Текст книги "Пасынки безмолвия"

Автор книги: Андрей Фролов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 18 страниц) [доступный отрывок для чтения: 7 страниц]

2

«Какими категориями определяется «человечность» сознания? Его способность создавать конструктивное сверхсоциальное общество? Что позволяет доминировать одному виду над иными в многообразии их, выделяться интеллектом или умением приспосабливаться, самосовершенствоваться и устанавливать поведенческие нормы? Ведь современная биология знает массу примеров проявления недюжинных способностей без всякой попытки превалировать над собратьями по экосистеме… Так, например, проживавшие огромными, до десяти миллионов особей, колониями пингвины имеют весьма развитый язык общения, базирующийся на взмахе крыльями, утробных звуках и качании головами. Эти уникальные вымирающие птицы даже умеют выставлять дозорных, которые, отслужив смену, совершенно по-человечески будят своих собратьев, призывая заступить на службу».

«Социализация высших млекопитающих и иных живых организмов»,

д. б.н., академик РАН,

ректор Российско-Европейского Университета систематики и экологии животных СО РАН

Эльдар Котляков,

2064 год

– Бодрячка заварил?

– Чего?..

Дремота никак не хотела отпускать, делая речь бессвязной.

– Бодрячка, спрашиваю, заварил уже?

– Вставай, балбес, опять на работу опоздаешь… – В руку ткнулась теплая железная кружка, благоухающая ароматами свежезаваренной соломы.

Неугомонный Ливень мотался по общей комнате, одеваясь и жуя. Казалось, время на сон он не тратит принципиально.

– Убегаю, сегодня моя смена. Не забыл, надеюсь? После обеда придет Тугой, заплатишь ему за квартиру, деньги в тайнике. Да, кстати, это уже второй месяц, как я за двоих башляю, в курсе? Ты мне уже на триста целковых торчишь.

– Да помню, помню… – Сорока поскреб редкую бороденку. Нагнулся, свободной рукой нашаривая под койкой носки. – На днях Сливоносый зэпэ выдаст, рассчитаюсь…

Он глотнул горького, но мигом прочищающего сознание напитка. Скривился, заставив себя допить до дна. Со стуком поставил пустую кружку на фанерную прикроватную тумбу, чуть не уронив сломанный вентилятор.

Побрел в сортир. Отлив в специальный бак, прополоскал зубы защитной жидкостью.

– Надо помои вынести, уже через край льет… – Парень вернулся в комнату, все еще пошатываясь. – И за водой сходить, на дне едва осталось.

– На выходных сходим, ага…

Сон был тяжким, сумбурным. Такие еще долго не отпускают, после себя оставляя лишь зловонный провал или обрывки неприятных образов.

В квартиру, которую они снимали на пару с Ливнем, медленно вплывала утренняя жара. Солнце, окончательно проснувшееся и осмелевшее, пыталось пробраться внутрь, выискивая бреши в дырявых шторах. Солнце, которого всегда мало, даже когда загорелая кожа начинает шелушиться и чесаться.

– Пожрать есть чего?

Сорока наконец нащупал под кроватью носки. Надел мешковатые оливковые штаны, сунул ноги в разношенные ботинки с высоким голенищем.

– Пара сосисок на сковородке, хавай. – Ливень натянул кепку, принялся собирать сумку: бросил внутрь пару перчаток из тефлоновой ткани, скомкал фартук, стеганный такой же армированной нитью. – Сегодня обещали паек, так что ужин с меня, не заморачивайся.

– Добро… – Почесывая голое пузо, Сорока прошлепал на кухню, вдыхая запах сосисок, не имеющих ничего общего с мясом. – Я тогда самогонки раздобуду.

– Есть повод?

– А он нужен?

Ливень рассмеялся, заливисто и заразительно.

Иногда Сорока искренне благодарил судьбу за друга, с которым жизнь свела восемь лет назад. Бывали в их непростой житухе моменты, когда удержаться на плаву обоим позволяли только его оптимизм или верткость…

Подобрав со спинки стула мятую майку, парень набросил ее на голову, на ощупь пытаясь включить радио. Чуть не своротил приемник с холодильной камеры, ругнулся. Ругнулся снова, сонно вернулся в комнату, забрал кружку. Налил еще бодрячка, глотнул.

