Текст книги "Слепящая пустота"

Автор книги: Андрей Чернецов

Соавторы: Валентин Леженда
сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 22 страниц) [доступный отрывок для чтения: 9 страниц]

– По делу! – коротко ответил Джейк, в свою очередь хорошенько изучая человека закона.

Шериф не молод. Опытный и опасный противник, это Корд определил сразу. Просто так за словом в карман не полезет. Если что-то спрашивает, то лучше отвечать сразу и без заминки. Наверняка убил много людей и город держит в строгости. В кобуре Смит-и-Вессон тридцать восьмого калибра. Старенький, но определенно отлично пристрелянный, оружие профессионала.

– В нашем городе не разрешено носить оружие, – спокойным тоном проговорил шериф, нарочито небрежно скручивая сигарету.

– Для меня вы сделаете исключение, – усмехнулся Пустынный Лис.

– А можно поинтересоваться почему, мистер? Быть может, вы какая-то очень важная особа? Повторяю, в этом городе носить оружие может только один человек, и вы видите его сейчас перед собой. Это старое доброе правило, которое, насколько я помню, еще ни разу не нарушалось на протяжении целых десяти лет. Можете спросить несогласных, их могилы на местном кладбище.

«А этот шериф, оказывается, большой шутник, – весело подумал Корд, – просто ходячий кладезь черного юмора».

– Я не могу расстаться с оружием по одной важной причине… – Джейк источал искреннюю доброжелательность, однако то, что шериф небрежно расстегнул кобуру, от его взгляда, конечно, не ускользнуло.

– И какая же это причина, мистер?

– Я приехал убить зверя!

Невозмутимое лицо шерифа все-таки дрогнуло.

– Откуда ты знаешь?

– Я давно охочусь за ним.

– Почему я должен тебе верить?

– Зверь убивает людей. Кажется, у вас уже погибло четверо.

– Шестеро.

– Значит, уже шестеро! Что ж, мне очень жаль, но если не принять срочные меры, то смертей будет намного больше…

– Черт возьми… – шериф нервно застегнул кобуру. – Если ты действительно знаешь, о чем говоришь, то ты появился очень вовремя… Напротив салуна мой офис – улица не место для таких разговоров.

Пустынный Лис коротко кивнул, направив скакуна к неказистому одноэтажному домику с решетками на окнах…

* * *

– Эй, там, мужики! – заорал одноногий, видно бывший на «детской» дрезине за старшего. – Притормозите чуток!

Двигавшаяся впереди мотодрезина с пленными женщинами пошла медленнее.

– Чего вам?! – отозвались оттуда.

– Фигня какая-то! – рявкнул головорез. – Куда сопровождение запропастилось? Где этот чертов Толкач?

– Да кто его знает! Это же вы сзади едете. Попробуйте-ка им посигналить.

Ослепив несчастных детишек, луч мощного прожектора развернулся в противоположную сторону, разрывая тьму, царящую в оставшемся позади туннеле.

Ничего. Только ржавые рельсы да потемневшие от просачивающейся сверху воды бетонные тюбинги. Свет спугнул стайку крыс, деловито копошившихся у бесформенной кучи мусора. С пронзительным писком грызуны кинулись врассыпную, забиваясь в одним им ведомые щели и схроны. Даньку передернуло от отвращения, он с детства терпеть не мог этих мерзких тварей. Стоявший у прожектора рейдер проделывал какие-то загадочные манипуляции, то прикрывая луч света большим листом фанеры, то снова убирая его. Сигналил, наверное.

Туннель не отвечал.

– Что делать будем?! – гаркнул «Сильвер», справляясь у кого-то.

Наверное, предводитель работорговцев находился там, на «женской» дрезине.

– Ждать бессмысленно, – ответили спереди. – Да и опасно. У нас товар, спешить надо! Если что, сами доберутся.

Тот рейдер, который хотел ударить Даньку кнутом, ткнул парня палкой в грудь и с издевкой поинтересовался:

– Как, милашка, еще не нагадил в штаны?

Мальчуган только поиграл желваками, с ненавистью глядя в скрытое черным платком лицо. Ах, если бы можно было убивать взглядом! Он бы давно уже оказался на свободе.

