько воинов, вбежавшие на шум боя, с изумлением уставились на залитого кровью командира и валявшиеся на полу женские и детские трупы.
– Я в порядке, – зло буркнул Аксель, пытаясь остановить кровь, – где девчонка?
-Не успели перехватить, – замялся скутат, – она сразу выпрыгнула в окно.
-Ладно, черт с ней, – Аксель снова поморщился, – в ней все равно нет крови Григория. Когда я уйду – сожгите здесь все и возвращайтесь в город.
Случайно он кинул взгляд на отрубленную голову ведьмы и почувствовал как по его спине пробегает неприятный холодок. Вештица улыбалась – при том, что Аксель готов был поклясться, что не видел этой улыбки, когда ведьма была жива. Передернув плечами, бербер спешно вышел из комнаты.
