Текст книги "Решальщики. Перезагрузка"

Автор книги: Андрей Константинов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 20 страниц) [доступный отрывок для чтения: 8 страниц]

ГЛАВА ТРЕТЬЯ

7 мая 2011 года, сб.

В начале одиннадцатого утра под уже знакомой профессиональной рекламой «У мусора есть дом!» остановилась не менее знакомая «фронтера». Пару секунд спустя неприлично живым бодрячком из нее выбрался Петрухин, а следом, зевая и потягиваясь, выполз разбитый, с красными глазами Купцов…

– …И все-таки нехороший ты человек, Димон. Злой. У меня ведь сейчас по режиму – самый сладкий сон. Я ж в последнее время все больше по ночам бомбил, а с утра привык отсыпаться.

– Пора бросать барские привычки. Все эти ночные «экипажи, скачки, рауты, вояжи» – не при царском режиме живем.

– Угу. Тебе бы такие скачки!

– Не гнуси! Между прочим, сегодня суббота. Ближе к обеду добропорядочные бюргеры повылезают из своих берлог и расползутся по приневской тайге. Лови их потом майками!

– Дмитрий Борисович! – высунулся в окошко Луканин и подобострастно уточнил: – Мне вас здесь дожидаться? Или подъехать ко времени, которое вы назначите?

– Отдыхай, дядя Коля.

– Это как? – растерялся водила.

– Как хочешь. Водки попей… ты ведь жаловался, что даже водки выпить нет времени. Считай, у тебя отгул за двадцать третье.

Недоумевающий Николай Иванович кивнул головой, нырнул обратно в полированную тучу «опеля» и скоренько, пока новое начальство не передумало, укатил. И то сказать: в кои-то веки в субботу – и вдруг свободен! Чудеса!

– Ты что это транспортное средство в отгул отправил? – проворчал Купцов.

– Я этого Колю-Ваню не перевариваю. Как услышал, что я с Брюнетом на ты общаюсь, – все! Так и норовит в жопу лизнуть. А меня от этого тошнит.

– Ну так ты бы его выгнал, а тачку оставил. Хорошая тачка.

– Я тоже так подумал сначала. Но… в том-то все и дело, что тачка хорошая. Ее без присмотра оставить страшно – угонят в пять минут. Нам бы с тобой чего поскромнее.

– Тогда попроси у Брюнета тот самый «фолькс». Из-за которого вся эта канитель образовалась.

– А что? Это идея. Пожалуй, так и сделаем, – вдохновился было Петрухин, но тут его взгляд уперся в «три тополя на Плющихе», и экс-оперативник оперативно сник.

А между тем утренний воздух был сегодня необычайно свеж. Зеленели деревья, блестел вымытый поливальной машиной асфальт. Словом, природа шептала. Даже три дома на противоположной стороне улицы – и те стояли притихшие, еще не догадываясь о том, что попали под колпак двух бывших ментов. Они же – несостоявшиеся копы.

Дмитрий тяжко вздохнул и так, на всякий случай, снова усомнился:

– А если он все-таки пришел с противоположной стороны? Заложил для конспирации крюк и вышел отсюда?

– Сложно, Дима, – угадал настрой приятеля Купцов. – Если бы речь шла о каких-то шпионских играх, я бы с тобой согласился. Но для обычной уголовщины слишком сложно. Я в это не верю.

– Да я и сам не верю, – Петрухин сердито тряхнул списком квартир, в котором, как выяснилось прошлым вечером, немалую долю составляли коммуналки. – В двухтысячном году каждая советская семья будет жить в отдельной квартире. Помнишь?

– Советскую власть не любишь? – прищурился Купцов.

– Раньше не любил… Пошли, что ли? Твой дом – семнадцатый. Мой – первый корпус. Ну а второй, ежели возникнет такая необходимость, будем делать сообща.

Партнеры неторопливо начали расходиться в разные стороны.

– Эй, Леня! – окликнул Петрухин Купцова, когда расстояние между ними составило метров десять.

– Что?

– Кто первый найдет, с того бутылка…

* * *

Собственно в самом поквартирном обходе большой хитрости нет – топай себе по этажам, звони в квартиры и задавай вопросы… Но! Это только на первый взгляд. На самом деле все не так уж просто.

