Текст книги "Точите ножи! (СИ)"

Автор книги: Андрей Фролов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 16 страниц)

Кулак Безухого снова впечатался в мои ребра.

Это было больно, причем весьма. Что не говори, а бить эти ребятки умели профессионально… Задумавшись, будто художник перед мольбертом, чу-ха легонько почесал кончик носа и еще раз ударил меня в челюсть.

С влажным треском открылась едва поджившая правая скула, рассеченная в лавке слепого мешочника; хрустнувший до этого зуб зашатался с новой силой, грозясь вот-вот выпасть… впрочем, тогда им можно будет метко плюнуть в глаз ближайшего истязателя…

Я попробовал поговорить. Капая кровью на клетчатый жилет казоку, попробовал предложить парням выслушать одну важную и очень интересную историю. Разумеется, вместо «низкого писка» или вообще хоть сколько-нибудь связных слов с моих губ сорвались только стоны и скомканное лепетание.

Отступив на несколько шагов, Безухий и его приятель с удовлетворением оценили проделанную работу. Решили сделать перерыв. Сквозь розовый туман я рассмотрел, как они вынимают из сумки пару банок эля, и по пустынному складу прокатилось приятное шипение пузырящегося напитка.

Глушилка сделал погромче музыку, приглушенную при Сакаге, и аккомпанементом моему убиванию стала очередная беззаботная песня «8-Ра». Коллектив энергичных юнцов распевал о том, что если ты подкрасишь кончик хвоста и махнешь мне, я пойду за тобой за край мира, а еще нам обязательно нужно прогулять уроки и обязательно увидеть город на рассвете.

Было очевидно – обоим бойцам Пыльного происходящее в радость. А еще им явно приказали не спешить… Я попытался собрать в одну стаю остатки утекающего здравомыслия и взвесить шансы на выживание.

Палачи были умелыми. Но при этом увлекающимися. Так что даже если предположить, что Сакага велел не убивать бледношкурого мутанта, а лишь проучить, эти двое могли и перестараться…

А еще я снова ничего не понимал. Даже на пороге смерти, на котором, как поговаривают, умирающим являются самые искренние и чудные откровения.

Какого *уя Сакага так мутно обрисовал мою вину? Неужели мне действительно не стоило встречаться со слибу Мокки и копать под некого фер Приша? Или все же причина, по которой крепкий стул с высокой спинкой становился моим смертным ложем, крылась в оскорблении, которое я нанес фер Шири-Кегарете?

Удивительно, но когда ты связан и ежесекундно глотаешь собственную кровь, в голову подчас приходит так много интересных вопросов…

По затекшим запястьям внезапно побежало жгучее тепло.

Будто бы очнувшись по щелчку пальцев, я вдруг сообразил, что услышанный секунду назад звук был коротким чиркающим прикосновением ножа. Пошевелив тяжелыми кистями, я обнаружил, что путы разрезаны. Пьяно подняв голову, хотел было обернуться, но на плечо предостерегающе легла узкая лапа, а в ноздри ударил запах свежепережеванного «бодрячка».

– Мой гендо у западной стены, брат, – прошипел в ухо знакомый голос, а затем в световой круг ворвалась вертлявая тень.

Глушилка звонко вскрикнул и выронил почти полную банку эля; его приятель недоверчиво обернулся, а затем в воздухе сверкнул метательный нож. Зачарованный и еще не поверивший в случившееся, я бесконечный миг провожал его серебристое вертящееся тело затуманенным взглядом.

С протяжным свистом клинок сделал еще пару проворотов, после чего врезался точно в висок Безухого, чуть ниже безобразного рваного ошметка… правда, врезался короткой рукояткой, в лучшем случае оставив синяк…

Боец Пыльного взвыл и отшатнулся, оторопело рассматривая отскочивший от башки нож. Его тощий напарник с подавляющим имплантом в морде оказался чуть сообразительнее – отскочил, рванул на груди куртку и потянулся за башером.

Неудачливый метатель с отчаянным воем кинулся на парочку головорезов в клинч, хлестнул хвостом Безухого, заставив отскочить еще дальше, затем крутанулся волчком и набросился на Глушилку.

