Текст книги "Долина роз(СИ)"

Автор книги: Андрей Карлеба

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 5 страниц)

Сотни раз прокатывались по ней "небольшие" и опустошительные войны, постоянно сменялись правители и режимы... Невольно приспособишься.

Здесь не бесконечные русские земли, где почта идет месяцами; не наши, подаренные природой, несметные залежи угля, нефти и руды, скрытые за тысячами километров бездорожья.

Это не удаленные от столицы морские порты. Не наши традиции крепостнического и сервильности . Все иначе! Иное прошлое, порядки и нравы, религия, быт и даже деньги. Но, как ни парадоксально, они завидуют нашим просторам, широте, а мы – им. Да, по большому счету это вопрос разных цивилизаций и культур...

Локомотив российской истории, сначала долго стоявший в депо, последние два века несся как этот "литерный поезд", без остановок, поверок и ремонтов.

Он проскочил многое из того, на чем остановилась матушка Европа, остановилась и довела до определенного совершенства. Так много мы "схватили" только по форме, не задумавшись о содержании, так много привнесли азиатского...

И все же, у них то же навязчивые спекулянты, протискивающиеся в закрытые вагоны, валютчики, вокзальные воры, проститутки и коррумпированные чиновники.

Вот и германская граница. Франкфурт-на-Одере – небольшой, хотя и развитый пограничный городок. Немцы нас откровенно удивили.

Остановка минут на десять.

Вдоль всей платформы стоят одетые в военную, по нашему восприятию, на самом деле вы полицейскую форму офицеры. Еще не успели окончательно остановиться вагоны нашего поезда, как спрятанный в глубине перрона, духовой оркестр взял торжественные аккорды. Встречающий полковник лаконично, но четко приветствует нас на приличном русском и желает друзьям "... доброго пути по дорогам Германской Демократической Республики".

Берлин. Вновь оркестр. Небольшой митинг. Цветы и сувениры.

Здесь, впервые наша группа познакомилась со старшим сопровождающим от немецкой стороны. Рольф – следователь полиции, примерно 40-ти лет, великолепно владеет русским языком, говорит с легким прибалтийским акцентом. Учился в России и с теплом вспоминает о ней. Теперь он день и ночь

с нами – весь месяц, по всей Германии.

Антонина понемногу привыкает к необходимости говорить и переводить

с немецкого, но это ее немного утомляет и раздражает. К тому же навыки непосредственного речевого общения пока не так крепки – учить и общаться

с носителями языка – разные вещи. Холодный ветер, на котором мы пробыли достаточно долго при первой же встрече, сыграл злую шутку. Случилась маленькая беда. Вечером, в гостинице, у нее температура около 39 градусов, и дело грозит обернуться не отдыхом и экскурсиями, а больничной койкой. Это настолько взволновало и обеспокоило меня, что я не мог остаться в стороне. Извлекаю неприкосновенный запас лекарств, предусмотрительно взятых в дорогу и витамины. С разрешения соседок по номеру, я просидел у ее постели несколько часов, пока Тоня не уснула безмятежно детским сном, держась за мою руку. Лекарства, тепло и забота сделали свое благородное дело – на следующий день больная совершенно поправилась. Соседки смотрят на нас с нескрываемым удивлением и даже завистью. Только переводчик и гид Молодежного бюро туризма*, Лариса регулярно бросает на меня осуждающие взгляды, но это скорее напоминает ревность.

Встречи. Банкет за банкетом. Музеи. Памятные места. Посещение местных управлений, семей полицейских. Воинские части. Выставки. Галереи. Дворцы. Исторические места... Всего безумно много. И утомительно...

С утра и до позднего вечера – поездки в автобусе от города к городу. Благо в Германии все рядом. Опять размещение на новом месте. Вечером час или два – на прогулку, на следующий день опять целая программа. Просто элементарно некогда истратить деньги – таков дефицит свободного времени. Размах ошеломляет, информация и усталость – тоже. Каждый день еду в автобусе рядом с ней. Мы делимся впечатлениями и тем, что наполняет нашу повседневную жизнь на Родине, в ее школе, у меня на службе. И в этом общении рождается невероятное доверие и взаимопонимание, интерес к жизни другого человека. Дни идут, и воспоминания о родном доме все более болезненно отзываются в душе. Уже не впечатляет ни размах, ни окружающий шик. Во время неожиданного привала в лесу красные грозди калины и березы невольно напоминают о России. Как же далека отсюда отчизна, даже пятисоткиловаттный голос Москвы не пробивается сквозь радиоэфир, через сигналы сотен разноязычных радиостанций заполняющих всю шкалу приемника, от длинных до ультракоротких волн. Родина, так хочется тебя услышать, кто же я без тебя?!

