Текст книги "Сила в содействии (СИ)"

Автор книги: Андрей Андреев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 11 страниц) [доступный отрывок для чтения: 5 страниц]

К истинным сильфидам андрогиния Ятра относилась с холодком презрения – чистенькие, как же. Из-за таких вот чистеньких Первое Противостояние и завершилось крахом. И где были они, истинные, когда пришёл Освободитель-Разрушитель? В благодатной своей Скинии, защищённые со всех концов, в то время как она, андрогиния Ятра, сражалась – встретила человека лицом к лицу и победила. Впрочем, на любое правило есть исключения, подвиг Ярмиды лишний раз подтвердил нехитрую эту истину. Она тоже встретила человека лицом к лицу и тоже победила, но цену, несомненно, уплатила большую. Потому Ятра её и навещала в лазарете, приходила каждый день. На седьмой, когда Ярмида прогуливалась в сквере, а Ятра подошла, та её узнала, наконец-то узнала – закрутилась на месте, замахала руками, и если бы не поддержка аур, вполне могла бы упасть.

– Ну, здравствуй, сестра, – говорит Ятра, – с пробуждением.

Остановившись наконец, вернув контроль над телом, Ярмида силится что-то сказать, но из горла лишь мычание да хрипы. Ятра понимает и без слов, говорит:

– Человек отправлен обратно, барьер его пропустил.

– Поч-чему?.. – ауры всё же настраиваются, помогают Ярмиде выдавить первые слова, – почему меня не подождали?

– Потому что было пророчество, – Ятра берёт под руку, осторожно ведёт. – Если коротко, то звучало оно так: «Человек должен быть возвращён на ту сторону не позднее пяти дней после контакта с истинной». Так что пусть теперь там, у себя, освобождает и разрушает.

Поникнув, как будто даже уменьшившись в размере, Ярмида говорит:

– Надеюсь, у него получится. Не хочу так... в таком виде вечно...

– В этом ты не одинока, – кивает Ятра, – никто не хочет.

А ночью просыпается Пророк, бушует до утра. Как и всегда в дни пиков.

[Часть первая] Аверс

[Глава первая] Архитектор

[1]

2405 год от Разделения

Квинта Элементала, 10-й день 1-го месяца

Из двух сторон зоны сбора, летней и зимней, Аиртон предпочитал исключительно летнюю, накрытую куполом атмосферного заклинания. Чувствовал, так же было и там, откуда его забрали – жарко, а не холодно; дождь, а не снег. О самом же месте воспоминания были скрыты, убраны заклинанием, как и вообще обо всём, что касалось жизни до сбора. Того требовала процедура ментального ввода, как объяснял Теллур, иначе потом не выйдет поставить ментальный знак. Теллур – мобильный помощник их зоны, или же «умник». Состоят такие из двух частей: элариевый сердечник, а вокруг него ком протоплоти. В сердечник загружено заклинание левитации, да и много других, но самое главное – слепок с ментального тела мага, имя которого «умник» и носит. Протоплоть, изменённая заклинанием, принимает форму его же лица, и получается эдакая живая голова. Для мальчиков «умники», для девочек – «умницы», и Ингеборгу, мобильную помощницу с соседней зоны сбора, Аиртон даже видел. Говорят, что на третьей, заключительной ступени обучения, будут «умники» и «умницы» со слепками с самих Первых – великих магов и волшебниц Первого Совета. Вот было бы здорово! Однако, до той поры ещё учиться и учиться, и кто знает, хватит ли у него, у неофита Аиртона, сил...

Общих домов в зоне сбора два, на летней стороне и на зимней. Общие они потому, что личных комнат нет, есть отсеки, разделённые перегородками, тянутся по обе стороны длинного коридора. В каждом отсеке раскладная механическая кровать, а ещё стол со встроенной разумной машиной, или ра-мой, как называют их сокращённо. Здесь-то, за столом, Аиртон время в основном и проводит. И пусть подобных ему, предпочитающих уединение игровым площадкам, не очень много, пусть все, как один, ведут себя тихо, порой даже от них хочется убежать. К счастью, есть решение и на такой случай: комнаты уединения, расположенные с противоположной, по отношению к игровым площадкам, стороны зоны. Туда-то Аиртон и решил отправиться сегодня утром, именно с уединения начать день.