Во-первых, ты никому не нужен и в гости тебя не звали.

Во-вторых, люди не особо рвутся отвечать на твои вопросы. Особенно если вопросы касаются соседей. Ну и, разумеется, потому, что «потом по судам затаскают».

Есть и другая сторона медали – словоохотливые пенсионеры, домохозяйки и шизофреники. От них, конечно, тоже бывает толк, но бывает, что никак не вырваться… И еще неизвестно, что хуже: когда с тобой вообще не хотят говорить или когда приходится выслушивать всю героическую биографию бабульки от рождения в тринадцатом году до развода правнучки на прошлой неделе? Шизы – те больше специализируются на заговорах ЦРУ, КГБ, Моссад, мафии и инопланетянах. В кино «про ментов» это, может, и интересно, но по жизни сильно достает.

Хотя, как ни крути, а без поквартирного обхода сыск обойтись не может. Это Шерлок Холмс, как известно, силой интеллекта и скрЫпочкой своей дела колол. А вот Петрухин с Купцовым – как последователи классической школы советской милиции. Как-то всё больше ножками… думают…

…Звонок… Шаги за дверью…

«Кто?..» – «Здрасте. Мне бы… – (с ходу определяешься по голосу, возрасту, прикидываешь по распечатке: кто из жильцов этой квартирки более всего подходит?) —…мне бы Марь Ванну…»

Если дверь открывают – начинаешь работать. Если нет – все равно начинаешь: через дверь или через цепочку. Начинаешь врать, уговаривать, объяснять, что ты не бандит, не вор, не мафия…

Когда дверь открывают – работать легче. Разговор получается доверительней. Или… не получается. Но в целом с обитателями коммуналок легче: в новорусскую-то квартиру без формы и ксивы вообще не сунешься. Да и с этими причиндалами власти еще не факт, что проканает. Все ведь дюже грамотные нынче стали: права человека, гражданские свободы, «Эмнисти Интернэшнл»… Тьфу, пакость!..

Дверь… кнопки… звонок…

«…Кто?..» – «Здрасте, мне Антоновых…»

Звук замка, звяк цепочки…

«…Прошу прощения, но я ищу брата… (свата, друга, коллегу по работе – нужное озвучить) Говорили, что он здесь комнату снимает…» – «А кто это тебе говорил? Ты зачем пришел? Наводчик? В „Кресты“ захотел?..» Или «Ничего не знаю! Вали отсюда!»

Или «Вы из собеса?.. Из поликлиники?.. Водопроводчик?»

Или «Какую Марь Ванну, идиот? Она умерла год назад!»

Или «О! Заходи, братуха! Похмелиться надо, а один не могу, в глотку не лезет…»

Двери…

Двери крашеные, некрашеные, дерматиновые…

Двери с глазками и без глазков…

Дверь с надписью «Люська-сука» и дверь с нацарапанной гвоздем свастикой…

Сломанная дверь…

Мертвая дверь…

Дверь с собачьим лаем и дверь со скрипом.

Дверь с ощутимым запахом ацетона…

Дверь со щелями, в которые можно просунуть руку…

Незапертая дверь…

«Здрасте, мне Илью Петровича!» – «Пошел на хрен!..»

…Галочка в распечатке. Еще галочка. Еще одна. Прочерк. Галочка. Знак вопроса… «…Ой! А вы в курсе, что в семнадцатой квартире живет извращенец? Вы запишите, запишите. Я уже трижды жаловалась. Он подглядывает, когда я раздеваюсь…»

Галочка. Прочерк. Галочка…

Одним словом – ДУРДОМ!

* * *

В начале третьего партнеры устроили подобие обеденного перерыва. Прикупив в местной тошниловке по «шаверме на вынос» и по бутылочке воды, они уютно устроились на скамеечке в сквере, расположенном строго в створе трех ненавистных домов. Истоптанные ноги гудели люто, так что сидеть на солнышке, покуривая, покусывая и разглядывая по-весеннему соблазнительных девушек, было не просто приятно – блаженно.

Попутно приятели обсуждали результаты утренних трудов. Как ни странно, но в количественном отношении те оказались близко похожи. В том смысле, что по результатам первого забега новичок Купцов отстал от матерого опера всего-то на шесть квартир…

– …А у меня… – заглядывая в рабочие записи, поведал Купцов, – …в 37-й и 63-й квартирах торгуют героином.

