Текст книги "Путь на Хризокерас (СИ)"
Автор книги: Андрей Франц
Жанр:
Современная проза
сообщить о нарушении
Текущая страница: 10 (всего у книги 10 страниц)
– ... так что, все эти странности, разумеется, важны и требуют самого всестороннего осмысления, – подошел, наконец, почтенный ломбардец к завершению своего затянувшегося монолога. – Но самое главное, как мне кажется, это тот последний выстрел. Который так и не достиг цели. Телохранитель индийского колдуна точно знал, откуда он будет произведен. Ибо смотрел только в это место. Понимаете, только туда! Не отвлекаясь ни на миг по сторонам. Крайне правая бойница эркера надвратной башни. Я готов поставить душу против ломаного денье, что стрелок еще за полчаса до этого сам не знал, откуда будет стрелять. А этот – знал, и знал точно! Вот, что самое важное во всей этой истории! Подумаешь, броня! Откуда мы знаем, какого мастерства достигли индийские оружейники в изготовлении защитной экипировки? Здесь нет ничего сверхъестественного. То же самое и лазание по стенам с металлическими когтями. Изготовить такие может любой наш кузнец – в этом также ничего невозможного нет. Но вот это его чертово знание! Ему нет ни одного разумного объяснения. И, значит, их придется искать там, где разум вынужден сложить свои полномочия!
Завершив рассказ, почтенный ломбардец в изнеможении отвалился на спинку кресла, выравнивая дыхание. Все! Он выложил все, что только было возможно. Большего не сделал бы никто. Так что ему точно не в чем себя упрекнуть.
– Молодец..., – прошелестело от кресла дожа. От скупой похвалы на душе потеплело. Точно так же говорил отец, когда у Винченце все получалось. – Молодец... Внимание к деталям, точный анализ, смелость в выводах. Мессер Сельвио, ваш человек заслуживает награды.
– Разумеется, мессер! – Себастьяно Сельвио позвонил в колокольчик, и в дверь тотчас же вошел давешний провожатый. – Проводите сьера Катарине в комнату для гостей. Через некоторое время он мне еще понадобится.
Когда дверь за спиной "почтенного купца" затворилась, в комнате на несколько секунд воцарилось молчание. Энрико Дандоло думал, а мессер Сельвио не то, чтобы не смел, а как-то не хотел мешать его размышлениям.
– Ну, Себастьяно, и что вы об этом думаете? – прервал, наконец, дож затянувшееся молчание.
– Мессер... Откровенно говоря, на ум не приходит ничего, кроме всяких глупостей. Из тех, что мы когда-то детьми рассказывали друг другу в ночь перед Рождеством. Ну, или из тех историй, шепотком передаваемых ветеранами нашей службы, которые никто уже иначе как легендами и не считает.
– И все же?
– Неужели Чужие? Люди из-за Грани?
– Да, Себастьяно. Каждый из фактов, за исключением последнего, можно объяснить посюсторонними причинами, но все вместе... А тут еще это не объяснимое ничем знание позиции, с которой твой человек произвел выстрел! Так что, да: люди из-за Грани.
– Господи сохрани! Вот уж не думал, что стану свидетелем того, как легенда оборачивается явью.
– Боюсь, Себастьяно, что Господь здесь плохой помощник. Тем более что он всегда помогает тому, кто и сам не сидит на месте. Итак, люди из-за Грани... люди из-за Грани. Судя по всему, они здесь для того, чтобы помешать нашим планам. Собственно, они своего уже добились. Ричард до сих пор жив и движется с войском по направлению к Лагуне. Ассамблея европейской знати провозгласила его вождем похода. Первые отряды уже покинули свои замки и движутся на соединении с Ричардом. А скоро в Европе от них будет просто не протолкнуться. Похоже, наши прежние планы можно выкидывать в отхожее место. И начинать думать о том, что мы можем противопоставить столь неожиданным противникам?
– Но мессер?! Что мы можем противопоставить Чужим? С их неизвестными возможностями и непостижимым могуществом?
