Текст книги "Настоящий полковник (СИ)"

Автор книги: Андрей Шопперт

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 15 страниц)

– Спасибо, Иван Ефимович. Должен буду.

– Побежали. Теперь некогда. Выстрелы слышали. Или вернёмся? – Светлов нагнулся и перерезал горло стонущему японцу, потом второму. Брехта передёрнуло. Не привык ещё к такому хладнокровию, пулей бы и сам добил, но вот ножом. Брр.

– Ну, уж нет. В такую даль прибежали. Тем более, они ведь могут так и наш лагерь захватить. Самолёты обстрелять. Нам даже пост не организовать. Людей нет. Придётся ещё заказывать людей из батальона.

– Резонно, только не побежали, а очень медленно и аккуратно пошли. Думаю, сейчас они сюда сами бегут, можно и здесь встретить, но лучше, чуть вперёд пройти, перед этим шалашиком они остановятся, да разведку пошлют. Я бы так поступил. А у них тоже должны быть умные офицеры. Уже тридцать лет без перерыва воюют. Научиться должны. Нам этого не надо. Нужно поближе к ним подобраться. Там они ещё бежать будут и не думать о засаде.

– Понятно. Пошли?

– За мной держись и если что, то сразу падай и отползай, – хорунжий сунул нож в ножны и, перебегая от дерева к дереву, двинулся на юг.

Всё, как и предсказал Светлов. Не успели и три сотни метров отойти от шалаша, как послышались команды, рычащие японские, и топот ног.

Брехт, не дожидаясь приказа, плюхнулся за приличное дерево и пристроил Томпсон поудобнее. Чуть-чуть неудачно они вышли на японцев. Те двигались немного восточнее и напоролись на русских только левым флангом.

Бах. Первым открыл огонь из снайперского карабина Иван Ефимович. Брехт долго тянуть не стал, хоть целей было и маловато. Сначала короткой очередью срезал ближнего солдатика, а потом достал и офицера или унтер-офицера, что принялся орать и командовать. Та-та-тах.

Чуть впереди и правее несколько раз бахнул карабин Светлова. Брехт огляделся, японцев видно не было. Но ведь их полно было, куда делись? Как бы отвечая на его слова, послышалась рычащая команда на языке Мураками и с той стороны защёлкали выстрелы. И очень удачно. Одна из пуль впилась в дерево в метре от земли, а ещё одна срезала ветку и вовсе над самой головой комбата.

– Не рады нам здесь, – прошептал Иван Яковлевич и выпустил остаток магазина примерно на звук второго выстрела. После чего откатился за ствол.

Опять пуля в дерево. Ексель-моксель, так и убить могут. Хорошо на звук стреляют, видеть-то точно не могут. Он ведь их не видит.

– Я в тыл попытаюсь зайти! – услышал Брехт свистящий шёпот Светлова. Постреливай. Отвлекай внимание. И ещё пистолет достань, из него пару выстрелов сделай.

Глава 13

Событие двадцать восьмое

Японцы слили в океан десять тысяч тонн радиоактивной воды. При этом они сослались на рекомендацию ведущего российского специалиста по атомной энергетике. Японцы пригласили его в Фукусиму и спросили:

– Что нам делать?

Специалист, осмотрев разрушенную АЭС, так и сказал:

– Сливать воду.

Пистолет-пулемёт Томпсона в Америке уже двадцать пять лет производят и за это время и сам агрегат усовершенствовали и придумали кучу магазинов для него. Есть коробчатые магазины на 20 и 30 патронов, и есть барабанные магазины на 50 или 100. В кино обычно для антуражности показывают «Томми-ган» с этим самым большим круглым магазином. У Брехта такой тоже имелся, но он его в лагере оставил. Этот диск весит снаряжённый почти как сам автомат, тащить восемь килограмм на плече по лесу бегом не лучшее времяпрепровождение. Потому Иван Яковлевич, в эту разведку собираюсь, взял обычные рожковые или коробчатые магазины на тридцать патронов. Один в Томпсоне примкнут и пять по разгрузке распределены.

