Текст книги "New-Пигмалионъ"

Автор книги: Andrew Лебедев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 18 страниц)

Лебедев Andrew
New-Пигмалионъ

Роман: Проза

Аннотация: модный роман

Andrew ЛЕБЕДЕВЪ

NEW-ПИГМАЛИОН

(РОМАН в стиле лайв-риэлити)

If I stick a knife in my heart Suicide right on the stage – would it satisfy You?

Ore will You say the boy is insane?

Mick Jagger "Its only Rock-n-Roll" (Если я всажу себе нож в сердце прямо на сцене – ты будешь удовлетворен? или ты скажешь, что парень просто спятил?

Мик Джаггер "Это только Рок-н-ролл")

Пролог

Пусть говорят, а нам какое дело?

Под маской все чины равны,

У маски нет души, ни званья нет, – есть тело, И если маскою черты утаены, То маску с чувств снимают смело…

М.Ю.Лермонтов "Маскарад"

1.

– Слыхала? Слыхала, сейчас по Эху Москвы передавали, что эта, что ведущая этого нового шоу в машине разбилась? Ну, как ее? Ну, слыхала?

– Ой, все они наркоманки, спаси, Господи!

– Да не наркоманка она, да ты ее тысячу раз видела в рекламе дезодоранта, ну, вспомнила?

– Джанифер Лопез что ли?

– Сама ты Джанифер Лопез, ну эта, которая шоу про дуриков всяких вела с пяти до шести по будням, про свадьбы, да про разводы, вспомнила?

– Эта, красивая такая, понтовая что ли?

– Ну да! Вспомнила-таки!

– И что? Разбилась?

– Да, Доренко по Эху Москвы вот только что говорил…

– Ну и ну, дела!

– Вот так то вот, не все коту масленица…

– Точно, деньги шальные зарабатывают, ночи напролет гуляют, наркотиков этих там нанюхаются, и гонят, и гонят потом по городу под сто километров…

– Хорошо сама, а то еще невинных людей зашибут, так потом и ответственности никакой – всяко откупятся. Вон этот, артист, что в сериале то играл, ну ты его помнишь, так на остановку с людьми пьяный наехал, шесть человек в больнице, а этому и ничего, дело уголовное прикрыли, все шито-крыто.

– Точно! Творят, что хотят…

– Так как все же эту то звали? Не вспомнила?

– Не, не вспомнила…

2.

Агаша… Надо же так по-скотски над своим собственным чадом издеваться, чтобы маленькое безответное бессловесное и беззащитное существо Агашей назвать! Надо же так самозабвенно любить себя самого и лелеять собственные sweet foolish little things – эти знаковые реперы своего частного мироощущения, чтобы дочку свою на всю жизнь обозвать именем – связанным с какой-то своей собственной дурацкой привязанностью, которую ребенок, помеченный потом этой маркой, всю жизнь будет заведомо не любить и даже проклинать!

Каким надо быть эгоистом, чтобы свою дочь назвать в честь любимого автора детективных романчиков?

Не спросили папаша и мамаша пятидесяти двух сантиметровую девочку, а взяли и записали ее в ЗАГСе как Агашу.

И была бы хоть Агаша Кристи.

А то ведь – Агаша Фролова.

Поп, когда бабушка Вера в тайне от родителей принесла уже годовалую Агашку в церковь, тот таким именем крестить ребеночка отказался. Окрестил Аграфеной.

Еще лучше стало…

Это точно. Как корабль назовут, так он и поплывет.

Назови шхуну – "Беда", она и задаст радости капитану с командой – так что мама не горюй!

Вот и Агашка.

До пятого класса ее как только не дразнили… И какашкой, и мордашкой…

Потом кулаками и когтями она заставила-таки одноклассников уважать себя и добилась, чтобы кликали по фамилии. Фроловой.

А в восьмом и девятом, когда расцвела вдруг ранней спелостью первой июньской черешни, стала откликаться на мягкое и даже нежное – слово "агат".

Первый парень на их деревне – Витя Тимофеев даже в Москву ради нее съездил на выставку полу-драгоценных камней и привез ей оттуда на день варенья бусы из этих камешков – из агатов.