– Прекратите, Себастьяно, – голос дожа звучал все так же спокойно, небрежно, даже несколько насмешливо, и это слегка остудило его собеседника. – Из-за Грани ли они, или от черта лысого, но это всего лишь люди! Из плоти и крови. Такие же, как вы и я. Они так же смертны, они так же чувствуют боль. Они так же могут ошибаться.
Начальник тайной службы Республики чуть наклонил разом побледневшее лицо, тогда как кончики ушей, наоборот, предательски заалели. У некоторых людей такое случается, когда внезапно накинувшееся чувство стыда вызывает предательский спазм где-то в районе грудины, и хочется исчезнуть на месте. Ну, или хотя бы вычеркнуть последние несколько минут жизни из списка случившихся событий.
– Простите, мессер, мою слабость. Это было все же слишком неожиданно. Клянусь, такого больше не повторится. Я весь внимание.
– Хм... Так-то лучше. Итак, люди из-за Грани. Пожалуй, одна из самых больших угроз, с которыми сталкивалась Республика за последние пару сотен лет. Они уже успели нанести значительный ущерб нашим планам, и – вполне возможно – на этом не остановятся. Для противодействия этой неожиданно возникшей силе нам придется мобилизовать все ресурсы Республики. И, разумеется, связаться с нашими союзниками. Ведь угроза нашим планам рикошетом ударит уже и по ним. Так что, наши друзья должны быть не меньше нас заинтересованы в э-э-э ... решении возникшей проблемы. И уж конечно, их возможности – кстати, даже мы точно не знаем, как далеко они простираются... Да, их возможности будут точно не лишними в предстоящей борьбе.
Себастьяно, велите принести письменные принадлежности, и пусть снаряжают гонца.
– Не нужно снаряжать гонца, – из проема непонятно когда открывшихся дверей в комнату шагнула темная фигура. Длинный плащ скрывал очертания человеческого тела, а глубокий капюшон делал почти неразличимыми черты лица. Несколько шагов, и вошедший утвердился в кресле, еще так недавно согреваемом седалищем почтенного ломбардца.
Потрясенный до глубины души, мессер Сельвио сделал движение рукой, дабы сотворить крестное знамение. Но застыл на полпути, глядя на иронично и укоризненно покачивающего головой Энрико Дандоло. Впрочем, укоризна предназначалась совсем не ему. Человек в кресле тоже это уловил и скрипучим, с едва уловимым акцентом, голосом проговорил:
– Да полно вам, мессер! Стоит ли тратить время на то, чтобы обсуждать мои маленькие хитрости и способы проникновения в охраняемое помещение. Время, мессер! Оно утекает, как песок. Мне не удалось остановить франков в пути. Так что, завтра посольство крестоносцев будет здесь. С этим уже ничего не сделать. Вот, кстати, тогда и посмотрим: осталось ли у нас его хоть сколько-нибудь – этого самого времени...
***
Риальто,
5-6 июня 1199 года.
Галера, предоставленная Синьорией для перевозки посольства на Риальто, бороздила мутно-зеленые воды Лагуны. А Сергей Сергеевич Дрон недоумевал. Граждане, а где, собственно, Венеция? Там, далеко в будущем, он не раз бывал в этом сказочном городе. Однако пока ничего похожего на него не наблюдалось. По сохранившимся от прошлых поездок ощущениям, сейчас галера несла их посольство по Большому венецианскому каналу. Вот только не было его, канала! А была просто довольно широкая протока, разделяющая несколько групп островов.
На самых крупных из них блестели в закатных лучах солнца купола церквей. Их кирпичная кладка перемежалась рядами тесаного камня, что в сочетании с характерными колоннами и капителями, полукруглыми арками, декоративными панелями и решетками создавало совершенно византийский колорит. Встретишь такую где-нибудь в Равенне, Фессалониках или Константинополе – даже не обернешься!
Вокруг каждой церкви простиралось поросшее зеленой весенней травой поле, окруженное по берегам одно-двухэтажными домами – вполне узнаваемой, впрочем, конструкции. А также домами победнее и попроще. 'Ха, – ухмыльнулся про себя Капитан, – вот и понятно, почему в Венеции только одна-единственная главная городская площадь называется площадью. Пьяцца по нашему, по-бразильски. А все остальные городские площади – просто кампо. В переводе с языка родных олив – поле. Вон они, поля вокруг церквушек, травкой поросли. Деревня, однако!'
Здесь господин Дрон, конечно же, хватил лишнего! Ну, что с того, что береговая линия Большого канала начнет формироваться только в следующем веке. А купеческие палаццо на его берегах оденутся в мрамор еще лишь через столетие. Не в этом соль, Сергей Сергеевич, не в этом! Взгляните на сами дома! Вон, видите – к одному причалила грузовая галера и разгружается прямо в широкую галерею первого этажа, спрятанную за изящной колоннадой. Центральный вход из галереи – в жилые помещения. А два боковых – в склад и в лавку. Жилье, склад и лавка в одном флаконе. А, каково?! Умело, грамотно, удобно живет венецианское купечество!
Что, я сказал 'венецианское'? Забудьте, государи мои. Все средиземноморское купечество во все века своего существования жило примерно так же. Старый греческий пандохейон, позднеримская вилла, арабский караван-сарай, все они строились примерно по одному плану и, в общем, для одних и тех же надобностей. Какой-нибудь немецкий профессор архитектуры, надев на морщинистый нос очки в черепаховой оправе, поименовал бы их всем скопом Portikusvilla mit Eckrisaliten и этим закрыл вопрос об архитектурных различиях. Вот и венецианские палаццо, остающиеся за кормой посольской галеры, принадлежали к этой же славной породе средиземноморских купеческих жилищ, мало чем отличаясь от них планировкой.
Но то – планировкой! А оформление?
О, вот здесь Венецию ни с чем не перепутаешь! Забудьте о темном дубе и песчанике хмурого севера. Забудьте о гипсовых и беломраморных фасадах греков и римлян – мрамора здесь пока хватает только на скульптуры. Молодая Венеция – это царство цвета! Золотистую или голубую смальту пускаем фоном фасадов. Арочные проемы оттеняем зеленым или багряным. Затем декорируем их дисками из зеленого серпентина или порфира. Добавляем круглые скульптурные вставки, что составляют орнамент, особенно любезный восточной душе.
И вот она – Венеция, яркими красками веселого мусульманского Востока притулившаяся у берегов понурой Европы!
Что, мусульманского? Опять мимо! Ведь на каждом из палаццо, что оккупировали большие и малые островки архипелага, острый глаз господина Дрона находил крест. Роскошный, нередко с обильной позолотой, но вполне себе христианский – он располагался либо в центре архивольта портала, либо в центре первого этажа над окнами. А рядом с византийским крестом непременно обнаруживались и размещенные между арками – по последней ромейской моде – рельефы. Точно такие же, какие украшают в этом столетии жилище любого купца в столице христианского мира – Константинополе. Мраморные группы зверей или птиц. Где-то стоящих лицом друг к другу и разделенных колонкой с лиственным узором. А где-то терзающих друг друга в смертельной схватке.
Вот такой и открылась Венеция господину Дрону этим июньским вечером. Удивительной смесью византийского декора и ярких красок Востока. Городом купцов и мореплавателей.
Завтра – встреча с дожем и малым Советом республики.
Как пройдет она? Чем закончится? Этот вопрос крутился в голове не у одного только господина Дрона. Пожалуй, любой из послов задавал себе эти вопросы. А, с другой стороны, чего гадать? Едва ли первая встреча с венецианцами будет в этом мире слишком уж отличаться от того, как она прошла у нас, в нашей реальности. Так что, открываем книгу и читаем: 'Дож Венеции Энрико Дандоло, человек весьма мудрый и знающий, принял французских послов с большим почетом – и сам он, и другие люди оказали им сердечный прием'.
Так, помнится, описывал маршал Шампани Жоффруа Виллардуэн в той еще, в нашей истории первый прием венецианским дожем посольства крестоносцев. Так же произошло оно и в истории этого мира.
Прием и в самом деле оказан был сердечный. Едва последняя из поданных на завтрак Polpette di granchio улеглась в посольских желудках, едва последний глоток белого Breganze Torcolato смягчил ее не вполне привычный для сухопутного нёба вкус, как разодетый служитель пригласил господ послов на аудиенцию. Пройдя по брусчатке площади Сан-Марко, пестрая посольская компания оказалась в Палаццо Дукале. И вот он, наконец, зал заседаний Большого Совета.
Энрико Дандоло, сорок первый дож Венеции, встретил послов, восседая на парадном троне, установленном в главном зале Светлейшей Республики. Рядом с ним в роскошных креслах – шестеро членов Синьории. Они же советники дожа. Они же главы районных сесьтере. Так уж повелось в венецианской демократии, что дож уже почти тридцать лет, как не имел права проводить политические встречи без участия шестерки этих достойнейших людей. И весь процесс проходил при их активном, хотя и молчаливом участии.
После весьма любезных и учтивых приветствий, где с посольской стороны отдувался глава делегации, мессир Робер, а с венецианской – мессер Дандоло, дож, как то и полагается, ознакомился с верительными грамотами.
Последние его вполне удовлетворили. Убедительно доказав, что приезжие синьоры забрели в Лагуну не от нечего делать, а от имени и по поручению. И их устами с руководством Светлейшей республики беседуют сейчас король Англии Ричард Плантагенет, а также Одо III, герцог Бургундский, и целая куча французских – и не только – графов. Так что, передав бумаги для ознакомления своим шестерым советникам, венецианский глава самым естественным образом поинтересовался – за какой такой надобностью принесло в Лагуну столь благородную, доблестную и во всех отношениях достойную компанию.
Далее все пошло не вполне так, как оно было в нашей истории. Если Жоффруа Виллардуэн – глава посольства в нашей ветке истории – сразу запросил встречу с членами Сената, где бы послы изложили свою просьбу, то мессир Робер де Торнхейм чиниться не стал. И вполне удовлетворился сидящей перед ним венецианской Синьорией, поведав дожу и его шестерым советникам о святом деле, задуманном королем Ричардом и другими могущественными сеньорами христианского Запада.
В 'Завоевании Египта', что будет написана в этом мире почти двадцать лет спустя, состоявшийся диалог дойдет до потомков в следующем виде:
'... Государь, – сказали послы, – мы прибыли к тебе от короля Англии Ричарда Плантагенета, от Одо, герцога Бургундии, от знатных баронов и графов Франции и Нижних земель, которые приняли крест, чтобы отмстить за поругание, учиненное над Господом нашим, и, если Бог соблаговолит, отвоевать Иерусалим. И поелику они знают, что никто не обладает столь великим могуществом, как вы и ваш народ, то они просят, чтобы вы, во имя Бога, сжалились над заморской землею, отомстили за поругание святынь и решили, как предоставить нам военные корабли и транспорты.
Об этом поведал дожу венецианцев мессир Робер де Торнхейм, и было это сказано весьма благородным, любезным и учтивым образом. К сему же было добавлено, что могущественные сеньоры, снарядившие их в это посольство, желают переправить в святую землю до тридцати пяти тысяч пешего войска и десять тысяч всадников.
– А на каких условиях? – вопросил дож.
– На любых, – ответили послы, – какие только может предложить один христианин другому в деле спасения святынь Господних, лишь бы пославшие нас сеньоры могли принять ваши условия и оплатить их.
– Разумеется, – сказал дож, – дело, которое они у нас просят, – великое дело, и кажется, что замыслено великое предприятие. Мы дадим вам ответ через неделю. Не удивляйтесь, что срок так долог, ибо столь важное дело надобно как следует обдумать.
И было это 6 июня 1199 года от рождества Христова'.
Вот так вот, без всякого сомнения, и будет описана встреча, в которой принимал сегодня участие олигарх и депутат Сергей Сергеевич Дрон, вломившийся в этот мир, чтобы изменить его историю. Ну, а поскольку история здесь уже пошла другим путем, причем, пошла бодро и не требуя более стороннего участия, то перед почтенным депутатом в полный рост встал отнюдь не праздный вопрос. На что убить неделю, которую хитрые венецианцы взяли себе на раздумья?
Устраивать экскурсию по Венеции XII века? Простите, господа, но для человека, видевшего ее восемью столетиями позже, это как-то не особенно даже и интересно. Попробовать слегка пошпионить? Так кто же ему позволит! Отправиться по бабам? Оно бы и правильно, да места здесь уж больно незнакомые. И компания, если честно – не очень. Физиономии у соратников по дипломатической миссии все больше постные, и мысли, по всему видать, исключительно о высоком.
Таким вот раздумьям предавался олигарх и депутат, покидая Палаццо Дукале вместе с пестро наряженной посольской толпой. Оказалось, однако, что он категорически недооценил уровень гостеприимства венецианцев. Уже на самом выходе все тот же служитель во всеуслышание объявил, что несколько знатнейших семейств Риальто объявляют завтра большую охоту на кабанов, к которой и приглашают присоединиться благородных сеньоров. Заросли камыша и плавни вдоль устья По просто кишат этими тварями. Что обещает сеньорам воистину королевское развлечение. Об охотничьем оружии, лошадях и снаряжении сеньоров просят не беспокоиться – на месте им будет предложен большой выбор.
И то верно, – согласился про себя господин Дрон. – Что за сходка, да без охоты! Не по-пацански получается. Вот еще только кабанов валить вручную ему до сих пор не приходилось...
***
Крит, Итида,
Церковь Иоанна Богослова
6 июня 1199 года
А в это же самое время примерно в двух тысячах километров к юго-востоку от Венеции происходила встреча, ничуть не менее (а, может, и более) важная, чем та, где только-что побывал господин Дрон. Маленькая православная церковь Иоанна Богослова, расположенная неподалеку от Итиды, небольшого греческого городка, что угнездился на северо-восточной оконечности Крита, принимала гостей, представить которых входящими вместе в один молельный зал не смог бы никто из ныне живущих.
В нашей истории время не пощадило ни церковь, разрушенную пиратами в XIV веке, ни сам городок, взорванный венецианцами в 1651 году, дабы он не достался наступающим османам. Но в той истории, что создавалась усилиями господина Дрона и господина Гольдберга, неведомо кем и как перемещенных в этот мир – и церковь, и город непременно станут когда-нибудь важнейшим культовым центром, привлекающим христианских паломников со всего мира.
Ведь именно здесь произошла первая, тайная еще встреча предстоятелей Святой Апостольской Трехпрестольной Церкви Христовой. Где третий Престол есть Иерусалимский, в чьей земле ступала нога Спасителя, где Он принял Крест и в третий день воскрес. Два же других суть Престол Востока и престол Запада. И все три суть едины, как един Господь в ликах Святой Троицы, пребывая в них неслитно, нераздельно, неразлучно и неизменно, но сотворяя мир, о коем промышляя и коий освящая.
Впрочем, государи мои, не будем опережать события. Ведь до Трехпрестольной Церкви Христовой может еще и не дойти. Ибо велики силы, препятствующие единству христианского мира, энергичны и могущественны враги его!
Так что, пока по не слишком гладко отесанным напольным плитам церкви Иоанна Богослова ступали 6 июня 1199 года всего лишь три иерарха соперничающих, разделенных враждой и взаимной неприязнью христианских церквей:
Его святейшество, Епископ Римский, Викарий Христа, Преемник князя апостолов, Глава вселенской церкви, Великий Понтифик, Патриарх Запада, Примас Италии, Архиепископ и митрополит Римской провинции, Раб рабов Божьих Иннокентий III.
Его Божественное Всесвятейшество Архиепископ Константинополя – Нового Рима и Вселенский Патриарх Иоанн Х.
Блаженнейший и Всесвятейший Кир Марк II, Патриарх Святого града Иерусалима и всея Палестины, Сирии, Аравии, обонпол Иордана, Каны Галилейской и святого Сиона.
Это, если подходить к делу формально и официально. А если по сути, то просто три утомленных долгим морским путешествием человека. Которым даже краткий ночной отдых на суше не очень-то пошел впрок.
Вот последний из местных церковных служителей покинул опустевшую церковь, вот захлопнулись тяжелые врата, вот затихли вдалеке голоса и шаги удаляющихся людей. Иннокентий первым нарушил наступившую тишину, двинувшись к одному из стоящих вокруг накрытого стола кресел. Цоканье подбитых медным гвоздиком подошв улетело под купол, двое оставшихся тоже заняли свои места. Вновь все стихло.
– Ну, и куда же ты отправился с паломничеством?
Разговор начал Иоанн. Девяностолетний старец – кому и начинать разговор, как не ему? Вопрос был адресован Иннокентию, самому молодому из собравшихся.
– В Иерусалимское королевство, отче, в Иерусалимское королевство. И не с паломничеством, а с караваном продовольствия, снаряженным на деньги, собранные святой Церковью в помощь воинам Господним. Правда, в пути случился со мною недуг. Так что, пришлось поворачивать корабль. Как раз на траверзе Карпатоса в сотне миль отсюда все и случилось. Ну, а на обратном пути – чего бы не сойти на твердую землю? Отдохнуть, ноги размять, помолиться о здравии... – Иннокентий едва заметно улыбнулся. Присутствующие ответили ему тем же. – А ты, святой отче, здесь какими судьбами?
– Здесь? – удивился Иоанн. – Да меня здесь и нет вовсе. А следую я в Афины, дабы самолично убедиться в правдивости всех тех ужасных преступлений и злодейств тамошнего правителя, что описал мне в своем письме Михаил Акоминат, епископ Афинский. И, коли все подтвердится, буду лично анафемствовать бесчестного злодея и богохульника Льва Сгура, который успел уже нарушить все законы божеские и человеческие, какие только есть на свете. Увы, налетевшая буря унесла мой корабль за полморя. С Божьей помощью, однако, достигну и Афин.
Усмешки собравшихся иерархов стали чуть шире. Обозначилось даже некоторое шевеление. Иннокентий налил себе вина из кувшина, Иоанн ограничился родниковой водой.
– Да, братья, – завершил вступление Марк, – помотало вас. Похоже, один я как следовал на Крит, так на него и попал.
– Возблагодарим Господа за это, – подытожил Иоанн. – Вы получили мои послания, коли находитесь здесь. Не буду повторять написанное. Скажу лишь, что Великая распря, устроенная нашими предшественниками, пропитывает смертельным ядом святые Престолы и востока, и запада, обращает в труху здоровое древо. С нею нужно кончать. Что думаете, братья?
Тишина вновь воцарилась в церкви Иоанна Богослова.
Менее всего вопрос сей касался 'Блаженнейшего и Всесвятейшего Кира'. Марк лучше чем кто-нибудь, понимал, что его роль в этом собрании – уравновешивать позиции Рима и Константинополя. И не более. Впрочем, ролью сей он был совершенно доволен. Иерусалимский патриархат единственный ничего не терял даже при полном провале переговоров. А уж что получал он в случае их успеха! Скакнуть с тонкой жердочки главы поместной церкви на самую вершину в мировой иерархии – плохо ли?
А вот Иннокентию было о чем задуматься.
Отказываться от единоличного первенства Римской кафедры – ради чего? Разве не победил Ватикан в титанической борьбе с Империей Гогенштауфенов? Разве не стоял сто с лишним лет назад Генрих в одеждах кающегося грешника три дня в Каноссе? Разве не растет могущество святой Церкви, возвышаясь над властью светских владык?
Нет, не растет. Уж себя-то не нужно обманывать!
Даже тогда, в Каноссе, победил на самом деле вовсе не папа Григорий, а как раз Генрих. Отстояв положенные каноном три дня, кающийся император просто не оставил папе иного выхода, как отпустить ему все грехи. А, стало быть, выбил из рук церкви последний козырь, вернул себе королевское достоинство, а с нею и власть над Империей.
Ладно, это в прошлом. А что в будущем?
Ведь ясно, что накал борьбы между христианским клиром и светскими владыками за власть над паствой христовой будет только расти и шириться. И уже сегодня видно, что силы мирских властителей прибывают неизмеримо быстрее, нежели могущество князей Церкви. Породистый жеребец, казалось бы оседланный Римской церковью, оказался слишком норовистым – явно не по силам всадника. Там, впереди, нет ничего, кроме поражения.
Где-то была совершена ошибка. Вот только в чем?
Нет, ему, Иннокентию III, Великому понтифику, Викарию Христа и прочая – даже понятно, в чем. Князья западной Церкви слишком возжелали состязаться с мирскими владыками в светской власти! И здесь, ступив на чужое поле, если не проиграли уже, то проиграют обязательно. Это ясно... Ясно-то ясно, а как выбраться из той ловушки, в которую загнала их всех непомерная гордыня?
А ведь выход есть. Он там, на востоке!
Еще и еще раз пересматривал Иннокентий свои заключения и не видел ошибки. Значит, ее и не было. Сила Церкви не в железе и камне, а Слове и только в Слове! В то время, как епископы Запада возводили замки и вздевали на себя брони мирских владык, восточные отцы истязали себя в познании Слова Божия. Уже почти восемь веков – с тех пор, как сомкнулись глаза Блаженного Августина – все новое, что будоражит ум, будит фантазию, вдохновляет на поиск и стяжание благодати – все приходит оттуда, с Востока.
И с чем осталась западная Церковь, после того как полтора века назад 'низложила' константинопольского Патриарха, а богословские труды оттуда объявила схизмой и ересью?
С голой жопой! – яростно и грубо выругался про себя Иннокентий. – С голой, гореть нам всем в Геенне огненной, жопой!!! Паства ищет благодати и слова Божия, а находит распутных и жиреющих клириков! Вот и растут, как грибы после дождя, еретические церкви. Патарены, арнольдисты, вальдены, катары – что ни год, то новая напасть! Вот они-то идут к людям как раз со Словом.
Нет! Нам нужны восточные отцы, с их трудами, с их ученостью, с их библиотеками и скрипотриями, с их школами, с их великой страстью к Господу нашему и умением заразить это страстью любого – от последнего крестьянина до первейших из венценосных... И нужны именно сейчас, пока не стало поздно!
А, значит, нужно договариваться!
Понтифик медленно поднял взгляд и еще раз вгляделся в лица собеседников, в последний раз пытаясь найти там следы подвоха или обмана. В последний, потому что, если он согласится с предложением Патриарха, пути назад уже не будет. Однако лики иерархов были серьезны и спокойны, и никто в целом свете не смог бы сказать, что творится в их головах.
– Что ж, брат, – теперь он обращался к Иоанну уже как равный к равному, игнорируя полувековую разницу в возрасте, – ты прав. И рукой твоей водил, несомненно, сам Господь наш Иисус Христос. Мы можем и должны засыпать тут пропасть, что разделила паству Господа нашего.
Трехпрестольная Апостольская Церковь? – Он еще раз взвесил в уме предложение Иоанна. – Да, на Вселенском Соборе это может получить поддержку. И я обещаю употребить все свои силы и все влияние на то, чтобы она была воистину весомой.
– Вопрос об исхождении Духа Святого – также на усмотрение Вселенского Собора? – скорее констатировал, чем спросил Иоанн.
– Разумеется, – рассеянно кивнул Иннокентий, которого догматические расхождения волновали меньше всего. – Иерусалим. Нам нужен Иерусалим. Иначе введение Иерусалимской кафедры в состав Апостольской Триархии будет выглядеть просто насмешкой.
– Ты прав, брат, – степенно склонил голову Иоанн. – Собор может состояться только там. Вот только можем ли мы ждать, пока войско Ричарда доберется до Святого города? Время!
– Время, – согласился Иннокентий, удивляясь про себя, сколь узкой тропой идут мысли тех, кто облечен истинной властью. – Мы поручим Иерусалим тамплиерам. Их сил, совместно с теми, что собрались сейчас в Аккре под знаменами Амори Иерусалимского, должно хватить на внезапный рейд и удержание города до прибытия крестоносных армий.
Вселенский Собор, возвещающий новую славу Церкви Христовой, пройдет под сенью ее святых реликвий...
