Текст книги "Будни банкира (СИ)"

Автор книги: Андрей Хомченко

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 4 страниц)

Хомченко Андрей Николаевич
Будни банкира

Будни банкира

Доллар рос, йена падала, гривна стояла, как вкопанная...

Зарабатывать на этом ухищрялся исключительно Изя-вундеркинд, остальные только теряли. На биржах творилось безумие. Список Форбс превратился в компанию неудачников. В Лопани с завидным постоянством вылавливали утопленников в костюмах и шёлковых галстуках, на мысках их штиблет весело бликовало летнее солнце, – в эти дни смятений и пертурбаций вздумалось мне явить свои чувства Марии-Терезии Жмудской.

– Давай встретимся, – предложил я.

– В семь, под градусником, – сказала она.

"Отлично! – подумал я. – Если на работе не случится никакого аврала, буду как раз вовремя. Ещё и домой заскочить успеваю: помыться, побриться, сменить рубаху. Вне всяких сомнений, это не мелочи... это жизненно необходимо для моих пока не рождённых детей, прийти на встречу с их будущей мамой во всём блеске природного своего обаяния".

Вышеуказанная мысль, между прочим, со всей убедительностью свидетельствовала: к двадцати пяти годам приобрёл я немалый опыт в общении с девушками; уже знал, уже ведал не понаслышке – не все они философски относятся к таким пустякам вроде дырки в носках или запах пота от майки, – многие морщат носик, многие говорят: "Прощай!".

... без четверти семь – прилизан, взбрызнут одеколонами, сияющ, будто актёр с постера, – я стоял на оговоренном месте.

В руках моих пламенели алые розы. Цветы сообщали обо всей серьёзности намерений Юрия Сергеевича Хвалько, – не то, чтоб я сам не умел говорить, но у розочек получается лучше...

Погоды стояли ясные.

Из небоскрёба страховой компании "Саламандра" периодически выбрасывался очередной банкрот. С воплем ужаса летел он несколько дарованных богом и гравитацией секунд, затем шмякался оземь, звонко лопалась его голова, и работники муниципальных служб в ярко-красных жилетах споро соскребали с асфальтов останки.

Я смотрел на вертушку стеклянных дверей офис-центра "Ройял вояж", вот-вот из них должна была выйти Мария. Она работала здесь, – да-да, не в каком-нибудь там тривиальном финансовом клоповнике, а в знаменитой туристической фирме, островке надёжности среди бурь и потрясений нашего волатильного времени.

Говорят, вчера на бирже был лютый ажиотаж.

Я фондированием занимаюсь, работаю аналитиком в Национальном банке, поэтому в курсе подобных событий.

Так вот, захожу я в курилку, а там ребята рассказывают: портфельный инвестор Изя выставил на продажу акции. Все в шоке, шум, гам, брокеров аж трясёт от нервного возбуждения. Цены взвинтили неимоверно. На мультипликаторе двести какие-то арабские шейхи выкупили контрольный пакет. Радуются, будто дети малые, – развели лоха...

Уже прилетели, осматривают приобретение, Мария-Терезия встречала их в аэропорту.

Как бы в связи с этим не случилось заминки в нашем первом свидании, как бы розочки мои не завяли.

Меж тем время шло, перед вечерней прохладой вовсю напоследок жарило солнце, кап, кап, кап, как из протёкшего крана, капали секунды в вечность.

Я смотрел неотрывно на стеклянные двери офис-центра "Ройял вояж" – многоэтажная громада сверкала и переливалась огнями, словно шикарная новогодняя ёлка. С рекламных плакатов скалили фарфоровые зубы красавицы прошлого – Клеопатра, Анна Болейн, инфанта испанская Маргарита.

Голографический – во всю стену – лик короля-солнца заговорщицки улыбался; с частотой один раз в минуту Людовик XIV подмигивал, будто сельская сводня, и торжественно провозглашал:

– Любить так королеву!

Слова монарха находили широкий отклик у трудящихся масс, а также у бесчисленных тунеядцев. Безостановочно – как барабан в револьвере – вращалась прозрачная пуленепробиваемая конструкция, клиент пёр косяком. К королевам спешили денежные тузы и коррумпированные чиновники. Народ попроще валом валил на провинциальных фламандских аристократок, славящихся пышностью форм, темпераментом и безотказностью. Похоже, дела у конторы шли бойко, бизнес секс-туров в прошлое процветал.