Странное всё же дело: знать в свои четыре многое такое, о чём не все взрослые-то, наверное, знают, но не помнить при этом, как звали родителей, не помнить их лиц. Всё из-за процедуры ментального ввода? Что-то не верится. А может, он и не помнил их никогда, не видел? Ведь есть же такие дети, которых оставляют в чадо-ящиках, и в этом, как говорит Теллур, ничего страшного. Ну да, так уж и ничего! Внезапно Аиртоном овладело желание узнать правду, увидеть всё то, что скрыто за блоком памяти. И он узнает, непременно узнает, появилась уверенность, надо только отгородиться от остального мира в комнате. Захваченный ей, необычной этой уверенностью, и не заметил, как добрался до комнат уединения, выстроившихся в ряд вдоль пышной зелёной аллеи. За ногу ухватила живая лоза, пока отдирал, произошло следующее: одна из крон зашевелилась, раздался треск, затем крик, и в нескольких шагах от Аиртона упал мальчик. Долговязый, но гибкий, весь какой-то стремительный, он тут же вскочил, отряхнулся, выкрикнул звонко:

– Привет!

– Привет, – буркнул Аиртон, – ты чего это тут?

– Да так, – мальчик потёр ушибленное место, – осваиваю левитацию. Пока, правда, не очень выходит.

– Да, не очень, – согласился Аиртон.

– А ты сам-то чего? – неожиданно разозлился долговязый, подступил, сжимая кулаки.

– А я ничего, – нахмурился и Аиртон, подобрался, – я в комнату уединения иду.

Помолчали, посмотрели друг на друга пристально, но настроение долговязого вновь сменилось: усмехнулся, махнул рукой.

– Да ладно тебе, – сказал, – не кипятись!

– А я и не кипячусь, – буркнул Аиртон.

Мальчик ему не нравился – улыбаться-то улыбается, а веет от него каким-то холодом. Стал вспоминать, видел ли его раньше, но нет, кажется, нет. Выходит, с другой стороны, с зимней, и здесь появился впервые.

– А тебя как зовут? – спросил тем временем долговязый.

Холода в голосе его и взгляде прибавилось, потому Аиртон насторожился, ответил вопросом на вопрос:

– А тебя?

– Боишься, да? – сощурился тот. – И правильно делаешь, а то я тут двоих уже подловил, Иеронима и Ксана.

– Думаешь, это и правда настоящие их имена? – спросил Аиртон. – Могли же и обмануть, сказать вымышленные.

– Нет, не могли, – покачал головой долговязый, – меня не обманешь.

Аиртон и сам знал, что не обманули, и вопрос задал лишь для того, чтобы позлить. Иероним и Ксан были, как говорится, не разлей вода, с утра и до ночи пропадали на игровых площадках. Оно и понятно, что имена назвали свои настоящие, ибо зачем их скрывать? Однако, своё собственное Аиртону называть всё равно не хотелось. Ну его, этого новенького, обойдётся.

– Ладно, мне некогда, – сказал Аиртон, но не успел отвернуться, как долговязый был рядом, схватил за плечо, развернул.

– Погоди-погоди, – прошипел, – я с тобой ещё не закончил! А ну, говори имя!

Мир стремительно выцветал, терял краски, и когда выцвел весь, где-то справа, в самом углу, Аиртон увидел прозрачные зубчатые колёсики. Они что-то сделали с ним, как-то изменили, и Аиртон сбросил руку с плеча, повалил долговязого, принялся бить.

– Почему у меня не вышло? – бормотал тот, почти не сопротивляясь, – почему ты не подчинился?..

На аллее тем временем появился Горгий, ещё один постоянный житель летней стороны. И, тут уж спорить не будешь, из неофитов самый упитанный. Отсеки их с Аиртоном в общем доме были напротив, даже немного дружили, потому и драку Горгий увидел по-своему: подумал, что бьёт не Аиртон, а бьют его.

– Теллур, – заверещал толстячок, прижимая к груди пухлые ручки, – насилие, здесь насилие!

«Умник» появился буквально через мгновение, точка выхода из телепорта протянулась назад шлейфом призрачных двойников.