Хлопнул затвор башера, ему вторил крик боли, а затем невысокий босолапый чу-ха в стареньком плаще навалился на стрелка и я услышал, как звонко клацают его челюсти. Боец Сакаги зарычал, пискнул и завалился на спину, увлекая противника за собой.

– Беги! – заверещал мой спаситель, и теперь я окончательно убедился, что мне не померещилось…

Я поднялся со стула, приложив примерно столько же усилий, как если бы пытался приподнять фаэтон. Покачнулся, устоял, с зубовным скрежетом пошевелил опухшими пальцами.

Мне казалось, все происходит очень и очень медленно, предательски медленно для полноценного спасения… но на деле я оказался возле ящика с трофеями весьма быстро для затекших ног.

Безухий уже кидался ко мне с нацеленными в лицо когтями, когда «Молот» привычно наполнил мою ладонь, уставился в морду бандита и дважды харкнул фанга прямо в оскаленную пасть. Мой истязатель взвыл и схватился за окровавленную голову, из-под него будто вышибли нижние лапы, и он с размаху опрокинулся на спину.

Глушилка с рычанием продолжал борьбу, но вцепившийся в него неприятель оказался слишком цепким, вертким и необычайно сильным для своей комплекции, не позволяя ни встать, ни отползти.

Чужой башер хлопнул еще раз, другой, и через секунду палач Сакаги сбросил с себя хрипящее и подвывающее тело. Попробовал выбраться, поднимая оружие в мою сторону, но я уже перехватывал свое отяжелевшее запястье второй рукой, целился и стрелял.

С сочным шлепком фанга пробила левый глаз Глушилки, вышла чуть ниже правого уха и царапнула по бетону. Вздрогнув всем телом, долговязый чу-ха опрокинулся, его хвост судорожно хлестал из стороны в сторону.

При экранизациях манга в таких случаях обычно наступает полная тяжелая тишина. В действительности все происходит совершенно иначе – несмотря на окончание скоротечной схватки, многочисленные звуки и не думали покидать склад: беззаботно подпевали ребятки из «ВЦР», шумно шипели уроненные банки с элем, хвост Глушилки продолжал скоблить бетон в посмертных судорогах.

А лежащий на животе молодой чу-ха, перерезавший мои путы, но так и не научившийся толково метать ножи, надрывно хрипел и силился встать из расползающейся красной лужи.

Я попытался сфокусировать расплывающийся взгляд. Повел стволом «Молота», будто во мраке могли прятаться другие головорезы Пыльного. Покачнулся, подошел к раненому, присел и осторожно перевернул на бок. Грудь черно-желтой жилетки без нашивок и значков слишком быстро перекрашивалась в темно-красный.

Прогиб умирал – первая фанга Глушилки лишь навылет прошила ему правый бок, а вот последующие вошли в грудь и горло, не оставляя ни единого шанса. Глаза парнишки закатились, сверкая ослепительными белками, когти отчаянно хватали пустоту, в пасти пузырилась коричневая слюна.

– Байши… – простонал я, в отчаянии схватившись за измочаленную голову и даже не заметив боли. – Проги… да как же так⁈

Дебил! Малолетний кретин, болван, недоношенный придурок! У юного «Дитя» хватило крохотных мозгов увязаться за мной от самой «Сдержанной благодати», терпеливо дождаться у «Перпекто» и даже проследить за фаэтоном Пыльного в стремлении любой ценой угодить и помочь.

Но я был готов спорить, что вместо того, чтобы вызвать полноценную подмогу, парнишка с жаром поцеловал клинок ножа и отважно бросился в драку, уцелеть в которой не смог бы и более толковый боец…

– Байши… – повторил я, осторожно приподнимая край жилета и ощупав края ран. Нашел исчезающий пульс Прогиба, взъерошил слипшийся от крови мех на горле и не без стона изучил входное отверстие от третьей фанга Глушилки. – Да как же так?..

Самый бесполезный казоку-йодда «Детей заполночи», так и не заслуживший ни одной регалии, любивший «бодрячок» и жалевший денег на обувь, издал последний хриплый вздох, цепко ухватился когтями за пустоту, и умер у моих ног.