Парковка перед зданием бизнес-центра была забита битком.

Гугломобили последних моделей, роскошные лимузины на воздушной подушке, рабочие лошадки предпринимателей средней руки – мерины. И даже один "Запорожец" представительского класса... Ещё тот! Лупоглазый! На двигателе внутреннего сгорания!

Я любовался горбатым красавцем, мастодонтом отечественного автопрома, краем глаза следил за вертушкой,

– как, кап, кап, время приближалось к семи, -

И вдруг, как сумасшедшие, взвыли сирены.

Со стороны Сумской и снизу, с Бурсацкого спуска, с диким рёвом на площадь вылетели полицейские броневики. Будто стая голодных псов, они устремились к зданию и, стирая покрышки в дым, остановились у входа,

Горохом из них посыпались наружу серьёзные парни – в бронежилетах и кевларовых касках, с короткоствольными автоматами – работал спецназ.

Детективы НАБУ при полном параде – в солнцезащитных очках и чёрных бейсболках – деловитой походкой прошествовали внутрь бизнес-центра. Площадь мгновенно наводнилась людьми, набежали репортёры и видео-блогеры, подъехало телевидение.

Я насилу протолкался сквозь толпу, чтобы увидеть, что происходит.

Происходило немыслимое: крепкие парни в бронежилетах выводили из офис-центра боссов и клерков знаменитой туристической фирмы.

Руки боссов и клерков были заломлены за спину, запястья боссов и клерков обхвачены были наручниками, в глазах боссов и клерков стояли растерянность и тоска.

Мимо меня прошли кавалькадой холёные пузаны и их секретарши с умопомрачительными ногами, охранники в униформе – косая сажень в плечах – и хилые хлюпики из компьютерного отдела, безликие менеджеры и ярчайшие представители человеческой цивилизации: вахтёр Максимыч и уборщица тётя Снежана с неизменной шваброй в руках.

Я выглядывал в этом столпотворении Машу, но Марии-Терезии не было, – мимо тянулся какой-то совсем уже ряженый сброд: египетские царицы и одалиски гаремов, тщедушные маркизы с роковыми очами и мясистые в два обхвата фламандские аристократки, клеопатры, инфанты, анны болейн... Жена цезаря, которая вне подозрений...

Последними шли арабы, ближневосточные инвесторы что-то взволнованно лопотали, – вне всяких сомнений, причины для волнений у шейхов имелись:

Биржи немедленно рухнули.

Все держатели акций островка надёжности в бушующем бурями мире, – тысячи, десятки тысяч людей! – все они в мгновение ока разорились.

От этой свистопляски выиграл только Изя... Изя всегда выигрывает, – именно поэтому он вундеркинд... откуда он мог знать?

Пролог

Хочу рассказать вам одну историю...

Даже не знаю с чего начать?

Может с того, как выхватил я нож и с размаху воткнул его в глаз герцогу Анжуйскому?

Или... не знаю.

Я не знаю с чего началась эта история, но точно знаю, чем, где и когда она кончится: сто двадцать лет заключения, долговая тюрьма, одиночная камера.

Досрочное освобождение исключено.

– Сколько денег у самого богатого человека самой богатой страны? – спросил судья Каленчук.

– У Изи что ли? – уточнила прокурорша Полонская.

– У кого же ещё, – саркастически усмехнувшись, подтвердил служитель Фемиды.

Прокурорша погуглила в интернете:

– По состоянию на вчера, сто пятьдесят миллиардов.

Каленчук уважительно покивал.

Красавица Полонская о чём-то мечтательно задумалась. Публика в зале пришла в движение, оживлённо зашушукавшись.

Судья постучал молотком, истребовав тишины, и внушительно произнёс:

– Гроша ломаного ты, Хвалько, не стоишь, но законодательство требует определить сумму выкупа. Назначаю... – он сделал паузу. – Назначаю...

Каленчук снова эффектно умолк чтобы все смогли оценить, какой актёр в нём пропадает, какой великий актёр, истинно мхатовского масштаба.

