Текст книги "Автоматная баллада"

Автор книги: Андрей Уланов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 21 страниц) [доступный отрывок для чтения: 8 страниц]

Стоять ему не хотелось, а с мебелью в комнатушке было неважно – поэтому он обошёл кровать, лёг, скрестив руки под затылком, и уставился в потолок. Чуть помешкав, девушка осторожно вытянулась рядом, повернулась на бок…

– Не надо, – предупредил он, ощутив лёгкое прикосновение к бедру. – Просто лежи.

– Как скажешь…

Лёгкий акцент в её речи всё же ощущался. Или это просто особенность голоса?

Швейцарец закрыл глаза – и сразу же очень чётко увидел её в тот, самый первый миг, когда открыл дверь: на полголовы ниже него, тёмные волосы старательно распушены… или правильнее будет – напушены? Тщательно расчёсаны и взбиты в чудную гриву, мягкой волной стелющуюся по плечам. Швейцарец попытался вспомнить, как именно называется эта причёска, вроде ведь было у неё какое-то название, но в голове почему-то вертелся улыбающийся с обложки пластинки Пол Маккартни.

А дурацкий голубенький полупрозрачный халатик не скрывал почти ничего – ни тёмных шариков-сосков, ни треугольника внизу живота… ни многочисленных гематом, в просторечии синяков.

И чёрная полоска поперёк шеи… ошейник.

«Лицо у неё интересное, – подумал он, – не лицо, а прямо антропологическая загадка. Головоломка. Китай, славяне, а ещё? Цвет у волос то ли совершенно чёрный, вороной, то ли всё же с оттенком в каштановый… ни черта толком при этих коптилках не разглядишь, на солнце смотреть надо! Да ещё татуировка на щеке – иероглиф или что, не понять, но тоже путает, сбивает. Что-то южное проглядывает, определённо… хотя какое там определённо, да и вообще глупость это, тыканье пальцем в потолок – от чтения за костром двух-трех полуобгоревших учебников для вузов никто ещё специалистом по черепушкам не становился. Разве что по сбору гербариев…»

– Ты чай заваривать умеешь? – неожиданно спросил Швейцарец.

– Да.

Сашка

Лично я был убеждён, что Айсман просто-напросто упустил отличный повод отстреляться. Вне зависимости от всяких там дальнейших намерений Анны – если перед твоим стволом вдруг обозначилась столь заманчивая мишень, раздумывать не надо: жми на спуск и получай удовольствие. От процесса.

Но Шемяка не любит рисковать. Некоторые даже – за глаза, разумеется – пытаются приравнять эту его нелюбовь к банальной трусости, однако столь глубокая умственная отсталость и среди людей редка. Моим же сородичам, особенно тем из них, кто не понаслышке знает цену болотному рейду, различие между трусостью и разумной осторожностью очевидно почти всегда. Исключения вроде того короткоствольного кретина… впрочем, ему уже разъяснили всю глубину его заблуждений. Причём без какого-либо моего вмешательства – я узнал о той истории лишь постфактум.

Нет, Сергей не трус, далеко не трус, но в данном случае я был почти уверен, что им руководил не столько расчёт, сколько испуг.

Женщины у него в жизни уже были – из разряда полуслучайных связей, рикошетом-по-касательной. Только настоящей среди них пока не попадалось.

Хозяйка же Эммы… чёрная винтовка была права: Анна – штучка сложная, с хитрой нарезкой. Совершенно иного класса, чем предыдущие шемякинские мимо-пролётные подружки. Вот Сергей и шарахнулся, не приняв ею предложенной игры. Эх, Серёга…

– Всё будет в порядке, Сашка, – уверенно заявил Айсман. – Вот увидишь!

Кровь на щеке уже успела основательно подсохнуть, и сейчас рана выглядела более-менее пристойно – а в первый момент, увидев эту кровавую жуть, я решил, что так разворотить можно лишь прошедшей навылет пулей. Погулял один такой, называется, совершил вечерний променад! И хватило же ума лезь с голыми руками… ну, с почти голыми, при всём уважении к братцу-ножику, против хорошего кастета он – так, зубочистка. Тем паче если противников двое. Определённо, есть какой-то непонятный мне смысл в человеческой поговорке: дуракам везёт. А чуть меньше везения – и один такой дурак сейчас бы свои зубы пересчитывал, а не мои патроны.

