Текст книги "Позови меня, любовь"

Автор книги: Андреа Йорк

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 9 страниц)

7

Тряхнув коротко подстриженными волосами, Бел вылетела за дверь. Эта вспышка неистовства хладнокровной и выдержанной молодой женщины поразила Джоан.

Она сказала что-то о мести. Неужели Харви хочет только этого? У него, без сомнения, были причины желать зла семье де Месонеро. Элойсо, очевидно, был причастен к трагической гибели Маргарет и ее сына в доме Луиса – человека, которого любила жена Харви. Джоан содрогнулась от ужаса. И опустилась на диван, не дожидаясь, пока ей откажут ноги.

– Я должен рассказать тебе о Маргарет, – угрюмо произнес Харви.

– Я знаю о ней…

Она остановилась, услышав, как он шумно и тяжело вздохнул. На мгновение сердце ее окаменело от боли.

– Когда я вчера гуляла в окрестностях, то нашла вещи, которые ты от меня спрятал, – грустно произнесла она. – Портрет Маргарет, твои книги, и… и поняла, что это твой дом. Теперь я знаю, что ты жил здесь. А не в Венесуэле.

– Но я никогда не говорил тебе, что жил в Венесуэле. – С застывшим лицом он присел на противоположный от нее конец дивана. – Ты сама решила так, потому что там живут мои родители. – Он опустил глаза на свои крепко сцепленные руки. – Они уехали в Венесуэлу после окончания следствия по делу о гибели Маргарет и Дика. Просто не могли оставаться здесь.

– Но почему ты ничего не рассказал мне, – укорила она его. – Боялся, что я буду ревновать?

Он, казалось, был озадачен этим вопросом.

– Ревность к любви, которую я испытывал к Маргарет и Дику? Нет, Джоан, причина не в этом. Я никогда не считал тебя настолько ограниченной и эгоистичной.

Она покраснела, потому что на самом деле безумно завидовала той безмерной любви, которую он испытывал к другой женщине.

– Просто я не хотел, чтобы ты узнала о том, что моя семья когда-то была связана с этим островом.

Она медленно повернулась к нему. Что там сказала Бел? «Выясни мотивы его действий».

– Ты делал вид, будто стремишься выяснить, является ли Бел дочерью Элойсо. Но, по-моему, у тебя на уме совсем другое. Поэтому ты и лгал мне… – Она проглотила комок в горле. – И, может быть, лгал во всем, – закончила она хриплым голосом.

– Ну вот! – сердито воскликнул он. – Элойсо уже отравил своим ядом мозг Бел, а теперь дошла очередь и до тебя. Теперь ты сомневаешься в моих намерениях.

– Тогда скажи мне, каковы они, и позволь решать самой, – сказала она, задыхаясь.

– Я хотел, чтобы ты получила то, что, как я полагаю, принадлежит тебе по праву.

Ее глаза сузились. Впечатление было такое, что он опять чего-то недоговаривает.

– А если не принадлежит?

Он пожал плечами.

– Мы с тобой все равно будем счастливы – где бы ни жили, что бы ни делали и кем бы ты ни была. Мне безразлично, дочь ли ты егеря, лорда или…

– Но если мой отец действительно Элойсо Родригес де Месонеро, – осторожно начала она, – то как мы можем жить вместе, если он виноват в смерти твоей жены и ребенка?

– Жены? – Харви, казалось, был искренне удивлен.

Как он притворяется, с грустью подумала она. Мог бы обмануть даже инквизицию.

– Маргарет, – язвительно напомнила она.

К ее негодованию, он как будто удивился еще сильнее.

– Но она не была моей женой. Что за бредовая мысль!

– Маргарет Риордан, – отрезала она. – Ее имя было на табличке под портретом.

– Но это еще не делает ее моей женой, – угрюмо возразил Харви.

Его тон поколебал уверенность Джоан. Может быть, она сделала неверные выводы?

– Я ведь могу проверить, ты знаешь, – предупредила Джоан.

– Как хочешь. Ты просмотрела самое очевидное. Маргарет была моей сестрой.

Джоан откинулась на спинку дивана.

– Твоей сестрой? – Она посмотрела на него с подозрением. – Но ты сказал мне, что у тебя нет ни братьев, ни сестер…

– У меня их нет – благодаря Элойсо де Месонеро.