– А для тех, кто только что присоединился, – ловко подловил его ведущий сквозь легкую трескотню помех, – напоминаем, что температура сегодня составит примерно двадцать семь градусов выше нуля, осадков не предвидится. Во всяком случае, из окна нашей радиостанции я вижу кристально-чистое небо. Возрадуемся же, дети мои.

Сорока сел за кухонный стол. Вывалил еще теплые колбаски в пластиковую тарелку, из которой чуть раньше ел Ливень. Тот все еще возился в коридоре, шнуруя ботинки.

Компаньон работал сортировщиком на свалке – одном из самых крупных и прибыльных предприятий Циферблата. Туда стекались потоки мусора из Пробирок, содержащие все необходимое для поддержания жизнедеятельности их умирающего города.

– Настало время объявить очередного победителя Лотереи! – продолжал упиваться солнечным летним утром ведущий радиопередачи. – Буквально через несколько секунд я назову фамилию счастливчика, а вы, уважаемые радиослушатели, пока трепещите в ожидании. Трепещите, я говорю!

– Что за пальба ночью была, не сообщали?

Охваченный тоскливым ожиданием, но старавшийся этого не показать, Сорока сунул в рот первую сосиску. Закусил пресной галетой.

– Нет. – Ливень закинул сумку за спину. – Бандосы, стопудово, никто даже желтопузых не вызвал. Ты слушай, слушай. – Выглянув из коридора в кухоньку, он многозначительно кивнул на радиоприемник. – Вдруг сегодня вечером будем в «Загуле» пировать, вспоминая о прошлом как о страшном сне?

Мусорщик хохотнул, а Сорока показал ему неприличный жест.

Он уже давно разочаровался в Лотерее и временами даже жалел, что вообще подал заявку. В конце концов, это было небезопасно. Хотя что вообще безопасно в современном мире?

И все равно, пусть и в безверии, когда по радио объявляли фамилии, сердце замирало…

– Итак… Вскрываю конверт… – Ведущий выдержал драматическую паузу, а барабанная дробь усилила эффект. – Один миллион июньских рублей выигрывает Лариса Бажанова из Восьмичасового Сектора! Поздравляем счастливую обладательницу этой огромной суммы и желаем ей с умом распорядиться богатством. Если в данный момент Лариса не слушает нашу станцию, найдите ее и сообщите эту радостную новость! Как можно скорее найдите, вы слышите меня?! Вот так сюрприз, право слово…

– Ну, значит, пока не судьба, – криво усмехнулся Ливень. – Но ты не грусти, старина. Лотерея – дело пожизненное, а тебе только двадцать три. Успеешь свою удачу словить, я верю…

– Ага, или пулю, – оскалился в ответ Сорока, запивая огорчение остывшим бодрячком.

На душе стало поганенько. Причем не только от того, что вместо фамилии Сорокин ведущий назвал какую-то Бажанову, но и от ожидания второй части розыгрыша…

– Да ну тебя! – отмахнулся компаньон. – На Циферблате живет почти шесть миллионов человек. И уж точно половина из них подала заявки на Лотерею. Сам смекни, какова вероятность, что «морковка» выпадет именно тебе?

– Откуда мне знать? – Сорока дожевывал сосиску, похрустел безвкусной галетой. – Я ж не математик…

– Чтобы не разрушать интригу, получателя неотвратимого «оранжевого билета» мы узнаем не сейчас, – заливался ведущий. – Допустим… в час дня. В это время я с нетерпением жду своих любимых радиослушателей у их приемников. Именно в час пополудни мы убедимся, что в мире и природе существует баланс, в нашем городе построенный на фундаменте равноправия и свободы воли…

Сорока торопливо дотянулся до приемника, выключил.

Настроение, и без того не самое радужное, испортилось еще сильнее. Ливень, помахав на прощание, выскочил вон. Щелкнули замки.

