Текст книги "ВЦ - 2 (СИ)"

Автор книги: Андрей Шопперт

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 15 страниц)

– Вот ведь гады какие, – прокомментировала советская школьница.

Точно гады. И те, кто детей расстреливал, и те, кто довёл своей бездарной политикой страну и семью до такого результата. Святым объявили. Детей можно. Они ни при чём. А вот этого придурка за что? Человека, на совести которого десятки миллионов смертей и в десять раз больше переломанных судеб. Святым?

– О, смотри, Наташ, тут интересные данные о балерине Матильде Кшесинская – любовнице Николая второго. Как она прятала бриллианты. Стандартный брусок мыла – этого средства повседневной гигиены, аккуратно разрезала надвое и выковыривала в каждой из половинок достаточно большое углубление. После этого закладывала в эти полости колечки, серёжки, «камешки» и вновь соединяла обе части вместе, а сам разрез присыпала мыльной стружкой, обминала и потом «обкатывала» получившийся единый кусок под струёй воды, добиваясь, чтобы шов стал незаметен. Получившийся в результате обмылок не мог привлечь внимание даже самого бдительного революционера. Это она уже за границей хвасталась. Или хвастается вернее. Она ведь жива и живёт в Париже.

– Гадина.

А вот следующая бумажка, которую Вовка выудил из одной из папок, была просто замечательная. Лучше для его плана и не придумаешь. Это была расписка об изъятии ценностей у княгини Веры Дмитриевны Лобановой-Ростовской. Вера Дмитриевна перед обыском соорудила из своих пышных локонов хитрую причёску, которая скрывала внутри себя довольно большое пространство, заполненное ювелиркой. Но при обыске наклонилась неловко, и из её головы посыпались ценности, которые и изъяли. И подпись есть, и число. Остаётся только чертёж нарисовать.

Фомин аккуратно сложил листок и сунул в карман. Вряд ли кто хватится такой мелочи.

Доклад в результате получился толстенный, всю тетрадку Наталья исписала. Помогла в поиске и вернувшаяся вскоре прекрасная заведующая третьим залом. Покидала оплот науки и литературы СССР и Москвы Наталья Аполлонова довольная. Такой серьёзный и интересный доклад подготовила и его даже потом в «Комсомолке» напечатают. Вовка тоже был доволен. Второй этап операции «Бриллиантовый дым» прошёл успешно. Теперь осталось нарисовать чертёж и заинтересовать генерала Аполлонова. Сам Аркадий Николаевич, естественно не подпишется. Нужно попросить у него какого отставника спецслужб. Можно, нет, даже желательно инвалида. Скажем без одной руки. Стоп. А ведь он знает одного такого. Ещё раз стоп. А чем комендант их общаги хуже консьержа в доме генерала? Тут подумать надо.

Вовку опять оставили на хозяйстве. Команда поехала на две выездные игры: в Таллинн, играть с тамошним «Динамо» и в Каунас с местным «Спартаком». Обе команды глубокие аутсайдеры и срывать неожиданно ставшим официальным тренером молодёжки Фомина не стали. Да и Чернышёв хоть на словах и простил Вовку, но лицезреть его физиономию каждый день не хотел. Тем более, что все члены команды работники МВД и почти все офицеры, и им положен билет в плацкартный вагон, а Фомин никто, простой пацан, и с билетом проблема, нет, не достать, покупать отдельно, потом отчитываться. Кому это нужно? Вот и оставили.

Стать лучшим бомбардиром этого чемпионата Вовка уже не мог, а потому даже обрадовался, что в Прибалтику не поедет. Есть дела. Нужно аферу с кладом довести до конца.

Два вечера он просидел у Аполлоновых, шлифуя доклад Наташи по драгоценностям, что вывозили буржуи из страны. Готовую версию прочитал «папа» вслух «маме Тоне». Мама даже прослезилась от гордости за дочь. Целый научный доклад, да ещё и в «Комсомольской правде» напечатают. А вот папа выманил пальцем Вовку в коридор, потом оттуда на кухню и за ухо схватил, стал выворачивать, хоть это ему и не просто было, пониже ведь ростом, и силы несоизмеримы, у каждый день занимающегося, Фомина и сидящего в кресле, ну, ладно, на стуле целый день генерала, не сильно и молодого. Вовка попытался вывернуться и уронил на пол примус, тот открылся, и керосин стал вытекать, на шум прибежала «мама Тоня» и, отхлестав обоих медведей полотенцем, выгнала из кухни.

– Что случилось-то, Аркадий Николаевич? – застирывая штанину от керосина, поинтересовался Вовка.