Агаша на выпускном эти бусы надела и всю ночь в городском парке Витю потом целовала.

– Агашка, ты паспорт не забудь, возьми!

– Не забуду, я его всегда с собой таскаю.

– Вот, блин, у тебя же регистрации московской нет, а без нее на телевидение пропуска не выпишут.

– А че ты раньше мне сказать не могла? Вот рохля!

Натаха Кораблёва – подруга закадычная – она иногда простотой своею просто до белого каления, до неистовства могла довести. Так бы и врезала ей.

– Что теперь делать то? Мы же уже с режиссером договорились…

– Ну, во-первых, не с режиссером, а с ассистентом или с администратором, но это неважно, – Натаха делает умное, где-то и кого-то подсмотренное ею выражение морды-лица, – а во-вторых, можно такой хитрый финт ушами сделать, поехать на вокзал и взять на завтра билет до Твери, билет именной.

– И что?

– А то, что с билетом и без регистрации пропуск выпишут.

– А билет потом сдать? – догадывается догадливая Агаша.

– Умная, – кивает Натаха, – дуй теперь на вокзал, до съемки три часа осталось.

***

Вообще, от метро Алексеевская до телецентра ходит маршрутка. Прямо до АСБ-1.

А можно еще проще, можно от Ленинградского вокзала на электричке до платформы Останкино доехать. Тем более, что Агаша за билетом на родную свою Тверь туда на вокзал теперь поехала.

Но с этой задрыгой с Натахой разве по-человечески можно договориться?

Давай в пол-пятого у выхода на ВДНХ

Давай.

А потом вспомнили обе, что там два выхода.

Так на каком?

Принялась звонить по мобильному – номер абонента выключен или находится вне зоны…

Подождала минут пять, позвонила еще – тот же результат.

Еще не хватало теперь опоздать!

Подошла к группке нагло и выпендрёжно тусующихся частников.

– Сколько до телецентра?

– Шестьсот, – ответил самый наглый, и морду свою бесстыжую осклабил-вылупил. Так бы и врезала ему!

– Да пошел ты, я тебе что? Приезжая, что ты меня заряжаешь?

Сказала и сама себя поймала на том, что а ведь и приезжая… Правильно наглый частник ее раскусил.

Выскочила на дорогу, замахала рукой, как машут стартеры из палубной команды авианосцев. Остановившемуся на старых "жигулях" пенсионеру скороговоркой в раскрытое окошко выпалила – до телецентра на Королева пятьдесят рублей.

Садясь, поймала на себе презрительно-ненавидящий взгляд того наглого частника, что заряжал ее на шестьсот.

А Агаша только фыркнула, и палец средний ему в форточку оттопыренный показала.

Ехали молча.

Агаша сразу на себя напустила.

Пусть этот пенсионер подумает про нее, что она крутая модная штучка, что едет теперь на телевидение не в массовку на телешоу, а к себе на работу. Ведущей или помощницей режиссера.

Даже размечталась по недолгой короткой дороге.

Размечталась, что будет вот когда-нибудь каждый день ездить сюда по этой вот улице на своей машинке. На своей собственной модной машинке вроде вон той – Пежо, в которой та фифа сидит. Будет ездить в Останкино в телецентр, где у нее будет свой кабинет, свой столик в кафе на первом этаже, свое парковочное место на стоянке перед семнадцатым подъездом…

***

А Натаха естественно уже в стеклянном предбаннике перед бюро пропусков стоит.

Стоит – ни стыда – ни совести.

– Ты что? Ты без меня хотела пойти?

– У меня батарейка в мобильнике подсела, а мы с тобой про выход то не договорились, я на маршрутку и сюда, – оправдывалась Натаха, – иди скорее пропуск выписывай, вон к той вон девушке сперва, к ассистентше…

Агаша на Натаху обиделась.

Точно, она одна без нее хотела на съемки попасть.

– Паспорт в Москве зарегистрирован? – не очень то приветливо спросила ассистентша.

– У меня билет обратный на завтра есть, – ответила Агаша – А надо и чтобы сюда, – бросив на Агашу короткий безучастно-дежурный взгляд, с усталым укором сказала ассистентша.

