Текст книги "Движ (СИ)"
Автор книги: Андрей Кокоулин
сообщить о нарушении
Текущая страница: 3 (всего у книги 5 страниц)
Решение о побеге, впрочем, родилось спонтанно, потому что две недели назад вместе с отцом явился мерзкий омоложенный владелец корпорации «Керн», который тут же попросил ее выйти за него замуж.
И отец дал согласие. Не спросив свою дочь! Потому как этого требовали договоренности по слиянию корпораций в один конгломерат, становившийся почти всемогущим в секторах от Сириуса до Ригеля. Владелец «Керна» улыбался, как будто в ресторане перед подачей заказанного блюда.
Конечно, она бежала!
Сказала, что подумает несколько дней, все взвесит, переоденется в приличествующую случаю платье, в белое и торжественное, а сама выбралась на крышу и рванула на космодром. Пока юнга разбирался с перепутавшими багаж робогрузчиками, она пробралась в трюм и уснула в ворохе надувных спасательных капсул. Какое-то время она потом питалась найденными в багаже припасами и вышла, когда совсем уже стало нечего есть.
Несмотря на свой грозный внешний вид, Кирилл был тронут рассказом девушки, хотя и подарил юнге взгляд, обещающий тому скорую выволочку. Как бывший военный и капитан яхты, которого прогулочные фрегаты «Дрожи» выдавили с туристических трасс, корпорацию Кирилл ненавидел всеми фибрами своей обожженной души, поэтому пообещал девушке, что не выдаст ее с корабля без ее на то желания, примчись за ней хоть целый военный флот во главе с ее отцом или будущим женихом.
Пассажиры поддержали его единогласно. Что Бетельгейзе, скучная звезда! А вот неожиданное приключение – это что-то!
Впрочем, не успели они все выразить Катерине свое расположение, усадив ее во главе центрального стола кают-кампании, как прозвучал сигнал тревоги, оповещающий о том, что яхта попала под прицел импульсных пушек.
«Полундра!» – заорал старший помощник.
«Всем сесть в противоперегрузочные кресла!» – закричал юнга.
Кирилл же, как капитан, олицетворял собой спокойствие среди бушующего моря паники и толкотни. Он взял девушку за руку и направился в рубку. Там уже моргал сигнал экстренного вызова, а на экранах прорастали силуэты боевых посудин.
«Я слушаю!» – сказал он, поставив Катерину за кресло.
На мониторе связи возникло искаженное злостью худое лицо владельца «Дрожи».
«Капитан! – забрызгало слюной лицо. – Приготовьте свою яхту для досмотра! И не смейте прятать мою дочь! Лучше выдайте ее сами».
«Мне надо подумать», – сказал Кирилл, подмигнув побледневшей девушке.
«Что-о?».
«У меня есть четыре аннигилирующих торпеды, – спокойно сказал Кирилл. – Если что, три первые абордажные команды я попросту превращу в космическую пыль».
«Ты!.. Я тебя…»
У владельца «Дрожи» не нашлось слов, он пропал с экрана, и вместо него возник тип с холодными глазами и тонкой, змеиной улыбкой.
«Предупреждаю вас, не становитесь у меня на пути, – сказал тип, теребя ворот костюма. – Нам лучше все решить миром».
Кирилл кивнул.
«А четвертой торпедой я подорву яхту», – пообещал он.
«Не будем торопиться! – снова возник на экране владелец „Дрожи“. – Я вам верю. Ваш психопрофиль мы просчитали. Не будем давить друг на друга, это не продуктивно. Нам стоит договориться».
«Конечно, – кивнул Кирилл. – Я только оденусь во все белое и торжественное».
Он показал Катерине глазами на противоперегрузочное кресло. С бокового экрана было видно, как старший помощник в двигательном экстренно разгоняет гипердрайв. На другом боковом экране юнга показывал большой палец, что означало, что пассажиры распределены по местам и готовы.
Авто-штурман наметил зону гиперпространственного прокола: двадцать семь секунд разгона, выход у системы с тихой звездой и мелкой планеткой. Всплеск крохотный, отследить почти невозможно. Расстояние, правда, для корабельного гипера на пределе – пятьдесят пять световых. Но где наша не пропадала?
Кирилл немного ускорил ход яхты.
«Капитан! – обеспокоился тип со змеиной улыбкой. – Вы, кажется, не совсем верно оцениваете свои возможности».
«Я сейчас развернусь, – сказал Кирилл, – и к вам в объятья».
