Текст книги "Вечный мент или Светоч справедливости"

Автор книги: Андрей Егоров

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 35 страниц) [доступный отрывок для чтения: 13 страниц]

– Опять загибаешь, – возмутился я, разливая портвейн. Терпкий напиток уже не казался настолько мерзким. Даже показалось, он помогает лучше понимать бесовские заумности.

– Согласно нашему, то бишь тустороннему представлению о мире, – продолжил Кухериал, – все возникло из бесконечного хаоса.

– Тустороннему?!

– Ну, или потустороннему. Тут уж как тебе самому будет угодно. Но факт остается фактом. Когда существо, называемое богом, переместилось в эту часть пространства из своего прежнего места обитания, все, что здесь было – первоначальный хаос. Хаос, как известно, нематериален. К нему неприменимы категории времени и пространства. Хаос – это, собственно, ничто. Сейчас он, между прочим, тоже встречается. В головах у некоторых индивидуумов.

– Черт подери! – выругался я. – Ты будешь говорить проще, бес? У меня в голове сейчас тоже возникнет хаос.

– Попробую. Но хочу напомнить тебе, Васисуалий, что мы говорим о вещах исключительно сложных. Говорить о подобных понятиях, пользуясь самыми простыми словами, невозможно.

– А ты, все же, попытайся.

– Хорошо. Итак, бог взял ничто, то есть изначальный хаос, и обратил его в материю. Сам процесс творения чего-то из ничего занял очень мало времени. То, что получилось, было исключительно простым, и никак не могло удовлетворить такое сложное существо, как сам бог. Но затем вселенная и все, что в ней имеет место быть, стали обновляться, с каждым разом становясь все сложнее и сложнее.

– Опять не понял.

– Проще всего объяснить этот процесс с самой современной точки зрения. Возьмем, ad exemplum [13]13
  К примеру (лат.)


[Закрыть], какого-нибудь веб-программиста…

– И шлепнем, – сказал я.

– Нет-нет, возьмем пока вполне живого материального веб-программиста, которого нам отнюдь ни к чему шлепать. Допустим, что он создал новую версию Интернет-сайта. Если он настоящий профессионал, а бог – лучший из профессионалов, то он не работал над той версией, что лежит на сервере. Он создавал новую версию сайта на своем компьютере. А потом заливал ее на сервер поверх старой. Примерно таким же образом обновляется и Вселенная.

– И как часто происходят такие обновления?

– Постоянно… – Кухериал задумался: – С человеческой точки зрения такое невозможно представить. Но для бога, видишь ли, времени не существует в том виде, каким оно предстает для человека. Только не пойми меня превратно. бог – не вездесущее, всесильное существо, он – один из нас. Его отличает только то, что он является творцом этого мира, но возможности его, повторюсь, тоже ограничены. Он вынужден мириться со вселенскими правилами, по которым мы все существуем вне всяких систем координат и внутри их. Именно поэтому ему и нужны помощники. Некоторых он создал сам, другие были всегда.

– А что происходит с людьми, когда он обновляет версию? – пробурчал я. В голове у меня уже творилось нечто невообразимое. Я решил, что бес нарочно пытается меня запутать. Но твердо решил довести этот тяжелый разговор до конца.

– Я же сказал, – Кухериал поморщился, – процесс этот непрерывный. И люди попросту ничего не замечают. Но… – Бес хмыкнул. – Иногда и бог допускает ошибки. И тогда происходят настоящие чудеса. Взять хотя бы НЛО. От летающих тарелочек никуда не деться. Разумеется, он старается, чтобы в созданной им вселенной было как можно меньше нестыковок, но не все получается. Как я уже говорил, то существо, которое вы называете богом, вовсе не всесильно. Он один из нас. Хоть и находится на самой высшей ступени развития и в полной мере осознает какой колоссальной силищей обладает…

– Не слишком-то разумно с вашей стороны противостоять столь могучему существу, – заметил я, отхлебывая портвейн.

– Это говоришь ты?! – вскинулся Кухериал. – Ты, который готов работать по любому объекту?!

