Текст книги "Вечный мент или Светоч справедливости"

Автор книги: Андрей Егоров

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 35 страниц) [доступный отрывок для чтения: 13 страниц]

– Нет, – только и успел сказать я. Хотел метнуться к ней. Но не успел… Меня опередил ворон. Налетел на девочку, словно голодный ястреб на беззащитного грызуна. Несколько раз ударил ее крепким клювом в светлую головку. От этого стука у меня мурашки побежали по позвоночному столбу. Малышка вцепилась в птичьи лапы. Волосы ее в считанные секунды окрасились кровью. И вместе они рухнули со второго этажа, унося с собой и мой гранатомет.

Я стоял, как громом пораженный. Пошевелиться не мог. Все не верилось в то, что я только что увидел. Потом подошел к краю, аккуратно выглянул. На земле никого не было. То есть совсем никого. И ни единого крика не доносилось. Только по-прежнему с гулом проносились машины по ближайшей улице. И в отдалении покрикивали птицы в лесополосе. Я пребывал в растерянности. Все увиденное, выходит, было галлюцинацией. Но я отчетливо чувствовал птицу на своем запястье, и, когда девчонка схватила «Муху», я ощущал, как она тянет оружие на себя. Я поднял полевой бинокль, и пошел к лестнице. Все быстрее и быстрее. Вскоре я уже бежал. Осмотрелся внизу. Ни девочки, ни ворона, ни гранатомета. Даже следов борьбы нет.

Я побежал к лесополосе. Она отделяла район Митино от Красногорска. Лучше уходить той же дорогой. Вид у меня сейчас не самый нормальный. В глазах отражается безумие. Мне казалось, я справился с психозом, но теперь он принял новые формы. Задействована моторика тела. Я совершенно неадекватен.

Я вспомнил символы, начертанные мной на двери, когда я надрался в стельку. Вот он, первый звоночек, предвещающий скорое сумасшествие. Я не придал своему странному поступку никакого значения, списав все на сильное опьянение.

Может, это пристрастие к телевизионному психологу довело меня до ручки?.. Не сходить ли мне к профессиональному мозгоправу? С другой стороны, что я ему скажу?! Вижу, дескать, постоянно странные картины. Из последних – ворон и белобрысая девчонка, они унесли мой гранатомет. Хорошо, если он мне просто порекомендует провести пару недель в сумасшедшем доме. А ведь может и к принудительному лечению склонить. Вроде бы, они обязаны сообщать обо всех случаях с ясной клинической картиной. А у меня она на лицо.

Надо ехать отдыхать, решил я, куда-нибудь в Турцию, или, на худой конец, в Геленджик. Это работа меня довела. Когда день за днем занят убийством людей, стресс накапливается. А потом дает себя знать. Даже если ты его не ощущаешь, он все равно присутствует, делает тебя поначалу нервным и подавленным, а потом сводит с ума. И ты начинаешь видеть то, чего нет. А потом и осязать неосязаемое. Но, позвольте, куда делся гранатомет? Он ведь не мог испариться сам по себе? А был ли тот гранатомет, вообще?

Я достал мобильный, позвонил предприимчивому типу из военной части.

– Привет, слушай, а товар, вообще, был?!

– Чего?.. – обиделся он. – Мы все отгрузили по договоренности.

– Да-да, конечно, это я так, уточнить…

История становилась все мрачнее и мрачнее.

Я шел по дороге, ведущей от Красногорска к окружной. Моросил мелкий дождь. В сером небе кружили птицы. Не вороны ли? Нет, не вороны. Я остановился. Широкие крылья с оперением. Ноги и руки. Круглые головы… Люди!

Они неспешно парили прямо у меня над головой. Одни, тяжело взмахивая крыльями, поднимались выше, другие, выписывая плавные круги, опускались к земле…

Испугаться я не успел. Видение отхлынуло внезапно, так же, как и пришло. Никаких летающих людей, никаких птиц. Только серое небо и мелкий холодный дождь в лицо.

Все понятно. Галлюцинации. Телевизионный психолог рассказывал об этом. Как он там говорил?! Так бывает, если человек слишком много времени посвящает работе, забывая о своей внутренней жизни. В один прекрасный день он просто возьмет и утратит рассудок.