На боеприпасы Шемяка в этот раз не поскупился. Взял «свежий», из последних предвоенных выпусков, цинк, и эффект, как говорится, налицо: подозрительных всего восемь – это с полного-то цинка – да и те именно что «подозрительные»: пули неравномерно в гильзы посажены. Стрелять-то ими без вопросов, а что разброс по вертикали пойдёт – неприятно, не спорю, но куда лучше, чем вмятины или ржавчина. Видел я, что бывает с теми, кто ржавые гильзы на вкус пробовал, – недоделков, кому свой патронник не дорог. У одного вообще затвор к коробке приварило…

Ну, Сергея на этот счёт лишний раз учить не надо – он и сам понимает, что лучше в городе полцинка в отход пустить, чем на болоте безоружным остаться!

Впрочем, даже и Айсмана я всё равно предпочитал контролировать, внимательно глядя, как продолговатые золотистые тушки одна за другой уходят в четвёртый по счёту магазин. Доверяй, но проверяй – эту человеческую пословицу я себе на прикладе зарубил едва ли не с рождения!

– А я вот чего думаю, Сашка, – сказал Шемяка. – Коль уж в этот раз и обратно пойдём, считай, налегке… может, гранат лишних пару-две прихватить? Что скажешь?

«Стоп, почему налегке? – удивлённо подумал я. – Разве мы только до Большого Острова и обратно? По мне, забираться так далеко в глубь трясин и возвращаться с пустыми руками – глупость перворазрядная. И жадность тут ни при чём – просто, раз уж мы всё равно там будем, чего б не набить рюкзак? Золото золотом, но пяток серебрушек тоже кошель не тянут».

– Или понадеемся, что Большой Остров нас добычей порадует? Оно, конечно, было бы неплохо, но как подумаю, сколько народу его до нас вдоль и поперёк истоптало…

«Можно подумать, Лосиное Убежище до нас никто не топтал или, к примеру, Осьминожью Заводь – до Горелого с его командой. И все тоже отмахивались – ну чего, мол, копаться в этой райбольнице, если её чуть ли не в первый послевоенный сверху донизу подмели. Думали-гадали, пока один парнишка в подвале на заваленные шкафы не наткнулся, а в них не какие-то там двадцать раз просроченные таблетки лежали: шприцы, пилы хирургические… ну и тому подобный медицинский инструментарий, который в наши дни дороже золота по весу выходит».

– Опять-таки, – задумчиво продолжил Айсман, – если выпадет с клановцами пересечься, запас артиллерии, хотя б и карманной, может очень даже пригодиться. Сам ведь понимаешь, Сашка, – на подопечных наших рассчитывать бесполезно. Ну, почти бесполезно. Кем бы они там у себя, на Востоке, ни были, на болотах эта парочка будет хуже младенцев – из-за самомнения. Я уже сейчас как представлю, сколько раз их придётся из каждой паршивой лужи за шиворот вытаскивать, так руки заранее деревенеют.

Я не говорил, что Шемяка у нас оптимист? Так вот – он большой оптимист! Местами даже до утописта докатывается. Но – быстро выныривает, этого качества у него тоже не отнять.

Глава 6

Вместе весело шагать по болотам,

По зелёным,

И деревни поджигать лучше ротой

Или целым батальоном.

Следопыт

По-хорошему, разумеется, стороннему человеку на болотах делать нечего. Стороннему – в смысле не нюхавшему толком здешнюю трясину и не подозревающему, какой стороной местные обитатели предпочтут намазывать его на свои любимые желудёвые сухарики. «По-хорошему, – размышлял Айсман, – мне стоило бы устроить этой парочке недельный марш-бросок по краю болот. Всерьёз опасных тварей в разгар лета встретить там можно лишь при особом неблаговолении тётки Фортуны, а болотники… болотников бояться – в рейд не ходить. Если эта парочка даже с ними совладать не сумеет, то им в принципе не стоило из-под маменькиной юбки вылезать! Днём погонять, а вечером, у костерка, порассказывать отборные баечки, которыми молодой следопытский фольклор уже оброс в немереных количествах. Про кости-загадайки, Серого Горожанина, крапчатого ежа, петуха Рябу…

Но это, повторимся, если по-хорошему. А когда кое-кто ну очень торопится – на тот свет или, к примеру, на Большой Остров… что ж, наше дело предупредить. Если же предупреждённый продолжает упорствовать в намерении оставаться самому себе злобным Буратино – трясина большая, она готова принять всех, без скидок и различий на возраст и пол».

