Текст книги "Золотая лоция (СИ)"

Автор книги: Андрей Демидов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 28 страниц) [доступный отрывок для чтения: 11 страниц]

Торговец с радостью согласился на требование князя и быстро отплыл обратно через малый Волхов. Криками и угрозами Семик и дружинники князя стали наводить порядок в городе. Первыми закончили грабежи полтески. Награбив в основном инструмент кожевенной, меховой и кузнечгой работы, весовые и обьёмные меры, прясла, точила, напильники, ювелирные приспособления. Они под подприсмотром Вольги вышли на пристань и стали занимать места в своих лодиях. Их скуластые, бесстрастные лица и разговоры на едва понятном языке, чёрные одежды, воронёный металл щитов, копий и ножей, лаковые кожанные чёрные доспехи, перья чёрных птиц в оперении стрел, маски животных на шлемах, делали их похожими на созданий потустороннего мира, воинов страны смерти. Приведя с собой двух коз, они перед лодиями зарезали их, освежевали, и теперь ели сырое козье мясо, нарезая его тонкими полоскам. Выход из горьда своих воинов Мечек выполнил не совсем уверенно. Несколько его молодых бурундеев пытались провести на корабли корову, свиней и гусей. Тычками меча, подзатыльниками седобородый воевода заставил их свести животных обратно на берег, забить их, и только мясо брать с собой. Осмелевшие городские собаки, лохматые и уродливые, с заискивающим видом бродили возле бойни на мостках, получив груду внутренностей и кровавые шкуры. Их лай был тих от счастья и сытости, и убитые, обесчещенный в Новом городе их хозяева, рыдающие перед горящим домами и разбитой утварью, совсем теперь не заботили продажных тварей. Следом за ними к своим лодиям пришли молодые дружинники князя. Торопу пришлось кричать на них словами из мужского разговорного и бранного языка, действующего, впрочем, на хмельных молодчиков не в полной мере. Это был их первый поход, не считая сбора дани с мещеры и голяди. Но одно дело грузить на лодки мешки с пломбами князя с мехом, мёдом и зерном, и отбиваться, разве что от гнуса и мух, или идти день за днём за голядью поокской, не принимающей боя по кругу, вдоль Москвы, а другое дело чувствовать себя всесильными мужчинами, ходящими с оружием в руках по миру. Они были сейчас такими же великими, как непобедимые хазарские богатыри, наводящие ужас на просторы от Днепра до Волги, и от Киева до Таврической Готии.

Хуже дело обстояло со стреблянами. Оря, зло глядя на Стовова из под клыков пасти своей рысьей шапки каждый раз говорил, что не надо было приставать к Новому городу-на-Волхове, потому, что стребляне всё равнино начали бы его грабить, и, если до сих пор только три головы взаткнуты на колья, то это можно считать благоволением Матери-Змеи. Семик плпытался привести Орю в чувство, рассказывая, кто возглавляет поход, и что стребляне покорены и дали клятву Яриле, но Оря разразился на это длинной речью о стреблянах и кривичах. Он сказал, не обращая внимания на свирепые взгляды князя, что стребляне только потому признали власть Стовова, что для них это ничего не меняет. Их стада пасуться на прекрасных заливных лугах там, где кривичи даже не знаёют. Их поля, полные пшеницы золотятся там, где множество ручьёв поят их живой водой. Кривичам их вовек не найти в дебрях Тёмной земли на своих конях, а водного пути туда нет. Их капища спрятаны надёжно, люди живут так, как жили со времён, когда царь Гог превратил часть этой бесплодной земли в зверей, а зверей в людей. Семик собрал возле себя часть своих людей и хотел было схватить Орю, понимая, что тот почти взбунтовался против князя, но Стовов сменил выражение ненависти на своём лице на скучаюдщую маску, и в промежутке между фразами с реблянина, произнёс:

– Мы уйдём к Новой реке в полдень, а стребляне могут оставаться и даже вернутся, но пятую часть добычи из этого похода, что они не добудут мне, я взыщу с них в составе дани, когда вернусь.