– Назначаю сто пятьдесят миллиардов! – наконец огласил приговор судья. – И плюс ещё две копейки. Чтобы даже Изя-вундеркинд не смог тебя выкупить у обиженной тобой нашей любимой Родины. Тебе всё понятно, сынок?

Чего уж тут непонятного?

Гнить мне до скончания века в стылых сырых казематах... – впрочем, условия в каталажке оказались довольно сносными: стол, стул, диван. Телевизор во всю ширь стены, в нём: круглосуточно российские новости и американские тупые комедии... изощрённая пытка.

Только интернета нет.

– Как же я без интернета, начальник?

– А вот так, – отвечает надзиратель Онищенко. – Держи, Юрик, ручку, бумагу, огарок свечи, и строчи рассказы, как твой коллега О'Генри.

Как О'Генри...

Как О'Генри у меня не получится, – он бухгалтер, а я финансовый аналитик, различать надо.

Но, делать, нечего, – ближайшие сто двадцать лет делать нечего – взял я бумагу и ручку, пишу:

Глава первая

Прогресс шёл семимильными шагами.

Не километрами, ли или лье, – именно милями мерил прогресс планету.

И всё же машину времени изобрели в России.

Как и всегда случайно... в одном из почтовых ящиков отмечали днюху завлаба.

Девчонки-архивариусы нарезали колбасы, электронщики принесли спирта, сели, выпили.

И стало вдруг всем как-то празднично.

Атмосфера непринуждённого веселья царила застольем, – домой идти не хотелось, а потом уже и сил ни у кого не было.

Повалились кто где, – одни в кресле свернулись калачиком, другие на подоконниках во весь рост растянулись.

Сам виновник торжества скромно сидел в уголочке на стуле, стоически воспринимая слюнявые поцелуи совершенно пьяной лаборантки Елены, – он и видел, он и рассказывал впоследствии компетентным органам, как Пашка Голыбин,

– весельчак, гитарист, физик от бога -

подхватился внезапно на ноги, видать, приснилось чего...

Вскочил с сумасшедшим взглядом Пашка Голыбин, тяп-ляп соорудил из подручного материала агрегат, сел за руль, нажал на педаль газа и сгинул бесследно в пучине прошлого...

На компетентные органы рассказ произвёл сильнейшее впечатление, доложили в Москву начальству, – и понеслось.

По Красной площади в шикарном открытом лимузине провезли улыбчивого красавца с обаятельнейшей улыбкой, и ликовали на площади люди, швыряли цветы люди, гремела над площадью патриотическая музыка, и слёзы восторга стояли у многих в глазах.

Эти слёзы восторга

– крупно! -

демонстрировали по всем телеканалам.

В утренних и в дневных новостях, и вечером – в самый прайм-тайм – сутками напролёт крутили в эфирах соответствующие сюжеты.

Звёзды отечественной журналистики вели репортаж с места событий, на ток-шоу пригласили завлаба, у девочек-архивариусов и электронщиков были немедленно взяты обстоятельные интервью. О лаборантке Елене, вконец ошалевшей от обрушившейся на неё знаменитости, сняли побивший все рейтинги сериал, – буря! буря, соответствующая величественности момента.

Впрочем, кое-что в прайм-тайм не вместилось.

Кое-что, прямо скажем, осталось за кадром.

Не показывать же, в самом деле, как комиссия самого высокого уровня растерянно топталась возле машины времени;

как стояли государственные мужи в пальто и пижонских каракулевых шапочках, с ужасом слушая бледного, словно перед расстрелом, директора почтового ящика;

тот – вмиг растеряв вальяжность – что-то беспомощно блеял, пытался как-то объяснить высоким гостям... что тут объяснять? понятно без объяснений: это катастрофа, товарищи.

В безжизненном свете ртутных светильников ярко отсвечивали никелированные поверхности машины времени, красиво мигали лампочки на приборной доске, машина грелась, гудела, но не работала.

Ни туда, ни сюда, ни хотя бы на пять минуточек.

С ненавистью смотрели на аппарат члены большой комиссии, – им ли не знать, что бывает с гонцами, приносящими дурную весть? Но делать нечего, доложили министрам в правительство.