И как я теперь выполню задание с таким серьезным психическим расстройством?

Стараясь не смотреть вверх – вдруг там еще кто-то объявится, я прибавил шагу и через двадцать минут выбрался к тому пустынному месту на шоссе, где оставил машину. Впереди замаячил мой красный жигуленок. Я мог бы поклясться, что вокруг него толпились смутные темные сгустки, но при виде меня они тут же растворились, смешались с тенями кустарника, деревьев, дорожного ограждения. И еще мне почудилось, что за рулем сидит некто, держится за баранку и пристально смотрит на дорогу. Не я ли сам? Я был готов к любому повороту событий. По мере того, как я приближался, незнакомец становился все выше и выше, вытягиваясь вверх, под самую крышу, но, когда я подошел ближе, то понял, что это просто моя тень – Луна оставалась за спиной. Я повернул ключ в двери, при этом руки у меня изрядно дрожали. Было ощущение, что все прочие тени сейчас соберутся и набросятся на меня сзади. Я сел в машину, завел двигатель, включил радиоприемник. Немного полегчало. Попсовый мотив и противный девичий голосок навевали мысли о простом и привычном мире, где я еще недавно жил.

Глянул в зеркало заднего вида. На дорогу из леса наползал туман. Такой густой, что казалось, будто это и не туман вовсе, а белый зверь, тянет лапы, чтобы схватить машину. Я развернулся и решительно поехал сквозь плотную пелену. Включил фары, противотуманки. Из белесого киселя вынырнул грузовик, пронесся мимо, напугав грохотом. Я сделал музыку громче. Сжал руки на руле, выжал газ на полную. Вскоре я уже был на эстакаде, ведущей на МКАД – очень не хотелось проезжать мимо поста ГИБДД перед Волоколамкой.

***

Ведьма приземлилась близко к вершине холма, отбросила метлу и побрела через почти непроглядную тьму. Небо сегодня ночью, будто бы, заволокло черным дымом, он клубился вверху, лишал землю света Луны и звезд. Вскоре ведьме удалось нащупать преграду, воздвигнутую темными силами. Она шагнула сквозь плотную стену, и в ту же секунду оказалась в объятиях демона – человеческое тело и черная козлиная голова – Бафомет, хозяин шабашей. Слюнявые губы лобызали ее со страстью, а сильные руки демона срывали одежду. Ощутив внезапно прилив слабости, ведьма полностью отдалась во власть тьмы. В полудреме она разглядела, что на окруженной магической преградой поляне пылают пять костров, а между ними бродят обнаженные люди с чашами, наполненными густым бордовым напитком. Неподалеку белокурая ведьма совокуплялась с парой поросших черным волосом бесов. Кто-то хохотал диким голосом, кто-то завывал, как безумец, рыдали жертвенные младенцы. И все это называлось дьявольским весельем. Ведьма почувствовала, что Бафомет кладет ее на траву, и сам опускается сверху. Демон вошел в нее рывком, и разум ведьмы помутился. Она поняла, что сегодня Бафомет выбрал ее королевой шабаша…

***

На следующий день я посетил психиатрическую клинику, где по информации, добытой Владиком, Счастливцев провел несколько лет. То, что мой объект долгое время пребывал в желтом доме, не вызвало у меня удивления. Сдвиг по фазе может с каждым приключиться. Даже члены правительства и опытные сотрудники ФСБ иногда оказываются в дурке. Да и какое мне дело до того, что он где-то там лечился. Меня куда больше интересовали реальные зацепки, которые дадут возможность прощупать его личность. Хочется от сплошных мистических странностей наконец перейти к ясной клинической картине.

Хотя, если честно, теперь, после того, как я сам стал готовым клиентом психиатра, желтый дом стал интересовать меня по многим причинам. И прежде всего, как заведение, где мне, возможно, придется провести лучшие годы, если мое состояние усугубится.

На входе даже не оказалось солидной охраны, что меня порядком покоробило. Скрюченная старушенция в синем выцветшем халатике возила тряпкой по коричневому кафелю. А сразу за стеклянной дверью сидел на стуле вялый толстый дядька, и клевал носом. Пожалуйста, психи, выбирайтесь на волю, вас никто не держит.