Пока, впрочем, они ещё шли по твёрдой земле. Огибая, а чаще шлёпая напрямик через большие лужи, плавно переходящие в мелкие озёра. И вокруг пока ещё росли нормальные деревья, а не чахлые болотные уродцы. Дубы, клёны, лиственницы… кувшинки с лилиями…

Он скорее почувствовал, чем услышал: плеск за его спиной на миг сбился с ритма. И обернулся – как раз вовремя, чтобы увидеть Анну, преспокойно закрепляющую над правым ухом огромный снежно-белый цветок… и сразу ставшую похожей на принцессу из полузабытой детской сказки.

Поймав его взгляд, девушка надменно вскинула голову.

– Что-то не так?

– Кажется, – медленно процедил Шемяка, – я говорил, чтобы вы не дотрагивались ни до чего… пока я не разрешу вам!

– И чем же так страшен этот цветок? Он ядовит, словно тысяча кобр?

– Вовсе нет, – мягко пояснил Айсман и, выдержав паузу, добавил: – Ядовиты водяные змеи, которыми эти, с позволения сказать, водоёмы кишмя кишат.

– Змеи?!

Несколько секунд Шемяка опасался, что девушка сейчас закатит глаза и неторопливо завалится прямо в «кишащую» змеями воду. После чего её придётся спасать уже всерьёз.

– Какая мерзость! – с чувством произнесла Анна. – Терпеть не могу холодных скользких тварей. Только подумаю – и сразу передёргивать начинает.

– Здесь нет змей.

Мнение Шемяки о скуластом уже с утра было изрядно подорвано, ибо следопыт считал, что «банку» на автомат вешают лишь очень круглые олухи, неспособные даже к элементарному самоконтролю в бою. Да, в эту консерву можно набить семьдесят пять патронов, в два с половиной раза больше, чем в обычный рожок, – только вот этим её преимущества исчерпываются, зато недостатки лишь начинаются. На ремне толком не потаскаешь – мигом обобьёт бока даже в бронекуртке, а в руках… ну-у, Рики-тики, поглядим, насколько твоих ручонок достанет удерживать вполовину потяжелевший ствол.

– Неужели? – Айсману даже не пришлось особо напрягаться, изображая откровенное изумление. – Нет змей?! И кто же тебе это сказал? Водяной?

– Ты всё время стараешься идти по воде, – ответил Энрико. – Будь тут и в самом деле какие-то змеи, держался бы за версту от каждого паршивого ручейка.

– Ка-а-акой глубокологический вывод, – восхитился Сергей. – Потрясающе. Разумеется, ты меня раскусил на все сто процентов. Никаких змей тут нет, не было и быть не может. Дай мне, пожалуйста, свою саблю.

Всю эту тираду он произнёс на одном дыхании и теперь с удовольствием наблюдал, как меняется лицо Энрико по мере понимания.

– Зачем?

– Просто так, – беззаботно отозвался Шемяка. – Захотелось вдруг отчего-то подержать в руках хорошую вещь. Нет-нет, из ножен можешь не вынимать… лучше будет не вынимать.

«…а то ведь ржавчинку подхватит драгоценная железяка», – ехидно подумал он.

Скуластый настороженно покосился на свою спутницу.

– Сделай, как он говорит, – Анна устало мотнула головой. – Иначе мы весь день тут простоим.

Пожав плечами, Энрико закинул автомат на плечо и принялся неторопливо развязывать узлы на шнурах.

Сергей, впрочем, тоже не терял зря времени, примерно столь же неторопливо – бо поспишнисть вже сыграла свою дурну роль при упреждаючем термоядерном ударе, как говорил старшина Пинак, больше вже спешиты никому та никуды нэ треба! – оглядывая усеянную зелёными кляксами кувшинок гладь.

– Держи.

– О, спасибо за доверие, – Айсман, отступив на шаг, согнулся в картинном поклоне. – Я постараюсь его не урони… ой!