Сердечко в груди у Агаши замерло.

Вот блин зараза!

Со всех сторон обложили этими регистрациями, этими условностями, что она – террористка что ли?

– Ну ладно, – сжалилась вдруг ассистентша, – пойду попрошу, может и по обратному билету пропуск выпишут…

Пошла.

Пошкандыбала родимая.

Агаша ее даже в спину перекрестила, как это бабушка Вера часто делала, когда Агашка на экзамен или в поликлинику уходила.

***

Всю группу массовки, сколько их тут набралось – десятка два таких же как они с Натахой энтузиасток и энтузиастов – повели через рамку и турникет – мимо двух дядек в бронежилетах с автоматами. У автоматов такие смешные конические раструбы на стволах, как у старинных пиратских пистолетов с картинок про Бармалея.

Гурьбой до лифта.

Гурьбой по коридорам до студии.

Как барашков пастухи водят.

Только посоха и овчарки этой ассистентше еще не хватает.

В лифте Агаша перехватила несколько, как ей показалось презрительно-насмешливых взглядов.

Какие-то штучки – секретутки режиссерские с папочками в которых, небось, либо сценарии, либо договоры с актерами или сценаристами…

Уж у этих то всё в порядке – у секретуток.

И с московской регистрацией и с хаткой-норкой-квартиркой.

Папочка в министерстве, дочку в МГУ на филфак или на журфак после школы определил, а после журфака сюда по звонку по знакомству. И уж точно – папочка Агашей в честь писательницы или еще того лучше Алабамой какой-нибудь в честь Америки дочку не называл… А оттого что имя правильное, у них и жизнь правильная. Приезжает в Останкино к одиннадцати, да еще оправдываясь дорожными пробками на пол-часа опаздывает. Потом пол-часа макияж, да с подружками бавардаж* . Кофе, сигаретки… Работа тоже мне! Отнести ксерокопию договора из кабинета в кабинет. А попробовала бы она три тонны грязной посуды со столов в мойку перетаскать, да три тонны заказов с кухни и из бара клиентам на столы…

Эта сразу в первый же день с такой работы убежит!

А еще глядит с презрением – де ты мне не ровня, ты приезжая без регистрации – в массовку пришла, а я штучка-дрючка московская. Меня сам Костя Эрнст дрючит иногда…

Агаша грустно хмыкает своим мыслишкам.

Вот такая вот тут жизнь.

А что?

Сама бы такой жизнью пожила.

Променяла бы свой официантский поднос и передничек на папку с документиками.

Запросто!

Куда сегодня эта фифа вечером потащится?

Небось за ней бойфрэнд на "тойоте" к восьми вечера подкатит?

Повезет ее в Сад-Эрмитаж или на Новый Арбат в Ангару?

3.

Джон подошел к Агаше во время всеобщего перекура.

Администраторша сжалилась, отпустила массовку организованно покурить.

Этот Саламахин – этот звезда-ведущий целый час жарил-парил всех под ослепительными и невыносимо жаркими софитами и сам -то слинял к себе в кабинет, где наверняка кондиционер и водя "пернье" со льдом. Слинял, а ассистентше не велел их распускать, де "ща вернусь и продолжим". Но он пол-часа не возвращался и ассистентша разрешила далеко не расходясь – сходить пописать, или пойти покурить по одной.

Сноска -*бавардаж – от фр. Bavardage – болтать, болтавня Джон к ним с Натахой тут и выкатился.

Не как чёрт из коробочки, а как артист Бочкин из соседнего ателье.

– Что, девушки, на массовку в шоу к Саламахину пришли? – дежурно, но уверенно по-хозяйски спросил Джон, всем своим видом показывая, что уж он – то ни на какое чужие шоу ни на какую массовку не подписывается потому как сам себе шоумэн.

– А что? – выпуская ноздрями дым, переспросила Натаха – Наверное, хотели бы сниматься на постоянном контракте, – уверенно предположил Джон из коробочки – Ну, – стряхивая пепел прямо на пол, гмыкнула Натаха Она как бы была вся такая из себя усталая от постоянных предложений сниматься.