Он спас меня. От пыток и избиений, от подступающей смерти, от позора и возможного использования в грязных играх «Уроборос-гуми». Спас ценой собственной жизни, словив сразу три фанга, но не переставая драться и отвлекать противника, пока я вооружался…

Байши, байши, байши… Байши!

Я поднялся на ноги, застонав от судороги в оживающих конечностях. Осмотрелся, лихорадочно выстраивая план дальнейших действий. Подступил к палачам и убедился, что они тоже мертвы.

Машинально потер «Молотом» щеку, вскрикнув от боли в разбитом лице. Тяжело оперся на ящик. Подняв брошенную банку с элем, жадно опрокинул его остатки в рот; кривился, стонал от огня в разбитых зубах, но выпил все до капли.

Труп Прогиба пялился на своего убийцу. Тот изучал высокий потолок склада. Третий мертвец запрокинул голову и смотрел в темноту. Меня окружали тела двоих бойцов одного из крупнейших криминальных синдикатов гнезда, а также пустая бренная оболочка собственного собрата по казоку.

Все это представало тревожной, навевающей самые недобрые мысли картиной, которую можно было охарактеризовать единственным метким словом.

– **здец, – пробормотал я, отставляя пустую жестянку на ящик.

Да, он самый. Потому что убивать подельников самого фер Сакаги, это отнюдь не стрелять вонючее безродное отребье в подвалах Гариб-базара…

Я поймал себя на том, что теперь брожу по границе светового круга, невидящим взглядом рассматривая тела и брошенное оружие. Забыв о боли, моя левая ладонь растирала лицо, превратив его в маску из запекшейся крови.

Спохватившись, я уставился на заляпанный багровым гаппи – сигнал был устойчивым и четким, вероятно, со смертью Глушилки его блок-устройство тоже отключилось. Вернувшись на стул, на котором чуть не погиб, я еще минуту посидел в тяжелых и неприятных раздумьях, постукивая стволом башера по лбу. Затем решился и вызвал Сапфир. Без свето-струнного слепка, конечно же…

– Привет, детка, – как можно спокойнее сказал я, стараясь не шепелявить и не морщиться.

– Малыш? – тут же вскинулась она, и я воочию представил ее за барной стойкой чингайны, с полотенцем в руке, вдруг застывшую с невидящим взглядом перед собой. – Что-то случилось?

– Все в порядке, детка, – я попробовал улыбнуться, но губы будто смазали кислотой. – Просто все мои заказы перенеси на следующую среду, хорошо?

В заушнике наступила тишина, не нарушаемая даже дыханием синеволосой чу-ха на обратном конце соединения. Разумеется, моя помощница прекрасно знала, что значит такая просьба о переносе заказов. Более того, однажды она уже слышала ее через «болтушку», а позже мы выпили не одну бутылку паймы за то, чтобы подобное не повторилось.

Тишина продолжала давить.

Я нахмурился, даже заподозрив очередную потерю сигнала, но через пару секунд Сапфир все же подала голос. Спокойная и приветливая, как лучший официант на свете.

– Я разогрею тебе чингу с сиропом, – сказала она.

В тот раз Сапфир немного запаниковала. Сейчас говорила уверенно и негромко, хотя я отлично представлял, как сейчас ей давит в груди… Она у меня была просто умничкой, и я до самой смерти (возможно, весьма скорой) не перестану этого повторять…

Разорвав сеанс, я тяжко поднялся со стула.

Собрал в рюкзак обрывки пластиковой удавки, которой мне стягивали руки, пустую банку из-под эля с моими отпечатками; порылся в запасах и нашел нужный бутылек ароматического масла, причем не для повседневного использования, а самый едкий, от которого лично у меня непрерывно слезились глаза. Щедро обрызгав стул, ящик и пол, я натянул кобуру, пальто и рюкзак. Еще раз осмотрелся.

Поздравляю, Ланс! Ты встретил царицу переделок и она вознаградила тебя своим царственным прикосновением! Как там сказала старуха-кочевница? Над тобой копится буря близкого ненастья… Вот уж точнее и не скажешь.