Может, все они содержатся за решетками и железными дверьми, обколоты транквилизаторами так, что даже передвигаются с трудом? Воображение нарисовало унылую картину – я со связанными за спиной руками в смирительной рубашке, сижу на койке и гляжу на противоположенную стену. И так несколько лет… Интересно, Андрюша Счастливцев так проводил время?! Или совсем по-другому – кидался на стены и пытался расправиться с санитарами? Сейчас мы это узнаем.

Псевдоохранника я беспокоить не стал, проследовал дальше, на территорию больницы. Там, среди буйной зелени, мне встретился человек в белом халате.

– Здравствуйте, – я поспешил ему навстречу.

– День добрый, – сухо ответил незнакомец.

– Вы доктор?

– Практикант.

– Мне нужен кто-нибудь из врачей. Я бы хотел побеседовать с ним об одном из пациентов.

– Из милиции, что ли? – поинтересовался он и, не дождавшись ответа, сказал: – Туда идите. Во второй корпус. На третьем этаже. Можете поговорить с профессором Тумасяном. Викентий Палычем. Он тут всем заправляет.

Тумасян оказался занят – общался со студентами. Пришлось ждать почти час. За это время я успел изучить целую галерею буйнопомешанных, развешанную по стенам. Только к окончанию лекции профессора Тумасяна я разобрал, что это портреты известных психиатров.

– Викентий Палыч, – обратился я к высокому доктору в роговых очках.

– Да? – Обернулся он ко мне. – Чем обязан?

– Я из милиции, – поведал я, решив не разрушать наметившуюся легенду. – Хотел бы кое-что прояснить. У нас проходит по делу один из бывших пациентов этой больницы…

– Полагаете, я смогу вам помочь?

– Не знаю, хотелось бы. – Я извлек из кармана сделанную накануне фотографию.

Тумасян уставился на нее с таким видом, словно увидел на фото родного дядюшку, которого похоронил много лет назад.

– Пойдемте со мной, – пригласил Викентий Палыч, – в мой кабинет.

Как только дверь за нами закрылась, профессор обернулся ко мне. Лицо его сделалось страшным – глаза расширены, уголки рта подрагивают. Я сразу вспомнил недавнюю галерею лиц – Тумасян отлично вписался бы со своей нынешней физиономией.

– Это он, – заявил доктор. – Где вы взяли это фото, можно полюбопытствовать?

– Сделали, на днях.

– Дайте взглянуть еще разок… Ишь, вырядился в милицейскую форму…

– Ну да, – начал я импровизировать. – На самом деле, я немного ввел вас в заблуждение поначалу. Боялся, вы не захотите помочь в столь деликатном деле. Дело в том, что это один из наших новых сотрудников. Весьма перспективный. Так считает начальство.

– Да он же форменный псих! – выкрикнул Тумасян. – Из неизличимых. Между прочим, бежал из клиники. Вы, вероятно, меня разыгрываете.

– Та-а-ак, – протянул я, – все ясно.

– Что вам ясно? – врач посмотрел на меня над очками.

– Ясно, почему он так странно себя ведет. Придется доложить начальству.

– Да, модели его поведения действительно отличаются от общепринятых, – Викентий Палыч нервно хихикнул. – А вы что, собственно, хотели? Мы имеем дело с буйной психопати ей. Это вам не обыкновенный невроз. Типичный случай шизофрении. Клинической шизофрении. Томограмма его мозга – это же тихий ужас. Я такого в жизни не видел.

– И разгуливает на свободе… – заметил я. – Хорошо, что я к вам заглянул.

– Не просто хорошо, а замечательно, – согласился доктор, – но я здесь совершенно ни при чем. Если хотите знать, да будь моя воля, молодой человек, я бы все сделал, чтобы он из моей клиники никогда не вышел. Этот субъект просто опасен. Если бы вы только знали, что здесь происходило, пока он находился в этих стенах.

– А что здесь происходило? – осторожно поинтересовался я.

