Текст книги "Интерферотрон Густава Эшера"

Автор книги: Андрей Черноморченко

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 6 страниц)

Густав вздохнул, понимая, что никто и никогда не станет за него доводить до конца эти идеи. То же самое подумал и Богенбрум. Он спросил:

– Какие именно принципы вы использовали в конструкции интерферотрона?

– О, это достаточно несложно. Я использовал стандартные гравитационные датчики SQWE-765 фирмы "Манасиба", но внес небольшие изменения в модули сопряжения. Выглядит это так.

Он вновь принялся чертить на бумаге, сопровождая рисунки замысловатыми многоэтажными формулами. Франц Богенбрум понимающе кивал головой, иногда задавая вопросы, указывавшие на его серьезную теоретическую подготовку. Под стойкой Стив выводил яростные носовые трели, а дождь давно прекратился.

x x x

– Если война позади, и тебя давно не вызывали на задание, не стоит думать, будто жизнь уже закончилась.

Джуд постоянно слышал этот голос, когда прибывал на ежемесячную сверку. Он встречал своих старых друзей, исчезнувших с лица Земли и странствующих в других мирах; они обменивались вестями, вспоминали прошлые битвы. Джуд уже давно был готов присоединиться к ним полностью, но его удерживало строгое распоряжение, полученное им на этот счет сразу после рождения, 156 лет назад.

Он принадлежал ко взводу клонов, выращенных нигилистическим правительством Нидерландов в ожидании решающей схватки со своими южными врагами-индустриалистами, и его полное имя было Джуд-197/HG/568/324. Соседям и знакомым он представлялся как Джуд Винер. Его спецификации не соответствовали данным ни одного каталога и были строжайше засекречены: Джуд и его "братья", внешне не отличаясь от остальных людей, обладали одним редким свойством – бо?льшую часть времени они проводили в параллельных пространствах, называемых по старинке астральными, и обладали необычайно мощным энергетическим потенциалом. В затяжных боях с индустриалистами и их астральными агентами физические оболочки "братьев" Джуда разрушились, и он остался на Земле один.

После войны он осел в Тупунгато и, не открывая своего прошлого, вел ничем не приметную жизнь, смахивавшую на существование зомби: Джуд находился в состоянии каталепсии по шестнадцать часов в сутки, общаясь с погибшими "братьями", исследуя смежные пространства и навещая различные экзотические планеты. Выходя из транса, он наскоро питался и засыпал. Джуд спал исключительно по необходимости: во сне он не контролировал свои странствия, и иногда его заносило в опасные места. В последнее время его стала мучить бессонница, и Джуду приходилось заливать себя спиртным, чтобы не свалиться от усталости. Он также начал сокращать время своих путешествий, стараясь избежать подозрений со стороны соседей. Ему, впрочем, никто уже не мог угрожать: планета доживала последние дни в состоянии дружелюбной анархии.

Каждый землянин имеет свой "астральный" коэффициент, представляющий собой отношение периода пребывания в смежном пространстве (это происходит бессознательно во сне, а у отдельных психопатических личностей днем, во время усиленных медитаций) к общему времени замера, обычно составляющему одну неделю. У среднего человека этот показатель равен 0,003%. Джуд и его "братья" имели астральный коэффициент свыше 70%. Отличаясь необычайными способностями в параллельных мирах, на Земле они производили впечатление умственно отсталых или заторможенных в развитии, хотя вполне могли постоять за себя в рукопашной схватке и знали, как пользоваться многими традиционными видами оружия. Джуд скучал и тяготился на своей родной планете. Он носил в себе огромные массивы эзотерической информации, но был подобен айсбергу, ничтожная верхушка которого находилась на виду, а огромная подводная часть оставалась недоступной простым смертным, располагаясь в других мирах. К тому же, Джуд, как и всякий высокий разум, был весьма скуден на эмоции, и это еще больше отпугивало от него людей.

