Текст книги "Интерферотрон Густава Эшера"

Автор книги: Андрей Черноморченко

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 6 страниц)

Ему вдруг показалось, что где-то, за пределами сна, осталось невыполненное задание, к которому предстоит вот-вот вернуться, а полет – всего лишь необычное, потустороннее средство доставки, кратковременная передышка перед тяжелым трудом. Джуд захотел подняться выше и сделал несколько взмахов руками, однако ощутил, что не может больше удерживать высоту и постепенно снижается. Скорость тоже стремительно уменьшалась. Это его не обеспокоило, – за свою жизнь он привык к скромной дозировке удовольствий. Единственное, чего он опасался, была вероятность столкновения с каким-нибудь высоким металлическим предметом на подлете к земле. Он не знал точно, что могло бы произойти в этом случае, но предчувствия имел нехорошие.

Он упал в облака и выскользнул из них прямо над гротескным, почти средневековым городом. Дома сверху казались непропорционально вытянутыми, узкими, и Джуд осторожно маневрировал, часто отталкиваясь от крыш и стараясь не напороться на громоотводы. Взмахивая руками, он еще мог немного подыматься, но с каждым разом его баттерфляй становился все менее эффективен, и Джуд, как спущенный воздушный шарик, начал метаться вверх-вниз, ударяясь о карнизы и темные стекла окон. Его все время отбрасывало к каким-то металлическим столбам и проводам, натянутым между домами, и он делал отчаянные попытки зацепиться за деревья. Наконец, он успокоился на уровне второго этажа и стал медленно снижаться к брусчатке мостовой. Впереди была видна группа людей, очевидно, демонстрантов, с лозунгами на непонятном языке и высокими гибкими шестами, которыми они ловко жонглировали в воздухе. Джуд уже полностью утратил всякий контроль над своим полетом и безучастно фиксировал, как его относит в заваленный мусором подвал. Он еще несколько раз загреб руками, но смог подняться всего лишь на пару сантиметров, а возможности встать на ноги и пойти у него почему-то не было. Наконец, произошло касание, – сознание Джуда регистрировало все происходящее со стороны, как наблюдение диспетчера за гибелью самолета.

Он спланировал лицом вниз в ворох мокрых старых бумаг и замер, слыша приближавшийся топот и ритмичные возгласы демонстрантов. Джуд лежал, полностью парализованный внезапно навалившейся усталостью, не в силах сделать даже малейшего движения. Ему было глубоко безразлично, когда по его телу ожесточенно замолотили шесты, а толпа завизжала от предвкушения крови. Потом ужасная тяжесть обрушилась ему на голову, черепная коробка треснула, и ее содержимое соскользнуло вниз по лицу. Джуд с удивлением отметил, что мозговое вещество очень быстро остывает на воздухе, образуя липкую вонючую массу. Здесь сон закончился, и Джуд постепенно пришел в себя, обнимая пропитанную пьяной холодной блевотиной подушку и постанывая от судорог, которыми выламывало затекшее в неудобном положении тело.

x x x

Прежде, чем нырнуть в океан, Густав пристально вгляделся в его спокойную поверхность. Генетики наделали столько чудес за позапрошлую войну, что временами приходилось проявлять особую осторожность. Одним из наиболее эффективных видов оружия, разработанных ими, был акуляр – гибрид гигантского кальмара и акулы, достигавший пятнадцати метров в длину, имевший щупальца толщиной в два метра и туловище, заканчивавшееся колоссальной акульей мордой с пятью рядами мощных зубов. Неожиданно выныривая из воды, акуляры оплетали парусники экологов своими конечностями и принимались, словно жернова, перемалывать корпус корабля неутомимо работающими челюстями. После войны оставшиеся на воле экземпляры расплодились и иногда забредали в прибрежную зону, где, затаившись на подходе к бухтам, закусывали купальщиками. Хотя Густав и не увидел на этот раз щупальца-перископа, обычно подымаемого акуляром над водой, он не был уверен, что вчерашний мальчик не оказался десертом, надкушенным и выплюнутым.

