Текст книги "Бесовский Вестник"

Автор книги: Андрей Дудин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 5 страниц)

То же самое с потерей разума. По сообщениям из некоторых уездов, были случаи, когда единожды поцелованный русалкой сходил с ума от тоски и кончал жизнь самоубийством. Но, опять же, события разворачивались не за один вечер. И конец в любом из двух вариантов всегда один. Наш же страдалец остается жив. Иными словами, случай вообще из ряда вон. В отчете сыскной бригады он так и проходил с пометкой «Неординарное поведение. Рекомендуется для дополнительных исследований в стенах острога».

И тут, спустя больше года, перед нами точное повторение трагедии. Причем в той же местности. Что это, рецидив? Предположение закономерно, да вот незадача, как выяснилось, та русалка до сих пор содержится в остроге. Отсюда напрашивается всего два вывода. Может быть, вы предложите один из них?

Не того взяли. Бригада ошиблась с выводами и виновный остался на воле. И продолжил вредить.

Я знал, что вам придет в голову именно этот вывод. Тогда вот вам второй: населенные пункты находятся рядом, все друг друга знают, и перед нами просто-напросто одна и та же местная байка, рассказанная с разницей в год! Вероятней всего автор более позднего письма не знал, что до него уже писали в редакцию!

– Хм… Да, звучит более чем разумно…

(Смеется, откинувшись в кресле) Простите меня за этот маленький спектакль. Мужчина до старости остается ребенком, вы же знаете. Я хотел сразу высказать свою догадку, но не смог отказать себе в удовольствии немного попаясничать. Еще раз простите!

(Улыбаюсь) Вы поставили в неловкое положение всю редакцию… Что ж, вот и обсудили письмо… Может быть, вкратце, какие действия следует предпринять при встрече с русалкой?

Они все описаны в моих «суевериях». Первое, что надо помнить, иногда достаточно просто не откликаться на зов русалки, и в большинстве случаев она бессильна будет что-либо сделать. Но, как мы знаем из поверий, удержаться практически невозможно. В таком случае вам в помощь подручные средства, как то: крапива, любисток, полынь, ветка осины. Отмахивайтесь ими наотмашь, и она бросится наутек. Если в пределах видимости растительных оберегов нет, очень сильным средством является крест. Чертите крест на земле, обводите его кругом и стаете внутрь. Русалка походит, походит вдоль черты, да и потеряет к вам интерес. Потом бегите. Бегите что есть мочи. Если есть нательный крест – на бегу перебросьте его за спину, тогда не сможет схватить вас сзади. Если по пути попадется поле – бегите поперек резок, русалки с большим трудом пересекают межу.

Нелишним будет заранее взять с собой в лес головку чеснока, булавку или иголку. Стоит легонько уколоть русалку, она с воплями бросится от вас в воду. А дальше вы знаете – бегите.

Есть также мнение, что русалки боятся ведьм, и стоит изобразить ведьму на метле, они бросятся от вас врассыпную. Небезызвестный профессор Зеленский считает, что у нас нет достаточных оснований доверять этому мнению, и я склонен с ним согласиться. Но если вдруг вы попробовали, и у вас получилось, дальнейшие шаги вам известны – бегите. (С улыбкой) А кто, как я, в существование нечисти не верит, тот может просто не забивать себе голову и наслаждаться природой да ароматами черемухи!.. Вот, собственно, и все, что я хотел сказать.

Ну что ж, «бежать» и «не забивать себе голову» советует нам доктор филологии Аркадий Наумович Фролов, и прежде, чем мы разбежимся каждый по своим делам, последний вопрос: над чем сейчас работаете?

Как вы, наверное, заметили, в последнее время я сильно озабочен вопросом острогов и в данный момент работаю над книгой, в которой расследую феномен этих… организаций. Рабочее название книги «Афера столетия». Такое вот недвусмысленное название.

Уверен, редакция «Вестника» не оставит без внимания выход книги. Спасибо за крайне интересную беседу, всего хорошего и творческих успехов!