«Это было бы разумно. У нас здесь два фрегата и двадцать семь малых кораблей, шестьдесят импульсных орудий и триста торпед».
«Я рад за вас».
«Еще немного, и мы стреляем», – прошипел тип.
«А как же девушка?» – спросил Кирилл.
«Вы подписываете себе смертный приговор».
Кирилл свирепо закусил трубку.
«Об этом вам надо было думать раньше», – сказал он.
«Что?» – не понял тип.
«Наш разговор транслируется на все ближайшие базы и миры».
Тип щелкнул мелкими белыми зубами.
«Не имеет значения».
«Хочу вам сказать вот что», – словно в задумчивости наклонился к экрану Кирилл, все больше выбирая скорость.
«Да-да».
Змеиная улыбка сделалась шире.
«Я бы тоже за вас не вышел».
«Вы? За меня?».
«Пока».
Двадцать семь секунд разгона истекли, и Кирилл запустил гипердрайв. Космос распустился чудесным цветком, огненные лепестки его закрутились вокруг яхты, из двигательного донеслось: «Пошла, родимая!», и они ухнули на пятьдесят пять световых.
На этом сон кончился.
Несмотря на попискивающий браслет, Кирилл еще с минуту с улыбкой лежал в кровати. Под веками вспыхивали искры гиперпространственного прокола, а зубы сжимали несуществующий мундштук. Завтра, похоже, вторая серия. Он уже представлял, какой роман у них закрутится с этой Катериной! Он – космический волк, она – «заяц». Но юнга вроде бы тоже глаз на нее положил. Хорошо!
Несколько подпортила ему настроение обнаруженная в холодильнике недостача. Кирилл выставил на стол упаковку с недоеденным гуляшом и с некоторой заминкой вспомнил, что вчера у него была гостья. Или не было? Яркий сон совершенно заместил действительность, поди теперь сообрази, что происходило на самом деле. Нет, нет, сказал себе Кирилл, хмурясь, девушка определенно была. Потому что – да, у них случилось… Она сказала, что тело должно дышать, и потом…
Или это тоже был сон?
Кирилл тряхнул головой, потом бросился к куртке на вешалке и с торжествующим выдохом извлек из внутреннего кармана синие трусики.
Ха-ха! Было! Он едва не заплясал по комнате с бельем в руке. Это уж, извините, вещественное доказательство! Хотя, конечно, по словам Кэт (она просила так ее называть) это ничего не значит, в смысле, что у них что-то было… И, вообще, она из-за забора, и там все другое, какой-то вечный движ, вечный праздник…
Счастье – это движ.
Кирилл поймал себя на том, что уже, наверное, с минуту тупо пялится на стену, и, спохватившись, принялся торопливо исполнять все те действия, что, казалось, уже были впечатаны в него, как в микросхемную плату. Душ, завтрак, одеться. К выходу готов! Мы – молодцы! Мы устремлены в будущее! Наша работа – залог будущих успехов!
Он опередил писк браслета секунд на двадцать, закрыл дверь, спустился на лифте. Дорожки и улицы были присыпаны снежком. Ах, да, вспомнил Кирилл, Новый Год, скоро Новый Год. И у нее будет тоже.
Какое-то время он шел на автомате, в голове у него проносились мысли о выходном, о том, что надо зайти на склад, а там, наверное, будут праздничные наборы, и хорошо бы спросить о тюф-яф или как там…
У «кармана», у бетонной перемычки Кирилл невольно притормозил, но в него, зазевавшись, тут же врезались сзади, извинились, он извинился в ответ, место встречи с Кэт сдвинулось в сторону, за спину, скрылось за витринным стеклом, заклеенным пленкой, призывные строчки побежали над плечом, торопя: «Что нас ждет в будущем? Это определяем мы сами. Вперед, вперед! Волнительный момент!»
Подземный переход незаметно проглотил его, а многолюдье впервые смутило из-за невозможности остановиться. Снежок хлюпал под подошвами ботинок. Роботы-уборщики гнали грязную воду к решеткам слива. Разметка была едва видна. Впрочем, нужна ли она? Кирилл двигался к вырастающему к небу зданию по памяти. Тесно. Плечо в плечо. Мы – будущее. Мы – молодцы. Мы видим замечательные сны.
Интересно, что видит Кэт?
Так прошел день. Потом второй. В праздничном наборе оказался двойной гуляш. Во второй серии сна они высадились на планету, спрятали яхту, обустроились крохотной колонией, пережидая поиски. Кэт забылась, окончательно превратилась в Екатерину, сделалась зыбким миражом. Статус: активный. Мы – молодцы, наша жизнь – это будущее, день за днем мы сами возводим его.