– Я тебе говорю, отлипни от мелкого! – погрозил напарнику кулаком одноногий. – Не про твою честь товар!

И бандит снова продолжил переговоры с идущей впереди дрезиной. Речь, как понял Даня, шла о дальнейшем маршруте.

– Поворачиваем в боковой туннель, – распорядился «Сильвер», закончив своеобразное совещание с руководством. – Обойдем Центральный Рынок. Не хрен туда лишний раз соваться. Эта гребаная ментальная чертовщина… Не хватало еще сбрендить.

– Ага, – поддержал рейдер с кнутом. – Я слыхал от Пегого, что там творится, так две ночи потом нормально спать не мог. Вроде, на станции призраки обитают, и все такое.

– Не болтай! – одернул приятеля одноногий. – Еще не дай бог накличешь…

* * *

Боковой туннель оказался гораздо ýже того, по которому они ехали прежде. На стенах отсутствовали привычные толстые черные провода, а потолок нависал чуть ли не над самыми головами расположившихся на дрезине людей. Зато то здесь, то там виднелись многочисленные ниши и щели. Выглядевшие, надо сказать, весьма зловеще.

Даньке все время казалось, что из этих самых дыр на него кто-то внимательно смотрит. Некто очень враждебный и чужой. Явно не человек. Не может быть у людей столь давящего взгляда. Удивительно, что больше никто этого не замечал. Работорговцы переговаривались между собой как ни в чем не бывало. Мальчишки, видимо, тоже ничего не чувствовали. Гарик вон даже носом клевать начал. Нашел время спать, дурень! Впрочем, расслабился не только он. Прикованный к Гарику шкет, совсем малой, лет пяти или шести, уже дрых, сопя в обе ноздри.

Внезапно Даню накрыла темная волна. Глаза перестали видеть, горло будто стиснули железные руки. Он едва сдержался, чтобы не завопить от страха. Сердце бешено колотилось, норовя выпрыгнуть из груди.

Что же это такое, в конце-то концов?

Ух, вроде отпустило! Хотя мальчик чувствовал, что страх никуда не ушел, а только притаился, готовый в любую минуту снова выскочить из засады.

Идущая впереди мотодрезина куда-то пропала. Видимо, снова повернула. Поскорее бы выбраться из этого жуткого туннеля.

Ага, выбрались! Снова пошел обычный, со змеящимися черными проводами и ржавым мхом на стенах.

По встревоженным репликам рейдеров мальчик понял: они приближаются к Советской. Которую неплохо бы тоже побыстрее проскочить, чтобы не нарваться на патрули Торговой Конфедерации, работорговцев не очень-то жалующие, хотя наверху и располагался крупнейший невольничий рынок, начинающий работу ближе к апрелю. Иначе можно огрести кучу неприятностей. Лучше не нарываться. Тихо, мирно разойтись, как в море корабли.

Эту последнюю, не очень понятную фразу произнес все тот же «Сильвер». Может, в далеком прошлом он и впрямь был моряком и даже потерял ногу в одном из кровавых абордажных боев? Хотя какое море в Харькове? Одни только речки.

– А-а-а!!! – вырвался из горла Даньки дикий крик.

Снова нахлынуло это. И сопротивляться уже не было никакой мочи.

– Ты чё вопишь, сучонок?! – тут же набросился на него рейдер с кнутом.

Резкий удар больно обжег плечи, неожиданно приводя в чувство. В голове прояснилось.

– Ублюдок малолетний, решил нас всех под пули подвести?! – орал рейдер, снова занося бич над Данькиной головой.

Одноногий, с силой вырвав у напарника кнут, в сердцах разломал его о колено.

– Просил же тебя не портить товар! – грозно надвинулся он на Даниного обидчика. – А если бы глаз, не дай бог, выбил или еще чего?

– Да я… А чё он?..

Договорить работорговцы не успели: со стороны Советской донеслись звуки автоматной пальбы. Нервной, то приближающейся, то снова удаляющейся.

– Что за?.. – всполошился «Сильвер».

Ему никто не ответил, потому что стрельбу перекрыл другой звук. Это был вой. Протяжный и пронзительный, бьющий по барабанным перепонкам и заставляющий поневоле искать место, где можно надежно спрятаться.