Сразу после появления на свет (они родились в возрасте 25 лет) Джуда и "братьев" поместили на подземной базе. Их было двадцать, и жили они в одной большой экранированной комнате, почти не выходя из состояния транса. Наставником для них выступал энергетический сгусток с противоположного конца Млечного Пути, перемещавший их по разным инопланетным полигонам и обучавший методам астрального боя. Джуд к концу курса уже вполне мог самостоятельно распылять до десяти средних астральных бойцов. Когда он и "братья" объединяли усилия, их энергия возрастала лавинообразно, и как-то раз на учениях они стерли в порошок небольшой астероид.

С началом войны Джуд получил первое индивидуальное задание: нанести удар по приближавшейся к границам Нидерландов плазменно-акустической дивизии объединенной североафриканской армии. Он знал, что ему следовало делать, и с наступлением ночи переместился в слой сновидений, где на большой гладкой поверхности увидел быстро возникающие и исчезающие выпуклости – проявления бессознательной деятельности дремлющих мозгов противника. Джуд выжигал эти холмики, как бородавки, с помощью выданного ему наставником астрального паяльника. Так как обычный человек одновременно существует, сам того не осознавая, в нескольких местах, то его ранение или гибель в одном пространстве самым пагубным образом сказывается на остальных сущностях. На следующее утро дивизию сразила эпидемия вирусного менингита, убившая каждого третьего и превратившая остальных в кретинов.

Противник, однако, смекнул, с кем имеет дело, и обратился за помощью к своим специалистам из культа вуду. Война, таким образом, перешла в чисто дистанционное занятие: группы колдунов и астралов занимались взаимным уничтожением, сидя в заглубленных бункерах на разных концах Земли. Именно благодаря Джуду и его "братьям" Африка перестала существовать: объединив все свои усилия и пригласив с пару десятков астралопитеков, они сумели нанести по материку всесокрушающий энергетический удар (это была ответная акция на попытки колдунов разжечь вулкан в центре Амстердама). Когда Джуд вышел из транса, то обнаружил, что сидит в комнате один среди груды распадающихся тел, – ресурсы "братьев" по поддержанию физических оболочек иссякли. Бункер был пуст; над Нидерландами плескались океанские волны. Джуд понял, что они с "братьями" погорячились и нигилистическому правительству исход войны теперь явно безразличен. Поводив пальцем по карте, он решил телепортировать себя в Анды. По счастью, имевшийся в бункере телепортер был снабжен автономным питанием, и Джуд в мгновение ока очутился на другом полушарии.

Его появление в Тупунгато ни у кого не вызвало вопросов: население привыкло ко всевозможным перегруппировкам людских масс, вызванным перманентными катаклизмами. В поселке было несколько пустых домиков, и Джуд занял один небольшой коттедж, стоявший поодаль от остальных. Попытки соседей ввести его в свой круг закончились провалом: новый жилец был совершенно нелюдим, а когда Джуда пару раз зазывали на вечеринку, он как-то по-особенному вглядывался в глаза приглашавшему, от чего тому хотелось немедленно скрыться. Дело заключалось в том, что Джуд мгновенно анализировал астральный коэффициент собеседника и, не обнаруживая, как правило, ничего интересного, тут же засылал отпугивающую мыслеформу.

Джуд чувствовал себя в своей компании только в обществе таких же, как он, астральных боевиков. Их встречи происходили в параллельном пространстве одной из ненаселенных планет на обочине галактики. Среди монотонного безвоздушного ландшафта, в кратере, образованном падением заблудившегося звездолета, поначалу возникало легкое свечение, а затем, после синеватой вспышки, над грунтом возникали яйцевидные полупрозрачные коконы – энергетическая защита "братьев" от возможного нападения давних врагов. Они сразу сливались в единый комок мыслей, активно обогащая друг друга данными о разнообразных уголках Вселенной, где им удалось побывать. Однако вскоре это общение нарушалось раздававшимся извне голосом, или, скорее, проникавшей снаружи командой, – "братьев" призывал к себе невидимый куратор-иерарх; начиналось плановое совещание.

