Текст книги "Глубокая охота"

Автор книги: Андрей Уланов

Соавторы: Михаил Лапиков
сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 26 страниц) [доступный отрывок для чтения: 10 страниц]

Глава 9

Air in the banks, shit in the tanks, ready to submerge!

Непереводимый жаргон подводников

Подводник

– Фрегат-капитан, мне срочно нужно с вами переговорить!

Стоявший на мостике «Юного имперца» Ярослав с трудом заставил себя отвлечься от наблюдения за цепочкой матросов, передававших мешки от кучи на пирсе до люка субмарины. Внутрь, разумеется, нельзя было впускать даже спешно набранных Зелёнкой моряков с допуском – радистов, шифровальщиков и прочую теплую ламповую публику. Да и к тому же влезть в коридоры «Имперца» смогли бы только самые низенькие и худосочные, а работать во внутренних узостях так и вообще никто.

Вид у радиогрузчиков был слегка прифигевший. Во-первых, от факта назначения вечных сидельцев за семью замками на погрузочные работы, а во-вторых, от осознания, из кого именно состоит экипаж загадочной белой субмарины. О том, какие слухи уже в ближайшее время потекут по волнам эфира, как вода из пробоины, фон Хартманну не хотелось даже задумываться. В конце концов, для этого есть специальные люди… вот как эта фифа.

– Насколько срочно ваше «срочно», Танечка-сан?

Комиссар «Имперца» Татьяна Сакамото героически сумела не задохнуться от возмущения. Фрегат-капитан и сам понимал, что слегка перекрутил вентиль, но удержаться не сумел. Уж очень пафосно и одновременно забавно выглядела политкомиссар. Форменная шинель с красным кушаком, слева – фамильный вакидзаси вместо штатного кортика, с уже слегка ободранными в тесных коридорах ножнами. Справа клинок «уравновешивался», точнее, явно перетягивался штатным же «фидерлеусом» в лаковой и тоже уже слегка пошарпанной кобуре-прикладе. Довершали образ комиссара узкие стекла очочков и фуражка с высокой тульей. Все вместе это могло бы выглядеть очень грозно, если бы… оказалось хоть немного повыше.

– И прошу вас, хватит уже царапать мне нос вашей фуражкой.

К удивлению Ярослава, комиссар не попыталась тут же проткнуть его, пристрелить или хотя бы испепелить взглядом. Вместо этого Татьяна сняла фуражку и спокойно поинтересовалась: «Так лучше?»

– Значительно лучше, – искреннее произнес фон Хартманн. До этого момента он и не знал, что у комиссара Сакамото длинные, ниже плеч волосы цвета воронова крыла.

– Станет еще лучше, – тем же ровно-спокойным тоном продолжила комиссар, – если мы спустимся на палубу и отойдем подальше от рубки. Мне нужен конфиденциальный разговор, а в условиях похода это сложно.

– Можно выгнать всех дизелистов и задраить оба люка в отсеке, – заметил Ярослав, галантным жестом пропуская даму к лестнице. – Когда оба дизель-мотора в работе, там и себя не очень слышно.

– Верю. – Уже взявшись за поручень, Татьяна на миг замерла, словно прислушиваясь к чему-то. – Но я не люблю повышать голос, очень быстро срываются связки.

Фрегат-капитан почти собрался ответить «вам и не нужно», но в последний момент сообразил, что Сакамото может счесть это не комплиментом, а очередной подколкой.

Они дошли почти до носовых торпедных аппаратов, прежде чем комиссар наконец дала волю чувствам. По крайней мере, их части – ногти она в ход все-таки не пустила, зато шипению позавидовали бы многие представители семейств кошачьих и аспидов.

– Что вы себе позволяете, капитан Хартманн!

– Фрегат-капитан и фон Хартманн, – чисто механически отозвался слегка ошеломленный напором комиссара Ярослав. – А что именно я себе позволяю, Танечка-сан?!