Те – Самому...

И полетели головы, полетели каракулевые шапочки... машина нет.

Седовласые академики и дерзкая молодёжь пытались воспроизвести конструкцию – без толку.

Лучшие инженеры страны на ватманах чертили детальки – зря.

Автомеханики из мастерских, народные умельцы-кудесники, взялись споро за дело. Разобрали машину, собрали, – целый килограмм болтиков-гаечек, как водится, оказались лишними. Обычно это давало феноменальные результаты, но только не в этот раз.

И пополз шепоток по фейсбукам: дескать, хрононавт не настоящий... не хороший шепоток.

Немедленно приняли меры: увеличили телевидению бюджет.

– Давайте, пацаны, работайте.

На всякий роток не накинешь платок, но пацаны своё ремесло знают.

Будто всамделишные, в специальных ангарах на специальных тонких верёвочках закачались перед телекамерами хрононавты, – симпатичные парни и небесной красоты девушки. Они улыбались и слали приветы прогрессивному человечеству... но хмуро, без радости глядело в телек прогрессивное человечество, смутное беспокойство владело им.

Снова всплыли дурацкие версии – кто убил Кеннеди? Кто подставил кролика Роджера? – во всём искали и находили русский след.

В Овальном кабинете всерьёз задумались.

Результатом раздумий стали смелые эксперименты – на лифтах времени возносили в будущее добровольцев, из катапульт времени запускали в прошлое добровольцев,

– будто куриным яйцом со всей дури в стену,

И стекали по непробиваемым стенам времени кляксы желтков, и, улыбаясь, слали приветы обаятельные хрононавты, симпатичные парни и девушки, раскачиваясь на верёвочках в секретных ангарах... вне всяких сомнений, мир стоял на пороге великих открытий.

Мир стоял, а шагнула за порог Украина... случилось это так.

Глава вторая

В Харьковском институте плазменной электроники и новых методов ускорений по случаю юбилея затеяли скромное торжество.

Громко стуча каблуками, танцевал гопак самодеятельный коллектив из ДК железнодорожников, декламировали стихи школьники младших классов подшефной гимназии, Миша Иваниди, талантливый молодой человек в костюме с синим отливом, – помощник и доверенное лицо мэра – с выражением зачитал приветствие от главы городской администрации... словом, праздник, как праздник, со всеми полагающимися атрибутами.

Бессменный десятилетиями директор института Ершов делал доклад уважаемому сообществу.

Долго и нудно перечислял Ершов успехи, достигнутые институтом за годы его чуткого руководства, уютно дремал под это монотонное бормотание зал, клевал носом президиум.

И вдруг, в тот самый момент, когда директор, наконец, покончил с внушительным списком достижений прошлого, и перешёл к не менее впечатляющему по объёму списку задач, определяющих повестку сегодняшнего дня, всё тем же скучным голосом бывалого спикера повествуя о грандиозности вызовов, стоящих перед человечеством,

– в этот самый момент -

Рувим Моисеевич Михельсон, приглашённый в качестве свадебного генерала, возьми и ни с того, ни с сего брякни:

– Телек вчера смотрел, носятся с этой машиной времени, как с писаной торбой... а ведь задача кросс-таймерных перемещений давным-давно решена.

– Что? – опешил от неожиданности, сидевший рядом с ветераном, талантливый молодой человек Иваниди.

– Я говорю, мы с ребятами эту проблему решили ещё при Союзе.

– Что-что? – глаза Миши полезли из орбит.

– Не обращайте внимания на старого маразматика, – попытался исправить ситуацию директор института Ершов. – Я вам, как физик, как доктор наук, как учёный с мировым именем, ответственно заявляю: путешествия во времени невозможны.

Но не таков Миша был человек, чтобы не обратить внимание,

– где другие видели лишь ни на что не годящийся пятачок муниципальной земли, он зрел шикарное место для ларька, торгующего хот-догами, -

нюхом на всё новое, перспективное – истинно звериным чутьём – обладал Михаил Иваниди.

Недаром все курицы, несущие золотые яйца, несли свои яйца Мише.