До свидания.

БЕСОВСКИЙ ВЕСТНИК, № 9591, 4 июля;

НОВОСТИ: «Дьявольская колесница»; С. 1-3;

Сегодня, 4-го июля, город потрясло необычайное происшествие. С раннего утра жители окраин начали просыпаться от грохота колес по мостовой. Какой-то сумасшедший кружил по улицам со скоростью, которой позавидует конь без седока. На поворотах карету заносило так, что крыша разбивала окна нижних этажей и витрины лавок. Спустя десять минут бешеных гонок появились первые пострадавшие с переломами.

Мы расспросили утренних очевидцев:

«… Ну, думаю, либо посыльные с очень важными донесениями к губернатору, либо господа с вечера гуляют. Кидаюсь к окну – и что я вижу? Здоровенная карета, богатая, шторы на окнах плотно задернуты, все как положено. Кроме одной детали: перед каретой… пусто! Нету лошадей! Одно дышло впереди торчит! Я себя давай по щекам хлестать, не выспался, думаю. Только карета скрылась из виду, я обратно в постель, досыпать, пока еще чего не привиделось.

Десять минут проходит – слышу, опять грохочет. Я снова к окну. Смотрю, выруливает из-за угла, да с такой скоростью, что притормозить не успевает и отлетает аж до противоположной стены. С нашей-то широченной улицей! Наверное и во дворах слышно было, как вылетела оконная рама в магазине на углу. И как не перевернулась до сих пор, как колеса-то выдерживают эдакую гонку!

На сей раз я уж заранее как следует себя по щам отхлестал, до боли в глазах вглядываюсь. Хоть бы какая кляча была впряжена, так нет же! Как было голое дышло, так и есть! Только теперь конец обломился, короткий обрубок остался торчать. Этак попадись на пути кто нерасторопный – мигом насквозь пронзит!

Последний раз у меня под окнами промчалась, больше я ее за все утро не видел. Такая вот история, хотите – верьте, хотите – нет! Чудеса!..»

По многочисленным свидетельствам, карета колесила по окраинам до десяти часов утра, после чего изменила курс к центру города. Если изучить ее маршрут, закрадывается подозрение, будто она нарочно выбирала самые людные в это время суток улицы. Число пострадавших неуклонно росло. К одиннадцати часам центр города начал погружаться в панику, конные полицейские разъезжали во все стороны, предупреждая об опасности, разгоняли жителей по домам.

На улице Корнева, где в это утро должна была состояться встреча известного литератора с читателями, произошло настоящее столпотворение. Едва карета выскочила из-за угла, люди начали метаться, буквально сталкиваясь лбами. Те, кто оказались ближе всего к чудовищному экипажу, в ужасе бросились бежать к дальнему перекрестку, где и без того было не протиснуться. Карета на полном ходу врезалась в толпу. Даже сквозь крики страха и боли, как утверждают очевидцы, был слышен хруст костей.

Уж неизвестно, какими силами управлялась «дьявольская колесница», как окрестили ее горожане, но даже этих сил не хватило протиснуться сквозь стену живых тел, телега увязла и остановилась. Нам удалось разыскать одного из участников столпотворения, к счастью, не пострадавшего:

«Боюсь, я не в состоянии описать вам пережитого чувства. Я стоял сбоку, возле колес застывшего экипажа. Я легко мог поднять руку и потянуть за ручку дверцы. Надеюсь, вы понимаете, почему я этого не сделал. Очень странное ощущение, теперь, не подавая признаков жизни, карета казалась еще страшнее, чем когда носилась без пристяжных. Прямо перед моим лицом за стеклами неподвижно висели черные занавески. Вокруг стоял оглушительный гомон толпы, но он словно бы шел издалека, я его не слышал, я слышал гробовую тишину, исходящую из глубин кареты. Оттуда, из-за шторки. Что-то ведь там есть? Что-то заставляло экипаж двигаться, что-то навевало то чувство, от которого кровь в жилах леденела?