– Вы… вы… – Похоже, от возмущения у комиссара все-таки возникли проблемы с дыханием. – Вы ведете себя совершенно неподобающим образом! Позорите честь мундира офицера Имперского флота!

– И всего-то?! – с легким разочарованием уточнил фрегат-капитан.

– Вы…

Глядя на задохнувшуюся от гнева Татьяну, Ярослав меланхолично подумал: в романтической мелодраме здесь бы непременно следовал поцелуй двух непримиримых антагонистов на фоне заходящего солнца и финальных титров. Солнцу до захода оставалось еще часа три, но в целом идея фон Хартманну понравилась. Без фуражки Сакамото выглядела весьма… женственно, даже шинель и очки не слишком портили впечатление.

– Я командир этой проклятой всеми морскими демонами белой консервной банки, – произнес он вслух. – Первый после Бога. И веду себя как считаю нужным и правильным. А если вы будете мне мешать, засуну вас в кормовой торпедный аппарат до конца похода.

Он был готов к очередной, еще более жаркой вспышке гнева, но Сакамото, как оказалась, тоже умела держать удар. Сняв очки, она медленно начала протирать их маленькой черной тряпочкой.

– А почему именно в кормовой?

– Не люблю стрелять из них, – признался Ярослав. – Вроде тот же торпедный треугольник, а промахов больше.

– Понятно. – Татьяна закончила протирать стекла и вновь нацепила матово свернувшие очки на нос. – В таком случае попробуйте зарубить себе на… носу, фрегат-капитан и фон Хартманн, что я вам не Танечка-сан, а политический комиссар третьего ранга. Выполнение боевой задачи, возложенной на нас командованием и императором, для меня священный долг. А если вы будете мне мешать…

– …то что вы сделаете?

– Тоже вас куда-нибудь… засуну, – пообещала Сакамото. – Вы полезны, но незаменимых людей нет. Как я уже убедилась, экипаж достаточно подготовлен…

– …чтобы почти утопить подводную лодку пять раз в течение перехода даже без воздействия противника. Я не просто полезен, комиссар-сама, я именно что незаменим. Без меня вас утопит первый же встречный конфедератский сторожевик, если вы до него доплывете. Да, и перестаньте долбать в меня вашими фамильными умениями.

– Какими умениями? Вы о чем вообще…

– Да бросьте притворяться, я же читал ваше дело. Подчинение разума, чтение ауры и страх. Отличный набор для контрика, не понимаю, почему вы сразу… И хватит уже шипеть!

– Но я… – начала Татьяна, однако фон Хартманн уже и сам осознал, что в этот раз шипение, переходящее в свист, раздается откуда-то со стороны… Причем звук явно не исходил из человеческого горла. Оглянувшись, он увидел, как в полуверсте от них, на дальнем пирсе, из рубки подводной лодки вырывается в небо столб дыма и огня, развернулся к мостику и заорал:

– Вниз! Все вниз!

Затем снова оглянулся на фонтанирующую багровой струей подводную лодку, сбил Сакамото с ног, навалился сверху… и почти сразу откатился в сторону, получив сразу несколько ударов. Тот, что коленом между ног, был болезненней, зато пощечина вышла оглушительней.

Впрочем, проморгавшись, Ярослав разглядел парящий в небе предмет и понял – оглушительной была вовсе не пощечина.

Громадная туша баллона высокого давления летела уверенно и неторопливо, позволяя обгонять себя другим, более мелким обломкам и лениво вращаясь. Наконец она взобралась на верхнюю точку, зависла там, словно раздумывая, а затем также неторопливо начала падать. Прямо на фрегат-капитана.

* * *

– Она погибла сразу!

Доктор Харуми протирала руки антисептической салфеткой нарочито тщательно, словно пыталась оттереть нечто донельзя липкое и противное.