– Это же другое…

– Нет! – жарко выдохнул бес. – То самое. Неспособность признать над собой высшей силы, которая будет повелевать тобой. Желание быть сильнее всех. Выше всех. Отстаивать право на жизнь. Такую жизнь, какую ты заслуживаешь. Стремление иметь свою точку зрения. Надо мной нет власти. Над каждым из нас нет власти. Мы и есть сила, которая, в конце концов, свергнет его, и воцарится в мире, исполненным свободой для каждого. Не будет больше заповедей, а будет одно только царство зла, где у всякого будут равные возможности для возвышения.

– Ладно-ладно, убедил, – проговорил я, несколько смущенный его напором, – давай дальше про Вселенную.

– Мир состоит из пятнадцати реальностей, – поведал Кухериал, – ад устроен по образу и подобию небес. Их семь, так как семь – число основных добродетелей. И у нас в аду семь кругов.

– По числу смертных грехов, – догадался я.

– Именно. Святые наверху, а падшие внизу. Хотя это еще как посмотреть. А вы, соответственно, посередине. Мир, населенный смертными, сотворенный, как утверждают святые, богом не из одной только пустой прихоти, а ради того, чтобы облагодетельствовать вас.

– А вы так не считаете?

– Кое-кто считает, – осторожно ответил бес, – лично я придерживаюсь мнения, что никому и ничему нельзя доверять. Слишком все сложно устроено в этом мире, чтобы всех облагодетельствовать. Слишком много непонятного даже для нас.

– И тебе тоже нельзя доверять?

– Мне можно. Я же твой бес-искуситель. Часть тебя.

– По-моему, глупо доверять бесам.

– А вот это, – Кухериал поднял вверх указательный палец, – умелый пиар святых. Мы, якобы, желаем только одного – погубить человека, свернуть его с истинного пути, а они для вас в лепешку разобьются, да еще обещают всепрощение, в случае, если, конечно, грешник покается. А на деле, на небесах нет ничего хорошего. Знал бы ты, какая там царит бестолковщина. Я уже не говорю о том, что нормальному человеку там решительно нечем заняться…

– Ну-ка – ну-ка, – заинтересовался я, – о небесах поподробнее.

Кухериал с отвращением сплюнул:

– Да что тебе небеса? Зачем они тебе?! Тут и говорить не о чем…

– Слушай, да ты и сам ничего не знаешь, – рассердился я, – ты же мне ничего толком не рассказал, кроме какого-то бреда о веб-программистах и пятнадцати реальностях. Или ты просто пытаешься мне мозги запудрить…

– Спокойнее. Я же предупреждал, то, что я буду говорить, сложно воспринять.

– Я не могу понять, что делаете вы, черти? бог, по твоим словам, создал мир, постоянно работает над его совершенствованием. А вы что делаете? Вставляете ему палки в колеса?

– Мы лишь желаем, чтобы как можно больше людей поняли, как утопична сама концепция создания этого мира, хотим, чтобы как можно больше душ оказалось в нашей реальности, где царит свобода. Для этого лучшие умы ада изобретают целые философские и социальные системы, работают над искажением религиозных догматов. Мы, ad exemplum [14]14
  К примеру (лат.)


[Закрыть], изобрели материалистическую философию, которая является одной из самых распространенных в мире и служит основой западной цивилизации. Вот послушай, основные постулаты той философской концепции, которая ныне является главной движущей силой для современного человека. Материальный мир вечен и человечество в нем вечно. Что за бред, в самом деле?! Но люди в это верят. Человек смертен и физически, и духовно, не существует потустороннего мира. Поэтому возможно и необходимо построение земного рая для создания комфортных условий жизни человеку в этом вечном мире. А, каково?! Человек – инструмент поглощения материальных благ с целью получения удовольствия в кратковременный период своей жизни. А раз так, значит все позволено. Наша философия утверждает, что нужно строить рай для себя при жизни, поплевывая на нужды всех остальных – ты смертен, и дальше не будет ничего, так примерь на себя теорию здорового эгоизма, и будь счастлив. А что утверждает церковь?! Материальный мир не будет существовать вечно, его ждет неминуемый конец. Время исчезает с прекращением существования материального мира. За рамками времени-материи лежит вечность, которая есть у любого человека. То есть смерти, как бы, нет, а за все грехи придется расплачиваться. Кому понравится неизбежность расплаты, даже если она является правдой?! Эволюции не существует – органический мир был сотворен в таком же качестве. Созидательная работа Творца по устроению видимого мира завершилась творением человека. В космосе больше нет никаких живых миров. Все устройство материального мира антропоцентрично, то есть весь мир создан ради человека.