Чёрная полоса ножен, крутясь, взлетела вверх. Разом побагровев, Энрико бросился вперёд, но мгновением раньше Сергей успел отпрыгнуть в сторону, ловко поймал ножны у самой воды, резко взмахнул… и сквозь веер брызг навстречу Энрико вылетело нечто тонкое, зеленовато-коричневое, яростно извивающееся. Скуластый рефлекторно отбил непонятный предмет ребром ладони – и замер.

– Что. Это. Было?

– Давай поразмышляем вместе, – с усмешкой предложил следопыт. – Длинное, узкое, холодное, плавает в воде… кто бы это мог быть? В любой другой день я бы предположил, что мы видели обычнейшую водяную змею, но благодаря присутствующему здесь великому знатоку болот мы преотлично знаем, что никаких змей в этих озёрах нет и не было. Так кто же это? А? – развернулся он к Анне. – Ну же! Я весь – сплошное внимание!

– Могу я задать один вопрос?

– Ба. В ком-то наконец проснулась тяга к знаниям. Конечно, пожалуйста, разумеется. Хоть один, хоть три, хоть все десять!

– Почему ты повёл нас по воде?

– Ну, – Шемяка с очень задумчивым видом глянул на небо, точнее, на затянувшие его низкие серые облака. – Я бы, наверное, мог сказать: моё настоящее имя Иисус, мой отец был плотником, и всех, кто имеет неосторожность увязаться за мною следом, я пытаюсь обучить искусству ходить по воде аки посуху. Но на деле всё га-араздо проще. У этих водянок маленькие зубки, и прокусить сапоги они неспособны. Это пункт раз. Пункт же два заключается в том, что сыворотка от яда водянок у меня в рюкзаке есть, а вот противоядия от укуса большого зелёного клеща никто пока придумать не удосужился.

– Спасибо.

– За что?

– За исчерпывающе подробное объяснение, учитель! – спокойно произнесла девушка. – И отдельное – за то, что мы с Энрико до сих пор живы.

Они смотрели друг на друга – пристально, до рези в глазах вглядываясь в глубину чужих зрачков. И первым взгляд отвёл всё-таки Айсман.

– На, забери свою саблю, – буркнул он подошедшему сбоку Энрико. – И постарайся не терять. По крайней мере, ножны. Дерево хорошее, старое… растопка для костра получится отменная.

Швейцарец

Он завёл мотор и покатился, неторопливо набирая скорость и сосредоточенно глядя на приближающийся проём ворот. Сто метров… восемьдесят… шестьдесят… рано? А вот полсотни будет в самый раз.

Чёрный мотоцикл, взвизгнув покрышками, развернулся поперёк дорожки. Спрыгнувший Швейцарец яростно сорвал шлем – издалека выглядело эффектно, а то, что он в последний момент придержал замах и мягко «принял» шлем носком ботинка, это уже детали – и замахал рукой храмовникам, которые, как он и рассчитывал, всё ещё стояли у подножия лестницы.

Слышать их он не мог, но жесты были вполне говорящими. Недоумённое переглядывание: чего это он? не знаю, представления не имею – так поди выясни.

Пошли двое. Штурмдесятник и секретарь Дяо. Сам Дяо ступил было на лестницу, но, увидев, что его собрат по иерархии не двигается с места, убрал ногу, также решив досмотреть представление до финала. «Что ж, – подумал Швейцарец, – это сколько вам угодно. Смотрите, наслаждайтесь – цирк я вам сейчас устрою преизрядный».

– Что случилось?

Тщедушному секретаришке пробежка под палящим солнцем явно далась куда тяжелее, чем Тангу. Он дышал, словно загнанная кобыла, волосёнки слиплись в космы, а на лбу закованного в броню десятника проступило лишь несколько капель.

– Девчонка! – Швейцарец сопроводил это слово смачным плевком и тут же одёрнул себя: не переигрывать. – Та, ночью была… вот, смотрите!

Он обвиняюще ткнул в секретаря бархатным мешочком, так что тот испуганно отпрянул в сторону.

– Обокрала? – недоверчиво переспросил десятник.

– Нет, спросила разрешения взять поиграться, вместо кукол, – зло произнёс Швейцарец. – Я белку за сто шагов слышу, когда сплю… так что чаёк она мне заварила явно непростой. А вот кто ей насоветовал…

– Насоветовал? Что ты хочешь этим сказать?

