Текст книги "Пасынки безмолвия"

Автор книги: Андрей Фролов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 18 страниц) [доступный отрывок для чтения: 7 страниц]

9

«Пастух, воин и заботливый член племени, обладающий хорошей памятью и способный к элементарным арифметическим действиям. Научно доказано, что перечисленные качества принадлежат не только древнему скифу, но и обыкновенному муравью. Выстроив микрокосм, в котором пасут домашний скот, казнят ленивых фуражиров и заботятся об инвалидах, муравьи создали уникальнейший мир, тесно сосуществующий с миром человека. Так похожий на него, и столь же иной. Не менее, чем перечисленные особенности этого насекомого, до сих пор поражают умения муравьев проводить выборы маток путем организации ритуальных схваток-дебатов, после чего проигравшая партия навсегда выселяется из общего дома».

«Социализация высших млекопитающих и иных живых организмов»,

д. б.н., академик РАН,

ректор Российско-Европейского Университета систематики и экологии животных СО РАН

Эльдар Котляков,

2064 год

На какой бы стадии своего развития ни находился человек, в самых потаенных чуланах его души всегда найдется место первобытно-оцепенелому почитанию темноты и одиночества в ней. Даже не пытаясь облекать мысли в упорядоченные логосолитоны, Петрос аккуратно пробирался по просторному тоннелю, испытывая странную помесь страха, преступного азарта и совершенно наивного любопытства.

В отличие от современных разработок в области тоннельного строения и возведения подземных объектов, находка его проходческой колонны казалась немыслимой архаикой. Своды были исполнены в одном из ранних типов армированного пенобетона; в качестве каркаса использовались металлические ребра, когда-то применяемые с неуемным расточительством. Столь же примитивными и смешными казались Петросу три рельса одноколейной линии метро, вместо направляющего полотна поставленные на частые бетонные шпалы.

Кое-где, не выдержав осады временем, в едва скругленном потолке зияли бреши. Сквозь них просыпалась жирная земля, местами образуя посреди тоннеля настоящие горы и завалы. Провода, которые инженер рассмотрел через пролом, тянулись не только вдоль стен, но и над головой: многочисленные, обвислые, зачастую с потекшей или сгрызенной химерами изоляцией. В технических нишах и ответвлениях клубился пыльный мрак, еще более непроглядный и таинственный, чем в основном проходе.

Петрос сделал еще десяток осторожных шажков вперед.

Под каблуками скрипело и крошилось. Да, тут действительно будет чем поживиться корпоративным археологам. Многое пойдет в дело, обретет новую жизнь: в работу и переплавку отправятся и кабели, и старое железо, и доисторические шпалы. А если повезет, они даже наткнутся на старинный состав, который можно будет выставить в музее или превратить в авангардный бар.

Луч мощного фонаря сиротливо шарил по стенам, не позволяя оценить истинные масштабы открытия. Темнота, окружавшая Петроса, была необычайно плотной, почти осязаемой на ощупь. Она подкрадывалась со спины, стоило человеку лишь повернуться, чтобы настороженно бросить луч в другую сторону.

Настоящего страха при этом оператор колонны не испытывал. В конце концов, зачем бояться темноты, когда нужно страшиться тех, кто в ней обитает? Но радар молчал, датчики загрязнения атмосферы – тоже, а станнер на боку не давал пульсу сорваться в лихорадочную барабанную дробь.

Отойдя от пролома еще на пару десятков метров, Петрос на всякий случай обернулся, взглядом находя дыру в привычный ему мир. Вон он, остался позади, подсвеченный прожекторами строительной техники, нацеленными внутрь обнаруженного тоннеля. Убедившись, что в случае угрозы достигнет спасительного пролома за считаные секунды, мужчина двинулся дальше.

Подземелье было очень темным. Не имело ни единого источника света, если не считать света фар машин за спиной или желтого пыльного столба, растущего из руки Петроса. Но оно не было немым. Далеко впереди, едва слышно, бежала вода, через равные интервалы времени до инженера доносилась мерная дробь капели. Гулял по ветке затхлый шумный ветерок, рожденный где-то снаружи, возможно, даже в пределах Циферблата, но постаревший к сердцевине тоннеля. Он пытался что-то насвистывать, блуждая по техническим отсекам в стенах, но делал это печально, очень тихо. Что-то гудело на одной низкой, почти басовой ноте, причем установить источник гула или его местонахождение оператор затруднялся даже приблизительно…

А еще в темноте что-то скреблось, и оператор буровой техники мог предположить, что именно.