Очередной раз проезжая по Берлину, водитель автобуса, по просьбе Рольфа, притормозил.

– Прочитайте название улицы.

На табличке по-немецки значилось: Сталин штрассе.

Так просто, невзначай, немец научил нас настоящему патриотизму!

Еще впереди Александр-плац. Русская деревня посредине Германии, Потсдам*...

Но и другое. В Эрфурте Антонина тихо, на ухо перевела мне то, что не решился сказать официальный переводчик. Начальник управления полиции, приветствуя гостей и говоря много теплых слов о дружбе народов, неожиданно набрался смелости и высказался прямо: "Однако мы не уверены в политическом руководстве вашей страны и в том, что Горбачев нас не предаст"*...

А мы сами уверены?

Вспомнился анекдот, рассказанный товарищем как раз перед отъездом.

Журналисты спрашивают Горбачева:

– Как вы думаете, какое будущее ждет СССР через пять лет?

– Да, вы что?! Я не знаю, какое через пять лет, будет наше прошлое!..

И другой, поведанный мне знакомым КГБ-шником:

–Что будет после перестройки?

–Перестрелка!

– А потом?

– Перекличка.

Эпизод с начальником местной полиции, в Эрфурте, я с горечью вспомню год спустя, когда по радио будут идти репортажи о политическом кризисе в Берлине. «Цивилизованная» толпа будет громить штаб-квартиру МГБ ГДР, разбрасывая дела агентуры и картотеки, а полиция исчезнет с улиц, военные переоденутся в гражданское... Когда демократический запад, с нашей же помощью, устроит охоту на ведьм – суды над Эрихом Хонекером, Маркусом Вольфом и другими... А потом Федеральный конституционный суд стыдливо признает, что ФРГ не имеет права применять свои законы для преследования граждан присоединенной ГДР. Признает, но по факту на долгие годы восточных немцев сделаются низшей расой – изгоями, внутренними мигрантами. Стыдно. Теперь мне всегда стыдно смотреть

немцам в глаза. Хотя не все так просто было и там...

Спустя годы, один из наших легализовавшихся разведчиков расскажет мне, что многие сотрудники разведки ГДР накануне бежали на Кубу и в ЮАР – где у них были крепкие позиции, предварительно конечно прихватив и свои дела. Так, что возможно, кому-то было нужно, чтобы секретные дела летали по улицам и полиция не вмешивалась. Но, за этими бумагами были люди – люди доверившие государству свои судьбы, государству, которое по факту их предало...

Воспоминания. Воспоминания... А сон все не идет, мысли далеко в прошлом. Почему они не дают мне вернуться, в реальность наступающего дня к полету в Москву?

Помнишь ли, Тоня, наш первый поцелуй? Помнишь ли розовое платье в подарок? Танцы в кафе? А мою выходку, когда в ответ на незлобные подшучивания окружающих, по поводу наших отношений, я просто подхватил тебя на руки и унес в номер гостиницы? Вслед был слышен только град аплодисментов! Нежно положив тебя на кровать, я спросил:

– Не слишком ли?

– Все здорово! Только теперь надо сразу вернуться, иначе подумают плохо! И мы вернулись, так же как и ушли – под гром аплодисментов!

«Концум»*, где английские и американские солдаты, одетые в парадную форму, выбирали покупки, и я, не желающий от них отстать, советский офицер милиции, с помощью очень любезной и внимательной фрау-продавца, по ее подсказке, подобрал себе шикарный и дорогой костюм в нагрузку к массе ранее купленных детских вещей и женской обуви, с которой в России, увы так плохо. Впереди было так много...