– Прекратить! – громыхнул он, подлетая к дерущимся, – разойтись!

Следом появились два ментальных голема модификации «воспитатель», или ме-га, как называли их сокращённо. От мобильного помощника ме-ги отличались тем, что проще элариевый блок, зато всё тело полностью, а не только голова. Те, что появились вслед за Теллуром, имели вид двух молодых женщин; тела их, если не считать внутреннего каркаса, полностью состояли из протоплоти; из заклинаний, загруженных в элариевый блок, только защитная магия, никакой боевой. И вот один из ме-гов поднял над дерущимися купол, а другой, разняв, взялся за целебную магию. Аиртон вырывался, кричал, зубчатые колёса всё крутились, крутились, пока не сложились в имя – Фафф. Имя того, кого только что бил – долговязого мальчика...

За тем, что происходило на аллее близ комнат уединения, внимательно следили два мага. Следили издалека, при помощи обозревателей. Один из магов был крепок, высок, черты лица грубые; другой наоборот, сложения хрупкого, с красивым лицом, с приятной улыбкой, и портил его разве что шрам, протянувшийся тонкой нитью вдоль середины лба к переносице. Перед волшебниками вспыхивали создаваемые магией Ветра экраны, собирались из воздуха, по экранам ползли графики и диаграммы, собирались в узор. Атхлон и Алистер – так звали магов, пара «контролёр – пустотник».

– Ядро превосходное, – сказал Алистер, – обрати внимание на эту и эту линии, – показал пальцем.

– Да, неплохо, – кивнул Атхлон. – Думаешь взять по минимуму, без стихийных?

– Придётся так, – подтвердил Алистер, – по топологии «звезда». Диполь Фаффа и Аиртона, СиП-МЫ и СпП-Я, в центре, остальные лучами.

– Впрочем, да, – снова согласился Атхлон, – стихийную и потом наверстать можно, прогнать на второй ступени в усиленном.

– Тогда решено, – Алистер убрал экраны взмахом руки, – создаём из этих пятерых курию.

[2]

2408 год от Разделения

Квинта Астрала, 20-й день 2-го месяца

Первой сработала ра-ма Фаффа, разразилась громким сигналом, но то был простой звук, без каких-либо примесей магии. Потому избавился от него Фафф быстро, одним сонным взмахом, повернулся на другой бок, снова уснул. Но тут сработала уже ра-ма Аиртона, окатила пробуждающим заклинанием, и пробуждение состоялось. Взъерошенные, ребята подхватились, заметались по комнате.

– А-а-а! – вопль Фаффа.

– Тихо, тихо, – возглас Аиртона, – сейчас отключу.

Жили они в сдвоенном блоке, блок помещался в одном из корпусов академии, академия находилась в южном секторе Галавы, крупнейшего магополиса северной части Беллкора. Сразу за городом, рассечённая клинком Великого Прямого пути, расстилалась равнина Нибен – место, где академия Галавы размещала свои зоны сбора. Именно там Фафф и Аиртон в первый раз встретились (а как встретились, так сразу же и подрались), именно там была собрана их курия. Одна из многих, конечно, ведь магический сбор идёт круглый год. Курии формируются, объединяются и разделяются, формируются вновь, а заведуют всем этим маги-преподаватели – кураторы.

– Ты ополоумел такое на пробуждение заряжать?! – всё не мог успокоиться Фафф. – Я чуть не умер!

– Так важный же день, – оправдывался Аиртон, – экзамен первой ступени...

Умылись, подкрепились раствором хаомы, принялись лихорадочно натягивать мантии. Пуговицы у мантий не спереди, а сзади, вытянулись вдоль спины в строгий ряд. Фафф, по привычке, попытался застегнуть при помощи телекинеза, но результат, опять же, был привычный – нулевой.

– Застёгивайтесь, заговорённые сволочи, – пыхтел он, – застёгивайтесь, я вам говорю!

– Не ругайся, – Аиртон, успевший наработать в этом деле сноровку, прошёлся по его пуговицам, в пару мгновений все застегнул.

– А зачем нам Она, ещё и с пуговицами эта морока, – не унимался Фафф, – вот ты скажи, зачем?! Будто и без того мало забот!