Первым делом нужно уходить. Как можно быстрее и как можно глубже. Нужно залечь на дно и подумать, взвесить, оценить. Именно для этого в подвале «Угля» у меня и имелась резервная нора, за которую я тоже исправно платил. А своим ответом на кодовую фразу Сапфир только что обещала оперативно подготовить ее к моему возвращению…

Задержавшись на границе светового круга, я оглянулся и еще раз взглянул на скрючившегося Разрушителя.

– Прости меня, пунчи, – пробормотал я, проклиная едкий маскирующий секрет, наполнявший мои глаза предательскими слезами. – Прости…

И неловко заковылял в темноту склада, направляясь к западной стене.

Глава 4
ПЛЕШИВАЯ ЛАПА

Как можно догадаться, этой ночью мне почти не довелось поспать, даже после позорного бегства в скромную микронору. Раны, взвинченность, страх, чувство вины, тревожные мысли и адреналин исправно выполняли свою работу, подстегивая организм эффективнее самой забористой чинги.

Первую половину ночи я вовсе помнил смутно. Как искал гендо Проги, который тот совершенно точно угнал неподалеку от «Сдержанной благодати»; как пытался темными неухоженными дворами срезать путь мимо оживленных перекрестков, усыпанных гроздьями смирповских камер; как за пару кварталов от дома бросил краденый двухколесник и проулками, будто жалкий жулик, проскользнул в «Кусок угля»…

Первым четким воспоминанием после бегства из склада неожиданно оказалась собака. Тощая уличная псина, дремавшая на крыльце служебного спуска в подвал «Комплеблока-4/49».

Разбуженная внезапным вторжением бесхвостого уродца в глухом капюшоне, она казалась недовольной, но даже не попыталась огрызнуться. Изможденная голодом и побоями, она кое-кого напоминала. А косилась при этом до того уныло, будто сумела проникнуть в мое будущее, и увиденная там картина удручила ее еще сильней…

Сапфир уже дожидалась в подвальной норе. Разумеется, не находя себе места. Несмотря на тревогу и нетерпение, она старательно проделала необходимые приготовления, быстро и незаметно перетаскав сверху необходимые вещи, содержимое тайника, и даже пополнив запас продуктов крохотного холодильника.

Увидев меня в дверях, синеволосая помощница ахнула. Осела на хвост, прижав дрожащие пальцы к губам и будто удерживая вопль, но очень быстро пришла в себя и сразу окружила деловито-суетливой заботой. Именно она помогла мне залатать дыры, благо аптечка в резервной норе была заготовлена объемная и добротная.

Но едва кровь была смыта (а зуб зафиксирован сцепляющим гелем, на грудь и ребра нанесена сетка застывающей каркасом мази, раны обработаны «нифотехом», а разошедшийся шрам на правой скуле повторно ухвачен биоклеем), я искренне обнял свою незаменимую помощницу и сразу отослал наверх. Без возражений.

Если за «Углем» станут следить, то неладное не должен заподозрить даже отец Сапфир, управлявший перенаселенным комплеблоком. И именно по той же причине я ничего ей не рассказал.

Одна половина Ланса Скичиры при этом была уверена, что это разумно, правильно и вообще хорошо; что только так Сапфир не будет подвергнута возможной опасности… Вторая при этом сомневалась и без умолку корила себя за ненужную скрытность – верная девчонка так многое делала для меня вот уже не первый год, что была достойна знать хотя бы чуть-чуть.

Победила в итоге молчаливо-заботливая и неблагодарная половина. Поэтому я ничего не сказал. К тому же выставил Сапфир в технические коридоры чуть более грубо, чем вообще требовалось.

Оставшись один, я несколько минут неподвижно стоял посреди крохотной комнаты и прислушивался к череде однообразных техногенных звуков, наполнявших подвалы комплеблока вокруг моей каморки. И только после этого окончательно уверовал в чудовищность случившегося минувшим вечером…

Окровавленный жилет и штаны отправились в стиральный аппарат, не новый и дребезжащий, зато доставшийся бесплатно. Выставив на нем долгий и мощный режим, я плеснул себе паймы в старый треснувший стакан, сдернул с дивана полиэтиленовый кожух и завалился на его продавленную тушу.