– О, Харви! – задохнулась она, не в силах произнести ни слова.

– Маргарет была старше меня, но во многих смыслах я относился к ней как к младшей сестре. Когда я стал достаточно взрослым, то счел своим долгом заботиться о ней. Маргарет была слишком жизнерадостна и доверчива, это не принесло ей добра, – добавил он, устремив на нее опустошенный взгляд.

Джоан покраснела от стыда и почувствовала себя мерзко.

– Извини меня, – пробормотала она. – Когда ты в первый раз рассказал мне о ней, я решила, что вы были любовниками.

– Если бы ты только спросила, – простонал он. – Дорогая, извини меня. Но как ты пришла к такому заключению? – недоуменно спросил Харви.

– По тому, как ты говорил о ней, какое у тебя при этом было выражение лица. А когда я увидела портрет… Маргарет была очень красива, – прошептала она, вновь испытав укол ревности.

– Да, – согласился он напряженным голосом.

– О, Харви, я понимаю, почему ты так настроен против де Месонеро, – неуверенно начала она. – Но меня беспокоит сам факт нашего присутствия здесь. Ты не просто хочешь проверить, кто имеет права на плантацию – я или Бел. Тобою движут какие-то иные мотивы – настолько сильные, что ты не поленился привезти меня сюда, на другой край света, чтобы я помогла тебе достичь своей цели. Но какой, Харви?

– Справедливости. – Он сказал это негромко, но в его голосе прозвучала такая сила, что она вздрогнула.

Подозрения Джоан подтверждались.

– Так, значит, справедливость – это просто синоним мести?

– Джоан! – сказал он с напором. – Неужели ты думаешь, что я могу оставаться в стороне, будучи уверенным, что Элойсо и Бел лгут? У нее нет прав на плантацию. Здесь замешаны интересы и других членов семьи. Они надеются на меня…

– Ах да, – вспомнила она. – Ты же вчера встречался с Луисом и его матерью.

Мысль о том, что у нее здесь могут оказаться родственники, почему-то пугала. Странные люди жили в этом странном месте. И со странными склонностями – к обману, ненависти, темным тайнам.

– Что… что они из себя представляют?

Харви одобряюще сжал ее руку, как будто понимал, что творится у нее в душе.

– Луис производит сильное впечатление. Блондин, голубые глаза, атлетически сложен, крут и поначалу, естественно, был настроен крайне враждебно. Но, поговорив немного, мы с ним сошлись, – признался он. – В основном благодаря его жене, Клер. – Харви рассеянно улыбнулся. – Она беременна. Очень открытая, добросердечная и дружелюбная. Они, кажется, счастливы вместе.

В этом Джоан им позавидовала.

– А мать Луиса, сестра Элойсо?

– Долорес? – Харви задумчиво прищурился. – Я бы сказал, озлоблена. Горой стоит за сына и ненавидит брата. Не может спокойно упоминать его имени.

Джоан побледнела.

– А ты… – Голос ее задрожал. – А ты сказал Долорес и Луису, что, по твоему мнению, я дочь Элойсо?

– Да, сказал, что уверен в этом. Долорес была в шоке. Как мне показалось, она не сомневалась, что претензии Бел несостоятельны.

– И сама надеялась получить наследство, – заключила Джоан. – Но, послушай, Элойсо ведь может завещать все случайному знакомому или даже приюту для кошек.

– Нет, ни за что. Элойсо принадлежит к старинной испанской фамилии, очень гордится предками и беспокоится о потомках. Он оставит плантацию только тому, в чьих жилах течет его кровь. Предпочтительно своему наследнику по прямой, – твердо добавил он.

Ясно: Харви имел в виду ее. Подобная перспектива отнюдь не радовала.

– Но почему ты так уверен в том, что Элойсо – мой отец? – спросила Джоан.

Сочувственно глядя на нее, Харви слегка коснулся пальцами серебряного медальона, висевшего у нее на шее.

– Потому что на фотографии внутри него изображена жена Элойсо, – просто ответил он. – Нет никаких сомнений.

У Джоан задрожали губы. Да, это неоспоримое свидетельство.

– Тогда мы должны увидеться с Элойсо, поговорить с ним, – нервно сказала она.