Поначалу куратор посвящал их в особенности текущего астрального момента: расстановка сил в основных подпространствах, появление новых энергетических форм или исчезновение уже известных; жертвы, понесенные в ходе межгалактических битв. Кто и с кем воевал – "братьям" было неведомо; они знали только своих прямых противников на поле боя, а остальными деталями, включая смысл происходящего, их холодный разум нисколько не интересовался. Общее руководство и разработка планов астральных кампаний было уделом высших, недоступных для наблюдения иерархических сфер, грызшихся между собой с момента возникновения Вселенной и не посвящавших в свои взаимоотношения рядовой состав, где числились Джуд с товарищами по оружию.

– Итак, друзья, рад вновь вас всех видеть в полном составе, – Джуд заметил, что куратор подхватил где-то насморк: не уберегся, наверное, от гравитационного циклона. – За истекшее время нашим войскам удалось одержать ряд впечатляющих побед в районе первого и восьмого подпространственного блока 46-го пучка галактик в 375 секторе 3691 участка плоскости ZUX-28/4563.

Далее следовал утомительный перечень трофеев и завоеваний. Джуд знал, что противник одержал такие же успехи где-нибудь на другой линии фронта, в ином измерении, а бесконечность Вселенной позволяла любой из сторон постоянно выигрывать, ни на йоту не приближаясь к финальной победе. Это был идеальный, с точки зрения любого полководца, конфликт: нескончаемая череда триумфов в прошлом и столь же радужная цепочка удач в необозримом будущем.

– ... Особо хотелось бы отметить героизм и доблесть, проявленные на планете Кнур Братом No 12.

Кокон, висевший справа от Джуда, завибрировал от счастья.

– Благодаря разумному и умелому расходованию своего потенциала, а также использованию местных энергетических источников, Брат No 12 сумел в короткие сроки истребить до 145 миллионов единиц населения, включая кнуриц, кнурят и кнуроидов. Теперь можно с полной уверенностью говорить о том, что воля иерархов по отношению к кнурянам исполнена целиком! Очаг межсистемного нарушения и диахронной заразы искоренен! От имени Иерархического Совета Третьей Ступени Брат No 12 производится в Старшего Обер-Брата No 12 и награждается флотационным модулем 39-го уровня.

Все выразили мыслеформу восторга. Кокон Брата No 12 увеличился, разбух и приобрел серебристый отлив – признак действующей флотации. После нескольких дежурных объявлений куратор объявил сверку законченной и распустил совещание.

– А вас, Младший Брат No 20, я попрошу остаться.

Джуд застыл. Его никогда раньше не задерживали для отдельной беседы: распределение боевых задач происходило в присутствии всего коллектива.

– Я имею при себе распоряжение, исходящее от столь недостижимо высоких инстанций, что не могу – даже иносказательно – посвятить вас в его содержание. Но в части, вас касающейся, оно звучит так: "Ждите гостей. Действуйте по обстановке". Вы поняли задачу, Младший Брат No 20?

– Так точно.

– Ступайте, и да пребудет с вами благосклонность начальства. По окончании миссии вы сможете убыть из своей нынешней оболочки и присоединиться к остальным братьям.

Наконец-то, подумал Джуд и стремительно вернулся в земную реальность, дабы отметить это событие бутылочкой арманьяка.

x x x

Когда Густав в компании с Францем Богенбрумом открыли дверь дома Эшеров, с порога они увидели омерзительное шестилапое чудовище с окровавленной пастью и чьими-то кишками, намотанными, как пряжа, на мохнатый локоть: Эвелина пила чай со сливками и смотрела по холовизору детскую программу.

– Привет, дорогая! Разреши представить – господин Франц Богенбрум, прибыл к нам на велосипеде из Сан-Фернандо в поисках исторической литературы. Моя супруга – Эвелина Эшер.

– Очень приятно. Зовите меня просто Эви.