– Эка невидаль! У меня в 12-й нелегально живут семь гастарбайтеров из Узбекистана, – отмахнулся Петрухин.

– Да что «гастеры»? Фигня! – не сдавался Леонид. – Вот сороковую снимают террористы, готовящие, по словам бдительной соседки, покушение на губернатора Матвиенку. Как думаешь: может, продать эти ценные сведения местному участковому?

– Валяй. При хорошем раскладе получишь за эти ценные сведения… «парочку земляных орехов. Их так любят свиньи».[2]2
  Цит. из фразы Джона Сильвера (см. Р.-Л. Стивенсон «Остров сокровищ»).


[Закрыть]

– Если честно, дружище, запарился я – капитально! Никогда бы не подумал, что поквартирный обход – такая нудная работа.

– Во-во. Хоть немного почувствуй себя в оперской шкуре. Привык, понимаешь, в кабинетах да с кофеём… Э-эх, такими темпами за второй корпус мы сегодня точно не возьмемся. Придется завтра. А то и…

– Завтра с утра, извини, без меня.

– Не понял? Чё за саботаж?

– Не саботаж, а железобетонная отмазка. Поеду встречаться со Свириденко, забирать биллинги Строгова… Знаешь, Димон, я уже тоже потихонечку начинаю невольно подумывать: а вдруг Саша действительно пришел с этой стороны? Заложил для конспирации крюк и…

– Сложно, дружище… Твои, кстати сказать, слова…

– Да я помню…

Петрухин меж тем заглотил остатки шавермы, по-кошачьи облизал перепачканные пальцы и сполоснул их водой из бутылки.

– Ну раз ты завтра сачкуешь, то с тебя сейчас – по полной выкладке.

– О, боги! – простонал Купцов, потягиваясь до хруста костей. – Знаешь, а ведь твой Брюнет наверняка считает, что мы с тобой пашем за деньги… Так вот что я тебе скажу: ни фига подобного! За деньги ТАК не пашут!..

…Партнеры ворошили каменные муравейники до глубокого вечера. Они разговаривали с бабушками и дедушками, врачами, рабочими, наркоманами, алкашами, беженцами из ближнего зарубежья, коммунистами и антисемитами, любителями собак и собаконенавистниками, огородниками, демократами, инвалидами, полиглотами, битломанами, домохозяйками, спившимся пра-праправнуком великого русского хирурга… Их называли сынками, молодыми людьми, масонами, чекистами, ворами-домушниками и ворами просто, коллегами, ментами, суками, господами и товарищами… Да кем только не называли!.. В девять вечера на трубу Петрухину позвонил Леонид и сказал: «Всё, шабаш! Пора завязывать! Ни голова, ни ноги уже не работают…»

…Итоги одиннадцатичасового рабочего дня оказались неутешительны: они едва осилили треть списка и обнаружили всего пять квартир, в которых сдавались комнаты. Все пять случаев не имели к Саше Трубникову никакого отношения, но сугубо теоретически к нему приближали. Правда, с одной немаленькой оговоркой! Приближали лишь в том случае, если Трубников и в самом деле некогда обитал в этих домах…

* * *

В то время как на Ваське партнеры сворачивали свою разведывательную деятельность, в уютном любовном гнездышке на улице, носящей имя другого, гораздо более одаренного разведчика, игривый Котенок безуспешно пыталась раскрутить Игоря Васильевича Строгова на эротические телодвижения.

Странное дело: все те дни, что вице-президент «Магистрали» провел в узилище, он только и мечтал о том, чтобы выйти на свободу и найти душевное, вкупе с телесным, упокоение в жарких объятиях юной любовницы. Ну и?! Вот она свобода, вот они объятия – а упокоения меж тем не наблюдалось. И, судя по всему, не предвиделось вплоть до морковкина заговенья. Э-эх, знать бы еще что это и когда это?..