– Именно то, что хочу, – уже спокойнее произнёс Швейцарец. – Я не верю, чтобы эта забитая дурочка сама дошла до идеи обчистить гостя Храма. И вдвойне не верю, что у неё нашлись для этого подходящие травки-корешки – кроме надёрганной из подстилки соломы.

Судя по враз заострившейся мордочке секретаря, личная тень иерарха Дяо также мало верил в подобное небрежение надсмотрщиков, зато вот очередной ход подковёрной грызни готов был усмотреть чуть ли не с радостным облегчением.

– Прошу вас, не стоит так нервничать, уважаемый, – быстро оттараторил он. – Я уверен, это странное… гхм, недоразумение будет разрешено в ближайшие минуты.

Швейцарец, шагнув, стал почти вплотную к нему.

– Уверены? – вполголоса осведомился он, глядя в маленькие бегающие глазки. – Если девушку застращали качественно, а, скорее всего, так оно и есть, то возиться вам придётся долго. Этот «нежный бутон» будет то и дело терять сознание… или вовсе не успеет ничего рассказать. А моё время сейчас очень дорого – для вас.

– Вы…

– Я думаю, что, когда господин Дяо посоветовал мне не доверять никому, он был очень прав, – с нажимом произнёс Швейцарец.

…и всё равно, даже не подозревая, насколько же он был прав, давая этот совет.

– Светозарный Дяо прав всегда, в этом нет сомнений, но что…

– Деньги и девчонку, – вкрадчиво произнёс Швейцарец. – Сюда. Чем быстрее, тем лучше для вас.

– Деньги… да, конечно… а девушку…

– Время, – напомнил Швейцарец. – Имеющему глаза не так уж сложно понять, чего мы тут стоим. До момента, когда вы точно установите, кому из ваших штатных живодёров можно доверять, она… ваш потенциальный источник информации может и не дожить.

– Думаешь, справишься быстрее?

«Чересчур тонкий слух вас погубит, штурмдесятник Танг», – почти ласково улыбнулся Швейцарец.

– Не думаю, а знаю.

Танг недоверчиво мотнул головой. Зато секретаря эти слова, а вернее, холодный, уверенный тон, которым они были произнесены, похоже, убедили.

– Я распоряжусь, – пятясь, пробормотал он. – Сейчас… сейчас всё будет. Вам не придётся долго ждать, всё будет сделано очень быстро, вот увидите.

Последние слова он выдохнул, уже разворачиваясь, на бегу – словно насмешливый взгляд штурмдесятника Танга был способен прожечь вполне реальную дыру меж худосочных лопаток.

– Ишь, как понёсся. Только пятки засверкали.

– Ему полезно бегать. – Швейцарец аккуратно свернул бархатный мешочек и спрятал его во внутренний карман плаща. – И вообще проводить на свежем воздухе больше времени. Его нынешний образ жизни трудно счесть здоровым.

– К моему Матвею бы его, – мечтательно вздохнул Танг. – Кросс, потом полоса… и пусть бы только попробовал норму не выполнить, ж-жидёнок.

Припомнить в облике секретаря какие-то характерные семитские черты Швейцарец не сумел и потому счёл, что в данном случае штурмдесятник Танг подразумевал: «работник умственного труда, интеллигент». Интель хренов.

– Это нерационально.

– Ась?

– Нормы, рассчитанные на то, чтобы выгнать семь потов из здоровых деревенских парней, этот индивидуум не сможет выполнить никогда, – ровным голосом произнёс Швейцарец. – Сдохнет. Его же работу после этого прискорбного факта придётся выполнять кому-то другому. И не факт, что здоровяк с железными бицепсами справится с нею лучше.

– Это всё верно, – Танг, наклонившись, озабоченно разглядывал голенище правого сапога. – Всё правильно. Каждый должен делать то, для чего предназначен Творцом нашим и трудом своим преумножать славу Храма. Но жидёнок этот… когда-нибудь он сунется без мыла в очередную щель, а там его прихлопнут. Тогда-то он пожалеет, что не сдох у меня на кроссе, только поздно будет.

– С чего бы такая откровенность с чужаком? – с лёгкой улыбкой спросил Швейцарец.