– Франц. Рад познакомиться.

– Эви, я пригласил Франца провести у нас пару дней, зная, что ты собиралась заглянуть в Мертвую зону...

– Вообще-то я не...

– ...и готова составить Францу компанию или же выступить чем-то вроде проводника. Я полагаю, ты знаешь места, где водятся какие-нибудь старые книги?

– В точности – нет, но имею общее представление. Можно будет уточнить у Хуго. Вы не опасаетесь, Франц, за ваше здоровье?

– Если вы имеете в виду радиацию, то я готов рискнуть и на этот случай захватил с собой пару упаковок консерванта. Однако, насколько я слыхал, наиболее опасные участки можно обойти.

– Да, но кроме радиационных пятен, здания там почти все разрушены, и нужно быть очень осторожным, чтобы не свернуть шею, прыгая среди развалин.

Эвелина, похоже, не испытывала энтузиазма по поводу неожиданно возникшей перспективы похода в Мертвую зону.

– Благодарю за предупреждение, но я привык к подобного рода опасностям. Смею вас уверить, что дорога сюда из Сан-Фернандо – отнюдь не воскресная прогулка. Я давно и серьезно занимаюсь альпинизмом, а горный велосипед, с позволения сказать, – моя вторая натура. Замечу также, хотя это и может показаться нескромным, что тропа от Сан-Фернандо к Кантабиле усеяна миноморами, а любой неверный поворот руля грозит падением в пропасть.

Миноморы были еще одним генетическим чудом, доставшимся от пятой мировой войны, и представляли собой гибрид мухомора и противопехотной мины. Их засеивали авиационным способом, и до определенного момента они ничем не отличались от обычного мухомора; единственным усовершенствованием была грибница, расходившаяся в радиусе пятидесяти метров. С поступлением внешней радиокоманды в миноморах происходила внутренняя химическая реакция, и их клетчатка превращалась в мощнейшее взрывчатое вещество, детонировавшее при получении сигнала от грибницы. Наиболее сочные экземпляры обладали тротиловым эквивалентом до пяти тонн. Грибница же, обладавшая рудиментарным интеллектом, регистрировала прохождение человека и оптимальным образом – в зависимости от веса цели – осуществляла подрыв. После пятой мировой войны мухоморы – или миноморы – разрослись повсеместно, однако ни у кого не было желания проверять, находятся они в боевом состоянии или просто отравляют жизнь насекомым.

– Хорошо, Франц, – Эвелина, похоже, поняла, что в лице Богенбрума имеет дело с таким же, как она, заядлым собирателем. – Вам не хотелось бы терять время, и вы готовы отправиться в зону как можно раньше, правильно?

– Вы читаете мои мысли. Но я не хотел бы нарушать ваши планы и согласен ждать, сколько угодно. Вы мне только дайте знать, когда у вас созреет желание совершить эту экспедицию.

– Вам не придется ждать долго. Мы могли бы отправиться завтра утром. Густав наверняка с удовольствием к нам присоединится. Правда, Гуги?

Густав промычал нечто неопределенное. Он втайне надеялся отправить Франца и Эвелину в зону вдвоем и провести время, листая томики, добытые Богенбрумом в магазинчике Стива.

– Я так и знала, дорогой, что ты согласишься. Франц, мы сегодня вечером приглашены в гости к одному милому семейству – нашим соседям Эстевесам, и я уверена, что они также будут рады с вами познакомиться.

– Благодарю за приглашение, но я совершенно не предусматривал такую возможность. Взгляните на мой гардероб, – Богенбрум развел руками, как бы приглашая полюбоваться его запыленными шортами и майкой.

– Какая ерунда, Франц! Мы можем заказать наряд по "ящику". Все равно костюм вам долго не понадобится: вечеринки у Эстевесов спустя два часа после начала приобретают глубоко интимный характер, – Эвелина заговорщически подмигнула.