Двое суток воли принесли Игорю Васильевичу сплошь беды, хлопоты и разочарования. Сначала Штурм ободрал его как липку, выставив за услуги такой счет, что понадобилось немалое самообладание, дабы не придушить адвоката прямо в конторе, на глазах соплеменников по профессии. Затем Строгова качественно поимел Брюнет. Недвусмысленно дав понять, что в должности вице-президента тот дохаживает исключительно до ближайшего директората «Магистрали». Причем с не вполне ясными перспективами продолжить работу в компании в будущем. Накрылся экологически чистым тазом контракт с чухонцами, на котором персонально Игорь Васильевич рассчитывал приподняться минимум на двадцать столь необходимых ему сейчас штук зеленью. И наконец, волчьей хваткой вцепились в глотку спущенные с поводка ищейки Брюнета, которые тут же сделались головной болью «номер раз». Эта неприятная во всех смыслах парочка взялась отрабатывать свои гонорары ретиво, безо всякой раскачки и лихим кавалерийским наскоком уже умудрилась вытянуть из застигнутого врасплох Строгова несколько неосторожных признаний. Так что было, ой, было с чего впадать в отчаяние! Равно как с чего горько запить горькую. Какой уж тут секс?..

Собственно, и сегодня-то Игорь Васильевич откликнулся на телефонное мурлыканье Котенка и примчался на улицу Рихарда Зорге совсем не потому, что адекватно жаждал любовных утех. Просто был он зело встревожен вчерашним визитом Петрухина сначала к любовнице, а затем сюда, на эту квартиру, и теперь хотел услышать все подробности из первых уст. А заодно проверить квартиру на предмет звукозаписывающей аппаратуры. Хотя и понимал: буде такая в самом деле установлена, его дилетантских знаний о шпионских прибамбасах едва ли достанет, чтобы учинить грамотную ответку профессионалам сыска…

…С огромного плазменного экрана, подвешенного строго напротив кровати, коей позавидовали бы и славящиеся своим непомерным развратом представители династии Борджиа, приглушенно бубнили о реформе МВД две говорящие головы – одна штатская, вторая при погонах. Погруженный в свои невеселые думы Игорь Васильевич рассеянно внимал их бубнежу и курил одну за одной, стряхивая пепел в хрустальный фужер. Обнаженная и обиженная Ольга, измученная неудачными попытками реанимировать игнорирующий ее заигрывания известный мужеский орган, лениво развлекалась наматыванием на указательный пальчик густых шерстинок, обильно покрывающих строговскую грудь. Если еще и оставалось что-то мужицко-брутальное в бывшем флотском офицере Строгове, то разве что атавистический волосяной покров.

– …Больше он у тебя ничего не спрашивал?

– Кто?

– Кто-кто?! Коп в пальто! Этот, который Дмитрий Борисович?!

– Господи, Игорь! Ну сколько можно?! Я ведь тебе уже несколько раз дословно всё пересказала.

– И все-таки – что ему нужно было здесь, в квартире?

– А я откуда знаю?

– Ты точно не оставляла его одного?

– Точно. Да Дима и пробыл-то минут пять, не больше.

– Дима?

– Ну Дмитрий. Чего ты к словам цепляешься?.. Приехал, молча покрутился-пошарился. Вон, даже под кровать заглянул. Извинился и уехал.

– А про парня с заправки ты ему случайно ничего не говорила?

– Какого парня?

– Про Сашу. Того, который в магазине на заправке двоих жлобов раскидал?

– Да я уже и думать про него забыла. А при чем здесь вообще этот Саша? – удивилась Ольга. – Разве после того случая вы с ним…

– Я просто спросил. Что, уже спросить нельзя?

– Да, пожалуйста. Но… я не понимаю…

– А тебе и не надо ничего понимать!

– Не кричи на меня!

– А ты не задавай дурацких вопросов! – раздраженно рявкнул Строгов.

В следующую секунду его ухо неожиданно выхватило из контекста беседы телеголов до боли знакомое слово, от которого Игоря Васильевича буквально подкинуло на кровати.

– Пульт! Дай мне пульт! Быстро!

Котенок испуганно нашарила «лентяйку», и пока еще вице-президент поспешно втопил звук на десяток делений вверх:

– …согласен, это весьма резонансное и дерзкое преступление, – согласно вещал с экрана тот, что в погонах. – В первую очередь по той причине, что совершено общественно-опасным способом и практически в самом центре города. Но уверяю, наши сыщики работают не покладая рук и серьезно продвинулись в части раскрытия. И я убежден, что люди, причастные к взрыву автомашины на Загородном проспекте, будут найдены и понесут заслуженное наказание.