Бес помолчал недолго, отхлебнул портвейн и посмотрел на меня хитро:

– Скажи мне, Васисуалий, разве ты не придерживаешься материалистических взглядов? Разве не желаешь хорошо жить при жизни? Разве тебе не плевать на окружающих, которых ты отправляешь на тот свет за звонкую монету? И разве ты можешь поверить, что весь этот мир, то есть все, что нас окружает, временно? Что все когда-нибудь исчезнет, когда богу надоест играть в свои нелепые игры со своим творением – человеком?!

– Не знаю, – буркнул я. – Ты меня окончательно запутал. Единственное, что я понял, что все мы под колпаком. Не очень-то приятно, когда за тобой постоянно кто-то следит. – Я нахмурился.

– Иногда мне кажется, – Кухериал сделался задумчив, – что и за мной тоже кто-то следит. Кто-то, кого я не вижу. Вроде беса и ангела, только совсем другие. И ходят за мной, и смотрят, чтобы не случилось что-нибудь непоправимое и неправильное. А за каждым из них тоже кто-то ходит. И за теми тоже. И так до бесконечности. Представляешь, слежка во вселенском масштабе.

Бес замолчал, глядя на меня выжидательно. Давал возможность осмыслить идею. Но она меня совершенно не впечатлила. От всех этих исполненных философской дребедени разговоров у меня голова разболелась. Я никогда не был склонен к изучению разного рода наук, чувствуя одну только усталость и раздражение. Чтение книг вызывало у меня резь в глазах и скуку.

– Напоминает паранойю во вселенском масштабе, – сказал я. – К черту Вселенную.

– Вот это ты правильно сказал, – обрадовался Кухериал. – К черту Вселенную! К черту ее! Давай-ка я немного расскажу тебе про ад. То, что есмь graphicus [15]15
  Доподлинно (лат.)


[Закрыть], то бишь доподлинно известно… В самом начале времен, когда человек делал первые шаги в этом мире, вообще не было разделения на рай и ад. Все души попадали в весьма мрачное место, что-то вроде темного подвала. Жрали там в три горла пыль и глину, и влачили самое жалкое существование. Во всяком случае, именно так полагали древние шумеры и вавилоняне. Все награды и наказания человек тогда получал при жизни. Справедливо?

–Конечно, справедливо, – подтвердил я. – Каждому по делам его…

–Не думаю, – возразил Кухериал, – а впрочем, говорят, тогда справедливости было много больше. Только я это время не застал. Когда я пришел в этот мир, Лучезарный уже был низвергнут с небес, пробил в земле дыру, и погрузился в мрачные шумерские пещеры. А поскольку личностью наш падший ангел был незаурядной, то вместо того, чтобы сидеть сложа руки в мрачном подвале и питаться пылью и глиной, он решил сотворить под землей ад – местечко веселое, жаркое и перспективное в смысле наказания грешников. То есть не только о себе помышлял, но и о справедливом посмертном возмездии для тех, кто недостоин небес. Ему удалось привлечь на свою сторону многих. Те, что сейчас зовутся высшими демонами и заправляют всеми делами, изначально тоже были у бога на побегушках. Но когда адские пределы стали расширяться, мигом смекнули, с кем в этой ситуации быть выгоднее. Поначалу ад оставался местом темным, погруженным во тьму и туман. Но потом стал стремительно расширяться. Под землей обнаружились громадные залежи золота и прочих ценных металлов. Потекли пять полноводных рек –Лета, Стикс, Флегетон, Ахерон и Коцит. Сейчас только три осталось. Одна высохла. А другую чудовищный Бегемот по прозвищу Ненасытный выпил.