Окончательно потеряв аппетит, Сорока сунул остатки завтрака в холодильник. С недовольством отметил низкий уровень заряда аккумуляторов, взяв на заметку предстоящую чистку солнечных накопителей на крыше. Допил бодрячок, наконец-то почувствовав себя проснувшимся. Заправил майку в штаны, застегнул ремень. Подобрал с тумбочки нож, возвратил его в поясные ножны, снял с полки кепку и очки. Ливень прав – сегодня у него были все шансы снова опоздать на работу…

В подъезде воняло так, словно кто-то не просто нагадил, но после этого еще и сдох.

Брезгливо морщась, Сорока старательно запер дверь. В подъезде дома, подконтрольного Тугому, уцелело двести квартир, но только треть из них была заселена, часто становясь добычей наглых домушников. Несмотря на то, что воровать из их с Ливнем убежища толком нечего, дверь приятели все равно предпочитали держать на замках.

Перешагнув через полосу пыли, Сорока прошелся по специальной доске, спрыгнул на лестничный пролет. Засовы – это хорошо, но и конспирацию никто не отменял: перед квартирой компаньонов лежал серый слой пыли и гора мусора, придававшие площадке нежилой и заброшенный вид.

Скатившись с одиннадцатого этажа во двор, он сразу угодил под беспощадное солнце.

Напялил очки, поглубже натянул кепку. На самодельной площадке играли детишки, с ближайшего продуктового рынка неслись голоса зазывал. Жужжали электропеды почтальонов и посыльных.

Солнышко старалось изо всех сил. Нежное и беспощадное, такое всепроникающее, что хоть по-девчачьи кутайся в его лучики и блаженно наслаждайся истомой. Но это для бездельников. Тем, кто хотел жить лучше, не следовало поддаваться неге.

Широким шагом Сорока пересек двор, вышел на знакомую улицу.

Навстречу тут же устремились десятки торговцев, неспособных купить стационарное место. В лицо совали все подряд: батарейки, наркотики, бутылки с питьевой водой, солнцезащитные очки, кульки с тщедушной картошкой и прочий полезный хлам. Нахохлившись, парень принялся пробивать себе путь, словно старинный корабль среди льдов.

Свернул на еще одну улицу, срезал по мрачным переулкам, пригодным для движения только в светлое время суток. Выскочил на базарную площадь, козырнул поджарым бойцам Тугого, наблюдавшим за суетой с вышки.

Уверенно нырнул в лабиринт железных контейнеров. Ему, в отличие от другана, с работой повезло чуть меньше – не так давно взяли торговать на один из рынков Двухчасового Сектора.

Поплутав по рядам, Сорока выскочил к своему месту на пятнадцать минут позже положенного. И конечно же, Сливоносый Вардан уже был тут, поджидал у открытого контейнера.

Определенно, не задался денек…

– Тэбя гиде, пилять, носит, ушлепок? – Тучный и носатый хозяин Сороки всплеснул руками.

– Извините, задержался… – пробубнил тот, ныряя за прилавок. – Больше не повторится.

– Ах ты ж, гиденыш такой! – Когда Сливоносый торопился озвучить переполнявшие его эмоции, хозяина было довольно трудно понять. Хотя его было трудно понять и в обычном расположении духа. – Ты, пилять, на пятнацать минут опоздал! Нэ нравится работа, я, об таваю маму, нового найду хоть сэйчас!

– Нравится, шеф, очень нравится… – Поджав губы, Сорока заставил себя покорно залебезить в ответ. Взялся спешно раскладывать по витрине товары, сваленные в картонные ящики. – Прошу прощения…

На прилавок ровными рядами легли зарядные устройства, батареи высокой емкости, банки армейской тушенки, кобуры и пластины к бронежилетам, пакеты с махоркой и пистолеты.

– А это что? – Сорока чуть не запнулся о незнакомую коробку.

– Это, пилять, нужно на работа воврэмя приходить! – не унимался хозяин. – Сам тащил – чуть спину нэ сорвал, пока ты шаставаешь гдэ-то… Ночью стрэляли, слышал? Зиначит, на патроны будэт спрос. И на бинты. Раскладывай, об таваю маму!

Сорока чуть не охнул.

