Текст книги "New-Пигмалионъ"

Автор книги: Andrew Лебедев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 18 страниц)

2.

Натаха предательница.

Агаша сама давно смутно подозревала что эта подруга ее рано или поздно бросит где-нибудь раненую помирать – не вынесет с поля боя, не подаст руки, не протянет тонущей багор, не кинет круг, не войдет за ней в горящую избу…

Агашка потащилась с утра в свое вонючее кафе на каторгу и визитки этого Джона в сумочке не обнаружила.

Ах, какая она доверчивая дура!

И ведь даже не догадалась списать телефон с визитки, сделать копию или вбить его в память телефона.

Теперь на свиданку с продюсером с Джоном пойдет Натаха, а Агаша останется в пролете.

И вот сейчас, пока Агаша на своей смене, Натаха наверняка, ну просто наверняка звонит Джону и договаривается с ним о пробах, о кастинге или о чем там еще?

Дружба – дружбой, а телевизионная карьера врозь!

Агашка вздохнула горестно.

Вздохнула, вспомнив, как однажды отдувалась за Натаху…

Они тогда первый год были на Москве – зелеными дурочками были совсем.

Ничего не знали и не понимали правил никаких.

Ну и зашли по несознанке в одно нерусское кафе.

Не соображали еще по зелени своей, что в спальных районах вообще лучше ни в какие ресторации не ходить – там везде сплошь одни хачики да урюки с шашлычниками.

Ну, и затащили их обеих в тесную гардеробную, де, давайте, девчонки, порадуйте братских представителей Кавказа оральным сексом!

Хитрая Натаха тогда в тубзик попросилась – ее пустили, а один урюк на дверях встал… А она – ловкая такая, через окошко под потолком – сперва в мужской тубзик переползла, а оттуда через окно на улицу.

И не вернулась.

Ни хоть бы даже и с ментами – но не вернулась.

Ох, отдувалась за нее Агашка, ох отдувалась…

А потом Натаха сказала, де в ментовскую бесполезняк – голый номер обращаться, менты сами заставят всей их смене сосать. Так что надо просто забыть – и все…

Агашка две недели злилась на Натаху, хотела даже с хаты от нее с другой компаньонкой отъезжать, но потом отошла.

Помирились до поры.

Год вместе прожили и вот увлеклись идеей на телевидение просочиться.

Сперва в массовки, а оттуда – кто знает?

Смену еле-еле доработала.

И так устала что почти половину от своих чаевых – заработанных натруженными ножками – решила истратить на такси. Вернее на частника, потому как на такси из Текстильщиков до Новогиреева и всей суммы едва бы хватило.

Приехала, ввалилась – сил не было уже даже душ принять, не то чтобы на чай да на разговоры.

А Натаха та вся светилась прям-таки и судя по всему как раз нуждалась в слушателе.

– Ну что? – спросила Агаша, валясь лицом на подушку, – изменила мне? С Джоном встречалась?

– Ага, встречалась, – бесстыдно призналась подруга. И тут же поспешно принялась оправдываться, – ты понимаешь, я бы и тебя бы обязательно взяла бы с собой, и без тебя бы ни за что одна бы не поехала, но ты ведь в своем кафе сегодня весь день на смене была, а у меня выходной. Я позвонила, дай, думаю узнаю, есть ли он вообще этот Джон на белом свете, или все это вранье. А он возьми, да и предложи мне сразу на встречу к нему приехать. Я тебе уже хотела звонить…

– Да не ври ты, – сквозь подступающий сон пробормотала Агаша, – ты же его визитку у меня из сумочки стырила, а говоришь, хотела потом позвонить.

Обидно было Агаше.

Обидно, что предала ее Натаха.

Третий раз уже предала.

Но спать хотелось ужасно.

– Утром поговорим, – сказала Агашка засыпая.

***

А утром Натаха собиралась на работу в свой магазин.

Не магазин, а ларек на метро Войковская.