– Как?!

– Очень просто. Сатана его наказал муками вечной жажды за незначительную провинность. Не думал, что из этого может получиться конфуз. Бегемот промучился лет пятьдесят, а потом выхлебал Флегетон. За это пребывает уже несколько веков в пыточном чертоге Зарах Ваал Тарага. Мораль простая. Пить надо с умом.

Я воспринял данное умозаключение как руководство к действию. Твердой рукой разлил портвейн «13».

– А вот, скажем, китайцы…

– Китайцы? – удивился Кухериал. – В каком смысле? – Он заметно разволновался. – Что ты имеешь в виду?! При чем тут китайцы?!

Подобная реакция убедила меня в том, что бес не обманывает и действительно не способен прочесть мои мысли.

– Китайцы тоже попадают в ад?

– Ах, ты об этом, – обрадовался вновь достигнутому пониманию бес, – разумеется, китайцы тоже попадают в ад. У них имеется, между прочим, православная и католическая общины, а в ней грешники, вполне пригодные для наказаний на одном из кругов. Еще с тринадцатого века.

– Да? – удивился я. – Ладно, оставим китайцев. Возьмем других азиатов. Японцы, например. Они где?

– Среди них тоже шестьдесят тысяч верующих в правильного бога. А атеистов сколько, – бес пощелкал языком. – Атеисты после смерти все направляются к нам. Вместе с грешниками. Японцы, правда, новообращенные. К ним святые прислали своего человека всего пару веков назад. Он сейчас к лику святых причислен. Николай Японский. Так его величают. Лично не встречался, врать не буду.

– И куда все прочие японцы и китайцы попадают после смерти?

– К нам, конечно же. В аду полным-полно косоглазых, – проявил неполиткорректность искуситель.

– Погоди, но они же других верований придерживаются.

– А нам внизу все равно, кто во что верит. У нас для всех один котел, будь ты хоть буддистский монах, хоть свидетель Иеговы. Лично я верю только в один ад. Это ад иудео-христианский. И другого ада я не видел. Хотя не скрою, – бес скривился, – слышал всякое. У нас в аду тоже доморощенных мыслителей и теологов хватает. Есть подозрение, что существуют другие места для грешников иных конфессий. Что-то мне не нравится этот разговор…

– Хорошо, давай от этих чу дных разговоров перейдем к делу, – предложил я. – Расскажи мне об объекте то, чего я не знаю.

– Ad rem [16]16
  К делу (лат.)


[Закрыть]? – обрадовался бес и потер ладони. – Рад, что сделал правильный выбор, Васисуалий. О Светоче справедливости я знаю почти всё…

– Можешь звать его хоть светочем, хоть мракобесом, только детали давай. А то у меня на него столько необычного материала накопалось, что я решил, у меня потихоньку крыша отъезжает. То есть я даже не знаю, как соотнести отдельные факты с действительностью.

– Неудивительно. Вся его жизнь – одно сплошное недоразумение. И недоразумение это сильно затянулось.

Ну, да, он же давно по земле бродит, вспомнил я, и снова у меня возникло ощущение, что неприятности только начинаются, и все, что было раньше – это цветочки, прелюдия настоящего безумия, а ягодки будут потом, волчьи ягодки.

– Давай с самого начала, – попросил я. – Заодно и выпьем по новой.

– Исключительно здравая идея, – согласился Кухериал, – разливай портвейн «13» и слушай. Только чур не перебивать, если что-то покажется странным. Историю писали люди. И многое успели переврать. Знаешь это идиотское выражение – «история нас рассудит»? Удивительная глупость. Историю пишут победители. И даже если они были неправы, история скажет, что правда была на их стороне. Так кем ты хочешь быть? Победителем? Чтобы писать историю. Или побежденным? Чтобы тебя по прошествии множества лет объявили неудачником? А может, мирская слава тебя вовсе не заботит?

– Сейчас меня заботит только дело, – твердо сказал я. – И если ты будешь продолжать тянуть время…

– Тогда что? – осклабился Кухериал. – Придется самому разливать портвейн? Тебе бы следовало поучиться хорошим манерам. Жаль я уделял внимание лишь воспитанию духа.