Знали, курицы, Миша не станет хранить все яйца в одной корзине, – и мэру достанется, и налоговой, и прокурору, – словом, способный молодой человек, чрезвычайных талантов...

Уже через минуту весьма представительная депутация спускалась в подвал, где хранилось всякое барахло.

Там, среди хлама и рухляди раскуроченных осциллографов, среди гор списанных ламповых радиоприёмников и сваленных в кучу бобинных магнитофонов, среди коробов с перфокартами и прочей дряни, в пыли и паутине стояли три ...

– А что это, Рувим Моисеевич?

– Машины времени, – с неимоверной торжественностью объявил во всеуслышание ветеран.

Плотнее сгрудилась депутация вокруг чудом сохранившихся артефактов, затаив дыхание слушала объяснения Михельсона.

– Вот пилотируемый челнок для кросс-таймерных перемещений, – тыкал тот старческим пальцем в железки. – Вот стартовая площадка, она же служит для приёма модуля при возвращении. Так сказать, материнская станция. А это зарядка, воткнул вилку в розетку и, пожалуйста, через пару часов система готова к эксплуатации. Работает от бытовой сети.

– От бытовой сети? – севшим от волнения голосом, переспросил талантливый молодой человек Иваниди.

– Да! – победно подтвердил Михельсон.

Миша потянулся за телефоном.

Излишне говорить, что весть о находке мгновенно облетела деревню: Харьков – как и все мегаполисы – по сути большая деревня...

Немедленно примчались к месту событий телевизионщики, – их тотчас вытолкали в шею.

– Не надо нам тут популизма и дешёвого пиара, – провозгласил Иваниди, набирая по мобильнику мэра.

– Нам нужен пиар дорогой, – согласился с помощником мэр, снимая трубку вертушки.

От вертушки – провод в столицу.

На самые Печерские холмы, а может даже на Банковскую.

– Слушаю, – вальяжным преисполненным важности голосом на звонок отозвалась трубка.

– Тут такое дело...

Будто у гончей взявшей след на чёрной тропе, хищно затрепетали ноздри державного деятеля, мигом смекнул государственный ум всю ширь открывающейся перспективы.

Ведь это ж можно науку рвануть вперёд, геополитические решать вопросы. Опять же проблема обманутых вкладчиков... А пенсионеры? А дети? Крепко задумался государственный ум, кому нужнее... нужнее всех оказалось олигарху Изе.

На прозрачно проведенном тендере он купил себе две машины: одну для бизнеса, другую для собственных нужд.

Третий аппарат, чтобы никого не обидеть, отправился в Национальный банк.

– под словом "никого" имелась в виду всесильная его председательница Валерия Алексеевна Непогодова -

Говорят, даже такая мелочь, как взмах крыла бабочки, может стать причиной тайфуна.

Видимо, в тот момент и взмахнула крылами бабочка.

Когда же госпожа Непогодова ознакомилась с моим резюме, бабочка взмахнула крылами ещё раз.

Глава третья

Я не красавец, но и уродом меня не назовёшь... объяснение чему не в размере носа, конфигурации щёк или, скажем, в тёмно-русом цвете волос, а всё-ж-таки двухметровый рост, косая сажень в плечах и кулаки, размером и формой своей напоминающие кувалду, – попробуй такого парня назвать уродом.

Ударом правой я валю с ног быка.

Левой я мог бы и ещё кого-нибудь завалить, но, памятуя о судьбе павшего товарища, все животные держались от меня на почтительном расстоянии.

С такими талантами мне бы на ринг... порхать, как бабочка, жалить, как пчела, быстрыми точными джебами проверять на прочность подбородок своего соперника, здоровенного негра в сатиновых алых трусах, танцевать и кружить вокруг этого парня, изматывая, набирая очки, чтобы уже в третьем раунде влепить, как следует, и свалить его на пол в глубоком нокауте,

– лучи славы, рёв восторженной публики -

М-да, с такими талантами мне бы на ринг...

Но я поступил в универ, на финансиста.

Блестяще учился, почти без троек, – в подтверждение чего буквально через пять лет получил диплом установленного образца и прочувствованное напутствие ректора.

– Вас ждут триумфы и перспективы, – пророчествовал на прощание ректор. – Захватывающие начинания, интереснейшие проекты...

