Текст книги "Движ (СИ)"
Автор книги: Андрей Кокоулин
сообщить о нарушении
Текущая страница: 2 (всего у книги 5 страниц)
– Кэт?
– Катаржина. Ну, Катерина. Только Катаржина лучше звучит. Когда Катькой зовут, вообще ненавижу.
– Кирилл, – пожал руку Кирилл.
– О! А я думала у вас одни номера.
Видя, как вытянулось лицо парня, Кэт рассмеялась.
– Да шучу я, шучу. Таких роботов было бы глупо делать. Смысл их в отдельные квартиры селить? Мы как-то с Зыбой и Макиным ради движа пробрались на автоматизированный склад, вот там, скажу я тебе…
– Уже разогрелось, – кивнул на желе Кирилл.
– Все, да?
Девушка зачесала падающую на глаза челку и склонилась к упаковке, пытаясь рассмотреть значки на термофольге.
– Овощное рагу, – подсказал Кирилл.
– Я вижу. Я же не слепая, тут плохо отпечатано. Я открываю?
– Да.
Кэт подцепила ногтями серебристый ярлычок. Упаковка потеряла герметичность. Из-под термофольги рванул парок. Девушка с сомнением посмотрела на показавшуюся комковатую зеленую массу.
– Ага.
– Это – желе, – сказал Кирилл.
– Знаешь, на что похоже? – Кэт осторожно понюхала упаковку. – Как будто виноград раздавили и залили сиропом.
– Слушай, – сказал Кирилл, – мне уже нужно спать.
– И что? Спи, – легкомысленно отозвалась девушка.
Кирилл фыркнул.
– А ты?
Кэт вонзила в желе ложку и пробежала глазами по комнате.
– Ну, я смотрю, сетевых приблуд у тебя нет. Телевизора нет. «Музыкалки» нет. Кровать всего одна. Значит, я лягу с тобой рядом.
– Мы не поместимся, – сказал Кирилл.
Девушка улыбнулась.
– Ты еще не знаешь, как я умею помещаться. Один раз меня на спор упаковали в чемодан. А таких из твоей кровати можно целых три штуки сделать. Или четыре. У тебя есть чемодан? Я бы показала. Только нужен большой, для путешествий.
– Нет у меня чемодана.
– Я вижу.
– Ты ешь.
Кэт подцепила желе ложкой.
– Знаешь, никогда такую фигню не ела. Какая-то дичь, честное слово, – она приблизила ложку к носу. – Расскажу нашим, обрыдаются. Перелезла, попала в сказку, все спят, я жру какую-то зелень…
– Ничего другого у меня нет, – сказал Кирилл.
– Как-то вы неправильно живете, – качнула головой Кэт и вернула тут же свесившуюся челку за ухо. – Я просто удивляюсь. Темно, никакого движа, еще работаете. Вы все время работаете, пока не спите?
– Да, – сказал Кирилл.
Он думал, снимать штаны при девушке или нет. Можно, конечно, было пригасить свет и раздеться в темноте, но на всю квартиру имелся лишь один потолочный светильник. Это означало, что и гостье придется какое-то время посидеть без электричества. Как-то это было не вежливо. Но вообще, если Кэт действительно планирует устроиться спать с ним вместе, то лучше остаться в штанах. Мало ли, какие у нее намерения.
– О! – сказала Кэт с ложкой во рту.
Взгляд ее уплыл куда-то вверх и одновременно сделался отсутствующим – она оценивала свои ощущения.
– Что?
Кэт пожевала.
– Очень интересный вкус. Остренький. Я думала, будет хуже. Чем-то, знаешь, похоже на яппо-васаби. Но не васаби – это точно. – Она повертела упаковку в поисках состава. – У вас тут ничего не написано. Ни калорий, ни ингредиентов.
– Зачем? – спросил Кирилл.
– Вот поэтому ты и темнота, – вынесла вердикт Кэт.
Ложка застучала по пластиковой форме, выгребая горячее желе. Ела девушка жадно, быстро, странно поглядывая на Кирилла. Щеки ходили. Глаза блестели. Розовый язычок то и дело обмахивал губы, собирая убегающий соус. Капельки пота выступили на ее лбу. В конце концов, Кэт даже зашмыгала носом.
Кирилл вздохнул и лег на кровать, на одеяло в штанах.
– Эй, ты чего? – забеспокоилась Кэт.
– Спать, – сказал Кирилл.
– А попить?
– Из-под крана. Кружка в тумбочке.
– А вино у тебя есть? Или пиво? Ну, что-нибудь с градусом?
– Нет. Зачем?
– То есть, ты не устаешь на работе? – прищурилась Кэт.
Оставив упаковку из-под желе на столе, девушка встала к раковине. Стукнула дверца тумбы.
– Устаю. Но у меня есть счетчик, – сказал Кирилл.
– Ах, да! Совсем забыла! Обнулятор!
Кэт повернулась к нему с наполненной кружкой в руке.
– А тебе зачем шуба? – спросил он.
– Пфф! – вода брызнула изо рта девушки. – Это ж движ! Шуба – это прикольно. У нас сейчас половина девчонок в таких ходит. В красных, в синих. А другая половина – в топиках. Но в топике – не прикольно. Прикольно, если топик нарисовать. Ходишь голая, как одетая. Тогда прикольно, все пялятся.
– Странно, – сказал Кирилл.
Кэт вытерла губы ладонью.
– Ничего странного. Для чего существует человек? – спросила она.
Кирилл вздохнул.
– Наверное, для движа.
– Во, это в точку!
Кэт подошла и села на край кровати. Кирилл подвинулся, оставляя между ней и собой небольшое пространство.
– У нас есть гуру, – сказала девушка, глядя в пустоту комнаты.
Ее тонкая спина с царапиной под правой лопаткой принялась гипнотизировать Кирилла.
– Кто?
– Ну, учитель. Движ по жизни. Он, собственно, и оттянуться может, как самый правильный чувак, но предпочитает больше чесать языком по все на свете. Под «сливку» может часами толкать. Ну, говорить, то есть. Он знает уймову уйму всякого. Некоторые, знаешь, слушают его с раскрытыми ртами. Светка, френдиха моя, так вообще!
Покачав головой, Кэт отхлебнула из кружки.
– То есть, он вам все рассказывает, – Кирилл закрыл глаза.
– Ну, под настроение. И он говорит, что любой человек создан для счастья. Это его предназначение. Ну, фишка всего. Но счастье не возникает само по себе. Оно прорастает из радости. А радость человек испытывает лишь тогда, когда живет так, как ему хочется, как ветер, дунуло – и он там. Это называется движ.
– Счастье – это движ, – пробормотал Кирилл.
– Да! А ты уже спишь?
– Почти.
– Для меня, конечно, еще рано, но ладно.
Кирилл уловил, как кровать скрипнула, выпрямляя пружины, раздались шлепки босых ног, щелкнул выключатель, и напряжение света под веками исчезло. Несколько секунд слышались шорохи и сопение, потом Кэт легла рядом.
– Подвинься еще чуть-чуть, – попросила она.
Не открывая глаз, Кирилл сдвинулся на самый край.
– Кровать у тебя, конечно, узкая, – сказала девушка.
Ее дыхание мазнуло Кирилла по подбородку. Ноги соприкоснулись. Кэт поворочалась, потом прижалась к Кириллу. Он замер.
– Так можно? – спросила Кэт.
– Ну…
– Чтобы не свалиться.
– Ну, если чтобы не свалиться…
Кирилл еще немного отклонился назад.
– Эй, ты сам сейчас свалишься! – сердито сказала Кэт, ловя его за руку. – Давай так. – Она заставила Кирилла почти обнять ее. – Так нормально?
– Да.
Кирилл ощутил под ладонью чужую теплую спину. И, хоть он и держал глаза закрытыми, спать ему уже не хотелось. Как тут заснешь, когда под боком лежит голая девушка? Или все же не совсем голая? Этот вопрос неожиданно приобрел для него космическую важность. Ну, возможно же, что у них в порядке вещей… Тело же должно дышать. И она как бы сама по дому…
С минуту Кирилл лежал неподвижно, стараясь ничем себя не выдать, потом не выдержал и как бы случайно двинул рукой. Ребро ладони, словно потеряв опору, скользнуло ниже, и пальцы легко коснулись ягодицы Кэт.
Голая!
– Ты, вообще, храпишь? – спросила вдруг девушка.
– Н-не знаю, – ответил Кирилл пережатым от волнения голосом.
– Лучше бы ты не храпел.
Кэт прижалась к нему сильнее. Кирилл почувствовал движение чужой руки, незаметно подобравшейся к штанам.
– Ты это… – сказал он, открывая глаза и перехватывая лазутчика.
– Все нормально, – прошептала Кэт, боднув его. – Это движ. Делай, что хочется. Я только что тебе говорила.
Пальцы ее попытались двинуться дальше.
– Но это же…
Кирилл умолк, глядя в подвинувшееся к нему пятно лица.
– У тебя что, ни разу не было? – спросила девушка.