– Что ж, звучит обнадеживающе. А у нас в студии еще один звонок. Здравствуйте, представьтесь, пожалуйста…

Игорь Васильевич мрачно скинул звук, потушил сигарету и, сбросив Ольгину руку, выбрался из-под одеяла.

– У нас есть что-нибудь выпить?

– Тебе же еще за руль.

– Ты что, не в состоянии просто ответить на простой вопрос?! Без этих твоих идиотских комментариев?

– Есть. Водка. В холодильнике, – отчеканила Ольга. В глазах ее блеснули слезинки.

Строгов сердито прошел на кухню, достал из холодильника покрытую снежком бутылку, плеснул примерно на две трети стакана и залпом выпил. Зажевав неприятными воспоминаниями, навеянными бравадой телеголовы в погонах…

Флешбэк

…Пузатый, занимающий почти всю полоску тротуара «лендкрузер» стоял на своем привычном месте. И, как на грех, пустой. Они медленно проехали мимо и остановились на противоположной стороне Загородного, метрах в пятидесяти от транспортного средства ненавистного объекта…

– …Давай еще раз, Игорь! Так чего ты, собственно, хочешь?

– Я хочу наказать этих уродов, – скрипнул зубами сидящий на руле Строгов.

– Понятно. Сколько?

– Штука баксов, если ты сожжешь его к чертовой матери. Сможешь?

– Вообще-то мне доводилось делать такие вещи. Если малёха прыснуть бензинчиком и фигануть из ракетницы – красиво горит.

– Так ты возьмешься?

– Надо подумать. А у тебя что – горит?

– В том-то и каламбурчик, что пока еще ничего не горит, – нервно сглотнул Игорь Васильевич. – А надо бы! Чтобы запомнили, твари!

– О'кей! – кивнул Саша и подмахнул с «торпеды» строговскую «Зиппо». – Зажигалочки не жалко?

– В каком смысле?

– В смысле инициации процесса горения. Эта чем хороша? Откинул крышку, крутанул колесико – горит. Это вам не одноразовая. Там рычажок нужно удерживать, а в этой – нет.

Строгов ничего не понял, только пожал плечами. Саша рассмеялся, сунул зажигалку в карман и вышел.

– Смотри, – сказал он. – Сейчас будет знатный костерок…

…Из салона своей «бээмвухи» Игорь Васильевич тревожно наблюдал за тем, как Саша перешел дорогу и вошел в магазин «Товары для дома»: «Зачем ему „Товары для дома“?!»

Из магазина Саша вышел спустя пару минут. Под мышкой он нес пластиковую канистрочку, из кармана торчала деревянная рукоятка. Откручивая на ходу крышку с горловины канистры, Саша неторопливо шел к джипу.

Строгов замер. Медленно кружились снежинки над черной щелью улицы. Блестел толстыми боками сытый «лендкрузер».

Саша подошел к машине, обернулся, посмотрел на Строгова. Разобрать выражение лица на таком расстоянии было невозможно, но Игорю Васильевичу показалось, что Саша улыбается. Строгов вдруг занервничал.

Саша вытащил из кармана молоток…

«Дзынь!» – рассыпалось боковое стекло джипа. Закричала сигнализация: «Пиу-пиу…»

В правой руке Саши ярко вспыхнул огонек «Зиппо».

В салоне «бээмвухи», таком уютном и таком сейчас безопасном, Строгов нервно сглотнул слюну. Теперь он уже совсем и не хотел, чтобы произошло то, что должно произойти…

А маленький язычок пламени меж тем весело бился в руке Саши.

«…Пиу-пиу…» – оглашенно орала сигнализация.

– Не надо, – прошептал Строгов.

Канистра, а вслед за ней зажигалка исчезли в салоне «лендкрузера»…

В первый момент ничего не произошло. Строгов подумал, что зажигалка погасла… Но затем джип вдруг осветился изнутри, длинный огненный бес выскочил наружу из разбитого окна.

«…Пиу!..» – испуганно завизжал обреченный, страшно подумать сколько стоивший автомобиль.

Саша быстро пошел прочь, нырнул под арку…

8 мая 2011 года, вск.