– М-мутанты, м-мать их!.. – заикаясь, выкрикнул одноногий.

И без него понятно. Так могли вопить только мутанты во время гона. Данька не раз слышал подобные звуки у стен Холодногорского форта. И всегда обитателям маленького поселения удавалось выстоять. До последнего раза, заставившего население Четвертого форта покинуть обжитое место и бежать под землю, где царил самый настоящий ад.

Между тем рев, похожий то ли на хохот, то ли на рыдания, приблизился вплотную к тому месту, где остановились дрезины рейдеров.

Вслед за звуками из туннеля полилась темная масса. Волной накатила на первую дрезину, перевернула ее и на некоторое время задержалась возле металлической тележки. Послышались душераздирающие звуки, на некоторое время заглушившие жуткий вой. Обезумевшие твари не разбирая рвали на куски женщин и безуспешно пытавшихся отстреливаться охранников.

– Помогите! Пом…

– Черт! – спохватился «Сильвер». – Огнеметы, огнеметы, мать вашу, пускайте! Поджарьте этих тварей!

Двое рейдеров с тяжелыми металлическими ранцами за плечами одновременно нажали на спусковые скобы. Из раструбов огнеметов полилось жидкое пламя, затопляя копошащихся вокруг опрокинутой дрезины страшных созданий, высвеченных огнем и светом прожекторов.

Увидев то, что творится впереди, Данька содрогнулся. Так близко с мутантами ему сталкиваться еще не приходилось. Обычно мальчик видел их с высоты стен форта, да и то нечасто, когда случались особенно массовые прорывы и детям доводилось помогать взрослым отбивать атаки, поднося боеприпасы, камни или черпаки с кипящей смолой. А так разве что на картинках, которые специально рисовал для своих учеников Музыкант, преподававший безопасность жизнедеятельности. Дескать, вот «менгиры», вот «трехглазые», вот «всадники», состоящие сразу из двух опасных существ, находящихся в неразрывном симбиозе друг с другом.

Сбившись в кучу, твари отчаянно визжали, прикрывая глаза когтистыми лапами. Верно, не привыкли к столь яркому свету.

Струи огня жалили прямо в самую гущу уродливых существ, превращая визжащих мутантов в живые факелы. Воняло горелым мясом. Люди на «детской» дрезине закашлялись, рейдеры поспешно натянули респираторы. Мерзкий запах проникал внутрь, вызывая рвотные позывы. Если бы Даня поужинал перед тем, как попасть в плен, то наверняка бы не удержался. Но желудок пуст. А вот Вонючка весь облевался, отчего стал пахнуть еще сквернее, чем обычно. Захотелось столкнуть его с дрезины.

Несколько пылающих монстров бросились назад, в сторону Советской. Остальные, обезумев от боли, поперли на дрезину с детьми. Работорговцы встретили тварей автоматными очередями, не дав добраться до мототележки. Оставшиеся в живых мутанты опасливо затаились за перегородившей туннель перевернутой дрезиной, выжидая, не последует ли нового шквала испепеляющего огня. И тут со стороны заброшенной Советской опять застрекотали автоматы. Вероятно, патрульные Торговой Конфедерации (или кто там обнаружил мутантов?) столкнулись с отступившими монстрами.

И все же, видя, что огонь больше не лижет дымящиеся тюбинги туннелей, а защитников мотодрезины стало гораздо меньше, мутанты осмелели и медленно подались вперед. Их оказалось много, больше двух десятков.

– Жгите ублюдков! – гаркнул на огнеметчиков «Сильвер».

Но горючей смеси больше не было, баллоны в заплечных ранцах опустели.

– Бежим! – первым спрыгнул с дрезины рейдер, лишившийся кнута.

За ним соскочили остальные работорговцы.

– Снимите с нас цепи! – взмолился Данька. – Мы же здесь все подохнем!

– Ну и хер с вами, – осклабился его обидчик. – Попортят тебе твари рожу, будешь таким же красивым, как они.

– Сними цепи, Карбид! – приказал одноногий, швыряя ключи. – Товар есть товар. Пусть прячутся. Авось, кто выживет, потом соберем.

Грязно матерясь, рейдер отомкнул замки. Освободившиеся от оков дети спрыгнули на рельсы.

– Бегите в обходной туннель, – посоветовал «Сильвер». – Там есть, где спрятаться.

И сам заковылял в том направлении, то и дело оборачиваясь.

Воющая толпа мутантов неотвратимо приближалась.

* * *

Даньке не очень хотелось вновь оказаться в напугавшем его туннеле, но делать нечего. Попасть в лапы мерзких созданий наверняка еще хуже. Потому он изо всех сил рванул вперед, обгоняя рейдеров, нервно поливающих окончательно осмелевших тварей свинцовым дождем.

Бежать пришлось в пугающем сумраке. Хорошо хоть, сюда доставал свет прожектора с перевернутой дрезины. Можно хоть что-то рассмотреть. Но на более удаленное расстояние этого освещения точно не хватит. И что тогда?

Видимо, надо искать убежище прямо здесь. Неподалеку от места кровавой битвы. Наверняка разгоряченные боем мутанты, боясь преследователей, гнавших их прямо с Советской, не станут шарить по щелям и дырам в поисках жертвы. Не до того им сейчас.

Данька принялся лихорадочно оглядывать стены. Где же эти самые щели? Ведь их много попадалось по пути. Угу, вот одна. Вроде, подходящая. Еще и прикрытая решеткой из ржавых прутьев. Мальчик дернул ее пару раз, и прутья поддались, выскочив из гнезд в раскрошившемся цементе. Надо потом поставить на место, как было. Чтобы никто не заподозрил, что за решеткой кто-то прячется.

Данька уже наполовину скрылся в отверстии, как вдруг кто-то ухватил его за ногу и потащил назад. Мальчик упал, лихорадочно шаря по полу в надежде за что-нибудь зацепиться и до крови обдирая ладони. При этом он отчаянно брыкался, в надежде что нападающий ослабит хватку. Как бы не так! Он только еще сильнее тянуть начал. И выволок-таки Даню обратно в туннель.

В последний момент рука наткнулась на что-то металлическое. Судорожно ухватившись за звякнувшую железяку, мальчик потянул ее на себя и, не долго думая, ткнул найденным оружием назад, не видя, куда и в кого бьет. А не все ли равно, кто там? Лишь бы освободиться.

Понял, что попал, по ослабшей хватке и яростному вою. Жутко похожему на тот, который оглашал недавно стены большого туннеля.

Сгруппировавшись, ребенок вскочил на ноги и оказался лицом к лицу с одной из подземных тварей. Истошно вопя, она трясла в воздухе окровавленной лапой, пробитой насквозь. Предметом, стискиваемым мальчиком в руках, оказался длинный металлический штырь.

Разъяренный мутант протянул к Дане вторую лапу – трехпалую, покрытую, такими же, как и на морде, гнойными струпьями. Острые длинные когти щелкнули у самого носа, едва не оцарапав его. Мальчик отшатнулся и, набравшись духу, ударил оружием прямо в голову чудища. Штырь с чавканьем вошел в правый глаз мутанта. Тот дернулся, схватился за торчащий из глазницы прут и завертелся волчком на месте. Потом свалился на шпалы, ударившись головой о ржавый рельс. С широко раскрытыми глазами Данька смотрел на первое собственноручно убитое живое существо и не верил в происходящее.

Раздавшаяся неподалеку автоматная очередь и очередной визг-вой немного привели в чувство. Шатаясь, ребенок забрался в облюбованную щель, не забыв прикрыть вход решеткой. Оказавшись в тесном замкнутом пространстве, на полу которого грудой лежали такие же металлические прутья, как и его недавнее оружие, Данька опустился на четвереньки, и его все-таки вырвало. Не остатками пищи, которой в желудке не было, а желчью. Горькой и соленой. Спазмы сотрясали тело, выдавливая новые и новые порции желчи. Потом началась истерика. Слезы лились ручьем.

И только потом пришло желанное забытье…

* * *

Сколько он находился в отключке, Данька не знал. В чувство его привело легкое похлопывание по щекам и струйка холодной воды, пролившаяся на пересохшие губы.