На четвертый день, когда Кирилл шел с работы, скользя взглядом по зеркальному отражению улицы, его неожиданно позвали.
– Эй, Кир!
Он обернулся.
Знакомая прореха между домами белела бетонной, перекрашенной перемычкой. На вершине ее сидела, болтая голыми ногами, Кэт. Вместо юбки на ней были короткие брюки, вместо шубы – пестрая куртка с рукавами-воланами, вместо ботинок – легкие кроссы. Волосы утратили зеленый цвет, но, сделавшись темными, приобрели огненно-рыжие локоны-лепестки. Казалось, из головы у нее прорывается огонь.
Кэт улыбалась.
– Я так и знала, что найду тебя здесь!
Кирилл застыл.
– Эй, – позвала Кэт. – Я так сногсшибательно выгляжу, что ты совсем онемел?
– Ну, я…
Кирилла хватило лишь на неуверенный жест в сторону дома.
– Что? Идешь домой?
– Да.
Кирилл кивнул.
– Это не самый клевый движ, я думаю, – сказала Кэт.
– Мне казалось, ты – сон, – Кирилл сделал шаг к перемычке.
– Ничего себе! – возмутилась девушка, хлопнув ладонями по коленям. – Я тут в уверенности, что он по мне сохнет, а он заявляет, что я – сон. И может даже кошмар. Вот, знаешь, знала бы, не забиралась бы к тебе снова!
– А ты ко мне?
Кэт фыркнула.
– Что я у тебя не видела? У вас здесь дремучий край. Куда не посмотришь, все по ночам спят. Сонное царство просто. Но я вот что придумала.
Она отклонилась назад и перекинула через стену заранее припасенный канат с навязанными через равные промежутки узлами.
– Это зачем? – спросил Кирилл.
– Забирайся!
– К тебе?
– Ну! Справим предновогоднюю ночь, – сказала Кэт. – Будет весело. А то послезавтра мы уезжаем.
Кирилл подступил еще ближе.
– У меня – счетчик.
– Ой, пять минут я подожду!
– А мне можно?
Кэт издала такой звук, что стало ясно, что она бы о таком даже не спрашивала.
– Тебя что, кто-то останавливает? – спросила она.
Кирилл оглянулся. Никто не обращал на них внимания. Поток работников, возвращающихся домой, поредел.
– Давай! – подбодрила девушка. – Я покажу тебе, что такое настоящий движ! Хочешь «сливку»?
– Нет.
Кирилл взялся за свисающий конец каната и поддернул его к себе, проверяя прочность крепления. Что-то грохнуло на той стороне перемычки.
– Погоди, – свесилась за стену Кэт, видимо, изучая результат Кирилловых усилий. – Не, можно. Ничего не случится.
– Ладно.
Кирилл вздохнул по контейнерам, которые исчезли из «кармана», и полез, подтягиваясь на руках и помогая себе ногами. В стену скребло и бухало при каждом рывке. Кэт легла на вершине.
– У тебя хорошо получается, – сказала она и протянула ладонь. – Вот, держись за меня. Я тебя вытяну.
– Да я и сам…
Кирилл поймал в пальцы канат над очередным узлом, кромка перемычки уплыла вниз, и глаза девушки оказались напротив.
– Ух ты! – сказала Кэт.
– Ага, – сказал Кирилл.
Порывистый поцелуй вдруг обжег ему губы, и он чуть не отпустил канат. Это было неожиданно. Это было сладко. В груди словно кто-то подорвал небольшой пороховой заряд. От сердца – одни осколки.
Буфф!
– Ой, прости, – сказала Кэт, хватая его за куртку.
– Ты это…
Кирилл опомнился и, сопя, уцепился рукой за кромку.
– Да, я не сдержалась. Но это движ, – оправдалась девушка, помогая ему забраться на перемычку. – Движу противостоять нельзя.
– Это-то понятно.
Кирилл закинул ногу, подтянулся и выпрямился, оседлав вершину. С перемычки казалось, что до асфальта не три, а все пять метров. Высоко. На другой стороне было темно, но в отдалении дрожали мокрые отблески красного света.
– Ну, вот, – сказала Кэт. – Ты рад?
– Не знаю, – сказал Кирилл.
Было как-то странно. Словно он решился на побег.
– Эх, темнота. Спускайся за мной.
– Уже?
– Конечно!
– А ка…
Кирилл не договорил, потому что обнаружил, что Кэт нет рядом.