– В этом нет никакой необходимости…

– Но этот человек может оказаться моим отцом! – возбужденно воскликнула она. – Хотя, бог свидетель, я бы все отдала, лишь бы по-прежнему считать моими родителями Самнера и Рейчел и никогда не слышать об Элойсо де Месонеро!

– Дорогая, – успокаивающе сказал Харви, целуя ее в висок, – он не станет слушать, что бы мы ему ни сказали. Подождем результата анализа.

– Я не могу ждать, – возразила она с раздражением. – Мне нужно увидеться с ним. Я покажу ему медальон, расскажу свою историю и посмотрю, что он на это ответит. Пожалуйста, Харви! – взмолилась она с блестящими от слез глазами. – Прямо сейчас. Давай покончим с этим раз и навсегда!

Пока она не передумала, пока не попросила Харви увести ее домой и не выкинула из головы само существование де Месонеро.

– Прямо сейчас. Сию же минуту!

Харви долго думал, прежде чем ответить, и, когда заговорил, стало ясно, что слова даются ему нелегко.

– Хорошо. Если ты действительно этого хочешь. – Неожиданно ее нервозность передалась и ему. – Нам придется преодолеть перевал, а потом проехать вдоль побережья. Думаю, лучше взять джип и на ночь остановиться где-нибудь. Тогда у нас будет больше шансов обо всем поговорить с Элойсо – не придется беспокоиться о том, как добраться домой до темноты.

Только когда они оказались в горах, Джоан поняла, как был прав Харви. Дорога извивалась гигантским серпантином, и каждая миля отнимала массу времени. И словно для того чтобы усложнить им путь, по крыше джипа, как будто пытаясь пробить ее насквозь, забарабанил тропический ливень. Несмотря на то, что дворники работали как сумасшедшие, Харви с трудом мог видеть на фут впереди себя.

Казалось, вода окружает их со всех сторон. Она потоками стекала с крутых склонов и обрушивалась на ухабистую дорогу с такой силой, что, казалось, их вот-вот смоет вниз.

Как ни странно, но это приводило Джоан в возбуждение: она и Харви против разбушевавшейся стихии! Ситуация казалась гораздо более простой, чем недавняя борьба с собственными эмоциями. Харви показывал себя человеком собранным, уверенным в своих силах, знающим, что делает. Словом, мужчиной, на которого можно положиться.

– Все выглядит хуже, чем есть на самом деле, – постарался успокоить Джоан Харви.

– Если бы я была с кем-нибудь другим, то, наверное, испугалась бы, – призналась она.

– Спасибо! Эй, дождь прекращается! И взгляни-ка – радуга!

– Две. Три. О, Харви! – восторженно воскликнула Джоан. – Четыре радуги! Какие яркие… разве они не прекрасны?

– Изумительны. Давай передохнем. – Он съехал на обочину и со вздохом облегчения выключил двигатель.

– Ты, должно быть, устал. Не устроить ли нам перерыв на завтрак? – предложила она.

– Хорошая идея. Хлеб из бананов и цыпленок в чесночном соусе. Я с удовольствием поел бы, – ответил Харви.

Джоан достала корзину и вытащила приготовленную еду. Затем взяла кусок цыпленка. Харви сделал то же самое. И вдруг, отложив сдобренную специями ножку, наклонился и, осторожно взяв за подбородок, повернул ее голову лицом к себе.

Джоан хотела было что-то сказать, но он уже накрыл ее губы своими, и заготовленная фраза мгновенно вылетела у нее из головы. Поцелуй был нежным, но бесконечно чувственным, объятия с каждым мгновением становились все крепче, все требовательней, и Джоан почувствовала, как обмякает ее тело.

Она прижалась к нему в отчаянной попытке забыть все свои страхи. А Джоан действительно боялась и осознавала это. Она отважилась настоять на встрече с Элойсо, но и страшилась ее. В объятиях же Харви Джоан чувствовала себя такой счастливой и защищенной от всех неприятностей.

– Джоан, Джоан, – хриплым голосом повторял он. – Джоан…

Неожиданно Харви поднял ее, и она оказалась сидящей на нем верхом, его руки поглаживали ее обнаженные икры, бедра скользили по гладкой коже.