Собиралась и как всегда опаздывала.

– Ну, рассказывай, что там у вас вчера с этим Джоном то было? – спросила Агашка едва почистив зубы и поплескав на мордашку.

Натаха в предстартовой суматохе металась по квартирке.

Из ванной на кухню – из кухни в комнату.

Смешная – заполошная в черном лифчике и белых кружевных стрингах.

– Лак мой не брала?

– Не брала я твой лак, ты про Джона то расскажи!

– Слушай, некогда мне, Агаша, опять на работу опаздываю, Тофик мне морду набьет, ей-Богу!

– Ну так отдай тогда мне визитку Джона, – ровным спокойным голосом попросила Агаша, – у меня сегодня выходной, и я ему позвоню.

И тут Натаха раскололась.

Она напряглась сразу, как кошки напрягаются при виде собаки.

Даже перестала на работу торопиться, как напряглась.

– Слушай, Агаша, а ведь Джон просил меня, чтоб больше никому его телефон не давать.

Сказала сучка и глядит не мигая.

Агашку даже оторопь взяла.

А Натаха совсем стыд потеряла, перешагнула за внутреннюю пограничную черту дозволенного, и преодолев ее тоже вошла в раж игры в справедливость, сутью которой является полная подмена белого черным и черного белым.

– Погоди, постой, но ведь он сам мне первой свой телефон дал и ты у меня его попросту вытащила, – беспомощная перед вопиющей ложью, обезоруженная жуткой несправедливостью подруги, лепетала Агаша.

А Натаха вылупила на Агашу свои бельма, застыла с колготками в руках, будто уже и не торопится совсем на работу свою.

– Ну и что, что тебе первой дал, надо было первой и звонить, тут, подруга, кто первый съел, тот и смел.

– Ну уж, – Агаша даже поперхнулась от такого поворота в Натахиной логике, – значит не дашь телефон?

– Значит не дам и не обижайся.

Хлопнула за компаньонкой дверь.

Агаша так и осталась сидеть на неубранной кровати.

Опустошенная и брошенная.

– Надо искать кого-то с кем другую квартиру снимать, – сказала она себе и вздохнув, повалилась спиною обратно в подушки.

3.

– У нас в прямом эфире Ирма Вальберс, здравствуй Ирма!

– Здравствуй, Сережа.

Джон стоял, прислонившись спиною к стене так называемой "большой" эфирной студии, откуда делались передачи с приглашенными гостями.

На самом деле "большой" эта студия называлась с определенным уровнем условности, с большой натяжкой.. Как условно бывают в природе большими комары или муравьи.

Комнатка "пять на четыре", где посредине стоит эфирный микшерский пульт "саундкрафт – штудер" с диск-жокеем, а напротив него, впритык к пульту придвинут стол на который можно поставить три микрофона и к которому можно подсадить максимум трех гостей.

На радио по сравнению с телевизионными масштабами – вообще все всегда гораздо меньших размеров. И студии, и сами блоки АСБ, и деньги что вертятся здесь, да и сами люди – соответственно. И пенисы у этих людей – тоже.. короче и меньше. Джон всегда считал себя человеком более телевизионным, чем радийным, но АСБ-2 не брезговал и на радио частенько забегал, обделывая здесь всякие свои делишки.

Вот и сегодня – это он привел на утренний эфир Ирму Вальберс. Привел ее в эфир к ди-джею Серёже Мирскому за тысячу долларов своих административно-посреднеческих.

Ирма, естественно ничего об этом не знала, а Джону лишняя тонна грюников никак не помешает. В этом вся его останкинская жизнь – крутись, вертись, прокручивай поганки.

Он стоял, прислонившись спиною к стене в тесненькой студии и наблюдал за тем, как Сережа Мирский раскручивает Ирмочку на то, чтобы та сказала какую-нибудь сальную непристойность.

Тесная студия. Даже дивана здесь не поставить, чтобы сопровождающим с комфортом присесть.