Мне кажется, рядом с каретой не я один впал в состояние гипнотического оцепенения. Краем глаза сквозь толкотню и давку я видел несколько неподвижных, как столбы, фигур, которые, как и я, не могли оторвать взгляда от окон. Но я один имел возможность заметить, как за ближним ко мне окном шелохнулся самый краешек шторки, едва-едва, как если бы на него легонько дунули. А следом в самом уголке показался тоненький аккуратный пальчик, как у ребенка или миниатюрной женщины. Он на мгновенье придержал шторку и исчез. Тут у меня все тело ощерилось мурашками, будто я какая рыба-еж. Это что же получается, там есть кто-то живой? Да разве можно выжить после таких гонок да с такими поворотами? А затем невозмутимо поправлять занавеску вместо того, чтобы взывать о помощи? А если не живой человек, то кто или что это было?

Вот здесь я воочию испытал, каким беззащитным и беспомощным способен стать взрослый мужчина в мгновение ока. Эта дверь, эта до смешного хлипкая преграда между мной и обладателем пальчика – вот же она, на расстоянии полусогнутой руки, а ну как сейчас распахнется! Что я там увижу в полутьме на скамьях? Вдруг и меня затянет внутрь, и я буду сидеть там прямой, как палка, с остекленевшими глазами, и уже мои пальцы будут поправлять шторку. А я даже попятиться не в силах, тело не слушается, мускулы словно обернулись в негнущийся лед.

Думаю, вы понимаете, что я себя не причисляю к личностям героического склада, но тут уж и мне стало стыдно. «Да соберись же ты, – внушал я себе, – там, возможно, ребенок в плену, ему помощь нужна, а ты, взрослый мужчина, стоишь рядом, как истукан!»

Был момент, когда я почти решился взяться за ручку, но тут сквозь поредевшую к тому времени толпу пробились полицейские. Лошадиная грудь сбила меня с ног.

Еще одна важная деталь, о которой хотел сказать: на дверце кареты я видел так же ясно, как вижу сейчас вас, родовой герб графа Кононова!»

Дальше, по рассказам самих полицейских, они пытались распахнуть дверцы, но, сколько ни дергали, те не поддавались. А карета вдруг начала сдавать задним ходом, стремительно набирая скорость. Оба полицейских обнаружили, что не могут разжать пальцы, будто кто-то облил ручки невероятно сильным клеем. Их вытащило из седел и поволокло по камням мостовой.

«Ох и натерпелся я страху, честно вам скажу. До сих пор не понимаю, как меня под колесо не затянуло, оно ж у меня возле уха грохотало! Фуражка сползла с головы, так ее несколько раз по ободу крутнуло и выбросило в толпу пережеванный грязный ком! Уберег Бог. Отделался переломом запястья да вот, смотри, каркас на ребрах, тут два и тут три. Боль адская! Доктор ходит, головой качает, я у него спрашиваю, мол, жить-то буду, доктор? А он отмахивается: «Да ну вас, скажете тоже!» Вот и понимай его как хошь!..»

К счастью, оба полицейских остались живы, отделались многочисленными переломами. На разных перекрестках их разбросало в стороны, и карета помчалась дальше…

Едва узнав про герб графа Кононова, мы незамедлительно выслали корреспондента в усадьбу Кононовых.

«На стук в ворота никто не отзывался. Сколько я ни вглядывался, не обнаружил во дворе ни единого слуги. Было полное ощущение, что имение брошено. Знаете это чувство гнетущей пустоты, когда жильцы оставляют дом? Такое же чувство я испытал, как только подошел к воротам. Минут пять я кричал и колотил по железным решеткам, но ответа не дождался. Постояв немного в тишине, я различил далекий, почти неслышный звук, напоминающий постукиванье оконной рамы на ветру.

Сзади послышался сухой кашель, предупреждающий о зарождении воспаления легких.

– Нету хозяев, с самого утра карета укатила.

Пожилой дворник в поношенном сюртуке остановился через дорогу от меня и принялся мести улицу.

– Что же, и слуг никого нет?