Мысленно же он в этот миг ругался – по-немецки, как это делал Старик в те редкие считаные минуты, когда его случалось разозлить всерьёз. Матерился – и всё равно ничего не мог с собой поделать. Ему было весело.

Ему ужасно хотелось сбросить тяжёлый, горячий от солнца плащ, вскинуть руки и заорать, что хватит глотки, на весь огромный двор, так, чтобы испуганное эхо заметалось между серых стен: «Люди! Мне смешно! А вы… неужели вам не смешно так же?! Ну посмотрите на этих ослепительных солнечных зайчиков, на так забавно дрыгающихся на плацу возле казармы марионеток, на прохаживающихся по гребню стен надутых клоунов. Они такие маленькие все – потому что все они не люди, а куклы, в любовно сделанном каким-то весёлым мастером кукольном театре. Он ведь наверняка смеялся, этот неведомый мастер, хохотал взахлёб, до слёз. Поставить классическую японскую пагоду посреди европейской крепости XVII века с элементами XIX, да ещё вкопать вокруг пару-тройку игрушечных танчиков – это ж просто у-у-у как забавно.

Ну посмотрите же! К вашим услугам две сотни блестящих от пота марионеток, так потешно дёргающихся на невидимых нитях под выкрики „ить“, „ни“, „сан“, „син“. Ещё с полсотни расставлено где придётся… длинных и коротких, толстых и тонких…

…таких смешных.

…просто ужасно потешных!»

Очень хотелось.

Но вместо этого Швейцарец, наклонившись, поднял шлем и аккуратно пристегнул его к рулю.

Сашка

Оказывается, у Эмминой хозяйки был доспех.

Я помнил, как Шемяка восхищался её курткой. Но рядом с этим… высокохудожественным произведением куртка выглядела даже не бледно, а просто-напросто убого.

Одни наплечники чего стоили – в виде черепа из сверкающей стали, с красными огнями глазниц… даже мне в самый первый миг показалось, что клыкастая пасть вот-вот сомкнётся, как спичку перекусывая так неосторожно просунутую сквозь неё руку. Чушь, но… лично я не решился бы сунуть ствол, больно уж эта конструкция походила на медвежий капкан.

Собственно доспех же… у-у-у, это была не какая-то там наспех присобаченная поверх ватника железная плита. И не простая сталь. И даже не хромоникелевая – видел я однажды и такое. Лёгкий, серебристый… нет, не алюминий… не догадались ещё? Титан – и умри всё живое!

Где создатель этого шедевра добыл титановый лист, я не мог даже предположить. Равно как думать – сколько же он провозился, подгоняя все изгибы и выпуклости под… ну, назовём это анатомическими особенностями данного конкретного владельца. С учётом подкладки – её я разглядел лишь мельком, кажется, это был пропитанный смолами лён, – стрелять по содержимому этого индивидуального танка из чего-то калибром с меня и меньше имело смысл, разве что подойдя вплотную. И непременно закрыв при этом мушку – плевать в подобный шедевр горячим свинцом решится далеко не всякое оружие. Куда большее число моих собратьев задержит боёк на полпути, мечтательно прикидывая, как бы похожая чеканка смотрелась… ну, к примеру, на моей ствольной коробке?

В общем, доспех был не просто красив, он был прекрасен, и я отлично понимал, почему даже в дикой спешке бегства Анна решилась взять его.

Только вот на болоте он выглядел… как бы это сказать…

– Красная косынка на медведе!

– Что? – удивлённо переспросила Эмма.

– Кираса твоей хозяйки выглядит здесь так же неестественно, как красная косынка – на медведе, – мрачно повторил Макс. – Всё равно что на каждом шагу стрелять в воздух и орать: «Мы здесь!».

– А, – усмехнулся я, – ты тоже заметил, как это чудо слегка поблескивает.

– Сложно было не заметить, – буркнул «АКМС». – Даже будь я со спиленной мушкой…

– Но… – чёрная винтовка замялась, – если это и в самом деле выглядит столь демаскирующе, то почему…

– А зачем? В смысле, – пояснил я, – зачем пытаться делать заведомо бессмысленные веши?

– Сдаётся мне, – лязгнул Макс, – он намекает: сколько б его хозяин ни убеждал Анну снять этот перечищенный самовар, толку не будет.