Убедившись, что водная гладь не таит в себе опасностей, Густав с разбега нырнул и поплыл, касаясь животом дна. Он умел надолго задерживать дыхание и слегка этим гордился, пугая на пляже посторонних своими долгими погружениями. Под водой он всегда открывал глаза. Отодвинув рукой цветастую медузу, Густав обогнул большой, покрытый водорослями камень и неожиданно увидел другой валун, еще крупнее, которого раньше здесь не замечалось. Всю прошлую неделю бушевал шторм, и эту глыбу вполне могло затащить волнами. Густав решил исследовать явление поближе и, всплыв, набрал побольше воздуха в легкие. Берег был недалеко, а глубина – умеренной, метра четыре, но у Густава немного разболелись уши, когда он устремился на дно. Подобравшись к камню поближе, прямо перед собой, на расстоянии вытянутой руки Густав увидел полуприкрытый веком задумчивый глаз размером с обеденный стол и ощутил, как сердце ушло куда-то вниз. Ни в коем случае не желая прерывать ход мыслей подводного визитера, он как можно незаметнее сдал назад, после чего со скоростью бешеного дельфина вернулся на берег.

Выпрыгнув из воды, он еще несколько метров, не останавливаясь, пролетел по песку и затем упал, тяжело дыша. Густав понятия не имел, какое именно генетическое изделие заползло медитировать в их бухту, но за свою жизнь твердо усвоил, что с крупноразмерными достижениями современной техники лучше не связываться. По окрестностям со множеством вариаций ходили жизнерадостные истории о том, как одна семья решила покататься на лодке, они уже довольно далеко отплыли, и тут вдруг младшая дочка говорит отцу: "Папа, смотри, какой красивый голубой глазик высунулся из воды!.." Густав прикидывал, что если сложить всех жертв морских монстров, о которых он наслышался со времени переезда в Кантабиле, то баланс жителей в поселке и далеко за его пределами был бы безнадежно отрицательный.

Участок Анд, где обитали Густав и Эвелина Эшер, после всемирного затопления представлял собой достаточно узкую и обрывистую горную цепь высотой до трех километров, с изрезанным многочисленными заливами и лагунами побережьем. Неподалеку мирно дымился вулкан Майпо, изредка налетали тайфуны, но народ жил относительно счастливо хотя бы уже потому, что война закончилась, и новых не предвиделось. Было и так ясно: рано или поздно все вымрут, и воевать не имеет смысла. Каждый знал своих соседей как облупленных, по тысяче раз перебывав друг у друга в гостях, переспав со всеми женами, мужьями и детьми. Никто не надеялся на появление новых знакомых, и хотя по обе стороны горного хребта было основано еще несколько достаточно крупных колоний, добраться к ним можно было только на велосипеде (другие средства передвижения пришли в негодность), петляя по узким тропам и преодолевая крутые перевалы с риском свернуть себе шею. Желающих тратить силы ради столь сомнительного удовольствия не было, к тому же холовизор и так делал жизнь каждого насыщенной и интересной. Максимум, на который изредка оказывались способны, оторвавшись от зрелищ, жители Кантабиле, – это перемещение в радиусе трех-четырех ближних домов, обмен парой незначащих фраз с соседями или поход, как на экскурсию, в старинный супермаркет, – единственное место, где благодаря стараниям чудаковатого хозяина можно было еще купить неразрушающиеся, хотя и совершенно ненужные вещи. На фоне обитателей поселка Густав смотрелся странным субъектом, ежедневно, как на работу, добираясь пешком до супермаркета, чтобы поболтать с владельцем и полистать стоящие на полке пожелтевшие книги с названиями вроде "1001 рецепт приготовления салата из моркови", "Моя жизнь среди египетских мумий", "В сетях сексуального сатанизма", "Кама-Сутра для самых маленьких".