– Два дебила малолетних. Ладно, она, но тебя-то я за взрослого считал. Ты, какого хрена про расстрел царских дочерей написал. Совсем из ума выжил. Что народ подумает, что большевики расстреливали детей. Девочек маленьких. Дебилы, конченные. Завтра же и вас на Лубянку потащат, и меня следом. И ведь эта клуша ещё в библиотеке. Специально, что ли, подставить решила? Ну, я ею завтра займусь! – Закурил, чуть упокоившись Аполлонов, и уже почти нормальным голосом сказал, – Всё нормально с остальным докладом, а вот про царскую семью вычеркните. А так молодцы. Хорошо поработали. Про Кшесинскую так просто отлично.

– Аркадий Николаевич, – Вовка решил, что момент подходящий. Он без штанов, генерал тоже в трусах семейных. Пар выпустил, – Я там одну интересную бумажку украл. Из Ленинской библиотеки.

Глава 18

Глава восемнадцатая

Где бы ни были мы, но по-прежнему

Неизменно уверены в том,

Что нас встретит с любовью и нежностью

Наша пристань родительский дом

Родительский дом начало начал

Ты в жизни моей надёжный причал

Родительский дом пускай много лет

Горит в твоих окнах добрый свет

Людмила Николаевна и Павел Александрович Фомины сидели за столом их квартиры в рабочем посёлке возле Куйбышева и сосредоточено читали газеты. Дело настолько редкое в их семействе, что Мишка даже не решался начать канючить, что он тоже хочет прочитать статью о Вовке. Он подходил, то к отцу сбоку пристраиваясь и пытаясь увидеть фотографию в «Советском спорте», то убедившись, что батя ещё водит пальцем по строкам и даже половины статьи не осилил, перебегал к матери с другой стороны стола и заглядывал в «Комсомольскую правду».

Газеты с работы принёс батя, Фомины, как и все в посёлке выписывали, конечно, газеты, но не «Советский спорт» и «Комсомолку». И без этого хватало. Отец в этом году выписал обычную «Правду» и городскую «Волжскую зарю». Мать же выписала «Волжскую коммуну». А тут вдруг на пятиминутку, перед работой, их мастер Иван Петрович приносит две газеты и говорит, что сегодня вместо политинформации прочитает народу одну статью из «Комсомольской правды». И прочитал. В статье говорилось о том, что необходимо развивать в СССР олимпийские виды спорта, в том числе и хоккей с шайбой, который ещё продолжают некоторые недальновидные товарищи называть «канадским», противопоставляя его «русскому». Только вот, "русский" хоккей не очень популярен в мире, и когда наши спортсмены поедут выступать на Олимпийские игры, то окажутся в дураках из-за того, что вовремя не озаботились развитием в стране именно этого зрелищного и уже любимого многими в СССР вида спорта.

Статья была довольно длинная и умная. Все рабочие согласно кивали головами, соглашаясь с автором статьи. Заканчивалась она призывом трудовым коллективам и организациям не в ущерб "русскому" хоккею развивать и хоккей с шайбой.

– Петрович, а Петрович, а чего это ты эту статью нам прочитал, из нас, стариков, что ли команду будем создавать, так у нас никто и на коньках стоять не умеет, – кхекнул бригадир сварщиков Иван Кузьмич Столяров, перекладывая маску сварочную с колена на колено.

Раздались смешки, но больше озадаченно люди смотрели на мастера.

– Ага, Петрович, ты народу-то поясни, чего вдруг. У нас ведь есть на заводе команда, там вон недавно совсем сынок Павла Александровича ребят наших тренировал, – приподнялся с места комсорг участка.

– Вот, – мастер приподнял руку и слегка прихлопнул по газете, – Вот об том и говорю.

– О чём о том? О Павле? – опять переложил маску бригадир.

– Ну, почти. О сынке его. О Вовке. Ой, звиняйте. Читаю. Авторы статьи: Председатель спортивного общества «Динамо», заместитель министра МВД генерал-полковник Аполлонов Аркадий Николаевич и нападающий московского «Динамо» Владимир Павлович Фомин.

– Да и иди ты, Петрович! Вовка наш! С генералом статью в «Комсомолке»? – не поверил комсорг.

– Читаю для особо тугоухих и контуженных. Автор статьи – нападающий московского «Динамо» Владимир Павлович Фомин.

– А ну, покажь? – Столяров передал сварочную маску сидевшему рядом «Пашке» и потянулся за газетой.

Мастер передал бригадиру сложенную четвертинкой газету. Заголовок статьи и фамилии авторов были подчёркнуты красном карандашом.