Однако стоило навести фонарь туда, где только что скрежетали по бетону россыпи острых алюминиевых веток, как те замолкали, пытаясь убедить человека в иллюзорности своего существования. Радар честно молчал. Ни мелькнувшей тени, ни размытого силуэта, ни писка не окружало чужака: если четвероногие обитатели и населяли подземелье, от спустившегося в их королевство человека они предпочитали держаться подальше.

С каждым шагом все сильнее удаляясь в дремотное забвение, Петрос убеждался, что попал не в обычную систему метрополитена. Их-то в Новосибирске по пальцам пересчитать, все наперечет известны, на карты занесены, в схему развития подземных трасс включены и надежно изолированы.

Тут же, на глубине чуть большей, чем рыли предки-метростроители, крылась постройка резервная, наверняка секретная, на отдельные фрагменты которой время от времени и натыкались производственные корпорации города.

Гордый своей находкой, инженер продвинулся еще на двадцать шагов.

И наткнулся на перрон, приподнятый над рельсовой дорогой метра на полтора.

Луч пробежался по стене, с которой обсыпалось больше половины покрывавших ее светлых керамических плиток. По остаткам объемного панно «ище-2», тысячи циклов назад встречавшего гостей короткого перрона. По дверным проемам, ведущим внутрь подземной метробазы, по бетонным щелям бойниц, выглядывавших в тоннель так, чтобы простреливались подходы…

Так и есть. Резервная ветка, убежище на случай большой войны, от которой никто не успел убежать. Метро под метро, город под городом, компактный, оснащенный всем необходимым и готовый спрятать избранных. В таком нетронутом состоянии, как вторая станция «Мочище», археологи или строители пока не находили ничего.

Закрепив фонарь в наплечном зажиме комбинезона, Петрос еще раз проверил показания датчиков загрязнения. Убедившись в безопасности воздуха, ухватился за край перрона. Подтянулся на руках, забрасывая себя наверх. Поднялся в полный рост и машинально отряхнул испачканные колени. Приборы молчали, так же, как сканер движения, заставляя поверить в лживую пустоту заброшенных линий.

Именно эта расслабленность, внушенная чувствительной и надежной электроникой, едва не стоила человеку жизни…

Петрос оглянулся. Пролом в стене, из которого внутрь секретного метрорусла били прожектора буровой колонны, был еще заметен, но уже едва-едва, где-то за плавным поворотом.

Под ногами оглушительно хрустела битая керамика. Изо рта вырывались облачка пара: температура существенно упала, влажность повысилась. Поглаживая рукоятку станнера, инженер подошел к одному из открытых дверных проемов, осторожно заглядывая внутрь.

Пыльные полы. Боковые ответвления коридоров. Тяжелые металлические двери, по большей части открытые. Пустые порты для подключения компьютеров и иной электроники. Так и не активированные бронеплиты, готовые рухнуть с потолка и надолго отрезать поселение от линий снабжения. Две фланговые кабины для стрелков с распахнутыми бойницами и пустыми турельными станками. Запахи тлена и звериных экскрементов, запахи затхлой воды, ржавчины и могил, способные рассказать профессиональному эмпату больше, чем предсмертная записка.

Впитывая, вслушиваясь и жадно всматриваясь в желтый луч, Петрос шагнул в один из коридоров.

Он считал себя физически крепким мужчиной с хорошей реакцией. Регулярно занимался спортом, посещал соревнования по силовым единоборствам и играм в мяч, не позволял себе переедать. Но когда из-под ног своевольно и неожиданно ушла твердь, по правому колену что-то ударило, а затем его повлекло вниз – в пыльную бездну, – среагировать не успел совершенно. Попытался развернуться в полете, чтобы ухватиться за порог комнаты, но предательская плита пола, расколовшаяся и вставшая на дыбы, не позволила дотянуться.

За одну секунду Петроса спеленал дикий, неконтролируемый страх.

В сознании пронеслось что-то черно-серое, грязное, сверх меры наполненное негативом и ожиданием дурного. Не сдержавшись, инженер, словно животное, издал короткий нечленораздельный вопль.

По шее хлестко рубануло спружинившим прутом арматуры. Слабее, чем могло бы, ничего не сломав и лишь порвав кожу, но ощутимо и болезненно. А затем оператора «СибСтроя» завертело, оглушило и, наконец, припечатало ко дну.