– Мудро, пускай заплатит, а где он возьмёт золото, не наше дело, – ответил Семик, послая своих воинов жестом о ратно, носить добычу на княжескую лодию.

Оря Стреблянин после этого сказал, что кривичи сами не знают, кто они, что их славянсаие замашки просто притворство, и их прусские корни не дают им права кичится родством с великими народами запада. Стовов промолчал. Оря взял свой топор и отправился к домам. Те стреблянне, что пытались взять торговую сторону, последовали за ним. Когда они скрылись среди срубов, землянок и длинных земляных домов, перед Стововом предстал тощий, покрытый язвами чудин. Это и был проводник о ещанный торговцами. Проводник, по его словам, сам вызвался провести лодии через протоки и мелководья Нуовы, так он назвал проток между Ладогой и Янтарным морем.

Через некоторое время с торговой стороны пришёл ещё один кормчий, и тут стало ясно, что чудин сам откуда-то узнал о намерении Стовова вести войско в Янтарное море. Став сразу притворно ласковым и наигранно добродушным, князь начал выведывать у чудина, что тому известно. Чудин стал запираться. Тогда Скавыка заломил ему руки назад, а Ломонос накинул ему на шею ремешок и стал душить. Полу задушенный чудин, истекая пеной, рассказал, что торговцы ещё утром прознали от убежавшего от грабителей-стреблян горожан, что Стовов идёт за Янтарное море. Сразу после пленения княжеских дочерей, они послали по Волхову на северный берег Ладожского озера людей на быстрой лодке-однодеревке. Он должны были предупредить Водополка, что город захвачен, а захватчик уйдёт потом западным путём. Зная это, Водополк мог замириться с чудинами, и уже с дружиной чудинскими наёмниками перехватить князя в дельте Невы, отобрать награбленное, пленить, даже убить. Проводник торговцев послан с приказом подольше водть Стовова в протоках, заводя в засаду. А он сам вызвался помочь, потому, что не любит ни словен, ни русов, ни ижору. Хрипя и закатывая глаза, чудин говорил, что много раз ходил со скупыми ютами и жестокими скандами по Нове, а теперь решил пойти с князем, ожидая щедрой оплаты. Второй проводник при этих словах по леднел как льняное полотно и бросился к Волховцу. Он быстро вошёл в ледяную воду и переплыл его. Мокрый и грязный, он был принят на валу, и скрылся из виду. Никто его не преследовал. Ломонос ослабил ремень на шее чудина, а потом и вовсе отпустил. Скавыка отпустил руки чудина, и он, хватаясь за горло, повалился на колени.

– Водополк устроит засаду и перебьёт нас! – невесело сказал Ломонос.

– Даже если он просто будет обстреливат нас и наделают много раненых, то это может сорвать весь поход, – согласно кивнул ему в ответ Семик, – раньше времени мы потеряем воинов.

– Я бы оставил здесь княжён, – сказал Ломонос.

– А может, отплыть подальше и… – Семик многозначительно провёл ладонью по гортани, – а Водополку при встрече скажем, что мы их отпустили на свободу.

– Нет, – я не хочу кровной мести и вечной ссоры с Водополком Тёмным, – оветил ему князь, – нам ещё возвращаться обратно, и вообще, торговать, жить, мало ли что…

– Мышь, иди, скажи Оре, что мы уходи немедленно, чтобы не попасть в засаду на Неве, а он как хочет, на его, если отстанет, нападёт в ярости Водополк, – сказал Стовов, уже направляясь к реке, – тем более, что кипёжь в этом котле они начали, глядь стреблянская!