Я не стал откладывать на потом триумфы и перспективы: немедленно разослал резюме во все известные мне банковские учреждения, разместил соответствующее объявление на сайте трудоустройства – в конце июля мне позвонили из Национального банка и пригласили на собеседование.

* * * * * * * * *

Точно в указанный час – минута в минуту – быстрым шагом я взбежал по высоким ступеням крыльца,

мимо каменных львов со свирепыми мордами, скалящих пасти у парадного входа,

мимо охраны, статных молодцев в синих жупанах, у каждого сабля за поясом, винтовка с примкнутым багнетом, оселедец и повисший конским хвостом ус,

мимо рамки металлоискателя, мимо сканера пластиковой взрывчатки, мимо... – прямиком к стойке рецепции:

– Здравствуйте, девушка, мне назначено.

Красавица за стойкой приветливо улыбнулась:

– Как же, ждём.

И тотчас невесть откуда колобком подкатился румяный толстенький человек с короткими ножками, с пухлыми ручками, с улыбкой от уха до уха, он восторженно затарахтел:

– "Видеть вас огромная радость, милейший Юрий Сергеевич. Ступайте за мной, я провожу вас. Аккуратно, ступенечка. Как добрались? Без приключений? Ах, как славно..." -

– белым мрамором лестниц, персидскими изумительными коврами кропотливой ручной работы, баснословной цены паркетом из амаранта и венге, мы шли и шли бесконечными коридорами, анфиладами галерей и курительных комнат, обставленных с оглушительной роскошью, толстяк не умолкал ни на секунду -

Наконец, я услышал:

– "Ну вот мы и прибыли..." -

С благоговением и неким, я бы даже сказал, трепетом мой провожатый отворил высокую, в два человеческих роста, дверь и тихонько шепнул:

– "Вам сюда".

Я вошёл.

Огромная зала – впору в гандбол играть – простиралась передо мной.

Камины и люстры, лепнина и позолота... будто талантливый декоратор меблировал её для костюмированной постановки эпохи Екатерины Великой.

За столом восседала сама царица...

Не российская самодержица, нет – но ничуть не уступающая своему историческому аналогу потрясающей красоты женщина, эффектная брюнетка с повадками стервы, Валерия Алексеевна Непогодова.

Давным-давно миновали часы, когда утром мял её прелести бизнесмен Лёвочкин, а ближе к вечеру докучал доморощенной Камасутрой народный депутат Гудзик... теперь она светская дама, всесильная Председательница Национального банка.

По правую руку шефини сидел улыбчивый парень лет тридцати, по левую: суровый дядечка, видом типический кадровик.

– Присаживайтесь, – сказал улыбчивый парень.

Я примостился на краешек стула.

Суровый дядечка водрузил на нос старомодные в роговой оправе очки, сосредоточенно поскроллил в планшете и произнёс:

– Мы видим, что в школе вы учились неплохо. В университете же – сплошные тройки. По теории вероятности. И ещё по чём-то, сразу не найду...

"Вот чёрт, докопался, – с плохо скрываемым раздражением пробурчал мой внутренний голос, – всего-то две тройки в дипломе..."

– Лодырничали? Лентяйничали? Били баклуши? – повысив голос, напористо учинял допрос кадровик.

– Я спортом занимался, – со всем возможным чистосердечием, как на духу, ответствовал я.

– Каким же? – ехидно усмехнувшись, спросил дядька.

– Бои без правил.

В голове кадровика произошло движение мысли.

– Больше вопросов не имею, – заявил он и поджал губы с какой-то даже обидой.

Улыбчивый парень дружелюбно поинтересовался:

– Небось и штангу тягаете?

– Жму помаленьку, – подтвердил я и, расправив богатырские плечи, поиграл грудными мышцами.

Глаза Непогодовой зажглись огнями.

Она разглядывала меня, будто цыган на ярмарке жеребца, во взгляде банкирши читался совсем не платонический интерес.

Я даже забеспокоился, не входит ли в мои должностные обязанности ублажать это сухое поджарое тело... – впрочем, для своих сорока она выглядела весьма аппетитно.