Богенбрум широко раскрыл глаза и оживленно закивал головой, взбодренный возможностью знакомства с образцами местной эротики. Густав же с грустью подумал, что Эвелина непременно зарезервирует за собой "право первой ночи" с новым лицом в Кантабиле.

– Эви, я думаю, Францу нужно привести себя в порядок, а мы пока закажем кофе и каких-нибудь сладостей. С чем вы предпочитаете ваш кофе?

– Немного ирландского виски и пирожные с ванильным кремом, если несложно. Где у вас ванная?

– Это наверху. Идемте, я покажу вам, – взялась проводить гостя Эвелина. – Густав, будь добр, сделай заказ. Ты знаешь мои вкусы.

Густаву показалось, что супруга намерена реализовать свое право немедленно, и он, дабы скоротать время и удовлетворить свое любопытство историка, обратился к Богенбруму:

– Франц, нельзя ли мне взглянуть на вашу сегодняшнюю добычу?

– Да, пожалуйста, – Богенбрум достал из рюкзачка оба томика и вручил Густаву, после чего вдвоем с Эвелиной удалился.

Густав заказал напитки и пирожные с доставкой через полчаса, а сам устроился с книгой у камина. Пролистнув несколько страниц, он углубился в чтение.

... Главе аппарата Альфреду Боровиксу удавалось еще в течение пяти месяцев скрывать факт смерти президента России Кузьмы Пенькина от общественности. Вступив в преступный сговор с главой государственного телерадиоканала "Опяткино" Багратионом Вонидзе, Боровикс наладил с помощью компьютерной техники изготовление фальшивых телевизионных пресс-релизов, в которых синтезированный операторами фантом Пенькина общался с населением, встречался с лидерами мировых держав и дирижировал различными ансамблями песни и пляски. Весь этот обман происходил с ведома и полного одобрения западных правительств и спецслужб.

Разоблачению мистификации помог случай: один из операторов, недовольный полуторагодичной задержкой заработной платы, в видеоряде о "встрече" Пенькина с канцлером Германии Генрихом Колли приделал российскому президенту пушистый рыжий хвост...

– Гуги, ты отправил заказ?

Густав вздрогнул: он явно недооценил моральные устои жены.

– Конечно, – вс°, как просили.

Эвелина подбавила огня в камине и присела на ковер у ног мужа.

– Ты понимаешь, что этот поход в Мертвую зону для меня как снег на голову?

– Да, прости, тысячу раз виноват. Но я не мог не пойти ему навстречу: все-таки он проделал опасный путь, и мне, кроме того, показалось, что тебе с ним будет интересно познакомиться.

– Неправда, Густав. Ты хотел отправить нас в зону, чтобы затем нежиться здесь возле огня, листая всякую макулатуру, собранную с риском для жизни чужими руками.

Густав мысленно чертыхнулся. Проклятая женская интуиция! Сколько раз уже Эвелина без всяких видимых усилий разоблачала его ухищрения. В такой ситуации остается только разыгрывать из себя оскорбленную невинность. Густав вытянул губы трубочкой и обиженно протянул:

– Ты обо мне слишком плохого мнения, хотя, кажется, за то время, что мы живем вместе, я не давал тебе для этого поводов.

– Господин Эшер, вы, возможно, и войдете в анналы как выдающийся сыщик-теоретик, но по части актерства, – увы...

Густав понял, что сопротивление бесполезно, и тяжело вздохнул. Эвелина смотрела на него с иронической улыбкой.

– Эви, ты ведь и так собиралась идти в зону, если не завтра, то на следующей неделе, и компаньон тебе нисколько не помешал бы.

– Сколько раз я тебя упрашивала пойти вместе со мной? Неужели ты думаешь, будто общество Франца или того же Хуго для меня предпочтительнее твоего?

А она меня чуточку любит, подумал Густав. Он взял руку Эвелины, погладил ее и поцеловал.

– Ты знаешь – я всегда готов отправиться с тобой куда угодно, если бы...