Лодии Стовова, Мечека и Хетрока действительно отчалили от пристани Нового города без лодок стреблян. Княжён и их служанок-рабынь князь разместил под навесом из кож около мачты вместо своей постели и вещей. Охранять и заботиться о еде и других надобностях женщин, Стовов поручил Торопу. Теперь князю нужно было решить, что делать с неожиданно свалившейся на него добычей. Множество мешков соли и пшеницы, металлические предметы ремесла, оружие, бусы, сильно увеличили осадку лодий. Впереди по течению реки их ждали три участка порогов. Несмотря на высокие паводковые воды Волхова, затопившие низкие берега, вода над порогами, глубиной летом по колено, а сейчас выше роста человека, была, всё таки недостаточно глубока для безопасного спуска. Куницы, хоть и были легки, но занимали много места под рогожей, мешая убирать и ставить мачту и парус, сидеть гребцам и готовить пищу. Можно было отправить одну лодию с добром обратно на Нерль, но тогда князь потерял бы половину своих людей, оставшись с остатком дружины в явном меньшинстве перед дружинам бурундеев и полтесков. Стребляне могли в любой момент выйти из под его подчинения, и причислить их к своей надёжнлй дружине он не мог. Тогда принятие решений в походе могло стать затруднительным, и доля в добыче, могла быть уменьшена по требованию союзников, располагающих большим количеством воинов. Лишать своих дружинников части золотого сокровища, ожидающего из впереди в европе, в обмен на железные заготовки и железные болванки из Нового, князь тоже не хотел. Такая явная несправедливость могла ему потом дорого обойтись в диких голядсаких краях после возвращения. Глядя на свинцовое небо, плывущие вокруг стволы погибших берёз и ив, глинисто-мутную воду, он никак не мог решиться на то, чтобы отправить часть людей назад.

– Хром, я медведя поймал! – сказал тихо он.

– Так веди его сюда! – сам себе ответил князь.

– Так он меня не пускает! – закончил через некоторое время князь старополтесскую поговорку.

– Князь, скажи, чтобы дали нам хлеба и молока, – послышался из-под навеса из кож и меха голос Ясельды, а одна из её служанок выглянула на свет и уставила на князя взгляд голубых глаз.

– Тороп! – крикнул князь, обернувшись, и его дружинник, бросив дремать, пошёл через скамьи и ноги гребцов к женщинам.

Дочери Водополка и их служанки, судя по словам Чагоды, его наложницы, тоже были поводом сильно задуматься. Лучше всего их было тоже отправить назад, в Каменную Ладогу к княжне Беле вместе с награбленным. В случае нападения на Каменную Ладогу князя Водополка, заложники могут быть использованы сразу, либо как откуп, либо как средство угрозы расправы с ними. В походе же они могли погибнуть от болезни, во время, боя, сбежать, покончить с собой. Доказать потом их отцу случайность смерти будет невозможно, и Водополк станет Стовову кровным врагом-мстителем. Вместо того, чтобы расширять свою власть на голядских просторах, ему придётся годами воевать на Волхове или на своей Нерли. Стребляне, начавшие грабёж Нового города и поссорившиеся Стовлова с Водополком таким образом сделали невольно, больше для сохранения своих вольных земель на реке Москве и Протве, чем несколько лет кровавых боёв против мечников князя. Стовов не имел возможности им помешать начать грабёж, и тем более не мог его прекратить, а их пример возбудил и его дружинников и бурундеев. Это выглядело так, словно Стовов, каким-то образом узнав об отсутствии Водополка, коварно, ранней весной, напал на волховские земли кривичей Водополка Тёмного. Теперь все мечты Стовова Богрянородца вместе с Водополком Тёмным покорить всю северную чудь до Северной Двины и захватить солеварение на Онеге, рухнула из-за своевольства стреблян и несдержанности младшей дружины. Захватив онежские вараки руси на Белом море, можно было подчинить себе весь север, потому, что без соли людям всегда и везде грозила смерть от болезней, и смерть от голода из-за невозможности без засола хранить множество рыбы и мяса в течение весенней и осенней бескормицы. Сушить на палке морскую воду и слизывать солёные остатки, было возможно только проморянам жителям, и не подходило тем, кто жил на пресных водах, использовал соль как средство хранения еды. Тем более, что любая знать предпочтет скорее договориться о покорности с владельцем соли, чем жить без соли на столе, как нищие дикари.