– Перелом основания черепа… Даже окажись я рядом в тот же миг…

– То вы бы ничем уже не смогли бы ей помочь, – закончил фон Хартманн. – Зато можете помочь другим. У нас половина экипажа с травмами, а вторая половина могла просто из-за шока еще не осознать, что чего-то себе переломала. Займитесь этим, доктор. Сейчас. Это приказ.

– Да, фрегат-капитан.

– Теперь вы. – Ярослав посмотрел на стоящую рядом Анну-Марию. Та продолжала всхлипывать, а левое ухо девушки заметно увеличилось в размерах и покраснело. – Лейтенант флота Тер-Симонян! Вы меня вообще слышите?!

– Она со мной в одной спальне была, – тихо сказала лейтенант. – Белка… то есть матрос Дебриенн. Еще до разделения… меня взяли на офицерские курсы, а её на электрика. За две кровати от меня. Понимаете… она простудилась тогда, проболела две недели, поэтому контрольную работу написала хуже. А так ведь Белка умная была, и на её месте…

– Никто не должен быть не её месте, – догадавшись, какой будет следующая фраза, сказал фон Хартманн. – И её здесь быть не должно… было бы.

– Да… наверное…

Фрегат-капитан попытался вспомнить, как выглядела матрос Дебриенн живой, и почему-то не смог. Хотя считал, что за время похода уже неплохо познакомился с экипажем. Но сейчас, лежа у трубы зенитного перископа, погибшая даже в матросской шинели выглядела просто девчонкой, непонятно как оказавшейся здесь, посреди океана и войны.

– Она себе возраст завысила, чтобы в училище попасть, – на этот раз Анна-Мария угадала мысли Ярослава. – На полтора года. Мол, пойду лучше в море, чем к ткацкому станку… или на панель. У детей из фабричного предместья выбор небогатый, тем более у девочек, там рано взрослеют.

– Понятно.

С пирса требовательно загудели. Оглянувшись, Ярослав увидел, что возле полуразвалившейся кучи стоит давешний вездеход, причем высунувшийся из него пан Зюзя умудряется одновременно махать рукой и жать на клаксон.

Спускаясь с мостика, фрегат-капитан подумал, что матроса Дебриенн… Белку надо будет похоронить в море. Так будет правильней… насколько это вообще возможно.

Додумать эту мысль не получилось, потому что внизу на Ярослава сразу налетело нечто встрепанное, размахивающее тетрадью и в очках, только не узких, как у комиссара Сакамото, а классических больших круглых – отличницы-зубрилки с передней парты.

– Командир, я…

– Отставить! – рявкнул фон Хартманн в лучших традициях дрилл-фельдфебеля Печёного и, не дожидаясь, пока жертва его акустического удара опомнится, быстро перебежал по сходне на пирс. Дальше скорость пришлось все же снизить – поверхность вокруг бывшей кучи генерального груза была усыпана рисом, гречкой, патронами в пачках, лентах и просто россыпью, а также ручными гранатами с вкраплениями минометных мин. Все это богатство маслянисто поблескивало и благоухало чудной смесью дизтоплива, моторных масел и бензина.

– Как, живой?

– Не дождёшься! – Яцек протянул фрегат-капитану «язык» телетайпной ленты. – Новый приказ из штаба флота. Немедленно по получении сниматься и двигать в море с тем грузом, что успел принять на борт.

– Выгоняют, значит…

– Поганой метлой. – Зеленка нервно хихикнул и принялся охлопывать себя по карманам кителя. – Пся крев, сигареты забыл. У тебя нет?

– У меня нет, а у тебя лужа бензина под ногами.

– Чего?! А-а, курва! – Пан Зюзя заполошно мотнул головой и, не увидев безопасного места поблизости, буквально втянулся обратно в вездеход. – И тут эти сучьи бочки расхерачило! Холера, если вся эта база к утру не сгорит, то божьим попустительством, не иначе! А… это что? Вернее, кто?