Мои слезы, накатившие в автобусе, несущемся по автобану назад к Берлину. Боль и слезы от чувства невероятной раздвоенности между близкими и любимыми мной людьми. Лишь теплое и доброе участие Тони в этот миг было моим спасением. Впереди и слезы самой Антонины, отталкивающей меня и просящей навсегда все позабыть, в тот момент,

когда за окном поезда уже мелькали первые кварталы Краснодара. И вокзал – площадь пересечения наших дорог к дому.

Я стоял возле ее автобуса на Геленджик почти час, до самого его отправления. Она сидела в кресле и смотрела, как плавился этот "стойкий оловянный солдатик", а в последний миг написала на запотевшем стекле:

–"Ты приедешь?"

"Да! Да! И еще раз да!"

Я приехал в ее мир. В мир набегающих на берег морских волн, субтропических растений и вечной весны. Мир малых и больших семейных забот и радостей. В мир, где впервые осознал, что вся жизнь могла сложиться совсем иначе. Два месяца каждое воскресенье или суббота были посвящены ей, и мы были счастливы вопреки судьбе...

Как много действительно общего нашлось у нас, как часто понимали мы друг друга, не говоря ни слова. Но, ничто не вечно. Судьба не хотела дать ни дня больше. Наступили месяцы затяжных, серых дождей, однако и они не могли стереть этот след в моем сердце.

Мы расстались ради спокойствия и благополучия своих близких, но и в разлуке две родственные души чувствовали и понимали истинный смысл этой неожиданной встречи.

Усталость и сон, наконец, прервали мои воспоминания.

Глава 3. Николай

Раннее утро. Краснодарский аэропорт полупустой. Новый и чистый зал ожидания. Хорошие кресла. Постаревшее Внуково посрамлено. Наш-то, хотя и не до конца отремонтированный, а лучше, удобнее и роднее. Не видно ни грязи, ни нищих, ни стреляющих глазами охотников до чужих вещей. Милиционеры и те аккуратнее. Слава богу, все быстро.

Вдруг внизу равнина моря

показалась лишь на миг,

И со встречным ветром споря,

лайнер снова высь постиг.

Сквозь прозрачные туманы

он унес за облака

В строгий холод океана,

часть далекого мирка,

А затем упал, как камень

в бесконечный, снежный мир,

Разрисованный, как карта,

в перемешанный пунктир,

И скользя по легкой глади,

умеряя прежний пыл,

Словно вниз, по эстакаде,

он скатился и застыл!

Ищу встречающего. Может, и нет его? Не особо и ждут?

Мужчина лет сорока, с явными милицейскими манерами, выскользнул

из толпы и сказал: "Вы Сергей". Отпираться, смысла нет. Едем мимо "Третьего кольца", на "Жигулях". Водитель лихой, но сразу видно – опытный.

Потом узнаю – бывший ГРУшник* – этим за рюмкой коньяка, в день его рождения, поделится Николай. Но, это потом...

Не впечатляет Москва. Не впечатляет. Не то, что несколько лет назад.

Как-то все затормозилось. Обросло грязью. Обшарпанность. Нищие на виду.

Все стало нагляднее, грубее. Суета. Нет величия и помпезности.

Просто большой всероссийский цех по "отмыванию денег".

Николая не узнать. Раздобрел. Но рад моему приезду, хотя по нему видно, что сильно замотан бизнесом. Первым делом – ресторан. Не ждал я, честно скажу, не был готов – японская кухня «СУШИ». Предлагает мне попросить вилку. Да разве мы лапотные, сдадимся без боя? Тяжело есть палочками первые 15 минут – потом все так же неудобно. Пища натуральная, морская – вкусом не удивила. Не мое это.

Выпили немного коньяка. Николай, потихоньку прощупывает:

– Сергей, а может, двух "мулаточек"? Наши клиенты часто просят. Нет, честно, классные девушки. Серьезно. У нас, здесь такая работа, такие психические нагрузки, как-то надо снимать. В мегаполисе все иначе, чем в провинции. Времени на серьезные отношения нет, да и сил тоже. Один филинг*.

Главное, есть жена и дом. Понимание. Все в норме. Надо зарабатывать. Зарабатывать.

Еще по рюмке коньяка и перешли к воспоминаниям.