– Что "если бы"? Ссылки на твою болезнь для меня неубедительны: ты не прикован к постели и не рассыпаешься на ходу. Во всяком случае, тебе никто не мешает проводить меня до границ зоны и хотя бы на расстоянии поволноваться за собственную жену, карабкающуюся по развалинам. Конечно, все, что я делаю, – глупо, но надо же как-нибудь заполнить остаток жизни. Может, побывав там, ты бы по-иному оценил вещи, которые я сюда притащила.

Она замолчала. Густав тоже некоторое время не знал, что сказать, но, наконец, собравшись с духом, провозгласил:

– Хорошо, завтра я пойду вместе с вами.

– Да ладно уж, брось этот бытовой героизм.

– Нет, я настаиваю, и не затем, чтобы показывать, как ты говоришь, геройство, а просто для себя. Если ты тащишь в дом всякую рухлядь, почему бы и мне не отправиться за какими-нибудь книгами, – естественно, не очень радиоактивными и достаточно интересными.

– Ах, вот оно как: оказывается, наш дом набит рухлядью, – взвилась Эвелина.

Странный народ эти женщины, подумал Густав. Ей позволительно обзывать мои тихие увлечения собиранием макулатуры, но стоит только мне правильно охарактеризовать ее хобби, – спасайся кто может. Пожалуй, Эвелина меня вовсе и не любит. Поживи Франц у нас еще денек, – она с ним за милую душу станет резвиться в ванной, не говоря уже о ночных развлечениях. И зачем я женился? Густав тут же поймал себя на мысли, что он тысячу раз мог запросто встать и уйти в какой-нибудь заброшенный коттедж, однако почему-то этого не сделал. Если нет силы воли – незачем задавать себе банальные вопросы.

Назревавшую семейную коллизию разрядил Богенбрум, появившийся на пороге гостиной в цветастом махровом халате Густава.

– Какое блаженство! Это то, чего мне так не хватало после горного марафона и угощения Стива.

Эвелина встала с ковра.

– Франц, кофе вот-вот появится. Присаживайтесь здесь, возле камина. Вам включить какой-нибудь канал?

– Нет, спасибо, я равнодушен к зрелищам, – произнес Богенбрум, поудобнее устраиваясь в кресле. – Какое издание вас заинтересовало, Густав? А-а, средневековая история России. Жуткая страна. Но, впрочем, она в оголенном виде показала то, на чем я настаивал всегда.

– А что именно вы говорили, Франц? – заинтересовался Эшер.

– Я глубоко уверен, что любой политик непременно состоит из трех слагаемых: вора, негодяя и идиота. В данном случае, – Богенбрум ткнул пальцем в свирепую физиономию адмирала на обложке, – последний компонент был выражен наиболее ярко, хотя и не в ущерб остальным двум. Пишущая братия даже в те времена обратила на это внимание, судя по названию.

– Но как же в таком случае быть с популярностью, которой эти деятели, очевидно, пользовались у народа? – вмешалась в разговор Эвелина.

– Очень просто. Населению свойствен еще больший идиотизм. Любые так называемые "демократические" процедуры эпохи позднего средневековья выборы, референдумы – всего лишь фиксировали массовое кретиническое сознание. Заметьте, что всякий свежевыбранный вождь, дорвавшись до власти, тут же начинал вести себя в соответствии с доминирующей слагаемой. Если президент или премьер – идиот, то счастлив просто дурачиться перед любой аудиторией, дома и за рубежом, а за него казнокрадствуют и негодяйничают другие. Если он – вор, то занят хищениями, и ему некогда паясничать перед избирателями. Если вождь – негодяй, то давит соперников – а заодно и избравшее его население – внутри страны и строит завоевательские планы, не забывая при этом поворовывать. Впрочем, у политиков к одной слагаемой так или иначе подмешиваются две другие. Наиболее распространено сочетание вора и негодяя, обеспечивающее государственным мужам максимум выживаемости. Адмирал, – Богенбрум вновь постучал пальцем по обложке, – на девять десятых состоял из идиота, что его и сгубило.