Я стал медленно приподниматься из-за стола.

– Успокойся, – бес сложил ручки перед собой, – я же не собирался тебя обидеть, Васисуалий. Ты – настоящий мачо, можешь любому человечку устроить взбучку, как давеча в троллейбусе, но со мной тебе нет никакого резона ссориться. Да, я порой слишком остер на язык. Может, и делаю не всегда то, что нужно. Но, поверь мне, я же вовсе не хотел тебя обидеть. Мы с тобой на одной стороне. Делаем общее дело.

– Будь повежливее, – я бухнулся на стул, сожалея, что не могу причинить острослову никакого вреда, – вещай.

Бес удовлетворенно кивнул и приступил к длинному и обстоятельному рассказу:

– Внемли, Васисуалий, ибо я собираюсь поведать тебе не только историю жизни Светоча Справедливости, но расскажу также о событиях далекой поры, как оно было на самом деле, и как оно видится мне. Начну, пожалуй, с тысячи двухсот сорок пятого года от Рождества Христова. Он же шесть тысяч семисот девяностый год от Сотворения мира. Он же – шестьсот двадцать третий мусульманский год Хиджры и одна тысяча восемьсот тридцать третий год эры Нирваны, согласно буддистским верованиям.

– Причем тут буддистские верования?

– Ты же обещал не перебивать, – рассердился Кухериал, – рассказываю, как умею. А ты внимай с благодарностию. – Перешел он вдруг на старый слог. – И вот еще что…

Бес залпом выхлебал стакан портвейна, поднялся и уставился в потолок. Смотрел он внимательно, в течение нескольких минут, и на потолке вдруг проступили радужные пятна. Затем Кухериал сделал странный жест – несколько раз ткнул рогатиной пальцев в мою сторону.

Перспектива реальности вдруг раздвинулась, и я увидел, как из нее проступает иная красочная действительность. Убогая обстановка сухаревской забегаловки исчезла, уступив место картинам далекого прошлого.

– Шесть тысяч семисот девяностый год от Сотворения мира! – пророкотал бес. На меня обрушилась целая гамма звуков – пение птиц, конское ржание, треск горящих бревен… Голос Кухериала таинственным образом вплетался в общий звуковой ряд, составляя с ним единое целое. В то же время он находился здесь, сидел рядом за круглым столом питейного заведения, рассказывая историю Светоча справедливости, порой делая акценты на отдельных эпизодах его долгой жизни, а порой пробегая по верхам целые этапы российской истории…

3
Светоч справедливости

Онтологическая иллюзия
1245 от Рождества Христова

Русские шли медленно, опустив головы, меж двух огромных костров. Очищались огнем. Впереди князь Михаил Всеволодович. Явился в улус хана Бату, Белую Орду, просить ярлык на княжение в Чернигове. Князь был недоволен, что его с богатырями подвергли унизительной процедуре. Даниил Галицкий, сказывали, ее избежал, был принят в Орде дружески, обласкан, одарен.

Андрей шел последним, вел под уздцы запряженную в повозку с дарами лошадь. В отличие от остальных держался прямо, смотрел окрест ясным взглядом. В Орде он оказался впервые. Все здесь было для семнадцатилетнего витязя в новинку.

За шествием наблюдал седой шаман, в широких одеждах и отороченной мехом шапке, сверлил гостей недобрым взглядом, подозревал колдовство, выискивал среди них ведунов, тех, кто может наложить на хана наговор, отравить словом. Русоволосый дружинник, с редкой бородкой, ведущий под уздцы лошадь, ему сразу показался подозрительным. Он выделялся не только поведением, но и исходящим от него светом.

Шаман схватил с повозки кусок ткани, швырнул в огонь. Полыхнуло так ярко, что лошадь фыркнула, дернула головой, но Андрей удержал повод. Следом за тканью в костер полетели кованые золотом ножны. Остальные предметы не вызвали подозрения шамана.