Был ещё способ пойти налегке – зарыть клад, и забрать его на обратном пути. Этот способ нравился Стовову ещё меньше. Во-первых, все берега Волхова были густо заселены разными народами, встречались селения с земляными валами и сторожевыми башнями, охотничьи угодья, поля для посевов, дегтярные вырубки, медные древние прииски, поселения сплавщиков по порогам, места перегрузки товаров, ремонта лодий, волоки. Большой клад трудно было спрятать так, чтобы об этом никто не узнал, никто не увидел, не заметил. Во-вторых, ссора с Водополком, вполне возможно, потребовала бы возвращения из похода другим путём, через Западную Двину и Гнездо. Переплыв Яньарное море, Стовову потребуются на суше кони, а за них нужно будет чем-то заплатить. Расплатиться добычей от грабежа Нового было предпочтительней, чем тратить серебрянную резань, с таким трудом помытую с торговцев на Нерли. Золото, обещанное Рагдаем, было призрачной надеждой, а кусочки персидских и арабских дирхемов были тут, под досками лодии, и их было очень жаль тратить.

Чудин-кормчий, уверял, однако, что при такой высокой паводковой воде, и очень высокому уровню воды в Ладоге, чуть ли не поворачвающей течение Волхова вспять, опасаться порогов не стоит. Конечно, нужно будет взять сплавщика, знающего пороги, но только для того, чтобы не разбиться при быстром течении в узких местах у отвесных скал, а самой глубины протоков хватит. В крайнем случае, можно будет перевезти через пороги часть груза на лодках сплавщиков за небольшую плату. Чудин оказался прав, неожиданно возникшие пороги, были скрыты по большей части паводковой водой.

Угрюмые сплавщики, доставленные из своего древнего селения за земляным валом, запросили за провод лодий через Пчевские пороги по дирхему за одну, а за шесть стреблянских лодок один дирхем за все. Оглядывая скалистые, нависающие над бурунными потоками скалы, Стовов согласился на это. Ему хотелось как можно скорее миновать Волхов и оказаться в Новоозере-Ладоге, на просторе, пока гонец не достиг Водополка, и он не запер его на реке. Река здесь сил но петляла и была очень узкой. Это так сильно отличалось от её величественной шири с множеством протоков между Ильменем и городом Новым, что во воины не верили своим глазам. Над скалистым берегами первого участка порогов, виднелись дымы многочисленных селений, смолокурен, кузниц, лодейных и лодочных мастерских. Несмотря на холод ранней весны, везде был слышен стук топоров и клиньев колющих доску на продажу и для строительства изб. Рыбаки, часто мокрые с головы до ног, упрямо забрасывали сети с берега, иногда вытягивая из мутной быстрой воды краснопёрку, густеру и карася. Но чаще пустую сеть с лесным сором доставалась им. Несмотря на то, что вода была достаточно высокой, сплавщики потребовали разгрузить лодии от припасов и лишних людей. Оставив только половину гребцов в каждой. Для перевозки всего груза они спустил на воду свои плоскодонные лодки, и ещё за три дирхема перевезли на них через каскады порогов на пологий участок берега ниже по течению всё имущество войска. Оружие, сундуки, животных, меха и соль, воины переносили сами, не доверяя возчикам. Тяжёлые и громоздкие мачты, паруса, вёсла, клети, сундуки словены несли по берегу, по протоптанной и проезженной дороге, частично вручную, частично на неказистых тощих лошадях. В этом им помогали и женщины, и, даже дети. Каждому нашлась или скамья, или скрутка верёвок, или каменные мельницы для зерна. Дорога была выложена плиточником, в изобилии устилающим здесь дно реки и её берега. В основном носильщики были словены, но были и кривичи, и чудь. Главный сплавщик был чудин из Каргополя, пришедший сюда давно с семьёй из-за ссоры с тамошним князем чуди заволочной, Валом.