– Пашка, магарыч с тебя. Сегодня ведёшь всех в пельменную. Закусь-то сами купим, а вот пиво с беленькой с тебя.

– Мужики, а может в пивную завтра, я рыбки вяленой прихвачу. Там такие голавлики есть, прямо капает с них жир. С Вовкой и ловили.

– Ну, если с Владимиром Павловичем ловили, тогда конечно, тогда да, – передал газету «Пашке» Иван Кузьмич.

– Иван Петрович, не дашь газету, вырежу, на стенку повешу, да и жене Люде показать надо.

– Не, Павел Лександрыч не могу, видишь дырочки сбоку, это с подшивки снял, вернуть надо, – и, видя, как скукожился Фомин, взял со стола другую газету, – Вот эту возьми, парторг завода специально для тебя по моей просьбе нашёл. Вырезай и в рамочку, вон деда Коля, – он кивнул на старичка, сидевшего с краю, – красивые режет.

– Николай Ильич? – Фомин навис над маленьким лысеньким электриком.

– Ежели с магарычом и голавликами, чего не сделать-то. Вырежу, размеры только скажи. С паспарту даже.

– С паспортом? Каким? – Вся бригада недоумённо скрестила взгляды на электрике.

– Темнота. Сделаю увидишь. Ты как придёшь на рабочее место, замерь размер и мне на листочке накарябай. Дома-то уже и готовые есть. На продажу резал. Завтра в пивной и передам, ежели с голавликом-то. Чего не передать?!

– Всё, мужики давайте по рабочим местам. Слышите звонок, – мастер первым поспешил к выходу из пятиминутки.

И ведь не закончились чудеса этим утром. В обед Павла Александровича нашёл взмыленный физорг Лукин Юрий Александрович и тоже газету сунул.

– Спасибо, Лександрыч. Так есть у меня уже, хотя лишней не будет, брательнику подарю, – пожал руку физоргу Фомин и тут увидел, что газета-то другая. Это был «Советский спорт».

– А, это ты про «Комсомолку»? Читал, грамотная статья, молодец твой Вовка. Но это другая статья, тут обзор последних матчей по «канадскому» хоккею в группе «А». Там про Вовку твоего много, два абзаца. Хвалят его. Вторым Бобровым называют, а в конце даже советуют Боброву с Тарасовым поучиться играть у молодого динамовца. Сам Синявский статью написал.

– Мать, – дочитав в десятый раз статью, – передал газету Мишке Павел Александрович, – А доставай-ка «зубровучку», по паре стопочек примем с тобой на радостях. Не каждый день про сынка в газетах пишут. Вот Мишка как был оболтусом полгода назад, так и остался, а Вов… А Владимир Павлович вместе с генералами статьи пишет и хвалят его, большим спортсменам в пример приводят. Минька, ты как летом гроза будет, тоже в том месте встань. Может и тебя шандарахнет. Тоже в газетах про тебя потом писать будут.

– Ты, Паша, совсем с ума сошёл! – вскинулась Людмила Николаевна, – Дурной ведь. Эщё и правда побежит в грозу под молнию. Мишка узнаю, что в грозу бегаешь по полю, высеку, как и папка не лупцевал.

Вовка Фомин развернул Сложенный в восемь раз листок старой жёлтой совсем бумаги и протянул Аполлонову. Штаны не надели, Аркадий Николаевич даже и свитер снял, нарядившись в красивый парчовый, как в фильмах про девятнадцатый век халат. Из ванной их «мама Тоня» выгнала, понюхав брючину застиранных Вовкой штанов.

– С мылом надо несколько раз. Идите пока в гостиную, на кухне воняет после вашего разгула.

Теперь можно будет Фомину гордиться, генеральши ему штаны стирают.

– И зачем эту ерунду надо было воровать из библиотеки, сходи завтра и верни, – прочитав расписку в изъятии драгоценностей у княгини Веры Дмитриевны Лобановой-Ростовской Аполлонов повертел гнутый-перегнутый листок и вернул его Вовке.

– Аркадий Николаевич, вы не там читаете, и не туда смотрите, – кладоискатель перевернул бумагу и протянул генералу лист стороной со своими каракулями.