Сразу за кострами начинались вереницы войлочных и деревянных идолов. Черные, в следах копоти, вымазанные смолой и глиной. Приходилось кланяться всем языческим божкам. Татары внимательно наблюдали. Шаман шел следом, приглядывался к русоволосому. Вот он поравнялся с войлочным чучелом, приклонил чело, двинулся дальше. Непрост, ох непрост русский воин.

Миновали идолов. За ними возвышалась большая деревянная фигура. В ней помещалась часть духа великого Чингиз-хана. Русские преклонили колени. Андрей вместе с остальными. Знал, Чингиз-хан велел потомкам уважать верования завоеванных народов. Завет этот строго чтили. Андрей и сам порой удивлялся, откуда в его голове взялись те или иные знания. Так бывает, считал он, с некоторыми истинами человек рождается на свет, и они не претерпевают изменений в его сознании никогда.

Обоз с очищенными дарами тут же забрали, увезли к хану.

Шаману внезапно почудилось странное. Будто от идола отделился едва различимый образ основателя монгольской империи и указал на русоволосого юношу, привлекшего ранее его внимание. Бескровные губы мертвеца шепнули:

– Он повинен в смерти Темуджина.

«Темуджина!» Шаман помрачнел. Так звали Чингиз-Хана, пока он еще не принял гордое имя завоевателя.

– Эй ты, – шаман окликнул дружинника, – сюда иди.

Андрей обернулся. Приблизился к ведуну. Тот все еще пребывал в сомнениях. Видениям он привык доверять. Они являлись к нему нечасто, и никогда не обманывали. Но как этот человек может быть повинен в смерти великого хана? На вид ему не больше двадцати пяти. А Чингиз-хан умер тридцать лет назад, от неизвестной хвори. Поговаривали, будто его отравили. Только шаман знал правду. Он видел лицо Темуджина, слышал слова, которые хан говорил перед смертью. Черный наговор – вот, что случилось с ханом. И наговор настоящего ведуна, такой силы, что даже он не смог ему помочь. А затем потомки Чингиз-хана двинулись на Русь. И шаману стало ясно, что все эти события каким-то образом связаны.

– Сколько тебе лет? – поинтересовался он у русоволосого.

– Тридцать.

– Тридцать?! – вскинул брови шаман.

«Неслучайное совпадение, – подумал он. – Быть может, рождение этого человека как-то связано со смертью Темуджина?!»

Князь в общение шамана и одного из лучших своих дружинников не вмешивался. Опасался. И было чего. Если шаману что-то не понравится, перебьют всех. Да еще ладно бы просто закололи мечами. А то обвинят в черном колдовстве и подвергнут жестокой казни. Обычно врагам хана татары переламывали хребет. Но чаще действовали куда изобретательнее. Приколачивали к деревянному коню гвоздями. Разрывали лошадьми. Но всего страшнее было, когда заставляли глотать кусок бараньего сала с завязанной на нем конской веревкой. А когда сало выходило естественным путем, перетирали вервием надвое. А бывало заставляли пленных есть баранину, едва не до тошноты. При этом выбирали куски пожирнее. А потом поили холодной водой. После чего несчастный долгие часы корчился в муках, прежде чем скончаться, ощущая, что живот его превратился в огненный котел. Мучительнее казнь и представить нельзя.

– Пойдешь со мной, – приказал шаман. Перед глазами проплывали страшные картины, в русоволосом ему мерещился злой дух, в ушах звучал несмолкаемым рокотом громкий шепот: «Он должен умереть, он опасен». Княжеского дружинника он решил умертвить лично. Напоить особым зельем. Пусть смерть его будет тяжелой. А перед смертью он погрузится в болезненные видения и расскажет все, что знает. Даже то, о чем не имеет представления.

Князя и сопровождение повели к хану. Андрей отправился с колдуном.

Шаман оставил русоволосого возле шатра. Сам вошел внутрь. Дал молодому помощнику Джанибеку наставления. Поставил на огонь котел. Налил воды.

Джанибек, тем временем, отправился за травами и грибами. Глянул на русского мечника у шатра с любопытством. Непростой человек, раз учитель решил его отравить и все выведать. Джанибек многое уже успел узнать, разбирался в травах и грибах, в их влиянии на тело и разум человека.