Джон вспомнил, как однажды был здесь с ребятами из "Мазерз Продакшн", которые привозили в Москву группу "Грин Калчур". Трех англичан-музыкантов рассадили тогда за столик с микрофонами, рядом на корточках примостился программный директор, у того на спине сидели продьюсеры из "Мазерс" и администраторы с канала Эм-Ти-Ви. Да еще вдоль стен, подобно кариатидам, подпирая низкий в дырочках подвесной потолок, теснились охранники, которых по договору с принимающей стороной "Грин-калчуровцы" таскали за собою даже в ванную и в туалет.

Тесные здесь все-же студии на этом радио!

Вот на телевидении в АСБ – 1 – там да. Где деньги, там и простор. И наоборот, где простор, там и деньги.

Но и радио – оно тоже иногда бывает полезным. Радио – этот младший маленький брат большого и сильного брата – телевидения. Это все знают.

Сережа Мирский уже вошел в раж и соря повсюду своими привычными, ставшими частью его имиджа орешками и чипсами, крутился на своем стуле, подпрыгивал толстым неспортивным задом, хохотал, трясся своими салами и спиною в мелкую жировую складочку – отчего всегда и носил просторные рубахи навыпуск – хихикал, повизгивал своим шуточкам и все подводил Ирму к тому, чтобы в тон ему – пошляку та сказала бы в эфире что-то тоже этакое, сексуально-непристойное.

– Ирмочка, скажи пожалуйста, а ты когда ты у себя в квартире одна, ты утром встаешь, ты голая по квартире расхаживаешь? На кухню там, в ванную, в бассейн?

У тебя есть в квартире бассейн?

– Я, Сереженька не в квартире, я на даче живу.

– По Рублевке что ли?

– Нет, по Киевскому, в Переделкино.

– Ух ты, тоже неплохо! Бибигона там голого не видала?

– Нет, голого Бибигона не видела.

– А на меня голого хочешь посмотреть?

– Нет, Серёжа, на тебя голого не хочу.

– Но если захочешь, Ирмочка, я к твоим услугам, – Мирский в очередной раз подпрыгнул своим жирным задом и зайдясь в восторге, протяжно крикнул, – у нас в эфире секс-идол и одновременно секс-символ современности, Ирррр-ма Вальберррррррс! Она разыгрывает в эфире сексуальные призы от нашей сексуальной радиостанции, сегодня это чашки в виде, пардон, в виде задницы, очень такие красивые чашки или вернее кружки из которых удобно и приятно пить чай по утрам и вечерам и глядя на эти кружки можно мечтать о маленькой круглой попочке Ирмы Вальберс.

– Или о большой толстой заднице моего виз-а-ви Сережи Мирского, – вставила-таки Ирмочка – Правильно, дорогая Ирма, if You feel lonely tonight you may dream of my sweet ass – Это ты по какому сказал?

– По иностранному, Ирмочка, прости дорогая, но я еще хочу напомнить нашим радиослушателям телефон, по которому надо звонить, чтобы выиграть кружку в виде попочки, похожей на попку нашей Ирмы, это телефон нашей студии 888-5-888, легко запомнить, звоните и выигрывайте, а мне, как самому главному победителю представится возможность воочию полюбоваться попкой Ирмы Вальберс – Воочию? – изумилась Ирма, – ты хочешь сказать, что у попки есть очи?

– А и есть, – подпрыгнул в своем кресле Сережа, – не даром обитатели тюрем на своей фене попу еще называют "очком", впрочем, по этому поводу есть анекдот, но я расскажу его после песни "Буча-Буча-Буча" в исполнении ансамбля "Загадка-Би", которую мы сейчас будем все вместе слушать.

***

Агаша сама не зная, зачем она это делает, взяла и набрала номер.

Натаха номер продьюсера Джона украла, что теперь бедной девочке остается?

Только и остается что звонить на радио.

Три восьмерки, пять, и снова три восьмерки.