– Помнишь Женьку Марочкина?

Недавно узнал, что он год назад погиб в ДТП*. Поехал на автомашине с пьяным свояком и перевернулись.

– Конечно, помню. Судьба. От тюрьмы уберегли, а от этого...

Вспомнился 1994 год. Николай примчался ко мне взъерошенный, за помощью – выручать друга детства, Женьку. История вполне детективная, хотя для меня отнюдь не новая, одна из многих десятков. Все просто. Женя, пользуясь своими старыми связями в управлении сельского хозяйства, занялся посреднической деятельностью в торговле зерном. Он подписал многомиллионный контракт на поставку пшеницы, получил несколько десятков тысяч долларов наличными за брокерские услуги, но затем его подвел поставщик. Перечисленные на закупку пшеницы деньги просто исчезли. Все было бы еще не так плохо, если бы за фирмой покупателя не стоял местный «вор в законе»* по кличке Перо.

Его настоящая фамилия – Перов, давно превратилась в районе в синоним всех кровавых разборок. Женька, конечно, влип по незнанию. Хозяин фирмы, оставшейся без денег, оказался "смотрящим"* при Перове. Как только стало ясно, что зерна не будет, первым делом Перо организовал похищение женькиного пятнадцатилетнего брата.

Конечно, Женька сразу бросился к нему умолять о прощении, объяснял, что самого "кинули", что готов вернуть свою часть денег, только бы отпустили брата. Деньги забрали. Брата отпустили. А вот самого, по сговору с местным начальником следственного отдела и районным прокурором, взяли под стражу, обвинив в мошенничестве. За прекращение дела требовали вернуть все остальное и еще неустойку. Таких денег у Женьки не было. Вот Николай и обратился ко мне.

– Ты понимаешь, он там действительно ни при чем. Это все выдумано. Он жертва.

Откровенное вымогательство.

– Но как ты мыслишь его вытащить из изолятора, если все в сговоре, и прокурор,

и милиция, и вообще это не город, а совсем другой район? Там рука руку моет!

– Вот здесь, слава богу, у Женьки есть серьезный покровитель – начальник управления юстиции. Он ведь охотник, и столько раз начальству отдых организовывал... Так , что нам помогут. Надо ехать.

Уже на следующий день, с подготовленными документами и жалобой в суд, я сидел в прекрасно отремонтированном кабинете начальника, распоряжавшегося средствами, выделяемыми на содержание всех судов края. Не многословный, немного похожий на казаха седоватый начальник набрал номер председателя районного суда и попросил оказать мне содействие, а затем, немного подумав, позвонил начальнику следственного управления края, чтобы те проверили, как расследуется это дело.

– Езжай. Если что-то понадобится, позвони.

И вручил мне визитку.

Операция по вызволению друга из плена продумывалась мной тщательно.

Два автомобиля, две радиостанции (сотовых телефонов тогда еще и в помине не было). Телохранитель Дима усиленно предлагал взять с собой дробовик и газовый револьвер, но я настоял на варианте английского "бобби" – в форме и без оружия.

– К аллаху эти игрушки! Я имел дело с оружием и знаю, что оно, как назло,

часто попадает в своих. Никаких вооружений. Только связь и

бдительность!

– Но там же – Перо?! Они ни перед чем не остановятся.

– Остановятся. Перед фамилиями покровителей и тех, кто будет решать

вопрос. Поверь на слово.

В общем, на том и решили. За руль своей вишневой "девятки"* я посадил

Диму – профессионального водителя и очень резкого парня.

Добрались к полудню. Прежде всего, поехали к моей однокурснице, Аллочке, работающей адвокатом местной юридической консультации.

Она встретила душевно. Немного поговорили о своем и перешли к делу.

– Мне нужна твоя помощь. Будем вытаскивать человека, но его дело все

равно не прекратят и здесь, на месте, ему потребуется адвокат. Алла,

только для участия в допросах. Оплату прямо сейчас с тобой решим.

Умоляю, не отказывайся, мне больше некому доверить.

– Да я возьму дело. Не волнуйся. Мне все равно. Но, ты же знаешь,

Александр Васильевич – "смотрящий" у Перо, и они от него не отстанут.