Андрея охватило беспокойство. Да и кто бы на его месте не встревожился. Дружинник задумчиво тронул рукоять меча. Остальное кочевье не обращало на воина внимания. Татары развлекались игрой в кости, точили сабли, пили кумыс, жарили на кострах бараньи туши. Лицо Андрея вдруг сделалось каменным, лишенным всякого выражения, глаза застыли. Он откинул полог, вошел внутрь. Старый шаман стоял к нему спиной, что-то сыпал в костер. Одним движением выхватив меч, княжеский дружинник рубанул старика по шее. Заливая кровью ковры, тело повалилось прямо в огонь. В следующее мгновение Андрей прозрел. Отшатнулся. У него и в мыслях не было убивать шамана. Помрачение рассудка случилось с ним впервые. И крайне его напугало.

Впоследствии, когда приступы безумия стали происходить с ним регулярно, он относился к ним куда спокойнее, с философским отрешением…

Архангел Гавриил наблюдал за Светочем с тревогой. Как бы ни впал в панику. Пришлось взять контроль над его разумом и телом на себя. Иначе могла случиться беда. Падшие постарались…

Андрей закусил губу, едва слышно застонал.

– Доволен?! – буркнул бес-искуситель. – Посмотри до чего человека довел… Молчу, молчу. – Запихнул в рот кулак, так что глаза из орбит полезли. Гавриила он боялся ужасно. Архангел отличался характером вспыльчивым и непредсказуемым. К тому же, занимал в небесной иерархии такое высокое место, что за убийство рядового беса ему бы ничего не было. Разве что пожурили бы по-отечески за несдержанность…

Светоч обернулся, откинул полог, вышел наружу. И быстрым шагом пошел через татарское становище. Взглядом искал своих – князя и дружину. Но их нигде не было.

– Эй, урус, – окликнул его один из татарских воинов. – Куда спешишь? Куда путь держишь?! Так можешь разбежаться, что ненароком на копье налетишь.

Вокруг засмеялись.

Андрей ничего не ответил. Оглядывался кругом, примеряясь. Руку держал на рукояти меча. Тревожное настроение не укрылось от глаз татарина.

– Ты что, урус, – спросил он полушепотом, прищурил и без того узкие глазки, – что-то дурное задумал? Против хана задумал, да?!

Несколько воинов поднялись, подошли ближе, взяв странного русского в кольцо. Татарин, который первым окликнул Андрея, извлек из-под халата длинный кинжал, сдвинул угрожающе брови.

– Меч положи. Сам тебя к хану провожу…

– Не обманет, точно проводит, – заверещал бес.

– Нет, – покачал головой Гавриил, – чувствую, добром это не закончится. Придется мне опять вмешаться…

Андрей медленно потянул меч из ножен, словно раздумывал – расставаться с оружием или нет. И вдруг резко рванул вверх. Описав широкую дугу, лезвие клинка прошлось по татарину, распарывая стеганый халат, грудь и живот. Обливаясь кровью, тот повалился под ноги дружинника. Дружный вопль огласил лагерь. И пошла сеча. Русский воин двигался с нечеловеческой скоростью. При том выписывал мечом немыслимые пируэты, против всяких правил, да еще прыгал выше себя, взлетая через татарские головы и приземляясь совсем не там, где его ожидали. Под его точными ударами враги ложились, как степная трава под копытами лошадей. На место убитых тут же становились новые. В ханском становище наметился очевидный переполох. Обнаружились и князь с дружиной. Русские стояли, как молотом ушибленные, разве что рты не открыли.