На столике синтеза с мелодичным звоном появился поднос с напитками и едой. Эвелина налила всем кофе и, сев на диван, обратилась к Богенбруму:

– Надо сказать, Франц, у вас весьма пессимистичный взгляд на вещи.

– Точнее будет сказать – циничный, – будто обрадовавшись, отозвался тот. – Я еще и мизантроп в придачу. Выгляните в окно: горстка землян, окруженная со всех сторон океаном, коротает последние деньки в состоянии праздного ступора. Уместен ли здесь оптимизм? Вся наша история – сплошное недоразумение. У меня часто закрадывается подозрение, что человечество – неудачная курсовая работа какого-нибудь межгалактического студента, и скоро строгий преподаватель, проверив ее, в гневе отправит на уничтожение.

– Однако, Франц, не вс° же так безрадостно. Ведь были, очевидно, и какие-то светлые пятна, – у Густава еще проявлялись очаги недобитого оптимизма. – Возьмем, к примеру, искусство – живопись или музыку. Какой полет мысли! Какие возвышенные чувства! Вы слушали третью симфонию Вагнера?

– Вагнер не писал симфоний.

Густав обомлел.

– Как так – "не писал"? У меня есть каталог...

– ...составленный фирмой звукозаписи, которая сама же соорудила всю свою фонотеку с помощью бесхитростных программ типа "КиберВагнер", "КиберМоцарт", "КиберМалер" и других. К вашему сведению: когда запасы классической музыки пару столетий назад оказались исчерпаны, их решили пополнить, учитывая спрос, именно таким способом. Сначала в каталогах указывали на отличие между авторскими опусами и, скажем так, производными, но впоследствии все смешалось, – средний потребитель все равно не ощущает разницы. Я уверен: вы – счастливый обладатель всех шести опер Бетховена, десяти ораторий Стравинского и полного цикла балетов Шуберта.

Густав был парализован. Он как раз собирался похвастать перед Богенбрумом своей коллекцией и исподволь вел к этому разговор.

– Не стоит по этому поводу огорчаться. Некоторые образцы машинного искусства ничуть не хуже оригиналов. Да и какая разница, в конце концов: музыка – тот же товар, если он вам нравится, пользуйтесь на здоровье, не спрашивая, что да откуда. Из ваших альбомов по живописи, – Богенбрум кивнул на книжный шкаф, – более двух третей – фальсификации, однако это не помешало вам наслаждаться "полетом мысли" художника.

Франц запихнул в рот пирожное целиком и мгновенно его проглотил, почти не жуя. Густав и Эвелина завороженно смотрели на него. Богенбрум налил себе виски, отхлебнул кофе и, наконец, заметив легкое смятение, которое он произвел среди хозяев, любезным тоном осведомился:

– Надеюсь, я не сказал ничего такого, что могло бы нанести ущерб вашему домашнему благополучию?

– О нет, что вы, Франц, – со вздохом произнесла Эвелина. – Мы совершенно не делаем культа из вещей, из искусства в том числе. Тем более, Густав уже растерял половину своей коллекции.

– Просто замечательно, – не в том смысле, что растерял, а в том, что ваша семья не цепляется за атрибуты материального мира. Мне редко встречались люди, имеющие столь трезвый взгляд на окружающую действительность. Я полагаю, это объясняется исследованиями господина Эшера, а вы, Эвелина, – та самая добрая муза, благодаря которой он и смог разработать свою теорию.

– Вынуждена вас разочаровать: мы познакомились уже после того, как Густав собрал интерферотрон.

– Ах, так? Впрочем, неважно – наверняка вы надежный друг и ассистент великого изобретателя.

– Опять вас разочарую. Я совершенно ничего не соображаю в физике, и аппарат Густава для меня – тайна за семью замками. Он как-то пригласил меня на один из своих выездов к месту происшествия, но, боюсь, я поставила его в неловкое положение перед коллегами.