– Почем я знаю? Может и нет никого. Я за слугами не слежу, я улицы мету.

– Скажите, а вы случайно не видели, сидел ли кто-нибудь в карете?

– Я, конечно, не вглядывался, но сколько лет живу, сроду не видывал, чтобы карету пустую отправляли по городу ездить!

– Но может быть вы видели, как хозяева садились в карету?

– Как садились не видел. Но голова-то мне на плечи на что посажена? Надо полагать, и из ворот вышли, и в карету сели, и в путь тронулись в той же самой карете!

– А ничего странного в глаза не бросилось? Ну, например, с лошадьми? Все ли в порядке было с упряжкой? Была ли она вообще? Я понимаю, вопрос странный, я бы и сам счел себя сумасшедшим…

Дворник отмахнулся:

– Ой да мало ли… Я вообще ту карету только сзади видел, краешком глаза, вон с того перекрестка. Да вот теперь даже и не уверен, видел ли… Слышал, как отъезжает, вот это да!.. Но если хотите знать мое мнение, будь то хоть господская карета, хоть холопья телега – все одно без упряжки тронуться будет затруднительно. Разве что через лакеев дышло пропустить…

Воображение, похоже, живо нарисовало ему картину с пристяжными лакеями, старик зашелся сухим беззвучным смехом.

Я собрался было уходить ни с чем, но тут заметил, что по дороге, придерживая юбку, к нам торопилась старуха в домашнем чепце.

– Вернулись лошадки-то! – крикнула она издалека. Чуть запыхавшаяся, старуха остановилась возле дворника, оправила съехавший на затылок чепчик. – Утром еще вернулись. Я как раз к окну подхожу – и они идут, друг за другом тянутся по дороге. Сами по себе. А на них ремни оборванные болтаются! Ох, думаю, не к добру это, небось понесли, лежат теперь господа где-нибудь в канаве под колесами. Господи прости!..

Она трижды перекрестилась. Я живо ухватился за нового свидетеля:

– Может, и как карета отъезжала видели?

– Карету не застала. Зато, как только кони прошли, я уж от окна не отходила, все утро сердце не на месте было. А потом смотрю – вы вот в ворота тарабаните. Ну точно, думаю, беда с хозяевами! Я сразу и вышла!

– А где же теперь те кони?

– Кто ж их знает? Потоптались, потоптались перед закрытыми воротами, да и ушли во дворы травку щипать. Вы, стало быть, тоже не знаете, что да как?

Я решил не скрытничать, лучший способ получить информацию – подкинуть взамен что-нибудь животрепещущее.

– Я из газеты «Бесовский Вестник». Вы, наверное, уже слышали про «дьявольский» экипаж, который весь город поставил на уши?

– Как же, слыхала, хозяйка с час назад прибегала, сказывала. – Она вдруг охнула: – Господи, да неужто ИХ экипаж?

Старуха снова принялась креститься. Краем глаза я заметил, что и дворник украдкой перекрестил кончик метлы. Голова старухи вдруг завертелась с беспокойством:

– А не вернется ли к дому-то? Может зря мы тут, перед воротами, стоим?

– Совсем недавно ее видели в окрестностях резиденции императора, так что пока переживать не о чем. Я заметил вот какую странность: такой большой особняк, прислуги должно бы быть не меньше, чем во дворце, а никого не дозваться. Ни привратника, ни лакеев во дворе… Как же такое возможно?

– Я вам больше скажу, – старуха взволнованно приблизилась ко мне, с подозрением покосилась на дворника. Тот демонстративно отвернулся, продолжил шаркать метлой. А через секунду развернулся к нам другим боком. Говорят, в его возрасте довольно частое явление, когда одно ухо слышит хуже другого. – Я уж с неделю вообще никого из слуг не видела, даже Манька по утрам перестала к мяснику бегать. Один привратник до вчерашнего вечера еще стоял, так и тот странный: целыми днями стоит, не шелохнется, будто каменную статую заместо него вкопали, глазами стеклянными с утра до вечера глядит в одну точку. Однажды ночью мне не спалось, я окно открыла, подышать свежим воздухом. Голову поворачиваю – а он по-прежнему стоит. Да может ли человек сутками напролет не спать и с места не двигаться? Меня страх разобрал такой, я окно захлопнула и обратно в постель забралась. И это еще не все!