Густав чувствовал себя в поселке чужим, не сумев, в отличие от Эвелины, освоиться после переезда из Оливареса, располагавшегося на севере обитаемых территорий. Там жизнь, по крайней мере, представляла для него какой-то смысл: он бегал по улицам многомиллионного города вслед за детективами, вызванными к месту очередного преступления, бился над усовершенствованием интерферотрона и по ночам сочинял некое подобие научного труда. После нападения маньяка и отъезда друзей на Сатурн он обмяк, зачем-то женился и по настоянию супруги купил дом в, как она уверяла, престижном курортном районе, на самом деле оказавшемся сползающим в воду клочком земли поблизости от заброшенной свалки, – вечерами, когда дул северный ветер, на поселок опускался плотный занавес смрада. В километре южнее Кантабиле располагался старый, основанный много веков назад городок, прозванный Мертвой зоной, как почему-то положено именовать заброшенные места. Когда-то там действительно находился фешенебельный горнолыжный курорт, однако одна из войн оставила от аккуратных гостиниц и магазинчиков груду развалин. Здесь отмечался особо высокий уровень радиации, и перепачканная Эвелина, возвращаясь с антикварной добычей, на всякий случай впрыскивала себе удвоенную дозу консерванта. Но даже тяга к собирательству не могла преодолеть ощущения смертельной опасности, и поэтому Эвелина за все время посетила зону лишь три раза.

Лежа на песке, Густав услыхал доносившийся сверху голос жены, звавшей завтракать. Он поднялся, но не рискнул смыть с себя песок в океане, решив сделать это дома, в безопасной обстановке. Эвелина всегда настаивала на том, чтобы они вели здоровый образ жизни, больше двигались и делали зарядку. Густав каждое утро совершал поэтому купания, а супруга, в ожидании заказанного по холовизору традиционного континентального завтрака, ворочала штангу в подвале и истязала себя у гимнастической лестницы. Лучше он себя от морских ванн не чувствовал, но Эвелина для своих 170 лет выглядела чудесно.

К тому времени, когда Густав садился за стол, жена уже снимала со столика синтеза овсяную кашу, перемешанную с яичницей и кетчупом, горячий апельсиновый сок, хрустящий тунцовый бекон, обесцвеченный кофе, свекольный джем и поджаренные хлебцы из соевой муки, – все в строгом соответствии с диетой начала XXI века, как ее представляла Эвелина. По холовизору передавали новости. Со своего места на кухне Густав, обернувшись, увидел, как в гостиной бродит, размахивая руками, и вещает диктор. В нынешние времена новости брать было неоткуда и некому, поэтому их тоже фантазировал компьютер. Все об этом подозревали, но предпочитали принимать за реальность, – сказывались укоренившееся уважение к растиражированному техникой слову и трепетное отношение к холовизору как к последнему оставшемуся, пусть и иллюзорному, окну в мир. Не обращали внимания даже на то, что содержание очередного бюллетеня новостей никак не стыковалось с предыдущим: компьютер был не настолько умен, чтобы соблюдать логическую последовательность передач. Густаву холовизор представлялся иногда безумным поэтом, который выстреливает в пространство бесконечное множество стихов, имеющих внешние признаки смысла, но при ближайшем рассмотрении оказывающихся нонсенсом.

Эвелина утром обычно программировала "ящик" таким образом, чтобы по окончании одного выпуска тут же переключаться на начало другого. Она совершенно серьезно уверяла, что это прямо с утра позволяет ей находиться в курсе всех событий. Очевидно, в ее словах имелся резон: Эвелина, аналогично большинству людей, была устроена, как погремушка, и в нее следовало ежедневно подсыпать свежих камешков, чтобы было чем тарахтеть во время светских бесед.

Густав зачерпнул ложкой джем и размешал его в стакане сока. Эвелина сосредоточенно намазывала овсянку на хлеб. В соседней комнате, не останавливаясь, звучал диктор.

– Тебе, может быть, еще заказать джема?

– Нет, спасибо, сегодня он что-то горьковат.

– Странно, я специально просила послаще...

– ... того, чем может оказаться для всей нации решение правительства о введении чрезвычайного положения на южных территориях в связи со всплеском активности...

– ... из-за твоей изжоги от...

– ... афро-американского и индуистского населения. Военный комендант Лондона отдал распоряжение войскам открывать огонь на поражение при малейших попытках мятежа со стороны...

– ... апельсинового сока.

– Ты знаешь, мне кажется, сок здесь не при чем. Я думаю, мой желудок просто не переваривает...

– ... экстремистов. Из Вашингтона сообщают о продолжающихся казнях руководителей белого меньшинства. К сегодняшнему дню число арестованных уже превысило две тысячи человек, из них около трехсот...

– ... соевых хлебцов. Они почему-то приходят такими подгорелыми, что у меня полное ощущение, будто я жую уголь. Ты не можешь завтра сделать что-нибудь другое, скажем, из кукурузной или картофельной муки?

Эвелина огорчилась. Она почему-то так переживала за качество заказной еды, словно готовила ее сама. Густав старался особо не тревожить супругу и временами, собрав всю волю в кулак и изображая на лице крайний восторг, запихивал в себя чудовищную haute cuisine, разработанную невидимым, но явно с садистской жилкой, поваром из тщательно подобранных несъедобных компонентов. Жена всегда в эти минуты пристально смотрела на него, ожидая похвалы, и ужасно обижалась, если после трапезы Густав не задабривал ее комплиментами.

– Гуги, но соя – лучший продукт для поддержания жизнедеятельности в нашем возрасте. Да, не спорь, по всяким меркам мы уже старики, и кто знает, от чего можем в любой момент развалиться. Соя, конечно, не деликатес, поэтому я специально заказываю...

– ... женщин и детей. Лидер временного правительства США Мафсуд Н'Дико пригрозил навести образцовый революционный порядок, даже если, по его словам, ради этого придется залить всю страну потоками крови...

– ... "с самой румяной корочкой", как указано в каталоге.

Густав обратил внимание, что холовизионные новости весьма смахивают на настоящие, только со столетним отставанием. Очевидно, на станции в памяти машин остались какие-то куски реальных событий.

– ... Это была краткая сводка последних известий. Полный выпуск – через пятьдесят минут. Вы смотрите Эйч-Ай-Ти-Ви.

Картинка по "ящику" изменилась. В комнате теперь сидели, слегка светясь, двое: бородатый брюнет и энергичного вида блондинка в мини-юбке, не пользовавшаяся, как заметил Густав, нижним бельем. Что ж, пустяк, а зрителям приятно.

– В Вашингтоне одиннадцать часов утра. Вы смотрите выпуск новостей по холоканалу Ай-Эс-Би-Эн. Император России Трофим Шестой был вчера растерзан бандой озверелых матросов во время посещения храма Иосифа Основателя на территории кремлевского "Диснейленда" в Москве. По словам очевидцев...

– Мы в принципе можем пересмотреть диету. Я вчера видела по "ящику" вариант индийского оздоровительного питания: 200 граммов листьев лотоса с чатни и карри, чашка недоваренного коричневого риса и долька чеснока. Все это надо съесть в четыре часа утра, стоя на голове и делая дыхательные упражнения. После этого...

– ... Его Величество возложил цветы к могилам невинно убиенных генеральных секретарей коммунистических партий, когда в храм, смяв охрану, ворвались боевики "Союза зеленых офицеров" с криками...

– ... не есть ничего до четырех часов дня. Потом разрешается проглотить, не разжевывая, пять долек чеснока, занюхивая их лотосом. На ночь стакан виноградного уксуса.

– Тебе не кажется, что это кратчайший путь в могилу?

– Но Гуги, в программе приводили результаты исследований какого-то института в Японии, и оказалось, что благодаря этой диете деятельность печеночного блока активизируется на два процента, мозгового процессора на шесть, а стимулятора перистальтики – на целых семь процентов.