– Мы должны остановиться. Ты говорил… – нерешительно начала Джоан.

– Я люблю тебя, – еле слышно произнес он.

Джоан замерла. Ее удивленные глаза встретились с его взглядом, и он вновь начал целовать ее губы, шею, плечи, грудь…

– Харви, – прошептала она. – Что ты сказал?.. Харви?..

– Я люблю тебя, – повторил он, сверкнув глазами. – Я люблю тебя. Здесь, – произнес он, беря напрягшийся сосок теплыми губами. – И здесь… – Харви поцеловал то место, где отчаянно билось ее сердце, и оно трепетно сжалось. – А теперь послушай мое, – попросил он.

Затаив дыхание Джоан приложила ладонь к его груди. Сердце Харви металось, как маленький зверек в клетке.

– Но это ведь не просто… секс? – робко спросила она.

– И секс, конечно, тоже, – признался он. – Мне нужно все. Я хочу этого со дня нашей первой встречи. Но я считал, что было бы нечестно просить тебя разделить со мной мою жизнь…

– Но почему? – потребовала она.

– Я скажу тебе. Жизнь военного репортера не слишком способствует браку, – произнес он с кривой усмешкой. – Я изо всех сил старался не увлекаться тобой, потому что знал, что могу влюбиться всерьез. – Харви улыбнулся и потрепал ее по волосам. – И каждый раз, когда я уже готов был сдаться, я представлял себе, что мы с тобой поженились и я отправляюсь на задание. Я знал, как это будет чертовски тяжело для нас обоих!

Джоан взяла лицо Харви в ладони и поцеловала его.

– Ты идиот! – с сожалением вздохнула она. И передернулась, вспомнив о Бруно. – Если бы только…

– Не бери в голову, – пробормотал он, заглядывая ей в глаза. – Забудь прошлое. Теперь мы вместе. Мы заслужили право жить той жизнью, которая устраивает нас обоих. Мне хочется, чтобы ты была счастлива, Джоан.

– Я счастлива! – с жаром сказала она. – Я счастлива, Харви!

– Тогда поцелуй меня, дорогая, – напевно попросил он голосом, мягким как масло. – Поцелуй меня.

Джоан перестала ощущать свое тело, ей казалось, что у нее остались только губы и руки. А он, не отрываясь от ее губ, нашарив вслепую пуговицы ее платья, начал лихорадочно расстегивать их. Потом, потеряв терпение, рванул подол вверх и прильнул ладонями к разгоряченной нежной коже. Голова женщины откинулась назад, волна огненно-рыжих волос заструилась по обнаженной спине.

Они были, женаты, любили друг друга, так с какой стати ей отказывать ему в чем бы то ни было! И когда язык Харви коснулся ее отвердевшего соска, Джоан вскрикнула, потрясенная силой своих чувств. Это было больше, чем простая похоть; больше, чем примитивное желание.

– О, Харви, – простонала она, и собственный голос показался ей незнакомым. Как сирена-соблазнительница, она прильнула к нему, и в ответ он судорожно вздохнул.

– Люби меня! – прохрипел он, содрогаясь всем телом от сладостной муки.

С губ Харви лихорадочно срывались слова любви, и он ласкал и ласкал ее до тех пор, пока она не перестала осознавать, где кончается явь и где начинается сказка, полная невиданных доселе ощущений.

Джоан не помнила, как оказалась на заднем сиденье, она ощущала только, что прижимается к обнаженному телу Харви, чувствовала его напряженную плоть, вдыхала пьянящий запах мужского тела – и полностью отдавалась ему во власть.

Губы Харви скользили по атласной коже Джоан, а руки терзали грудь. Она была уже не в силах выносить столь мучительного наслаждения. Наконец Харви застонал и, еще раз поцеловав ее, резко приподнял ее бедра. Она почувствовала внутри себя движение его горячей твердой плоти и вздрогнула.

– Ты… ты хочешь, чтобы я перестал? – как сквозь туман донеслись до нее слова Харви.

– Нет, милый, – с трудом выговорила она. – Просто я счастлива!

– Я обожаю тебя, – шепнул он возле самых ее губ.

Окружающий их мир перестал существовать, и они остались одни во всей Вселенной. Природа брала свое. Их движения были естественными, согласованными, и каждое отдавалось в сердцах обоих.

Дыхание становилось все более хриплым, выступивший на коже пот облегчал скольжение тел. Джоан вскрикнула, достигнув волшебной кульминации вместе с возлюбленным, и их тела медленно, блаженно расслабились.

От переполняющих ее чувств Джоан не в состоянии была выговорить ни слова и только прислушивалась к своему постепенно приходящему в норму сердцебиению. Харви долго прижимал ее к себе, как будто боялся, что она вот-вот исчезнет. Потом осторожно устроил ее поудобнее на сиденье.

– Поспи немного, – пробормотал он нежно, целуя ее все еще опущенные веки.

В ответ Джоан только блаженно вздохнула. Дрожь, прозвучавшая в его голосе, переполнила ее верой в грядущее счастье. Он любит ее!

В эту ночь в номере маленького отеля, где они остановились, Харви вновь нежно обнял Джоан и начал ласкать ее, словно хотел навечно запечатлеть в памяти каждый дюйм ее тела.

– Да, – прошептал он прерывающимся от волнения голосом, когда она вопросительно взглянула на него. – Я хочу этого. И не могу скрыть своего желания. – В его голосе звучало сожаление. – Но мне не хочется утомлять тебя, ведь завтра предстоит тяжелый день.

Для нее не существовало завтра. Только сегодня, раз он любит ее.

– Я… – Джоан покраснела. – Я хочу… хочу…

– Но я не…

Однако она уже прижалась к нему, и глаза Харви закрылись от испытываемого им безмерного наслаждения. В эту ночь Джоан узнала о любви много нового и оказалась на редкость способной ученицей, потому что больше всего на свете ей хотелось доставить удовольствие любимому. И даже утром она все еще чувствовала в себе отголоски блаженства, которое дарил ей Харви.

«Изумрудный лес» находился в более запущенном состоянии, чем это казалось с воздуха. Хотя Патрик затратил уже немало усилий и повсюду суетились рабочие, на фасадах когда-то великолепного дома еще были заметны следы долгих лет запустения.

Особняк по традиции был выстроен из выгоревшего на солнце дерева и обставлен старинной мебелью. Харви и Джоан попросили подождать в тихом и прохладном холле, и они могли только гадать, примет их Элойсо или нет. Ни Бел, ни Патрика не было видно, и Джоан почувствовала некоторое облегчение. Ей не хотелось, чтобы Патрик подумал, что она действует против интересов его жены.

Харви не произнес ни слова. С тревогой взглянув на него, Джоан увидела, что его лицо стало почти серым, а глаза горели как угольки. Казалось, он полностью погружен в себя. Затишье перед бурей?

– Я боюсь, – произнесла она почти беззвучно, подразумевая ненависть Харви к Элойсо. Но на этот раз Харви не стал ее успокаивать. И вдоль спины Джоан пробежал холодок дурного предчувствия.

– Сеньор де Месонеро не может вас принять, – извиняющимся тоном объявила молодая аборигенка, впустившая их в дом и представившаяся как Батшеба.

– Но он должен это сделать! – резко возразил Харви.

– Нет, не должен, мистер Риордан, – ответила Батшеба певучим голосом. – Он больной человек и видится только с теми, с кем пожелает, а вы даже не условились о встрече.

– Скажите ему, – не терпящим возражения тоном произнес Харви, – что дело касается Линды.

Служанка пожала плечами и вновь скрылась в глубине дома. Джоан почувствовала озноб. Но прежде чем она набралась храбрости спросить у Харви, что может изменить переданная им фраза, служанка уже вернулась обратно.

– Сеньор де Месонеро примет вас в саду. Пройдите через дом и выйдите в заднюю дверь, – объявила Батшеба, глядя на них широко открытыми от удивления глазами.

Харви схватил Джоан за руку.

– Пойдем, – угрюмо бросил он.

– Мистер Риордан…

Харви нетерпеливо оглянулся на заметно встревоженную служанку.

– Что еще?

– Ваши дела меня, конечно, не касаются, – тихо начала Батшеба, – но мой хозяин умирает. Мистер Риордан, помните об этом, пожалуйста…

Джоан ожидала, что в его теперешнем состоянии Харви не удостоит служанку ответом. Но, к ее удивлению, он остановился и, хмурясь, пристально посмотрел на аборигенку.