Даже в темноте он увидел ее округлившиеся глаза.
– Я работаю, – выдавил он.
– Я уже поняла. Ты работаешь, тебе некогда. Потом спишь и не понятно, когда ешь. Но сейчас-то можно?
– Просто…
– Забей, – сказала Кэт, кусая его за ухо. – Это движ.
Утром Кирилл обнаружил, что уже какое-то время не спит, а изучает пятна света на потолке. Пятна покачивались в такт шевелению занавесок и подрастали, следуя ползущему в небо солнцу. Тоже движ, подумалось ему. Все в мире – движ.
Кэт спала, оплетя его бедро своими ногами.
Не сон. Кирилл осторожно приподнял голову, оглядывая незнакомку. Зеленые волосы, тонкие руки, тату на предплечье. Голая. И он голый.
Точно не сон.
Кирилл улыбнулся. Браслет пискнул, и он торопливо выключил его, ткнувшись в пластинку-экран носом, губами и языком. Наверное, впервые за всю свою сознательную жизнь Кирилл усомнился в необходимости идти на работу. Понятно, это важно. Понятно, они все – победители и делают одно дело. Он – молодец. Все – молодцы. Но может ему можно взять внеурочный выходной?
Да уж. Кирилл вздохнул и принялся высвобождать ногу из захвата. Кэт царапнула его ногтями и что-то бормотнула во сне. Из кресла, в котором расположилась шуба, тянуло «Жерветтом». Кошмар, а не запах.
– Ты куда?
Голос Кэт догнал Кирилла у душевой кабинки.
– На работу, – сказал он. – Спи.
Девушка закрылась рукой от света.
– А сколько времени?
– Семь.
– Сколько? – Кэт упала головой на подушку. – Это же совсем… Все нормальные люди в это время спят.
– Так спи.
Девушка перевернулась.
– Нет, я тоже должна. – Она раскинула руки. – Только я не могу.
– У меня есть мясной гуляш, – сказал Кирилл.
– М-м-м…
– Он лучше овощного.
– Тогда я сейчас, сейчас…
Кэт перебрала ногами и подтянула их к животу, но не сделала попытки подняться. Кирилл включил душ. Холодная вода разбудила его окончательно. Он шевелил плечами и ловил капли ртом, чувствуя себя обновленным и свежим, хотя совершенно не помнил сегодняшний ночной сон.
Обычно сны приходили как вознаграждение. Они были веселые и легкие, приключенческие, с красавицами, шпионами, опасностями. Иногда вокруг Кирилла, как главного героя, сплеталась такая тугая интрига, что для разрешения ее, бывало, не хватало одной ночи, и тогда следующий сон начинался с места, где прервался предыдущий.
Кирилл вдруг подумал, что Кэт лучше любого сна. Почему он никогда не выходил в другой район? Там, видимо, все живут по-другому. Ведь если в витрине он видел следы прошедшего праздника, то непременно был и сам праздник.
– Кир! – услышал он и прикрутил воду.
– Да?
– Ты знаешь, что скоро Новый Год? – спросила Кэт.
– Да, у нас будет выходной.
– А я уеду.
– Куда? – выглянул из душа Кирилл.
Девушка сидела на кровати.
– Это движ, – сказала она. – Есть места, где только солнце и море. Мы все летим туда. Каждый год.
– Зачем?
– Здесь на Новый Год делать нечего. Весь движ – там.
– А-а… – Кирилл, прячась половиной тела за створкой, принялся вытираться полотенцем. – И что там?
Кэт оживилась.
– Ну, во-первых, разные проги. Самосовершенствование, лайт-йога, шамболо, биоэнергетика, ауратерапия…
Кирилл качнул головой.
– Вообще, кроме самосовершенствования…
– Темнота ты, вот что.
Кирилл вздохнул.
– Возможно.
– Потом – там же все. Тусы, данцы, всякие группы, которые лабают музон, рестики, релакс-зоны, куча всего. Еще фрипорты и модерильи. Да, и видеорамы! Ты был на коллективной видеораме когда-нибудь?
– Это что, рама, в которую вставлен экран?
Кэт захохотала.
– Кир!
Это прозвучало так нежно, так ласково, что Кирилл покраснел.
– Не, я в шутку…
– Но ты не знаешь.
– Откуда?
Кэт похлопала по кровати ладонью.
– Садись, я тебе расскажу. Такая штука забубенная! Закачаешься! Я тебя как-нибудь отведу. Не все же тебе работать!
– Сейчас.
Проскакав на одной ноге, Кирилл натянул трусы.