– Ну, во-первых, с ним отказывались работать санитары.

– Почему?

– Среди них прошел слух, что со всяким, кто с ним работает, непременно происходит нечто ужасное. Разумеется, речь идет о досадных случайностях. Все эти грубые суеверия, которые бытуют среди персонала. Они никак не могут понять, что имеют дело с буйнопомешанными, и должны быть предельно осторожны. Взять, к примеру, санитара Синицына.

– А что Синицын? – насторожился я.

– Выпал из окна. Повредил позвоночник. Не знаю, ходит ли сейчас. Сильно сомневаюсь. Кукин. Споткнулся на ровном месте, скатился по лестнице. Результат – многочисленные переломы и ушибы. Уволился по собственному желанию. Я уже не говорю о Минадзе…

– Сильно досталось?

– Не то слово. У него перед лицом взорвался ламповый плафон. Бедный парень. Его очень сильно посекло осколками. Операция по их извлечению длилась несколько часов – тридцать швов наложили. Едва не потерял ухо. В общем, кошмар, кошмар! Постойте-ка, – оживился Тумасян, и глаза его радостно заблестели, – если вы его нашли, и собираетесь передавать дело вышестоящему начальству, нельзя ли сделать так, чтобы мы его потом забрали. Он для меня очень важен. То есть не для меня, конечно, а для науки. Это же уникальный экземпляр. По всей видимости, раздвоение личности. К тому же, он считает себя почти бессмертным. Представляете, больной полагает, будто жил еще в эпоху татаро-монгольского нашествия. При этом описывает быт той эпохи скрупулезно, до деталей. И все настолько достоверно…

– Ничего не могу обещать, – сухо ответил я, – это уже наверху будут решать, что с ним делать, и как бороться с его психопатией…

– Как? Как они собираются с ней бороться? – на лице психиатра было написано столько неподдельного любопытства, что я осекся.

– Никак, – сказал я, – скорее всего, просто к стенке поставят, да и все.

– Не смейте! – выкрикнул Тумасян. – Вы что же, не понимаете, что должны действовать в интересах науки! Я буду жаловаться! Я до самого министра дойду!

– Жалуйтесь, – рассердился я, – в конце концов, это вы его на свободу отпустили. А мне теперь разбирайся с ним. – Возмущение мое было отнюдь неподдельным.

– А хотите, – предложил психиатр, – я вам даже заплачу за труды, если только вы отдадите его нам.

– Заплатите? – изумился я. – Вы что же, предлагаете взятку должностному лицу?

Доктор по выражению моего лица понял, что сболтнул что-то не то, и забормотал:

– Правда, зарплата у меня совсем небольшая, но, сколько смогу, как говорится, ради науки… – Тут в голову Тумасяна пришла очередная безумная идея. – А ну! – Он надвинулся на меня. – Говори, кто ты такой?! Ты, ведь, не из милиции, так? Узнал, что его нашли, и решил почву прощупать. Аспирант Капитонова? Я угадал?

– Да вы что!? – возмутился я. – Какого еще Капитонова?!

– Не прикидывайся дебилом, парень. Я как только тебя увидел, сразу понял, ты от Капитонова.

Я решил, что все мозгоправы немного с придурью. Взять хотя бы моего любимого психолога. Но он, по крайней мере, не орет, как полоумный. А у этого глаза налились кровью, и стали похожи на две спелые вишни. Складывалось ощущение, он вот-вот кинется на меня с кулаками.

– Убирайся! – проорал доктор. – И передай Капитонову, что Счастливцева я ему не отдам! Мой будет! Так и знай!

– Хорошо, – только и сказал я, после чего поспешно ретировался.

***

– Капитонов, какая же сволочь, – бормотал Викентий Павлович, никак не мог успокоиться после визита этого типа с холодными глазами. – Надо же, подсылать ко мне своих… своих… – Он никак не мог подобрать нужного слова, а потому нервничал еще больше. – Псов! – выкрикнул он. И вдруг увидел, что в кабинете уже не один. На него, отчаянно жестикулирующего и потрясающего кулаками, не мигая, смотрела высокая черноволосая девушка в белом халате.