Аркадий Николаевич повернул лист несколько раз по кругу. Остановился на правильном расположениии и потрогал пальцами Вовкины каракули. Тот подстраховался, где-то смотрел или читал Федор Челенков, что свежие чернила умеют криминалисты определять. Потому нарисовав и сделав надпись собственноручно изготовленными чернилами, он просушил её утюгом, потом чуть подержал над паром и снова прожарил. Третья экзекуцию карты сокровища была совсем сложной. Вовка нашёл в раздевалке «Динамо» самое пыльное место на шкафчиках со сменкой и повозил по нему листком, а потом придя домой снова прогладил. В результате надпись чуть расплылась и испачкалась, но зато лист сильно пожелтел и посерел одновременно, и стал выглядеть ну, очень древним. Вовка даже решил, что перестарался. Всё ещё иногда забывает о своём перемещении в 1947 год. Ведь с революции прошло всего тридцать лет.

– И что тут тебя в этих каракулях заинтересовало? – генерал серьёзно смотрел на голоного Вовку.

– Надпись, Аркадий Николаевич.

– Вот эти каракули? – Аполлонов послюнявил палец и потёр одно место на надписи, которое испачкалось сильнее всего. Но чернила не поддались. Три прожаривания утюгом своё дело сделали.

– Там написано: «There's silver». Это английский. Переводится примерно так: «Там спрятано серебро».

– Дом Нарышкиных? – генерал повертел листок снова, – Где это?

– В Ленинграде. Тут вот стрелочка. То ли рисовали второпях, то ли этот клад между этажами, – Вовка ткнул пальцем в стрелочку.

– Между этажами? Возможно. Не по центру же комнаты лежит. Чёрт с ним с расположением. Если там, то найдём. Ты мне скажи, а чего ты молодец задумал? Хочешь тайно клад откапать и для этого в помощники взять заместителя министра МВД?! Ты совсем с ума сошёл?! – нет, в парчовом халате «папа» грозно не смотрелся.

– Да, что вы, Аркадий Николаевич. Я может и молодой, но не дурак же. И не вор точно. Найдём клад и, как положено, сдадим государству.

– Наивный. Не всё так просто. Можно вместо денег и пулю получить. Ну, и сам должен понимать, что я в этом участвовать не могу, – генерал закурил и подошёл к форточке, открыл её. Холодный воздух сразу пополз по голым Вовкиным ногам.

– И что же делать? Хотелось бы немножко денюшек, может домик купить и родителей перевезти.

– Думать. Всё обставить так, чтобы ни у одного человека сомнения не возникло, что это именно находка. И понятно тебе нужен старший и опытный напар… помощн… товарищ старший нужен. Обязательно коммунист и герой войны. Чтобы кристальная биография.

– Комендант нашего общежития Тимофей Миронович Смагин. – Закинул удочку Фомин. Тот ведь говорил, что его туда устроил Аполлонов, значит, знает и доверяет. Не алкаш и не дурак. Инвалид войны, коммунист и даже политрук или комиссар. Идеальный компаньон, если согласится.

– Тимофей Миронович??? Тимофей Миронович?! Да, это хорошая кандидатура. Слушай, Володя, давай-ка мы бросим эту тему. Нет, здесь меня никто не прослушивает. Я предпринял меры. Просто, мне подумать надо. И сжиться с этой мыслью. Ты листок забери. Не нужно, чтобы там мои отпечатки нашли. Как следует ваткой протри и прогладь утюгом. Дай мне недельку подумать и если надумаю, план составить. С Миронычем ни полслова. Нет, сдавать не побежит, но лучше, чтобы это я ему сказал.

– А если пытать начнут? Может, ваше участие лучше вообще не афишировать.

– Афишировать? Слова умные знаешь, семиклассник? Может быть. Всё. Закончили. Мне нужно подумать. Слушай Володя, а почему вокруг тебя всё время всякие странности происходят? То молния шибанёт, то клад найдёшь, то форму изобретёшь. Дико всё это со стороны смотрится, ты не думал об этом? Ладно. Не отвечай. Пойдём чай пить, да я шофёра вызову, не с мокрыми же штанами тебе домой добираться, ещё отморозишь себе там чего. Меня потом Наташка убьёт. Шучу. Ты Наташке сильно голову не дури. Молодая она ещё. Подрастёт пусть. Школу окончит. Да и тебе того же желаю, если выживешь после этого приключения. А так, конечно, дружите. Положительно ты на неё влияешь, так, смотришь, и с золотой медалью школу закончит.

Толик Козлов не успокоился. Тот самый, который сын Козлова, который министр по разведению козлов в том числе. Место встречи изменить нельзя. Из двора, где жили Аполлоновы можно попасть на улицу только через длинную подворотню, ну, тоннель такой посреди дома. В этот день Фомин приобщился к мировой культуре. Он посмотрел его. Великий трофейный фильм. Ну, так считали хроноаборигены. Марика Рёкк была красива и фильм был лёгкий, цветной с музыкой и песнями. Заставка в начале фильма гласила: «Этот фильм взят в качестве трофея». Сильно.