– И на это тоже, – кивнул я. – Но есть ещё одна, куда более веская причина. Думаю, – я прервался, глянул влево. Верхушка Пизанского Кипариса уже выступала над горизонтом сантиметров на двадцать, наискось перечёркивая облачную муть узким зелёным конусом. Значит, ещё полкилометра, не больше, и…

– Думаю, это будет проще увидеть, чем выслушивать мои объяснения, – закончил я. – Намного проще. Ещё минут десять.

– А ты похож на своего хозяина.

– Тем, что предпочитаю наглядный пример словам? Он этому от меня научился.

Я ошибся совсем немного – на берег болота мы вышли не через десять, а одиннадцать с половиной минут спустя.

– Господи, что ЭТО?

– Это, – с видимым удовольствием произнёс Шемяка, – болота. А то, по чему мы шли до сих пор, считается прибрежной полосой… сравнительно сухой.

– Последние двести метров, – тихо проговорила Анна, – я думала, что неподалёку от тропы сдохло что-то большое. Динозавр или стадо буйволов. А теперь… оно всё время так пахнет?

– Пахнет? – Айсман принюхался, точнее, сделал вид, что принюхивается. – А-а, ты про эту вонь. Нет, далеко не всё время.

– Хвала небесам!

– Я не договорил. Сейчас ветер дует нам в спину, от берега, и поэтому запах почти не ощущается. Дальше будет пахнуть много хуже.

– Рик, – развернулась к скуластому девушка. – Респираторы ведь в твоём рюкзаке были?

– Не советовал бы, – быстро предупредил Шемяка, – начинать тратить ресурс фильтров так рано.

– Он прав, – шепнул я. – К здешним миазмам ваши хозяева довольно скоро адаптируются, а в скелете респираторы будут куда нужнее.

– Значит, мне придётся дышать этой мерзостью? Так?

– Ну, – Сергей с очень задумчивым видом разглядывал кочку в дюжине шагов от берега. – Ты можешь повернуть назад и дышать свежим лесным…

– Понятно. Кончай трепать языком и веди нас дальше!

– Ну, пошли…

До ближайшего островка было метров двести-двести пятнадцать. Так себе дистанция, прикинул я, но если осторожно – пройдём. Мы с Айсманом, в смысле, пройдём.

Энрико, впрочем, подвох заподозрил – по крайней мере, его взгляд раз пять переместился с неторопливо зашлёпавшего по жиже Сергея на заросли справа, где несколько молоденьких клёнов буквально напрашивались на роль слег. Однако недавняя история со змеей, похоже, внушила-таки ему здравую мысль о том, что иногда лучше молчать, чем говорить.

Иногда.

Мы прочавкали ровно четырнадцать шагов, когда сзади донёсся тот самый звук – большое и звучное «хлюп»!

Шемяка тихонько хихикнул.

– Помоги ей подняться, – не оборачиваясь, бросил он. – И – не отставать.

В ответ донеслось нечто шипяще-булькающее, но явно не похожее на пожелание долгих лет или счастливого пути.

Сергей хихикнул ещё раз.

Разумеется, они здорово отстали. Ещё бы, ведь Анна за эти злосчастные две сотни метров умудрилась оступиться и шлёпнуться целых одиннадцать раз, я считал. Энрико, правда, сумел ограничиться всего тремя, но зато ему приходилось вытаскивать свою подругу из жижи, и в результате к тому моменту, как Шемяка закончил выстругивать первый шест, они только-только вползли на берег. Вползли и упали.

– Думаю, – произнёс я, – проблема с демаскировкой благополучно разрешилась сама собой.

Закрепленная поверх рюкзака Энрико «M16» ответила мне укоризненным взглядом.

– Я бы сказал – радикально разрешилась! – лязгнул Макс.

– Угу.

Буйных стад лихо пляшущих на зеркальной стали солнечных зайчиков больше не наблюдалось. Равно как и сверкающего плетения чеканных узоров. И расплавленного золота волос. И даже лилия хоть и удержалась над ухом, но сыскать на трёх уцелевших лепестках миллиметр-другой прежней белизны было бы трудновато и хорошей оптикой.

Отличный ровный – и уже начавший подсыхать – слой коричневатой жижи. На фоне которого выделялся только оскал – давно не встречал таких ровных и белых зубов у людей, большинство гробит свои клыки чуть ли не в детстве, Шемяка вон и тот до желтизны скурил – и глаза. Разноцветные… очень-очень бешеные.