– Капитан…

– Это, – устало вздохнул Ярослав, – мой старший торпедист. Ялик-мичман Эмилия Сюзанна фон Браун.

– Охренеть.

– Капитан-сама…

В отличие от Ярослава, очень тщательно выбиравшего место для следующего шага, ялик-мичман шла напролом, явно пребывая в полной уверенности: всякая мелочь типа гранат причинить ей вред не способна.

– …Я опросила свидетелей, кто был на мостике в момент взрыва, мы кое-что посчитали, очень приблизительно, разумеется, и округляя, но… – Эмилия сунула в лицо Ярославу тетрадный разворот, исчерканный торопливыми формулами, – самая вероятная причина катастрофы – это взрыв сразу нескольких боевых частей торпед. А поскольку взрыву предшествовал кратковременный, но интенсивный пожар, скорее всего, причина катастрофы в кислородной системе торпеды. Если меня включат в состав комиссии, проводящей расследование, я…

– Во-первых, – перебил Эмилию высунувшийся из вездехода Зеленка, – на вооружении Имперского флота нет и никогда не стояло кислородных торпед. Забудьте это слово, ялик-мичман. Есть торпеды, снаряжаемые «воздухом номер два», и точка. Во-вторых, расследование уже проведено, завершено и неопровержимо доказало, что сегодня вражеским лазутчикам удалось совершить удачную диверсию… и сейчас полным ходом ведутся поиски возможных соучастников.

– Но. – Ялик-мичман отступила на шаг, поскользнулась на снарядике от зенитного автомата и наверняка бы упала, не успей фон Хартманн ухватить её за ворот шинели. – Я уверена, что проблема именно в двигательной системе торпед старых образцов. Дед всегда говорил…

– Дед? – переспросил пан Зюзя.

– Эмилия Сюзанна фон Браун, – повторил Ярослав.

– Охренеть. Чокнутый старикан фон Браун и его самопыхи. Кто-то до сих пор не наигрался в эту дрянь?! Мы-то надеялись, все производство теперь уходит на перекраску секретуток в адмиралтействе…

– Не дождётесь! – яростно выпалила Милли Сью из-под руки капитана. – На будущий год на вооруже…

– Тц! – Ярослав невозмутимо зажал ей рот. – У меня весь боекомплект с «воздухом номер четыре».

– Холера! – Побледневший на манер полотна Зеленка вынул из кармана мятый платок и принялся утирать со лба пот. – Понимаю теперь, чего штаб флота приказал тебе валить поскорее. Двух таких фейерверков подряд эта база точно не переживет.

* * *

– Мы дадим этим гаврикам такого джосу, что они спокойно позволят нам обедать сегодня и завтракать на следующий день!

Неустановленный подводник флота Конфедерации перед массовой дракой с младшим командным составом эскадрона морских пластунов армии Конфедерации в кафе «Под бабой Утей»

Адмиральское совещание. Вечер

– Лехаим, бояре! – старинным тостом флота начал рабочую встречу с подчинёнными адмирал жёлтого флага Такэхито.

– Кампай! – поддержали тост МакХэмилл и Такэда. Сливовица пошла обманчиво мягко, как армейское заверение в полном содействии флоту.

– Ну, за предсказуемых врагов! – опрокинул стопку адмирал. – Чтобы их поступки чаще соответствовали нашим ожиданиям!

– Адмирал, вы знали! – вытянул руку в обличающем жесте МакХэмилл.

– Ожидал, – согласился Такэхито. – Знать тут можно примерно с той же вероятностью, что и погоду на завтра. Может, дождик. Может, снег. Может, гладиолус. Но приятно, когда сапоги действительно ведут себя как сапоги. Я вас искренне с этим поздравляю.

– Но… – Такэда запнулся. – Почему? Это же выглядит как оскорбление.