Неизвестно, где Сливоносый доставал свой товар, но в этот раз он превзошел сам себя. Вещицы явно не со свалки. Новенькие, многие даже в заводской полиэтиленовой упаковке или промасленной бумаге – медицинские наборы, упаковки пистолетных магазинов, коробочки с патронами. Присвистнув, парень начал выкладывать товар на самое видное место.

– Зиначит, вот это по пидисять рублэй будэшь торговать, – тыча мясистым пальцем, распоряжался Вардан. – Вот это по дэсять. Это по сто. Эти – начинай с пятисот торгововываться, понял?

Он прошелся по всему перечню завезенного товара, и Сорока послушно запомнил цифры. Послушно и виновато, как подобает опоздавшему холую…

Вообще-то работать на нерусь из крохотной общины считалось не очень хорошим тоном. Наверное, потому его и взяли так легко. Впрочем, продавец не рассчитывал задерживаться на новом месте надолго, хоть Сливоносому того знать и не полагалось.

Закончив с инструкциями, носатый купец побрел прочь, важно здороваясь с другими хозяевами контейнеров. Сорока, шумно выдохнув, упал на продавленный стул.

Перевел дух, растопил крохотную печку, на которой заваривал бодряк или лапшу. Подвешенное в дверях контейнера радио радостно пиликнуло – солнечная батарея набрала достаточную емкость. Включив музыкальную волну, парень настроился на обработку клиентов.

Их, надо заметить, оказалось немало.

То ли Сливоносый в самом деле угадал со спросом, то ли охочие на новенькие товары нашлись и без ночных происшествий, но уже к полудню Сорока продал два пистолета, четыре коробки с патронами и даже одну армейскую аптечку, выторговав за нее семьсот пятьдесят рублей. Семь сотен полагались боссу, остальное продавец ловко спрятал в секретный кармашек.

Учитывая, что на ужин Ливень обещал принести паек, а деньги за квартиру были отложены заблаговременно, вырученный бонус предстояло потратить на самогонку. Представив вечернее застолье, парень улыбнулся.

Жаркий летний день начинал играть новыми красками, обещая стать замечательным во всех отношениях…

3

«Для поддержания отношений в стае волки умеют использовать более полусотни мимических гримас и положений хвоста. Также немалую роль играет вой, с помощью которого осуществляется дистанционный контакт с сородичами или соперниками, а также выстраивается стратегия охоты. Однако при взаимодействии с человеком волк, в отличие от домашнего пса, гораздо охотнее и быстрее реагирует на движения рук и тела, нежели на вербальные похвалы или угрозы».

«Социализация высших млекопитающих и иных живых организмов»,

д. б.н., академик РАН,

ректор Российско-Европейского Университета систематики и экологии животных СО РАН

Эльдар Котляков,

2064 год

Предыдущая драка с Леонидасом напоминала эффектный затяжной фейерверк.

Одна за другой в сознании расцветали яркие вспышки, отдаваясь болью там, где защита Артемидия давала слабину, а кулак друга-корпатрицианта и делового партнера смачно входил под ребра. Тогда интенсивность боя была крайне высокой, противники почти не тратили времени на выстраивание оборонительных рубежей, предпочитая атаковать, атаковать и снова атаковать.

Новый спарринг не был похож на череду огненных шаров, рассыпающих искры по логосам участников. Он походил на схватку змеи и скорпиона, завораживая немногочисленных зрителей гипнотической плавностью бойцов и выверенностью каждого движения.

Крепкие, мускулистые хозяева жизни кружили по мягкому квадрату ристалища. Под белой хлопчатобумажной тканью комбинезонов перекатывались рельефные мышцы.

Леонидас не спешил лезть вперед.

Выжидал, время от времени награждая друга метким точным выпадом, почти всегда достигавшим цели. Артемидий уворачивался, гибко стелился над татами, отвечал хлестко, точечно и прицельно, вкладываясь в каждый удар всем телом.

Под сводами просторного зала, раскрашенного глянцево-белым, песочным и небесно-голубым, метались короткие вздохи и звуки ударов. Под тонкими резиновыми подошвами поскрипывала плоть ринга. Почти бесшумно работали климатизаторы.

На третьей минуте бинтовая повязка на левом запястье Лео ослабла, обнажая кожу.