– Мне так-то через полчаса уже надо бы, – сказал он, подбирая штаны, которые ночью пытались, кажется заползти на шубу, но не преуспели.
– Это быстро, – сказала девушка, заставляя Кирилла сесть. – Я, думаешь, много помню? Я ничего не помню. Но видеорама, в общем, это такой зал. Кресла, штук сорок. Или пятьдесят. И темно, прикинь? Ну, то есть, сначала светло, все рассаживаются, надевают такие шапочки с датчиками…
– Серьезно?
– Ага.
– Мне это знакомо.
– Скажи еще, что сам в такой шапочке работаешь!
– Ну, да, но это не обязательно.
Кэт надулась и стукнула его по ноге.
– Знаешь, я больше всего в людях не люблю, когда они врут в насмешку и выставляют других людей тупыми просто потому, что они доверчивые.
– Кэт.
– Да-да.
Девушка отклонила голову от Кирилловых пальцев, которые собирались погладить ее по волосам.
– Катра… Катржина!
Кирилл не знал, как исправить случайную обиду, и едва смог выговорить ее имя. Кэт разразилась смешком.
– Как-как?
– Я на самом деле…
– Ладно, проехали. Катржина! – девушка, прыснув, снова повернулась к Кириллу. – Ты слушай! Значит, зал. Шапочки. Выключают свет. И голос, глубокий такой, говорит: «Представьте, пожалуйста, космос».
И мозг сразу – буфф! – взрывается. Ты как бы реально оказываешься в космосе. Он вокруг! Но он разный. Потому что его представляют все сразу, и он как бы зависит от общего движа. Там и звезды, и единороги, и корабли. Все в одной куче. Потом голос говорит: «Вы летите. Вы летите в космосе». Мозг снова – буфф!
– И ты летишь, – улыбнулся Кирилл.
– Да! – обрадовалась Кэт. – И я лечу! Звезды проносятся мимо, какие-то облака, планеты, конфетти. Хорошо, кресла друг от друга отставлены, потому что многие раскинули себе руки, как крылья. Они ж летят! Но это мне уже потом запись показали. Вообще отвал башки! Только это не важно. Так вот, а, да, космос. И голос говорит: «Вас заметили. Эскадра космического пирата Одноглазого Эрика нагнала вас у скопления астеров…»
– Наверное, астероидов?
– Ну, да, я просто сократила. Ты слушай дальше. Буфф! И я, как все, принимаюсь от этого Эрика отстреливаться. Пираты, конечно, тоже не дураки. У них корабли с громадными пушками, то с одного борта палят, то с другого. Еще саблями размахивают. Ну, все же по-разному их представляют! А у меня – лазеры из пальцев. Из какого хочешь – какой хочешь. Ослепнуть можно, что вокруг творилось! Еще от камней уворачиваешься, искры, грохот стоит на весь космос, звезды качаются.
– И ты победила?
– Ну, я взорвала три или четыре корабля. Я, наверное, могла бы победить и захватить Эрика в плен, но голос вдруг говорит: «Нет, нам не одолеть пиратский флагман. Срочно прячемся на планете!». Тут, конечно, буфф!
Кирилл поднялся.
– Ты продолжай, продолжай.
– А ты? – спросила Кэт, цепляясь за его руку.
– Разогрею завтрак, – Кирилл открыл холодильник. – Мне уже скоро выходить, – виновато произнес он.
– А, тогда я быстренько в душ, хорошо? Не останусь же я здесь одна! У тебя ни сети, ни музона. А у меня – движ.
Сдвинув створку, девушка юркнула в туалет. Зашумела вода. Кирилл кивнул самому себе. Конечно. У каждого свой движ. Он достал две упаковки гуляша, с некоторой досадой обнаружив, что всего упаковок осталось три. Из них мясных, понятно, одна. Значит, надо идти на склад. Не сегодня, так завтра. Вздохнув, он прижал активаторы разогрева. Потом выловил в тумбочке запаянные в целлофан хлебцы.
– Ух, хорошо! – выскочила из душа Кэт.
Она была голая, мокрая, веселая. Капая и вытираясь ладонями, она подскочила к столу. Прищурила глаз на сосредоточенного Кирилла.
– Что дают?
– Гуляш.
– Ага! – Девушка села на стул. – Я с ночи такая голодная!
Она потянула к себе одну из упаковок, одновременно сунув в рот хлебец.
– Погоди, – сказал Кирилл, отсчитывая про себя секунды. – Еще чуть-чуть, – он прихватил Кэт за пальцы, стиснувшие ярлычок. – Все, можно.
