Текст книги "Не-птица (СИ)"
Автор книги: Андрей Дёмин
сообщить о нарушении
Текущая страница: 5 (всего у книги 16 страниц)
И, прежде чем я отдышался и спросил, что мы тут забыли, Ива рванула навстречу очередному клиенту, сосредоточенно жевавшему игрушечную машинку.
Она ведь уйдет, подумалось мне. Правда – уйдёт. Растворится в шуме улицы, в накуренном тамбуре какого-нибудь состава «Москва-Владивосток». А ты останешься, Глеб. Потому что привязан? Или потому что не сошел с ума?
Иволга полетит на север, в холод и темноту. Птицам там делать нечего: ни еды, ни укрытия от обжигающих порывов. Ни одного товарища. Не надо бы ей туда.
Но в неволе иволги живут не больше пяти суток.
– А можно раскраску?
Отвлекшись от невеселых мыслей, помог мальчику выбрать между машинкой и трансформером. В душу невольно кольнула зависть: вот бы мне выборы только таких масштабов…
«Ну и будешь вечно под юбкой, выбирать себе игрушки!»
С каких пор мой внутренний голос обрел ярко выраженный иволгин оттенок?!
«С кем поведешься!..»
Ну вот. Не хватало её ещё и в голове. Захотелось отвлечься, полистать мемы, потупить в ленту новостей, но карман уже привычно оттягивала лишь старая Нокия. С зарплаты возьму простенький смарт – зависимость, вроде, переборол, но все-таки иногда совершенно необходимы современные примочки… На горизонте показалась очередная желающая «ласкласывать», так что я улыбнулся и протянул к ней стопку листов.
***
Возвращались мы уже ближе к вечеру, но до часа-пик, чтобы в метро не балансировать между поручнем и потным работягой. Я опёрся на двери, Ивушка прильнула к груди, вцепившись обеими руками. За спиной у неё висел рюкзак с оставшимися десятью листочками и целым пакетом мелочи – как я и предсказывал, мы заработали около четырехсот рублей.
– Устала, – призналась мелкая, уткнувшись курносой мордашкой в плечо. – Забегалась.
– И ради чего? Денег не заработали, время потеряли.
– Детей порадовали. Это уже немало.
– Никогда бы не подумал, что ты станешь печься о малышне.
– Ты плохо меня знаешь, – беззлобно улыбнулась Иволга.
***
Домой практически доползли: слишком ныли натруженные ноги. Ива оттолкнулась от косяка, сбрасывая рюкзак и куртку на пол, потом, доплетясь до кровати, рухнула на неё со стоном блаженства. Я повесил джинсовку, поднял вещи мелкой. Рюкзак показался чересчур тяжёлым, так что я решил посмотреть, чем же Иволга его набила.
Из открытого отдела на пол посыпались кошельки, телефоны, ключи и просто деньги, купюрами и монетами.
Все сразу встало на места. Пока я окучивал детишек, Ива носилась по парку, обирая их родителей и просто случайных прохожих. «Плохо меня знаешь», как же! Воровка!!!
Наверное, по лицу можно было понять, что я чувствовал, или же Иволга услышала, как валятся на пол чужие вещи, не знаю. Но, когда я вошел в комнату, мелкая уже была на ногах и медленно отступала к дальнему углу стола, где стоял ноутбук. Позиция беспроигрышная: захоти я что-нибудь в неё швырнуть, красноволосая прикроется дорогой вещью.
– Ты охренела?
– Я давно охренела, – набычилась Иволга. – И в нравоучениях не нуждаюсь. Хочешь – пополам поделим. Не хочешь – всё себе заберу!
– Пополам? – переспросил я. – Ты совсем с ума сошла?
– Не начинай, а? – девушка пригладила волосы кончиками пальцев.
– Ты обокрала кучу народу, Ива! И втянула меня!!!
– Не ори! – взвизгнула Иволга, прижимаясь к стене. Выглядела она сейчас, как загнанная в угол крыса, испуганная и готовая на всё, – Не смей на меня орать!