Пуговицы Аиртона он застёгивал не в пример дольше, причём одну пропустил.

– Понятно для чего, – вздохнув, отозвался тот, – чтобы научить нас содействию...

Покинув комнаты, пятёрка курии стягивается к телепортационной камере, в куполе которой переливается густым синим цветом ментальный, или м-нейронит. Неряха Ксан, как всегда, с засаленными волосами, да и мантия, вроде бы, не без пятна, от Иеронима, как всегда, душок затхлости, пыли, Горгий, как и всегда, чем-то хрумчит. Теллур кружит тут же, на лице состроена серьёзная мина.

– Соберитесь, друзья, соберитесь! – то и дело принимается увещевать. – Сегодня первый ваш серьёзный экзамен – экзамен ступени! Следовательно, мобилизация всех сил просто необходима!

– Вот раззуделся, – ворчит Фафф вполголоса, – болванка элариевая!..

Ступеней в курсе обучения три – четыре, четыре и ещё раз четыре года. И каждый новый год, пока продолжалась первая, Фафф надеялся, что Теллура заменят. Однако же не заменили, чему был рад уже Аиртон, так как к мобильному помощнику успел привязаться. Всё же разные они с Фаффом, очень разные, но на этом в курии, кажется, всё и строится...

– Итак, курия, камера подготовлена, – оповещает Теллур. – Входить строго по одному, иные варианты недопустимы!

– Да туда по двое и не залезешь, – продолжает свою одностороннюю перепалку Фафф, – элариевые твои мозги...

– Хватит уже, – шикает на него Аиртон, – надоел!..

Панель поднимается и опускается, входят по очереди, по очереди перемещаются. Каждый слышит перед телепортационной вспышкой напутствие, переданное Теллуром через внутренние динамики камеры, все их можно свести к трём словам:

– У тебя получится!

Так пятеро членов курии оказываются у большого, с выпирающими корнями и распростёртыми ветвями дуба, оказываются на полигоне в лесу Вышегор. Невольно жмутся друг к другу, смотрят с благоговением на кураторов, занявших место слева и справа от каменной чаши, закреплённой на постаменте, наполненной до краёв кристально-чистой водой. Атхлон от ребят слева, такой высокий и сильный, что мог бы, наверное, разбить ствол дуба одним кулаком.

– Приветствую, курия! – грохочет он, воздев руку. – Приветствую на завершающем испытании первой ступени!

Алистер пока молчит, крутит в пальцах какой-то полевой цветок, но безучастие это, конечно, никого из учеников не обманывает. «Тонкий шрам на его лбу, – думает Аиртон, – как третий глаз, способный без труда заглянуть и в чувства, и в мысли каждого из нас».

– Как помните, испытание будет комплексным, – продолжает тем временем Атхлон. – Ибо общая магия, или магия Сопряжения, как называли её в прошлом, содержит в себе три дисциплины: магия уровня Сущего, уровня Эфира, астрального уровня. Есть мнение, что общая магия изжила себя, что в ментальную эру в ней больше нет надобности, но то, как я вам не раз говорил, заблуждение, и заблуждение глубочайшее! Общая магия – основы, фундамент, и без знания этих основ дальнейшее становление невозможно. Потому не надейтесь на какие-либо послабления с нашей стороны – их не будет!

Под напором тирады Атхлона ребята вжимают головы в плечи, а кто-то даже и пятится, но вот звучит голос Алистера, подобный скорее приятной мелодии, чем голосу человека, и приободряются, и вспыхивает в глазах уверенность.

– И не забывайте самого главного, – говорит он, – мы – кураторы, а вы – наша курия. Мы не для того, чтобы вылепить из вас свои копии, нет, мы для того, чтобы направить, указать каждому наиболее подходящий для него путь. Так, как направили в своё время мир Первые, так, как, продолжая их дело, направляет его теперь Совет.

– Да здравствует Магистан! – громыхает Атхлон, – да здравствует магократия!

Вскинув руку, он посылает вверх с перстня заряд, и тот расходится фиолетовым полотном, сквозь фиолетовое проступают восемь звёзд – алая, тускло-зелёная, оранжевая, синяя, золотая, серебряная, белая и чёрная – соединяются в кольцо.