«Студентка, – понял Тумасян и тут же собрался, – надо же какой стыд. Разошелся, как мальчишка. Что это я, в самом деле? Опытный психиатр, педагог. И такой конфуз».

– Вы ко мне? – спросил он.

– А как же, – ответила посетительница и уселась на стол, положив ногу на ногу.

Ноги у нее оказались исключительной красоты и стройности. Как всякий армянин, пусть и не чистокровный, Викентий Павлович женщин очень любил. Он немедленно ощутил трепет в области брюк и желание положить на колено руку. С трудом сдерживая естественные порывы, он подчеркнуто холодно поинтересовался:

– Что вам угодно?

– Вы же мужчина, – откликнулась девушка, – сами все понимаете. – И поманила доктора психиатрических наук указательным пальчиком.

– Что это вы?.. – растерялся Тумасян.

– Иди сюда, дурачок.

Она расстегнула пуговицу и одним движением сбросила с плеч халат, обнажив роскошную грудь.

– Ох-х, – только и сказал Викентий Павлович, ноги сами понесли его к странной посетительнице. Несмотря на стремительность перемещений, оказавшись рядом, психиатр решительным жестом запахнул халатик. – Уходите! – потребовал он, проявив поистине героическую стойкость. Обусловлена она была не только умением взять себя в руки, но и воспоминаниями о недавнем скандале. После одной не слишком приятной для него истории Викентий Павлович дал себе зарок навсегда покончить с интимными приключениями на работе, последние три месяца две недели и четыре дня он свято хранил верность супруге, и намерен был следовать зароку впредь. – Потом поговорим, – нашелся доктор, будучи не в силах изгнать девицу навсегда. Мало ли как изменятся его представления о нравственности к концу семестра. То, что это студентка с его потока, Тумасян не сомневался.

– Ах, вот ты как! – лицо девушки вдруг стало таким злым, что психиатр испугался. Ему почудилась пара чертиков, отбивающих чечетку в темных глазах соблазнительницы, но он тут же спохватился и осознал, что слышит отнюдь не стук набоек, а ритм собственного… удар ножом под сердце заставил профессора вскрикнуть. Второй крик обратился в сдавленный хрип, когда она вонзила ногти ему в горло и впилась в окровавленные губы долгим страстным поцелуем…

***

Посещение психиатрической клиники произвело на меня самое пагубное впечатление. Не дай бог когда-нибудь попасть в желтый дом. Такие врачи, как этот Тумасян, ради научного интереса залечат до смерти. Будут пичкать наркотой, давать слабительное и бумкать электрошоком, пока не превратишься в безразличный ко всему овощ. Повезло Счастливцеву, что вышел оттуда живым. Что там кричал этот психопат доктор?! Передай Капитонову, что Счастливцева я ему не отдам! Ты сначала заполучи его в собственность, одень в смирительную рубашку, запри в палату, а потом не отдавай. Тоже мне нашелся, эскулап-собственник.

У меня и раньше вызывала опасения наша российская система здравоохранения, все эти оборотни в белых халатах, торгующие органами, вымогающие у пациентов деньги – мзду за спасение жизней. Строят из себя людей, преданных делу Гиппократа, а сами возводят каменные хоромы за кольцевой автодорогой. По мне, так я куда честнее этих зажиточных господ. Они лицемерно делают вид, что заинтересованы в спасении человеческих жизней, а сами помышляют только о наживе. Я же за деньги лишаю жизни, и совсем не строю из себя праведника. Если церковники говорят правду, и после жизни всех нас ждет рай и ад, то пылать мне головешкой, жариться на сковородке или вариться в котле.

Я добрел до бульвара и упал на скамейку. Мучительно хотелось курить, хоть я и бросил много лет назад, когда снайпер, определив меня по огоньку сигареты, едва не отправил раньше времени на тот свет. Хорошо, что минутой раньше сержант попросил затянуться. Отчитал, правда, сначала порядком. Мол, ты что, салага, на тот свет захотел? Затянулся. Зажмурился от удовольствия. Хлоп, и нет сержанта. Только два молодых солдата сидят за укрытием, с лицами, заляпанными кровью. И ведь, опытный был боец. А туда же. Слаб человек, слаб… А вот я с тех самых пор не курю.