– Зачем ты это сделала? – я чуть сбавил обороты. Ни к чему, чтобы нашу ссору слышали соседи. – Чего тебе не хватает, а, клептоманка?
– Клептоманка?! – взвилась мелкая. – Да мне необходимы эти деньги! Не сдохнут они без своих кошельков и тупилок, понял?!
– И ты не сдохнешь! – я сделал шаг вперед, возвышаясь над девушкой. – Это не твои вещи! Ты – воровка! А я тебе помогал, получается!
– Ты детей развлекал, дубина! – справедливо огрызнулась Ива. Рассуждая здраво, должен отметить: никто бы не смог привлечь меня к её делу. Я действительно всего лишь продавал раскраски.
– Ты бессовестная, безответственная и безмозглая! – кровь прилила к лицу, я почувствовал, как горят щеки.
– Еще циничная, злобная и распутная, – ухмыльнулась Иволга. – Давай, давай, вываливай на меня все, что копил. А лучше сходи в толчок, да там этим и займись!
– Правду о тебе Лена говорила, – я скрестил руки на груди. – Сама без рамок, так еще и меня за собой тащишь!
Это стало последней каплей.
– Да иди ты со своей курицей! – Ива с размаху ударила ладошками в грудь, оттолкнув меня с дороги. В следующую секунду она уже оказалась в коридоре, с рюкзаком в руках, – Эгоист вонючий! У тебя две извилины: о себе и о Ленке! Пошли вы оба! – и, схватив с вешалки куртку, девушка вылетела в подъезд, громко хлопнув дверью.
Я опустился на диван и глубоко вздохнул. Ноги болели, в виски стучала кипящая злостью кровь, а внутри будто только что прошел ураган, раскидавший все вещи, перевернувший с ног на голову установленный порядок. Пришлось сидеть, ждать, когда пульс уймется, а душа прекратит сжиматься от страха и обиды.
Прошло около получаса. Я закрыл входную дверь, в которую уже завывал шальной сквозняк, и пошел на кухню. Набрал воду. Включил чайник.
Осознал, насколько тихо в квартире может быть без Иволги.
Налил заварку. Налил молоко. Налил кипяток. Обжёгся, подул на чашку. От дыхания по поверхности побежала рябь.
Я не мог позволить Иволге продолжать.
Допил чай. Есть не хотелось, спать не хотелось. Думать – тем более. В ванной капал кран, так что я закрыл дверь.
А у Иволги клаустрофобия. Она не давала закрывать двери.
Выругавшись, сел за ноутбук. Открыл сценарий, попытался набросать парочку сцен. Конечно, ничего не вышло. Включил «YouTube».
Иволга говорила, что мне стоит попробовать писать книги.
Выключил комп и лег на кровать. Подушка пахла дешевым вином, сладкими духами и полевой травой.
Подушка пахла Иволгой.
Стал рассуждать логически. Она жила у меня просто так, свалившись неизвестно, откуда. Она воровала, продала телефон и ввязала в незаконную авантюру. Я даже не знаю, как по-настоящему зовут эту девчонку!
«Знаешь.»
Иволга. Иволга. Иволга.
Глава 7. Нездоровая
– Поговори с ней.
Лена поставила диетическую колу на столик, за которым я выпил уже третью чашку чая, и села напротив. Кафе сегодня закрылось на пару часов раньше, по просьбе тёти Светы: ее дочери завтра исполнялось тридцать, и наша управляющая уехала готовить праздничный стол. Так что сейчас в зале были только я и Лена.
– Зачем? Ей и так нормально, судя по всему.
Иволга не появлялась в квартире уже четыре дня. Точнее, не появлялась она там одновременно со мной, но, вообще-то, присутствовала. Оставив утром неполную сковородку с картошкой, я находил её вечером уже полностью пустой. Таким же образом подтачивались запасы молока, хлеба, печенья и иногда – пива. Я попробовал было готовить только на себя, и почти сразу получил записку, оставленную на столе: «Жрать хочу!». Об этом сегодня и рассказал Лене.
– Не нормально, – покачала головой девушка. – Но первой Иволга не признается.
– Ну и пусть тогда ночует, где попало! Мне какое дело?
– Какое-то есть, раз уж места себе не находишь. Кто сегодня три заказа перепутал?
– Ну…
– Гну! Телефон её у тебя есть?
– Есть. Обменялись номерами, когда я сюда устроился.
– Вот! – Лена негромко хлопнула по столу ладонью. – Значит, звони! И зови на разговор.
– Да о чём нам разговаривать? – поморщился я.
– Например, о деньгах, – девушка сделала глоток из баночки и продолжила. – Иволге нужна крупная сумма. Я думаю, на взятку проводнику, чтоб проехать зайцем, ну и на первые месяцы жизни на севере. Работать легально на сколько-нибудь серьезной работе ей нельзя: пробьют паспорт по базам, выяснят, что числится пропавшей без вести, и – привет, папа, от которого так долго бежала.
Лена тараторила и проглатывала слоги, увлекшись собственной версией, и я подумал, что в жизни она мало разговаривает. У меня та же проблема – чуть начну рассказывать, язык устает и получается каша, потом смущаешься, начинаешь еще больше запинаться и торопиться, а в итоге получается что-то невнятное. Девушка в очередной раз с шумом вдохнула, собираясь продолжить, но я накрыл её ладонь своей.
– Хорошо. Я позвоню.
Лена выдохнула (прекрасная грудь опустилась ниже, приковав на пару секунд мой взгляд), и довольно щёлкнула по жестянке из-под колы. Я посмотрел на часы.
– Паша за тобой приедет?
Девушка сразу сникла и нахмурилась.
– Приедет, но как обычно. Либо ждать его тут еще полтора часа, либо идти одной.
– Он на работе?
– В некотором роде. Он где-то со своими пацанами, – в её голосе скользнуло презрение, – Прессует прохожих.
– А еще Иволгу осуждала!
– Не осуждала, – покачала головой девушка. – Только за тебя переживала. Паша же меня «на дело» не таскает.
Я хмыкнул, признавая её правоту.
– Может, я тебя провожу тогда, раз ему некогда?
Лена поправила челку.
– Не сегодня. Ещё будет время, поверь. Иди домой, вызванивай Иволгу. Завтра расскажешь, как прошло примирение!
– Ла-адно, – протянул я, поднимаясь из-за стола. – А ты?
– Буду ждать, – вздохнула Лена.
***
Дома было пусто и неуютно. Травы, при Иве висевшие забавными украшениями, в одночасье превратились в колючие веники, мешающие ходить по коридору, и вместо ненормально громкой музыки меня теперь встречала неподвижная тишина.
Иволга принесла сюда свою душу, непоседливую, громкую, назойливо гиперактивную. Но тёплую и уживчивую. А сейчас, после ссоры, отсутствие души ощущалось острее, чем до её появления. Я достал телефон и набрал номер.
Почему мы так зависимы от невыносимых людей? Я ведь не Лена, не верю в то, что Иволгу можно исправить. Она – элемент хаоса в порядке существования, искра на пороховом складе, по чистой случайности ещё ничего не подорвавшая. По всем законам жанра сейчас нужно плясать от радости, что сбыл с рук ненормальную.
А мне отвратительно.
– Да? – голос в трубке звучал как-то непривычно хрипло.
– Айда домой. Поговорим.
– Ладно, – и короткие гудки.
Что ж, это было просто. Поставив чай, я сел на кухне и стал ждать. Время снова сдвинулось с места, подгоняемое быстрой походкой одной невысокой девушки. Прикрыв глаза, я, кажется, задремал, и в этом полусне видел, как Иволга втискивается в последний вагон отходящего поезда метро, отдавив ноги двум-трём возмущающимся теткам. Цепляется за поручень и повисает на нем через секунду, потому что поезд набирает скорость. Ива сойдет на конечной, перебравшись в животе железного червя через костяной мост и царство Кощеево. Этакая Василиса Не-премудрая. Царевна, которая сама сожгла свою лягушачью кожу, швырнув в лица гостей бережно собранные в рукав косточки. Так чего же ей теперь надо? Без кожи, без связей, проглоченная и переваренная, куда она спешит сейчас?
К Ивану-царевичу-дураку. Он, говорят, в Кощеевом царстве учился, может, и яйцо оттуда прихватил? Напрасная надежда. Ничему дурачок не выучился, нет у царевича яиц. Езжай, на север – может, из проруби щуку выловишь. С её-то повелениями всё у всех наладится.
А Иволга, тем временем, уже спешит вверх по ступеням, выбираясь из подземного царства к людям. Из Нави – в Явь. Выскреблась, выкарабкалась, выскочила, всклокоченная и угорелая. А куда идти? Темень вокруг, тени в темени, тати ночные. И не встретит никто – Иван-то дурак, не догадается. А если допрёт – не соизволит задницу от трона оторвать. Царевич, все-таки…
Во дворе громко крикнула какая-то птица. Я вздрогнул и открыл глаза. Сон отступил сразу, но неохотно, неприятно, оставляя за собой след из головокружения и потерянности. Я посмотрел на часы. Было уже девять, и длинный сибирский закат начинал угасать. С нашего с Иволгой разговора прошло полтора часа.
Растревоженный, я решил выйти и встретить подругу. В коридоре долго возился с джинсовкой – руки никак не попадали в рукава. Потом потерялись ключи, и на поиски ушло преступно много времени. Беспокойство росло.
В подъезде было прохладно и пусто. Мои шаги рассыпались на множество мелких звуков, разлетевшись эхом по лестничным площадкам. Уже на выходе я споткнулся и вылетел на крыльцо, чуть не упав на асфальт. Пришлось остановиться. Куда же идти? Не спросил ведь, откуда Иволга вернется…
Решил побродить вокруг дома, по двору и скверу. Солнце совсем спряталось за домами, и приходилось всматриваться в каждый силуэт, выискивая знакомый. Может, она передумала, и уже не придёт? Или что-то случилось?.. Достав телефон, я снова набрал Иволгу.
Ком из изломов, болезней, столетних обид сном растаял,
Как же смешно, как же стыдно – я всё вдруг сложил, всё расставил,
Чтоб в искажениях навязчивых увидеть себя настоящего.
Как больно калечили школы небесной любви!
Рингтон звучал из глубины двора, где за раскидистым кустом стояла лавочка. Я положил трубку и быстрыми шагами пошел к источнику звука.
Да, Иволга сидела здесь, ссутулившись и подогнув ножки под лавочку. В сумерках я разглядел только её короткую черную юбку и теплый толстый свитер. Куртку девушка положила рядом с собой. Я присел на другой край скамейки.
– Ну, что?
Ива вздрогнула и медленно повернулась ко мне. Она что, тут уснула?..
– Чего домой не поднимаешься?
– Не могу, – вяло ответила девушка.
– А втихаря хомячить на кухне ты можешь? Воровать смартфоны и кошельки?
– Могла, – Иволга тряхнула головой, чуть качнувшись вперед всем телом. Естественно, ещё и пьяна!
– Да, ты это можешь, – продолжал распаляться я. – Можешь пользоваться другими, можешь думать только о себе, можешь… – дальше возможности Ивы в моем понимании ограничились. – А вот домой подняться не можешь!
– Не могу, – тупо повторила мелкая. Язык её заплетался всё сильнее.
– Что ещё не можешь?
– Отмыть этот свитер.
– Что?
Иволга попыталась повернуться всем телом, но, покачнувшись, съехала со скамейки. Она бы упала, если б я не подхватил. Девушка вскрикнула, а мои пальцы, сжавшиеся на её плече, угодили во что-то теплое и липкое. Из свитера толчком выплеснулась ещё порция… крови!
– Ты что?!
Глаза Ивы закатились, так что пришлось подхватить подругу на руки. В сумерках я не сразу разглядел грязно-коричневое пятно, растекшееся по телу девушки.
– Меня обидели, – сообщила Иволга.
Надо было что-то делать. Уложив мелкую на лавочку, я достал телефон.