– Да здравствует магократия! – подхватывают ученики, – да славится Магистан!

Как только умолкают, успокаиваются, Алистер говорит:

– Внимание, курия, приступаем к испытанию. Свои задачи знаете, принимайтесь за них сразу же, как будете перенесены.

Далее отсчёт до первого телепорта, затем один за другим пять переходов, пять синих вспышек. Ментальное заклинание не только переносит на полигон, ещё и разделяет курию на две группы. Одну составляют Фафф и Аиртон, другую соответственно Ксан, Иероним и Горгий. Построено испытание так, что действовать они будут не сообща, а друг против друга.

– Всё же хорошая была идея разбить их на две фракции, – говорит Атхлон, когда настраивают должным образом чашу, превращают в водный экран.

– Хорошая или нет, судить пока рано, – отзывается Алистер, – смотреть будем по результатам.

Посылая один ментальный импульс за другим, он меняет изображение на зыбкой глади – вот вид того, как работает ядро курии, а вот и периферия. Фафф и Аиртон подготавливают ме-га в виде дриады, так называемую «куклу», которой им предстоит управлять при помощи встроенного элариевого блока. Ксан, Иероним и Горгий действуют каждый на своём участке полосы препятствий, подготавливают те самые препятствия и ловушки. От того, сможет ли дриада добраться до конца полосы, и будет зависеть исход испытания.

– Хах, а ментальный-то наш далеко пойдёт, – усмехается Атхлон. – Ты только посмотри, какие вещи наслаивает!

– И даже близко при этом не догадывается, – улыбается и Алистер, – что без поддержки Аиртона ничего подобного у него бы не вышло.

– Ну, всё, «куклу» пробудили, – потирает руки Атхлон, – начато!

– С «куклы» и будем смотреть, – спрашивает Алистер, – или лучше с трёх точек сразу?

– Нет, давай просто с «куклы», – говорит Атхлон, – с остальных потом проглядим.

– Хорошо, – Алистер щёлкает пальцами, – зафиксировал.

Дриада, явленная чашей, пробирается тропой испытаний. Тело у неё гибкое, словно молодое деревце, плотно облегающий костюм перехвачен боевым поясом. Кожа – оливково-зелёная, короткие волосы похожи на мох, глаза исполнены в виде крупных ромашек. Вот из-под земли поднимается череда шипов, но дриада без труда преодолевает опасное место, лавирует.

– Ну, от Ксана я многого и не ожидал, – комментирует Атхлон. – Хотя мог бы и что-нибудь более интересное, чем механические шипы, придумать.

– Посмотрим, как проявит себя на финальном этапе, – говорит Алистер, – а так да, первый претендент на замену.

Теперь дриада на краю заполненного зловонной жижей болота, из ладоней вылетают гибкие лозы, цепляются за ветви над головой. С чёрной глади омута поднимаются ядовитые пузыри, но «кукла» умело уходит от них, выпуская лозу за лозой. Так и добирается до противоположного края.

– Иероним тоже не блещет, – вздыхает Атхлон.

– Нет, почему, – возражает Алистер, – сам по себе яд неплох.

Дриада уже средь высокой травы просторного луга, на неё наступают живодревы, сыплются игольчатые шары, щёлкают пастями хищные растения. «Кукла» срывает с пояса заряды, похожие на увеличенные почки вербы, бросает живодревам под корни, и те остановлены, усыплены проникшим под кору соком. Шары колючек дриада отбивает, особым образом вывернув руку, а плотоядные побеги душит лозой.

– Вот Горгий неплох, – довольно гудит Атхлон, – по его заклинаниям вопросов нет.

– Да, линейка отличная, – кивает Алистер, – и вся завязана на узор.

Полоса препятствий тем временем подходит к концу, и венцом испытаний – атака на трёх уровнях Сопряжения сразу. По дриаде бьют пушки, усиленные самоцветами, со всех сторон летят изготовленные из камней эфирные големы, готова сбить и растереть в крошку максиформа с жука-древоточца. «Кукла» лишилась руки, во многих местах измята и опалена, но всё же добирается до конца полосы.

– Ты посмотри, как быстро справились! – Атхлон в восхищении.