– Здесь мягко, – донесся ее голос снизу. – Здесь матрасы и подушки. Только подожди немного, я сползу.
Кирилл подождал.
– Сползла?
– Да, сползла. Падай!
– Прямо вниз?
– Здесь целая гора матрасов.
Кирилл наклонился.
– Мне ничего не видно.
– А меня видно? – спросила Кэт.
– Нет.
– А так?
Девушка отошла к отблескам.
– Да, вижу.
– Тогда не медли.
Кирилл закрыл глаза и, убеждая себя, что ничего плохого не случится, перевалился через перемычку. Что-то упруго приняло его, подбросило, скрипнули пружины. Кирилла перевернуло. Он взмахнул руками. Мягкое, пухлое брызнуло пылью в лицо. Защекотало в носу. Кирилл оглушительно чихнул и обнаружил, что падение прекратилось, а он лежит, закинув ноги выше головы.
– Полет окончен! – объявила Кэт.
Кирилл откинул подушку.
– Почему здесь темно?
– Темнота! Темно там, где и должно быть темно. Понял? Если бы здесь было светло, какой в этом движ?
– Ну, да, движ, – вздохнул Кирилл, возвращая привычное положение тела. – Всюду движ.
– Тебе не нравится?
Девушка приблизилась и села рядом с парнем. Голос ее прозвучал огорченно.
– Да нет, это я так. Меня сейчас торможение накроет.
– Я подожду.
Кэт нашла своей ладонью его ладонь. В темноте огненные локоны слегка светились. Лицо проступало едва-едва.
– А можно еще раз? – спросил Кирилл, внутри которого глухо стучали секунды.
– Что, прыгнуть со стены? – удивилась Кэт.
– Нет, поцелуй.
– Ты все-таки на меня запал.
– Наверное.
Девушка шевельнулась.
– Я могу и промазать.
– Это же специальная темнота.
– Молчи уже.
Губы Кэт прижались к подбородку Кирилла. Он ощутил, как они, прыгнув, накрывают его рот, но не почувствовал уже ни уткнувшегося в щеку носа, ни языка, скользнувшего к зубам. Торможение включилось, но пошло рывками. Кирилл несколько раз вздрагивал, внутри его словно кто-то с шелестом перебирал страницы, отсчет то гремел, то стихал, секунды падали каплями расплавленного металла, болезненно сжималось горло, и затылок наливался тяжестью.
Потом мягкий свет все же обнял его и закачал на своих волнах. Ты – молодец, сказал свет. Мы все молодцы. Мы – будущее.
– Кир! Кир!
Кирилл очнулся от того, что Кэт толкала его в плечо.
– Что? – спросил он, хлопая глазами.
– Ты опять меня испугал! Дергался и дергался.
– Наверное, это из-за того, что в вашем районе торможение хуже работает, – сказал Кирилл. – Но уже все прошло.
– Давай.
Девушка помогла ему подняться. Темнота попробовала пуститься с бликами в пляс, но Кирилл расставил ноги пошире и поймал девушку за плечо. Так и удержался.
– Ай! – сказала Кэт. – Ты чего?
– Так.
– Я его, понимаешь, обцеловала всего…
– Я не чувствовал.
– Да?
Девушка вывела Кирилла под свет вывески. Какая-то абстрактная фигура из ломаных красных трубок заискрила над головой.
– Стой, не двигайся, – сказала Кэт.
В руках ее появился баллончик.
– Это зачем? – спросил Кирилл.
– Глаза закрой, – распорядилась девушка. – Мы же на вечеринку идем, надо тебя как-то украсить.
– Но я же…
– Молчи! Это редкая краска.
Кирилл зажмурился. Раздалось шипение. Легкий ветерок мазнул парня по лбу, по носу, по шее.
– Я тебя, конечно, представлю, – сказала Кэт, – но ты и сам не будь деревянным. Лучше, конечно, молчи, про себя не говори, а то застебут, и за девчонками не бегай.
– А можно?
– Еще скажешь такое, я тебя так изрисую, что все шарахаться станут.
– Молчу.
– Молчи.
Баллончик прыснул еще три раза. Кирилл ощутил горечь на губах и попробовал слизать ее языком.
– Выплюнь! – посоветовала Кэт.
– Тьфу!
– Можешь открыть глаза.
Кирилл разожмурился.
– А где посмотреть?
– О, темнота, сюда иди! – Девушка за рукав потащила Кирилла к зеркальной витрине. – Вот, любуйся.
Из витрины на Кирилла уставился худой парень с ежиком темных волос и нежно светящейся половиной лица. Синева слепила и скрывала черты. Кирилл раздвинул губы и разглядел лишь движение синей границы.
– Круто, да? – спросила Кэт.
– Ну, не знаю.
Кирилла так и подмывало стереть рукавом разгульное буйство краски.
– Зато ты не будешь выделяться, – сказала Кэт, ловя его пальцы. – Ты хочешь, чтобы над тобой все смеялись?
– Почему?
Девушка вздохнула.
– Потому что ты с рабочего района, темнота. Над вами все угорают. Вы же жить не умеете. Все, пошли.
Она потянула Кирилла от витрины. Буквально через десяток шагов открылась арка, в которой плавал и слоился дым и ритмично постукивали барабаны. Бум-бум-бум. Кэт принялась пританцовывать.
– Давай!
– Что? – удивился Кирилл.
– Делай движ!
Девушка затормошила парня.
– А как? – спросил тот.
– Лови волну, ритм.
– Так?
Кирилл скованно шевельнул плечами и тазом. Кэт фыркнула.
– Понятно.
Она приблизилась к своему спутнику и неуловимым движением залепила ему рот ладонью. Кирилл почувствовал, как сквозь губы продавливается какая-то липкая масса. Он попытался отвернуть голову, чтобы освободиться от ладони и выплюнуть то, что Кэт собиралась запихнуть ему в рот, но наткнулся на веселый и яростный взгляд.
– Дурак! – сказала девушка, проталкивая массу ему сквозь зубы. – Это же просто энергетик. Энергетик! Ну!
– Я не…
Сжав пальцы на чужом тонком запястье, Кирилл вынудил Кэт убрать ладонь.
– Ну и будешь бревно бревном, – сказала она раздраженно, освобождая руку, всю в мазках краски. – Посадят тебя в уголке, и сиди.
– А что плохого?
Кирилл языком перекатил энергетик к левой щеке. Энергетик кислил и таял. Выплюнуть или все же проглотить?
– Плохого то, что весь движ пройдет мимо тебя, – заявила девушка. – Всем будет весело, а ты будешь синий и тухлый. Я же для тебя стараюсь! Думаю, пусть человек оттянется. Когда еще такое у него будет?
– И что, глотать? – спросил, помедлив, Кирилл.
– Лучше рассасывать.
– Ладно.
Стук барабанов неожиданно стал громче. Показалось, что от него вибрируют стены и дрожит дым.
Кирилл поймал себя на том, что звуки начинают управлять его телом, пружинят мышцы, заставляют покачиваться, притопывать, зовут вперед. Внутри него словно развернулась упругая сила, всплесками отзывающаяся на каждую барабанную дробь.
– Ага! – радостно крикнула Кэт, хватая Кирилла за рукав.
– Это движ?
– Он самый!
За коротким тамбуром арки обнаружились двери. Кирилла обдуло воздухом. Девушка, пританцовывая, распахнула створку. Свет, музыка, крики и вопли обрушились на Кирилла со всех сторон. Он оглох и ослеп. Я где? – подумалось ему. Что я здесь делаю? Кэт же протащила его несколько шагов и исчезла.
– Данцы! Данцы! – кажется, крикнула она перед тем, как ускользнуть пальцами из его ладони.
Данцы?
Через две или три секунды Кирилл с удивлением понял, что в компании одного парня и двух длинноногих девушек стучит подошвами ботинок в светящиеся плитки пола. Ноги двигались сами, руки взмыли вверх. Вправо-влево, вправо-влево. Мешает куртка? Ну-ка, полетела прочь!
Он избавился от мешающей ему одежды.
Ух!
Вокруг цвели цветы, улыбки, звезды, теснились облака и молнии. Разрисованные лица раскрывали рты. Музыка изгибала тело и подпитывала энергией. Красота! Весело! Данцы! Движ!
Кирилл рассмеялся.
– Ты откуда? – спросили его.
– Оттуда! – ответил он.
Приходилось кричать, басы и барабаны гудели в ушах. На волнах звука, казалось, можно было уплыть.
– Работник?
Кирилл кивнул светящейся фиолетовой улыбке и глазам-фонарикам. Под пестрой короткой накидкой – Млечный Путь.
– Ага.
– Круто!
Народу прибавилось. Музыка сделалась резче, зажигательней. Все задергались, ловя ритм. Кирилл не стал отставать.
– Данцы! – крикнул кто-то.
– О-о-о! – прокатилось по залу.