Воины смотрели с удивлением на своего князя, отдавшего так легко драгоценные монеты этим лохматым и неказистым речникам и бртодникам, за простые, как им казалось, вещи. Только когда они увидели то, что проделывали с их лодиям сплавщики, они поняли, что князь, как всегда, был прав. Для прохождения порогов корабли и лодки приходилось несколько раз поворачивать поперёк течения и так плыть едва не врезаясь в скалистые берега. То ускорять, то замедлять их, лавировать или пускаться на самотёк. На глазах изумлённого войска, одна из маленьких лодок, перевозившая запас смолы для ремонта кораблей не справилась с поворотом, перелетела через невидимое препятствие, перевернулась и ударилась о выступающий ниже каменный зуб. С хрустом челнок раскололся на щепки, сидящий в ней человек ударился о камень всем телом, и погрузившись в буруны мутной воды больше уже не всплыл. Страшные крики и горестные рыдания нескольких женщин и детей, видимо лишившихся кормильца огласили берега Волхова. К месту зловеще закаркали вороны сквозь шум несущейся воды. Остальные перевозчики отнеслись к этому происшествию с безразличным спокойствием, как люди, привыкшие к утопленникам на порогах. Только переведя без происшествий все лодии Стовова через эти пороги и миновав безлюдный остров с пустой круглой крепостью за высоким частоколом, сплавщики узнали, что Стовов ведёт с собой взятых в плен дочерей Водополка. Их страх был от этой вести так велик, что они вернули серебро обратно, умоляя считать их труд насильным, под страхом смерти. Они справедливо полагали, что Водополк, узнав об их помощи кривичам, разграбившим город, и захвативших его дочерей, истребит или выгонит их от своего волока, что в этих болотистых местах, лишённые другого прокорма, будет для них означать смерть. Желающих вместо них заниматься спуском и подъёмом лодий, вокруг было много всегда, только позови.

– У Волхова золотое дно! – постоянно повторяли они, – это Даждьбог устроил здесь пороги и накормил наших детей!

Словены и чудь так надоели Стовову своими просьбами, что он повелел стреблянами выпороть особо крикливых. Те выполнили это с великим усердием. Несколько местных жителей, мужчие и женщин, были голыми привязаны к берёзам и выпороты со всей первобытной жестокостью. Никогда ещё кривичам не приходилось видеть смеющихся от счастья людей, с которых кожаные плети сдирали полоски кровавой кожи. Сородичи с благодарностью унесли свои искупающие их общую вину жертвы к себе в городище.

Когда вся поклажа и воины Стовова снова оказались на своих местах, войско прошло огромнле лодейное поле, где под навесами из еловых ветвей, соломы, редко когда из кожи, стояли десятки досчатых речных и морских лодий, грубых набойных лодей, чёлнов, дубасов, струг и лодок. Всё это богатство дожидалось возвращения хозяев с юга, или просто зимующие здесь до весны. Сторожа, состоящая при них, завидев приближении речной рати, разбежалась. Князь, высадившись с одной из стреблянских лодок вместе с Орей, быстро осмотрел несколько лодий, найдя их превосходными, и сделанными из отличной колотой доски ясеня. Кили их были сделаны из цельного ствола дуба. Особенно ему понравилась деревянная голова, стящая рядом с одной из лодей. Её сняли, чтобы она не сердила местных духов. Голова изоюражала морское чудовище с длинной волчьей пастью и загнутым вперёд рогами. Князь велел переправить её на свою лодию и установить при возможности вместо изображения прежнего примитивного изображения лебедя.

Ещё до темноты того же дня войско дошло до второго участка порогов. Здесь берега мутной реки представляли собой отвесные стены из камня даже без растительности. Только столетний лишайник вцепился кое-где в верхние участки этих стен.

– Пороть перевозчиков будем сразу, без денег, – сказал тогда Оря Стреблянин, – эй, Обня, беги с охотниками в село, тащи сюда сплавщиков и их семьи в заложники.