Когда через тридцать две секунды его рука соприкоснулась со щекой Селиванова, тот уловил эмоции соперника. Считал азарт, старательно взвешенный и рассортированный по всей длительности поединка. Жгучее желание взять реванш, но не подставиться под фатальный выпад. И немного зависти, причина которой Артемидию была отлично известна…

Георгина и Элина, наблюдавшие за схваткой корпатрициантов из дальнего угла, томно охали, когда один из кавалеров пропускал удар. Элина доедала третий гамбургер – жирный, сочащийся каплями томатного сока, хранящий в недрах хлебной мидии огромный бифштекс, прожаренный на настоящих древесных углях.

Георгина, беспрестанно тискавшая миниатюрную болонку, на бой смотрела украдкой. И то лишь когда была уверена, что ее милый Леонидас наконец-то достанет противника. Все остальное внимание девушка уделяла собачке – скудоумному продукту генетического моделирования, никогда не линявшему и купированному в инстинктах так, что не смел укусить, даже если бы хозяйка начала его заживо резать.

Полусупруги скучали.

Высокие, длинноногие, отретушированные пластическими хирургами так, чтобы вызывать зависть у представительниц своего пола и неуемное желание – у мужчин. Одеты обе были по самой последней моде: в короткие юбки, разноцветные чулки и короткие бежевые тоги, небрежно повязанные поверх пышных полуоткрытых грудей.

Наблюдать за противостоянием умов и тактикой боя женщинам было не очень увлекательно. Вот если бы высокорожденные осыпали друг друга градом беззаботных оплеух, напрочь забыв о защите…

Тяжело вздохнув и благостно погладив себя по заметно округлившемуся животику, Элина взялась за четвертый гамбургер. Артемидий, к изысканной прихоти подруги относившийся с плохо скрываемым недовольством, переместился так, чтобы зрительницы остались за спиной.

Наконец слуга, замерший в противоположном углу зала, ударил в крошечный гонг.

Улыбнувшись, Селиванов тут же отскочил от противника, не дав тому завершить атакующую комбинацию. Он видел досаду на лице Леонидаса, и поэтому улыбался еще шире. Одолеть замдиректора по инвестициям одному из его подчиненных удавалось лишь раз из пяти…

Размотав бинты на запястьях, тот протянул начальнику обе руки. Запыхавшийся, раскрасневшийся, довольный и достаточно злой. Избавившись от ткани и ответив на традиционное пожатие, Артемидий уловил чуть насмешливое:

«Ожидаю ответа, на высшем ли уровне мастерства я нанес тебе серию ударов?»

Лео улыбался, но весьма натянуто, еще сильнее возжелав реванша на следующей неделе.

«Ты нуждаешься в дальнейшем обучении искусству рукопашного боя, взрослый мужчина, похожий в бою на ребенка», – протранслировал ему в ответ Артемидий, допуская в свои эмоции чуточку насмешливости и превосходства.

«Испытываю гордость и удовлетворение от регулярных занятий с тобой», – уже сдержаннее и без малейшей тени зависти вернул ему Леонидас Бродов, коротко поклонившись.

«Испытываю глубокую приязнь от состязаний с тобой», – столь же церемонно передал Артемидий.

По просторному помещению, в котором разместился спортивный зал корпорации «Конструкции «СибСтрой», прокатился разноцветный перелив. Это Георгина, отвлекшись от игры с собачкой, транслировала так, чтобы было заметно всем присутствующим. В одной руке ее по-прежнему висел мохнатый комок. Другую кисть девушка опустила на лентовидный передатчик, опутывавший спортзал по периметру.

«Утомительное ожидание. Испытываю удовлетворение от завершения занятия. – Цветовые волны не могли до конца передать ее эмоций, но общий смысл улавливался. Миловидное кукольное личико, какие всегда нравились Лео и никогда не нравились его шефу, сложилось в капризную гримасу. – Насколько скоро вы приступите к главному?»

Отвечать на подобное нужды не было.

