Текст книги "Точите ножи! (СИ)"

Автор книги: Андрей Фролов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 16 страниц)

Глава 12
ПОДОЗРЕНИЯ И БЛАГОДАРНОСТИ

Дальше просторного гулкого гаража Пио со мной не пошел. Махнул на прощание и остался болтать с приятелями из ремонтной бригады. Со вздохом выбравшись из фаэтона и забросив рюкзак на одно плечо, я двинулся знакомыми коридорами.

Всюду встречались «Дети», как знакомые, так и не очень. Большинство здоровалось, но новенькие предпочитали вытаращить глаза и юркнуть в смежный проход. Ноздри забило знакомым запахом убежища, ароматом из числа тех, от которых воротит, но одновременно и надышаться не можешь.

Подмечая, что поменялось в крепости с моего последнего визита, я неспешно шел из одной его части в другую, вспоминая собственное утверждение, что даже если провел в этих стенах всего несколько минут, это уже многим больше нужного для счастливой жизни. Впрочем, кем бы я стал, если бы шесть лет назад не вышел из этих ворот свободным «Дитем» в форменном жилете?

Теперь же мне было, с чем сравнивать, и я не мог удержаться от параллелей. Конечно, Нарост был ничуть не похож на казоку-шин Данава фер Шири-Кегареты. Если цитадель Песчаного Карпа отличала роскошь и даже излишняя помпезность (вспомнить хотя бы живые деревья и корову!), то база клана моего отчима больше напоминала казармы.

Грубые стены почти не драпировались, причем даже грошовыми свето-струнными слепками; не виднелось ни полотнищ с умными изречениями, ни гравюр; повсюду царил спокойный светло-серый окрас бетонных блоков с редкими вкраплениями специальных путеводных значков, смысл которых был известен только «Детям».

Никакого деления на зоны Нарост тоже не имел: из мастерской по разборке угнанных фаэтонов можно было угодить в общую сауну для йодда, а из обеденного зала – в стрелковый тир или лабораторию по варке зелий.

Разумеется, повсюду шныряли «Дети» Нискирича, как прибывшие в крепость по делам казоку или за персональными приказами (после визита в «Мост» система примитивного личного общения уже не казалась мне такой архаичной), так и живущие здесь постоянно, на правах гарнизона.

Обнаружив, что тренажерный зал переделали под оружейную мастерскую, замуровав одну дверь и пробив две новые, я поднялся на этаж, свернул в крытую террасу на южной стене и вдруг встретил старого приятеля.

Ункац-Аран по-прежнему одевался в невообразимое тряпье, самолично украшенное самыми причудливыми символами. Левая половина башки шамана сверкала лысиной, а седые волосы на правой были наращенны так, что позволяли заплести три изрядные косицы.

Подобно натуралистам, обуви старый мошенник не носил, шлепая по бетону коридоров мозолистыми пятками, а ритм при ходьбе задавал себе коротким узловатым посохом из тяжелого дерева иннти, за которым (правда, только по его собственным словам) совершил паломничество в пустыню. На поясе болталось неизменно огромное количество сумочек, мешочков и кошелей.

Заметив меня, Открытое Око остановился и чуть не выпустил посох из артритных пальцев. Насмешливо склонив голову, я двинулся к сгорбленному чу-ха с таким видом, будто собирался обнять.

– Куо-куо, мудрейший! – широко улыбнулся я, но он привычно шарахнулся в сторону, словно боялся проказы.

– Ты просто не мог пройти по своим делам другим коридором, терюнаши… – хорошо поставленным голосом возмутился шаман, выдерживая ощутимую дистанцию.

– А что случилось? – поразился я, осматривая себя в поддельном недоумении. – Не рад видеть?

– У меня сейчас обряд очищения от зловредных напастей! – желчно огрызнулся старик. – В святилище ритуала ждут почти двадцать йодда, а теперь мне предстоит очищаться самому!

Я покачал головой, разделяя его горе.

– А ты сделай вид, что не видел меня, сисадда?

– Твой гадкий язык подобен змее, жалящей сотней ядов… – пробормотал Ункац-Аран, осеняя себя охранными знаками.

Я опустил руки и притворно нахмурился.