– Вы весьма преданы ему, – заметил он.

– Он пережил тяжелые времена, – с вызовом ответила Батшеба. – Все считали его исчадьем ада. Но миссис Бел и мистер Патрик знают, что это не так: одни слухи и никаких фактов.

– В самом деле? – Харви отнюдь не выглядел убежденным. – Может быть, мы сумеем поговорить с вами позднее, Батшеба. Тогда вы и объясните мне, почему я должен вам верить. – И, крепко сжав ее руку, он потащил Джоан через весь дом.

В саду под большим деревом в кресле сидел человек с редкими седыми волосами. Ноги его были прикрыты пледом, он выглядел крайне изможденным и непрерывно кашлял в платок. Несмотря на свое отношение к де Месонеро, Джоан охватила жалость. Она инстинктивно повернулась к Харви.

– Не причиняй ему зла, – тихо попросила Джоан.

– Вряд ли я смогу этого избежать.

Взывая к его милосердию, Джоан погладила Харви по руке и напомнила:

– Он может оказаться моим отцом.

– Это не делает его автоматически достойным твоей привязанности и уважения, – так же тихо ответил ей Харви.

И прежде чем она смогла что-то возразить, он взял ее под локоть и свел вниз по ступенькам в сад.

Услышав звук шагов, Элойсо с видимым усилием поднял голову и посмотрел на приближающуюся к нему пару.

– Я – Харви Риордан. А это моя жена. – Столь лаконичное представление говорило о том, что Харви не собирается делать скидку на болезнь старика.

Некоторое время тот молча изучал их слезящимися карими глазами. Джоан заметила, как дрожат его руки.

– Риордан с плантации «Королевские пальмы»?

Харви коротко кивнул.

– Брат Маргарет, – отрывисто напомнил он, как бы решив расставить все точки над i.

Но, по всей видимости, старик и не ожидал от него иного обращения, потому что не обратил никакого внимания на резкую манеру поведения.

– Бел предупреждала меня о вашем возвращении. Но вы, кажется, упомянули что-то о Линде… и о Хедер-хаузе? – каркающим голосом спросил он.

Харви пододвинул кресло для Джоан и подождал, пока она уселась.

– Вы знаете, что Бел не ваша дочь? – начал он без всяких предисловий.

– Черта с два! – протестующе воскликнул Элойсо. – Сайлас в этом уверен.

Джоан насторожилась.

– Сайлас?

– Мой шурин, – раздраженным тоном объяснил Элойсо, и Джоан расслабилась. – Он приглядывал за моей женой, когда та покинула меня. И знает, что Бел – моя дочь. Некоторое время тому назад он звонил из Хедер-хауза и заверил меня…

Дальнейших объяснений Джоан уже не слышала. Хедер-хауз, словно в оцепенении подумала она.

– Сайлас? – В ее голосе звучало явное недоверие. – Вы имеете в виду… Сайласа Толбота?

– Да. Брата моей жены. – Элойсо отпил глоток воды и откинулся на спинку кресла, с удивлением наблюдая за сменой эмоций на лице сидящей напротив него женщины.

– Разве вы не знаете? Имя моей жены до замужества было леди Линда Толбот.

Она бросила вопрошающий взгляд на Харви, но внимание того было целиком сосредоточено на Элойсо, казалось, что ему страшно хочется схватить старика за горло и что есть силы встряхнуть. Джоан стало страшно.

– Но у Сайласа не было сестры! – воскликнула она.

– В сущности, – тихо сказал Харви, – последние двадцать пять лет так оно и было.

– Никто и никогда даже не упоминал ее имени… – продолжала она.

– Ты же сама говорила мне, что Хедер-хауз представляет из себя нечто вроде общины, защищающей своих членов. Старый Толбот и Сайлас были так потрясены исчезновением Линды, что существовала негласная договоренность не упоминать ее имени. А Сайлас, чтобы не расстраивать отца еще больше, даже убрал из дома все ее портреты.

В страхе от того, что мир вокруг нее опять начинает рушиться, Джоан не сразу восприняла все услышанное.

– Значит, ты был в курсе, что именно Сайлас приютил жену Элойсо после ее побега… И он же подтвердил права Бел! – В ее потемневших глазах читался упрек.