Шум в ушах превратился в пронзительный свист, перемешанный со скрежетом и треском. А затем образы и мыслеформы погасли, и на какое-то время в голове наступила благостная непрозрачная тишина…

Как долго он провалялся без сознания, определить сложно.

Внутренний биологический хронометр, эволюционно синхронизированный с логосолитическим восприятием окружающего мира, вышел из строя и молчал. Обыкновенные наручные часы, подарок супруги на 60-й цикл совместного проживания, оказались безнадежно разбитыми при падении. Каска отлетела прочь, канув в небытие.

Мужчину окружала густая, дурно пахнущая тьма, наполненная шорохами и скрежетом осыпавшихся вниз обломков. Фонарь не только выключился, но и сорвался с плечевого крепежа, отлетев в неизвестном направлении.

Первым делом Петрос ощупал себя, одновременно запуская внутреннюю проверку состояния. Переломов, к счастью, не обнаружилось, чего нельзя было сказать о многочисленных ссадинах, царапинах и гематомах. Комбинезон порвался в нескольких местах. С пояса срезало станнер и часть мелкого оборудования.

Нащупав кислородную маску, инженер выдвинул мягкие подпружиненные дужки, цепляя устройство на лицо: обрушение потолка взметнуло в воздух такое количество бетонной пыли, что забитые легкие уже горели огнем.

Он попытался нащупать на шее радиостанцию, но с растущим ужасом обнаружил, что ее тоже сорвало. На пальцах осталось что-то липкое, соленое, еще теплое и наполненное его собственными мыслями; Петрос догадался, что рана от удара железным прутом щедро кровоточит. Ничего… сначала он найдет фонарь, затем – аварийный маяк, свяжется с поверхностью и выдаст в эфир сигнал бедствия. До той поры постарается лишний раз не двигаться: после полноценного медосмотра у него все-таки могут обнаружиться скрытые переломы, внутренние кровотечения или серьезные растяжения.

Подавляя кашель и двигаясь как можно аккуратнее, оператор снял с пояса датчик атмосферного загрязнения. Активировав экран с подсветкой – на нем мельтешили предупреждающие надписи, но Петросу сейчас было не до них, – принялся водить анализатором из стороны в сторону, пытаясь сквозь оседающую пыль рассмотреть среди обломков цилиндр фонаря.

Слева мелькнула тень.

Крупная, темная, окатившая человека отзвуком приглушенного звериного логосолитона.

Затем еще одна.

Петрос вздрогнул, но приказал себе хладнокровно продолжать поиски. Включив еще и треснувший в падении сканер, он постарался как можно выше поднять приборы, чтобы увеличить круг испускаемого их дисплеями света. И даже не обратил внимания, что на экране радара обнаружены многочисленные биологические объекты…

Фонарь все же нашелся.

Справа, под бетонным обломком, но, к счастью, не очень глубоко. Отложив анализатор, Петрос со стоном потянулся в его сторону. Оцарапал тыльную сторону ладони, но все же подцепил пальцами увесистый бочонок персонального прожектора. Включил, возблагодарив Божество за то, что стекло и лампы не разбились. И поспешно рубанул лучом по границам помещения, в которое так нелепо угодил. Рубанул, прочертив излишне-яркий след от стены к стене. И застыл, чувствуя, что в горле образовался комок.

Потому что комната тут же взорвалась недовольным писком и скрежетом сотен химерьих лап. Из-под злой солнечно-желтой полосы во все стороны метнулись рычащие коричневые тушки тех, кто пришел на смену пасюкам из рода Rattus Norvegicus…

Похолодев, Петрос потянулся к поясу, где еще несколько минут назад висел верный станнер, способный на максимуме заряда испепелить взрослую химеру. Не нащупав оружия, принялся отползать назад и вверх – полулежа на спине, размахивая фонарем так, словно его свет не только доставлял животным дискомфорт, но и мог навредить. Сканер, забытый в пыли, показывал так много целей, что начинал барахлить и исходить помехами.

Комната, в которую просел пол коридора, оказалась квадратным залом примерно десять на десять метров. Часть стен помещения тоже обвалилась от времени, открывая взгляду твердую серую почву и многочисленные провалы нор, ее пронзавшие. Груда ломаного бетона, на которой лежал Петрос, под крутым углом поднималась вверх, где на высоте четырех-пяти метров темнела бесформенная дыра, в которую он провалился.