– Осторожнее, старик! – Мой указательный палец вознесся к крыше террасы. – Ты мне нравишься, – какая откровенная ложь! – но ведь я могу и обидеться!

Чу-ха клацнул зубами. Пристукнул посохом, схватился за один из амулетов под разрисованным балахоном. Кажется, он снова напугался, причем не на шутку. И наверняка побежит жаловаться отчиму. Но я был готов выслушать хоть сотню порицаний, лишь бы поддеть седошкурого шарлатана!

Пожалуй, если рассуждать теоретически, не очень хорошо иметь в недругах такую змеюку, как Ункац-Аран. Но если уж имеешь, лучше держать поближе и почаще провоцировать, вынуждая открывать истинную личину…

Впрочем, подчас я бывал несколько несправедлив. Со своей работой старик недурно справлялся, причем уже не первое десятилетие; две трети «Детей заполночи» были неискоренимо суеверны, а потому охотно одаривали Открытое Око за его нехитрые ритуалы, умоляя проводить их снова и снова и горстями скупая амулеты. А еще у него получалось сносно гадать. С вероятностью 50 на 50, конечно, но это тоже являлось вполне себе результатом…

Он еще раз испепелил меня взглядом. Сделал несколько пасов свободной лапой, что-то начертил на морщинистой щеке, побурчал под нос, а затем по дуге – едва ли не прижимаясь к стенке, – обошел меня, и торопливо скрылся на лестнице.

Едва не расхохотавшись ему вслед, я поддернул лямку рюкзака и продолжил путь.

К счастью, привычного мне крыла перепланировки не коснулись – в крохотной гостиной перед широкой низкой дверью (одна створка была выкрашена в черный, вторая в бледно-желтый) отдыхали пара «Детей», неизменные охранники и помощники.

Вероятно, о моем визите парни прослышали, потому что едва ли оторвались от игры в «оглянись!», скрестили пальцы и синхронно кивнули на вход. Вздохнув, я шагнул в кабинет Нискирича фер Скичиры.

Вожака только что закончили массировать. Одна полуголая самочка собирала переносной сборный стол, вторая складывала полотенца. Заметив меня, обе издали смущенный писк, но вернулись к нарочито неспешной работе, косясь на уродца с ужасом и восхищением, и стараясь не перемигиваться.

Черношкурый Нискирич, обнаженный по пояс, крепкий, мускулистый и покрытый многочисленными шрамами, стоял в пол-оборота к дверям. Натягивал серую майку на побелевшие плечи, и я успел заметить, как основательно разрослась вертикальная полоса седины на его широкой спине.

Он одернул ткань, обернулся, широко раскинул лапы. На груди, глубоко под шерстью, мелькнула первородная клановая татуировка, нанесенная давным-давно.

– Мой мальчуган! – воскликнул чу-ха так, что массажистки вздрогнули и ускорились.

Вожак поманил, я с послушной улыбкой приблизился, и несколько секунд меня вместе с рюкзаком мяли могучие лапы. Шкура старшего фер Скичиры пахла курительными палками, ароматическими маслами и ненасытной дикостью.

– Куо-куо, отец, – осторожно освобождаясь от его объятий, кивнул я. – Прости, что не отвечал, важные рабочие дела… а что за срочность?

Он крякнул, отстранился и внимательно взглянул в лицо (левый глаз его при этом будто жил собственной жизнью и украдкой наблюдал за сборами самочек). В загадочной улыбке казоку-хетто блеснули гигантские отбеленные резцы.

– Падай на хвост, мой мальчик! – добродушно прорычал он, подходя к огромному рабочему столу. Открыл плоскую коробку, неспешно выбрал один из самокрученных из «бодрячка» оковалков. – Как твои дела? Добрым ли был день?

– День прошел чудесно, – кивнул я, вспоминая перестрелку возле торговца элем, расследование в Мицелиуме, невеселую встречу с Перстнями и еще более невеселую с Магдой. – Ты позвал меня только для того, чтобы справиться о настроении?

– Вечно нетерпеливый, вечно спешащий… Как заработок? Ты не голодаешь?

– Не стоит переживать, дело процветает, – хладнокровно соврал я и с тоской вспомнил сбережения, почти без остатка спущенные на безрассудную авантюру с местью.