Напротив, на расстоянии, едва превышавшем дистанцию вытянутой руки, серела скучная бетонная стена. При желании на нее можно было спроецировать яркие динамические свето-струнные обои, но я даже не прикоснулся к консоли. Сидел напротив пустой серой стенки и смотрел внутрь себя. Вспоминал и взвешивал.

Перед бегством я все-таки связался с «Детьми заполночи», иначе быть не могло. С разбитой уличной консоли, поминутно принимавшей мелочь. Буквально в ста шагах от склада, где навсегда остался Проги. Замотав платком рот, чтобы исказить голос, хотя с моим изжеванным лицом и распухшей скулой в этом не было никакой необходимости.

Я не знал, кто ответил на «горячей линии» казоку, но уточнять не стал. Просто оставил короткое сообщение, что один из парней в приметном черно-желтом жилете лежит в старом складе у Черноводного канала, на самой границе Бонжура и геджеконду[1] Сина-Дина. А затем немедля укатил прочь, напоследок безжалостно опрыскав консольную будку вонючим маслом.

«Дети» заберут своего. И сожгут с причитающимися почестями. И это было правильно. Что при этом подумает Нискирич, обнаружив рядом еще двух жмуриков, которых можно без лишнего труда увязать с «Уроборос-гуми», мне представлять не хотелось…

Как и рассказывать о случившемся отчиму. Потому что (вот так очередной сюрприз!) ситуация осложнялась местом схватки. Чуть конкретнее: полуразрушенный склад, по совместительству подработавший местом моего истязания, находился на границе жалкой геджеконду, по-прежнему контролируемой «Верткими прыгунами». И входившей (быть такого не может!) в сферу интересов моего хищного отчима.

Не сводя застывшего взгляда с унылой пыльной стены, я пытался угадать, намеренно ли убийцы Пыльного привезли меня на окраину именно этих трущоб, или подходящее для пыток местечко удачно подвернулось на пути их фаэтона?

Я покачал пайму в стакане, сделал осторожный глоток и скривился от жгучей боли в разбитых деснах. И вообще, тяжелая голова помешает здраво мыслить… Встал, безжалостно вылил остатки в приемное отверстие крохотного пищевого комбайна, притулившегося возле узкой кабины химического туалета.

«Уроборос» будут меня искать. Почти наверняка.

Я грохнул двоих казоку-йодда, причем не самых последних, и это уже не казалось ненарочным оскорблением главы клана в ненавязчивой беседе. Значит, наша новая встреча – лишь вопрос времени…

Катая такие вот жутковатые мысли по гулким просторам утомленного сознания, я провел почти три часа. Почти не меняя позы и не ощущая впивающихся в задницу диванных пружин. Изобретая и тут же отбрасывая стратегии собственного выживания.

Магда? Только в самую последнюю очередь. Держу пари, что для начала Красная Сучка вдосталь поиздевается над моей неудачливостью, а затем просто откажет в защите. К тому же таким поступком я вскроюсь на весь Бонжур, и тогда улица охотно поможет ищейкам Сакаги без следа похоронить предателя и стукача…

Нискирич? Нельзя. Во всяком случае, сейчас. Он будет в ярости. А когда ее буря отступит, обязательно встанет на мою сторону. Ну, скорее всего. Но даже если хотя бы ненадолго предположить именно такой исход, хвостатый отчим станет активно защищать пасынка, а новый враг «Детям заполночи» сейчас ох как некстати. Особенно такой…

Галло Ш’Икитари, которого я привык называть Перстнями? Что он ответит мне, даже близко не подступившемуся к решению его вопроса? И как на все это повлияет протекция, которую отныне оказывают «Желтым котелкам»? Лично я на месте Перстней, узнав о неприятностях с Сакагой, наверняка бы дал задний ход. И отрицал любое соучастие, лишь бы невольно не столкнуть лбами «Диктат» и его не менее мощного собрата из центральных районов гнезда…

«Диктат Колберга», конечно, можно попробовать привлечь независимыми судьями. Но будут ли они действительно выдерживать нейтралитет и объективность, а не отдадут молочношкурого равной по силе казоку в качестве жеста добрых намерений?

Я перебрал припасы, открыл банку супа, измельчил в комбайне и выпил через трубочку. Зубы уже не ныли, но челюсть еще побаливала, требуя покоя хотя бы в течение нескольких часов. Но дальше точно будет проще, это я знал на собственном опыте, дорогая медицина Тиама подчас творила настоящее волшебство…

Закончив с едой, я какое-то время бесцельно бродил по тесной норе. От стены к стене, от дивана к пищевому углу, от туалета к дивану. Впервые за долгое время радуясь, что вокруг нет зеркал – я прекрасно представлял, как выгляжу, и этот вид вряд ли вселял бы в меня уверенность в завтрашнем дне…

Магда, Перстни, Нискирич – все мимо…

Иные варианты тоже были, но казались еще ненадежнее отринутых. А это означало одно (и к этой мысли я склонялся все сильнее) – из случившегося мне придется выпутываться самостоятельно.

А это, в свою очередь, означало…

Опершись на корпус пищевого конструктора, я закрыл глаза и вспомнил одну полузабытую сценку из пустынной жизни. Совсем далекой, почти чужой, будто происходившей с кем-то другим.

Кажется, я наблюдал ее во время одного из переходов Стиб-Уиирта… а может быть, на многодневной стоянке… запамятовав обстоятельства, я при этом в малейших деталях помнил драку птицы и ящера, до того мощное впечатление она на меня в то время произвела.

Неподалеку от лагеря, где я срезал и складывал в ухабистую вязанку колючие ветки кустарника, бескрылая птица шем загнала под плоский камень двухвостую алмазную ящерицу. Выбить добычу из надежного укрытия пернатому не позволяла короткая шея, но шем отличались невероятным терпением и могли выжидать сутками.

Если бы спрятавшаяся ящерица ничего не предприняла, рано или поздно ей пришлось бы покинуть последнее убежище, и тогда удар острого тяжелого клюва решил бы ее дальнейшую судьбу. Поэтому через какое-то время ящерица приняла единственное решение, не гарантировавшее ее гибели. Оно удивило меня, по-своему напугало и заставило проникнуться к рептилии настоящим уважением – она атаковала.

Алмазка была многим меньше шем. Не обладала ни ядовитыми зубами, ни еще каким-либо опасным для птицы оружием. Но она бросилась вперед.

Пернатая оторопела, явно не ожидая такого поворота. Более того – напуганная внезапной отвагой несостоявшейся добычи, она едва не удрала в пустыню… но ящерица не позволила. Она молча набросилась на шем, обвила ее шею обоими хвостами и терпела удары опасных когтистых лап до тех пор, пока не задушила незадачливого охотника.

Тогда, давным-давно, в далекой и душной пустыне, жалкий потерянный человечек по кличке Ланс был поражен храбростью двухвостки, ее стремлением выжить и отважным рискованным выбором. Сейчас тот же самый человек, уже обретший семейное имя, немало добившийся и нашедший уникальное место в новом опасном мире, понимал, что сам стал такой алмазкой…

Я развесил вычищенную одежду проветриваться, сварил себе не самой крепкой чинги, разложил крохотный столик, вынул из сумок Сапфир набор и уселся чистить оружие. Это умиротворяло, приводило мысли в стройность, позволяло отвлечься и еще раз все взвесить.

Я не смогу вечно отсиживаться под плоским камнем.

Значит, я должен ударить. Первым.

Об этом мне говорила дикая природа почти безжизненной пустыни вокруг гигантского гнезда. Об этом мне говорила улица и ее дикие справедливые заповеди. И даже сааду из храма «Благочинного Выжидательного Созерцания», почтенный и столь же забавный Пикири не так давно тоже намекнул мне на это, в одной из посиделок за бутылкой вдруг вспомнив старинную мудрость: даже самая плешивая лапа оканчивается острыми когтями.

