Текст книги "Соперницы"

Автор книги: Андреа Йорк

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 11 страниц)

8

Перешагнув порог салона, Дженни остановилась, потрясенная. Огромные красные воздушные шары в форме сердца плавали в воздухе, и она не знала, куда деть глаза от бесчисленных «Я тебя люблю», написанных на них золотыми буквами. Иллюминаторы были обрамлены голубыми лентами, а к стенам прикреплены такого же цвета пышные банты. Воздух шуршал от разноцветного серпантина. В серебряных ведерках со льдом терпеливо ожидали своего часа запотевшие бутылки шампанского. Нежная темно-красная клубника горками лежала на небольших, тонкого фарфора блюдах. Роскошные розы всех оттенков красного стояли в тяжелых хрустальных вазах, и от их тягучего сладкого аромата у Дженнифер закружилась голова.

– Очень мило. – Дженни заставила себя повернуться к экипажу и одарить всех благодарной улыбкой. При других обстоятельствах это очаровало бы ее, горько призналась она себе. – Чудесно, благодарю вас. О, и мой любимый шоколад! – Дженни не смогла удержаться от радостного восклицания, заметив красивую коробку на боковом столике.

– Мы только выполняли указания мистера Реджинальда, – ослепительно улыбаясь, ответила стюардесса, глядя на Нормана так, как взирают на божество. Этот взгляд больно кольнул Дженни, ей захотелось развеять иллюзии молоденькой девушки, объяснив той, что Норман продал душу дьяволу.

– Все сделано замечательно, Мэри. Выглядит потрясающе, – хрипло сказал Норман. – Вы постарались на славу. А этот смешной бант на самолете просто привел Джейн в восторг, не так ли, дорогая? – он подмигнул ей. Дженнифер промолчала, хотя Норман больно сдавил ей плечо.

Мэри засияла от удовольствия.

– Вы же знаете, нет ничего такого, чего бы мы не сделали для вас. Мы очень рады, что вы наконец нашли свое счастье, – серьезно проговорила она. – Однако я оставлю вас. Миссис Реджинальд, если будет что-нибудь нужно – лекарства от головной боли, салфетки для компресса, – все есть в ванной комнате. Если почувствуете себя хуже, вызовите меня.

– Спасибо. – Дженни тронула ее искренняя забота.

– Благодарю, Мэри, – Норман ласково улыбнулся. Девушка вышла, и они остались одни. Некоторое время Дженни стояла, уставившись на дверь. Она не спешила обернуться, боясь оказаться лицом к лицу с Норманом. А когда наконец посмотрела на него, вздохнула с облегчением. Тот стоял в стороне и равнодушно скользил глазами по салону.

– Что касается всех этих украшений, – он досадливо поморщился, – я мшу все убрать, если хочешь.

– Нет. Оставь, пожалуйста, ты расстроишь Мэри, – проговорила она с каменным лицом, но под конец губы ее дрогнули и голос сорвался. Какую радость доставила бы ей каждая милая выдумка, каждая деталь, каждый пустяк в оформлении салона, если бы…

– Да, действительно. Ты сядь где-нибудь. Во время взлета нужно будет пристегнуться, – холодно предупредил он.

Дженни кивнула и села у иллюминатора. В уши ей вливалась нежная музыка. Она услышала ее только сейчас. Тихие мелодии сменяли одна другую. Ее любимые мелодии. Не салон, а любовное гнездышко: мягкий свет, диванчик у стены, подушки, валяющиеся там и сям на полу… Чего только не придумано, и все для того, чтобы воздействовать на ее чувственность, создать атмосферу обольщения.

– По-моему, ты забыл слепых музыкантов, – ехидно заметила она.

– Не трогай этого, – вспыхнул он. – Забудь. – Норман резко опустился в кресло и пристегнулся ремнем. В дверь тихонько постучали. – Войдите! – отозвался он, нацепив на лицо приветливую улыбку.

– Сейчас будем взлетать. И еще. Мы только что получили телеграмму от мисс Арабеллы. Она шлет поздравления и поцелуи. – Дженни вцепилась руками в колени и заставила себя дослушать. – И просила передать, что миссис Марта Бримсли переехала к мистеру Фрэнку Бримсли в его дом на Арране.

– В поместье? – заскрипел зубами Норман. Потом кашлянул и продолжил нормальным голосом.

– Так. Хорошо. Спасибо, Мэри. Мы готовы.

– Счастливого полета, – стюардесса закрыла за собой дверь.

– Ты, конечно, можешь сердиться сколько угодно, но я очень рада за маму, – робко сказала Дженни, завороженно наблюдая за тем, как Норман яростно сцепляет и расцепляет пальцы. – Она действительно любит отца.

– Одному богу известно за что, – прорычал он.

– Иногда женщины ошибаются в своих избранниках, – тихо промолвила Дженни.

– И наоборот, – парировал он холодно.

– И я хочу, – Дженни с вызовом вскинула голову, – позвонить ей, когда мы приземлимся, и пожелать счастья. – К ее удивлению, Норман сильно побледнел. – Я знаю, ты настроен против него, но…

– Он снова сделает ее несчастной, – уверенно проговорил Норман. – Ты думаешь, он пригласил ее в поместье для того, чтобы восстановить разрушенную семью?

– Почему бы и нет? – возмущенно выкрикнула Джейн, пытаясь перекрыть рев двигателей. – Почему ты ждешь от него только плохого?

– Имел возможность изучить его. – Норман презрительно усмехнулся. – И не обманывай себя романтическими надеждами. В истории их взаимоотношений невозможен счастливый конец. У твоей матери есть только один способ избежать новых разочарований: открыть наконец глаза и увидеть Фрэнка Бримсли таким, каков он есть. Подлым и лживым ловеласом, до безумия любящим себя и то удовольствие, которое могут принести ему деньги. – Норман смерил Дженни недобрым взглядом. – Твоя мать наделена столькими прекрасными качествами. Жаль, что ты унаследовала характер отца.

– Я? – от изумления Дженнифер открыла рот. – Ну, знаешь ли, – прошипела она, когда обрела дар речи. – Почему ты все время унижаешь меня? Почему позволяешь себе оскорбительные высказывания? Я не давала тебе повода…

– Что-о-о? – взвился Норман. И, если бы не ремень, безопасности, он бы набросился на Дженни – так велика была его ярость. – Прикидываешься невинным ягненком? Ты душу мне растоптала. Ты подорвала мою веру в людей. Человеческое сердце не игрушка, чтобы пинать его, как футбольный мяч.

– А я то тут при чем? – гневно воскликнула Дженни. – Какое я имею отношение к твоему сердцу?

– Я любил тебя, – выкрикнул он, – а ты безжалостно отшвырнула мою любовь.

– Ничего подобного. Я знаю, что ты никогда не любил меня. Ты страстно влюблен в Арабеллу.

– В Арабеллу? – Норман ошарашенно уставился на Дженни. – Ты что, с ума сошла?

– Вовсе нет. Я знаю, ты любишь Арабеллу, – убежденно повторила Дженнифер.

– Как ты могла предположить такое? Трудно представить себе более дикую мысль. Любовь с Арабеллой! Мы бы довели друг друга до самоубийства, – с негодованием возразил он. – Я отношусь к ней как к сестре, и у меня никогда не возникало идеи воспринимать ее как-нибудь по-другому.

– Не делай из меня ребенка, – с усмешкой промолвила Дженни. – Глупо отрицать. Мы никуда дальше не продвинемся, если ты станешь уверять, что женился на мне по любви.

– Подожди, подожди, – какая-то догадка озарила его. Ярость мгновенно испарилась. – Не знаю, кто внушил тебе эту странную мысль, но относительно Беллы могу сказать тебе совершенно точно – она не интересует меня как женщина.

– Ну конечно! – Дженни сжала подлокотники кресла так, что побелели костяшки пальцев. – Я не слепая. Она красива, обаятельна и чувственна…

– Конечно, красива, – прервал ее Норман, – как десятки других женщин, которых я встречал. Но ни в одной из них не было твоей чистоты.

– Моей наивности, – язвительно возразила Дженнифер, вздергивая подбородок. Прядь волос упала ей на лицо. Она нетерпеливо убрала ее. Наверное, она выглядит жалкой, растрепанной, неуверенной в себе… Норман не отрывает от нее глаз. Рассматривает, оценивает, сравнивает, подумала Дженни. – Моя проклятая наивность, – продолжала она, горько вздохнув. – Провинциальная девочка, неискушенная…

– Это тоже было о-о-очень привлекательно. – Его циничная улыбка подлила масла в огонь, Дженни кипела от негодования. – Все-таки есть что-то трогательное и привлекательное в том, чтобы ухаживать за девственницей, – с легкой иронией в голосе заметил Норман.

– Охота за беззащитным созданием горячила тебе кровь, не так ли? – Дженнифер презрительно скривила рот.

– Ты потрясла меня до глубины души, – сказал Норман, уже совершенно серьезно, медленно выговаривая каждое слово.

– О, Норман, не надо, пожалуйста! – взмолилась Дженни, готовая разрыдаться.

– Молчи и слушай, – с нажимом проговорил Норман. – Я долго искал такую, как ты. Нет, – сказал он, не давая ей возможности прервать его, – совсем не потому, что ты наследовала состояние. Со временем я все объясню тебе, а сейчас просто поверь.

– Объясни сейчас, – потребовала она.

– Нет, Джейн. Я не могу сказать тебе всего.

– Все пошло к черту! Сердца разбиты! Наш брак лопнул как мыльный пузырь, а ты продолжаешь напускать какую-то таинственность, – возмутилась Дженни.

– Вернемся к вопросу об Арабелле, – мягко предложил Норман.

– Ну, давай вернемся. – Дженни устало вздохнула.

– Ты ведь не знаешь, кто такая Белла. Она дама полусвета, и мне никогда не приходило в голову иметь с ней связь.

– Что это значит? – недоуменно спросила Дженни.

– Это означает даму, которая основывает свою карьеру на связях с богатыми любовниками, – сухо объяснил Норман.

– Ты имеешь в виду, что она э… э…

– Что-то вроде проститутки, – подсказал он недрогнувшим голосом.

– Как ты можешь так говорить о ней? – Дженни была неприятно поражена. – Это непорядочно.

– Я бы и не говорил, если бы не возникло необходимости. Не сказав этого сейчас, я разрушу свое будущее. А потом, я ведь знаю, что дальше тебя это никуда не пойдет. Так вот, Белла совсем не такая, как ты. Она и умна, и прекрасный собеседник, и проявляет море терпения, околачиваясь по приемам, ресторанам, холлам отелей, поджидая очередную жертву. А потом купается в деньгах, заставляя мужчин носить себя на руках, и при этом выглядит победителем. Говорят, в постели она похожа на дикую кошку. Мне не доставляет удовольствия передавать тебе салонные сплетни, Джейн. Прошу, поверь мне, что я лично не знаком с ее сексуальным поведением.

Вот так. Разом снял все подозрения. Прямой, откровенный, беспощадно искренний. Однако…

– Вы находились слишком близко друг к другу, когда танцевали… И это нежное «прощай», объятия и поцелуи, – запинаясь, проговорила Дженни.

– Конечно были! – воскликнул Норман. – Белла расстроилась. Она вообще очень тяжело переживала, когда я сообщил ей, что собираюсь жениться, – терпеливо объяснил он.

– Потому что вы были любовниками, – не сдавалась Дженни.

– Нет. Никогда. – Норман говорил с ней, как с неразумным младенцем. – Наши отношения имеют долгую историю. И очень специфичны. Она привыкла к ним. Взгляни на все ее глазами, и ты поймешь ее переживания. Однако мы оба знаем, что брак между нами невозможен. Даже если бы это случилось, мы бы оба проиграли. Я всегда уделял ей много внимания, и я первый человек, к кому она обращается, попадая в трудное положение. Конечно, она не безразлична мне, Джейн.

– Да, но… Это выглядело тогда совсем по-другому.

– Ничего похожего на то, что ты имеешь в виду. Все происходит только в твоем воображении. Результат твоих невесть откуда взявшихся страхов и опасений. – Норман ласково улыбнулся. – Так вот чем объясняется твое странное поведение!

– Мне казалось очевидным, что вы влюблены друг в друга.

– Ну все, сколько можно, – устало проговорил Норман.

Дженни нервно покусывала губы.

– Не знаю, что и думать, – растерянно пробормотала она. Голова у нее разболелась, и она приложила ко лбу холодную ладонь. – Действительно, не знаю.

– Я влюбился в тебя с того момента, как впервые увидел, – с жаром продолжал Норман. – Влюбился с первого взгляда. Ты ведь знаешь это, Джейн. Ты не могла не почувствовать, какое впечатление произвела на меня, – мечтательно проговорил он. – Это было, Джейн. На это нам нужно опираться. Нельзя, чтобы между нами возникало недоверие.

– Я хочу поверить, – прошептала она.

Несколько минут он изучал выражение ее лица, и Дженни показалось, что Норман смотрит на нее, как на человека, выздоравливающего после тяжелой болезни. Сомнения разрывали Дженни сердце.

– Давай, я расскажу тебе, кем для меня были Боулинзы, семья Арабеллы, – осторожно предложил он.

– Да, пожалуйста, – согласилась она с облегчением.

– С чего начать?

– Расскажи мне про детство.

– Хорошо. – Он помолчал, собираясь с мыслями. Брови его сбежались к переносице. Он машинально отстегнул ремень безопасности, как будто это была преграда, мешавшая ему проникнуть в прошлое, и глубоко вздохнул. – Честно говоря, это был ад. И дома, и в школе. Я не был очаровательным ребенком. И не был любимым.

Дженни тоже нахмурилась.

– Трудно себе представить.

– Я был тощим, нескладным и болезненным, спокойно констатировал Норман.

– Ты? – удивилась Дженни. – Ну хорошо, и все же почему ты был нелюбимым?

Норман дернул плечом.

– Родители вообще обращали на меня мало внимания. Они были несчастливы. Им было не до сына. К тому же, как я уже пояснил, я не походил на ребенка, который одним своим видом вызывает умиление. А внешняя непривлекательность иногда внушает людям даже большее отвращение, чем внутренняя.

– Если бы это было действительно так.

– Очень часто это именно так.

Дженни поняла: для него это стало частью горького детского опыта. Сколько бы ни опровергала в дальнейшем жизнь это утверждение, в его сознании оно навсегда оставило свой след.

– Ты очень изменился с тех пор. – Дженни скользнула взглядом по его волевому, полному достоинства лицу, остановилась на мощной линии плеч, сильных руках. – Никто из тех, кто видел тебя тогда, ни за что бы, наверное, сейчас не узнал.

– Ты права. Вряд ли кто-нибудь узнал бы. – Он снова улыбнулся ей. – