Текст книги "Эра надежд"

Автор книги: Андрей Величко

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 17 страниц) [доступный отрывок для чтения: 7 страниц]

Честно скажу, река Гвадалквивир меня несколько разочаровала. В принципе ее можно было сравнить с Волгой, но не у Астрахани или даже Казани, а где-нибудь в районе Ярославля. Однако эхолот показывал восемнадцать – двадцать метров, и мы черепашьим шагом двинулись вверх по течению.

По берегам наше появление вызвало нечто среднее между ажиотажем и паникой. То есть все плавающее стремилось как можно быстрее пристать к берегу, а там его команды присоединялись к черт знает откуда берущимся зевакам, глазеющим на огромный по местным меркам корабль, идущий без парусов, но в клубах черного дыма. Дикие люди, подумал я, мой катамаран, двигаясь по Оке, временами дымил почти так же, но никаких толп не появлялось даже в городках, сквозь которые мы проплывали.

Однако по мере продвижения вверх по течению река все сужалась, глубина тоже помаленьку падала. Вообще-то «Врунгель» имел осадку чуть более четырех метров, но я не собирался забиваться в такую щель, где мой корабль не сможет при необходимости развернуться. Потому как пятиться раком – это занятие, недостойное флагмана крейсерского флота великой империи с первым министром на борту.

Вскоре у меня появился коллега по рассматриванию красот окрестностей Севильи – на верхнюю палубу вылез наш пассажир второго класса, царевич Алексей.

– Вон как зажиточно люди живут, не то что у нас, – прокомментировал он увиденное. И это говорит официальный наследник престола! Где, спрашивается, вроде бы положенная ему государственная мудрость?

Решив немного расширить кругозор сына Петра, я возразил:

– И чего же хорошего ты тут видишь? Да, в России на наш катамаран особо не глазели. А почему? Да потому что люди делом были заняты! Осень, самая страда, мужики в поле, бездельников мало, толпиться по берегам некому. А тут? Да, одеты они вроде неплохо. Но раз посреди рабочего дня могут все бросить и сбежаться пялить глаза на проплывающий корабль, значит, никаких особых дел у них нет! То есть это в основном дармоеды. И чего же хорошего для страны, в которой их так много и они так хорошо одеты? Вот их король и побирается по чужим людям, потому как со своих ничего не возьмешь.

Алексей задумался, а я направился в рубку – впереди река явно сужалась.

Не доходя до Севильи километров восемнадцати, «Врунгель» встал. Я велел разворачиваться носом к океану и становиться на якоря – небось их величества не развалятся от часа пути в карете, а нам дальше будет откровенно тесно.

Теперь оставалось ждать каких-либо представителей власти. Ну а за время ожидания я еще раз-другой прикину, что и каким тоном буду говорить королю по поводу островов. Как в Средиземном, так и Филиппинском морях.

Глава 12

«Врунгель» не простоял на Гвадалквивире и суток, когда его борт почтил своим присутствием мой старый знакомый кардинал Портокарреро. И за обедом, который я дал в его честь, он сообщил:

– Их величества собираются прибыть в Севилью послезавтра. Мне поручено передать вам приглашение в замок Алькасар…

Тут кардинал чуть замешкался, но все же закончил:

– Однако я беру на себя смелость посоветовать вашей светлости найти причину, по которой подобный визит окажется затруднительным, и принять королевскую чету на борту вашего корабля. Например, неужели вы не можете почувствовать легкое недомогание?

– Не могу, – решительно ответил я. – Что же это будет за передовая австралийская медицина, которая в самый ответственный момент не сможет обеспечить здоровье первого министра? Да и вообще врать нехорошо, особенно когда правда все равно окажется эффективней любого вымысла. А она, эта самая правда, состоит в том, что диагностическая аппаратура, установленная в лазарете моего крейсера, стационарная, то есть к переноске не предназначенная. Так что я с нетерпением жду визита их величеств на борт «Капитана Врунгеля». И кстати, из каких соображений вы пытались уговорить меня именно на такой вариант, если не секрет?

– Какой же секрет в том, что сейчас идет война, – вздохнул кардинал. – И противникам Испании наверняка окажется очень кстати покушение на вашу жизнь, тем более в преддверии тех договоренностей, которые могут быть достигнуты вами с его величеством.

– Спасибо за участие, мне тоже кажется, что именно сейчас изображать из себя мишень будет несколько неуместно. Ну а замок – как вы его назвали, Алькатрас? Так вот, его можно будет посетить и попозже.

– Алькасар, – поправил меня святой отец.

– Тем более. В общем, я с нетерпением жду высоких гостей, так им и передайте.

Однако кардинала волновал еще один аспект, которым он не преминул со мной поделиться:

– Скорее всего, вы об этом уже слышали, но считаю своим долгом напомнить еще раз. В Испании особа королевы считается священной, и ни один мужчина, кроме короля, не смеет к ней прикоснуться под страхом смертной казни.

Меня так и подмывало сказать, что я видел аж целых два портрета этой королевы, в силу чего, несмотря на ее молодость, прикасаться к ней меня и без всяких угроз совершенно не тянет. Но разумеется, подобное пошло бы вразрез с этикетом, так что я просто успокоил дона Портокарреро:

– В корабельном лазарете работают две девушки, и все прямые контакты с пациенткой будут осуществлять именно они. Главврач, правда, мужчина, но он обойдется и без ощупывания ее величества. Если хотите, я могу показать вам нашу корабельную медсанчасть.

Кардинал был не против, так что вскоре имел возможность лицезреть здоровенный рентгеновский аппарат, который был собран уже в восемнадцатом веке, чуть уступающую ему в размерах ВЧ-установку и прочие достижения австралийской медтехники. Впрочем, в основном его интересовали не они, и по выходе он задал волнующий его вопрос:

– Скажите, а ваш лекарь… извините, у австралийцев иногда бывают очень трудные для запоминания имена… он не слишком молод?

– Что вы, это отличный специалист, да и я буду рядом и всегда смогу оказать консультативную помощь. Ну а насчет его фамилии – это кому как. Мне, например, она сразу врезалась в память.

Действительно, фамилия была не только хорошо запоминающейся, но и имела довольно любопытную историю.

Семь лет назад мы завезли на Герцогский остров тутового шелкопряда, кусты тутовника и человек шестьдесят китайцев. Старшим среди них был пожилой крестьянин по имени Ван, в принципе неплохой руководитель, но слишком уж мягкий и малоинициативный. Так что вскоре губернатором острова стал выходец из России Кузьма Объедков, с которым туда прибыло еще несколько русских, а Ван стал его заместителем. Китайцев новый начальник вполне устроил, остров помаленьку процветал, Кузьма помимо огородов развел там еще и пчел. Кроме того, он следил, чтобы его подопечные учили австралийский язык сами и, главное, не мешали образованию своих детей. В частности, старший сын Вана Линь обнаружил неплохие способности и, экстерном окончив начальную школу, был принят на медицинский факультет Ильинского университета.

Правда, когда дошло до переписи населения, губернатор оказался в некотором затруднении. Дело в том, что Ван – это был первый слог имени его помощника. Второй звучал как Сунь, но третий оказался крайне неприличным, считай его хоть русским, хоть австралийским словом. Однако унтерштурмпастырь отец Теодор, бывший дьякон Федька Задорожный из Зарываевки под Старым Осколом, нашел выход из положения. Он просто подобрал вызвавшему смущение Кузьмы слову чуть более прилично звучащий синоним и в таком виде внес фамилию в переписной лист.

Вот так получилось, что медсанчастью «Врунгеля» заведовал лейтенант медицинской службы Линь Ванович Суньелдуев.

Филипп все-таки немного опоздал и явился только утром четвертого дня. Сначала к нам подошла лодка с каким-то церемониймейстером, который сообщил, что ровно в полдень его величество… (дальше он минут пятнадцать бубнил титулы) осчастливит своим присутствием сей корабль. Я тоже не ударил в грязь лицом и почти столь же пространно объяснил, сколь счастлив приближению этого события, после чего показал, куда швартоваться королевским лодкам.

На корме вторая палуба образовывала нечто вроде открытого балкона, специально предназначенного для приема гостей, которым в остальных местах корабля нечего делать. Попасть в этот загончик можно было только через бронированную дверь или через люк с верхней палубы. Я сильно подозревал, что король явится со свитой, так пусть она постоит тут, пока мы будем беседовать с их величествами. Для самых пожилых или знатных, это уж нехай они разбираются сами, было выставлено пять раскладных парусиновых стульчиков.

Король еще раз опоздал, то есть явился не в двенадцать, а в два. Но, учитывая, что он все-таки был с дамой, я счел это простительным. Венценосную чету сопровождал кардинал Портокарреро – кажется, он являлся их духовником. Кроме него с королем приплыло человек двадцать сопровождающих обоих полов и всех возрастов, но эти были оставлены в загоне на корме.

Вживую королева выглядела даже немного страшнее, чем на портретах. В частности, там кожа была нарисована сравнительно ровной, а тут вся мордашка бедной девочки была покрыта какими-то тщательно запудренными прыщами и пятнами. Сколько ей лет, вроде совсем недавно стукнуло восемнадцать? А уже два раза рожала, да еще при своем явно рахитичном телосложении. Это еще удивительно, что у нее в той истории померли не все дети. Впрочем, сама она там дожила всего лишь до двадцати пяти лет.

– Представляю вам мою супругу, ее величество Марию Луизу! – торжественно провозгласил король, только зайдя в адмиральскую каюту.

– Очень, очень приятно, – кивнул я. – Мария, вы предпочитаете сразу пройти на обследование или сначала пообедаете?

Королева покраснела и растерянно оглянулась на своего супруга. Тот что-то шепнул ей на ухо и заявил:

– Ее величество оставляет это на ваше усмотрение, но ставит в известность, что она не голодна.

– Тогда девушки проводят вас в медсанчасть, это рядом, а мы с его величеством пока побеседуем.

Вот тут я малость лопухнулся, ибо никакой беседы не получилось. Король сидел как на иголках, отвечал невпопад и вообще явно мыслями был не в адмиральской каюте, а в неведомой ему медсанчасти. Так что полтора часа прошли впустую, а потом девушки вернули нам совсем красную и глупо улыбающуюся Марию Луизу. Я вышел, чтобы послушать, что у нее нашли.

– Пациентка беременна, срок около четырех недель, – отрапортовал мне лейтенант Линь. – Кроме того, имеются остаточные явления от перенесенного в детстве рахита. Наличествует некоторая общая истощенность организма. Наконец, обнаружены хоть и слабые, но явственные признаки свинцового отравления.

– Спасибо, – кивнул я и вернулся в каюту. Там уже вовсю разыгрывалось что-то вроде сцены из бразильского сериала, то есть Мария плакала на груди у Филиппа, а кардинал громко и заунывно вещал по-латыни.

– Поздравляю вас, ваши величества, – сделал я попытку привлечь внимание к своей особе, но безуспешно. Пришлось прибегнуть к нагнетанию обстановки: – Имеется в виду не только скорое рождение наследника, но и то, что вы вовремя обратились за медицинской помощью. Отравление свинцом еще не перешло в неизлечимую фазу, как это было с несчастным Карлосом Вторым.

– Что? – оторвалась от мужа королева.

– Вот именно то самое, что я сказал. Тебя, девочка, травят свинцом, как и предыдущего короля.

Царственная чета была настолько потрясена моими словами, что не обратила никакого внимания на явное и даже вопиющее нарушение этикета. Так что я подробно рассказал гостям о симптомах и клинической картине упомянутого отравления, в конце слегка утешив:

– Не утверждаю, что королеву травят умышленно. Это может быть от свинцовых труб водопровода, посуды на кухне или, например, содержащих свинец красках на ваших сервизах. Однако возвращаться в Мадрид я вам, Маша-Лиза, категорически не советую. По крайней мере до рождения ребенка поживите здесь, в Севилье, бригада для исследования здешнего замка, его кухни и прочего будет отправлена сегодня. В это же время завтра жду на процедуры, а пока позвольте проводить вас до трапа.

Чуть подумав, я обратился уже к Филиппу:

– Понимаю, что сейчас вам не до каких-то там островов и кредитов, но все же надеюсь обсудить это завтра.

Когда королевская чета уже спускалась с борта «Врунгеля», а свита еще толпилась на балкончике, я повернулся к двери – этих и без меня проводят. И тут бабахнул выстрел, меня как кувалдой ударило под левую лопатку, и я, не удержавшись на ногах, грохнулся на доски из железного дерева.

Первая мысль была: «Эх, хорошая это штука – бронежилет!» Тут я попытался облегченно вздохнуть, но охнул и зашипел от боли в боку. Кажется, сломано ребро, и хорошо, если всего одно. То есть бронежилет-то он, конечно, бронежилетом, но ведь собирался же надеть под него толстый свитер! Решил, что будет жарко, вот теперь и разбирайся, сколько ребер сломалось.

За моей спиной быстро усиливался шум – слышались удары, чей-то придушенный визг, потом какие-то шлепки – арауканы личной охраны вязали всех гостей на балкончике, не разбираясь, кто виноват, а кто просто стоял рядом. Все правильно, корабль является австралийской территорией, и, значит, степень вины или невиновности каждого может установить только суд. Или, в порядке исключения, человек, имеющий право говорить от имени императора, то есть я.

Тем временем Филипп, привлеченный стрельбой и шумом, вновь показался на палубе.

– Этого не трогать! – крикнул я охране и вновь согнулся от боли в боку. По подбородку что-то текло. Я мазнул рукой – кровь. Неужели осколки ребра проткнули легкое? Сплюнул – чисто. Значит, просто расквасил нос при падении, он тоже болит, хоть и не так сильно. Однако ну и видок же у меня небось…

Судя по перекошенному лицу Филиппа, он был с этим полностью согласен. Я мельком глянул на себя – все в порядке, лежу в красивой позе, под головой растекается аккуратная лужица крови, прямо даже не к чему придраться. Так что королю было слабым голосом сказано:

– Ваше величество, по независящим от меня обстоятельствам наша завтрашняя встреча откладывается. Когда она станет возможна, вас известят. Если же мне придется покинуть этот свет, то тоже известят, но не устно и не письменно, а в более весомой форме. Вас я больше не задерживаю, все прочие останутся здесь.

– И кардинал? – пискнул король.

Я осторожно поднял голову и осмотрелся. Точно, вот он лежит, как все – то есть носом в доски, руки и ноги связаны, в спину уперт ствол.

– Этого развязать и поставить на ноги, – распорядился я и уточнил для Филиппа: – Если вы не против, святой отец тоже немного погостит на «Врунгеле», но обещаю, что с ним побеседуют в первую очередь и по возможности вежливо.

Около часа вся корабельная медицина занималась моим здоровьем. Рентген показал, что сломано одно ребро, но в двух местах, еще одно треснуло. Кровь из носа остановилась сама собой. Меня перетянули эластичным бинтом так, что я еле дышал, прописали полный покой и отпустили.

Приковыляв в свою каюту, я вызвал туда старшего особой группы, то есть выпускников школы имени Штирлица, которая готовила не только разведчиков, но и борцов с таковыми от противника.

– Вот, посмотрите, из чего в вас стреляли. – Он протянул мне небольшой двуствольный пистолет. – Обратите внимание на механизм воспламенения – он капсюльный. В нижнем стволе заряд сохранился, мы его извлекли. Вот пуля – она, как нетрудно заметить, сделана по образцу наших жаканов, серийно такие изготавливаются только в Англии. Капсюль заряжен смесью хлората калия и красного фосфора. Порох тоже хлоратный. Опять же такой делают только в Англии, малыми партиями и исключительно в Виндзорском замке.

И когда же он снова взорвется, мрачно подумал я, продолжая слушать докладчика.

– Стрелявший – это дон Мануэль, – тут докладчик заглянул в бумажку, – Менендес де Авилес. Во всяком случае, так его единодушно называют все пятеро допрошенных на данный момент. Сам он разговаривать отказывается. Интенсивные меры пока не применялись, так как вы в сознании и, значит, надо ждать вашего разрешения.

– Все правильно, я вам его даю. А еще что-нибудь про этого дона его спутники сказали?

– Старичок – это который маркиз де Фигероа – говорит, что он был введен в свиту короля по протекции графа Оропесы. Учитывая, чьим клиентом является граф, а также тот факт, что хлорат калия кроме нас есть только у англичан, считаю заказчиками покушения именно их.

Все правильно, подумал я, отпустив особиста, но только в Англии живет много народу. Например, там есть некто пока еще не герцог, а всего лишь граф Мальборо. С королем он в весьма натянутых отношениях, но его жена – ближайшая подруга Анны Стюарт, сестры покойной жены Вильгельма и наследницы английского трона. В таких условиях этому Черчиллю, хоть он и не Уинстон, а Джон, может оказаться очень выгодной моя смерть. Под шумок можно будет одержать пару громких побед, а виноватым австралийцы посчитают Вильгельма, который после этого вряд ли будет ставить рекорды долголетия.

«Стоп, – напомнил я себе, – ведь бертолетова соль, выкопанная англичанами на острове Махорий, вся пошла в Адмиралтейство, армии не досталось ничего. А связей в морском ведомстве у Черчилля нет. Получается, Вильгельм? Похоже, что так оно и есть. Взвесил, значит, вред и пользу, которую я приношу его стране, и принял решение. Пожалуй, нужно все-таки доковылять до радиорубки и лично связаться с посольством в Лондоне».

Я глянул в иллюминатор – погода портилась прямо на глазах. Того и гляди разыграется шторм, но нам-то что? Мы стоим в не такой уж широкой реке, да еще в неплохо защищенном от северного ветра месте.

Отец Юрий, услышав о покушении, сообщил мне, что где-то примерно с месяц назад господин Мосли подозрительно часто посещал Виндзорский замок, а затем исчез на десять дней. Есть и еще одна новость – король уже неделю болеет. Вообще-то у него каждую осень обострялась астма, начинались простуды, и он обращался за помощью к отцу Юрию. Теперь же наш посол спрашивал, как ему вести себя в сложившихся обстоятельствах.

«Как будто ничего не случилось», – отстучал я.

«Аспирин еще есть, но пенициллина всего две дозы, а я сильно подозреваю, что у короля воспаление легких, – последовал ответ. – Есть ли антибиотики на «Врунгеле»?»

«Есть, но начинается шторм, и я запрещаю рисковать посыльной яхтой. Если Вильгельм доживет до улучшения погоды, высылайте гонца, а если нет – ну значит, не судьба».

Я выключил рацию и под свист и завывание все усиливающегося ветра потихоньку отправился в свою каюту. Там мне предстояло наконец-то принять рекомендованное медициной горизонтальное положение, а то бок что-то совсем разболелся. Ну а заодно в преддверии грядущей беседы с Филиппом освежить в памяти многократно читанный рассказ «Шерлок Холмс при смерти».

Глава 13

Король Испании отодвинул пустую австралийскую тарелку и с улыбкой глянул на королеву. Боже, как она похорошела за те десять дней, что каждое утро посещает «Врунгель» и принимает там какие-то таинственные… как же они называются… да, процедуры. Хотя обычно в начале беременности бывает наоборот. Но в Австралии медицина достигла невиданных высот, в этом король имел возможность убедиться лично. Отпущенные с австралийского крейсера свидетели покушения как один утверждали, что пуля попала герцогу Алексу точно в сердце! Что неудивительно, ибо этот негодяй, дон Менендес, имел заслуженную славу отличного стрелка. А герцог живехонек! Правда, когда через три дня после рокового выстрела король посетил борт «Капитана Врунгеля», герцог выглядел ужасно. Однако он не только нашел в себе силы для краткой беседы, но и не забыл о своем обещании отправить специалистов для обследования здешнего замка, а также подарил австралийский сервиз, есть с которого можно спокойно, не боясь отравления. Шесть белых гибких тарелок из необычайно легкого материала и две кружки, похожие на фарфоровые, но тоже легкие и очень прочные. На них были изображены какие-то австралийские животные. Мария выбрала себе ту, где красовался довольно милый зверек с большими ушами. Кардинал предположил, что это, скорее всего, горный чебуратор, после ледяной птицы самый страшный хищник австралийской метрополии, но королеву это не испугало. Она вообще проявила недюжинную силу духа во всей этой неприятной истории.

Когда лодка с королевской четой пристала к берегу, вся свита единодушно советовала королю немедленно покинуть это место. И уехать даже не в Севилью, которая, скорее всего, находится в зоне досягаемости австралийских ракет, а вообще в Мадрид. Однако пойти на столь явную демонстрацию трусости король не мог. Он даже поначалу распорядился ставить шатер на берегу, прямо напротив грозного австралийского корабля, но разыгравшаяся непогода заставила искать другое место для временной резиденции. Оно нашлось в доме небогатого местного дворянина, ошалевшего от чести принимать у себя короля, примерно в полулиге вверх по течению от места стоянки крейсера. Филипп хотел отправить жену в Севилью, но она твердо ответила, что поедет туда только с ним.

На следующее после покушения утро кормовая башня австралийского корабля вдруг зашевелилась и повернулась точно в сторону дома, где остановился король. Пушки подвигались вверх-вниз и уставились своими черными зрачками прямо в окна, это было отлично видно даже в не очень сильную подзорную трубу. Господи, как всполошилась свита! У половины тут же нашлись какие-то неотложные причины, в силу которых они немедленно исчезли. И хорошо, усмехнулся Филипп. Как там потом сказал герцог? «Да и хрен с ними, поносниками, воздух портить не будут!» Не очень понятно в деталях, но смысл ясен, да и в доме действительно стало гораздо просторнее.

Однако король и тут никуда, естественно, не уехал, хотя слухи про ужасающую мощь австралийского оружия ходили по всему Средиземноморью, и вряд ли они были так уж преувеличены. И королева вновь отказалась расстаться со своим мужем, хоть ей наверняка было не менее жутко, чем сбежавшим, постоянно видеть направленные на нее грозные стволы мощных пушек крейсера.

Но, слава Всевышнему, все, кажется, кончится хорошо. Герцог уже пошел на поправку. Причем он не пытался из-за покушения ужесточать свои условия, а, наоборот, стал даже немного уступчивей. В частности, Филиппу удалось убедить его не претендовать на весь Балеарский архипелаг, ограничившись Форментерой. Пусть взамен пришлось пообещать еще три острова на Филиппинах, и это кроме Себу, но кому они там, на краю земли, вообще нужны! Уж точно не ему, Филиппу Пятому. Который понимает, что австралийцы прекрасно могут отобрать их и просто так, в порядке компенсации за пулю в спину своему первому министру.

Король Франции имел все основания считать, что задуманная им комбинация развивается даже несколько успешнее, чем предполагалось. До чего же кстати случилось это покушение в Севилье! И к тому же неудачное, что ценно, ибо произошло оно до вручения испанцам первого взноса займа. Но герцог Алекс остался жив и сразу после достижения принципиальных договоренностей об обеспечении открыл Филиппу кредит, благодаря чему французской казне в этом году удастся как-то свести концы с концами.

Англичане же в этой истории наследили просто замечательно. Даже такой не очень умный человек, как заокеанский герцог, быстро разберется, кто направлял руку неудачливого стрелка. Ему, Людовику, это было ясно сразу, ну а австралийцу, естественно, потребуется некоторое время, но результат уже предопределен. Им явится охлаждение отношений между Австралией и Англией. Если же Вильгельм, что весьма вероятно, не переживет подобного, на трон сядет сестра его покойной жены, Анна. Которая сама собой ничего не представляет, и значит, за нее будут править те, кто сможет убедить новую королеву слушать их советы. Наиболее вероятный претендент на место главного советника – граф Мальборо, и это отлично, что бы там ни говорили. Ибо он, как ни прискорбно это признать, действительно великий полководец. Но из ныне живущих только он, Людовик, сочетает в себе величие сразу во многих областях. А граф как государственный деятель является полной посредственностью, если не хуже. И значит, Англию постигнет сразу два удара.

Она лишится лучшего своего полководца, ибо он не усидит на материке, когда в Лондоне начнутся перемены.

И еще в Лондоне появится никуда не годный советник при монархе.

Король Англии и Шотландии Вильгельм Третий умирал, это было ясно уже всем. Двенадцатого ноября ему стало совсем плохо, он причастился и исповедался. Однако на следующий день произошло небольшое улучшение состояния, и он, несмотря на неудовольствие окружающих его царедворцев, потребовал пригласить к себе австралийского посла для беседы наедине. Тот явился, как всегда, невозмутимый.

Вильгельм чуть приподнял голову над подушкой. Да, время властно и над австралийцами. Отец Юрий всегда был маленьким и тощим, а сейчас еще больше сморщился и, кажется, начал седеть. Но зато в петлицах его рясы сверкают серебряные ромбы, что соответствует чину бригаденпастыря, примерно равного европейскому кардиналу.

– Слушаю, ваше величество, – чуть наклонил голову австралийский священнослужитель, дипломат и разведчик.

– Похоже, сейчас мне не поможет даже ваша медицина, – еле слышно предположил король.

Отец Юрий кивнул.

– В таком случае я хотел бы исповедаться еще и по вашему обряду, но не знаю…

– Согласно распоряжению за номером «девять це дробь восемьсот семьдесят один», священнослужители в чинах от штурмбанпастыря и выше могут осуществлять таинство исповеди в произвольной форме. Так что просто рассказывайте, как вам удобнее, и все. Я могу вам помочь, если хотите. Вы ведь собирались пролить свет на покушение в Севилье?

Вильгельм опустил веки.

– Мы уже все знаем. Более того, недавно пришло сообщение от герцога Романцева – он вас простил.

– Благородный человек, – слабо усмехнулся король, – но я хотел вам сказать не только это. На пороге смерти, знаете, появляется какая-то удивительная ясность мысли. Понимаешь вещи, о которых до того не задумывался, и с удивлением приходишь к парадоксальным выводам… Нет никакой Австралийской империи! Есть просто маленькая кучка авантюристов, каким-то образом овладевших непонятными знаниями, возможно доставшимися им от давно исчезнувших народов.

– Вы почти правы, ваше величество, но все же допускаете небольшую ошибку. Вам следовало употребить не настоящее, а прошедшее время, тогда все получилось бы точно. И что, мало ли где чего было или не было? Пусть над этим ломают головы будущие историки, а в Австралии не так уж мало людей занимается подготовкой материалов для этих грядущих споров. Но сейчас-то великая и могучая Австралийская империя – есть! И будет продолжать расти и крепнуть, в этом уже нет никаких сомнений. К ее появлению приложили руку многие незаурядные люди, в том числе и вы лично. Специальной депешей его величество Илья Первый оценил ваш личный вклад в становление империи как выдающийся, поэтому…

Отец Юрий вытянулся и торжественным голосом произнес:

– В знак подтверждения ваших заслуг – возьмите!

С этими словами он протянул Вильгельму небольшой, примерно два на три дюйма, прямоугольник из материала, который австралийцы называли «пластик». Но главным был не материал, а изображение. Оно казалось объемным, а в зависимости от угла зрения меняло не только цвет, но и некоторые детали. Как человеческие руки могли изготовить такое, подумал Вильгельм, боясь поверить внезапно мелькнувшей безумной догадке.

– Да, вы правы, – подтвердил отец Юрий. – Это пропуск.

Он поднял голову и указал пальцем в потолок.

– Если на вратах будет дежурить святой Фомен, то по этому знаку он сразу определит вас на достойный уровень. Если же святой Петр, то это может занять некоторое время, но и только. Не волнуйтесь – все, что надо, наверху давно схвачено. До встречи там, сын мой! Надеюсь, вы простите мне мою надежду, что она все-таки получится не очень скорой.

С этими словами бригаденпастырь повернулся и вышел из комнаты умирающего. Прошел мимо шарахнувшихся в стороны придворных, толпившихся перед дверью, спустился по лестнице, но свернул не к выходу, а в боковой коридор. В самом его конце одиноко стоял королевский камердинер Натаниэль Мосли. Его обычная невозмутимость куда-то делась, и теперь перед отцом Юрием был просто глубоко несчастный пожилой человек.

– Примите мои соболезнования, – сказал дипломат. – Королю осталось жить самое большее три часа. Он был великим государственным деятелем, и сейчас мы с вами провожаем целую эпоху. В той, что последует за ней, к величайшему моему сожалению, скорее всего, не найдется места для созданной вами великолепной службы, у которой я многому научился. Но она будет не нужна новым властителям Англии, вы это понимаете даже лучше меня. Однако я не зря употребил оборот «скорее всего». Есть вариант, при котором ваше детище не только не умрет, но и будет набираться сил, неустанно трудясь на благо Англии. Этот вариант – ваше согласие принять австралийскую помощь. Да, скажу честно, в таком случае в работе упомянутой службы появятся некоторые… э… нюансы. Но зато она выживет и окрепнет! Подумайте над этим, господин Мосли, время у вас еще есть, хоть его и не очень много.