– Никаких сомнений, – доволен и Алистер, – ядром курии испытание пройдено, а значит пройдено и всей курией.

[3]

2412 год от Разделения

Квинта Сущего, 20-й день 4-го месяца

Кресла в комнате ожидания были широкие, но из волшебного каучука, а такие Аиртон не любил. Предпочитал простое и механическое, вроде той раздвижной кровати, на которой спал когда-то в общем доме зоны сбора. Даже не верилось, что ему уже двенадцать, что пришло время завершающего испытания второй ступени.

– О чём думаешь? – спросил с соседнего кресла Фафф.

– Что мне уже двенадцать.

– Ага, а мне тринадцать. И как, чувствуешь себя взрослым?

– Слушай, отстань.

Прилегала комната к стене стихийного полигона, стены тянулись далеко вверх, где закруглялись куполом. Из-за линии этой, уходящей вверх плавно, Аиртон вспомнил обсерваторию, где проходило первое занятие второй ступени. Тогда тоже была ночь на зимний пик, но тогда курия их со стихийным волшебством только знакомилась...

Внутреннее пространство обсерватории полностью чёрное, черен и купол, над которым разошлись защитные кожухи, и на чёрном – россыпи звёзд. Стекло купола, как узнают ученики в скором времени, несёт на себе целый ряд заклинаний – и многократное приближение выбранного участка небесной сферы, и фильтры цвета, и анализаторы спектра. Теллур носится под самым сводом, и сам подобен небесному телу, но голос раскатистый, громкий, и слышно его хорошо.

– Раз-два, проверка!

Пятеро членов курии устроились на ложементах, поставленных в ряд, взгляды направлены вверх.

– Итак, вторая ступень вашего обучения, курия, полностью отведена под стихийную магию, – говорит «умник», – по году на Элемент. Твердь, Ветер, затем Плазма, за Плазмой самый главный для нас, людей, Элемент – Пламень, за которым и последует завершающее испытание ступени.

– У-у, древности!.. – тянет Фафф недовольно.

Теллур на его недовольство не обращает внимания, отзывается как ни в чём не бывало:

– Совершенно верно, ученик Фафф, древности. Наряду с предметной, стихийная магия одна из первых, освоенных людьми после Разделения. Дело в том, что с Разделением между богами четырёх пантеонов и нашей планетарной системой установилась связь. Древними она была выявлена, познали истинные имена богов и богинь, и так заклинали. Скажем, вот, Григла, прозванная древними Каменнолицей.

Купол окрашивается в жёлтый – поставлен фильтр, точка планеты взята в квадратик, затем тот расширен, развёрнут, и Григла предстаёт чётко, даже мелкие детали видны. Подобна она круглой ране со струпьями, местами словно бы содранными, местами оставленными. Зрелище, что и говорить, неприятное, и Теллур это словно бы чувствует – убирает фильтр, убирает увеличение.

– Из заклинаний той поры, строящихся через Григлу, – говорит в завершение, – без изменений до нас дошли такие, как водохождение и кровавый дождь.

– А круг? – спрашивает Горгий робко, – его мы тоже будем изучать?

– Обязательно, – Теллур посылает в купол импульс и через точку зенита дугой протягивается линия. – Подробнее о круге поговорим в дальнейшем, когда дойдём до этого раздела, сейчас же коротко, лишь основные моменты.

– А я знаю, что это за линия, – Фафф показывает пальцем, – видимое движение светила!

– Совершенно верно, – «умник» вновь невозмутим. – Однако, курия, запомните сразу: когда мы говорим о круге, основой в узоре является не Игнифер, а Уника. По той причине, что ключевая планета, ключевой мир. Соответственно, важна и небесная сфера этого мира. Все звёзды, свет которых доходит до Уники, имеют значение, но особое у тех, путь которых по небесной сфере совпадает с движением Игнифера. Они-то и составляют двадцать созвездий круга. С астрономической точки зрения, правильнее было бы считать от восходящего узла, от точки весеннего равноденствия, но с магической правильнее вести счёт от точки зимнего пика, как он и ведётся. Итак, смотрите, я обозначу те созвездия, что сейчас на небе, остальные покажу в режиме имитации.