Гостей принимать перестали. Раньше что ни день – одна за другой накатывали богатые коляски да кареты. Теперь всех гостей разворачивали, привратник знай себе, как забубенный, твердит: «Больны-с, не принимают». Его спрашивают: «Да что случилось-то, помощь не нужна? Может мы своего доктора пришлем, он у нас лучший в округе». А тот в ответ опять: «Больны-с, не принимают». Будто и слов-то других не знает! И даже ворот не удосужится открыть перед знатными князьями да графьями, через решетку общается, как с грязными бродяжками! Но и это не все!

Всю неделю, как только время к полуночи, в особняке на первом этаже загорался свет. Я если окно открывала, так слышала, музыка оттуда доносится. А сквозь шторы видно было, как темные фигуры кружат в танце, много фигур, очень много, может и сотни!..

– Истинный крест, – подтвердил дворник, – сам видел!

– Да откуда ж им там взяться, – продолжила старуха, – ежели всех гостей спроваживали? Я-то, дура старая, успокаивала себя: небось, устраивают какие-нибудь тайные маскарады, а гостей проводят тихо, через задний двор… Бог ты мой, да что ж за бесовщина тогда у нас под носом творилась? Дура я старая, надо было сразу в острог бежать, чуяло ведь сердце… Как теперь спать-то в двух шагах от… такого…

– Уверен, спать будете спокойно, – утешил я. – Что-то мне подсказывает, сегодня сюда точно придут из острога.

– Дай-то Бог, дай-то Бог…»

В полдень обезумевшая карета выскочила на площадь перед зимней резиденцией царя и принялась нарезать круги, словно издеваясь и над городом, и над самим государем императором. Дворцовые полицейские буквально телами попытались ее остановить и поплатились за непродуманные действия криками боли и серьезными травмами. Поначалу они бессмысленно метались, то преследуя карету, то убегая и шарахаясь в стороны от высекающих искры колес. Никто не знал, что с ней делать, в уставе не прописан порядок действий в случае нападения взбешенного экипажа. Стрелять долго не решались, хоть и были по особому случаю вооружены мушкетами, – останавливал герб графа Кононова на дверях. Однако когда еще трое полицейских кувыркнулись в воздухе и растянулись на камнях, приказ был отдан. По рассказу одного из стрелявших, залп из почти тридцати мушкетов хорошенько тряхнул «повозку из ада». Удивительно, почему корпус не развалился, как карточный домик, получив столько дыр.

Карета по инерции прокатилась мимо одного из бесчувственных тел, замерла. Несколько полицейских перехватили мушкеты обеими руками за дуло и медленно тронулись к ней. Со слов того же стрелявшего, план был перебить прикладами спицы в колесах. Но стоило им приблизиться на длину двух мушкетов, карета вдруг качнулась на рессорах – словно встряхнулась! – напоминая вскочившую на лапы собаку. Колеса рванули с места, не успели полицейские перезарядить мушкеты, изрешеченный пулями задок нырнул в ближайшую улицу.

Эмоций сегодня не мог сдержать даже градоначальник, Виктор Герасимович:

– Чертовщина какая-то! Меня с раннего утра засыпали докладами, а я слушаю и ушам не верю. Неужели, думаю, сегодня все сговорились свести с ума своего губернатора? Так и не верил, пока этот бесовской агрегат у меня под окнами не снес фонарь! Успел в окно заметить, как простреленный задок сворачивает за угол! Сейчас все силы брошены на то, чтобы разогнать жильцов по домам, мы обязаны не допустить новых жертв, больничные палаты уже переполнены сверх всяких норм.

– Принимаются ли какие-нибудь меры, чтобы остановить карету?

– С полчаса тому были отправлены посыльные в острог. Ждем бригаду захвата. Боюсь, больше в этой ситуации мы ничего предпринять не можем.

То, что произошло дальше, волей-неволей заставляет поверить в сверхъестественное всеведенье сил, управляющих каретой. Стоило градоначальнику обмолвиться о посыльных, экипаж стрелой понесся к окраине города, никуда больше не сворачивая. Благодаря слаженным действиям полиции улицы к тому времени полностью опустели, до западных ворот экипаж добрался без жертв. В целях безопасности после его отъезда стражники заперли городские ворота. Не кажется ли уважаемым читателям, что такое поведение сильно напоминает погоню?

Мы продолжаем следить за новостями и будем держать вас в курсе…

НОВОСТИ: Загородная поездка «дьявольской колесницы»; С. 14-15;

После утренних событий какое-то время на улицах царила мертвая тишина. Любой приезжий мог бы решить, что город пережил страшнейшую эпидемию чумы или в спешке бежал от вражеских солдат. По пустынным дорогам ветер носил обрывки газет, сорванные со стен объявления. Мостовые были осыпаны осколками стекол, на перекрестках попадались засохшие пятна крови, брошенные в суматохе пожитки. Нередко приходилось переступать через всевозможные шляпы, кепки, неформенные фуражки. Как после бомбежки тут и там встречались обломки телег и колясок. Но больше всего в смятение приводило отсутствие людей. Изредка в конце улицы показывалась одинокая фигура прохожего, и та двигалась крадучись, по-воровски, старалась держаться ближе к стенам. Поспешно пересечет открытое пространство – и скроется с глаз.

Я, Виктор Брюлов, имел редкую возможность увидеть призрак родного города. Ни положенного в разгар дня шелеста голосов и смеха, ни цокота копыт, ни криков извозчиков. Очаги жизни, которые теплились за окнами домов, отгородились от улицы плотными занавесками, вмиг сделав пространство между стенами домов чужим и безжизненным. Глядя по сторонам, я легко мог вообразить, как, должно быть, жутко пройтись по улицам города, полностью оставленного людьми. Когда знаешь, что и за окнами домов только мертвый неподвижный воздух, когда из всех звуков существуют только те, что издаешь ты сам. А от любого постороннего скрипа или удара мороз по коже. Поразительно, как способно изменить облик вещей одно присутствие человека!

Благо, не так все выглядело жутко, как я нафантазировал, ощущение призрачности нарушали хотя бы белые гимнастерки городовых на постах. Сами городовые с тревогой вертели головами, то и дело пальцами ощупывали рукоять шашки. На безлюдных дорогах им была хорошо видна белая форма соседних постовых. Единственное, что успокаивало: если повозка вновь исторгнется из ада, сигнал по цепочке будет получен заблаговременно.

Всегда поражался способности нашего Верхнего Северска к распространению слухов. Вроде и жильцы по домам сидят, и на рынках сейчас ни души, но едва через Западные ворота прошла усиленная команда захвата в зеленых формах, за считанный час новость облетела весь город. Как будто между домами и особняками существовала своя сигнальная система, перебрасывающая весть, как жгучий уголек, с окраин к центру и обратно.

А спустя еще несколько часов над городом прокатился другой слух: как двенадцать человек в зеленых рубахах и шароварах вслед за большой телегой, накрытой покрывалом с золотым крестом, покинули город через те же западные ворота. И вот тут в полной мере раскрылась переменчивость, ветреность городских настроений. Что там говорить, я сам вздохнул с облегчением: если острожные ушли, да еще груженые, значит опасность миновала.

Видимо, так рассудили и жители. Солнце недалеко укатилось от южных ворот к западным, а улицы уже стали оживать. Повыползали первые дворники, зашуршали метлы. Как выздоравливающий организм, город принялся уничтожать последствия болезни. Довольно быстро очистились мостовые, головные уборы рядами разместились на карнизах первых этажей – ходи выбирай свою. Застучали молотки у тех, кому не повезло остаться с выбитыми оконными рамами.