Зато теперь выпиваю время от времени. Надо же как-то бороться со стрессом.

Спиртное странным образом снова добыть не удалось. Зато на углу нарисовался старый знакомый с портвейном «13» из-под полы. Взял на этот раз ящик, с тем условием, что пойло мне доставят прямо на дом.

– Сделаем, шеф.

Я кивнул и быстрым шагом направился к дому. У подъезда меня уже ждал ящик портвейна и долговязый продавец.

– Поймал машину, – поведал он. – На какой этаж заносить?

– Тринадцатый, – сказал я и усмехнулся. Забавное совпадение. Значит, буду пить портвейн «13» на тринадцатом этаже…

Три дня я провел в отключке. Телефон выдернут из розетки. Телевизор молчит. А я накачиваюсь под завязку алкоголем, приобретая свойства неодушевленного предмета. На третий день паранойя стала отпускать. Галлюцинации, правда, еще время от времени проявлялись, но уже в гораздо меньшей степени. Парочка уже привычных черных котов разгуливали по квартире с хозяйским видом. Какие-то типы с бледными лицами и темными глазами порой мерещились в зеркалах. Перебегали там с места на место, скрываясь в зазеркальном интерьере.

На четвертый день я поднялся с дивана. Едва не упал, так сильно меня замутило. Портвейн вызывает чудовищное похмелье. Принял контрастный душ. Соскоблил с лица щетину. Оделся во все свежее. Через силу заставил себя съесть тарелку быстрорастворимого супа. Трудно сказать, оживил меня суп или душ, но вскоре мне стало значительно лучше. Проводив взглядом очередной усатый фантом (хвост трубой, направляется в сторону кухни) я прошел к комоду, взял заранее приобретенный билет на поезд. Деньги. Пистолет.

«Сегодня объект уезжает на юг, – думал я. – Мы, конечно, поедем вместе. А вот в Москву, к заказчикам, я вернусь один».

По дороге к лифту я сунул руку в карман куртки и нащупал давно забытый там кулон – золотой глаз с красным камешком зрачка. В голове зашевелились подозрения мистического характера, припомнилось, как я нашел эту странную вещицу, и что именно после этой находки меня стали одолевать чудовищные галлюцинации. Я недолго размышлял, как поступить. Спустился в лифте с лупоглазым призраком, лишенным очертаний, вышел из подъезда и вручил кулон сидящей на лавочке бабушке.

– Бери, бери, мать, тебе, – великодушно разрешил я.

Она поначалу опешила, с недоверием глядя на столь дорогой подарок, потом сцапала презент и торопливо спрятала в складках цветастой юбки, пока щедрый благотворитель не передумал.

Я развернулся и заспешил от подъезда. Шел быстро, опасаясь последствий. Они не заставили себя долго ждать. Подтверждая мои подозрения, сзади раздался истошный крик пожилой женщины.

«Что ж, – рассудил я, – жизнь ее теперь не будет ограничиваться просмотром убогих сериалов и подсчетом крошечной пенсии. Она станет насыщенной и интересной».

По дороге на вокзал я постоянно озирался, ожидая появления очередных посланцев иных миров, но они, похоже, сгинули окончательно.

Никогда не верил в мистику. Но факты говорили сами за себя – это кулон сделал меня сумасшедшим. Оставалось надеяться, что заговоренный мент после того, как я удачно избавился от проклятого «глаза», утратил свою удачу, и я смогу, наконец, отправить его в последнее путешествие с билетом в один конец.

На Казанском вокзале я остановился возле киоска с квасом. Удобная позиция для наблюдения. Стоял, цедил хлебный напиток и ждал. Мент появился за двадцать минут до отправления поезда. Разговаривал с каким-то типом. Тот настойчиво пытался всучить ему сверток. Если бы я доподлинно не знал, что мой объект взяток не берет, решил бы, что мужик хочет дать Счастливцеву на лапу.

А может, он, и вправду, где-то имеет левый бакшиш, подумал я, и при этом строит из себя святошу. Да нет, в этом случае информаторы бы обязательно что-нибудь раскопали. Они у меня не первый год на полном пансионе, я в них уверен, как в самом себе.