Свет заморгал. Брызнули лучи. Взревела гитара. На какое-то время Кирилл растворился в завораживающих гитарных рифах. Оу-у-у. Вау-у-у. Он танцевал, как сумасшедший, полностью отдавшись прихоти тела изгибаться, как ему хочется, и орать какую-то чушь, вплетая ее в общее многоголосье.
– Данцы!
– Да! Да!
– Утухату-утаха!
Глаза-фонарики оказались близко-близко.
– Работник, хочешь «сливку»?
Кирилл замотал головой.
– Не хочу.
– Ну и дурак.
Глаза-фонарики утянули за собой Млечный Путь. Музыка стихла. Народ устремился к диванчикам и стойкам. Многорукие роботы мешали коктейли, звенел в бокалах лед, оплывало в вазочках мороженое и что-то еще, золотистое, липкое, сладкое.
Кирилл, наверное, единственный не сразу сообразил, что данцам дан перерыв. Секунд двадцать он стоял с глупой улыбкой посреди нарисованной на лице луны. Зажигались и гасли плитки пола. Так, и куда? Кирилл повертел головой. Куртку уже не найти. А Кэт? Он повернулся, выглядывая девушку у многочисленных зон отдыха.
Зал был больной, светлый, выгибался овальными сводами. Стеклянные люстры-шары висели гроздьями. Где-то занавесом, багровыми волнами свисала ткань, где-то желтели ширмы, у стен стояли кресла, кушетки и низкие столики, вились дымки, там полулежали, сидели, обнимались люди. Всюду вертелись низенькие роботы с подносами, ставили полные тарелки, убирали грязные и пустые.
Кэт Кирилл обнаружил у одной из стоек. Она беседовала с каким-то волосатым, разрисованным парнем и часто, смеясь, запрокидывала голову.
– Кэт!
Кирилл рванул к девушке. Та оглянулась. Лицо ее, разделенное свежим зигзагом золотой краски, расцвело улыбкой.
– А, Кир! Кир, пойдем, пойдем.
Она поймала Кирилла за руку и повела вглубь зала, оставив своего собеседника. Музыка зазвучала снова, но гораздо более спокойная, чем раньше.
– Куда это мы?
Девушка прищурилась.
– Сейчас узнаешь.
– А этот парень?
– Какой?
– Ну, тот, с которым ты болтала.
Кэт остановилась. С диванчиков и кресел обратно на пол стекались люди, полуголые и пестрые. Они закачались в парах или поодиночке, почему-то напомнив Кириллу деревья под ветром в городском парке.
– Слушай, – сказала девушка, морща нос, – мы же без обязательств. По-моему, мы это выяснили. Ты согласился. Значит, я могу общаться, с кем хочу. Это понятно? Так что не мешай движу. Это мой движ.
– А мой? – спросил Кирилл.
– А куда, думаешь, я тебя веду?
Через покачивающийся народ они пробрались в дальний конец зала, где выгородки образовывали отдельные кабинеты.
– Сюда, – сказала Кэт, заводя Кирилла в широкий проем. – Только обувь сними.
Сама она, сняв кроссы, осталась в коротеньких розовых носках.
– Понял, – Кирилл с шумом избавился от ботинок.
Пол в кабинете был устлан ковриками, садиться можно было на любой. Горели высокие светильники. В центре, обложенный подушками, скрестив ноги, сидел обернутый в узорчатую простыню человек и лениво ковырял пальцами в подставленном блюде с виноградом. Рядом ползал робот-уборщик, ловя соскакивающие с блюда ягоды. Человек следил за его реакцией с интересом, но, заметив краем глаза вошедших, быстро отодвинул виноград и выпрямил спину.
– Отрадно, отрадно, что кто-то решил навестить старика, – сказал он, хотя на старика совсем не был похож.
Кирилл вообще не видел разницы в возрасте между ним и собой.
– Здравствуйте, гуру, – сказала Кэт и потянула Кирилла вниз. – Садись! – прошипела она.
– Опустись, чел, – простер руку человек в простыне.
– Ну, если нужно…
Кирилл сел на коврик. Кэт уже скрестила ноги. Ладони ее успокоились на коленях. Музыка здесь звучала тише, легким фоном.
– Что вы ищите, дети мои?
Человек кашлянул в конце, но Кириллу послышался смешок.
– Мы ищем движ, гуру, – сказала Кэт.
– Все ищут движ, – человек, морщась, пошевелился в подушках. – Но не каждый находит. – Он указал на девушку пальцем. – А тебя я помню.
Кэт улыбнулась.
– Да, гуру.