Все равно ведь не попаду!

Бах – попала…

Вызов…

Длинные гудки.

Голос оператора – вы позвонили на Радио Сити-Хит-Эф-Эм, не отсоединяйтесь, сейчас вам ответят…

Агаша даже дышать перестала.

Лежала с закрытыми глазами на спине и только слушала музыку, доносившуюся из радиоприемника. И такая же музыка, только с секундным отставанием слышалась в телефоне.

– Алё, вы еще не отсоединились, хорошо, сейчас вас переключаю на эфир.

Музыка в телефоне исчезла, зато сменилась узнаваемым голосом Саши Мирского,

– Алё, мы вас слушаем, представьтесь пожалуйста, вы в прямом эфире радио Сити-Хит-Эф-Эм.

– Меня зовут Агата, – сказала Агаша и вздрогнула, вдруг услыхав свой голос в приемнике – Радио у себя сделайте только потише, Агата, чтобы микрофон не заводился, – сказал Мирский, – и ответе на наш вопрос, Агаточка, а вопрос вот такой в связи с вашим именем, скажите, как вас называет ваш любимый мальчик, или муж, или любовник, когда вас начинает обнимать и целовать? Он называет вас Агата, или Агаточка? Или Агафончик?

Агаша почувствовала, что краснеет, она уже пожалела, что позвонила в этот эфир, черт ее дернул!

– Нет, никак не зовет, – вымолвила она – Он что у вас, глухонемой? – спросил Мирский. Спросил и тут же принялся комментировать, – представляешь, Ирма, у Агаты такой парень, что он только сопит и молчит, сопит и молчит и никак не называет свою красавицу – Агату, никак. А ведь существует поговорка, берешься за грудь, говори что-нибудь. Вот я, когда беру девушку за грудь, я всегда так нежно ей шепчу, Ирррррр-мочка, Ирррр-мочка моя дорррррррогая!

Агаша уже собралась дать отбой, как Сережа Мирский вдруг прокричал, – дорогие радиослушатели, Агата выиграла две кружки с задницами – с моей и с попкой Ирмы Вальберс, выиграла, потому что у нее глухонемой любовник, одна кружка ему, другая Агате, Агата, вы не отсоединяйтесь, наш администратор вам сейчас скажет, куда и как подъехать за выигранными вами призами.

Глава 2.
1.

Дюрыгина покоробило.

– Какая пошлость, ё-маё!

Но он сделал радио погромче, – этот Мирский воплощенная распущенность и было бы здорово в контрасте с миленькой Ирмой попробовать его в телеэфире. А что? Разве плохая идея? И зачем только поехал по Садовой?

От Склифасовского до Сухаревской пробка растянулась.

Пол-часа простоял, покуда на проспект Мира вырулил. Здесь, вроде полегче, а отсюда уже и до Королева недалеко – полчаса езды.

Главный дал шесть недель для того, чтобы найти ведущую. Шесть недель это немало.

Но это не значит, что можно теперь сидеть и ничего не делать. Не таким был Дюрыгин человеком, чтобы сидеть и ждать у моря погоды.

Может, прямо сейчас заскочить за Ирмой, да попробовать сманить ее к себе на свой проект?

Нет таких женщин, которых нельзя было бы склонить к измене.

Это еще Дон-Жуан у Пушкина говорил.

А Пушкин его списал у Байрона.

Только у Байрона Дон-Жуан был менее сексуален. Или сексуализирован.

Нет, стилистически правильнее сказать – сексуален. Это как раз Пушкин с его природной завышенной чувственностью именно и сексуализировал по-английски холодноватого испанца Дон Жуана. Того, что из под британского Байроновского пера вышел скорее философом, нежели любовником.

Музыка в приемнике снова сменилась трёпом Мирского.

Дюрыгин переключил волну на "Эхо Москвы" и принялся перестраиваться в правый ряд, чтобы завернув под эстакаду, развернуться потом к телецентру.