– Пф-ф! – сказала Кэт с набитым ртом. – Я могу и полуразогретое. Я – всеядное существо.
– Лучше все же горячее.
Девушка наклонила голову, изучая парня.
– Это что, типа, забота?
– Нельзя? – спросил Кирилл.
– Несовременно.
– Не знаю.
– Так знай, – сказала Кэт, принюхиваясь к гуляшу. – Все эти отношения, романтика, обязательства – это все не для меня. Это не движ. Тухляк. Нам гуру говорил, что любые привязанности обязательно становятся препятствием на пути к обретению радости и себя. У нас с тобой было?
– Было, – подтвердил Кирилл.
– Ну и все!
Какое-то время ели молча. Кэт бухала ложкой, будто пыталась пробиться сквозь пластик столешницы. Казалось, она раздражена. Зеленые волосы подрагивали, глаза смотрели в гуляш.
– А что видеорама? – спросил Кирилл.
Он два или три раза зачерпнул из своего лотка и больше не захотел, смотрел на девушку, на тень от макияжа, оставшуюся у переносицы, на губы, на ухо, в котором засело серебряное колечко.
– А, да, видеорама! – оживилась Кэт. – Слушай, неплохие у вас пайки. Я бы тоже с удовольствием такие лопала. Не каждый день, конечно, но время от времени.
– Я дам тебе один с собой, – сказал Кирилл.
– И того, и того? – спросила девушка.
– Хорошо. И того, и того.
Кэт перестала жевать.
– Я поняла, ты запал на меня, – она указала на Кирилла ложкой. – Нормальные люди так не делают, чтобы сразу дать, если попросил. Это неправильный движ. Я тебе ничего не обещаю, понял?
– Понял, – кивнул Кирилл.
Кэт набила рот гуляшом, лицо ее сделалось круглым и воинственным. И очень смешным.
– Фто? – спросила она, увидев Кириллову улыбку.
– Ничего, – сказал тот.
Кэт проглотила порцию и потрясла ложкой.
– Смотри! Так вот, мы, конечно, бухнулись на планету. Джунгли, пирамиды, озера, заброшенные станции. Кто во что горазд, то себе и представил, и оно как бы вместе слиплось. Аборигены темнокожие таращатся из кустов. Ухают так, что волосы торчком. Я иду, значит, а голос подсказывает. Ну и все тоже идут, ну, каждый в своем кресле, ты понял. Красота, могу тебе сказать, иногда такая, что вот села бы и смотрела, не отрываясь. А ведущий, значит: «Поверните голову. Справа от вас, вдалеке – остатки таинственного звездолета». И точно – лежит заросшая такая штука, гигантская, рогом в небо… Ф-фу!
Девушка выскребла остатки гуляша.
– Надо уже идти, – сказал Кирилл.
– А попить?
– Сок тебя устроит?
– Да, – кивнула Кэт. – И топик или майка какая у тебя есть? В одной шубе, на самом деле, стремно. Она жаркая.
Кирилл поставил перед девушкой взятую в холодильнике коробочку сока.
– Футболка есть.
– Тащи.
– А это – правильный движ?
Кэт проколола сок трубочкой.
– Ты – вещист? – с подозрением спросила она.
– Нет, но ты сказала…
– Это другое, темнота. Ты же не прочь поделиться?
– Нет, – сказал Кирилл.
– Ну! Значит, это твой движ. Нельзя идти против движа. Движ тебе этого не простит. Будешь только спать и работать.
– Я и так…
– Тащи!
Кэт с шумом втянула сок. Удивляясь самому себе, Кирилл шагнул в крохотную прихожую и открыл стенной шкаф. Из его темных недр он достал две футболки, одну тут же натянул сам.
– Вот.
Кэт отставила сок, разглядывая серый хлопчатобумажный прямоугольник, который Кирилл вывесил перед ней на вытянутых руках.
– Однотонная, без рисунка, без блистеров. Кошмар. Понятно, что у вас здесь никакой фантазии, – вздохнула девушка.
– Других у меня нет.
– Ладно, давай.
Одевались в разных углах. Недоеденный Кириллом гуляш призывно посверкивал серебристым уголком термофольги.
– Ты мне еще обещал желе и мясо, – напомнила Кэт, нахлобучивая на себя шубу.
– Я помню, – сказал Кирилл.
– И тебе надо будет помочь мне перебраться обратно.
– Хорошо.
Браслет на руке у Кирилла пискнул.
– И чего он все пищит? – нахмурилась девушка.
– Отсечка по времени, – пояснил Кирилл. – Пора выходить.