Мальчик открыл глаза и тут же зажмурился от яркого света фонаря, бившего в лицо.

– Живой! – раздался чей-то хриплый голос.

Незнакомый.

И вслед за ним послышался другой, уже не раз слышанный Даней.

– А что ему сделается, Семен Степанович? Он крысенок живучий!

Никогда до этого он так не радовался голосу Гарика Вонючки. Даже заплакал.

– Ну, не реви, ты же уже вон какой большой. – На плечо легла тяжелая большая рука. – Опасность миновала. Ты среди друзей. У меня с собой запасные респираторы. Поднимайся, заглянешь к нам в гости. Ты ведь еще не был в форте рядом с Советской?..

Глава 3
САНИТАРЫ НОВОГО МИРА

В каждом из нас живет персональный маленький монстр. Дремлющий хищник, способный однажды вырваться на пьянящую свободу. Кто-то способен держать этого зверя на короткой цепи, а кто-то не в силах противиться его животному зову. В каждом человеке обитает зло. Эхо дикого мира, наследие кучи смердящего дерьма, из которой однажды все мы вышли. Забавный парадокс: человеку дана уникальная нервная система, которой абсолютно не соответствует примитивная белковая оболочка. Миллионы лет эволюции не смогли выскоблить всю ту дрянь, которую мы получили в наследство от передвигающихся на четырех ногах предков. Примитивная дикость пошла на конфликт с совершенным интеллектом. Механизм начал давать регулярный сбой. Так рождались настоящие монстры в человеческом обличье. Полуживотные-полулюди. Они умели хорошо маскироваться среди собратьев. Их защищал обостренный инстинкт самосохранения. Овечья шкура прятала чудовищную истинную натуру. Монстры насиловали, убивали, творили зло. Рано или поздно их находили и уничтожали, как бешеных псов. Война длилась бесконечно. Она длится и по сей день. Вслед за старыми выродками приходили новые. Что происходило в их страшных мозгах, никто не знал, они не поддавались ни лечению, ни изучению. Высоколобые теории о трудном детстве и пережитом в раннем возрасте сексуальном насилии не стоили выеденного яйца. Потому что монстром невозможно стать, им можно только родиться. Эволюция заранее предусмотрела их появление, в ее уникальной программе записаны даже ошибки, которые должны время от времени нарушать работу всего механизма. И самое страшное, что творимое монстрами зло бессмысленно, оно не имеет цели. Зло ради зла. То, что невозможно объяснить нормальному цивилизованному человеку.

* * *

– Как они могут требовать от меня такое? – вслух спросил себя Харон, сжигая послание Круга в маленькой керамической пепельнице.

Сон (или все-таки видение?) который он пережил недавно, видели все апологеты. Они посчитали его архиважным, ведь неспроста у каждого этот сон одинаков. Понять глубинный смысл смог только глава Круга. Трактовка выглядела совершенно безумной: сидевший у костра на Южном Вокзале ребенок должен умереть. Причина не объяснялась. Именно Харону отводилась роль палача… ну, почти палача, ибо убивать все-таки будут другие. Он же обязан найти мальчика, и чем скорее он это сделает, тем лучше. В лицо ребенка знают только апологеты, значит, один из них обязан отправиться на поиски. Для этой миссии глава Круга выбрал Харона. Почему именно его? Ответ – Тринадцатый форт одно из самых боеспособных и благополучных поселений Харькова. Если он на время лишится присутствия апологета, то ничего страшного не произойдет. У военных достаточно сил, чтобы сдержать натиск мутантов, если те, почуяв возникшую брешь, вздумают напасть со стороны ближайшей «аномальной зоны», парка «Зеленый Гай». А ведь они и впрямь могут почуять. В прочих поселениях, где обитают члены Круга, ситуация не настолько обнадеживающая. Даже кратковременное отсутствие апологета может привести к весьма плачевным последствиям. Харону элементарно не повезло с местом благополучной прописки, и поэтому выбор пал на него.