– Итак, позвоню – кА я сейчас Ирме, да воспользуюсь тем, что она в Останкино, поймаю ее и затащу а хоть бы и в Твин Пиггс, на второй завтрак, а там и спрошу, сколько ей Зарайский платит?

2.

Сегодня у Агаши был выходной. Обычно в такой день была ее очередь стирать и убирать квартиру, но она теперь была так зла на предательницу Натаху, что об уборке не хотелось даже и думать. Хотелось собрать вещички, да и переехать куда подальше.

Попила кофе, покурила.

Потом надела льняной сарафан, в котором хорошо смотрелись ножки и спина, надела зеленую прикольную шляпку в которой она была похожа на прибалтку с рекламы эстонского сыра, и поехала на радио.

Хоть призы нахаляву получить, да на это самое радио поглядеть. А если повезет, то и знаменитого ди-джея Мирского повидать.

И даже познакомиться.

И даже получить от него приглашение поужинать.

Как он сказал?

Когда я беру девушку за грудь, я нежно шепчу ей, Агаш-ша! Агаш-шенька!!

На Проспекте Мира сделала пересадку.

Поезд между Алексеевской и ВДНХ надолго встал в тоннеле. И стоял, и стоял, и стоял.

Публика в вагоне даже нервничать начала.

Вдруг сейчас двери откроют и скажут – идите дальше по рельсам.

Но нет, поехали.

На этот раз до телецентра поехала не на частнике, а на троллейбусе.

Зачем лишние деньги тратить?

Да и торопиться было некуда.

Радийный АСБ-2 стоит через дорогу от телевизионного. Туда можно пройти по тоннелю.

И тоже, как и в телевизионном, здесь бюро пропусков. И тоже, без паспорта и без московской регистрации – фиг пустят.

Позвонила снизу по пятизначному служебному номеру.

Девушка – секретарь попросила Агашу немного подождать и пообещала спуститься к ней минут через десять.

Десять минут обернулись двадцатью пятью.

Подошла, но даже и не извинилась.

Они тут на этом радио и телевидении – эти небожительницы, они на простых девушек, вроде Агаши, они на них смотрят как на навоз возле дороги.

– Агата Фролова? – спросила небожительница, – идемте, вам студию покажут и призы выдадут.

В скоростном лифте поднялись на пятый этаж.

Потом долго-долго шли по коридору. Повернули налево, потом еще раз налево.

Покуда шли, на стенах пустынного коридора возле бесконечной вереницы дверей, любопытный взор Агаши отмечал звучные, сами за себя говорящие брэнды.

Радио Маяк, Радио Хит-Эф-Эм, Радио Россия…

– Это все студии? – спросила Агаша небожительницу.

– Нет, здесь офисы и редакции, а студии там, в том крыле, – махнула рукой небожительница.

Наконец дочокали до конца коридора, где возле лестницы Агаша приметила светящуюся неоновую табличку Москва-Сити-Эф-Эм.

Пришли.

И здесь была обычная бюрократия.

– Здесь распишитесь, вот здесь и здесь распишитесь…

За две фаянсовые кружки в виде человечьих спин и нижеспинного пространства нужно было расписаться в четырех журналах.

У них в кафе, когда выручку сдавала – и то меньше бюрократии.

– А студию посмотреть можно?

– Из кабинета программного директора через стекло, – ответила небожительница, – а в саму студию нельзя.

– А кто сейчас эфир ведет? – спросила Агаша.

– До двенадцати Мирский, а потом до шестнадцати Ксения Птитц.

– А можно у них автограф?

– Нет, автограф это ваше личное дело, хотите-ловите их на улице, хотите, ловите в кафе.

– А где у вас кафе?

– На втором и на четвертом этажах.

– Спасибо – Не за что, Заходите.

С двумя кружками в фирменном полиэтиленовом пакете, как дура-мешочница поперлась по коридору назад.

Уже одна и уже без сопровождавшей ее сюда небожительницы.