– Знаешь, это напрягает. Тебе хорошо, когда тебя вот так контролируют? Какой-то движ из-под палки.
Кирилл пожал плечами.
– Ну, вообще-то, я сам его так запрограммировал.
– Все, нет слов.
Они вышли из квартиры. Кирилл, прижав упаковки с едой под мышкой, прикрыл дверь. В пришедшем сверху лифте уже стояли двое в таких же, как у Кирилла, штанах и куртках. Они подвинулись, и молодые люди втиснулись в кабинку. Лица соседей синхронно сморщились на шубу.
– Это «Жерветт»! – сказала им Кэт. – Вы ничего не понимаете!
Больше никто ничего не сказал.
Солнечный свет широкими полосами лежал между домами. Кирилл на дорожке с ходу взял высокий темп, направляясь к закрывающим небо высоткам. Ботинки Кэт жалобно звякали бубенцами следом.
– Кир!
Стараясь затормозить, Кэт ухватила Кирилла за пальцы.
– Да?
– Куда ты гонишь?
– На работу.
– Я так быстро не могу.
– А я опаздываю, – сказал Кирилл.
– У тебя еще не пикает, – сказала Кэт.
– Ладно, – Кирилл умерил шаг, заглядывая на начинающую заполняться людьми улицу. – А что там было дальше?
– А, ты про видеораму? – Кэт фыркнула, пропуская свою руку под его рукой. – Там смешно вышло. Не успела я, значит, налюбоваться на красоту… Это, если ты не знаешь, формирует особый, внутренний движ. Без него ты, конечно, тоже не пропадешь, но с ним ты как бы поднимаешься на новый уровень просветления.
– Гуру сказал?
– Ага.
– И что дальше?
Они вышли к торцу первого здания.
– Дальше голос говорит: «Мы вступаем в заброшенный, странный город». И город, конечно, тут как тут.
– Буфф!
– Ага, буфф! Разрушенные здания, стены, колонны какие-то. Страшновато, знаешь, потому что никого. Ветер. Песок. Белье качается. Посуда лежит. Потом голос как закричит: «За нами погоня! Бежим к кораблю!». Ух, я тебе скажу, как я со всех ног… – Кэт дернулась вперед, показывая. – Все пляшет, сзади кто-то дышит, бормочет, ругается. Вроде и оглянуться хочется, но шея, знаешь, неповорачиваемая… А до корабля еще в горку. Сердце и так выскакивает, но ведущий еще вопит: «Слева!».
– Все, – сказал Кирилл.
– Что? – захваченная собственным рассказом, с непониманием посмотрела на него девушка.
– Пришли.
Кирилл кивнул на знакомое пространство с контейнерами и сервисной зоной. Приземистый робот-уборщик, шурша щетками, медленно двигался по асфальту. Не обращая внимания на вставшую в «кармане» между зданиями пару, люди шли мимо.
– А, это здесь? – Кэт подняла голову на бетонную перемычку. – Высоко. Неужели я была такая храбрая?
– Да.
– Это точно от «сливки», – заявила девушка. – Ну что, давай подниматься.
– Давай.
Кирилл помог Кэт забраться на контейнер. Они встали рядом, лицом к лицу.
– Наверное… – неуверенно произнесла девушка, посмотрев вверх. – Нет, точно, как дважды пять, мне будет лучше со спины.
– Это как?
– Это повернись к стене и присядь.
Кирилл упер ладони и в стену и согнул ноги в коленях.
– Так?
– Да. Только еще ниже.
Забираясь на парня, Кэт ступней прошлась ему по ребрам и сдавила плечо. Колокол шубы, взлетев, махнул по волосам. Кирилл думал об обезьянках. Какие они бывают неуклюжие и не очень-то легкие.
– Все, выпрямляйся, – сказала девушка, потоптавшись на ключице.
– Ты стоишь?
– Стою.
Кирилл осторожно разогнул колени, помог себе рукой, на всякий случай поймав в пальцы другой руки ногу Кэт чуть выше ботинка. Не упала бы. Серый бетон скользнул вниз перед глазами. Пискнул браслет.
– Еще чуть-чуть!
– Все.
– Все? – разочаровано произнесла сверху девушка.
– А что, ты не достаешь?
Кирилл поднял голову, но в волнах шубы рассмотреть что-либо, кроме смутно белеющих голых ног, было проблематично.
– Достаю, – сказала Кэт. – Но это ж надо еще ногу закинуть! Я, знаешь, не хочу свалиться.
– Я помогу. Вот, – Кирилл выпростал руку, предлагая ладонь, как опору.