Массажистки наконец-то убрались через неприметную боковую дверь, Нискирич проводил их игривым взглядом. Но едва створка прикрылась, его зеленые глаза стали холодны.

Я пока не мог сказать, что все происходящее казалось мне недобрым… но и что к добру вело, тоже утверждать бы не стал. Стянул пальто, сбросил его и рюкзак в свободное кресло, сверху уложил кобуру с «Молотом». Неспешно размял плечи, уселся напротив стола на привычное место.

Нискирич тем временем занял любимое огромное кресло и раскурил свою грубоватую поделку. Посмотрел на меня сквозь дым, отнюдь не такой ароматный, как у Магды; мелко покивал.

– Мой мальчик… пару дней назад ребятки нашли одного из наших… со скрученным хвостом.

Я нахмурился, в тот момент наивно не сообразив, куда отчим клонит.

– Печально слышать… Пусть будет легким его поход за все возможные границы.

– Верно говоришь, верно… – Нискирич откинулся на спинку своего почти что трона. – Пусть будет.

Он посмотрел на потолок, словно ожидая от меня чего-то еще.

– Ты этим хотел со мной поделиться? – осторожно уточнил я. – Отец, наши парни гибнут на улицах Бонжура едва ли не каждый день… Или речь идет о чем-то особенном? «Прыгуны» оставили очередное «послание»? Причем тут?..

– Это был Прогиб, – продолжая изучать люстру, негромко перебил меня фер Скичира. – Так и не ставший Разрушителем.

Я прикрыл рот. Постарался не отводить взгляда, хотя в голове словно взорвалась светошумовая бомба. Вот, значит, как…

– Что тебе известно? – сказал я чуть раньше, чем успел обдумать все тонкости своего следующего вопроса.

Нискирич дернул подбородком и скривил изломанный нос.

– А я как раз хотел спросить об этом тебя, мой мальчик, – с нажимом произнес он. – Прогиб за тобой хвостом увивался, сисадда?

Отчим смотрел на меня так пристально, что даже его косящий глаз, казалось, вернулся в нормальное положение. Добрый, но строгий старик, требующий оправдаться за неуместную шалость.

Байши! Второй допрос за день, не многовато ли?

И пусть от этого чу-ха у меня не было никаких тайн (ну, почти), кое о чем в данной истории я бы точно предпочел умолчать. Например, о существовании джинкина-там, моем сумасбродном найме «Садовников» на деньги самого Нискирича фер Скичиры, опрометчивом штурме здания в самом центре Уробороса и опасном секрете, который мы с Зикро теперь хранили.

– Верно, – осторожно подтвердил я. – Но я его как раз несколько дней не видел… Когда в последний раз? Да, точно, когда у меня дело было… Он собирался помочь, как обычно. Но я снова отказал, я постоянно так делаю… делал.

В этот момент мне было многим хуже, чем на переговорах с Шири-Кегаретой или Магдой. Врать Нискиричу оказалось так же горько и противно, как впервые попробовать пайму. И ни дай-то Когане Но, чтобы это тоже стало моей привычкой…

– У тебя есть подробности? – спросил я, действительно ощущая печаль по ушедшему парнишке. – Что случилось?

Нискирич кивнул сквозь дым. У него не было никаких оснований не верить мне. Но я уже неоднократно наблюдал, как со столь же невозмутимым видом хетто «Детей заполночи» ловил на продуманной лжи кого-то из своих подчиненных. Даже на самой продуманной лжи.

– Его нашли в поганеньком игорном доме Нижнего Города, – неожиданно сказал чу-ха, стряхивая пепел в золоченую чашку. А я чудом не выдал изумления. – Дурень… Сопливый дурнь. Что-то не поделил с местными шулерами, и его нашпиговали фанга.

Выходит, моя анонимная наводка на тело отнюдь не помогла «Детям» обнаружить своего павшего товарища… Впрочем, если заметанием следов занимался сам Сакага (с огромной вероятностью), вывоз тела и имитация наверняка были устроены на самом высшем уровне. Опустив глаза, я снова почувствовал себя предателем…

– Я скорблю вместе со всеми «Детьми», – сказал я, ощущая в горле шершавый шар. Говорить правду тоже оказалось непросто, особенно такую горькую. – Пусть будет легким его перерождение…

К моему удивлению Нискирич приподнял кустистую бровь. Наклонился вперед, щуря здоровый глаз.

– Не думал, мой мальчик, что парнишка был тебе настолько симпатичен, – поджав губу, произнес он и сочувственно покивал.

Я не поднимал взгляда.

Что это? Сарказм? Или хорошо спланированная проверка?

– Он был славным, – честно ответил я. – Несуразным немного. Вечно пытался прыгнуть выше собственного роста, но все равно был славным.

А про себя решил, что когда-нибудь обязательно найду возможность рассказать всей казоку о самоотверженности и отваге Разрушителя, чтобы клан воздал тому все необходимые почести, пусть даже посмертно.

– Пойдешь на похороны? – Нискирич пыхнул дымом.

– Конечно… дашь знать, где и когда?

Отчим молча кивнул. Он тоже выглядел опечаленным, но со всей очевидностью далеко не только гибелью одного из самых непутевых бойцов. Старший фер Скичира отложил окурок на край чаши и сцепил пальцы перед собой.

– Мои нюхачи нашли на теле парнишки кое чей запах, – неторопливо уведомил меня вожак стаи.

Шершавый шар в глотке увеличился в размерах, мне стало еще хуже. Но я отдавал себе отчет, что если позволю Нискиричу все-таки потянуть за эту нитку, распустится весь клубок. И последствия у этого события будут совсем недобрыми.

– К чему ты клонишь? – прямо спросил я, поднимая голову.

– Это твой запах, сынок, причем кровавый, – прямо ответил мне чу-ха, пожал плечами и в замешательстве развел лапы, будто хотел обнять свой огромный стол. – Добротно замаскированный, но я своих следопытов кормлю не задарма.

Я вздохнул и распрямил плечи. Этот хитрый старик – совсем не Магда, и с ним нужно действовать совершенно иначе.

– Знаешь, при моем заработке мне часто пускают кровь, – спокойно сказал я, глядя в его правый глаз. – Но если ты меня в чем-то подозреваешь, скажи прямо. Ты сам только что вспомнил, что Проги хвостом за мной увивался. Да, мы частенько были вместе, я не всегда вспоминаю отстирать пальто, и все еще не улавливаю, к чему ты ведешь.

Нискирич молча изучал мое лицо.

Щурился, облизывал губы, будто намереваясь что-то сказать, но в последний момент передумывая, и легко поглаживал столешницу. О, да, он оставался сильным, лукавым и невероятно вертким сукиным сыном, собственными лапами прорывшим ход на самую вершину казоку. Но ему было не пробить мою защиту, особенно когда часть ее строилась на неподдельном чувстве утраты.

– Что ты скрываешь, сынок? – наконец спросил Нискирич и снова сунул в зубы затухающий окурок.

Вопрос был явно не риторическим. Всему городу – от самых чахлых геджеконду Бонжура до Тинкернальта, – было, что скрывать. Но тут фер Скичира действительно хотел знать, что именно от него утаили.

Я снова вздохнул, покачал головой и поднялся из кресла. Подошел к барному столику у стены, провел пальцами по горлышкам многочисленных бутылок. Рука сама потянулась к многолетней пайме, но вместо этого я налил травяного отвара. Бросил пару кубиков льда и повернулся к столу.

Нискирич терпеливо ждал.

– Если у меня и есть тайна, – сказал я, салютуя ему стаканом, – то, клянусь тебе, что в ней нет ровным счетом ничего, касающегося нашей казоку.

В этом вопросе я отчиму врать не стану. Никогда. Надеюсь на это…

Он кивнул, лишь отчасти удовлетворенный ответом.

– Сынок… – пробормотал он, катая в острых зубах дымящийся скруток. – Ох, сынок… я знаю, что Амма дала тебе денег.

Я отпил отвара, стараясь не поддаваться раздражению. Ну что за день! Впрочем, Амма предупреждала, что счета отслеживаются, так что разоблачение было вопросом времени…

Вернувшись в кресло, я умостил стакан на подлокотнике и закинул ногу на ногу. Взглянул на Нискирича с легкой виной во взгляде. Если это и была тайна, которую жаждал знать глава «Детей», то у меня отлегло на сердце. Что, впрочем, ничуть не умаляло тоски по убитому Прогибу-Разрушителю…

– Да. – Сознавался честно, без вызова и раздражения. – Это так. Мне было нужно. Срочно и немало. Я все обязательно верну, клянусь.

Фер Скичира хмыкнул, едким коротким междометием озвучив истинное отношение к моим постоянным обещаниям и клятвам. Теперь он выглядел по-настоящему опечаленным. Или разочарованным?

– Почему не попросил у своего старикана?

Я прикусил губу. Как объяснить своим близким нечто важное, особенно когда для этого нет ни подходящих слов, ни возможностей? Ох, Нискирич… прости меня, старый вожак, но сейчас я никак не могу быть с тобой откровенным.

– Это личное, отец, – мой голос, казалось, теперь жил отдельно от сознания. – Не хотел тебя тревожить. У «Детей» сейчас и без того масса дел…

Он нахмурился. Разом постарел лет на десять, сморщил изломанный нос, но ответить не успел – словно подтверждая правдивость моих слов, у него засигналил гаппи.

Жестом попросив меня обождать, фер Скичира щелчком пальца сбросил вызов на консоль. Отвечал односложно, твердо, выслушивая только ему различимый голос в заушнике, но я смекнул, что речь идет почти о военных приказах. Что и требовалось доказать…

Оборвав разговор, Нискирич выбрался из огромного кресла и натянул джинсовую рубаху. Одевался неспешно, почти не глядя в мою сторону. Расправил складки, подтянул рукава, надел самый простой в казоку жилет. Спросил вдруг в пустоту:

– Помнишь, мой мальчик, что я говорил тебе про «личное» и приближающуюся непогоду?

Я кивнул. Сообразил, что этого мало, и подтвердил вслух. Да, в последнее время мне все намекают о приближении бури, от подручных самых могучих казоку-хетто до седомордых ушастых гендоисток, вышедших из пустыни…

– Это в самом деле личное, касается только меня, – мягко повторил я, надеясь, что до ссоры все же не дойдет. – Клянусь тебе, что вопрос улажен и я уже разобрался.

Эх, если бы. Гаденький Ланс с моей голове ехидно рассмеялся…

А через секунду Нискирич доказал, что умеет удивлять не хуже Алой Суки. Наверное, иначе бы и не был главой семейства, сисадда? Искоса взглянув на своего пасынка, он спокойно спросил:

– Это как-то связано с подозрительными слухами вокруг «Слюдяного небесного моста»?

В его зеленом глазу плескалось лукавство. Пожалуй, он и правда не станет меня наказывать. Разве что выругает, что я не взял его с собой. А еще он в очередной раз доказал, что в этом крохотном городе тайком нельзя даже бзднуть…

Я сделал неопределенный жест:

– Твой пасынок похож на безумца, способного связаться с сидящими в «Мосту» чу-ха?

– Похож, – чинно подтвердил старший Скичира.

Он откровенно забавлялся, но поднятая тема все еще не казалась мне смешной.

– Что бы ты ни услышал про суету вокруг «Слюдяного моста», – попросил я, позволив себе гримасу легкого недовольства, – подели на три. И нет, это никак не связано со мной.

Ложь. Снова ложь, старая добрая подруга. Но чтобы в этом кабинете?

Проклятье, врать отчиму у меня получалось многим хуже, чем использовать «низкий писк» на обитателях Юдайна-Сити. Нужно было срочно менять тему, иначе старик выведет меня на чистую воду, и тогда…

– Сегодня я разговаривал с Магдой Мишикана, – отчеканил я, опуская взгляд. – Думаю, ты должен об этом знать…

Казоку-хетто «Детей заполночи» окаменел.

Кулаки его сжались до белых костяшек, он медленно повернулся ко мне на пятках. Верхняя губа приподнялась, едва не выпустив окурок, агрессивно обнажились зубы; нижняя челюсть ходила ходуном. Впрочем, как минимум от истории с «Мостом» это его отвлекло, хотя бы ненадолго.

– Ты⁈ – прорычал Нискирич, шагая ко мне и очень опасно щурясь. – Ты, «Дитя заполночи», посмел приблизиться к этой дряни на расстояние разговора⁈

п.2; г.12; finis

Я едва ли не ощущал жар, исходящий от старика. Пожал плечами, отпил еще отвара. Вздохнул, откинулся на спинку кресла и укоризненно взглянул на отчима снизу вверх.

Тот нахмурился, лапищи медленно опустились вдоль тела.

– Совсем не смешно? – с упреком спросил он, откладывая остатки самокрутки в чашу с пеплом.

– Было смешно только первые раз сто, – улыбнулся я.

– Байши… – пробормотал чу-ха. Вернулся за стол и старательно затушил окурок. – Ладно, рассказывай. Чего сука хотела на этот раз?

– Информацию, конечно. – Смена темы удалась, и гаденький Ланс в моей голове торжествующе захлопал в ладоши. – Пришлось немного пересыпать. Про район, про мягкое подминание. А еще она вынюхивала про Хатама-Крик… Что там вообще стряслось?

Отчим скривился, словно в морду ему сыпанули перца.

– Байши! Вот же заварили лапши… Вкратце, мой мальчик – не бери в голову. Но что бы ты ни услышал про ту заварушку, помни – твой старик выделил отдельный отряд, чтобы развести жителей по норам и ни в коем случае не выпускать на перекресток до окончания дела. Но нет, же, байши, целая стая тупых местных все равно решила, что сегодня их не возьмет ни одна фанга…

Он казался расстроенным, причем сильно, отчего мне стало еще больнее передавать ему новые детали разговора с Магдой.

– Кхм… В общем… Еще она подозревает тебя в возможных генетических манипуляциях на районных фермах.

Нискирич оглушительно рыкнул.

– Тупая дырка!

Принялся разворачивать выкуренный оковалок, бережно откладывая уцелевшие листки.

– Ладно, мой мальчик, я понял. Все в порядке, это точно делу не повредит. Кажется, я знаю членососа, который ковыряется в ДНК фасоли, и тоже этому не рад… В следующий раз назовешь ей пару имен. А бонусом сольешь адрес грибной фермы, где тоже мутят подобные непотребства. Помни, что твоя главная задача: заставить ее верить, что мы все делаем тихо и правильно, и смирпам нет абсолютно никакой нужды лезть в наши дела, сисадда?

– Разумеется.

– Мой мальчик! Ты молодец, Ланс! Все делаешь очень правильно. – Он широко оскалился в сомнительном, но все же приятном мне комплименте: – Мы можем на многое смотреть по-разному, сынок, но кое в чем ты стал самым настоящим чу-ха!

Я кивнул ему с почти церемониальным почтением.

– Никогда не забывал, кому обязан всем, что у меня есть.

Нискирич вернул мне поклон, поднял скрещенные пальцы и коснулся правой брови, испачкав ее в пепле истлевшего «бодрячка».

– Продолжай. Но не подставляйся. Помни: ты нужен семье целым и невредимым.

Это уж точно, старик… а уж до чего я нужен целым и невредимым самому себе!

– Клянусь, что буду осторожен, – подтвердил я, в очередной раз оскорбив знаменитый кабинет откровенным враньем.

Переложив спасенные ошметки в отдельную шкатулку, старший фер Скичира отодвинул золоченую чашу и вдруг предложил:

– Останешься сегодня в крепости? Выпьем, поболтаем, я покажу тебе новые болиды?

Признаюсь честно, это выглядело крайне заманчивым предложением. Но даже спустя годы привязанность к Наросту мешалась у меня с устойчивым отвращением, и я не горел желанием узнать победителя этой схватки.

– Благодарю за приглашение, отец, но я лучше уползу в собственную нору.

– Никаких «приглашений», умник, – Нискирич недовольно нахмурился. – Это и твой дом тоже! Впрочем, как скажешь…

И вдруг стал серьезным, деловым, каким его и знавало большинство окружающих:

– Твой долг сестре обсудим позже, когда… когда закончатся бурные деньки. А то накопилось, знаешь ли, да еще и эти *бучие «Шуты» на границах. Поднимайте тревогу, держитесь стаей, точите ножи! Сисадда?