"А что? Я готов!", – встрепенулся мой внутренний голос... не удивительно, я не припомню случая, когда он говорил что-то иное...

– Что ж, – молвила Непогодова. – Мы вас берём, юноша.

Я просиял.

– Оформите, Юрия Сергеевича аналитиком, – председательница дала указание кадровику. – А это ваш начальник, Георгий Константинович Немочка.

Улыбчивый парень церемонно кивнул.

Я ответил не менее церемонной улыбкой.

– Когда готовы приступить к работе?

– Хоть завтра!

– Вот завтра и приступайте.

Глава четвёртая

С тех пор, как вторая столица переехала в первую, прошло уже больше месяца, но отдел дистанционного банковского контроля выглядел так, будто сотрудники его всё ещё сидели на чемоданах.

Добрую половину кабинета занимала огромная куча скоросшивателей и картонных папок с тесёмками. Там-сям высились вавилонскими башнями положенные друг на дружку талмуды амбарных книг. Кипы каких-то бумаг, будто требуха из расстегая, вываливались из шкафов, валялись в углах, на подоконниках, везде.

Немногое свободное пространство комнаты было плотно уставлено письменными столами. Один стол пустовал. За другими кипела работа: два парня с азартом рубились в Counter Strike, симпатичная блондинка лет двадцати раскладывала пасьянс, начальник отдела Немочка с головой погрузился в стратегию.

– Здравствуйте, – поздоровался я.

В пылу боя парни не заметили моего появления.

Блондинка – напротив, мгновенно оценив мои стати, она немедленно бросила карты и радушно произнесла:

– Здравствуйте.

– О, Юра, привет! – Немочка тоже отвлёкся от строительства цивилизации.

– Здравствуйте, Георгий Константинович.

– Можно Жора, – поправил Немочка. – У нас здесь запросто, без чинов.

Я принял к сведению.

– Эй, люди! – крикнул парням Жора.

Геймеры вернулись в реальность.

– Это Влад и Тимоха, аудиторы.

Парни вскинули руки, приветствуя.

– Наша Мадлен, – Жора представил блондинку. – Она отлично готовит кофе.

Мадлен полыхнула очами...

– А это Юрий Сергеевич Хвалько, зачислен в отдел аналитиком. Прошу, как говорится, любить и жаловать... Тебя, Мадлен, прошу только жаловать.

Немочка хохотнул, девушка полыхнула очами.

– Ну что Юра? – обратился ко мне начальник. – Большая работа с большого перерыва? Мадлен, не откажи в любезности, сделай коллегам кофе.

Подиумной походкой Мадлен проплыла в смежную с кабинетом комнату, где располагался большой гардеробный шкаф и маленькая кухонька, я проследовал за ней.

– Как тебя называют друзья, Мадлен?

– Мад. А тебя?

– Юрик. Чем вы тут занимаетесь, Мад?

– Дистанционным контролем банков.

– А это как?

– Тебе лучше у Жоры спросить, я кофе хорошо готовлю.

* * * * * * * * *

– Чем мы тут занимаемся? – переспросил Жора. – Делами. Сам видишь, дел невпроворот.

Он кивком указал на гору мотлоха посреди кабинета.

– Да, много, – согласился я с очевидным.

– Служба финансового мониторинга присылает, – объяснил Немочка. – У них, понимаешь, вопросы возникли...

Жора скорбно вздохнул.

– Вишь, как жизнь нелепо устроена? вопросы у них, а расхлёбывать нам.

– М-да, – я состроил на лице слегка дебильное выражение, изобразив полное согласие с философской сентенцией начальника.

Жора поднялся, шагнул к свалке папок и вытащил одну наугад:

– О! очень важное дело... На, разберись.

Я сдул вековую пыль с картона обложки, развязал истрёпанные годами тесёмочки и взялся за изучение бумаг.

Бумаг было две: выдранная с мясом страница из кассовой книги и акт о возврате денег в Государственный банк города Славянска, написанный от руки.

Полчаса я тщательно изучал документы, старательно вникал в суть, суть ускользала от понимания. Напрасно я вглядывался в пожелтевшие от времени листы, дотошно штудировал строки расписки, все эти яти и ижицы. Бестолку снова и снова пересчитывал числа – и в столбик пробовал складывать, и на калькуляторе, – цифры упрямо не сходились.