Даже если моя атака на бескрылую птицу шем окажется неудачной, я не подставлю под удар или бесчестие ни «Детей заполночи», ни кого-либо еще. Но говорить о Лансе фер Скичире после его поминальной попойки в крематории будут еще долго и уважительно!

Смазав ассолтер, я отложил тяжелое оружие на пол и взялся за «Молот». Принятое решение все еще пульсировало в голове, напоминая о крови Проги-Разрушителя, покидавшей тело умиравшего парнишки. Страх уходил, ему больше не было места в моем сознании. А еще я окончательно смирился с мыслью, что должен в самые короткие сроки отрастить ядовитые клыки…

Закончив со стволами, я бережно уложил основной арсенал в брезентовую сумку и поставил в угол. «Молот» отправился под подушку, кастет – в карман халата.

Выставив на столик плоский ящик из тайника основной норы, я взялся за подсчеты наличности. Активировал консоль, обходными путями заглянув на собственные счета. Что тут у нас? Немного сбережений на черный день, оплата за дело Подверни Штанину, щедрый гонорар «Котелков» за поиск кулона, аванс Галло… Я свел цифры и с нервным смешком признал неотвратимое: чуть больше пяти тысяч имеющихся у меня рупий на задумку определенно не хватит.

Значит, все же придется искать помощи. И даже на свой страх запустить пальцы в карман одного небезызвестного казоку-хетто…

Оставшиеся до рассвета часы я провел в окончательной шлифовке своего плана и тайном изучении просторов «мицухи». А еще я оптимистично вернулся к изучению дела Перстней, потому что прошлый заказ наглядно показал, что не стоит откладывать изучение нужной информации в долгий ящик. Время позволяло, голову было необходимо хоть ненадолго отвлечь от тревожных мыслей, поэтому…

Кривыми дорожками пробравшись в Мицелиум и убедившись, что входной профиль надежно прикрыт от слежения, я двинулся по невидимым проспектам электронно-иллюзорного Юдайна-Сити.

Читал, входил на станции, аккумулировал информацию и искал мицелиумные представительства нужных мне фирм. Почти сразу убедившись, что на искомую «Репутацию» так просто не выйти – таинственную контору Фиррикру Приша окружал пыльный ореол недосказанности и столь ленивого присутствия в инфопространстве, что присущи или откровенным бездельникам, или предприятиям под очень мощным прикрытием свыше.

Хмм… я видел жуков-невидимок, менее напоминавших камешки, чем «Репутация» походила на бесполезный мицелиумный хлам…

Собрав все данные в отдельную (небогатую) подборку, я задумчиво перечитывал похожие, словно новорожденные крысята, прокламационные релизы и рекламные статьи. Параллельно вспоминал неудачный взлом Скрота Мокки. И все отчетливее понимал, что если выберусь живым и целым из передряги с Пыльным, в поиске Приша мне предстоит использовать совсем другую стратегию выуживания…

Когда таймер на консоли показал восемь утра, я заварил еще чинги, открыл экранируемый футляр (где с полуночи покоился и мой «родной» гаппи), и вынул запасной браслет – незапятнанный, перепростроченный на давно погибшего чу-ха и старательно вычищенный Зикро из смирповских баз.

Синхронизировав «болтушку» с консолью, я еще раз крутанулся по знакомым ресурсам Мицелиума, без труда отыскав в нужном месте не самый афишируемый профиль.

Бросил слепой вызов. Его, разумеется, отклонили. Я мигнул маяком повышенной важности в невидимых недрах «миц-блица», переслал слепок серебряного кольца на пальце и повторил вызов. После бесконечной минуты настойчивого царапанья в заднюю дверь мне все же ответили, и я осознал, что все это время удерживал дыхание.

– Что это значит⁈ – резко и недовольно спросила она, тоже подключившись к разговору в «слепом режиме». Как всегда торопливая, напористая, прямолинейная и знающая цену каждому слову. – Откуда у тебя этот слепок, борф⁈ Если с моим…

– Куо-куо, Хвостик, – мягко прервал ее я, не дав потратить ценное время на вполне реальные и опасные, но сейчас уж точно неуместные угрозы. – Это я, захожу с чужого профиля… И включи, пожалуйста, защиту.