– Ты чё? – хрипло спросила Ива.
– Вызову скорую.
– Нет! – она дернулась, снова вскрикнув от боли. Кровь снова полилась – капли застучали по дереву. – Нельзя! Нельзя в больницу!
– Хорошо, хорошо, – я замахал руками. – Звоню Русу!
Иволга согласно прикрыла глаза. Три гудка, прозвучавших до того, как Руслан взял трубку, протянулись, кажется, несколько часов.
– Алло?
– Рус, нужна помощь!
Он сразу понял, что я не шучу – по голосу.
– Что?
– Иволгу… ударили ножом. Приезжай быстро!
– Понял, еду, – и друг бросил трубку.
Я посмотрел на Иву. Она лежала, закрыв глаза.
– Не засыпай! – я похлопал девушку ладонями по щекам.
– Эй, эй, – пробормотала красноволосая, как сквозь сон. – Вот только бить не надо, ладно? Я от такого не возбуждаюсь!
– Не спи! – повторил я и, закинув её рюкзак за плечи, накрыл Иволгу курткой, а потом поднял на руки, стараясь прижимать плечо к телу, чтобы кровь не лилась ручьем.
– С-с-с, – зашипела мелкая, – Фашист противный!
– Заткнись!
И мы пошли домой, медленно и очень осторожно. Ива молчала, только иногда всхлипывая, если я наступал неудачно и тревожил рану. Только бы на соседей не наткнуться! Но нам, вроде, везло – путь до подъезда преодолели без происшествий
– У тебя только плечо?..
– Ага.
– Тогда левой рукой достань ключи. У меня в нагрудном.
– Лишь бы девки лапали, – Иволга аккуратно извлекла на свет гремящую связку и прислонила брелок к домофону. Дверь открылась.
Уже на лестнице сообразил, что надо не накапать кровью на пол. Приходилось двигаться совсем медленно и плавно, а Иволга опять затихла, прикрыв глаза.
– Не отключайся! – приказал я, преодолев очередной лестничный пролет.
В ответ мелкая захихикала, но быстро смолкла, задохнувшись от боли.
– Не дёргайся! Чего ты ржёшь?
Ива подняла на меня взгляд осоловелых глаз.
– А у Кедра во дворе сдохнет девочка с каре.
– Обойдемся без «сдохнет», – и я чуть ускорил шаг.
***
– Здравствуйте, дайте бутылку водки! – выпалил я, практически перевесившись через прилавок.
Продавщица, соизволившая оторвать лицо от телефона, уставилась на меня странным взглядом. Ну оно понятно – на алкаша не похож, а взгляд дикий, руки трясутся.
– Какую тебе?
– Самую дешевую, – отмахнулся я. – Побыстрее, пожалуйста!
За водкой отправил подъехавший через десять минут Руслан. Увидев Иволгу, расположившуюся на кухне, он выругался и сразу спросил, есть ли в доме спирт. В его аптечке как раз закончился, вот и пришлось, сломя голову, нестись в ближайший продуктовый.
Вернувшись, я застал обоих в крайней степени нервного возбуждения. Руслан, весь жёлтый от напряжения, убирал с краев раны Иволги прилипшую ткань футболки.
– Хорошо, что хоть не на голое тело свитер напялила, – процедил он сквозь зубы.
– Какая разница! – Ива сдавленно вскрикнула в полотенце, которое держала левой рукой. Шуметь было никак нельзя – лишнее внимание соседей нам было ни к чему.
– Отдельные волокна я бы отдирал гораздо дольше, – бесцветно сообщил будущий медик, убирая очередной лоскуток. – Готово. Тебе повредили дельту. Сейчас рану обработаем и будем шить.
– Шейте, товарищ, шейте, – согласилась Иволга.