Ожили и сами дома, с дребезжанием распахивались глазницы окон, из них высовывались хозяйки, красивые и не очень, улицы наполнялись возбужденными голосами. Одно удовольствие шагать по дороге, когда у тебя над головой женщины, кто в сорочках, кто в дневных платьях, свешиваются на локтях через подоконник и в жгучем желании обсудить произошедшее с соседками не замечают, какой эффект производят на мужчин внизу. А в случайных взглядах, попавших на тебя, читается участие, как будто мы вместе пережили беду, как будто эта беда сблизила нас, совершенно незнакомых.

На моих глазах один дворник с волнением скреб, скреб бороду, наконец решился – пан или пропал! – крикнул молоденькой девушке на втором этаже:

– Марья Петровна, что здоровьице ваше?

Та только сейчас его заметила, замахала рукой, крикнула в ответ звонким, как бег ручейка, голосом:

– Матвей Кириллыч, здравствуйте! Говорят, поймали злодея?

Дворник отчего-то вконец разнервничался, стянул кепку, вытер испарину на лбу. Потом понял, что надо ответить, сделал неопределенный жест вслед ушедшим служащим острога. Но ни слова с его губ так и не сорвалось. Краснея и конфузясь, он постоял с протянутой в сторону ворот рукой, а затем с несчастным видом отвернулся и продолжил мести мостовую.

Просыпалось и движение на дорогах, показались первые коляски, сопровождаемые неспешным цокотом копыт. Пешеходы пока еще не спешили каждый по своим делам, а сбивались группами, горячо делились впечатлениями. Я шел по набухающим людьми улицам и бессмысленно улыбался. В воздухе руками можно было пощупать ощущение всеобщей близости. Улыбнись сейчас любому, заговори с ним – и наткнешься на такой же теплый участливый ответ. Как бы цинично ни звучало, но люблю я людей, только что переживших общую беду. Вот люблю – и все тут!..

Однако пора бы перейти к делу, опять ваш покорный слуга получит нагоняй от редактора за пространные отступления!..

Несмотря на усталость, несмотря на пережитое потрясение, отправленные в острог посыльные согласились встретиться и рассказать, что же приключилось с ними в дороге, действительно ли «дьявольская колесница» бросилась в погоню, как какая-нибудь расчетливая хищница:

«От Западных ворот до острога ровно десять верст, мы гнали лошадей на пределе их сил. Когда около трех верст осталось позади, меня посетило странное предчувствие. Знаете, бывает спиной чувствуешь чужой взгляд. Вот и мне почудился чей-то пристальный взгляд, и взгляд этот как будто предупреждал: «Сзади, сзади!»

Пересилить ощущение я не смог и обернулся. В полуверсте за нами на дороге стоял столб пыли. Ну, думаю, кого-то еще послали, чтобы наверняка, в таком-то деле лучше подстраховаться. Через несколько минут снова оглядываюсь – а столб пыли уже на четверть версты ближе. Да что ж мы, на месте стоим? Что за чудо-конь нас как гусениц нагоняет? Раз обернулся, два, на третий у меня внутренности так и ухнули в пятки: в облаке пыли маячит наша старая знакомая. Я кричу напарнику: «Ерема, обернись!»

Ерема у нас скор на крепкое словцо, я уж цитировать не стану. Как давай мы настегивать коней – а толку, последние жилы рвут. Сзади грохот настигает, да так стремительно, будто и правда на месте стоим. Все, думаю, вот оно. Сейчас вместе с конем в воздухе кувыркнемся, и Гнедик мой, с которым столько пережито, хребтину-то мне и переломит своим весом…

Зажмурился я, готовый принять неизбежное, только мелькнула мысль, успею, нет последний разок крест на себя положить, как грохот ни с того ни с сего оборвался. Уж не знаю, что там у кареты на уме и что заставило ее остановиться в шаге от цели.

Мы с Еремой придержали коней, может, наконец, колеса у ней не выдержали, у любой нормальной кареты давно бы развалились. Оборачиваемся – нет, колеса на месте, других серьезных повреждений, кроме обломанного дышла, не видно. «Поехали от греха подальше», – говорю Ереме.