Он задумчиво побарабанил когтями по столешнице. Стареющий вожак и вправду проседал над ворохом навалившихся задач и вопросов.

– Ох, и нелегкая будет неделька, нелегкая… – проворчал он. Спохватился отсутствием моего ответа: – Так что, нет возражений сдвинуть финансовые вопросы?

Разумеется, я не возражал. Поднялся, хрустнул затекшей шеей и допил сладковатый отвар.

– Прогиба сожгут послезавтра на закате, – добавил хетто «Детей заполночи». – Точное время сообщу позже и пришлю за тобой кого-то из парней…

Я молча кивнул и принялся натягивать кобуру башера.

Да, разумеется, послезавтра на закате; очищающий огонь крематория, призванный разогнать ночь для живущих… Мы еще взглянем друг другу в глаза, пунчи Разрушитель. И я обязательно приду на прощание с парнишкой. Ни за что не прощу себе, если не увижу, как моего секретного спасителя завернут в красный погребальный саван…

Накинув пальто:

– Меня подкинут до «Угля»?

– Конечно.

Нискирич кивнул, но при этом мгновенно углубился в дебри мицелиумных отчетов. Поставки и прибыли, отгрузки и фасовка, баланс угнанного транспорта, сбыт запчастей, ремонты и покупки недвижимости, вербовка новых воинов, распределение мелких уличных партий дурманящего зелья, подвозы сотрудников и неизбежные финансовые потери – в голове этого немолодого чу-ха держалось столько информации, что у меня бы точно лопнул череп.

Когда я пожелал ему доброй ночи и вышел из кабинета, старший фер Скичира что-то буркнул в ответ, но едва ли заметил мое отсутствие…

В следующий миг тяжелая створка кабинетной двери едва не опрокинула на спину бренчащий амулетами комок тряпок. Почти выронив посох, Ункац-Аран с цокотом когтей метнулся прочь и запоздало сделал вид, что с интересом наблюдает за игрой пастеразрывателей отчима. Те не поднимали глаз и неумело притворялись, что все еще увлечены партией, но напряженные плечи и подрагивающие хвосты прекрасно выдавали их замешательство.

– Дерьмовый из тебя шпион, пунчи, – я криво ухмыльнулся шаману и забросил рюкзак на плечо. – Постой-ка, а разве ты не должен проводить некий очень важный и срочный ритуал⁈

Ункац-Аран ничего не ответил. Что-то пробормотал, осенил охранников охранными знаками (не забыв о себе) и исчез в логове Нискирича так быстро, что чуть не прищемил дверью хвост. Я рассмеялся, искренне и устало, подмигнул смущенным казоку-йодда, и вышел из приемной…

Затем меня, конечно же, подкинули до родненького «Комплеблока-4/49», причем сделал это все тот же Пио на все том же облезлом, но весьма вместительном «Габи-шиндо».

На этот раз в комплеблок я входил не черным ходом, а через парадный и милую сердцу чингайну. Чему работавшая в ночную смену Сапфир, несомненно, оказалась очень рада. Настолько, что минут пятнадцать пытала у стойки, попеременно и по кругу пытаясь то накормить меня, то напоить, то невзначай ощупать в поисках свежих ран.

При этом подруга выглядела усталой и подавленной, а ее синеватая шерсть потускнела и будто бы покрылась белесой пылью. Я настоятельно посоветовал ей меньше работать. Она ответила тем же и наотрез отказалась отпускать наверх без полноценного осмотра. Я поклялся, что обязательно сокращу количество рабочих часов, но только когда у меня появятся такие же жуткие мешки под глазами. Она довольно болезненно шлепнула меня по отбитому боку и едва ли не силой заставила занять барный стул.

Сдавшись и позволив синешкурке заново обработать рассечение на скуле, я решительно отказался и от чинги, и от горячей лапши, после чего, наконец, устало поплелся наверх.

Все мысли занимала уютная теплая кровать. Ладно: сначала туалет и старательное обтирание антисептиком, а затем кровать. Надолго. Очень надолго и без сновидений. Усталость давила так, словно в прошедшие несколько дней вместились годы.