Мужчины неспешно прошли в раздевалку, где принялись стягивать тонкие спортивные комбинезоны, пропотевшие насквозь. Незримые тихие слуги вытянулись в струнку, держа наготове полотенца, гели и дезодоранты. Уже переступая порог, Артемидий заметил, что Элина с откровенным сожалением отложила недоеденный гамбургер на изящный кухонный столик, по такому поводу специально принесенный прислугой в спортблок.

Вздохнув, его полусупруга вынула из дорогущего клатча неразлучные таблетки, стоившие корпатрицианту немалых денег. Проглотила одну, запив водой. Через полчаса после ее приема вредные жиры, лишние углеводы и холестерин вкуснейших гамбургеров будут бесследно уничтожены умным препаратом, настоящей радостью чревоугодников высшего света.

Спортсмены приняли душ.

Заглотили по горсти пилюль с индивидуально сбалансированными наборами витаминов и протеина. Вытерлись лучшими полотенцами, предложенными слугами. Надушились и приступили к облачению.

Но вместо привычных деловых костюмов из стального фиброшелка, в которые переодевались после тренировок, вынули из шкафчиков одежду иного рода – похожую на спортивные костюмы, облегающую, с жесткими пласторалевыми вставками на бедрах, коленях и локтях. Рабочий день, предстоящий высокопоставленным сотрудникам корпорации, обещал быть отнюдь не обычным.

«Уже проинформирован именем победителя?» – поинтересовался Лео, уважительно коснувшись тыльной стороны руки начальника.

«Корректно, на рассвете», – ответно протранслировал тот, застегивая липкое запястье так, чтобы рукав стал полностью герметичен.

Но перед этим успел бросить собеседнику яркий ответный образ, почерпнутый из вчерашних досье службы распределения победителей.

Синантроп примерно 280 циклов, высокий, темноволосый и худой, на чьей мордашке, как и у всех пустышечников, застыло выражение вечного голода, несправедливости и обиды. Самца кликали Павлом Сорокиным, он жил в секторе, который за границами Куполов именовали Трехчасовым, и, по полученной от разведывательных зондов информации, торговал на вещевом рынке. Заявку на участие в Лотерее подал почти 24 цикла назад.

Хмыкнув, Леонидас пожал плечами, что не укрылось от начальника.

«Недооценка напрасна. – Артемидий покачал головой, призывая коллегу не делать скоропалительных выводов. – Путевку пытались перекупить корпатрицианты из холдинга «ГорУправТранс». Пришлось настоять на своем».

Завершив переодевание, мужчины вернулись в прохладный зал для состязаний.

Двое высоких, подтянутых корпоративных божеств, повелителей вольготной жизни под сводами Куполов, сильных мира сего. И пусть психо-мнемонический конструкт не позволял целиком расшифровать смысл старинного понятия «корпоративный патриций», древний термин прорывался сквозь подкорку мозга, уверяя, что именно такого меткого образа высшие руководители промышленных гигантов и заслуживают…

Поманив полусупруг за собой, Артемидий и Лео покинули спортивный блок комплекса, просторными светлыми коридорами направившись в рабочую часть здания.

За огромными панорамными окнами сверкала изнанка Второго Купола – близко-близко, как того заслуживали самые высокопоставленные жители города. Солнце дробилось на шестигранных сегментах бронированного стекла, много поколений назад намертво сцепленных меж собой омертвевшей биоклейковиной.

Несмотря на дорогостоящую близость к небесному светилу, Селиванов не испытывал ни восторга, ни гордости. Мало того, что толстые бронированные соты лишали огненный шар пульса, превращая в нечто неживое, бездушное. Так еще и сам Артемидий, 431 цикл проживший в лучах патрицианского великолепия, уже давно не находил в звезде ничего интересного или романтичного. Солнце, оно и есть солнце – было всегда, одинаково теплое и для бедняка, и для директора корпорации…

Бродов учтиво – тыльной стороной ладони прикасаясь к тыльной стороне ладони босса, – проинформировал:

«Снаряжение ожидает под зданием, транспорт готов».

Задержался на секунду, ожидая ответа, и получил его.

«Кто входит в команду?», – протранслировал Селиванов, по-прежнему отстраненно изучая виды многокупольного Новосибирска, щедро залитого солнечным светом.