Густав удрученно вздохнул. Даже если Эвелине разогнать мозги еще на двести процентов, разница будет неощутима. Просто уму непостижимо, до чего женщины падки на всякую наукообразную ерунду. Сказали бы по холовизору, что бокал синильной кислоты с содовой по утрам разгладит все морщины, Эвелина поверила бы и выпила.

– ... Переходим к спортивным новостям.

– Эвелина, даже если эта диета...

– Густав, подожди минуту, я хочу послушать новости.

Все жители Кантабиле напряженно следили за спортивной жизнью, хотя последний матч на Земле состоялся полтора столетия назад. Результаты передававшихся бейсбольных и баскетбольных поединков неизменно были темой номер один на вечеринках, – и это несмотря на то, что каждый, в зависимости от выбранного канала и времени, приносил с собой совершенно противоречивую информацию. Попытки согласовать эти сведения, особенно после нескольких выпитых коктейлей, нередко приводили к забавным недоразумениям и выяснению отношений. Густав был совершенно равнодушен к спорту и не участвовал в полемике. К тому же, его коэффициент умственного развития был минимум на 60 пунктов выше, чем у любого собеседника в поселке, поэтому с ним остерегались спорить.

Вслед за спортом по "ящику" передавали новости из мира развлечений.

– ... Исполнительница роли Гипер-Змеи в выпускаемом компанией "Мегахард" нинтендо-сериале "Битва с вурдалаками Бешеной Звезды, часть 7-я" Софи Норель отказалась от съемок в 345-м эпизоде, ссылаясь на тяжелые психологические травмы, вызванные падением в виртуальную канализацию...

Да, несомненно, это 2100-е годы, подумал Густав. Тогда актеров еще прикармливали разработчики компьютерных игр, но и они вскоре перешли на использование фантомов. Хотя можно биться об заклад, что Софи Норель вообще никогда не существовало.

– Гуги, подвинься, пожалуйста, левее, мне плохо видно.

Он пересел ближе к окну и посмотрел на горы. Верхушки были в дымке, а с запада шли облака, предвещавшие дождь или даже грозу. В ненастную погоду он любил сидеть у камина, перелистывая какой-нибудь фолиант и попыхивая трубкой. Супруга обычно млела у холовизора, созерцая очередную серию бесконечного псевдомексиканского сериала, или изучала выброшенный "ящиком" свежий номер "Идеального домоводства". Густав задумался над тем, брать ли ему зонтик, выходя в супермаркет.

– Ты слышал, Гуги? Зизи Талер развелась с сорок шестым мужем и ждет ребенка от сантехника!

Он вздрогнул.

– Ну, это полная ерунда. Ты сама прекрасно знаешь, что детей не делают уже Бог знает сколько лет.

– Зизи со своими миллионами может себе позволить все, что угодно. Сказали, будто она нашла какого-то знахаря на Юпитере, и он обещал ей путем астрального осеменения вырастить в своей лаборатории ребенка за шесть недель.

Густав хмыкнул. То, что происходило на Юпитере, вызывало высокомерную брезгливость у землян. Там собрались отбросы общества – гибридные расы, мутанты, авантюристы и всевозможные генетические курьезы, давно утратившие связь с родной планетой, а потомки первых колонизаторов Юпитера настолько свыклись с окружающей средой, что могли существовать вне искусственного климата и питались местными минералами, запивая их аммиаком.

– Скорее всего, ей всучат какого-нибудь гомункулуса, сваренного из кошачьего генофонда в ночном горшке.

Эвелина уже не реагировала на подобный цинизм, объясняя его особенностями высокого интеллекта мужа.

– ...Курс иностранных валют на пномпеньской бирже составил...

– Гуги, не забудь, что мы сегодня вечером приглашены к Эстевесам.

Он поморщился. Вечеринки у Эстевесов традиционно завершались буйными оргиями, к которым он давно потерял интерес. Пару раз в критические моменты он сильно сплоховал из-за отказов простаты и с тех пор неоднократно наталкивался на ехидные взгляды младшей дочки Эстевеса. Марианна номинально была десятилетней девочкой и имела все подобающие этому возрасту повадки, но папа с незапамятных времен приучил ее к оральному сексу, и она знала всех мужчин Кантабиле на вкус. Густав у нее, должно быть, ассоциировался с желе.