– Ладно. Сама сейчас.
Девушка оттолкнулась носками, звякнули бубенцы, шуба издала прощальный вздох «Жерветта», и Кирилл почувствовал, что давящий на плечи груз исчез.
– Эй! – услышал он.
– Что?
Как и в прошлый раз Кирилл увидел Кэт, распластавшейся на вершине перемычки. Она протянула руку.
– Желе давай!
– Сейчас.
Кирилл подхватил упаковки с крышки соседнего контейнера. Девушка ловко выдернула их из его пальцев.
– Ну, все, – Кэт улыбнулась парню. – Я ушла.
– Ты там не упадешь? – успел спросить Кирилл прежде, чем и девушка, и ее шуба исчезли за перемычкой.
– У меня здесь мягко! – крикнула Кэт уже с той стороны.
Звука приземления Кирилл, как ни старался, так и не уловил. Оттирая ладони друг о друга, он слез с контейнера.
– Так что, пока?
– Ага.
Кирилл потоптался, искоса глядя, как от одного здания к другому, не задерживаясь, течет людской поток. Вздохнул. Одинаковые штаны, одинаковые куртки, головы только у людей разные.
– Ну, я пошел, – сказал Кирилл. – Мне на работу пора.
– Погоди! – крикнула девушка. – Я сейчас.
В утренний, прошитый солнечными бликами воздух взметнулось синее и комком упало у контейнеров. Робот-уборщик с урчанием двинулся навстречу неожиданному мусору, но Кирилл оказался быстрее.
Трусики. Трусики Кэт. Пальцы сжались, стыдливо уминая, пряча ткань в кулаке.
– Зачем это? – крикнул Кирилл, краснея.
Девушка рассмеялась за перемычкой.
– Темнота! Это на память!
– Спа…
В последний момент Кирилл сообразил, что хочет сказать глупость несусветную, и сомкнул челюсти.
Он едва-едва не опоздал. В лифте, набитом такими же, как он, необязательными, посматривающими на часы работниками, Кирилл поднялся на свой уровень и кинулся по полосе разметки к пустующему креслу. Запрыгнул, как ковбой в седло. Утолкал подарок Кэт за пазуху, забыл, конечно, про шапочку и прижал кнопку на подлокотнике вместе с раздраженным зуммером на браслете.
Готов!
На внутренней стороне век вспыхнуло: «Номер… Активация: успешно. Тонус: гиперактивный. Назначение: контроль рабочих линий шесть-пятнадцать автоматической фабрики номер тридцать два».
Ого! Контроль рабочих линий Кириллу раньше не доставался. Впрочем, и гиперактивного тонуса у него до этого не случалось.
В сущности, обязанности по контролю не сильно отличались от сортировки корреспонденции. Десять конвейерных линий требовали разве что более пристального внимания и постоянной сверки с технологическими и выпускными параметрами. Собственно, информации для учета и оперативного реагирования было на порядок больше, но Кирилл совершенно этого не заметил. Он летал над линиями, сопоставляя показатели, диагностировал, подавал запросы на расходные материалы, следил за скоростью движения лент, одним взглядом охватывал, как от участка к участку плывут детали, приобретая форму, блеск, напыление.
О Кэт ему удалось подумать только во время перерыва. Он торопливо, совсем как она, расправился с овощным желе, уляпал и себя, и стол соусом и долго фыркал, сдерживая подкатывающий изнутри хохот. Нет, нет, так может только Кэт, он так не может! Катаржина. Рукой Кирилл то и дело нырял за пазуху, проверяя, на месте ли комочек шелковистой ткани. Действительно, память.
От второй половины дня не осталось никаких ощущений. Все то же, все так же. Пластины, цилиндры, тонкие подложки для микросхем.
Потом свет погас, линии фабрики номер тридцать два исчезли из Кирилловой головы, и он слез с кресла.
– Сегодня! – грянул из-под потолка преисполненный торжества голос. – Сегодня мы поработали хорошо! Мы – победители! Вы все – молодцы! Горжусь вами. Я непомерно горжусь вами!
Как на видеораме, подумал вдруг Кирилл. Вроде бы ничего общего у видеорамы с реальностью не было, а вот поди ж ты. Не вытрясешь же мысль, как хлебец из пакета. Приложилось как-то, видимо, друг к другу.
В ожидании лифта Кирилл вспоминал утро, ноги Кэт, обвившие его ногу, как она во всплеске шубы исчезла за бетонной стеной. Что-то дрогнуло в его груди. Словно какое-то новое чувство потеснило все остальные. Сделалось грустно.