– Для армейского потомственного аристократа дать формально равному вместо кораблей суда, причём такие, что на дистанцию артиллерийского боя с устаревшим линкором с прошлой войны даже войти не смогут, если тот сам не захочет и есть оскорбление. – Адмирал хитро прищурился. – Но мы не в армии. Воевать на расстоянии прямого выстрела нам просто незачем. Идти предельным ходом – незачем. Даже в одном крейсерском строю держаться – и то незачем! А шлёпающие на двенадцати узлах «подснежники» для противолодочной обороны важны прежде всего своим количеством. С ним же у нас, благодаря противоестественному желанию армейских лбов поскорей избавиться от позорящей их посуды, всё просто замечательно. Они так и не поняли, какой подарок нам сделали!

– Действительно. – Такэда начал понимать. – Вчерашним рыбакам на капитанский гонор плевать. Им, главное, вернуться с экипажами. А нам только ударные полусотни в небо поднять, хоть за сто миль от цели. Возмущаться станет разве что команда эсминца.

– Не станет, – отрезал адмирал.

– У лейтенанта Второй собственной демократического сейма эскадры морской кавалерии Макото Ямамото нет морского трезубца Империи с янтарной розеткой только потому, что головной эсминец серии «Прохладный ветерок» не может потопить линкор «Макс Отто фон Тирпиц», даже тараня его на полном ходу носом в борт, – пояснил Такэде МакХэмилл. – А так наш бравый потомственный кавалерист Исаичу навалом только якорь сорвал и краску поцарапал. Так что на корабле хорошей погоды в одном квадрате с линкором ветры лишний раз пустить громко постесняются, не то что в эфир с неформальными жалобами выйти.

– Даллен МакХэмилл, отставить разглашать секретные подробности! – потребовал адмирал. – Я сам! Внимание на карту! Что вы здесь видите, Айвен-сан?

– Север архипелага, – ответил Такэда. – Нам придётся работать по суше?

– Атолл Маракеи, – адмирал указал на крохотную, вряд ли больше нескольких миль в длину, загогулину на карте, с огромной лагуной в центре и узкими полосками земли по краям. – Внутренняя тихая гавань совершенно бесполезна с тех пор, как закончилась эпоха парусов. Современный корабль туда просто не войдёт. Но север атолла вполне позволяет раскатать взлётку тяжёлого класса.

– Если мне не изменяет память, в начале войны она там и была, – заметил МакХэмилл. – Настильная, из перфорированного металла в сцепке. Но потом её раздолбали калибрами. Несколько раз. И где-то начиная с третьего – вроде бы даже по-настоящему.

– Поэтому имперцы сажают лёгкие морские гидропланы в лагуне, – подтвердил адмирал Такэхито. – Что, вкупе с довольно мощной радиостанцией, превращает атолл в кость в горле наших летучих морских патрулей.

– Двести-триста миль в любую сторону, – задумался Такэда. – У армейцев боевое время над островом из-за минимальной дальности перегона от их баз сколько, минут пятнадцать? Поближе к ним лучше, но всё равно любой тамошний бандит выбирает морскую цель на своих условиях.

– Этот клочок суши – маленький, далёкий и вроде бы ничтожный – успешно мешает активным действиям в регионе лишь тем, что он есть у противника, – согласился адмирал Такэхито. – Летучие бригады морской кавалерии сейма формально держат его в блокаде, но хватает их только на срыв проводки большого конвоя. Имперцы давно это поняли и теперь гоняют поодиночке и парами эсминцы, лёгкие крейсера, подлодки и прочую шелупонь, которую или не получается толком заметить, или не получается своевременно догнать.

– И мы устроим им погром? – хищно спросил Такэда. – Одинокий крейсер против отряда на три звена, это же почти как на учениях! Волнами, пока не сгорит. Даже наши золотые девочки справятся!