С утра Петрухин продолжил шерстить дома на Ваське. На этот раз в гордом одиночестве. К слову, что день вчерашний, что сегодняшний, были далеко не идеальны для качественного поквартирного обхода. Да, первомайские праздники закончились, но зато образовались выходные, грозившие плавно перетечь в торжества, приуроченные ко Дню Победы. Наш народ, как известно, праздники любит. И любит он в праздники в массовом порядке выдвигаться за город: те, кто постарше, на фазенды, а которые помоложе – «на шашлыки». Сиречь пьянки на природе.

За несколько часов Дмитрий обошел тридцать четыре квартиры. Но реально отработал всего девятнадцать: в восьми квартирах никого не было, еще в семи люди были, но либо вовсе отказывались разговаривать, либо отделывались ерундой. Трижды ему угрожали вызвать полицию, два раза – выпустить собаку… а что? Запросто, между прочим, могут. Говорят, был такой случай в Приморском районе. Участковый там оказался парень крутой и ротвейлера застрелил, но, пока чухался с пистолетом, эта тварь ему здорово левую руку изувечила…

…В половине первого Петрухин присел перекурить на подоконнике между пятым и последним этажами. Он сидел, курил и поглядывал в разбитое окно, за которым была видна детская площадка со сломанными качелями, песочницей, где песок наверняка вперемежку с кошачьим дерьмом. На площадке играли два пацаненка – один белый, второй черный. Дмитрий выкурил сигарету и слез с подоконника. Под ногой что-то хрустнуло. Оказалось – закопченная ложка с изогнутой ручкой – орудие наркоманов… Петрухин отшвырнул ложку ногой и подумал: «А не позвонить ли в УБНОН про квартиру, из которой пахнет ацетоном? Там варят эфедрон». А потом еще подумал-подумал и решил в итоге: «А кому это надо? УБНОНу? Хм. Смешно».

У двери квартиры номер сорок четыре имелись три кнопки. «У солдата выходной, пуговицы в ряд», – напел себе под нос Петрухин и нажал верхнюю. Согласно распечаткам из базы, в квартире были зарегистрированы восемь человек: Смирнов Анатолий Степанович и его супруга, семейство Шестаковых из четырех человек и пенсионеры Штейнеры. Против верхнего звонка химическим карандашом было выведено: «Смирнов А. С.». Против среднего не было ничего, а против нижнего красовалась аккуратная табличка из картона: «Штейнер». Фамилия «Штейнер» была перечеркнута, а чуть ниже коряво, в нарушение канонического правила грамматики, нацарапано: «ЖЫды».

За дверью послышались шаги, и дверь без всякого «кто тама» отворилась. На пороге стоял мужчина лет пятидесяти в тренировочных штанах и в тельняшке. На «Штейнера» явно не тянущий. Равно как на отца благородного семейства. Хотя… отцы, они тоже – всякие бывают…

* * *

В то время как Петрухин пропитывался плесневелым воздухом загаженных подъездов и отирал спиной и рукавами джинсовой куртки грязную побелку лестничных пролетов, Купцов вполне себе комфортно сидел на лавочке в Александровском парке, потягивал по западному образцу обернутое в полиэтилен пивко и вел задушевные беседы со старым знакомцем. «Старым» не в смысле возраста, а в части некогда совместно отданных милицейской службе «вырванных» (митьковский термин!) лет. Впрочем, старший оперуполномоченный по ОВД 6-го отдела УОТМ Денис Иванович Свириденко продолжал «отдавать годы» и в настоящее время. А посему, откликнувшись на просьбу своего теперь уже штатского приятеля оперативно организовать биллинги телефонных переговоров вице-президента «Магистрали», он автоматически совершил деяние, тянущее минимум на служебное расследование, со всеми вытекающими отсюда, вплоть по уголовного преследования, нехорошими последствиями. Но в чем еще можно было бы измерить дружбу, кабы в этом мире не существовало абсолютно никаких запретов?..

…Ремесло сыщика довольно консервативно. Так же, как и во времена отца Брауна и Шерлока Холмса, в основе ее лежит сбор информации. Главный источник информации – человек. Главный, но не единственный. Кроме него информацию несут документы, предметы, следы… Так было всегда. В XII веке китайский литератор Шинаинган написал уголовный роман «История на берегу реки». В романе есть эпизод раскрытия убийства по отпечаткам пальцев. Вот так. И все-таки «консервативное ремесло» не стоит на месте. Сыщик ищет следы и находит их там, где ранее витали только поэты, – в эфире. Но волнует сыщика не поэзия, а проза. Например, такая, как сухой казенный язык распечаток телефонных переговоров абонента сотовой компании.