Застонав, Петрос принялся карабкаться как можно выше, уже предвидя, что наверняка не дотянется до края даже с верхушки оползня…

Химеры были рядом. Они были повсюду, заставляя слышать свой отвратительный запах, слушать свой неуемный и злобный визг. В мельтешащем из стороны в сторону луче Петрос видел лобастые лысые головы, разветвленные на четыре хоботка длинные носы, нежно-розовые хвосты. Все еще перепуганные вторжением и ярким светом, грызуны отпрянули от источника угрозы, собравшись в огромный колышущийся ковер. На ближних к инженеру рубежах, готовясь защищать стаю, остались самые крупные особи, в холке достигающие колена взрослого человека.

Благодаря ускоренному эволюционному процессу его дочь будет считывать логосолитоны животных куда эффективнее отца. Но и он, насколько позволяло затрудненное дыхание и сковывающий страх, улавливал остаточные следы, пульсацией исходящие от живого шерстяного покрова. Слышал испуг, перерастающий в агрессию, улавливал ненасытный голод и стремление защитить потомство, территорию и свою жизнь.

На призывы стаи из нор появлялись все новые бойцы. С откушенными ушами, в шрамах и с блеклой жесткой шкурой. Еще нерешительные, только принюхивающиеся к двуногому чужаку, посягнувшему на территориальную целостность пищащей империи. Но вливающиеся в общую массу, как римские легионеры – в строй манипулы.

Встав на неустойчивом, готовом рассыпаться склоне из обломков, Петрос попробовал дотянуться до края, с которого упал. Не смог. Прыгать или совершать иные резкие движения побоялся. Швырнул в химер несколько камней, распугав передних. При этом отдав себе хладнокровный взвешенный отчет, что эта мера надолго зверей не остановит. А это значит, что скоро они…

Заметив под бетонным фрагментом бывшего пола рукоять станнера, Петрос чуть не вскричал от радости.

Обвалив на наступающих животных еще один кусок перекрытия, он упал на колено и потянулся к оружию. И тут же обнаружил, что не дотягивается сантиметров на сорок. Перекатился на спину, пинком отшвыривая от себя самого дерзкого химерьего разведчика. Застонал, срывая с пояса обрывки ремня. Если ему удастся подцепить рукоятку электрического разрядника, шансы на спасение вырастают… Но если нет…

Он затравленно обернулся, проводя лучом фонаря по сомкнутому строю готовых к атаке хищников. Крупных как на подбор. Способных сожрать его заживо в считаные минуты, как только будет дан сигнал к наступлению.

Застонав, Петрос изо всех сил снова потянулся за станнером. И опять не достал, даже вжавшись в обломки и раскровив себе щеку. Рванулся вверх, рискнув дотянуться до краев пролома в последнем решительном прыжке. И вновь потерпел неудачу…

Рухнул на мешанину острых углов, больно ударившись боком и еще раз проткнув комбинезон.

Мысленно попрощался с родными. Когда спасательная команда найдет его останки и вещи, Аврора и Кристиния смогут прочитать остаточные мыслеформы, впечатанные в мертвую плоть фонаря или анализатора воздуха.

И вдруг стало светло.

Не как днем или под прожекторами на технике. Но значительно светлее, чем было только что, причем непривычно – словно кто-то разжег над головой человека живой огонь. А еще через мгновение в серо-бурый ковер, медленно накатывавший на гору обломков снизу, упал настоящий факел. Нещадно чадящий, скудный, плюющийся искрами и до тошноты воняющий горелым машинным маслом. Но спасительный.

Первым грызунам опалило морды и чувствительные хоботки. По стае прокатился вой боли, и она подалась назад. Затем еще немного. И еще, выгибаясь так, чтобы лежащий на полу жаркий источник угрозы оказался окружен ровным полукругом безопасности.

Одна из подземных тварей, вероятно решив взять на себя обязанности таранного наконечника, снова устремилась к жертве. Остальные потянулись следом, скаля желтые зубы и шипя на вонючий огонь.

Глухо лязгнула тетива.

Смельчака в ржавой шкуре порвало напополам, что отбросило стаю еще на пару метров.

По лицу Петроса что-то ударило.