– Ты можешь пойти одна? Скажи им, что я заболел, простыл, – что-нибудь в этом духе.

– Мы уже отказались от приглашения в прошлый и позапрошлый раз, и они обижаются. Если ты стесняешься, послушай музыку у бассейна.

Перспектива приобщиться к музыкальной сокровищнице Эстевесов была еще более противной. Их фонотека состояла из пяти видеодисков с записями в стиле "хоп-энд-смык", пришедшем от восточных славян, и при запуске любого появлялись одинаково гротескные существа, принимавшиеся тыкать пальцами в глаза слушателям и причитать под механический грохот барабана. Густав всегда считал, что окончательное вытеснение человеческой мысли из искусства началось именно от славян. Впрочем, всем остальным такая музыка нравилась. Холовизор имел пару тысяч "музыкальных" каналов, очевидно, для создания пляшущих химер требовались минимальные ресурсы.

– Мне совершенно нечего стесняться, и я пойду к Эстевесам, – обиженно сказал Густав.

– ... 5476 американских долларов за одну рупию. Индекс деловой активности поднялся на 65 пунктов. Курс бразильского песо по отношению к юаню составил 47 к 1...

– Ради Бога, не обижайся. Из-за того, что у тебя проблемы, да, Гуги, проблемы, это и так все знают, я не собираюсь каждый вечер торчать дома. Да и чем ты собираешься заняться? Опять читать историческую чушь, от которой любой нормальный человек готов на стенку лезть? Надо активнее общаться с людьми, настоящими людьми, а не этим умалишенным.

Густав собрался было возразить, что Стив, хозяин супермаркета, несмотря на некоторые странности, представляет собой куда более интересного собеседника, чем подруги, с которыми Эвелина могла часами обсуждать моду, погоду, кулинарию и знаменитостей. Однако он осекся: жена, наверное, по-своему желала ему добра и хотела его расшевелить, вытащить из кокона, в котором он пребывал последние годы.

– ... фронт, перемещающийся с Атлантики к югу Франции и Испании, приведет к обильным осадкам и понижению температуры до -45?С...

– Хорошо, мы идем в гости, но, пожалуйста, не требуй от меня, чтобы я восторгался военными подвигами Хуго.

Последнюю войну глава семьи Эстевесов закончил в чине полковника на стороне индустриалистов. Густав же, наоборот, больше симпатизировал нигилистам, и его неоднократно подмывало разбить об голову Хуго толстую бутылку текилы, из которой тот постоянно подпитывался во время затяжных рассказов о своей доблести на поле боя и разнообразных методах казни военнопленных. Сейчас он, слегка размечтавшись, представил, как, склонившись над безжизненным телом, вставляет в раскрытый рот Эстевеса обратным концом его любимую сигару.

– Можешь и потерпеть, хотя бы из снисходительности к чужим недостаткам. Уверяю, ты тоже далеко не идеальный рассказчик. Хуго – славный малый, он нас перезнакомил со всем поселком и показал мне сравнительно безопасный проход в зону. Так что мы обязаны ему еще и частичкой нашего домашнего уюта.

Медленная и мучительная смерть Хуго. Клизма из концентрированной текилы, после чего запереть задний проход особо толстой дымящейся сигарой. Приговор окончательный и обжалованию не подлежит. Интересно, как это выглядело: Эстевес, впрягшийся, словно мул, в рояль Smirnoff, потея и пыхтя, тащит добычу из зоны, а Эвелина, сидя на крышке, нещадно хлещет его по ляжкам плеткой из фортепианных струн.

– Хорошо, Эви, учитывая особые заслуги Хуго в формировании нашего семейного очага, я буду страстно выпытывать у него наиболее живописные нюансы последней казни, в которой он участвовал.

– ... от телекомпании Зед-Би-Си. Слушайте подробное изложение событий.