Несколько лучников спустили тетиву луков. Но Андрей отводил стрелы тем же мечом, каким защищался. Потом ловким движением подхватил выпавшую из руки недруга кривую саблю. И пошел в наступление на татар с двумя клинками. Сначала разметал тех, кто лез на него с оружием ближнего боя, потом налетел на лучников, отбив по пути пару оперенных ножей. Одного лучника рубанул слету, да так ловко, что разом сбил голову с плеч. Остальные бегом кинулись спасать свои висящие на волоске жизни. Уйти удалось не всем. Кого-то не на шутку разбушевавшийся дружинник зарубил саблей, а кому-то и мечом досталось поперек спины…

Все кончилось внезапно. Откуда-то послышался окрик. И появился сам хан Джучи, в сопровождении десятка отборных воинов. Если бы не его вмешательство, может, все завершилось бы по-другому. Но с появлением хана Андрей вдруг остановился. Замерли и татарские воины. Повернулись навстречу Джучи. Он проследовал мимо них, прямо к Андрею. Перекинулся по пути парой слов с воинами. Говорили по-татарски. Язык у татар отрывистый, короткий. Такой речью удобно пользоваться в бою. Воины отвечали громко, показывали на дружинника. «Не человек, ифрит». Андрей стоял с растерянным видом, смотрел на запачканные кровью меч и татарскую саблю, раскиданные вокруг трупы. Ни одного раненого, только убитые. Джучи глянул на дружинника узкими глазками, не зло, а с явным интересом, даже голову склонил к плечу, как будто пытался разглядеть в нем что-то скрытое от остальных.

– Я здесь ни при чем! – выступил вперед князь.

Хан остановил его резким жестом. Подошел ближе.

– Ты великий воин, так? – спросил мягко, не таким голосом, каким разговаривал со своими людьми. – Или ифрит?

– Не знаю, – честно ответил Андрей.

– Зачем ты напал на моих людей? Зачем дрался?

Ответ пришел ниоткуда. Неожиданно для себя Андрей сказал:

– Меня хотели отравить.

Джучи задумался.

– Ты не тот, за кого себя выдаешь, так? Послал своего человека изображать князя, а сам переоделся в другую одежду. Правда ли это?

Андрей бросил быстрый взгляд на князя. Тот незаметно кивнул, отвел взгляд.

– Правда твоя, я и есть князь.

– А не боишься, князь, что за обман твой велю я с тебя живого шкуру содрать?

– Боюсь, но очень надеюсь на мудрость твою и справедливость.

На сей раз Джучи молчал еще дольше. Буравил воина недобрым взглядом из-под припухших татарских век. Затем неожиданно расхохотался.

– Ладно, князь, ты мне по душе. Ифрит ты или человек. Вели твоим людям возвращаться. А ты останешься. Со мной пить, есть будешь. Наши общие дела обсуждать будешь…

Русская дружина вместе с князем вскоре отбыла назад, в родное княжество, а Андрей остался в Орде пировать. Пили крепкое неразбавленное вино и кумыс. А к вечеру Джучи настолько раздобрился, что пожаловал «великому воину» одну из своих наложниц. Отправляясь с русоволосым воином на ложе, девушка плакала и прятала лицо. Дружинник даже растерялся – женский пол питал к нему благосклонность, а тут такое горе, словно ее на заклание ведут. Решил, что к девушке не притронется. Но она пришла к нему сама. Прижалась под одеялом из овечьей шерсти и стала осторожно ласкать, вызывая все большее возбуждение.

Возвращался Андрей спустя неделю. С собой вез не только ярлык на княжение, но и расшитый золотом халат, алые сапоги с острыми носами, кинжал с парой рубинов в рукояти, четверку отличных лошадей степных кровей, быстрых и выносливых, и прекрасную татарку – ханские подарки. Княжеского дружинника сопровождал отряд из десяти татар, отряженных Джучи, чтобы лихие люди в дороге не обидели. Множество шаек из разоренных земель пряталось в лесах и выходило на промысел, поджидая вдоль дорог случайных путников…

Добрались, меняя лошадей, за трое суток.

Князь встретил верного дружинника недобро. Слишком долго он скрывал свою истинную силу. Да и у татар он провел много времени. Как убедиться, не присягнул ли на верность Джучи. И татарку с собой привез, живет с язычницей. Прочие тоже отнеслись к Андрею с подозрением. Слухи об удивительном поединке расползлись окрест, подобно гадюкам. Стоило дружиннику появиться среди людей, разговоры тут же смолкали, все смотрели на него с неодобрением, наблюдали, ожидая, что он сделает или скажет. Пошли разговоры, что Андрей ради обретения диавольского могущества предал истинную веру.