Почти безболезненно, но настолько неожиданно и неприятно, что он вскрикнул и чуть не сверзился с бесформенной бетонной пирамиды. Замахал руками, сбрасывая с лица что-то длинное, похожее на холодный химерий хвост. И только теперь понял, что касается веревки, сброшенной сверху. Оттуда же, откуда прилетели факел и стрела.

– Хватайся же ты, идиотина! – вдруг ударило сверху. – Быстрее, мать твою, они идут!

Непонятно, гортанно, так умеют только пустышечники. Раскатилось бездумное эхо, повторяя непонятные выкрики. Когда агрессивная и громкая речь нелюдя резанула по его сущности, Петрос, не разобравший ни слова, ощутил внутри глубокую щемящую боль.

Уловил дистанционную мыслеформу существа над собой: ярко-багряную, пронизанную болотными молниями парадоксального желания помочь, перемешанного с откровенной злостью на себя и неудачливого оператора буровой колонны. Расшифровал желание вытянуть его. Отшвырнул фонарь и анализатор. И схватился за веревку обеими руками, невольно задумавшись, что сейчас попадет из огня да прямиком в полымя…

Рванули, с жужжанием веревки о бетон поднимая мужчину над надвигающимся тысяченогим ковром. Еще раз, резко выдергивая из досягаемости самых прыгучих гадов. Вцепились в воротник комбинезона, по-звериному скуля от натуги, нетерпения и страха.

Волны, расходящиеся от скуднодухого, были густыми, вязкими. Такие подчас исходят от волков в зоологическом парке перед тем, как смотрители покормят зверей…

Химеры бесновались. Их юркие тела сновали в луче откатившегося фонаря, выплясывали тени. Просторный зал под опавшим коридором наполнял визг разочарования и ярости, присущих всему живому, свободно существующему за пределами Куполов.

– Беснуются, суки… – прошептал хозяин веревки и факела, снова лишив Петроса возможности понять себя.

Однако ауросемантическая оболочка пустышечника сообщила инженеру куда больше.

И про усталую радость от победы над хвостатыми. И про жалость к потерянной стреле и склянке масла, истраченного на факел. И о предвкушении куша, которым спаситель планировал разжиться за вырванную у смерти жизнь человека.

Окутанная полумраком фигура нагнулась, поднимая отложенный в сторонку фонарь. Старый, потертый, какими завалены резервные армейские склады города. Щелкнула кнопкой, направив широкий луч ровно в потолок. А затем снова хлестанула Петроса жесткой непонятной фразой, в которой читались презрение, чувство превосходства, а еще удовлетворение от проделанной работы:

– Ты что, дебил, в старые тоннели соваться, не пристегнувшись?! Да тут же прогнило все!

И пусть человек не понял рычащей тирады скуднодухого, демонстративное похлопывание по системе страховочных ремней на поясе недочеловека оказалось весьма доходчивым. Подобрав с пола разряженный арбалет, существо присело на корточки. Поставило фонарь между ног, принялось взводить короткие блестящие «рога» оружия с помощью примитивного механического устройства.

Оцепенев от столь непредсказуемого развития событий, Петрос лихорадочно думал.

В ближайшие пару минут ему предстояло разработать стратегию общения с новым хищником, куда более хитрым и опасным, нежели голодная дикая стая в яме у него за спиной.

Как нелюдь проник в запретную зону, миновав автоматические пулеметы? Как вообще оказался в такой близости от тоннелей, пробиваемых в земле корпорацией Петроса? Что теперь сделает со спасенным? Вспоминая все, что слышал и читал о варварах, живущих за надежными стенами Куполов, инженер проходческой колонны приготовился к самому худшему.

Наблюдая, как пустышечник неспешно сматывает веревку, вокруг хвоста которой еще скакали наиболее разъяренные химеры, мужчина вдруг осознал, что перед ним самка. Взмолившись Единому Божеству, он второй раз за четверть часа приготовился оставить своей семье прощальный отпечаток на одежде или фляге.

Пустышечница! Как все иные – непредсказуемая, вспыльчивая, переменчивая нравом, лишенная умения контролировать эмоции во время менструального цикла, способная убить человека даже после того, как спасла.

Наблюдая за ауросемантическими протуберанцами, выстреливающими от нее во мрак старинного секретного метро, Петрос старался не делать лишних движений. Изучал чумазое, утонченно-острое и агрессивно-привлекательное лицо самочки. И пытался прочувствовать, как велико ее сожаление о том, что скуднодухая вообще решилась отправиться на грохот обвала и несколько сдавленных криков…