Шесть десятков молодых стреблян, заскучавших было без дела, волной окружили располагавшееся неподалеку селение сплавщиков. Земляные стены, выложенные камнем, ровно настолько задержали нападающих, насколько им требовалось времени подняться вверх и спуститься внутрь. Они стал вытаскивать из полуземлянок, изб и сараев заспанных полуодетых людей. Нескольких селян, бросившихся бежать в лес, нагнали и избили до полусмерти. Одному отрезали нос и губу. Устрашённые видом нападавших и их действиями, волчьими шкурами и дубина с гвоздями, словены решили дать сплавщиков и перевозчиков. После этого их избы были обысканы, но хитрые словены ценностей в домах не держали. Все они были зарыты в кладах, а времени на пытки у стреблян не было. Была взята только ячменная брага, немного норманнских стеклянных бус и пару свёртков льняного полотна.

– Все детишки у вас все костлявые, скотина не кормлена, а вы зерно на брагу переводите, и это перед весенним севом? – удивлённо спрашивали их стребляне, – а вдруг недород будет?

– Волоковский путь нас всегда прокормит, – отвечали сплавщики, – а брагу хорошо покупают купцы, что проходят туда-сюда, и те, кто останавливаются лодии чинить, или отдыхать в бане.

Лихорадочно быстрая работа прошла на редкость удачно. Жертв при прохождении второго участка порогов не было, несмотря на то, что течение здесь было более стремительное, а выступающих над бурной водой больше. Пару раз только лодии ударялись несильно о дно, но даже течи не дали никакой. На Волхов опустилась холодная ночь, такая, что даже замёрзли кое-где лужи. На ночь лодии и лодки пришлось вытащить на берег, и это было не просто, потому, что пологий берег без камней пришлось долго искать. Мокрые, замёршие, злые, воины развели на берегу гигантские костры из сухого топляка. Забили украденных из Нового свиней и ели подгоревшие на вертелах полусырые туши, капающие горящим жиром почти до утра. Была выпита почти вся ячменная брага, взятая в селенииe у вторых порогов. Сквозь голые деревья в ясном воздухе были видны неясные огоньки в глубине леса по обеим сторонам реки.

Устраиваясь спать под навесом из шкур, сооружённом по-другую сторону мачты от навеса княжён, Стовов потребовал к себе одну из их служанок.

– Это бесчестно, – звонко сказала ему на это Ясельда, – ты обещал мне и моим людям, что ты нас не тронешь.

– Я жрец Ярилы, от меня зависит плодородие всех моих земель, – насмешливо ответил ей князь, – для кривичей и стреблянской голяди окаянной, я и Ярило, это одно и то же, и я не должен ни в чём себе отказывать.

– Как же слово?

– Пусть придёт ко мне, рыжая твоя рабыня с белой кожей, или я возьму тебя вместо неё, Ясельда.

Справедливо решив, что упрямство приведёт только к тому, что их отдадут на растерзание всей дружине, служанки уговорили Ясельду согласиться, и не перечить захватчику.

– Конечно, если она понравится князю, он сделает её своей наложницей, а то и ещё одной женой, и не нужно будет мне мыть ноги, выносить нечистоты и готовить, – зло сказала Ясельда, отворачиваясь, – это благодарность за приют лесной девке, обречённой в голодный год на смерть своим отцом, но спасённая мной.