– Сегодня регулировал транспортный поток на карьере, – поделился кто-то с Кириллом. – Тяжело. Чуть не встали из-за аварии.
– А я занимался комплектацией, – сказал другой. – Команда автоматических упаковщиков – и я. Девяносто семь в показателях.
– Вы – молодцы, – сказал Кирилл.
– Да, и ты – молодец, – ответили ему.
Выражая общую поддержку, все вокруг захлопали друг друга по плечам. Кто-то беззлобно, от избытка чувств, ткнул Кирилла кулаком в бок.
– Молодец!
По дороге домой Кирилл остановился в «кармане» с сервисной зоной. Контейнеры были передвинуты от бетонной стены, на самой стене сохли пятна недавней проливки, кое-где белела пена. Два робота-уборщика стояли в непонятном ожидании, помигивая желтыми предупреждающими маячками. Кэт видно не было. Кирилл вздохнул. Конечно, почему она должна появиться? Никто никому ничего не обещал.
Жалко.
Он, честно говоря, думал и сам заглянуть за перемычку, но теперь, похоже, сделать это получится лишь завтра. Браслет пискнул, Кирилл развернулся и направился к дому. Уже у самого подъезда он вспомнил, что в холодильнике у него осталось одно лишь овощное желе. Это его сначала расстроило, но потом он улыбнулся, представив, как Кэт, оголодав, вскрывает гуляш и лопает его, не сосчитав до десяти. «Я – всеядное существо».
Смешная. С видеорамой только не ясно, что произошло в конце. Добралась она до корабля или нет?
Торможение застало Кирилла уже в кровати. Счетчик выстучал положенные секунды, пустота распахнулась и поглотила, обездвижила, словно скребком прошлась по мозгу, но скоро отступила, ушла, оставляя после себя мягкую, ласковую, обнимающую силу. Ты – молодец, Кирилл. Ты хорошо поработал. Ты – замечательный. Мы все любим тебя. Мы все молодцы. И в нашей работе именно это имеет смысл.
Было приятно. Кирилл жмурился и представлял Кэт. Будто это она говорит. Не с набитым, конечно, ртом. Рядом.
Сон ему потом приснился удивительный.
Кирилл был капитан прогулочной космической яхты. Опытный пространственный волк с неизменной трубкой в зубах и лазерными тату на груди, объясняющими, где он бывал и в каких военных кампаниях участвовал. Демобилизовавшись, он ходил круизами до Бетельгейзе, набирая туристов с планетных систем по пути.
Экипаж у него был крохотный: старший помощник, который одновременно был двигателистом и техником, и юнга, которому вменялось обслуживание туристов и присмотр за кухонным автоматом.
Очередной круиз не сулил ничего неожиданного. Двадцать пассажирских кают заняли двадцать пассажиров. Юнга отчитался, что принял багаж. Старший помощник доложил о готовности к старту.
Бурь не ожидалось. Звезды были тихие.
Где-то половину пути прошли штатно. Туристы ахали и охали, рассматривая астероидные рои и близкие туманности. Старший помощник муштровал роботов. Юнга выискивал в пространственной сети рецепты блюд и викторины для досуга. Кирилл важно кивал пассажирам с мостика и, свирепо кусая трубку, крутил фальшивый штурвал. Образу необходимо было соответствовать.
А затем на яхте обнаружился «заяц».
Этот «заяц», видимо, оголодав, вылез из багажного отделения и, честно говоря, напугал не только туристов в кают-кампании, но и – до заикания – юнгу, и старшего помощника, который при появлении косматого нечто заслонил пассажиров собой и приготовился быть съеденным первым. Возможно, думал, что существу не понравится пропаренное в жестких звездных ветрах мясо.
Впрочем, впечатлившая всех своей косматостью шкура оказалась обычной шубой, а сам «заяц» под ней – симпатичной девушкой, которая была напугана не меньше экипажа и пассажиров вместе взятых. Представшая перед Кириллом, она рассказала ему свою историю, которая мало чем отличалась от миллиона похожих историй.
Если коротко, она сбежала из дому.
Отец – тиран, жестокий и властный, владел транскосмической корпорацией «Дрожь», которая одну за другой прибирала к липким, жадным рукам планетные системы, загоняя жителей в многолетнюю кабалу. Девушка («Екатерина», – представилась она), конечно, протестовала. У нее было много друзей на орбитальных базах и планетах, с ней делились информацией, каким гнусным образом целые колонии переходили под управление «Дрожи» и, соответственно, отца. Мириться с этим она не могла.