Два уже кончились. Брехт вставил третий магазин и выпустил короткую очередь на голос. Неугомонный японский офицер опять покрикивал на своих, очевидно гоня их в штыковую атаку. И саблей не иначе размахивает. У Брехта тоже есть. Восемьдесят сантиметров в длину, как у всех, стандартная, образца 1927 года, при его росте ещё нормально, а вот его заместитель с росточком метр пятьдесят шесть постоянно её по земле волочил. Понимая, что в современной войне лучше иметь запасной пистолет, Брехт ношение шашек в батальоне отменил. Только когда приезжали очень большие начальники заставлял командиров надевать.

Угадал про атаку. Точно, между кустами и деревьями замелькали отчётливо видимые на фоне коричневых веток и жёлтой сухой травы зелёные мундиры. Та-та-тах. Есть один. В ответ пару раз бахнуло, но движения японцы не прекратили. Та-та-тах. Эх, мимо. Ещё короткая очередь. Есть! Так, что там говорил хорунжий о пистолете. Пока самураи залегли, Брехт достал пистолет. Откатился к мощному кусту, оплетённому лианами винограда маньчжурского, и выстрелил пару раз. Просто в белый свет. Никого не видно. Выстрелил, сунул Кольт назад в кобуру, и опять к дереву откатился. И попал под залп. Чудом жив остался. Пилотку пулей сдёрнуло с головы и, даже пару волосинок вырвала проклятая. Смертушка взмахнула косой, чуть пониже бы и хана.

Пальнул на выстрел из Томпсона. Опять заорал офицер, и солдаты пошли в очередную атаку, короткими бросками. Научились воевать. Одного только удалось срезать, а затвор опять дзинькнул, сообщая, что третий магазин тоже пуст. Всё же не дурак разгрузку придумал. Ну, это там в другой реальности, здесь её Брехт придумал, а он точно не дурак. Ну, да, себя не похвалишь, как оплёванный ходишь. Достал с груди очередной магазин и поменял. Вовремя-то как, на Брехта именно в классической штыковой атаке, чуть согнувшись и чего-то там крича, «Банзай», наверное, нёсся японец. Пожилой. Очкатый. Интелегентный. Та-та-тах. Блин. От страха чуть не половину магазина выпустил. Не добежав пяти метров, солдат выронил винтовку, но сразу не умер, на адреналине и инерции ещё пару метров прополз, рыча и булькая кровью. Кровь на стёкла очков попала и окрасила их. Жуть! Мать его! Брехт всадил в бессмертного ещё несколько пуль. Опять звякнул затвор. Каким-то шестым чувством соображая, не стал менять, выхватил Кольт. Сразу трое подбегало. Офицер с саблей, занесённой для удара, и два товарища со штыками прямо в его тушку направленными. Бах. Огромная останавливающая сила у М1911. Офицера отбросило. Бах. Эх, в плечо попал, и тут за спиной сухо пару раз щёлкнула Арисака. Оба японца, не добежав буквально пары шагов, ткнулись в прошлогоднюю сухую траву и листву.

Брехт перевернулся на спину и прикрыл глаза. Тяжко. Сколько же адреналина в кровь выбросило. Прямо вкус крови во рту. Попытался сплюнуть. Нет. Пересохло ещё всё, плевок на свой собственный нос и упал. Удачно! Пришлось переворачиваться, соплю эту стирать и тянуться к фляжке. Нету! Точно, не взял. И так полтора десятков кило с собой тащил.

– Есть вода? – встав на колени, поинтересовался у подходившего Светлова. Тот винтовку с окровавленным штыком (добивал опять) положил аккуратно на землю и отстегнул с ремня фляжку.

– Одиннадцать человек, – присев на листву рядом с Брехтом, сообщил диверсант.

– Кх, кх, – Брехт неудачно глотнул, вода не в то горло попала, – кх, дальше что? – вернул бывшему белогвардейцу фляжку.

Тот сделал небольшой глоток и, закрутив, приспособил вновь на ремень.

– Ничего не изменилось. Идём вокруг сопки Безымянная. Там должен быть лагерь японцев. Обстреляем его из ручных гранатомётов.