И курия видит, курия запоминает. Вот Светоч, начинающий год, начинающий квинту Элементала, за ним Дюна, Парус и Стена. Квинту Ментала составляют следующие четыре созвездия, а именно Стрела, Часы, Сеть и Архитектор. За ними квинта Астрала – Хамелеон, Дерево, Чаша и Единорог. Предпоследней в круге – квинта Эфира, составляют её Червь, Ворон, Кость и Призрак. Завершает же череду созвездий – квинта Сущего, входят в которую Стрекоза, Жертвенник, Волк и Колесо.

– Спасибо, Теллур, – благодарит Горгий, – очень интересный получился обзор.

Обзором круга вводное занятие и оканчивается, обсерваторию, медленно нарастая, заполняет свет, разливается по чёрному белым.

Аиртон и сам не заметил, как погрузился в воспоминания, но вот вынырнул, вернулся, готовый к очередной реплике Фаффа. Тот, однако, молчал, и то ли тоже вспоминал что-то, то ли что-то напряжённо обдумывал.

– А помнишь, как кураторы Ксана по календарям гоняли? – вдруг спросил.

– Да, конечно, – кивнул Аиртон, – страшно было за него.

– А ведь не только его тогда проверяли, – Фафф ударил кулаком о ладонь, – а и всех нас. И понял я это, что самое смешное, только сейчас!

– Но мы же ничем ему тогда не помогли, просто рядом стояли, – проговорил Аиртон озадаченно. – Или же нет, помогли?..

Ксан между курией и кураторами, на возвышении, выступающем из пола аудитории, так называемом диске ответа. Встревожен, ибо чувствует за простыми, казалось бы, вопросами второе дно.

– Продолжай, продолжай, – торопит Алистер. – Про старый календарь мы услышали, а что же теперь, в наше время?

– Теперь, с установлением магократии, год разделён на пять частей, квинт. Первой идёт квинта Элементала, затем Ментала, Астрала, Эфира, а последней в году – квинта Сущего. Если по старому, то это были межа, весна, лето, осень и зима соответственно. В каждой квинте по четыре месяца, в месяце по двадцать дней, то есть по две декады...

– Так в чём отличие-то, – прерывает Атхлон, – если год, что по старой системе, что по новой, разделён одинаково?

– Так я про то же и говорю, – торопится пояснить Ксан, – что основа у календарей одна и та же – созвездия круга, но в новом более точные обозначения относительно магии. А это с Первыми и установилось, с магократией, вот.

– Ну, допустим, – говорит Атхлон. – А что скажешь о правиле Цирца-Утли?

– Согласно ему, – отвечает Ксан без запинки, – дар мага зависит от знака в круге. К примеру, если человек родился в квинту Элементала, и не простолюдином, а со способностями к волшебству, то будет стихийником. И если месяц первый из четырёх, то есть созвездие Светоча, то стихией его будет Пламень.

– То есть так было всегда, – спрашивает Алистер, – а Первые правило только открыли?

– И да, и нет, – отвечает Ксан после небольшого раздумья. – Раньше правило тоже действовало, но не всегда, а теперь, в наше время, оно постоянно.

– Хорошо, – кивает Алистер, – последний вопрос. Скажи нам, чем отличителен каждый четвёртый месяц года.

– Это время, когда может родиться человек, одинаково способный во всех областях своей магии, а не в какой-то одной, – говорит Ксан, – называют таких универсалами. Наш Иероним, к примеру, эфирный универсал, и я знаю, что ему одинаково легко даётся и выход в Эфир, и работа с зомби, и высшая некромантия. И да, да, чуть не забыл! Здесь надо ещё добавить, что к стихийным магам правило универсалов не относится – у них другое деление, по четырём Элементам...

– Достаточно, – взмахивает рукой Атхлон. – Мы довольны твоим ответом, ученик Ксан.

Алистер же, обведя притихшую курию взглядом, добавляет:

– Как и всеми вами, курия.

Подавшись на кресле вперёд, Фафф объяснял:

– ...Почувствовал тогда, что кураторы собираются Ксана выкинуть, и упёрся... Даже нет, – стремительный взмах рукой, – не я один, а мы оба с тобой как бы упёрлись и тем самым его сберегли. Подсказали, помогли с ответами? Нет, вроде бы нет, не так всё оно было, а может и да, не знаю...