Мужик, в конце концов, отстал. Счастливцев прошел на платформу. Я поднял спортивную сумку и, не спеша, двинулся следом.

– Извините, – обратился ко мне тот же тип, что недавно приставал к менту, – вы с этого поезда?

– Ну.

– Посылочку не возьмете?

– Нет.

– Там лекарства. Для больной матери. Пожалуйста, я вас очень прошу.

– Сказал – нет, отстань.

Выглядел незнакомец слишком подозрительно, да и потом я уже не раз убеждался, что всякое доброе дело не остается безнаказанным. Стоило мне совершить добрый поступок, и он немедленно отзывался неприятностями. Карма у меня, что ли, такая?..

Счастливцев, тем временем, развернулся и пошел обратно. Я торопливо отвернулся. Он проследовал мимо, прямо к типу со свертком.

– Давайте, я возьму.

– Спасибо вам большое. Я заплачу…

– Не надо.

– Там на вокзале в Сочи мать будет вас встречать. Я ей скажу номер вагона…

Дальше я не слушал. Терпеть не могу добреньких и доверчивых людей. Часто эта доброта приводит их на самый край. Я пошел по перрону к шестому вагону. Дежурил там, пока объект не вернулся со свертком.

Проводница мельком глянула в мой билет. Посторонилась, пропуская. Вагон-ресторан оказался рядом, через плацкарт. Что ж, очень неплохо. Можно будет перекусить в дороге. Пригласить попутчика поужинать. Не зря же я прихватил с собой специальные таблетки – они очень хорошо растворяются и очень плохо действуют на сердечную мышцу. Главное, наладить с объектом контакт, чтобы его не охватили подозрения. Необходимость провести вместе больше суток сближает людей, делает их разговорчивыми. А пообщаться нам уже пора. Хорошо, что второе место в СВ рядом со Счастливцевым оказалось свободным. Иначе пришлось бы уговаривать случайного попутчика поменяться билетами. А так я просто сунул на лапу проводнице. Она даже не удивилась.

– Друзья?

– Ага. С детства дружим. А билеты нам продали в разные концы вагона…

Я прошел по коридору, заглянул в купе. В тот момент, когда я снова увидел благообразную физиономию «вечного мента», меня охватили самые дурные предчувствия, к тому же я услышал отчетливый колокольный звон и мог бы поспорить, что он звучит прямо у меня в голове. С визуальным восприятием действительности тоже далеко не все было в порядке. Между нами, как будто, возник на мгновение плотный полупрозрачный щит и разлетелся на куски, когда я прошел сквозь него и оказался в непосредственной близости от объекта. На расстоянии вытянутой руки. При желании я мог бы ударить его в лицо. Мне даже показалось, что если я сейчас так поступлю, то мне все сойдет с рук. Свалить его с полки, захлопнуть дверь купе и забить ногами до смерти. Что может быть проще? Потом я вспомнил, сколько раз меня охватывало такое же обманчивое чувство, и что из этого выходило, и решил, что лучше немного подождать, но зато бить наверняка. Ночью, когда он заснет, я воткну ему в горло заточку. Если, конечно, он не согласится пить.

Я сбросил с плеча спортивную сумку, уселся на свою полку и попытался придать своей отвратительно злобной физиономии выражение благостное и приятное. Неужели я ошибся насчет кулона, и галлюцинации вернулись, судорожно размышлял я. Хотелось надеяться, что я выздоровел окончательно. Но что здесь, все же, происходит? Мистика. Натруальная мистика. Ладно, разберемся по обстановке.

– День добрый, – сказал я. – Давайте знакомиться.

– Андрей, – отрекомендовался он, пожимая мне руку. В голосе его звучала тихая грусть, как будто он недавно пережил тяжелую жизненную трагедию.

– Василий.

Он вдруг посмотрел на меня внимательно и заметил:

– Если у вас какие-то проблемы, можете тоже смело поделиться со мной.