Я не мог видеть собеседницу, но даже по голосу сразу ощутил, как поменялось ее настроение. Как она улыбнулась, причем искренне и тепло, как едва ли не подскочила от удивления.

– Яри-яри, старший брат, куо-куо! – воскликнула Амма фер Скичира, и гаппи отсигналил, что канал прикрыли дополнительным шифрованием. – Всемилосердная Благодетельная Когане Но, как твои дела⁈ Ты так давно не писал мне, что я уже подумывала всерьез на тебя рассердиться!

Она наконец включила камеру, и я увидел названную сестру в комнате закрытого университетского кампуса. Кровать за ее спиной была аккуратно застелена, учебная консоль на столе пестрела текстами и графиками.

– Прости меня, – совершенно честно попросил я, – слишком много дел навалилось, не разгрести. Послушай, Хвостик, я свой слепок делать не стану, тут сигнал очень слабый… Расскажи мне лучше, как твои дела?

Она кивнула и пересела так, чтобы нам не мешал утренний свет из окна – подвижная худенькая крыска, так не похожая на своего тяжеловесного папашу. По последней уличной моде левый висок Аммы был выбрит полосками, в брови я заметил легкомысленную серебристую спираль, не совсем вязавшуюся с высочайшим уровнем успеваемости студентки Скичиры.

Из-под ворота легкой кофты к подбородку змеился тонкий шрам, расставаться с которым дочь бандита не желала принципиально.

– Да хорошо все, не переживай, – мелко кивая и тараторя в забавляющей меня манере, принялась рассказывать она. – Готовлюсь к экзамену по философии и социальной значимости индекса благочинности…

Она вдруг прищурилась, будто хотела рассмотреть на своем гаппи мой отключенный слепок:

– Впрочем, старший братец, давай-ка не ври, что ты нашел меня в восемь утра с чужого профиля только для того, чтобы на самом деле узнать, как продвигается учеба! – Она звонко рассмеялась и оскалила белоснежные зубки. – Ты ведь не просто так меня вызвал, сисадда? Давай, конспиратор, сознавайся, чем я могу помочь?

Я улыбнулся, хоть Амма и не могла увидеть, тоже кивнул.

– Раскусила-раскусила, – признал с легкой усмешкой, осторожно попивая через трубочку теплую чингу. – А от своей вины за долгое молчание отрекаться не стану и обязательно заглажу, клянусь тебе!

– Ох уж все эти твои клятвы, – с веселым упреком склонив голову набок, сказала сестра. Подернула ушами. – Говори, старший брат. Ты прекрасно знаешь, что если я могу тебе чем-то помочь, так и произойдет.

Я отставил кружку на столик и угрюмо уставился в бетонную стену. Желание все отменить и прямо сейчас оборвать связь стало таким сильным, что вынудило переплести пальцы.

– Деньги, Хвостик, – произнесли мои губы, проклинаемые сознанием. – Мне нужны деньги. И достаточно немалые.

– Ойкоо… – вздохнула Амма и повела плечом, чем сразу напомнила Нискирича. – Прекрасное желание подавляющего большинства обитателей нашего меркантильного общества, до ушей погрязшего в пучине потребления. – А затем мгновенно стала серьезной и откровенно поинтересовалась: – Все совсем нехорошо, старший брат?

– Да что ты⁈ – умело соврал я.

Но заметил, что Амма нахмурилась. И все же она поверит, ее я не обманывал ни разу в жизни. До этого дня, разумеется…

– И вообще, прекрати записывать меня в пропащие, Хвостик. Просто появилась идея проинвестировать один интересный проект. Но проект рискованный, поэтому я и не иду «сама знаешь к кому»… А еще для меня это очень важно, да. – Я позволил себе умелый драматический хохоток. – Не совру, Хвостик, если скажу, что это вопрос жизни и смерти!

Забавно, как много правды подчас проскальзывает в нашей лжи…

– Та-ак, – протянула Амма, откидываясь на спинку кресла и поигрывая кончиком хвоста. – Ясно. Но я хочу задать тебе два вопроса, хао?