В послании указано, что мальчишек нужного возраста где-то около тысячи. Информация, конечно, неточная. Провести подробную перепись не по силам даже вездесущим агентам Круга. Огромная армия разведчиков будет помогать Харону. Им известен только возраст и пол цели. Связь с агентами – через наемника по кличке Фишер, главу разветвленной шпионской сети. Фишер уже ждал Харона на железнодорожной станции Лосево, он же, если верить посланию, и должен уничтожить опознанного мальчишку.

Сидя на старой перекошенной табуретке в углу нелепой фанерной комнаты, Харон опустошенно разглядывал затертый линолеум на полу.

– Почти Достоевский, – апологет уныло усмехнулся, вспомнив набившую оскомину фразу о слезе ребенка.

Бессмысленная красивость. В реальной жизни все куда грязнее. А в том мире, который медленно агонизировал вокруг, эта слеза вообще ничего не стоит, потому что человек перестал быть человеком, превратившись в загнанного, обезумевшего, издыхающего зверя.

* * *

– Значит, уходишь, – полковник Глеб Шмелев задумчиво крутил в руках блестящий жетон наивысшего допуска. – Что и говорить, сюрприз из сюрпризов.

Харон молчал, апатично изучая интерьер жилища главы Тринадцатого форта. А посмотреть тут было на что. Шмелев слыл заядлым коллекционером всего, что связано с уничтожением живой силы противника. Чего только стоила уникальная коллекция огнестрельного оружия, выставленная в старом, чудом сохранившем стеклянные дверцы шкафу. Австрийский девятимиллиметровый «Глок» Р-80, немецкий полицейский «Вальтер» Р-99 под патрон 45 АСР, израильский «Дезерт Игл», зловещего вида итальянская «Беретта» 93R, русская тупоносая «Багира» МР-444, спецназовский американский «Ругер» и еще пара стволов, названия которых апологет не знал.

– Что за дела у тебя появились за пределами форта, понятное дело, не скажешь, – вслух размышлял полковник, медленно прохаживаясь по комнате. – Эх, не знала баба клопоту, купила порося…

Жил лидер группировки «Лимб» в двухэтажном служебном помещении бывшего супермаркета, создававшем иллюзию полноценной квартиры. Жена Шмелева, молодая симпатичная женщина, выкупленная десять лет назад у рейдеров, отвлекала в соседней комнате возбужденно повизгивающих детей, чтобы те не мешали разговору взрослых.

Шмелев – почти ровесник Харона, грузный, полноватый мужчина с суровым упрямым лицом. К нему давно приклеилась странная на первый взгляд кличка «Человек нет». Но тот, кто знал полковника ближе, хорошо понимал, о чем идет речь. Шмелев – человек слова, если один раз что-то решил, то это навсегда. Но другим он и не мог быть. Командовать «Лимбом» способен только человек незаурядный. Группировка всегда активно сотрудничала с Кругом, однако напрямую ему не подчинялась. Цель военных – безопасность жилых районов города, а поскольку апологеты напрямую связаны с этой безопасностью, значит, «Лимб» должен действовать в интересах Круга. Военные следили за балансом всех прочих сил, беспокоясь о том, чтобы харьковские поселения не погрузились в хаос анархии и постоянных междоусобных войн. Время от времени «Лимб» наносил по отдельным фортам болезненные точечные удары, смещая местное, казавшееся опасным для всего города руководство. К счастью, такое случалось нечасто, и тем не менее, именно за это «Лимб» не любили. Однако выступить открыто против хорошо организованной и отлично экипированной группировки не решались даже не уступающие им по военной мощи фашисты и коммунисты.

Встав со старого продавленного дивана, Харон подошел к забранному решеткой окну, выходившему на улицу. Солнцезащитные ставни оказались подняты, снаружи царило пасмурное февральское утро. Отсюда была хорошо видна оборонительная линия форта, сделанная из толстых спиралей натянутой между высокими столбами колючей проволоки, через которую по ночам пропускалось высоковольтное электричество. Деревянные сторожевые вышки каждые десять метров. Черные стволы крупнокалиберных пулеметов уныло смотрят на лежащий в руинах город. Вдалеке, среди заснеженных руин, виднелось почти полностью сохранившееся здание одной из харьковских больниц, за которым испуганным стадом теснились ржавые коробки гаражей.