Ее прям-таки, как бы уже все утомили этими постоянными домоганиями подписать контракт.

– Есть конкретное предложение, девчонки, типа у вас фактураки подходящие, имидж, манеры и все такое…

– Топлесс не снимаемся, – пуская дым ноздрями и опустив длинные накладные ресницы, сказала Натаха.

Вообще Джон все время не на Натаху, а на Агашу во все глаза глядел.

Агаша внутренним нервом всегда чувствовала, когда ей на грудь со значением глядели.

И Джон тоже со значением глядел.

С большим таким значением.

– Вот моя визитка, если что, – сказал Джон протягивая Агаше ярко-красный картонный прямоугольник.

Джон ПетровЪ

Режиссер риэлити-лайв шоу.

Ниже – телефоны, телефоны, факсы, адреса электронной почты…

– Я на обороте вам номер моего мобильного напишу, – спохватился Джон, вынимая авторучку и забирая у Агаши свою визитную карточку.

Он подарил девушкам ослепительную улыбку образцовой рекламной дентальности и со словами, – звоните, если надумаете сниматься, – убрался восвояси.

Убрался, оставив обеих подружек в состоянии мечтательной прострации.

***

Поздно вечером, уже засыпая, в последнем усилии ослабленной воли нажимая красную кнопку «лентяйки» вечно мерцающего в углу телевизора в котором счастливчики и счастливцы выпендривались на своем риэлити шоу, Агаша лепетала Натахе, – спишь?

Звонить Джону завтра будем?

И ночью уже снилась обеим девушкам их телевизионная слава.

Слава, пришедшая к ним вместе с Джоном Петровым и принесшая им много денег, новую не съемную, а свою квартиру, машинку цвета Маренго и целый выводок франкоговорящих поклонников, которые до самого утра ласкали девушек своими щекотными французскими усиками.

Жаль, жаль что сны не держатся в памяти дольше двух секунд!

Часть первая.

Ты! Бесхарактерный, безнравственный, безбожный, Самолюбивый, злой, но слабый человек:

В тебе одном весь отразился век,

Век нынешний, блестящий, но ничтожный.

Наполнить хочешь жизнь, а бегаешь страстей.

Все хочешь ты иметь, а жертвовать не знаешь, Людей без гордости и сердца презираешь А сам – игрушка тех людей М.Ю.Лермонтов "Маскарад"

Глава 1
1.

Дюрыгин знал, что нужно постоянно себя доказывать.

Если хочешь быть чемпионом – нужно не реже раза в год свое чемпионство подтверждать.

Показательно набив кому-нибудь морду.

Естественно, битие морд имелось в виде этакой фигуры речи, потому как здесь в этом телевизионном креативном мире морды если люди и бились, то не в прямом, а в переносном значении, в столкновении идей и характеров, где полем битв были кабинеты главных продюсеров, а главной добычей – большие суммы гонораров.

Дюрыгину нравилась эта американская форма оценки качеств, выражавшаяся в словосочетании – сколько стоит этот человек?

– Сколько я стою?

Он любил повторять своей любовнице, – я стою десять миллионов. Моя голова стоит ста их голов. Мои идеи на вес золота.

Теперь вот Дюрыгину перебежал дорогу Зарайский.

А сетка вещания ведь не резиновая.

Два одинаковых по формату лайв-шоу на одном канале поместиться никак не могут.

Что у Зарайского есть?

Идея его шоу гораздо слабее, но у него есть Ирма Вальберс – незаходящая рейтинговая звезда.

А у Дюрыгина такой даже и в половину по классу ведущей нет.

А есть только идея супер-шоу.

***

День начинался по давно заведенной Дюрыгиным канве, что в его понятии соответствовала красивой европейской жизни. Дюрыгину вообще нравилось ощущать себя не каким-нибудь там рязанским азиатом, а самым что ни на есть заправским европеянином, который и зарплату в евро получает, и в отпуск на Мальдивы летает, чтобы там под парусом походить, да винд-серфер с волны на волну покидать…

Дюрыгин встал, сходил в свой любимый сверкавший германецкой белизною и взлелеянный молдавскими рабочими санузел, включил радио Эхо Москвы, не без самолюбивого удовольствия надел обтягивающие полу-лосины, туклипсные тапки на шнуровке, наколенники с налокотниками, обтекаемый каплевидный шлем. Погляделся в зеркало – хорош ли собой?