– Разумеется, я не мог рассказать тебе об этом, – спокойно заявил Харви. – Если бы ты знала, то никогда бы не смогла усомниться в справедливости ее притязаний.

В замешательстве Джоан коснулась пальцами висящего на шее медальона.

– Харви, – начала она дрожащим голосом, – но у Сайласа не было причины лгать…

– Нет, была. – Экспансивным жестом он поймал ее за руку. – Если бы он сказал правду, то мог бы потерять тебя. А этого ему хотелось меньше всего на свете. Мы же говорили об этом. Помнишь?

– В день свадьбы, – неохотно вспомнила она.

– Перед Сайласом стояла дилемма: потерять Патрика, который отправится вслед за женой на Доминику, или потерять тебя. Мы оба знаем, что ты ему ближе, чем сын. Он постоянно видел тебя с самых детских лет. Ты любишь его, а он боготворит тебя. Ты для него как дочь, которой у него никогда не было…

– Но Патрик его наследник! – не унималась Джоан.

– Именно как сын и наследник Патрик воспитывался совсем в другом духе, нежели ты, – в духе строжайшей дисциплины, где не оставалось места для любви. Но тебя Сайлас мог баловать, и ты затронула какие-то скрытые струнки в его душе. У него был выбор, нелегкий выбор: любовь или долг. И он предпочел любовь. Предпочел тебя. А удерживая тебя рядом с собой, он мог оставить тебе Хедер-хауз.

– Мне? – спросила она, не веря своим ушам. – Но с какой стати?

– Неужели ты до сих пор не поняла? В тебе течет кровь Толботов. Ты дочь его сестры. Дочь леди Толбот. – Он протянул руки и начал возиться с замком цепочки, на которой висел ее медальон.

Джоан вскинула руки, пытаясь остановить его, но было уже поздно.

– Нет, Харви, не надо! – вскричала она, увидев, что он протягивает медальон Элойсо.

– Вы разыскивали Джоан Леверинг, – обратился Харви к бледному как смерть старику. – Вот она – Джоан. А это, как я полагаю, фотография вашей жены с дочерью, сделанная вскоре после ее рождения.

Джоан дрожала, широко раскрыв глаза. Сейчас Элойсо раскроет медальон и скажет: «Нет, это не моя жена». И они с Харви уйдут отсюда и… Ну же, открывай, открывай скорее! – в нетерпении молила она про себя, глядя на желтые от никотина пальцы де Месонеро, неловко возившиеся с миниатюрной застежкой. Затаив дыхание, с бешено бьющимся сердцем она ожидала и никак не могла дождаться решения своей судьбы.

От слов старика зависело все: будущее Бел, Патрика, Сайласа. Ее будущее. И Харви.

Наконец медальон раскрылся. Какое-то мгновение Элойсо смотрел на фотографию, потом, закрыв глаза, откинулся в кресле.

– Джоан – ваша дочь, – тихо, но с непоколебимой уверенностью произнес Харви. – И моя жена.

– Риордан, – с отвращением пробормотал старик, потом неожиданно поднял на них глаза. Теперь руки его тряслись гораздо заметнее. – У вас… у вас есть дети? – прохрипел он.

Харви вызывающе задрал подбородок.

– Моя жена беременна. Ваш внук будет носить фамилию Риордан и после вашей смерти унаследует «Изумрудный лес». – Харви помолчал немного. – Романтическая месть, я полагаю, – тихо добавил он.

У Элойсо вырвался негромкий стон. Джоан не в состоянии была шевельнуть ни рукой, ни ногой. Мотивы поведения мужа стали ей видны с ужасающей ясностью. Харви вынудил ее дать обещание по крайней мере в течение десяти лет не говорить никому, что не он является отцом ее ребенка. А значит, Элойсо сойдет в могилу в полной уверенности, что все унаследует ребенок Харви. Поистине утонченная месть.

Козырной картой в планах Харви стал ее ребенок. Неудивительно, что он так заботился о ее здоровье. Как будто выхаживал дорогостоящую племенную кобылу.

Она и ее еще не рожденный малыш были для него просто средством достижения цели. Может быть, она действительно стала дорога Харви. Может, даже он находит ее сексуально привлекательной. Но главным для него было завлечь ее в свои сети, заставить влюбиться в себя до такой степени, чтобы она перестала задумываться над тем, что делает.

На лице Джоан появилось выражение горькой муки.

– Но я не похожа на леди Линду! Я не похожа на вас! Я не ваша дочь, правда?! – восклицала она, страстно надеясь, что спит и ей снится кошмарный сон.

– Джоан, ты помнишь портрет матери Сайласа и как ты похожа на нее? – спросил Харви, когда Элойсо не ответил ей. – Старый Толбот обратил внимание на это сходство – и ты тоже. У тебя всегда были особые отношения с Сайласом. Теперь ты знаешь почему: он твой дядя. Именно потому он так заботился о тебе. Ты являешься членом семьи…

– Нет! – вскричала Джоан, закрывая лицо руками. – Нет, нет!

Харви ласково отвел ее руки.

– Ты должна выслушать меня, – настаивал он.

– Моей матерью была Рейчел Кларк… – запинаясь начала она.

– Нет, дорогая. Тут мы имеем дело с тщательно организованным прикрытием. Дай мне объяснить тебе. – Харви уселся на стоящий рядом плетеный стул, его глаза светились любовью и заботой.

Джоан постаралась как-то обуздать свои эмоции. Она должна по возможности объективно взвесить все факты.

– Хорошо.

– После того как сестра прожила у Сайласа несколько месяцев, тот устроил ее в родильный дом в Обане, потому что это предоставляло больше возможностей для сохранения тайны, чем если бы он поместил ее поближе к поместью, – объяснил Харви. – До самых родов Линда жила в маленькой квартирке возле родильного дома, потому что ей надо было посещать женскую консультацию, а любое путешествие становилось для нее проблемой. – Он перевел глаза на Элойсо. – Вы знаете причину этого.

Старик неловко заерзал в кресле.

– Моя жена боялась открытого пространства, – нехотя пробормотал он. – Агорафобия.

– Теперь ты можешь себе представить, – продолжал Харви, – как сильно было желание Линды уйти от мужа, если она рискнула на путешествие с Доминики в Англию. – Последние его слова прозвучали обвинением в адрес Элойсо. – Но даже преодоление небольшого расстояния от квартирки до родильного дома превращалось для нее в кошмар. Когда Линда пришла туда в первый раз, она была в ужасном состоянии. Две женщины, встретившие ее там, успокоили Линду и со временем подружились с ней. Одну звали Коллин Вуд…

– Мать Бел, – прошептала Джоан, вспомнив газетную вырезку.

– Верно. Второй была Дафна Леверинг. Дафна, как и Линда, боялась, что ее разыщет опостылевший муж. После последней стычки с ним у нее остались кровоподтеки по всему телу. И когда Дафна сказала, что отдала бы все на свете, чтобы избавиться от этого брака, Линда увидела свой шанс. И женщины обменялись документами. До самых родов Дафна жила на квартире Линды.

Джоан проглотила комок в горле. История звучала захватывающе и правдоподобно. Но Харви был неплохим журналистом и не брезговал приемами художественной выразительности. Она бросила быстрый взгляд на Элойсо. Тот наклонился вперед и жадно ловил каждое слово Харви.

– Ну, предположим, это я смогу проверить у Сайласа, – неуверенно сказала она.

– Можешь. Он знал, что Линда подружилась с двумя женщинами, и был рад, что Дафна и Коллин поддерживают его сестру… Что-нибудь не так, Джоан? – осторожно спросил он.

Нахмурившись, она ответила:

– Имена. Они кажутся мне знакомыми… Просто у меня мелькнула одна мысль. Продолжай. И что случилось потом?

– Коллин, родив дочь, в скором времени забрала ее. А Дафна с Линдой исчезли, оставив своих детей в родильном доме, – с грустью сообщил Харви!

– Они уехали вместе?

– Линда не смогла бы сделать это одна, – тихо ответил он.

Харви смотрел на нее так, будто хотел разбудить ее память, ожидая какой-то детали, что вписалась бы в нарисованную им картину. Но мысли Джоан пребывали в таком беспорядке, что она вряд ли была способна на разумные сопоставления.

– Но почему они бросили своих детей и исчезли? – с тоской спросила Джоан. – У них же было пристанище…