Точно, они же эти «Гномы» с собой зря, что ли тащили. От того Российского «Гнома», который РГ – 6. Их «Гном» сильно отличался. Тот был с металлическим прикладом и многозарядный. Шавырину, Брехт на демонстрации его изобретения подсказал, в какую сторону думать дальше. Сейчас же эта штука скорее обрез напоминала. Деревянный приклад и всего один заряд или граната в ствол вручную запихивается. Имеется обычный затвор, как у Берданки. Только ствол поширше будет. Пятьдесят миллиметров. Борис Иванович Шавырин изготовил два ручных гранатомёта. В смысле, два вида. Как заказывал Брехт – калибром 37 миллиметров, назвал того «Мухой», и вот этот «Гном» калибром пятьдесят миллиметров. Постреляли неделю назад на полигоне у озера Ханка и определились, что слабоват первый. И граната недалеко летит и взрыв слабенький. Это, если в каких квартирах воевать, то пойдёт, а вот в чистом поле эти гранатки ерундовый боеприпас. Только шум создавать. «Гномов» Шавырин привёз шесть штук и около трёхсот гранат к ним. Пока учились, пока испытывали, пока большие «генералы» пострелять захотели, осталось только сто восемьдесят гранат. Так, что нужно использовать с умом.

Событие двадцать восьмое

– А что сегодня опять картошка в мундире?

– Чем не довольны, рядовой?

– Так сегодня же праздник…

– Повар?

– Будет сделано, товарищ командир, в честь праздника картошка будет в парадном мундире.

Пока Брехт вставал и отдыхивался, хорунжий решил собрать кое-какие трофеи. Трупы японцев были разбросаны по лесу на приличном расстоянии друг от друга, и потому это действо заняло минут десять. Вернулся Светлов к уже оклемавшемуся окончательно Ивану Яковлевичу с полными руками. Прицепил к ремню подсумок из светло-коричневой кожи с патронами от Арисаки, сунул в карман гимнастёрки пачку документов и показал Брехту две медали.

– Смотри, Иван, с офицера снял. Знаешь, что за цацки? Протянул Брехту одну из медалей. Лента была из муарового шелка, зелёная с белыми краями, с добавлением голубой полосы по центру. На аверсе самой медали изображены два скрещенных флага Японии – армейский и морской, над ними – цветок хризантемы, под ними – ещё какой-то цветок. Иван Яковлевич перевернул. На реверсе, обрамлённый ветвями пальмы и лавра, японский шит, с надписью иероглифами.

– И что тут написано?

– «Военная кампания 37–38 годов Мэйдзи».

– Такая древняя?

– Тяжело с вами. Нужно будет заняться с тобой Иван Яковлевич основательно японским и Японией. У них там свой календарь. Сложный, сейчас не до этого. 37–38 годов Мэйдзи – это 1904–1905 годов.

– Сколько же он воюет?! Всю жизнь?

– Так и есть вторая медаль за победу в первой мировой войне. Они тогда за нас воевали. Тоже на стороне Антанты были.

Вторая медаль была на другой ленточке. Она была темно-синего цвета с белой полоской в центре. Аверс был тот же самый. Может лишь чуть более выпуклый. Скрешенные флаги и цветы. А вот не реверсе иероглифы были другие. Было десять иероглифов. Светлов прочитал: «За военную кампанию 3–9 годов эпохи Тайсё» (Тайсё саннэн найси кюнэн сэнъэки). То есть если на Григорианский календарь перевести, то 1914–1920 годов.

Вообще, Брехт фалеристикой не увлекался, вот нумизматикой это да, а медали и ордена на грязных ленточках не прельщали. Но тут задумался. Впереди столько войн. Почему бы не начать собирать трофейные медали и ордена.

– Зачем снял? – закинул удочку.

– Тебе показать с кем воюем. Серьёзные люди. Тридцать лет непрерывных почти боев, научиться должны.

– Подаришь?

– Забирай. Не жалко. А что собираешь? – усмехнулся, сто раз у Брехта дома был и ни одной медальки не видел.

– Вот решил начать.

– Хорошее дело. Нужно посмотреть у тех, что на сопках положили. Там было несколько офицеров. А я вот себе чего урвал, – Светлов показал саблю японского офицера.

– Сабля?

– Сам ты. Иван, сабля! Это самурайский меч. Катана. Смотри, какая вся обшарпанная и затёртая. Древняя. Древние мечи у них страшно дорогие. По весу легко золотом отсыпят.

Брехт взвесил в руке. Килограмма три. Три кило золота. Не мало.

– Катана? Как переводится?

– На самом деле катана это исковерканное японское слово «кунъёми». Переводится как «сабля».

– Ясно. Сабля или, точнее, на шашку больше похоже по кривизне. Понты одни. Что у нас дальше по плану было. Или вернёмся? Трофейную команду прихватим?