Я поставил бутылку на стол и, наконец, смог толком рассмотреть подругу. Иволга потеряла много крови – сидела, опершись здоровым плечом на стенку, бледная и отрешённая. Уверен, в сознании её поддерживали только боль и страх, но пусть даже они – главное, чтобы мелкая не отключалась. При её пропорциях длительное кровотечение – верный путь на тот свет. К счастью, Рус захватил с собой ампулу физраствора и трубки для капельницы вместе с катетером – на первом курсе ему уже приходилось ухаживать за отцом, раненым во время одной из облав. Оставаться в больнице Аслан Даниярович не желал, вот и…
– Глеб!
Окрик друга вывел меня из прострации, воспоминания выпорхнули в приоткрытую форточку.
– Да?
– Держи руку, – Руслан плеснул водки на тампон. – Нужно сначала смыть спиртом кровь, потом сразу прижечь, пока не побежала новая. Я буду обмакивать края, потом – прямо по ране. А ты, – он посмотрел Иве в глаза, – Закуси свою тряпку и не дергайся.
Девушка кивнула и запихала полотенце себе поглубже в рот. Мы приступили к операции.
Как вам это передать? Если видели подобные сцены в фильмах – ну, знаете, где главный герой боевика чуть ли не одним взглядом исцеляет свои увечья – забудьте. На самом деле это все происходит одновременно быстро и очень долго: время растягивается, как размятый в руках пластилин, и кажется, будто ты вечно будешь держать дрожащую от боли руку, обливаться потом, слышать глухие стоны где-то над правым ухом. Видеть узкий, не очень длинный, но глубокий след от лезвия, пробившего кожу и мышцы. Это был первый раз, когда я видел Иволгу без лифчика. Никогда бы не подумал, что такое может произойти в столь антисексуальных обстоятельствах…
Наконец, обрабатывать рану закончили.
– Теперь, – Рус отпихнул ведро с красными тампонами подальше, – садись на стул. Глеб, встанешь сзади и будешь её фиксировать, пока я шью рану.
– Не проще привязать? – засомневался я.
– Не проще, – покачал головой друг. – Отключится, повалится, что будем делать?
Иволга действительно выглядела совсем плохо: даже губы побледнели.
– Не отключусь, – заверила мелкая, перетаскивая себя на стул.
– Верю, – заметив, как она кренится влево, Руслан тут же придержал девушку. – Глеб, тебе ещё раз повторить?!
Я послушался и встал сзади, поддерживая подругу. Рус же достал из аптечки стерильную иглу и нить.
– Ты так и не рассказала, что произошло.
– Да… – Ива неопределенно мотнула головой. – Кинули меня. Пыталась толкнуть смартфоны… по-тихому… барыга платить отказался. Я вспылила, он за нож… Убежала.
Мы с Русланом не сказали ни слова. Друг приблизился к Иволге и начал шить. Девушка, успевшая снова закусить полотенце, только негромко скулила. Я прикрыл глаза. Какой же длинный получился вечер…
***
Ива отключилась, когда Рус уже заканчивал работать иглой. Привести её в чувство не получилось, так что просто закончили с раной и перенесли мелкую в комнату.
– Надо ставить капельницу, – Руслан размял затекшую шею. – У тебя раньше вешалка в коридоре стояла, как раз подойдет!
Капельницу соорудили быстро. Рус присел на край кровати и ввёл катетер в руку Иволги. Та не реагировала – лишь часто и поверхностно дышала.
– Как думаешь?.. – договорить у меня смелости не хватило.
Руслан не ответил, наблюдая за тем, как быстро поднимается и опускается грудь девушки.
– Всё так плохо?
– А? – друг словно вырвался из оцепенения. – Нет. Отойдёт она, не переживай. Главное, чтобы швы не разошлись, инфекция в рану не попала.
Я посмотрел на его руки. Спокойные на протяжении всей операции, они теперь дрожали, как у алкоголика со стажем.
– Пошли, – я потянул Руса за плечо, но тот снова уставился на одеяло, часто ходившее вверх-вниз над Ивой. – Эй! Ты как?
– Пошли, – и он вдруг вылетел за дверь, чуть не сбив меня с ног.