Сергей

– Что это? – с подозрением глядя на свёрток, осведомилась Анна.

– Штаны. Мои запасные, если тебе это хоть сколечко интересно.

– Мне интересно, – медленно произнесла девушка. – Мне интересно, почему ты решил, что я захочу натянуть это рваньё?

– Пиявки.

«Хотя, – подумал он, – небольшое кровопускание скорее пошло бы тебе на пользу, чем повредило. Теоретически рассуждая».

– И что?

– Хочешь сказать, что не боишься пиявок?

– Отца однажды лечили пиявками. Доктор сказал, они при укусе выделяют уйму полезных веществ.

– Доктора, случаем, не Дуремар звали?

Вместо ответа Анна, широко размахнувшись, метнула в Сергея злосчастный свёрток. Почти удачно – просвистев в какой-то паре миллиметров от Шемякиного уха, штаны сгинули в зарослях позади него.

Айсман улыбнулся.

– Между прочим, – весело произнёс он, – зелёная поросль за моей спиной – это болотная крапива.

– Не знала, что крапива растёт на болоте! – фыркнула девушка. – А то бы постаралась кинуть ещё дальше. Надеюсь, ты не очень дорожил этими штанами?

– Ань, – согнувшийся над полувыстроганной слегой Энрико тяжело вздохнул и, отложив палку, начал вставать. – Ты зря это сделала.

– Зря?! Рик, ты чего! Стой, Рик, куда ты… пусть он сам лезет за своими тряпками!

– Наш добрый Рикки, – вкрадчиво произнёс Айсман, – уже достиг третьей стадии болотного просветления. Теперь он уже не просто подозревает, что следопыт может иногда оказаться прав, но и предполагает, что я могу быть правым очень часто.

– И какого же хрена…

– Видите ли, ма-де-муазель… вы были абсолютно правы в своём высказывании насчёт полезности пиявок.

Шемяка старательно пытался копировать тягуче-презрительную – и очень хорошо памятную ему – интонацию Рыжего Волка… сделавшего, слепившего, по косточкам заново собравшего из голодного подростка настоящего «горелого» следопыта. Рудольф любил читать подобные… лекции, а поводов для них Серёжка-Лопоух давал предостаточно.

– Вернее, почти абсолютно. Но есть одна крохотная деталь, вами неучтённая. А именно – вашего почтенного батюшку пользовали, скорее всего, медицинскими пиявками. В здешней же грязи-воде обитает примерно полторы дюжины разновидностей этих червяков-кровососов, но как раз медицинские среди них отсутствуют.

– Ладно, поняла.

«Учить, учить и учить, – подумал Айсман. – Пока у самого язык до кости не сотрётся. Эх, было бы сейчас, как до войны, книгу бы написал. Или две. Или десять – хорошего много не бывает. Об одном и том же: что надо слушать опытных людей! Внимательно! Разинув пасть и тщательно запоминая каждое слово! А потом взять… ну, скажем, кувалду и постучать ею по головам мнящих себя самыми умными. И органически неспособных понять, что драгоценный опыт, которым с ними изволят поделиться, заработан реками пота и морями крови. Крови – по большей части таких же умников, на личном горьком примере показавших остальным, чего делать нельзя!»

– Не так быстро, ма-де-муазель. Здешние пиявки, чтоб вы знали, впрыскивают в свой будущий обед, то есть в вашу кровеносную систему, не только «уйму полезных веществ», но и обезболивающее… чтоб укус не сразу почувствовался. Анестезия, так сказать. Взрослому здоровому человеку хватит четырёх-пяти укусов, чтобы свалиться на месте и заснуть… сном праведника… и проснуться уже в раю. Или, если очень повезёт, от жуткой боли – покусанную часть тела обычно раздувает едва ли не вчетверо.

– Аллергическая реакция, – донеслось из крапивы.

– Настолько умных словей я не знаю, – соврал Айсман. – Но факт, что последующие несколько дней идти покусанный не в состоянии. Только лежать… в бреду… с шансами пятьдесят на пятьдесят.

– По твоему описанию, – судя по звукам, Энрико принялся решать крапивную проблему наиболее радикальным способом, использовав катану в роли косы, – эти пиявки больше похожи на комаров.