Для рядового обывателя типичная распечатка – штука скучная. В ней, как в таблице Брадиса, отражаются тысячи знаков и цифр, о большинстве которых человек обыкновенный не имеет ни малейшего понятия. Как, например, номера антенн, которые ловили сигнал, азимут, показывающий, где с точки зрения 360 градусов находился абонент, номер самого телефона, а не только сим-карты. Все это распознается быстро и интересно лишь в фильме «Враг государства» либо в омерзительных по своему дилетантству российских телесериалах. Иное дело – люди, кормящиеся сыском. Для их профессионального слуха подобные распечатки – живая полифоническая музыка. Вот только в наши дни – в дни повального и оголтелого «соблюдения гражданских прав и свобод», служивым людям все труднее заполучить эту самую «музыку». Если раньше технические службы Главка могли выдавать телефонные распечатки свободно, с минимальным со своей стороны контролем в части целесообразности и обоснованности запросов, то теперь они делают это исключительно на основе постановлений суда. Переводя на общедоступный, сегодня любой, даже «самый вшивенький», оператор мобильной связи имеет полное право закрыть дверь перед носом прокурорского работника, явившегося к нему без судебного постановления.

Ну и как в таком разе прикажете работать? Как теперь, не побоимся этого словосочетания, «раскрывать преступления»? Поднять лапки вверх и не чирикать?.. Спешим успокоить – работа продолжается, преступления худо-бедно раскрываются. «И корабль плывет…» А все потому, что исстари все жизнеспособные устойчивые схемы в России работали лишь тогда, когда в них участвовали живые люди. С правильно выстроенной системой отношений, опирающейся на «базовые ценности», а не какие-то формальные правила. С большой буквы Закон для русского человека омерзителен самою своей природой, ибо начисто лишен «человеческой составляющей». Наши люди любят и умеют договариваться. А старые приятели Купцов и Свириденко, бесспорно, были «наши люди»…

– …Вот, всё здесь! – Озираясь по сторонам, Свириденко сунул свободную от пива руку во внутренний карман и вытащил туго скрученный в трубочку файловый кармашек с распечатками.

– Спасибо, ты нам очень помог.

– Что, хороший заказчик?

– Ну скажем так – серьезный.

– Понятно. В общем, так: часть номеров, с которыми соединялся Строгов, на владельцев я пробил. Подавляющее большинство – люди, сидящие на корпоративном тарифе «Магистрали».

– Выражаясь человеческим языком – сослуживцы? Что ж, оно логично.

– Да. Но там осталось десятка полтора неидентифицированных абонентов. Извини, элементарно времени не хватило установить. У нас сейчас по работе такая запара-засада…

– Без проблем. Сами по «левым» базам докрутим.

– Я бы на твоем месте не обольщался, потому как в наше время симку можно зарегистрировать на кого угодно. Это ж тебе не пистолет.

– Неужто всё так запущено?

– Конечно. Сейчас ведь у нас на дворе что?

– Что?

– Рынок. Бессмысленный и беспощадный. А посему клиент всегда прав. Он приходит к торговцу услугой и приносит деньги. Кто же будет выпроваживать его на улицу только потому, что тот забыл паспорт дома? Получение прибыли любой ценой – основной закон капитализьма… или уже забыл?

– Ну как раз это мы усвоили крепко, – горько усмехнулся Леонид. – Я тут давеча прочитал такой афоризм: «Все то, что нам говорили про социализм, оказалось ложью. Но то, что говорили про капитализм, оказалось правдой». Ладно, Денис, спасибо тебе. Вот, это за хлопоты, – Купцов конспиративно пихнул в наружный карман приятеля пять смятых бумажек. – Извини, что американскими. Тоже времени не хватило. До обменника догрести.

– Да по мне хоть монгольскими тугриками! Народ посокращали, работы прибавили, а с обещанным повышением – как в старом советском кине: «Приходите завтра»… Раньше хоть халтуры выручали, а теперь за каждый левый биллинг трясешься.

– Что, неужели все так плохо?