– И что же произошло, если не секрет?

– Никакой тайны здесь нет, но пусть лучше об этом расскажет муж.

Густав прекрасно помнил, как Эвелину стошнило на плащ Джона Барлоу, когда на экране интерферотрона она увидела реконструкцию действий одной родительской пары в отношении надоевшей дочки.

– Это правда, что я имел несколько лет назад неосторожность пригласить Эви на одно из оперативных мероприятий, собираясь показать ей свое изобретение на практике. Но ее ум, хотя и закаленный холовизором, отказался воспринять ту изощренность, на которую способно истинно преступное сознание. Попросту говоря, ей стало плохо, и на этом знакомство Эви с интерферотроном закончилось, практически не начавшись.

– Таким образом, получается, что вы, Густав, – единственный хранитель всех знаний об интерферотроне?

– Да, в некотором роде. Я держу аппарат внизу, в подвале, и там же имеется достаточно подробное руководство к нему, но не представляю, кому все это может понадобиться.

– Не стоит ставить крест на столь замечательном изобретении. У меня, кстати, есть некоторые соображения по этому поводу, и я буду готов ими поделиться попозже, если не возражаете.

– С удовольствием вас выслушаем. Скажите, Франц, а как вы оказались в Андах? – Густав решил повернуть беседу в другое русло.

– Да, в общем-то, так же, как и все. Я работал на Тянь-Шане и занимался математическими разработками, но после того казуса с китайцами остался без дела и перебрался сюда.

Казус, упомянутый Богенбрумом, в свое время наделал много шуму. Китайское правительство решило полностью переселить оставшееся после войн население – шестьдесят миллионов – на Меркурий, так как жизненного пространства не хватало. Поскольку телепортирование обычным способом заняло бы слишком много времени, был заключен договор с Яркендским университетом на разработку методов логической компрессии данных при их передаче с Земли. Передовой китайский отряд уже высадился на на Меркурии, строя бараки и огромный приемник-телепорт. Операция планировалась следующим образом: все население Китая необходимо было в течение двадцати минут пропустить через местные пункты транспортировки, затем накопленную информацию сжать, переслать на Меркурий, а там уже распаковать и трансформировать обычным способом. Земной этап прошел благополучно, однако в момент космической трансляции случилась, как утверждали впоследствии исполнители, неожиданная электромагнитная вспышка на Солнце, и, к ужасу отряда, из приемника вытекло свыше четырех миллионов тонн теплой белковой массы. Китай, таким образом, прекратил существование. Белковая масса была сублимирована в брикеты и складирована в одном из бараков – на случай, если кто-нибудь решится на восстановительные работы, но пока что подобного предложения ни от кого не поступало.

– А вы имели отношение к этому инциденту? – спросила Эвелина.

– Ровным счетом никакого. Подрядчиком выступал Институт архивации, а я работал в совершенно другом колледже и занимался проблемами мини-интеллекта. Но после этого случая финансирование всего университета было полностью остановлено. В этом смысле мы с вами, Густав – товарищи по несчастью. У меня также были обещающие разработки, прерванные в самом начале.

– Вас еще объединяет интерес к истории, хотя я и представить не могу, чтобы Густав выбрался за пределы Кантабиле в поисках книг. Максимум, на который он способен – это поход в супермаркет, но там уже все по многу раз перекопано.

– Да нет, как сегодня выяснилось, – вздохнул Густав. – Видно, я был невнимателен – вот эти две книги Францу удалось найти у Стива. Мы там и встретились, между прочим.

– Франц, а вы ищете какую-нибудь особую литературу, или интересуетесь всем понемногу?

– Вообще-то есть два или три издания, которые я целенаправленно разыскиваю, но пока безуспешно. Меня привлекает древняя – абсолютно древняя история, то, что принято называть "зарей цивилизации". Если в Мертвой зоне есть развалины христианских церквей, есть шанс найти кое-какие источники.