А вообще, поговори с нашей заведующей, она с ними дружит.

Заведующая оказалась очень интеллигентной, миловидной дамой ближе к пятидесяти. Разговор свелся к тому, что все равно деньги необходимо вернуть, иначе диалога не получится и уголовное дело уйдет в суд.

Вторую машину, сразу по приезду, мы предусмотрительно оставили возле заправки, на въезде в райцентр. Теперь же я сказал Диме, чтобы он подогнал наше авто прямо к суду и сам демонстративно пошел пообедать в кафе напротив.

Председатель суда мне немного знаком. Учились на параллельных курсах.

– Салют лучшим адвокатам юга России!

– Да прям уж там. Привет. Рад видеть.

– Как там, в Краснодаре, погодка? Весна идет? Как у вас с девочками?

– О`кей!

– Сейчас позову судью. Где твоя жалоба, давай?!

Зашла высокая, по-станичному крепкая женщина. Жалобу взяла не читая,

сказала, что вызовет конвой и прокурора на три часа.

Заседание прошло очень быстро. Судья объявила определение об изменении меры пресечения на подписку о невыезде, и Женька оказался в наших объятиях.

При выходе из здания он показал, на стоящую в стороне группу людей и сказал:

– Лысенький – это Александр Васильевич.

– Не переживай, все уладим – ответил я.

Мы проехали буквально двести метров до местного отдела милиции,

пошли к следователю. Тридцатипятилетний, замученный рутиной и видавший виды следователь Емельянов, немного поколебавшись, махнул рукой и передал мне все дело:

– Ладно. Чего уж там. Знакомьтесь!

– Не волнуйтесь. Мы цивилизованно.

Почитали.

Неожиданно заглянул начальник следствия.

– А, это вы? Думаете, все так просто? Освободили и конец делу?

Я бы на вашем месте был бы осторожнее...

– Зачем мне осторожничать? Кирпич с крыши на любого упасть может,

должность не спросит. В остальном меня фамилия защитит.

Автомашин и людей возле отдела прибавилось, они явно тяготели к наблюдавшему со стороны Александру Васильевичу. Усадив Женьку в нашу «девятку», я попросил у Димы купленную с рук и незарегистрированную радиостанцию:

– Сейчас небольшое шоу.

Демонстративно вытащив на всю длину метровую антенну и став прямо напротив входа в дежурную часть, чтобы все видели, я передал:

– "Ольха-2", направляемся домой. Встречайте с эскортом. Сопровождающие с нами на двух машинах.

Из громкоговорителя донеслось:

– "Ольха-2" , вас понял. Обеспечим встречу. Прием.

– Все нормально – уже едем! Конец связи.

– Вас понял. Конец связи.

Дежурный райотдела ошалело смотрел на нас, опешив от такой наглости.

Выехали. Игра нервов продолжалась. Две "восьмерки" и "Нива" белого цвета увязались следом.

– У них на посту ГАИ* все свои. Если остановят и подержат с часок,

начнет темнеть, – сказал Женька.

– Димон, ты на выезде, как бы на заправку заезжай. Женька пусть идет в туалет. Я ему для маскировки там свою куртку отдам. Женя – там стоит твой "Москвич", надо пересесть в него незаметно. Поедете отдельно – впереди, метров за пятьсот.

Все получилось здорово.

ГАИшник, чуть ли не в салон засунулся, пытаясь понять, куда же делся наш пассажир. Пост миновали, но белая "Нива" с четырьмя бритоголовыми хлопцами, в назидание, не отставала от нас. Движок видимо форсированный. Однако, эта игра рано или поздно должна была завершиться.

И вот, миновав Кропоткин, мы больше не обнаружили за собой хвоста и почти расслабились. Проехав еще километров двадцать, связались между собой по радио и обе машины на обочине – поговорить.

Неожиданно рядом затормозила белая "шестерка", из которой резко вышел и направился в нашу сторону человек. Видимо, от напряжения нервы моего импровизированного телохранителя Димы сдали. Он выхватил из кармана газовый револьвер и выстрелил в сторону идущего. Не задумываясь, ни на миг, мы с Женей схватили Димку и отобрали револьвер.