– Если девочкам повезёт, то да, устроим, – адмирал хитро прищурился. – А если нет, просто высадим десант превосходящих сил морской пехоты. Без этих всех армейских фокусов с глубокими обходными манёврами и конными мокроступами. Сразу морпехи, инженеры, три бронеходные роты, и с артиллерийской поддержкой старого, но всё же линкора в сопровождении лёгкой армейской свиты. А с воздуха – с перекрёстными атаками трёх больших воздушных групп. Двух наших полусотен и всего, что сможет притащить армия.

– От пятидесяти шести наших бортов и до?.. – Такэда вопросительно посмотрел на адмирала.

– Если армия покажет свою обычную эффективность, то с нами чуть меньше сотни. – Адмирал демонстративно прошипел без слов что-то неодобрительное. – Не меньше тридцати в любом случае, и не меньше звена тяжёлых двухмоторников.

– С таким воздушным превосходством высадка гарантирована, – задумался Такэда. – А дальше с линкором в десяти милях от берега, выбитыми гидропланами и без корректировщиков имперцам придётся нелегко.

– В зоне высадки «Гимель» предполагается сразу же развернуть гаубичную батарею, – адмирал Такэхито постучал рукой по действительно чем-то похожей на букву родного для него алфавита загогулине на юго-восточной оконечности атолла. – Так что с быстро перенацеливаемой огневой поддержкой тоже всё ожидается прекрасно.

– Когда гаубицы и снаряды окажутся на борту вместо пирсов, – заметил чуть в сторону МакХэмилл.

– Когда, – согласился адмирал. – Но вы, капитан, вроде бы работали над этой незначительной помехой?

– Саманта уже должна ждать в приёмной. – Даллен протянул руку к селектору внутренней связи. – Звать?

Адмирал молча кивнул.

Ждать себя гостья не заставила. Караул почти незамедлительно пропустил в кабинет юную рыжеволосую красавицу в приталенном тёмно-синем мундире с золотым шнуром.

– МакХэмилл-доно, меньшая походная голова второго отряда ударной полусотни ВАС-62 «Крамник-бэй» Саманта Ньюберри прибыла согласно вашему приказанию! – отрапортовала уставной скороговоркой она.

– Вольно, Сэм, вольно. Извини, что мы тебя под вечер сорвали, но без тебя сегодня просто никак. – МакХэмилл демонстративно первый встал и отодвинул прибывшей юной даме кресло возле необъятного штабного стола рядом с телефоном. – Позвони дяде, пожалуйста. На коммутаторе штаба знают. Я оплатил прямую межконтиненталку, по армейскому ценнику, но за свои, так что можешь потом особо не торопиться прощаться, отчитываться за каждую минуту не придётся.

– Что-то случилось? – Хотя МакХэмилл демонстративно разговаривал с подчинённой как в боярском клубе за журнальным столиком, расслабляться та не торопилась.

– Армия заиграла в бухгалтерских лабиринтах выплаты профсоюзу грузчиков. На хрен, – МакХэмилл демонстративно чиркнул рукой по горлу. – «Подснежники» эскорта и десантные плоскодонки отказываются грузить. Нас тоже. Возможно, у тебя получится уговорить дядю заплатить своим подчинённым через голову среднего звена, прямо сейчас и по частным, так сказать, каналам? А судиться о неустойке и штрафах потом и с участием на его стороне лучших стряпчих штаба флота, в едином строю?

– А цена вопроса? – растерянно спросила Саманта. – Я же не могу просто так… или на флоте уже могу?

– Адмирал? – перепасовал вопрос МакХэмилл.

Абрам Такэхито невозмутимо вывел цифры на листке бумаги, сложил пополам и толкнул записку в сторону рыжеволосой переговорщицы.

– Угу, – кивнула Саманта при взгляде на число. – А за остальные наши суда?

– Это за всё, – пояснил адмирал. – Просто через штаб флота обоснование подобных экстренных расходов пойдёт непозволительно долго, на что, признаться, сапоги и рассчитывают. А вот через голову владельца транспортной компании есть шанс успеть в срок.