Лео послал старшему товарищу четыре образа, дополнив подборку отдела корпоративной безопасности коротким всполохом сообщения:

«Сохранил в памяти, что ты испытывал удовлетворение от перемещения за победителем в обществе этих людей. Взвалил на плечи груз и преисполнился отваги подобрать новую команду на основании схожих принципов симпатии и эффективности командной работы».

Задержав мнемослайды перед психовзором, Артемидий внимательно вгляделся в лица членов жюри – корпатрициантских ликторов, облаченных честью сопровождать его в процессе награждения. Троих он хорошо помнил: с двумя ходил в прошлую экспедицию, с третьим – тринадцать лунных циклов назад. Четвертый был новеньким, но окружавший мнемослайд приязненный оттиск Лео гарантировал надежность и профессионализм.

Внезапно изучение образов было прервано. Причем самым бесцеремонным образом – Элина нежно подхватила Селиванова под локоть, разворачивая к себе. Георгина вцепилась в своего полусупруга, подтягивая поближе и образуя живое кольцо диалога на четверых.

«Юные мужчины берут с собой драгоценно-обожаемых спутниц? – одновременно, почти вперебой и весьма схоже в гаммах психоотпечатков, пропульсировали девушки, позволяя себе оттенки каприза и приближающейся обиды. – Большая просьба, ультимативная форма, необходимость верного решения!»

Корпатрицианты переглянулись. Ответил старший, как и полагалось по корпоративному этикету:

«Неприемлемая просьба, юные женщины, – как можно мягче и теплее сообщил подругам Артемидий. – Нет причин для расстройства настроения».

«Большая просьба! – почувствовал он в ответ, и на этот раз плаксивости в передаче прибавилось. – Большая просьба, большое желание!»

«Удовлетворительно, – сдавшись, отправил он и покачал головой, наблюдая за сдерживаемой улыбкой Бродова. – Но только до границ Периметра».

«Острое сожаление, – тут же бросила ему Элина, поджав губы. – Половинные меры. Скука».

Георгина, впрочем, так не считала, снова уделив внимание собачке и даже разомкнув беседу. Кажется, для нее главным оставалась не предвкушаемая радость от предстоящей поездки за победителем Лотереи, а факт уступки, на которую пошел шеф ее полусупруга.

«Награждение не является женским делом, – предварительно отпустив руку Лео, протранслировал Селиванов своей подруге. – Необозримо устойчивая данность».

Термин «всегда» Артемидий проиллюстрировал отпечатком чего-то древнего, не имевшего начала и не имеющего конца. Однако Элина тут же ухватилась за такую подачу, начав транслировать сбивчиво и жадно:

«Мы проживаем в новом мире, мое единственное удовлетворение! Ты проинформирован, как высоко в системе жизненных ценностей я ставлю удовольствия и возможность разделить их с собой. Я научусь получать удовлетворение от награждений по аналогии с вкусной пищей и долгим соитием! Возьми меня следом?»

Представив, что в сегодняшней охоте его актуальная полусупруга будет столь же ненасытной, как в поедании вредной жирной пищи, Артемидий даже отстранился: не хотел, чтобы Элина уловила его мрачное веселье. Снова взяв девушку за тонкое обнаженное предплечье, он послал ответ отрицания – нежный, но решительный. Насупившись, та топнула каблучком, фыркнула и отвернулась, глядя на утренний город.

«Победителя скоро объявят официально», – мельком сообщил Селиванову Лео, намекая на недопустимость задержек.

«Желаю узнать решение, – снова прикоснувшись к Элине, бросил ей Артемидий. – Желание проехать совместно до Периметра?»

Но та снова фыркнула, выдергивая руку, отчего высокая грудь качнулась, выпадая из бесстыдно короткой и фривольно замотанной тоги. Артемидий вежливо улыбнулся. Пожал плечами, кивнул недоумевающей Георгине и развернулся на пятках.

Более не оборачиваясь, мужчины оставили полусупруг в светлом просторном коридоре, направившись к лифтам. На ходу Селиванов отстраненно размышлял, что в следующем цикле ему придется озаботить секретаря поисками новой спутницы…