– Нет, пошли в лагерь наведаемся. Что у тебя с патронами?

– К автомату только два рожка осталось. Шестьдесят штук. В Кольте пять патронов и две обоймы по семь штук запасные. Но мы же их гранатами будем закидывать. Их тридцать штук. Полный подсумок.

– Давай-ка я ещё одну винтовку прихвачу. Лишней не будет, – Светлов отстегнул с ремня убитого японца ещё один подсумок с патронами, передал его Брехту и, повесив на плечо вторую винтовку, зашагал на юг, не оборачиваясь.

Шли молча. Каждый о своём думал, да и слушать надо, могут же японцы и ещё одну группу отправить. Передвигаясь за широкой спиной бывшего хорунжего, Брехт ничего, кроме своих шагов и сопровождающего их противного стрёкота сорок не слышал. Лагерь они не увидели, а унюхали. Несло жаренным мясом. Ветерок слабый был как раз с юго-востока и вот – навеяло. Аж, слюнки потекли. Так беляши пахнут, которые Катя-Куй готовит по выходным. Как-то они по-другому называются? Блюдо не корейское, а уйгурское. Китайцы научили в Маньчжурии. Точно! Хошан, называются. Вспомнил. Дед, который бывший их комиссар, угощаясь, закатывал глаза и качал головой, но когда Куй его спрашивала, вкусно ли, отвечал всегда одинаково: «Лучшие беляши – это котлеты. Там и снаружи мясо и внутри мясо».

Нда. Задумался и впечатался в спину Светлова.

– Тихо.

Дальше пошли пригибаясь. Запах становился сильнее, гады. Ещё не схватили, а уже пытают. Домики вынырнули неожиданно. Ух, ты, прогресс, удивился Иван Яковлевич. Домики были щитовые. Три уже собраны, а один только начали монтировать, и было видно, что его из щитов деревянных собирают. Сейчас никто не работал. В лагере почти не было народа. Кухня – точно такой же домик была чуть в стороне, а два домика стояли прямо на опушке и только на пороге одного сидел пожилой японец в офицерских брюках с помочами (или подтяжками), но босиком и играл со щенком. Белая рубаха заправлена в брюки. Гимнастёрка лежала рядом на крыльце. Твою ж налево! Прямо на видном месте контрпогон с большой серебристой звездой и двумя широкими красными просветами. Ну, уж знаки различия армии вероятного противника Брехт знал, в отличие от языка. Это был целый майор.

– Живым надо взять, – шепнул он изучающему диспозицию диверсанту.

– Естественно. Давай кухоньку посмотрим. Такое ощущение, что тут кроме этого майора и повара нет ни кого. Всех положили…

Только он это сказал, как из домика вышла девица. Ну, вот, привыкли гады с комфортом воевать. Девушка что-то прочирикала.

– Китаянка, – сообщил Светлов, – пошли на повара взглянем.

Событие двадцать девятое

 
Ночью чёрной, ночью тёмной-
Был приказ по фронту дан,
Завязался бой упорный
Возле озера Хасан!
 
 
Звёзды в небе не светили
Но пылала кровь огнём
Мы не раз японцев били
И ещё не раз побьём!
 

Брехт по приказу Светлова взял под прицел подход со стороны (как это назвать?), посёлочка. Сам же хорунжий прополз к куче камней, что накидали японцы. Видимо когда домики устанавливали, то сначала порядок навели, убрали все камни с территории, верхний слой почвы ещё срезали, чтобы трава не мешала, и там тоже камни попадались, Вот всё это сложили на окраине, пусть будет – военного городка. Получилась приличная горка. И она крайне удачно позволяла со стороны леса подобраться к столовой. Не продумали самураи. Оно и понятно. Они пришли территорию осваивать, а не с гайдзинами воевать. Воевать будем на чужой земле. Малой кровью. Знакомая доктрина. Тут земля своя. Тут просто нужны удобства.

Пустынность военного городка была обманчива. У столовой вертелись люди. Был сам повар, был солдатик на подхвате, что подкидывал в расположенную под навесом печь дровишки, а ещё было двое часовых. Они стояли как раз возле этой кучи земли и камней. Стояли не во фрунт с винтовками наперевес, стояли расслабленно и перешёптывались. Понимали, что нарушают какой-то пункт устава. Один поставил приклад Арисаки на землю и опирался руками о ствол, второй хоть и держал винтовку на плече, но в руках у него была кружка, и он отхлёбывал из неё время от времени. Чайком не иначе подавлял обильное слюноотделение.