– Смотри, как бы он не перешел к наглядной демонстрации на любознательных гостях.

– Я давно чувствую, что он раскусил во мне скрытого нигилиста и готовится к показательным выступлениям. Тоже, кстати, повод, чтобы ограничить наше знакомство, если только ты серьезно не планируешь в ближайшее время овдоветь.

– Могу тебя заверить, что вдовство в мои замыслы не входит.

Эвелина все-таки обиделась. Густав был женат в первый раз, и часто в разговоре допускал мелкие тактические ошибки, на которые, как он считал, ни один нормальный человек не стал бы обращать внимания. Иногда ему казалось, что женщины специально ищут повода для обид, и если такового не находится, то сами идут на провокации. Остаток завтрака они молчали, и Эвелина с нарочитым грохотом отправила объедки в мусоропровод, после чего гордо удалилась на пляж. Сорокапятиминутные солнечные ванны были неотъемлемым элементом общей стратегии оздоровления. Густав зашел в гостиную, чтобы выключить "ящик" и просто так, без всякой задней мысли, залез под юбку молоденькой ведущей. Это был его маленький ежедневный ритуал, нигилистический протест против господства техники. Ведущая продолжала говорить, не подозревая о домогательствах Густава, который тоже ничего не чувствовал, кроме легкого покалывания наэлектризованного проекцией воздуха.

– ... серии кровавых убийств, потрясших за истекшую неделю французскую столицу. Репортаж из Булонского леса ведет наш корреспондент Луиза Котильон.

Интерьер студии сменился лесными чащами, и Густав с омерзением обнаружил, что его рука, до сего момента щекотавшая ведущую, оказалась по локоть погруженной в грудную клетку замысловато расчлененного и выпотрошенного трупа. Рядом стояла Луиза Котильон и водила световой указкой по месту происшествия.

– Убийца, как вы видите, проявил особую изощренность и садизм по отношению к своей последней жертве, 15-летней Кристине Ф. Согласно предварительным данным из полицейских источников, "Веселый Жак", обмотав девушку колючей проволокой, откусил ей уши и нос, выколол глаза...

Сцена опять сменилась: перед Густавом на нейтрально-сером фоне стоял, улыбаясь, обнаженный муляж Кристины Ф. "Уау!" – сказала она кокетливо, когда, по ходу комментария, у нее отвалились уши, нос, и из ран фонтаном хлынула кровь. Она продолжала улыбаться и после того, как у нее отпали обе руки, оставив две ужасные культи с торчащими кусками мяса.

– ... тупой пилой. Затем "Веселый Жак" вспорол несчастной жертве живот...

На Густава из разрезанного живота начали валиться дымящиеся внутренности, и он едва успел отскочить подальше. "О-ля-ля!" – произнесла Кристина Ф.

– ... проделав в туловище тридцать отверстий охотничьим ножом, убийца несколько раз изнасиловал девушку...

Улыбающаяся жертва стала похожа на дуршлаг, и Густав хриплым голосом велел "ящику" выключиться. Через полчаса он вышел из дому по направлению к супермаркету. Дорога обычно занимала не более двадцати минут. Было пасмурно, и Густав мысленно похвалил себя за ту предусмотрительность, с которой он надел плащ и захватил зонт. Эвелина все еще продолжала где-то на берегу принимать ванны, хотя солнце прочно скрылось за грозовыми тучами, и стало весьма прохладно.

Густав неторопливо зашагал, дымя трубкой и постукивая зонтиком, по давно не убиравшемуся, поросшему кое-где густой травой тротуару. Ветер подымал вдоль дороги столбики зеленоватой пыли – холовизионный мусор и, может быть, чьи-то останки. Кантабиле строилось наспех по типовым проектам, – по пятам наступал океан, отвоевывавший у человека последние куски суши. Домики поэтому выглядели однообразно, а частью были совсем заброшенными: жильцы съехали или вымерли. Навстречу Густаву никто не попадался: после вечерних развлечений все просыпались поздно.