Подходивший громко ругался, тер рукой левый глаз и размахивал в воздухе неожиданно откуда-то взявшимся пистолетом ПМ.

– Милиция!!! Пересажаю придурков! Охренели совсем! Пристрелю!

– Нормально. Нормально. Все нормально! Мы не бандиты. Он сперепугу.

Дмитрий сильно тер глаза – видимо при выстреле досталось и ему самому. Бракованный барабан турецкого револьвера, не полностью перекрыл отверстие ствола и часть газовой струи вырвалась прямо в лицо стрелку.

–Кто такие? Документы есть?

Познакомились. Оказалось, это местный участковый, одет по "гражданке".

Пол привычке он хотел поинтересоваться, по какому поводу у нас остановка,

но напугал Димку.

Я коротко рассказал наш маленький детектив и он заметно смягчился, а

когда узнал мою фамилию, вовсе повеселел:

– Надо же. Да я учился у твоего бати! Мужик замечательный. Привет ему передай и здоровья! Ну, и вы будьте здоровы! Считайте, вам сегодня повезло!

А, фигню вот эту – он показал на револьвер, лежавший на сидении – выбросьте в речку. Турецкий брак, никчемная вещь, а статью получить можно!

Расстались, пожав руки.

К следователю, Женьку, больше не вызывали.

-Значит разбился. Судьба...

Обед подходил к концу. Николай махнул рукой. Подошел официант для расчета.

Лена – жена Коли, стройная, высокая, очень привлекательная женщина,

в короткой кофточке со "скромно обнаженным" пупком. Теперь она везет меня на своем новеньком "Форде" через Москву разместить на ночлег у другой Лены, родственницы.

– Не возражаете, Сергей Иванович, если мы вас поселим у одной дамы. Она временно проживает одна, дома почти не бывает. Там вам, пожалуй, будет удобнее.

"Что ж возражать, мулатки-то не подошли. Возможно, дама подстать...",

– это я мысленно, а вслух:

– Лишь бы не была очень озабоченной...

– Нет, она серьезная женщина. Умница. Разве только, вы друг другу очень понравитесь.

И я, и Лена еще не знаем, что слова эти почти пророческие. Понравимся.

Понравимся, но не в отношении секса, а в смысле душевного, искреннего общения.

Вот и она, эта вторая Лена. Нет, не столь привлекательна, как рисовало воображение. Выглядит обычно. Моих лет. Фигура средняя. Полновата.

Шарма никакого. Даже обидно!

Глава 4. Всенощная

Квартира, где я остановился, новая, далеко не в центре Москвы, обустроена обычно, аккуратно, все еще хранит следы недавнего ремонта. Обе Лены курят на балконе, обсуждая какие-то проблемы. Что-то выдает озабоченность. Не во мне дело, не до меня им сейчас. Обе собираются быстро, оставляют ключи, и хозяйка-Лена скороговоркой говорит, что будет поздно. Извиняется...

Вот так! Ушли.

А на улице, на улице пошел снег. Из начинавшейся было весны, я попал назад, в самую середину промозглой зимы. Один в чужом городе, в чужой квартире, но возможно, впервые за последние месяцы смог отстраниться от суеты, оценить оставленную далеко-далеко жизнь. Отбросить бесконечную суету и круговорот повседневной рутины. Сколько же лет я не был так недосягаем, как сейчас, не был так отстранен от миллиона, скажем прямо, зачастую совершенно лишних хлопот? А теперь тишина и уединение. Это приятное, но грустное чувство, будящее воспоминания и раздумья, к сожалению, оборачивается все той же болью, что и дома...

Холодильник пуст. Конечно, зачем готовить для одной себя? Вечер только начинается. Собираюсь и выхожу. Через триста метров – магазин экономического класса. Все также как и у нас, но возле кассы огромные очереди. Охранники на выходе, но в отличие от наших, они совсем не озабочены делом – что-то отвлеченно и вяло что-то обсуждают. Для столицы это явно не лучшая работа. На кассах заминка. Появился контролер, быстро снял остатки кассового аппарата, выручку не забрал. Да, с кассирами худо – доверяй, но проверяй чаще... Не та зарплата, не столичная.