Понимая, что на третьем, самом тяжёлом участке порогов, недалеко от Ладоги, перевозчики уже знают о приближении лодейной рати враждебной Водополку, и могут оставить свои селения, князь послал ночью вперёд берегом часть стреблян. Они должны были, обходя укреплённые поселения чуди и сллвен, пройди до последних порогов и захватить сплавщков, а заодно разведать, что происходит в устье Волхова. Есть ли там воины Водополка, или нет. Оря Стреблянин прекрасно справился с этим приказом. Обойдя лесом несколько укреплённых селений, он неожиданно, словно ночной дух лесного зла, напал на город Дубовик. Вал гортдища, выложенный плиточными камнями, частокол и ров с водой не уберёг чудь и словен. Охраны они не имели по недоумию, а вооружиться не успели. Перевозчики было взяты вместе с заложниками, биты кнутом и выразили согласие перевести лодии и лодки Стовова через третий участок порогов. От них же стало известно о нескольких десятках воинов Водополка, сидящих в Старой Ладоге с жёнами и наложницами князя. Это были худородные воины из числа чуди, но они имели луки, копья и сулицы, и могли оказать серёзное сопротивление. Но только в случае атаки крепости. Вряд ли они вишли бы напарехват на воде. Княжеский каменнвй городок и дом Любшу, охраняли несколько человек из отлично вооружённых наёмником-нурманов. Рядом с Любшей были только рыбацкие посёлки и других сил там не было. И там и там уже знали о приближении неприятеля и приняли меры, устроив освещение и выставив охрану. Больше всего Стовов боялся, что будет выставлено заграждение реки из топляка и камней, организованы засады по берегам и на перехват беззащитных кораблей сразу после порогов выйдут лодки с лучниками. Проводя ночь с рыжей служанкой Ясельды, князь надеялся на свою военную удачу и преданность своих дружинников, готовых скорее умереть, чем дать себя поймать в ловушку. Простой переход на встречу с Рагдаем в устье Западной Двины превратился из тяжёлого изматывающего плавания, преодоления волоков, в военный поход. Главное дело ещё и не начиналось, а они уже были почти в смертельной ловушке.

Рано утром, пользуясь густым холодным туманом, рать Стовова подошла к третьим порогам и приняла к себе Орю со сплавщиками. До того, как туман рассеялся, лодии и лодки были разгружены и воины понесли их содержимое на себе без помощи перевозчиков. Сгонять людей на работу не было времени. При этом мереходе на них к счастью, никто не напал. Спуск по порогам тоже закончился гладко. Перевозчики несколько раз только искупались в ледяной воде, да один бурундей едва не упал в стремнину при резком изменении направлении движения лодии. Товарищи успели ухватить его за одежду.

Когда туман к полудню рассеялся, рать Стовова выстроилась в виду стен Ладоги.

Корабли и лодки медленно плыли мимо города. Было видно, как на валу за частоколом толпятся воины в меховых шапках, с луками в руках и копьями. Никто из Ладоги не делал попытки преградить путь по реке. Лодки, чёлны, в основном лежали там кверху днищами, ещё не приготовленные к использованию после зимы. За городом сразу начинались расчищенные от леса пахотные поля. Было видно, что они созданы совсем недавно, может быть прошлым летом. Огромное количество дёрна от расчистки полей, камни, срезанный кустарник, стволы приготовленные для сжигания, и частично сожжёные, были сложены грудами то там, то здесь. Иногда они образовывали целые сопки и курганы. Одни курганы были уже насыпаны, другие ещё только начинали вбирать в себя ненужный материал земли. В них, как символы и способ разметки, стояли высокие столбы, видимые издалека. Но ни один из курганов ещё не успел даже травой как следует обрасти. Ручейки грязи с талым снегом лениво текли с них, прорываясь через ограду из диких камней. У дальней сопки несколько медлительных фигур с корзинами и вязанками хвороста ходили цепочкой от опушки леса к столбу и обратно.

– В Скании, на Готланде и Хельгё в таких насыпях королей хоронят, а здесь столько работы просто так пропадает, – сказал грек-книжник, поймав взгляд князя, устремлённый на эти отвалы.

– Найдут кого там похоронить, хотя бы Водополка потом, если мы его не утопим при встрече, – ответил князь, – долго ли туда нору прорыть…

– Дикари они, эти нормоны, это можно каждый год зарывать, а потом разрывать, как поменяется правитель! – воскликнул Семик, – нужно в огне улетать к Яриле на небо, а не гнить с червяками в золотых кольцах перед воротами подземного мира злых духов.

– Много ты понимаешь в богах, – оборвал его князь, – забываешься, мечник, боги – это моя забота верховного жреца и волхва.