К двум фаянсовым жопам впридачу ей в пакет еще и футболку сунули с логотипом Радио Москва-Сити-Эф-Эм.

Будет она теперь в этой футболке по квартире щеголять.

Ну, не на Тверскую же в ней идти! Что она – провинциальная дура что ли?

А кто она?

Разве не провинциальная дура?

На втором этаже разыскала кафетерий.

Мама-миа!

Да это же там за тем столиком сама Ирма Вальберс сидит!

С мужиком.

На Сергея Мирского мужик не похож.

Набралась наглости, спросила барменшу шепотом, – а кто это там с Ирмой Вальберс?

– Это Валерий Дюрыгин, продюсер, – ответила ко всему привыкшая барменша.

И точно, как же она могла забыть, рохля!

Ведь Агаша его сто раз видала по телеку, просто забыла.

Взяла свой кофе, поковыляла с ним за свободный столик.

Села, и принялась мечтать.

Вот станет она работать здесь.

Диск-жокеем, как Ксения Птитц…

– В эфире Агаша Фролова, здравствуйте!

3.

Джон Петров немного расстроился.

Мирский – сволочь – обманул, дал только шестьсот, а четыреста вспомнил – гадина, вычел с Джона как штрафные за полу-годичной давности прокол с певицей Валерией, которую обещал привезти и не привез.

Ну, было дело, облажался, с кем не бывает!

Джон вышел из АСБ-2, по тоннелю прошел на ту сторону Королева, нашел на стоянке свою "бэшку" – четырехлетку. Пора бы уже машину менять, старичок… Но денег пока нема. Вот заработаем на афере века, тогда всё купим. И машину не слабее чем "дьюзенберг" ручной кастинговой сборки, и четырехкомнатную хатку на Чистых Прудах… Джону не хотелось особняка по Рублево-Успенскому. Жить надо в центре Москвы. Это ожиревшие буржуи могут там замыкаться на своих огороженных шестиметровыми кирпичными стенами – сорока сотках. А человеку, вроде Джона, который привык жаркими бессонными ночами тусоваться в пекле ночной столицы, перетекая из Метелицы в Меркюрий центр, а оттуда к рассвету в Эль Гаучо – ему не подходит житьё в часе езды от Москвы. Ему подавай самый центр.

Итак, остается только одно – заработать три миллиона Бакинских. Или лучше пять.

Сколько он уже девчонок нашел для этой своей аферы?

Вчера вот третью нашел – Наташу.

Сказала, что продавщицей работает на Войковской.

Надо ей позвонить, да собрать их всех вместе, устроить что-то в виде смотр-прогона.

А позавчера с ней на телевидении ее подружка была – посимпатичнее этой Наташи.

Агата. Кстати говоря, Джон ей визитку то давал, а не Наташе.

Фигурка и мордашка у Агаты куда как более!

Но Агата не пришла.

Наташа сказала, что та передумала.

Небось, сама Наташа и отшила соперницу.

Джона за просто так не проведешь, он такого здесь навидался – на сто Мопассановских романов хватит.

Но тем не менее.

Вчера он заручился заверениями, что девушки согласны и готовы на все.

– Сниматься будем в живом лайв риэлити шоу, – сказал он девчонкам, – а на риэлити шоу застенчивым и забитым дурам, которые не догоняют, таким тут делать нечего, здесь врубающиеся, хавающие ситьюайцу требуются.

Девчонки заворожено кивали.

Особенно эта Наташа старалась.

Надо.

Надо им завтра-послезавтра учебный прогон устроить под видеокамеру.

Можно на даче у Бориса.

Надо ему позвонить.

Но жирный боров обязательно чем-нибудь, да испортит всю малину. Его непременно на скорый и быстрый секс потянет.

Все неймется ему – три раза сифилисом болел. Да теперь – долечился ли?

Джон всегда, когда в компании Бориса водку пил, потом целый месяц к венерологу хотел сходить.