Прямо передо мной скучает не высокая миловидная девица с сумками, явно уставшая после рабочего дня. Полностью погружена в себя, еще несколько пенсионеров перебирают продукты, внимательно разглядывая ценники.

Не нравишься ты мне, Москва, и не понравишься уже видимо никогда.

Извини столица! Само придумалось:

Лишь промозглый, порывистый ветер

меня встретил в Великой Москве,

И в вечернем мерцающем свете

грязь и копоть на "Третьем кольце",

Облупившейся краской фасадов

непрестижных столичных домов,

А не блеском шикарных парадов

и не пышностью сказанных слов!..

С продуктами управился. Холодильник вполне наполнится, для двоих.

Однако, я остановился у дамы, да еще нежданный гость. Пройдусь в поисках букета цветов. Нашел без особого труда. Вполне приличные голландские розы. Азербайджанец, в павильончике, демонстрирует такое же равнодушие, что и охранники в магазине – отсутствие всякого интереса к единственному покупателю.

Не хозяин. На привязи сидит. Кабы не нужда, здесь не стоял. Немаленьким вообще-то чаевым тоже не рад. Иду дальше. Лоток с фруктами. Гастроном. Аптека... Однако спроси себя, неробкий мужчина, можешь ли исключить сексуальный контакт? Абсурд? Нет прецедента? Специально создают? Впереди целая ночь, даже не одна, с вполне активной в жизни женщиной,

почти тэт-а-тэт, а тебе "сорок лет"... – прям в рифму.

Хорошо, уступлю смутным опасениям, куплю так популярное теперь даже среди тинэйджеров изделие. Позор седым волосам! А может, просто поверил,

что если седина в голову, то и бес в ребро обязательно. Проехали!

Снег все больше засыпает улицы. Все дальше и дальше от меня оставшаяся где-то повседневная жизнь. Опять чужая, пустая квартира.

Ключ щелкнул в двери ближе к полночи. Наконец, знакомство с хозяйкой состоялось, не на лету.

–Тысячи моих извинений – я, в прямом смысле слова, упавший с неба на голову, гость.

Протягиваю цветы.

– Неожиданно, но приятно. Спасибо.

Она много курит, видно, что нежданный визит ее не заботит. Другое.

– Может, кофе с коньяком?

– Почему нет?

Наверно, коньяк сделал свое дело. Как она выразилась – синдром "случайного попутчика"? Я бы все же уточнил – в психологии "феномен"*.

С сыном большие проблемы. Пятнадцать лет. Дома не только не ночует, просто не живет. Теперь ушел к какой-то девице, поселился у нее. Видите ли, она сразу ему на шею кинулась, не так, как другие. Он и растаял. Перед людьми стыдно, никто не знает, кроме двоюродной сестренки Лены, теперь и меня.

Действительно, проблема! Вполне способен понять, и не только исходя из чужого опыта. У самого дети чуть старше. Ломка их характера ох как знакома! И хлопанье дверьми, и уход в ночь. Но, все же, здесь так серьезно. Утешаю:

– Не падайте духом. Все пройдет. У нас нет права диктовать детям "свою"

жизнь. Должны только помочь, чем в силах. Всё-таки, они уже почти

выросли. Если честно, то я и сам-то в сплошных переживаниях.

Прилетел сюда вовсе не по работе – она лишь повод. Сбежал от самого себя.

– Интересный поворот! Думаю, не каждый отправляется за полторы

тысячи километров искать ответа у самого себя. Любовь?

Сколько же это длиться? Больше года? Уже, совсем интересно!

И все, по-прежнему так сложно? Значит, есть о чем подумать.

Полночь давно миновала, а разговор только начался.

–А, что с сексуальными отношениями?

– Почти. Оба стараемся делать к этому шаги. Другое беспокоит.

Все очень запутано. Беспрерывно шарахаемся из стороны в сторону.

–А, кем работает твоя пассия?

– ОНА вполне толковый аудитор*. Восстановление учета, заключения, консультации. Часто занята, с утра и до позднего вечера.

Я рассказываю человеку, которого вижу первый раз в жизни, то о чем

не готов сказать своим близким. Воистину синдром! Гоняюсь за НЕЙ весь год.

– На самом деле это ужасно! Конечно, приглашение в кафе и ресторан, цветы,

подарки, знаки внимания – это, как почти любая женщина, принимает.