– Но тогда получается, – сказал Аиртон, – что и теперь от нас многое зависит тоже.

Посмотрели друг на друга, затем одновременно на дверь тамбура, ведущего в камеру полигона, и, словно бы от их взглядов, та поползла вверх, открылась.

– Пошли, покажем им! – вскочил Фафф.

– Пошли, – эхом отозвался Аиртон, поднимаясь следом.

И они вошли, и они показали. Один бил огненными шарами, другой поддерживал ледяными стрелами, один защищался воздушным щитом, другой набросил каменную кожу. Подобное было возможно благодаря особому характеру стихийной магии – первыми двумя её уровнями способен овладеть любой маг, вне зависимости от того, под каким знаком родился. Для уровней третьего и четвёртого стихийный приоритет уже необходим. Оттого-то для преодоления живого огня, заклинания Пламени третьего уровня, рождённого боевой ра-мой, Фаффу и Аиртону пришлось объединить силы в совместном заклятье. У них получилось, получилось с первого раза, и завершающее испытание второй ступени было пройдено.

– Ну, я в этих двоих и не сомневался, – сказал Атхлон, в подробностях изучая запись с обозревателя.

– Да, на достаточный уровень взаимодействия они вышли, – согласился Алистер. – Переходим собственно к обучению, к ментальному его аспекту.

[Глава вторая] Стена

[1]

2415 год от Разделения

Квинта Ментала, 19-й день 4-го месяца

Воздушная магистраль над Галавой, в десять полос шириной. На полосы делят сферы-ограничители, вспыхивают световыми сигналами, сферы-регулировщики посылают уже сигналы ментальные, оказывают влияние на ментальные знаки людей и машин. У Аиртона и Фаффа знаки временные, поставлены месяц назад, но всё равно чувствуется. Они в двухместном летуне, с телепатической системой управления, и Фафф управляет, а Аиртон стабилизирует его силу. Перемещаются по городу теперь только так, уже второй год никаких телепортов.

Рядом с прозрачным лепестком кабины, появляясь то слева, то справа, следует их сканер. По виду та же «живая голова», как и в случае с «умником», только у сканера к элариевому сердечнику прибавлен ещё и м-нейронит, протоплоть устойчивее, глухой шлем. Зовут их сканера Марк, физически погиб во время Ментального бунта, то есть чуть больше трёх столетий назад. Лишнего слова от него не дождёшься, зато на предупреждения и штрафы щедр. Вот и сейчас, когда Фафф позволяет себе лихой вираж, Марк придерживает его через ментальный знак, заставляет снизить скорость, а по стеклу жёлтая лента – знак предупреждения.

– За что, – возмущается будущий контролёр, – я же ничего не нарушил!

Аиртон чувствует едва не сорвавшееся ментальное заклинание Фаффа лёгким покалыванием в пальцах левой руки – той, на которую надевает перчатку со вставками а-нейронита. Теперь, с новой ступенью, он знает всю правду о своём профиле – пустотник. Такой же, как и у отца. Его отражением стал Аиртон, а не отражением матери, астральной волшебницы. Правду о родителях он теперь знает тоже – блоки памяти сняты.

С переходом на третью ступень Фаффа и Аиртона стали обучать по индивидуальной программе, как пару «контролёр – пустотник». И от остальной курии, соответственно, отделили. Тогда же они начали изучать Три Великих теории – теорию элементов, теорию индивидов, теорию Системы – они же 3т. Аиртон, согласно 3т, СпП, или человек с преобладанием спокойствия, Фафф – СиП, или человек с преобладанием силы, оба, конечно же, коренного типа – иные в зоны сбора не попадают.

Первым на третьей ступени был курс базовой ментальной магии, затем курс ментальной магии высшей, и вот год третий, последний перед установкой ментального знака. Пришло время, быть может, самого своеобразного этапа в обучении – проверка линий укоренения, проверка путешествием в Играгуд. Система 3т работает так, что все люди плавающего типа теперь попадают туда, на западный материк, где их преобразование в переходный тип совершается на порядок быстрее. В среде учеников этот этап обучения получил название «большого плавания».