Неожиданно на валу города Ладога появилось несколько женщин в белых шёлковых, и сине-красных византийских парчёвых одеяниях, блестя височными кольцами, вплетённые в ленты вокруг платков, с луницами и стеклянными бусами на груди. Они всматривались в лодию князя, стараясь отыскать там что-то или кого-то. Одна из женщин на стене вдруг простёрла руки над остриями частокола и сильным грудным голосом закричала:

– Дети вы мои ненаглядные, Ясельда и Ориса, голубицы мои белокрылые, блестящие рыбоньки ласковые! Плачет по вам матушка ваша, княжна Лада, взывает к Яриле за помощью, и к отцу вашему Водополку за правдой!

– Это первая жена Водополка, княжна Лада, – сказал чудин-кормчий, – у её матери тоже было имя Лада, и вроде бы от этого имени Новоозеро теперь кривичи называёт Ладожским, а теперь и чудь иногда так говорит, словене и прочая литва.

– Сейчас будет плач Лады, – сказал не слушая его Стовов, – тащи гусли, Скавыка, играть будешь…

– Гусли?

– Мама! Мама! – закричала тут княжна Ясельда и стала вылезать из под шкур навеса.

Вслед за ней вылезла и бледная Ориса и служанки их. Только та служанка, что провела ночь со Стововом, не вылезла, а только выглянула на свет. Растрёпанные волосы женщин, кое-как перехваченные лентами, развернулись на ветру и заколосились, словно спелая густая рожь. Воины переглянулись многозначительно, уставившись на женщин в таком вольном виде.

– Мама-а-а! – закричала Ориса, – мы здесь, спаси нес!

Потом закричали сразу обе княжны и с ним вместе заголосили служанки. В ответ им стали что есть силы кричать из города. Эхо пронзительных женских криков понеслось над водой Волхова, словно соколы или молнии в грозовых тучах летали. От неожиданности Семик и Полукорм, стоящие около мачты, остолбенели, и не успели им помешать, а женщины протиснулись между гребцами и оказались у борта, обращённого к городу.

– Мама, забери нас отсюда! – срывающимся голосом закричала опять Ориса, – нас увозят!

Потом молодая женщина, почти девочка зарыдала так жалостливо, горько и безысходно, что у многих кривичей сжалось сердце при воспоминании о возможном подобном горе для своих, оставленных на родине женщин: жён, дочерей, сестёр, наложниц и рабынь.

– Князь Стовов, отпусти моих детушек, прошу тебя, милостью Велеса умоляю и заклинаю! – крикнула княжна Лада, – кровь нашу общую гнездовскую побереги!

– Я Любша, вторая жена Водополка, прошу возьми меня в заложники, а дочерей Лады отдай! – закричала ещё одна женщина, стоявшая на стене города, рядом с княжной, – не порть девок, прошу тебя!

– Любой выкуп дадим, князь, золото, меха, парчу византийскую, мечи франконские, кость слоновью! – крикнул один из воинов княжны.

По знаку Стовова, несколько дружинников принялись оттаскивать княжён и их служанок от борта, намереваясь вернуть их под навес. Однако женщины изо всех сил вцепились руками в щиты на бортах лодии, и ни за что не хотели подчиняться.

– Князь, ты обещал обращаться с ними уважительно! – воскликнул грек, делая к ним шаг, – во имя Господа нашего Иисуса Христа!

– Ступай на корму, а то убью! – зло ответил ему князь.

По его знаку здоровенного грека двое дружинников, бросив грести, схватили за руки и потащили на корму.

– Я верну княжён на обратном пути вам, славяне! Слово и словяне, это одно и то же, мы своих не обманем! – крикнул Стовов зычно в сторону крепости, – когда поднимусь обратно в Ильмень через пороги по вашей реке после своего похода, отпущу их! Если вы нападёте на мою жену Белу в Каменной Ладоге, я ваших дочерей убью, а перед этим опозорю прилюдно! А может в жертву Яриле принесу плодородную княжескую кровь!

– Мы не будем нападать, я скажу мужу и дружине его! – крикнула отчаянно Лада, – мы всё забудем, только верни дочерей!