За колючей проволокой в горе припорошенного снегом мусора копошились какие-то мелкие твари. Апологет присмотрелся, разглядев среди грязных рваных тряпок обглоданный человеческий труп.

– Сколько лет ты не был в городе? – неожиданно спросил полковник, возвращая Харону жетон.

– Семь. Ты же знаешь, я дал обет не покидать форт. Так захотел глава Круга. Он по-прежнему видит во мне опасного конкурента, но я уже далеко не тот, что был когда-то.

– Многое изменилось за это время. Люди стали другими, да и политическая карта Харькова теперь иная. Ну, не везде, конечно, но кое-что поменялось.

– Разберусь по ходу.

– Какой-то ты уж больно мрачный.

– Меланхолия – мое жизненное кредо.

– Да нет, Глеб, я ведь тебя хорошо знаю. Видно, не по душе тебе то, что предстоит сделать. Или я ошибаюсь?

– У меня нет выбора.

– Выбор есть всегда.

– Ты это в какой-нибудь шибко умной книжке прочел?

– Нет, жизнь подсказала.

– Ну-ну…

Шмелев грустно вздохнул:

– Ну, вот скажи мне, как я тебя отпущу? Ведь там, за стеной форта, потепление, февраль подходит к концу, у местных тварей грядет «весеннее обострение». А ведь многие из них способны чувствовать присутствие апологетов. Поймут, сучары, что мы без прикрытия остались, и как полезут со стороны «Зеленого Гая». Там такое водится, не приведи господь лицом к лицу когда-нибудь столкнуться.

– Ты решил пойти на конфликт с Кругом?

– Да насрать мне на твой Круг! – полковник остановился у оружейного шкафа, любовно глядя на длинноствольный израильский «Дезерт Игл». – Мне о поселении нужно беспокоиться. У меня на попечении сорок молодых семей, детишек вон девать уже некуда, думаем детский садик организовать. И ты в такой момент заявляешь, что должен уйти.

– Значит, не отпустишь? – Харон нехорошо прищурился.

Полковник обернулся, напоминая обиженного лесного медведя из детской сказки, у которого неведомые злодеи украли бочонок ароматного меда.

– Ножом ты меня режешь, Глеб, прямо по горлу, – Шмелев с укоризной глядел на апологета. – Мне ведь военное положение придется ввести на время твоего отсутствия. А что будет, если ты не вернешься?

– Я вернусь!

– Круг не предоставит замену.

– Я вернусь!

– Хорошо! – полковник, наконец, принял решение. – Я тебя отпускаю. Возьмешь моих лучших бойцов, человек пять, не больше, я прямо сейчас отдам распоряжение…

– Нет!

Густые брови Шмелева недоуменно поползли на лоб.

– Никто не должен заподозрить во мне апологета, – быстро пояснил Харон. – Вооруженное сопровождение только вызовет лишнее подозрение.

– Но ведь под открытым небом ты беззащитен от тварей!

– Значит, буду держаться людских поселений.

– А что, если тебя какой-нибудь отморозок ножом пырнет? Просто так, из любопытства? Или потому, что ему твоя кожаная куртка понравилась?

– С отморозками я как-нибудь сам разберусь.

– Безумие! – полковник нервно ходил по комнате. – Я, наверное, окончательно сошел с ума, раз отпускаю тебя!

– Я тоже слегка не в себе, – усмехнулся Харон. – Мне предстоит сделать то, на что не согласился бы ни один нормальный человек.

– Ты член Круга, у вас свои законы и правила.

– Нет, я всего лишь еще одна его марионетка, – спокойно ответил апологет.

* * *

Много времени на сборы не ушло. Харон с тоскою осмотрел убогое убранство родного жилища. Возможно, он никогда больше сюда не вернется. Страшное слово «никогда», слово, от которого за версту веет могильным холодом. Как же просто перечеркнуть прошлую жизнь, отсечь одним ударом, словно никчемный, давно атрофировавшийся орган.

Под старую «косуху» из толстой кожи апологет надел черный балахон с латинской надписью Nokturnal Mortum. В этой одежде он когда-то спустился в метро на станцию Проспект Гагарина. Он запомнил только абсолютно черное небо, притом что вокруг было ясно как днем. На асфальте корчились человеческие тела, а он бежал, перепрыгивая через отвратительно пахнущие обуглившиеся трупы, и все удивлялся, что небо черное, а вокруг светло.