Но, я действительно сильно изменил ее быт и работу. Очень хотелось дать возможность жить по-новому, как ОНА мечтала. Помог заработать деньги на автомобиль. Хотел подарить, но не приняла бы. Просто нашел небольшую работу за большие деньги. Затем, также с моей помощью, приобрела недорогую, вполне сносную однокомнатную квартиру в старом секторе. А жила с мамой в одной комнате. Я надеялся – она почувствует больше свободы, уверенности в себе. Не учел то, что это значит больше труда, ответственности и затрат. ОНА же ставит себе только новые сверхзадачи. Все сама. Хочет купить хорошую квартиру, новую машину, обстановку, найти мужа. Дети. Все получить быстро и разом! До меня ли здесь? Раздражается от любой попытки прояснить отношения. Часто избегает встреч. Скорее всего, думает, что я хотел чем-либо обязать, сделать зависимой. Но это не так. Я не жду от нее слов: "Люблю. Не забуду". Но только подумай, что она говорит? "Сергей Иванович, у меня есть пять минут, чтобы выйти замуж, а у вас нет трехкомнатной квартиры". Я ей по телефону: "Ты, как весенний

цветок!" Она: "Это ваша дурь! Извините, но я занята". Или к примеру – мы стоим на берегу реки и я говорю: "Посмотри, как красиво отражаются в воде уличные фонари", а она отвечает: "Я не люблю Краснодар".

И так в девяти случаях из десяти. Во всем, чтобы я ни сделал, обязательно найдет изъян.

– Но, как же вы сблизились?

–Было всё наоборот. Она приходила, улыбалась, хотела со мной говорить, делилась заботами и маленькими радостями. Мне казалось, что, я встретил близкого по духу человека. Хотелось изменить ее жизнь. Сегодня ОНА говорит: "Вы слишком добрый. Вы окружили себя теми, кому все время надо помогать, а их так много, что для себя у вас ничего не остается".

Вроде бы и для нее не остается? Так что же? Я должен сбросить с себя всех и стать законченным эгоистом? А, где тогда взять внимание для нее самой?

Что-то не вяжется у вас. Неужели ни искры радости в этом притяжении, неужели ни на миг вы не можете забыться? Что, это еще за невроз? Практически так.

Я часто ловлю себя на мысли, что ОНА живет в каком-то автономном мире, доступ в который мне всегда остается закрытым. Чувствуется одиночество перед лицом судьбы, лишенное легкости мышление. Экзистенция* какая-то! Сплошная, вечная озабоченность. А шутки о смерти,

о деньгах и о сексе – не воспринимает. Опасения, страхи, недоверие. Любой поступок является поводом для подозрений. Отклик на заботу и внимание – редкая удача. Обычно просто тягостное молчание, недомолвка, едва заметный укор, ухмылка. Что можно этому противопоставить? Не знаю. Не нахожу ответа.

Лена все понимает. Тихонько потягивает сигарету. Разговор продолжается.

–Так и сказала: "Спермой поделиться?" Да, я сама многое что говорила, но

все же это не стоило. Настолько принизить мужчину. Хотя, мало ли какие у нее проблемы, может, и правда, не хватает на вас времени, может, и обида есть, она ведь должна быть единственной, а вы свободным. Возможно, хочет вынудить принять решение. На месть не очень похоже – суетно, неэффективно. Словом обычные заблуждения женщины. А вы пробовали просто пожить вместе неделю? Когда очень близко, столько недостатков обнаруживается: и храпит, и носки не там кладет, и ложку не так берет... Все само и решится.

– Не решится. Диагноз. По части недостатков не спорю, у нее самой найду, сколько захочу, и забуду, но есть черты характера, что никак не забудешь.

Беда в том, что и врозь нельзя, и вместе невозможно. Я выпросил у нее год, чтобы принять решение, потому что, если сейчас, то в этом клубке все вообще рухнет сразу. У меня очень сложное время. Большая реорганизация на работе, одна дочка заканчивает школу, поступает в институт, другая заканчивает институт, надо найти работу. У жены научный руководитель – совсем не старый профессор... Очень увлечена эзотерикой.