Не успел договорить, обе дверцы кареты рывком распахнулись – будто майский жук выбросил крылья. Мы с Еремой замерли, у меня со страху локти примерзли к спине. Карета медленно просела на левый бок, точь-в-точь как если бы пассажир стал на подножку. Господи, думаю, что ж за чудище сейчас выползет на свет божий? Чуть задержавшись в таком положении, карета мягко выровнялась, будто пассажир сошел с подножки. Но никого мы с Еремой не увидели, переглянулись между собой недоуменно. Я опять было кивнул в сторону острога, нечего нам тут делать, пускай разбираются те, кто в этом что-то понимают. Однако дьявольский экипаж опять заставил обратить на себя внимание, заскрипели рессоры, корпус грузно просел на другой бок. Затем вновь выровнялся, освободившись от ноши. Знать бы еще, что за ноша такая…

У меня мелькнула мысль, а не приближаются ли прямо сейчас вылезшие седоки к нашим лошадям. Мой Гнедик, казалось, тоже почуял неладное, начал пофыркивать, переминаться, конь Еремы попятился бочком. А карета и не думала униматься, вновь склонилась на бок, потом сразу на другой. Не успели мы развернуть коней, чтобы скорей убраться от этой чертовщины, карета принялась раскачиваться с боку на бок, все быстрее и быстрее, словно изнутри целая рота мушкетеров выскакивала на построение. Уже через несколько мгновений скрип рессор стал почти непрерывным.

Батюшки-святы, да что ж это деется!.. От такого зрелища у меня даже на руках волосы встопорщились, Гнедик с испуганным ржанием взвинтился на дыбы, едва не сбросив меня на землю.

«Уходим, Евсеич!» – в панике крикнул Ерема. И мы сорвались с места, как ужаленные в спины. Я обернулся на скаку. Если бы кареты могли испытывать эмоции, я бы сказал, эта посмотрела на наше бегство с большим удивлением. Она замерла, свесившись влево, – так, бывает, собака, склонив голову набок, следит за таинственными действиями хозяина, – и в таком положении кинулась вдогонку.

Это нас и спасло от очевидного конца. Едва небольшой булыжник попал под левое колесо, карета не смогла удержать равновесие, перевернулась на раскрытую дверцу – и пошла кувыркаться на огромной скорости. Раздался звон бьющихся стекол, в воздух взметнулись обломки колес, отлетели сорванные дверцы. После множества безобразных переворотов карета приземлилась на крышу и с треском развалилась. Одно уцелевшее колесо покатилось дальше по дороге, замедляясь. За крупом коня Еремы оно плавно свернуло и опрокинулось, споткнувшись о колею.

Нетрудно догадаться, что над полями прокатился наш радостный возглас и смех, но задерживаться на сей раз мы не стали, лишь через полверсты немного умерили бег. Теперь отпала нужда изматывать коней…

В остроге нам объяснили, что чудесное наше спасение вряд ли можно назвать везением. Дело вот в чем: когда Верхнесеверский острог только начинал строиться, место строительства было окружено несколькими уровнями обороны. В земле вполне могли сохраниться полусгнившие куски бревен. Перед первой такой линией и остановилась карета. С наших слов служащие острога пришли к выводу, что внутри и вправду скрывались полчища бесов. Скорее всего, после остановки они ринулись через поля в окрестные леса. Так что в лесах вокруг города теперь поселилась орда непуганых бесов, имейте в виду все, кто соберется отправиться по грибы!

Как выяснилось, и авария произошла не по вине булыжника. Те, кто сумел преодолеть остатки первой линии, скорее всего уперлись во вторую. И как только карета лишилась пассажиров из потустороннего мира, с ней произошло то, что давно должно было произойти. Вот вам и все наше злоключение. Когда бригада осмотрела место крушения и вывезла обломки кареты, мы без приключений вернулись на своих лошадях в город…