Фёдор Иванович Челенков, проживший в другое время, длинную жизнь, понимал, почему от этого фильма без ума люди этого времени. Он показывает другой уровень жизни. Есть красивая одежда, продукты, красивые витрины магазинов, нет идеологической накачки, просто историю любви и там нет войны. Там счастливая красивая жизнь. Там то, чего нет у тех миллионов людей, готовых отдать последние деньги, последние медяки, чтобы в пятый или десятый раз окунуться хотя бы на полтора часа в эту другую жизнь.

Вовка ходил на «Девушку моей мечты» не сам по себе. Ходил с девушкой … своей мечты. Почему нет. Красива, умная, воспитанная, не испорченная сознанием причастности к элите. А ещё у неё прекрасные зелёные глаза. Так и получается, ходил на «Девушку моей мечты» с девушкой своей мечты. Пришлось почти два часа простоять на морозе, чтобы купить билеты. В кинотеатр не запускали, продавали через маленькое окошечко в пристрое к кинотеатру. Билетёрша с Альцгеймером выдавала билеты в час по чайной ложке, и очередь почти не двигалась, хорошо, что спешить было некуда, Вовка уже провёл тренировку с молодёжкой и даже поучаствовал в тренировке под руководством Якушина «русских» хоккеистов, чтобы понять, чему и как учит своих подопечных «Хитрый Михей». И разочаровался от слова «совсем». Разве это нагрузки для лидера страны. И это опять была не тренировка в понятие Челенкова, это был просто очередной хоккейный матч, который не давал спортсменам ничего, ну, разве поддерживал в той форме, в которой они находились на данный момент.

Пальто красивое с дыркой на кармане «мама Тоня» очень аккуратно заштопала. Почти и не видно, а уж вечером и подавно. Сеанс был на восемь вечера и Вовка зашёл за Наташей чуть пораньше, хотел прогуляться на свежем воздухе, но нет. Генерал с генеральшей усадили за стол. И оправдания в виде: "сытого" и "полный живот" не проканали, тем более, что живот был полностью пустой, из-за этой огромной медленно движущейся очереди, поесть толком Фомин не успел. Сделал себе бутерброд… Не, бутерброд это хлеб с бутером, то есть, с маслом. А Вовка намазал на хлеб мёд, а значит, получился – мёдоброд. Стоп. Как там мёд по-немецки? Ага. Хониг. Съел два куска хонигброда и полетел, задрав хвост, на свидание.

Хорошо, что есть на свете «мама Тоня». Ели вареники с творогом. Макали в настоящую густую сметану. Красота.

Погулять уже не получилось. Зашли в кинотеатр, выпили в буфете стакан «ситро» почти не сладкого и уселись на свои места. Наташа фильм не видела. Она с первой минуты наклонилась вперёд и прямо отключилась, вся там, в горах Германии. Вовка взял её холодные пальчики в ладони и не почувствовал неприятия или протеста, девушка обхватила его ладони второй рукой. и так и просидела все полтора часа.

Всю дорогу киноманка щебетала о фильме, и что удивительно не о нарядах, и не о красивой мирной заграничной жизни, она говорила о сюжете и игре актеров, вспоминала весёлые или грустные моменты. А у квартиры позволила чмокнуть себя в щёчку и даже чмокнула сама в ответ. Ну, жизнь точно начинает налаживаться.

Почти счастливым Вовка выходил со двора, когда в этой самой подворотне увидет Толика и ещё троих парней. И ждали они, без всяких сомнений, именно его. И Толик не был самым здоровым, как в прошлый раз. Рядом стоял парень ростом с Фомина и не менее широкий в плечах, и в руках у этого здоровячка, который, не надо гадать с трёх раз, находится здесь, чтобы проучить зарвавшегося плебея, была велосипедная цепь.

Вообще, по идее, нужно бежать назад в подъезд и попросить консъержа-охранника вызвать милицию. Но ведь потом это станет известно Аполлонову, а значит и "маме Тоне", ну, и потом Наташе. Что лучше, быть побитым или быть посрамлённым? И ведь кастет, как назло, выложил из кармана пальто, собираясь в кино. Забыл совсем в какое время попал и какие тут нравы.

Драться, так драться, может удастся снова сыграть на слабо этого боксёра недоучки.

– А, Толик-сыкло. Сам-то боишься, кодлу привёл. Чем бы драка не закончилась, я Наташе скажу, какое ты сыкло и она всем в школе расскажет. Как там на тебя смотреть будут?

– Ты доживи до разговора, – оскалился сын главного по козлам.