Разумеется, он заберет с собой CD-плеер. Плеер самое ценное, что у него есть. Батарейки стоят уйму патронов, но их при определенной удаче по-прежнему можно найти. В металлическом сундуке под зеркалом Харон нашел маленький кляссер для дисков. Больше двух десятков CD в него не войдет, но ему столько как раз и нужно. Он заберет с собой только лучшее из музыкальной коллекции. Первые десять дисков не вызывали сомнений, апологет без колебаний извлек их из пластиковых коробок, бережно вставив в целлофановые карманчики. Со вторым десятком пришлось повозиться. Наконец он остановил выбор на нескольких альбомах суровых шведов «Evergrey», добавив к ним культовых англичан «Anathema» и сумрачных финнов «Swallow The Sun». Теперь, кажется, все.

В свое время Харон потрепал нервы нескольким работающим на Шмелева вольным сталкерам, заставляя их подробно исследовать руины в окрестностях станции метро Советская. Там, на площади Конституции, в так называемом «Дворце Труда», до Катастрофы располагался маленький, известный только истинным меломанам музыкальный магазин «Коловорот». В магазине продавалась тяжелая музыка на любой вкус. Сталкер по кличке Тунгус легко нашел нужное место, заранее снабженный довольно обширным списком музыкальных предпочтений меломана-апологета. Харону повезло: та часть здания, где находился «Коловорот», была разрушена меньше всего. Правда, в руинах обитали какие-то мелкие неприятные твари, от которых Тунгус едва отбился на обратном пути. Именно Тунгус добыл Харону львиную долю уникальной коллекции. Жаль, что он погиб через два года, уйдя в последний рейд к огромному продовольственному супермаркету, расположенному в «аномальной зоне» рядом с одним из выходов станции Маршала Жукова…

Из оружия Харон прихватил с собой только брезентовый пояс с ножами. Затем достал из книги фотографию. Брать ли с собой кусочек утраченного прошлого, или пусть оно останется здесь, медленно превращаясь в бесполезный мусор? Ведь прошлое живет только тогда, когда о нем кто-то помнит. Пока есть на свете человек, который знает запечатленных на маленькой фотографии людей, прошлое по-прежнему существует, пусть и в другой, навеки утраченной волшебной реальности.

– Твоя семья?

Апологет резко обернулся.

За спиной стоял Шмелев. И как это он ухитрился бесшумно приоткрыть дверь? Недаром полковник до Катастрофы служил в разведке.

– Была, – Харон поспешно спрятал снимок во внутренний карман куртки.

– Что с ними стало?

– Они мертвы.

– Война?

– Нет, намного раньше.

– Может, так и лучше? Кто знает, успели бы они добраться до укрытия или нет…

– Нет, не лучше. Так бы у меня теплилась призрачная надежда когда-нибудь их найти.

– Значит, тебе было не о ком волноваться, когда ты спускался в метро?

– Не о ком, – подтвердил апологет. – Я уже тогда был мертвецом, еще до того, как на город посыпались бомбы…

Они немного помолчали.

– Возьми, это подарок! – полковник достал из-за спины блестящий пистолет с красивым узором-гравировкой вдоль ствола. – Это «Гюрза»! На дальности семьдесят метров ее пуля пробивает бронежилет третьего класса защиты с «жесткими» элементами. Если надо, эта малышка способна продырявить блок цилиндров автомобильного двигателя. Автоматика работает за счет отдачи ствола с коротким ходом. Высокий показатель кучности стрельбы сериями по десять выстрелов. Калибр девять миллиметров. Скорострельность – сорок выстрелов в минуту. Прицельная дальность – сто метров. В магазине восемнадцать патронов. Мечта любого сталкера.

– Спасибо, – Харон сунул пистолет за пояс.

– И вот еще… чуть не забыл… на мелкие расходы… – спохватился Шмелев, протягивая тяжелый холщовый мешочек с патронами.

– Вы меня балуете, товарищ полковник!