В кухне сначала пришлось прибраться, оттерев, насколько возможно, пятнышки крови с пола и стола. Как будет время – пройдусь по ним с хлоркой. Краснота уже впиталась во всё, до чего смогла дотянуться. Иволгин свитер и остатки футболки я выбросил в мусор, а вот куртку отправил в стирку – видимо, при встрече девушка её только на плечи накинула, так что нож ткань не повредил. Еще в машинку забросил и собственную джинсовку – ей тоже досталась пара пятнышек.
Наконец, сбегал в подъезд и затер до черноты два кровавых отпечатка, которые всё же оставил, пока тащил мелкую домой. Когда же я вернулся на кухню, на часах было уже одиннадцать, а Руслан успел прикончить остатки водки. Я сел напротив.
– Ты бы лучше пива взял. Водяра-то эконом класса.
– Я заметил, – друг смотрел прямо, но как бы сквозь меня. – Пиво бы не помогло.
– Ага, – понятливо кивнув, я извлек из холодильника бутылку. – А это пойло, значит, справилось?
Рус отрицательно покачал головой. Нездоровая бледность все никак не сходила с его лица.
– Ты ж за рулем! Как поедешь?
– Никак, – поморщился Руслан, уставившись на скатерть. – До утра тут. Потом её проверю и поеду.
– Слушай, я понимаю, ситуация вышла жуткая, но что-то ты…
– Она дышала, как мама, – перебил друг. Голос его дрогнул. – Как мама, когда был приступ.
Всё сразу стало понятно. Я похлопал Руслана по руке и отодвинул от себя пиво.
– Ты никогда об этом не рассказывал.
– Нечего там рассказывать, – всё так же отрешенно пробормотал друг. – Стояла, покачнулась, стала оседать на пол. И дышала… – он сглотнул и сжал кулак. – Вот так же. Только со всхлипами, знаешь. Будто плакать хотела, но не могла.
Дальше пили молча. Пиво так и не открыли – я достал коньяк. Ночь, сгустившаяся за окном, поглотила все краски, но свет мы не включали.
Мама у Руслана была учительницей музыки. Сейчас-то её уже почти не помню – умерла от сердечного приступа, когда мне было четырнадцать. А Русу – двенадцать. Точно скажу, что она была высокой, тощей и очень доброй женщиной. Ей было 34.
Руслан после похорон не разговаривал полгода. Отец водил его по психологам, уделял всё своё время, даже взял на работе отпуск без содержания. В итоге это, конечно же, дало результат. У Руса появилась идея-фикс…
– Знаешь… – внезапно сказал друг. – Папа постоянно говорил, что ему тоже тяжело, что надо быть сильным, и что ему так же больно, как мне. Но ведь он был на работе, когда мама умерла. Он не видел… – и Руслан осушил еще стопку.
– Так, – я допил свою порцию и поднялся из-за стола. – Хорош. Ты сейчас себя так растравишь, что до утра не уснешь. Пойдём, постелю постель.
– Я…
– Рус, – заставив друга встать, я посмотрел ему в глаза. – Не к ночи об этом вспоминать. Неужели на сегодня тебе недостаточно страха?
Несколько секунд Руслан не отводил взгляд. Потом потупился.
– Ты прав.
Улеглись скоро. Рум уснул в коридоре, я – в комнате Иволги. Засыпать на полу снова было так непривычно, да и в крови боролись адреналин с алкоголем. Лежа лицом к стене, я думал: что, если бы мне не приснился тревожный сон? Если бы я не вышел её встретить? Если бы Иволга не дошла до скамейки?
Что, если бы Ива умерла?
На секунду это представилось очень ярко: полицейские, очерчивающие контуры тела моей подруги на холодной октябрьской земле. Или они уже не очерчивают? Надо у Руса поинтересоваться завтра. А пока пусть чертят. Я выглядываю из окна, потому что не могу пойти туда, к ним, и сказать: эта девушка спала со мной в одной постели ещё четыре дня назад. Знаете, товарищ старшина, она была совершенно невыносима. Подмешала в чай белену, обокрала людей в парке…
Товарищ старшина, как хорошо, что вас не существует.
С этой мыслью я и погрузился в сон.