– Не то слово. Уэсбэшники совсем страх потеряли. Вкупе с совестью. Сами, как понимаешь, имеют долю малую со всего, что способно делиться на доли…

– …А в нашей стране на доли делится всё! – кивнул Купцов.

– Вот-вот. Ну а служивый люд, тот, что от сохи кормится, имеют в хвост и гриву. Чих влево – чих вправо – расстрел.

– М-да… Знакомая тема. Рыба гниет с головы, но зачищается с хвоста… А кто там, в вашем гестапо, сейчас за главного?

– Майор Агеев. Который раньше в «четверке» замполитом служил.

– Это такой шустрый мальчонка с глазами предателя и с «Омегой» на запястье?

– Он самый.

– Прими мои соболезнования. Помнится, с теми наработками, что у нас на Агеева имелись, ему не в УСБ, а на СНХ[3]3
  Здесь – стройки народного хозяйства (советск. термин).


[Закрыть] следовало выдвигаться… Да, дела-а-а… «И как такую сволочь в цирк допускают?»

– «Ну мало ли кого туда допускают», – печально завершил цитату Свириденко.

– И как давно он у вас… э-э-э… инквизиторствует?

– Под самый конец прошлого года назначили. В качестве новогоднего подарка, видимо… Так мало того! Он же, сука такая, еще и подчиненных набрал себе под стать. В «железе», я уже молчу за высокие технологии, ни один не волочет. Практической работы не знают, но зато «Кодекс юного чекиста» от зубов отскакивает… В общем, как мудро заметил Витя Смолов… Помнишь такого?

– Это который теперь у Ладонина работает? Еще бы!

– Так вот, как сказал Витя, «кабы Джон Сильвер показал сквайру Трелони таких кандидатов в команду, „Испаньола“ никогда бы не покинула Бристоля. Потому как дружки одноногого пирата выглядели куда миловидней».

– Смешно.

– Ага. Обхохочешься… Развязали, блин, охоту на ведьм: утром охотятся, а по вечерам в ресторациях отдыхают. От трудов праведных. В таких, где порция котлет треть моего жалованья стоит.

– Значит, считай, на котлету ты сегодня заработал, – грустно улыбнулся Купцов. – А как оно вообще? В свете новых революционных преобразований?

Услышав сей невинный и вполне предсказуемый вопрос, Свириденко, тем не менее, скривился как от лимона:

– Если бы ты только знал, Леонид Батькович, как меня за последние месяцы достали эти бесконечные: «Ну что там у вас? Ну как вы там? Вы же теперь полиция!»

– Ну извини, коли так.

– Отвечаю: у нас – НИ-ЧЕ-ГО! Ничего у нас нового нет. И есть такое мнение, что и не будет. По крайней мере лучше не будет – боюсь как бы хуже не стало… Помнишь, как во все времена поступают студенты, когда сессия уже идет и нужно срочно сдать курсовик? Берут уже проверенную работу, быстро меняют заглавие, потом меняют местами главы и некоторые предложения переписывают другими словами. И получается «новый» курсовик. В нашем с тобой случае – «новый» закон.

– М-да… «Умри, Денис, а лучше не скажешь»… А что с пресловутой, боюсь теперь даже спрашивать, аттестацией? Твои-то парни все просочились? Сквозь игольное ушко?

– Я тебя умоляю! Аттестация – она ведь тоже химера. Ну нечего, по большому счету, у нас аттестовывать! И некому, кроме собственных начальников. Которые и без аттестаций все знают. Ты же сам в курсе – в наших пенатах очередь стоит только в экономические подразделения. А в остальных до конкурсной основы ой как далеко!

– Ну что-то подобное я и предполагал, – кивнул Купцов, доставая из кармана заголосивший мобильник. – Извини, Денис, я сейчас…

Леонид поднялся и отошел в сторонку: не то чтобы он не доверял Свириденко, а скорее просто по профессиональной привычке.

– Да! Привет, Димон! Всё, биллинги Строгова я забрал. Скоро буду выдвигаться к тебе на подмогу.

– Второй корпус, квартира 44, – ворвался в трубу возбужденный голос Петрухина. – Высвистывай Колю-Ваню, и срочно дуйте с ним в Центральное РУВД, в экспертно-криминалистический отдел. Найдешь там эксперта Малинина.