Хорош!

На все сто процентов – хорош!

Сволок вниз по лестнице свой американский алюминиево-титановый лисапет, что за три тысячи евро купил себе на прошлый День варенья, оседлал его во дворе и сделал сперва круг по их дворовой охраняемой консьержем парковке, дабы убедиться, что его Дюрыгина "маздочка" стоит себе в полном порядочке и ждет – не дождется своего хозяина.

Приветливо поздоровался с парой соседей – чьих имен не знал, но чьи машины уважал за их юный возраст, престижную дороговизну и ухоженность.

На втором круге нажал кнопку привешенной на шее инфракрасной "лентяйки" и выехал за открывшиеся ему ворота.

Въехал в дорожный карман, дал по нему резкий спурш до самого парка, где по тенистым аллейкам бегали – трясли грудками стройные студентки, и куда стайками выводили погулять хозяйских пуделей и лабрадоров наёмные выгульщики собак.

Собак то как раз Дюрыгин и не любил.

Привяжется какая-нибудь дура, бежит, лает, да все пытается зубами за шину или за педаль ухватить.

У Дюрыгина на раме для таких дур специально баллончик с перцовым газом был прицеплен.

Пару раз он его даже в ход пускал.

Но, вроде кажется только себе навредил, потому как хозяин ротвейлера – по роже явный мент, вдруг наорал на Дюрыгина и пообещал на следующем кругу его догнать и морду ему набить.

Теперь Дюрыгин всегда сворачивал в соседнюю аллею, когда ротвейлера с толстомордым хозяином замечал.

Проезжая мимо трусящих по периметру парка длинноногих бегуниц, Дюрвыгин приветливо приподнимал руку и протяжно, на американский манер выкрикивал "ха-а-ай".

И девочки тоже, улыбались и радостно повизгивали, – "хай-хай".

Приехал до дому.

Втащил велик на второй этаж.

Стянул с себя едва увлажнившуюся потом футболку.

Принял душ, побрился, надел свежую, приготовленную Людой сорочку.

В холодильнике йогурт и апельсиновый сок.

В шкафу быстрая овсяная каша, которую только надо лишь залить кипятком.

Поглядел машинально – что там показывают по телевизору?

Пощелкал туда-сюда.

Новости "евроньюс", индекс доу-джонса, курс доллара, цена барреля нефти марки "брент"…

Неинтересно, но нужно.

Щелкнул на спутниковый канал – "дива футюра", там девушка с бюстом снимала с себя трусики – интересно, но не нужно!

На обоих мобильных уже было по два безответных вызова.

Поглядел.

На одном Людмила – звонит спозаранку, на другом – Витя Бакланов и какой-то неопознанный абонент.

Ю-Эф-Оу…

Аниндентивайд флаинг обжект.

Людмиле он перезвонит потом из машины, когда встанет где-нибудь в пробке там на Профсоюзном проспекте, Вите Бакланову позвонит из офиса, а вот кто этот Ю-Эф-Оу ? Может это из канцелярии генерального?

Впрочем, что гадать?

Перезвонят, если надо.

***

С Людмилой у Дюрыгина отношения были просто образцово-классные.

Он целых полтора года выводил привередливую Людочку на такой канон отношений, чтобы ему – минимум ответственности и обязанностей, а от нее – максимум самоотдачи, верности и тепла.

Приятели, наверняка завидовали ему.

Особенно женатые.

Людмила – бывшая чемпионка Федерации по прыжкам в воду, призерша Олимпийских игр…

Фигура – умопомрачительная.

И что ценно – сама приедет на уикенд, за ней и заезжать никогда не надо, своя машинка у нее, и приедет причем всегда со своей снедью, сготовит, в хате бардак приберет, вещи его после стиральной машины погладит…

Сын Людмилы двенадцати лет на все выходные всегда к ее бывшему супругу отбывал – маме руки развязывал.