– У меня?! Да нет, никаких проблем…

У него была очень странная манера общаться. Он, словно, обволакивал собеседника, смотрел тебе прямо в глаза и проникал прямо в душу. Именно такое ощущение у меня сложилось, когда мы начали говорить. В самом деле, для него мы знакомы всего пару минут, а он уже спрашивает меня о моих проблемах. Редко, очень редко случайных знакомых интересуют наши проблемы. Да и если интересуют, то лишь в порядке мнимого участия. Всякому хочется продемонстрировать, что он человек редких душевных качеств и доброты. Только не мне.

– Зато у меня есть кое-какие трудности с общением, – сообщил капитан Счастливцев безрадостно, – к несчастью, у меня случаются провалы в памяти, и во время этих провалов я склонен к насилию. Мне обещали, что в это купе никого не подселят. Но, как видите, подселили вас. Если хотите, я могу поговорить с проводником…

– Ничего страшного, – быстро ответил я, – то есть это, конечно, неприятно, но меня эта особенность вашей психики нисколько не волнует.

– Рад встретить мужественного человека, – он недолго помолчал, улыбнулся: – Ну что ж, я действительно рад знакомству.

– И я… рад.

Когда поезд начал набирать ход, я ощутил прилив вдохновения и предложил:

– Почему бы нам с вами по случаю знакомства не выпить немного?

– Почему бы и нет.

– Прогуляемся в вагон-ресторан? Я угощаю.

Он замялся лишь на секунду.

– Не откажусь.

Что ж, отлично, если удастся растворить в его стакане одну маленькую таблеточку, все пройдет чисто, и, что самое главное, бескровно. Даже у самых здоровых с виду людей случаются сердечные приступы. И затем его коченеющее тело выгрузят на ближайшей станции для отправки в морг. А я поеду дальше. На заслуженный отдых. Один в двухместном купе.

Такие мысли проносились у меня в голове, пока мы шли по составу, минуя плацкартные вагоны. Я не обращал внимания на пассажиров поезда. Единственное, что меня сейчас интересовало, чтобы его душа упорхнула вверх, а моя насладилась причитающимся мне гонораром. Зеленые Франклины порядком заждались. Я убью его даже не из-за денег, и не из-за того, что смерть «вечного мента» так требуется заказчикам, кто бы они ни были. Теперь это дело принципа и моей репутации. А своей репутацией я дорожу. Она меня кормит. Я не намерен ее спускать в сортир из-за того, что кому-то фартит не по-детски.

В вагоне-ресторане было пусто. С тех пор, как на каждой станции стали продавать горячие обеды, желающих платить за сомнительный путевой сервис значительно поубавилось.

– У вас есть портвейн? – поинтересовался я у молоденькой официантки.

– Портвейн? – удивилась она. – Я спрошу. И упорхнула в сторону кухни.

– Я люблю портвейн, – заметил Счастливцев. – Три семерки.

– А я все больше пью тринадцатый.

– Никогда не пробовал.

Официантка вновь нарисовалась возле столика.

– Портвейна нет. Только сухое вино, водка и пиво.

– Несите водку, – сказал я. – Бутылку. – Полистал меню. – И вот это под водку. Вы как?

Счастливцев кивнул.

– Скажите, я мог вас где-то раньше видеть? – спросил он, когда нам принесли бутылку водки и холодные закуски.

– У меня такое лицо, что я одновременно напоминаю очень многих. Недавно, к примеру, один врач принял меня за какого-то своего знакомого.

– Врач?

– Психиатр.

Лицо капитана на мгновение омрачилось. Помнит, понял я, как проводил дни и ночи в желтом доме. Это ничего. Даже неприятные воспоминания – это всегда жизненный опыт.

– Ну, за знакомство, – сказал я, поднимая рюмку. Чокнулись. Он выпил залпом. Я тоже. Информаторы докладывали – поддать Счастливцев любит, умеет пить долго и хорошо. Вот только он предпочитал в этом деле одиночество, к тому же заливал в себя исключительно портвейн. А теперь у него был очень особенный собутыльник, способный любого напоить до смерти.

– Может, отполируем пивом? – предложил я и улыбнулся заговорщицки. Подобная улыбка должна вызвать ответное понимание в любом алкоголике. Она и вызвала.