Палец переместился на Кирилла.
– А это, похоже, новенький.
– Он – работник, – сказала Кэт.
– Ух ты! – заинтересовался гуру. – Что-то новенькое. То есть, он с рабочего района? Он говорит?
– Да, – сказал Кирилл.
Человек захлопал в ладоши.
– Замечательно! Замечательно! Он, наверное, хочет послушать, почему он – там, а мы – здесь? – обратился он к девушке. – Ну, в целях понимания, расширения кругозора и всего такого прочего?
Кэт пожала плечами.
– А ты что скажешь? – наклонился гуру, щуря подведенные глаза. – Тебе здесь нравится? Хотел бы провести здесь всю жизнь?
– Как это? – спросил Кирилл.
– Так, – обвел широким жестом кабинет гуру. – Делай, что хочешь. Ешь, пей, развлекайся. И никакой работы.
Кирилл замотал головой.
– Не, я так не могу.
Гуру расхохотался.
– Не может, – поделился он новостью с девушкой. – Какая прелесть! Он не может! Маленькая коррекция – и все, не может. А ведь для этого ничего и делать не надо. Неподвижная форма движа. Слышал о такой?
– Нет.
– Я потом расскажу, если будет время.
Гуру привстал, поправляя складки простыни, шумно почесал бок, разогнул одну ногу и почесал уже ее.
– Что я вам скажу, дети мои, – проговорил он, вновь устраиваясь на подушках. – Все дело в том, что мы живем в постиндустриальную эпоху. Чем она хороша? Тем, что почти не требует человеческого участия в производственных процессах. Автоматизация и роботизация. Собственно, золотой век, дети мои. Человек не нужен ни на фабрике, ни в теплице, ни в шахте, ни в сборочном цеху. Нигде.
– Это не так, – сказал Кирилл.
Гуру кивнул.
– Да-да, я знаю, чел, некоторые процессы требуют живого или почти живого контроля. Но в остальном…
Он отщипнул виноградинку от фиолетовой кисти, позвал: «Тузик, Тузик!» и бросил ягоду в дальний угол. Робот-уборщик устремился за ней с радостным жужжанием.
– Видите? Все делают они, – гуру указал на робота, азартно катающего в углу ягоду между щеток. – Мы не нужны. То есть, не нужны как звено в промышленной цепочке. Наш движ теперь в другом.
– В чем же? – спросил Кирилл.
– В счастье, конечно же, – улыбнулся гуру. – Люди хотели этого всегда. Они хотели быть счастливыми, но обстоятельства, природные явления, необходимость добывать себе средства пропитания, одежду, укрываться от непогоды не давали им обрести это ощущение. Во всяком случае, оно, если случалось, то не держалось долго. Человеку все время приходилось заниматься чем-то, что вроде и обещало счастье, но относило его все дальше и дальше во времени. Хочешь быть счастливым? Добудь мяса, найди жену, построй дом. Все? Нет, не все. Убеги, спрячься, сделай палку, топор, автомат, защити себя и свое племя от хищников и чужаков, разожги огонь, вспаши поле, засей, построй мост и мельницу, накопи денег, выучи детей, работай, работай, работай. Все? Нет, не все. Работай.
Понятно, что вместо счастья получались нервный тик, раздражение и лютое желание поубивать всех вокруг.
Кирилл посмотрел на свои ладони.
– А если я работаю, и у меня нет…
– И замечательно, и хорошо, что нет, – заверил его гуру. – Это твое счастье, чел. Ты же молодец?
– Молодец, – произнес Кирилл.
– Во-от. Тут же как? Постиндустриальная эпоха. Людей много, а так, чтобы работать, участвовать, так сказать, в процессе, их нужно мало. Не требуются миллионы. Сотни тысяч даже не требуются. Ну, общество потихоньку и разделилось на тех, кто нашел себя в движе, и тех, кто решил посвятить себя обслуживанию, поддержанию в рабочем состоянии системы воспроизводства благ и инфраструктуры. Все это было, кстати, сугубо добровольное дело. Конкурс даже был приличный на свободные рабочие места! Потом уже, конечно, вам стали чуть-чуть поправлять мозги, чтобы и у вас образовывалось чувство удовлетворения. Чтобы вам не срывало голову от того, что рядом, оказывается, протекает совсем иная жизнь.
– Ну, мне не сорвало, – сказал Кирилл.
Гуру склонил голову.
– Тем не менее, ты здесь.
– Это все Кэт.
– Это все движ.
Кирилл улыбнулся, не соглашаясь.