В слове "Итого" определённо заключалась какая-то тайна.

Как минимум, тысяч на пятьсот.

Я подошёл к Жоре. У Жоры были проблемы: в Риме выказывали явное неудовольствие деятельностью префекта. Набеги кочевников опустошали провинцию. Неурожай оливок чреват был серьёзным голодом. Отсутствие в городе амфитеатра вызывало брожение умов.

Жора с раздражением оторвался от компьютера.

– Чего тебе, Юрик?

– Да вот, никак не пойму, – протянул я начальнику злосчастный акт. – Здесь написано три с половиной миллиона, а если взять данные кассовой книги, то получается все четыре.

– Я же говорю, запутанное дело, – сменил гнев на милость Немочка. – А ты поезжай, разберись на месте.

– В смысле "поезжай"? – опешил я. – Это же прошлый век.

– И что? С машиной времени – плёвое дело, туда-сюда за день управишься. Сейчас я тебе мандат выпишу.

Немочка взял у меня акт и на обороте размашисто начертал:

"Подателю сего обеспечить всяческое содействие. Именем пролетарской революции нарком финансов Попов".

Ниже текста он вывел невнятную, но весьма внушительную подпись.

Затем лже-нарком открыл верхний ящик стола, извлёк оттуда печать, без особого старания вырезанную из каучуковой подошвы ботинка, и поставил на мандате жирный оттиск.

– Отлично! – полюбовавшись, оценил результат своих трудов Немочка.

Я не разделил его восторгов.

Впрочем, и критиковать не стал.

– И вот ещё что, – посуровев, молвил Жора. – Восемнадцатый год – время лихое, не забудь кожанку и маузер.

Дельный совет. Спасибо, товарищ.

Стараниями костюмеров, кроме чёрной скрипучей кожанки и маузера в деревянной кобуре, я обзавёлся также фуражкой, синими галифе и хромовыми офицерскими сапогами "с морщиной", – вылитый комиссар.

– Ну что? грамм сто пятьдесят коньячку на дорожку? – спросил меня оператор стартового комплекса, долговязый узкий в плечах юноша, видом вылитый Камбербэтч. – Или спирту? Для полной аутентичности...

– Тогда уже лучше кокса, – усмехнулся я.

– Да не вопрос, – "Камбербэтч" протянул мне сувенирный набор мажора: золотую кредитную карточку, стёклышко, на стёклышке – дорожка белого пороша.

– Я пошутил.

– Ясно, – ответил юноша. – Люблю юмор.

Он проверил какие-то датчики, пощёлкал тумблерами, – челнок загудел, на панели управления засветились приборы.

– Новенький?

– Первая командировка.

– Ясно. Как звать?

– Юрик.

– А меня Лёха. Ну, садись в аппарат, Юрик. Буду учить транспортным средством пользоваться.

Я уселся в удобное кожаное кресло.

Орудуя указательным пальцем, будто учительница младших классов указкой, Лёха приступил к преподаванию искусства вождения:

– Это педаль, это руль, можешь жать и крутить, чтобы не скучно в полёте было. А работает это штука так: сюда вводишь место прибытия, здесь устанавливаешь хронометр, потом давишь на красную кнопочку и фьють... тебе куда надо-то?

– В восемнадцатый год, в Славянск.

– И фьють ты уже там. Ясно-понятно?

– Чего уж тут не понятного? У тебя дар объяснять, Лёха.

Мой наставник довольно осклабился.

– Обратно ещё проще. Вернёшься ты по любому сюда, в точку старта. А через сколько – лишь от тебя зависит. Отсутствовать в настоящем ты будешь ровно столько, сколько проведёшь времени в прошлом. Поэтому никакую информацию никуда вводить не нужно, просто жмёшь на зелёную кнопку и через пару секунд уже рассказываешь мне как велик и страшен был год по Рождестве Христовом 1918-й, от начала же революции второй. Надеюсь, ты будешь иметь совесть и не заставишь себя ждать, – у меня рабочий день в семнадцать ноль-ноль заканчивается.

– Буду вовремя, – пообещал я.

– Ну тогда с богом, Юрик.