Людка сама тренером работает – в модном шейпинг-фитнес-фигитнесс – клубе. Деньги неплохие зарабатывает. А дружбой с Дюрыгиным гордится.

Пара они.

Как же!

Сам то Дюрыгин – известный продюсер и режиссер.

И телеведущим успел достаточно побыть. Настолько достаточно, чтобы гаишная шобла придорожных милиционеров вежливо его узнавала и если что – отпускала по здорову и по добру от греха – а то ведь с этими журналистами можно и на гласность нарваться!

Московское утро.

"Мазда" весело катила по Профсоюзному.

Удивительно!

Пол-двенадцатого, а пробки нет.

Что эти думские и из министерств? Уже все проехали? Или они все в Питер подались на юбилей реки Невы и Ладожского озера с Вороньим камнем? Вслед за главным питерским уроженцем?

Они лет шесть тому назад с ребятами из Ар-Пи-Тэ-Вэ как-то специально ездили в Питер снимать родной двор державного начальника, где будущий порфироноситель прыгал с дровяных сараев и играя в войнушку, вместо "лимонок", бросал в неприятеля вывернутые в подъезде лампочки… Басков переулок… Номер дома Дюрыгин уже позабыл. Помнил только, что неподалеку от главных державных пенат, возвышалось какое-то строгое военное здание – не то штаб округа, не то еще какое-то строго-секретное системное "блэк-бокс-чемодан". Может оттуда, в далеком пятьдесят седьмом – наблюдая за невинными детскими забавами мальцов-огольцов с Баскова, какой-то прозорливый аналитик отдела кадров в погонах майора и вычислил и предугадал в пацане Вове будущего царя?

Однако, зря надеялся и напрасно радовался Дюрыгин.

На траверсе гостиницы ЦК Профсоюзов встал-таки в пробке.

Сейчас что ли этого фокусника премьера в его Белый дом повезут?

Дюрыгину нравился придуманный одним его приятелем образ фокусника, достающего шарики изо рта и зайцев из шляпы, образ так удачно и остроумно подходивший к их нынешнему главе правительства.

Похож!

Вот уж на все сто процентов похож!

Тоненько и мелодично затенькал телефон и музыкальный центр, управляемый умным компьютером, автоматически убавил звук.

– Але? Валерий Максимович? – Дюрыгин узнал в гарнитуре голосок секретарши самого главного, – с Михаилом Викторовичем можете разговаривать?

С самым главным Дюрыгин не то что из машины мог разговаривать, да будь он теперь в постели с девушкой или разбираясь на обочине с прилепившимся дотошным гаишником – всегда и в любом виде стал бы он говорить с самим Михаилом Викторовичем…

– Соединяю, – бодренько пискнула в трубку секретарша…

Пискнула и не соединила…

Обманула, или разъединилось?

Дюрыгин, заходя в приемную самого главного, всегда пялился на ювелирно-аккуратные очертания Оленькиной фигурки и грешен – рисовал себе в своем испорченном детскими фантазиями воображении эротический картинки соития секретарши Оленьки с ее шефом.

Может, она и теперь как раз занялась напряженными чреслами его высокопревосходительства?

Но нет, вот тенькнуло и соединилось.

– Валера? – Дюрыгин услыхал в правом ухе неповторимый тембр голоса шефа, – говорить можешь?

– Могу, – ответил Дюрыгин, пропуская из правого ряда наглую девицу на красной "рено".

– Я насчет твоей заявки. Там не все однозначно, мне твоя идея нравится, но ты сам знаешь твой главный минус.

– Знаю, – буркнул в гарнитуру Дюрыгин.

– Вобщем, старина, если надыбаешь классную ведущую, я твой союзник.

– Сколько у меня еще времени? – спросил Дюрыгин – Если начинать шоу в сентябре, – задумчиво пробормотал главный, – если начинать шоу в сентябре, то у тебя еще шесть недель.

Шесть недель…

Велика Москва, как говорил комиссар Клочков, но в иной ситуации хорошую ведущую на этой самой Москве и в шесть месяцев не найдешь!