Повар жарил мясо и запах здесь, поблизости был просто волшебным.

Случилось всё быстро и обыденно. Иван Светлов метнулся к самой куче, секунду выждал, но часовые не заметили и следующим движением, он уже летел к тому, кто стоял к лесу вполоборота и прихлёбывал чай. Раз и нож снизу входит под челюсть в череп горе постового. Два и хорунжий ударяет ногой по винтовке, о которую опирался его напарник. Японец подался вниз, но не упал, а замахав руками, попытался принять вертикальное положение. Три. Кинжал или кортик Светлова входит ему точно так же, под нижнюю челюсть, и проникает в мозг. Четыре. И хорунжий уже в шаге от поварёнка. Тот стоял к лесу спиной и закидывал в железную печурку очередное небольшое полешко. Пять. И Светлов перерезает ему горло.

Повар увидел русских в тот момент, когда ему к горлу поднесли окровавленный нож. Нормальный бы человек сдался. Японцы они другие. Этот попытался схватить хорунжего бывшего за руку и заломить её, вырвав при этом нож. Эдакий милицейский приём. Не вышло. Только распорол себе кисть. Но это не страшно. Так как разочарованный диверсант передумал брать его в плен и воткнул теперь уже совсем окровавленный кинжал в солнечное сплетение японца. Аматерасу своего сына и с порезанной рукой примет.

Со стороны майора всё было тихо. Светлов вытер кинжал о полотенце, что висело на гвоздике, вбитом в столб, который изображал из себя опору навеса над очагом, потом показал Ивану Яковлевичу пальцами, что он обойдёт домик с той стороны. Брехт кивнул и ползком, прикрываясь двумя большими кустами, стал продвигаться к майорскому домику.

Майор даже позы не поменял. А вот китаянки не было нигде. Должно быть, зашла в домик назад. Дудки. Тут же и увидел её. Она за последним кустом сидела, изображая из себя наседку. Личинку высиживала. Вот что за люди. Домики себе построили. Столовую слепили, а обычный туалет, типа сортир, обозначенный на плане буквами «Эм» и «Жо», не могут сколотить. Сами потом будут на мины наступать и в вони этой жить. А ещё нас варварами называют. Или японцы не называют.

Китаянка своё грязное дело сделала и пошла к майору. Неудачно, так как именно в это время из-за угла показалась высокая фигура Светлова в камуфляже лягушечья кожа. И с большим ножичком в руке. Девушка вскрикнула, и дальше всё пошло не по плану. Брехт бросился на китаянку, Хорунжий бросился на майора, а майор бросился в домик. Надо полагать, за катаной, ну, или приземлённей, за пистолетом. Пистолет японцы сделали хороший. 7-мм «Тип 14» «Намбу». По внешнему дизайну он имел сходство с пистолетом «Парабеллум». Ивану Яковлевичу давно хотелось иметь такой в своей коллекции. Вот сейчас желание и сбудется.

Майор запнулся на пороге, уже почти открыв дверь. Хорунжий бывший ухватил его за штанину и дёрнул со всей силы на себя. Врезал ему в челюсть и повалил на живот. Стал руки заламывать. Всё бы хорошо, но тут китаянка укусила Брехта за руку и с криками бросилась на Светлова. Забавно. Иван Яковлевич соображая, где тут можно поставить укол от бешенства и сифилиса, поспешил за девушкой. Та уже добежала до хорунжего и вцепилась ему в руки, отдирая от майора. От неожиданности «замок» отпустил японца, чем тот и попытался воспользоваться. Опять дёрнулся к двери. Брехт схватил китаянку за волосы и оттащил от Светлова, а тот опять дёрнул майора за штанину. Японец упал и скатился с крылечка. Хорунжий прыгнул ему на спину и опять стал заламывать руку, но потом бросил это занятие и встал.

– Готов. Шею видимо сломал. Девку не мог удержать! – рыкнул Светлов на Ивана Яковлевича.

– Укусила. Связать её надо. Бешеная.

– Сейчас. – Бывший белогвардеец достал приготовленный для майора тонкий ремешок и стянул им руки визжащей и орущей китаянке. Посмотрел на дело рук своих и потом сходил, оторвал от рубашки японца рукав, соорудил из него кляп и сунул девушке в рот. При этом бешеная умудрилась и его за пальцы укусить.

– Вот будет гадство, если у неё сифилис. Заразить же могла.

– Охо-хо, – вздохнул Светлов и отцепил от ремня фляжку со спиртом. – Давай промою рану. Потом ещё йодом обработать надо. – И себе стал обильно укус поливать.

Глава 14

уСобытие тридцатое

Занятие по изучению Устава караульной службы.

– Рядовой Сидоров! Вы стоите на посту и замечаете, что к вам подползает человек. Ваши действия?

– Отведу нашего комбата домой.

Немного помародёрствовали. В домике майора забрали его парадный мундир с наградами и очередным мечом. Этот выглядел новее и богаче, но Светлов, хмыкнув, поведал, что не всё то золото, что блестит, но катану заграбастал. Награды он тоже мельком рассмотрел.

– Ого, смотри-ка. Это орден Золотого коршуна – японский военный орден. Между прочим, кавалеры ордена получают пожизненную пенсию. Это 4 степень, первая и вторая степень – это просто звёзды, третья на шею вешается, а вот этот просто на нагрудной колодке с розеткой, – Светлов вчитался в надпись на второй награде, – Так, а это почётная медаль за участие в Маньчжурском Инциденте. Это когда они Маньчжурию оккупировали в 1931 году. Вживую не видел. Только в газете описание читал. На лицевой стороне изображена хризантема, под ней – коршун на традиционном азиатском щите. Сзади хищной птицы – лучи света, расходящиеся в разные стороны. На внутренней стороне – морская и армейская каски на фоне цветущей сакуры. Ну, в целом точно описано. Правда, если бы не прочитал, то не догадался бы, что это цветы сакуры. Закорючки какие-то.

– Сам ты, закорючка, – потянул Брехт китель на себя. Ругают тут всякие его коллекцию.

– Конечно. Дарёному коню в зубы не смотрят.

Переложили мясо, уже начавшее подгорать, в два котелка, подгоревшее брать не стали. Но и чтобы врагу не досталось, просто высыпали на землю и припорошили углями и золой.

Оружие брать не стали. Руки и так заняты, да ещё китаянку кусучую тащить. Светлов в домике офицерском ещё пошарил. Принёс планшет с картами и бумагами.

– Будет чем Устюгову своё начальство порадовать, – одобрил Иван Яковлевич.

Назад шли долго. Как и опасались, кусучая пленница проблем доставила. Почти сразу, как зашли в лес, попыталась бежать. Это со связанными за спиной руками. Тут же упала и начала проклинать длинноносых варваров на двух языках: и японском, и китайском. Пришлось ей на шею надеть удавку и везти за неё, а чтобы не отставала и не тянула время, идущий замыкающим в этой цепочке Брехт время от времени её легонько штыком от Арисаки колол в то место, которое под балахонистым платьем и не видно совсем. Хреновые в Китае кутюрье.

Пришли как раз к обеду. Блин блинский. Это же только половина дня, а словно неделю уже эта войнушка идёт, столько всевозможных событий произошло. Не успели перекусить и отправить обоих поваров на сопку Пулемётная горка кормить диверсантов и артиллеристов с зенитчиками, как появились пограничники. На этот раз их было десятка три и среди новеньких куча командиров. Надо понимать всякие комиссары с особистами пожаловали. Точно, вон тот с горбатым носом держится нагло, несмотря на два кубика в петлицах. Брехт уже за три года почти привык к бардаку с должностями и как бы званиями в РККА, но иногда так и хотелось поржать или за голову схватиться. Недавно прочитал в газете про флотилию Тихоокеанскую, там хвалили одного перца. Даже фотография нерезкая была, руками чего-то товарищ водил. Так вот под фотографией было надпись – «замкомпоморде» и фамилия. Каким замком по чьей морде? Показал своему комиссару Балабанову и спросил: «Что это? Опечатка?». Василий Васильевич тоже покачал головой и пошёл звонить куда-то. Пришёл и пальцем эдак серьёзно погрозил. Оказывается, это больший чин. А расшифровывается это – заместитель командующего по морским делам.

У особиста заставы было два кубика в петлицах. То есть он через два года сержантом НКВД, а приравниваться это будет к лейтенанту. Вот зачем такие сложности? Не иначе Ягоде всё это подскажет сделать какой-нибудь бывший царский офицер из гвардии. Там тоже гвардейское звание было на два ранга выше, чем у остальных частей.

Брехт с радостью передал китаянку этому товарищу горбоносому и отозвал Устюгова с комиссаром пограничным.

– Пётр Петрович. Вы пройдите до сопки Безымянная, там чуть дальше, мы очистили от супостатов кусочек нашей территории. Они там начали уже обустраиваться. Шалаш недоделанный увидите. Винтовки с патронами обязательно заберите и перевооружите своих бойцов. Ну, или вторую винтовку каждому дайте. Патроны к Арисакам и у японцев позаимствовать можно, и у нас есть. Не всё ещё, – видя, что пограничный комиссар хочет влезть со своим умным советом, рукой остановил его Брехт. – Там дальше в лесу на нас при проведении разведки напали японцы. Мы их перебили. Винтовки и патроны тоже заберите. И дальше, – опять остановил комиссара. Хоть бы представился, – Ещё метрах в трёхстах на юго-восток есть японский лагерь. Там мы ликвидировали офицера и постовых. Вот изъятые документы. Вам нужней. Поищите в домиках. Может еще, что интересное найдёте. Слушаю вас, товарищ… – повернулся к опять раскрывшему рот комиссару.

– Комиссар заставы Топорков. Кто вам дал право убивать японцев на их территории!? – не кричал, как-то тускло и буднично спросил.

– Давайте по порядку. Это не японская территория. Это территория Маньчжоу-го. Ни одного китайца мы не убили. Второе. Шалаш и окопы с пушками и пулемётами находятся на территории СССР. Мы освобождали свою землю. Или вы против, и хотите отдать японцам часть советской территории? Вы точно комиссар? – и глаза картинно выпучил на Устюгова. Мол, товарищ начальник заставы, что же это у вас творится?

– Кхм, – совсем медленно заговорил Топорков, – а японский лагерь? Там что?

– Ну, это разведывательная операция. Нужно было взять языка. Вот, привели вам девушку. Это жена или наложница японского майора. Должна много чего интересного знать. Кроме того у меня есть приказ товарища Мерецкого – начальника штаба ОКДВА, выбить японцев с нашей территории. И пресечь дальнейшие провокации. Вы в курсе, что неделю назад тут обстреляли командиров ОКДВА и ваших пограничников? Хорошо, что в курсе, – кивнул Топорков, – Кроме того. Я так понимаю, вернее, я знаю, что вопрос согласован с товарищем Трилиссером, заместителем начальника НКВД по Приморскому краю. Ещё вопросы есть. Если нет, то я пойду. У меня бойцы на сопке Пулемётная горка. Нужно их проведать. Да, а вы обязательно занимайте лагерь японцев. Там уютно. Японцы попытаются завтра – послезавтра перебросить на этот полуостров свежие силы и вновь захватить часть нашей территории. Нужно подготовиться к этому. Лучше всего помешать интервенции, не дав противнику переправиться через реку Туманную. Это ведь не простое мероприятие. Тут суда нужны. А у нас артиллерия есть. Западный берег полуострова на вас, – Брехт развернулся и пошёл к Светлову. Сзади зашипели. Да, родство родов войск пока не получается.

Событие тридцать первое

– Андрюха, у нас труп! Возможно, криминал.

– Пошли вон из мавзолея!

Если труп обвести цветными мелками – создаётся ощущение праздника.

Знакомой тропинкой поднялись на сопку. Навстречу спускались повара и один из зенитчиков, остановились.

– Товарищ, командир батальона, воды нужно принесть, – вытянулся зенитчик.

Точно. С ночи ребята воюют. Давно фляжки пустые. И как туда эту воду поднимать? Интересно, а как тут в реальной истории неделю воевали? То, что около тысячи человек положили, это ладно, а вот как воду под огнём на сопку поднимали, когда её захватили.

– И…

– Мы втроём соберём все фляжки в лагере и наверх поднимем, назад пустые, и так пару раз.

– Хорошо. Только железнодорожников с собой возьмите. За один раз сможете поднять. Да скажи, чтоб в темпе.

– Ясненько.

– Кхм.

– Есть, взять с собой железнодорожников.

– Уже лучше.

– Разрешите выполнять?

– Разрешаю.

Продолжили на сопку подниматься. Тяжело с грузом. Поднялись, а там картина маслом. Комиссар батальона Балабанов Василий Васильевич собрал вокруг себя несколько человек под прикрытием орудия и что-то им вещал. Не иначе рассказывал, как космические корабли бороздят просторы вселенной.

– Василий Васильевич, новостями поделитесь, – прервал политинформацию Брехт.

– Так тихо всё. Справа постреляли, потом стихло полностью. Надо что-то с трупами сделать, а то запах пойдёт и вороньё налетит.

Твою же мать. Трупы. Сотня. И что с ними делать? Закапывать. Попробуй в этих камнях могилу на сотню человек вырыть. Стоять бояться! Вот мы им сейчас гибридную войну устроим. Ну, Хирохито, погоди.

– Иван Ефимович, ты же знаешь, кто такие Цзян Ши? – повернулся к диверсанту главному.

– Прыгающие мертвецы у китайцев. Мысль есть? – хищно улыбнулся.

– Ещё какая! Ах, какая, пальчики оближешь. Сейчас подойдут железнодорожные строители, и начнём воплощать. Василий Васильевич, не в дружбу, а в службу. Дуй в лагерь. Всех сюда, даже докторов. Пусть с собой пилы и топоры возьмут.

– А что за мысль? – нахмурился комиссар.

– Узнаешь. Тебе не понравится. А уж как японцам не понравится, так это будет просто фееричное зрелище.

– А командованию?

– Орден дадут, – комиссар ушёл, похмыкивая. Брехт же тихо добавил. – Или расстреляют.

– Соловьёв, – окликнул сидящих в окопе бойцов Иван Яковлевич. – Понятно, почему командиры в фуражках. Чтобы их издалека видно было. А так сидит в окопе три десятка человек и все в пилотках. Попробуй, определи. Как вот узнать, кто из них командир взвода? Это минус, но и противник не определит. В смысле противный снайпер. Это плюс.

– Я.

– Ага, докладай.

– Артиллеристы оба лагеря перепахали. Живые если и есть, то попрятались. Слышали выстрелы правее, далеко, в районе сопки «Безымянная». Есть ли вообще уцелевшие японцы определить невозможно. Видел, как на ту сторону уплыл моторный катер. Большой. Пушку на нём легко можно перевезти, – лихо доложил командир диверсантов.

– Нужно зачистить полуостров. Сейчас будем строительством заниматься. Если какой хитрый японец затаился, то пальнуть может. Они люди упёртые, – покрутил головой Иван Яковлевич, разыскивая снова Светлова, уже испарился, вот же рядом стоял, – Иван Ефимович, надо бы зачистить территории.

– Слушаюсь. – Вот хоть один нормально отвечает, а то – «ясненько».

Светлов вытащил из окопа десяток бойцов и перебежками, цепочкой, они стали спускаться вниз к ближнему лагерю японцев. Брехт смотрел вслед в бинокль. Около одной из серо-зелёных фигурок японцев хорунжий остановился и вытащил свой кинжал. Раненый, значит.

Досмотреть не дали. Прибежало пополнение запыхавшееся.

Отдали фляжки красноармейцам в окопах и вопросительно уставились на Брехта.

– Так. Воронов у нас старший будет. Пётр Михайлович, вот вам полтора десятка человек. Нужно вырубить в лесу сто кольев примерно полтора метра в высоту. Диаметром сантиметров пять-шесть. Их будем вбивать в землю. Ещё нужно двести палок потоньше сантиметров по семьдесят. Их будем прибивать к кольям на уровне груди, после того, как кол будет забит в землю.

– Так я военврач, а не строитель…

– Вы не дослушали, Пётр Михайлович. Когда колья будут готовы, то на берегу реки, не на самом, а метрах в десяти – пятнадцати от воды, нужно будет вбить кол в землю. Прибить на уровне груди к нему надёжно две палки и потом ставить к колу труп японца и, сняв с него китель или гимнастёрку, привязывать верёвкой к колу, а руки к этим палкам. Когда труп будет закреплён, надеваете на него китель или гимнастёрку. У вас должен получиться стоячий труп с поникшей головой и вытянутыми вперёд руками, а кисти должны быть опущены к земле. Кончики пальцев и ногти нужно покрасить в чёрный цвет.