– Не, – сказал он, – это все она.
Он показал на Кэт, которой на своем коврике, к его удивлению, не оказалось. Как-то незаметно она исчезла.
– Извините, – пробормотал Кирилл, поднимаясь и оглядываясь.
– Нет-нет-нет, – задвигал ладонями гуру. – Ты сиди, сиди.
– А Кэт?
– Она сейчас придет. Это движ. Люди приходят и уходят. У всех свои дела. Или, наверное, порывы. Веления. Контрапункты.
– Да?
Кирилл неуверенно опустился обратно.
– Я хочу тебе сказать, чел, – закивал гуру, – что все мы исполняем то, что уже заложено в нас с самого начала. Взять, к примеру, меня. Я ведь тоже был работник. Как и ты. Но однажды обнаружил себя здесь.
– В простыне?
– Ну, почему сразу в простыне? Нет. Я просто ушел. Пошел не домой, а куда глаза глядят. Оказался здесь. И не жалею. Выбился, видишь, в уважаемого человека. Блочок в нас стоит слабенький, предохранительный, преодолевается усилием воли. – Гуру усмехнулся. – Что я молодец, правда, больше никто не говорит. Ты, кстати, тоже можешь. День, два – и твой счетчик отключится сам по себе.
– И что я буду здесь делать? – спросил Кирилл.
– Жить в удовольствие, я тебе говорю! Ты посмотри, тебе открыто все, что только душе угодно. Данцы, музыка, девушки. Море развлечений!
– А работать?
Гуру завел глаза к потолку.
– Далась тебе эта работа! Неужели тебе не хочется от нее отдохнуть? Без того, чтобы машина трахала тебе мозги, ты уже не можешь? Завтра мы едем на юг. Там только солнце и песок, никаких тесных рамок городской инфраструктуры.
– И видеорама.
– Да, и видеорама. Движ на полную. Ты полюбишь это. Честное слово, неделя, и твоя работа станет казаться тебе мерзостью.
– Но кому-то же…
– Не-не-не, – оборвал Кирилла гуру. – Не тебе. Пусть другие. – Он протянул ладонь. На ладони лежала фиолетовая конфета. – Хочешь «сливку»?
Кирилл поднялся.
– Это не мой движ.
Гуру тоже встал на ноги.
– Что ты знаешь о движе, чел? – хмурясь, произнес он. – Кто проповедует движ, я или ты? Кто из нас гуру?
Он устремился к Кириллу, выделывая стремительные танцевальные па.
– Всем плевать на тебя. – Изгиб тела, колено вверх. – Думаешь, той девушке, что привела тебя сюда, не плевать? – Глубокий прогиб, скользящее движение в сторону. – Ей нужен не ты, ей нужен движ.
Вспухла и опала простыня.
– Мы переспали! – крикнул Кирилл, отступая.
Гуру захохотал.
– Здесь это делают все и всюду. Я с ней тоже спал! Это движ, очень приятный движ! Но он не обременен постоянными партнерами.
– Вранье!
Кирилл ушел от наступающего гуру к стене, и они незаметно поменялись местами. Под ногами у Кирилла смялись подушки.
– А где тогда, где твоя Кэт? – развел руками гуру. – Что-то я ее не вижу.
– Я не знаю!
– О, чел, лучше тебе не знать.
– А что?
Гуру улыбнулся и не ответил. Тогда Кирилл схватил блюдо с виноградом и подбросил его вверх:
– Тузик! Тузик!
Уборщик с жужжанием бросился на ягоды.
– Что ты делаешь! – издал вопль гуру. – Это мое!
Спасая виноград, он схватился с роботом в партере. Кирилл перескочил через него, едва не задев макушку пяткой.
Из кабинета он сразу влип в танцующую толпу, ритмичная музыка ударила по ушам, громкость ее возросла многократно, свет вспыхивал и гас, превращая людей в изменчивые контуры и тени.
– Простите… извините…
Кирилл принялся пробираться вглубь зала, оттесняя плечами встающих у него на пути, но найти Кэт нечего было и думать. Вокруг прыгали и кричали. Светящиеся маски вспыхивали в промежуточной тьме. Брызгал искрами пол. Волны возбуждения и радости, казалось, раскачивали пространство. Отбившись от рук, которые хотели вовлечь его в тесный круг, Кирилл торопливо вывернул к стойке с коктейлями, но это оказалась не та стойка, у которой Кэт заигрывала с волосатым парнем. Робот-бармен, взмахнув манипуляторами, поставил перед ним бокал с темной жидкостью.