– Да я бы и сама, наверное, могла, – задумалась Саманта. – Если знать, как запросить ближайший филиал банка…

– Поверьте старому опытному сутяжнику, – адмирал Такэхито медоточиво улыбался. – Юридические и политические выгоды от именно такого звонка, совершённые именно в таком вот порядке, для вашего уважаемого дяди намного перевесят любые материальные затраты. Особенно с учётом того, какие именно фамилии носят его уважаемые друзья в сейме и во что они превратят эту позорную историю мелочных армейских склок за считаные недели совершенно без нашего участия. И да, вы тут сейчас звоните сами, Ньюберри-сан. А нас рядом нет. Мы просто телефон одолжили. Раз уж на то пошло, в моих годах уже легко, приятно и естественно оказывать мелкие любезности юной прекрасной деве втрое моложе себя.

– Х-хаи, вакаримашта, – слегка обалдело согласилась племянница именитого олигарха и послушно взялась за трубку. Соединили её, как Даллен и обещал, моментально.

– Дядь Са-аш! Привет, это я…

У капитана Такэды слегка задвоилось в глазах. Казалось, закрой их, открой, и вместо нормального бойца в кресле окажется завитая светская фифа – губки уточкой, локоны кудрями и обманчиво неброское платье ценой в хороший морской истребитель. У Саманты даже голос поменялся.

– Дядь Саш, ты Далика помнишь? Ну, с ним ещё тётя всё Хельгу вашу пыталась знакомить, когда он в академии учился, а он их двух так гениально динамил, что они до сих пор не отыскали повода даже толком за это всё обидеться? Так вот, Даля теперь мой капитан, и он та-акой лапочка! Передай Хельге при случае, что сухопутным, да ещё и приземлённым, тут больше не занято!

Такэда посмотрел на Даллена МакХэмилла. Боевой капитан, способный посадить горящий самолёт на воду, за шкирку выдернуть бессознательного стрелка из пожара и качаться на волнах больше суток в резиновом плотике размером чуть шире задницы – без особой надежды увидеть немедленное спасение – пребывал на грани паники.

Неудержимая спираль боярских личных связей тем временем продолжала раскручиваться.

– Дядь Са-аш, – продолжила Саманта. – Я чего звоню-то, твои грузчики не хотят нас обслуживать! Прикинь антон к носу, тут у армейских бардак ещё хуже, чем у пиндосов! Ты помнишь, как тебе с Кипра тем летом деньги переводили? Так это ещё не дно было, самое дно тут и немного глубже! Меня девочки просто сожрут, когда узнают, что мы в море не вышли только потому, что я могла позвонить, а не позвонила. Ты можешь?.. Да, угу. Да, всё так. Да, прям вот они специально так и сделали, ты всё верно понял. Спасибо огромное! И нет, я ещё не прощаюсь, я вот чего рассказать-то хотела…

Разговор перетёк на семью, родню и будни службы на борту. Адмирал Такэхито невозмутимо улыбался, мелкими глотками отпивая сливовицу из крохотной стопки. Такэда из вежливости следовал за ним, всерьёз опасаясь набраться чуть раньше, чем продолжится рабочее совещание. Даллен мучился.

К счастью, довольно скоро это закончилось.

– Всё, целую! Пока-пока! – фонтан красноречия Саманты наконец-то иссяк. – Далик, спасибо за эти десять минут дома! И пока ты снова не стал моим капитаном…

Рыжая оторва шумно поцеловала капитана ВАС-62 «Крамник-бэй» в щёку, метнула от груди к небу флотский салют и прочеканила шаг на выход.

– Ятта! – приглушённый девичий вопль не смогла толком скрыть даже тяжёлая резная дверь чёрного дерева.

– Дядя Сэм, – прокомментировал это всё через прижатые к лицу руки пунцовый до кончиков ушей Даллен МакХэмилл. – Неизменно превосходный результат.