Дверь супермаркета была открыта, и Густав уже настроился на неторопливый разговор со Стивом, но тут заметил прислоненный у входа к дереву чей-то велосипед. Это была не обычная модель, из тех, что использовались иногда в Кантабиле для поездок в "дальние" гости за пару десятков домов. Незнакомый велосипед представлял собой так называемую "горную", особо прочную, конструкцию с корпусом из специального сплава и мощной коробкой скоростей. Его колеса и рама были сильно забрызганы грязью, из чего Густав заключил, что к ним в поселок из-за гор пожаловал кто-то чужой.

– Доброе утро, Стив!

Густав с порога огляделся по сторонам, но не заметил никого постороннего.

– Доброе утро, господин Эшер! Чем могу помочь?

Традиционная фраза Стива. Оба знали, что Густава ничего, кроме книг и музыки, в этой жизни не интересовало, а стоявшие на полках и сваленные в подвале издания были им исследованы и с брезгливостью отвергнуты. За спиной Стива уже дымилась кофейная машина, – к приходу своего посетителя он получал со столика зерна и молол их вручную на доисторической кофемолке. Здесь Густав презревал диету, и после нескольких чашечек они переходили к виски, тоже "ящичному", но неразбавленному и действовавшему весьма эффективно. Спустя некоторое время они уже болтали Бог знает о чем и чувствовали себя прекрасно. Густав рассказывал – с некоторыми допустимыми преувеличениями – случаи из своего детективного прошлого. Стив был благодарным слушателем, задавая вопросы редко и всегда к месту.

Их никто ни разу не потревожил, и Густав, спросив однажды Стива, зачем он держит эту лавку, не смог получить внятного ответа. "Да я как-то уже привык, что у меня всегда по утрам руки заняты," – смущенно ответил тот, разводя руками, словно желая показать их загруженность. Стив жил один в квартире над супермаркетом, и ему, наверное, было просто скучно. В гости его почти не приглашали из-за странностей характера: он сторонился групповых забав и не мог поддержать простейший разговор, так как избегал холовизор. Но в свое время он прочитал много книг, чем и был интересен Густаву. Кроме этого, Стив имел одно уникальное качество: он мог играть на банджо и мурлыкать какие-то песенки, будучи, таким образом, одним из последних музыкантов в истории человечества.

– Спасибо, я просто так зашел поболтать.

Из вежливости Густав не стал спрашивать, кто хозяин велосипеда, стоявшего снаружи. Он сел на высокий стул, приготовленный для него возле прилавка, и собрался было поделиться со Стивом подробностями своего утреннего спасения от неведомого монстра, как вдруг его внимание привлек шум, доносившийся из подвала. Делать вид, что ничего не происходит, становилось бессмысленно.

– У тебя новые покупатели?

– Да, господин Эшер. Я сегодня чуть в обморок не упал от удивления, когда с гор подкатил этот чудак. Сказал, что ищет по окрестностям какие-то тексты, и попросил у меня разрешения порыться внизу.

– И долго он уже там сидит?

– Да, пожалуй, минут двадцать будет. Просил его не беспокоить. Вы не хотите к кофе чего-нибудь сладкого?

– Нет, Стив, спасибо, я сегодня, кажется, объелся джема за завтраком.

Внутри Густава уже начали вызревать первые признаки затяжной изжоги.

– Вы слыхали, у Бретшнейдеров пропал сын? Пошел вчера купаться и не вернулся домой. Он вам случайно не попадался по дороге или где-нибудь на берегу?

Густав терпеть не мог семейные коллизии. Да и что толку мчаться аж за десять домов к Бретшнейдерам, размахивать руками и кричать, если мальчик, совершенно тихо и никому не мешая, слился с окружающей средой? Тем более, у них есть еще три девочки, 7, 9 и 12 лет, такие же замороженные химией, как Марианна Эстевес. При благоприятных обстоятельствах им должно хватить семейного счастья еще лет на семьдесят. А если собрался поплавать, то надо внимательнее смотреть по сторонам. Кстати, насчет валуна с глазом лучше помолчать.