Впрочем… как уже неоднократно доказывала жизнь в Юдайна-Сити, планы – это вторая по хрупкости субстанция в мире после настроения самки…

Мысли текли вяло и вязко. В них проскакивали даже образы отпуска, причем долговременного, и плевать, что я на нуле, а долги придется отдавать. Даже если нечем станет платить за нору (и вторую), а Сапфир уже не сможет прикрывать от отца, я всегда смогу переступить через гордость и снова заехать в Нарост. Несмотря на убогость твердыни, там будут кормить и даже поить, да и койка сыщется.

Натирая кожу шершавыми гигиеническими салфетками, вместе с грязью я решительно смыл и образы бесцельного прозябания в бездействии, ведь хорошо знал, что уже утром от них не останется и следа.

Кровать манила. Звала в голос, умоляя придавить ее и не покидать как минимум десяток часов. Но после умывания я все же задержался у окна, повысил прозрачность и задумчиво уставился на ночной город снаружи.

Он сверкал, переливался и горел, будто распахнутая топка крематория.

Вдали, подчеркивая силуэты высотных построек, мерцало алое марево порта для швартовки дальноходных грузовых ветростатов. Из-за низких облаков маяки взлетного плаца образовывали опасно-красный столб, создавая воистину демоническое зрелище, будто бы прислужники Бансури вновь нашли проход и рвались из подземных чертогов, чтобы еще раз попробовать уничтожить Тиам.

Зрелище было мрачным, едва ли не пророческим, но только для слабых духом: глядя на буйство огней за пределами норы, я размышлял о миллионах чу-ха, населяющих переполненные комплеблоки, и пытался лениво сообразить, как давно в нашем районе стало модно рисовать на окнах снежинки?

Большое гнездо дышало тревогой и легкой грустью. Но предаваться дурному настроению не входило в число моих излюбленных привычек, а потому я представлял, что за каждым окном, за каждым подсвеченным мерцающим фонарем или лампой квадратом – там, в холодной перенаселенной пустоте, и напротив через улицу, и в соседнем квартале или даже смежном районе, – меня ждет потенциальный клиент, заказчик и благодетель, а жизнь сулит еще массу интересного…

Что ж, я почти не ошибся, сисадда?

Зов кровати наконец победил. Сбросив халат, я вернул окну непроницаемость и шагнул в спальный закуток… но тут в дверь постучали. Не вызвали хозяев через систему внешней связи, а именно постучали, вежливо, настойчиво и… даже будто бы торжественно.

«Молот» оказался в руке быстрее, чем я вспомнил, куда именно сбросил портупею с кобурой. Не слыша ничего, кроме собственного сердцебиения, я подступил к двери и снял башер с предохранителя. Конечно, я сразу вспомнил недавний визит Перстней, тоже начинавшийся со стука, но что-то подсказывало – это явно не «Котелок».

Никогда не считал себя мнительным или излишне впечатлительным. Почти уверен, что так называемая интуиция в большинстве случаев – не более чем опасное самоубеждение и подгонка ожидаемого под действительное. Вроде «ах, утром у меня кружилась голова, это значит, что после обеда по ней шарахнут битой для штормбола».

Но все же в редких случаях интуиция существует, причем острая и жгучая, это подтвердят многие крысы гнезда, особенно выжившие в неприятных липких историях. И вот сейчас она говорила со мной, настоятельно предлагая отключить консоль и забыть о ночном визите.

Но я ее не расслышал. Впрочем, даже если бы и последовал совету, чудовищную круговерть последующих событий это бы изменило вряд ли…

В исподнем, с взведенным «Молотом» в руке я осторожно подступил к двери и вручную активировал экраны дверной консоли. На несколько резиновых секунд потеряв всякое ощущение времени.

За порогом моей скромной норы, холодными взглядами заставляя прочих обитателей комплеблока мгновенно расползаться прочь и прятать глаза, застыли трое рослых чу-ха в белых, как молоко, дождевиках с высокими стоячими воротниками. На мордах троицы ослепительно белели вытянутые глянцевые маски, игравшие роли уличных респираторов, бронезащиты и, разумеется, объектов дополнительного устрашения…

Крииты.

Самые, байши, настоящие крииты на пороге моего жилища! Это уже не мелкий вожак летучей стаи из крохотной казоку вроде «Желтых котелков», это голос и клыки самого «Диктата»…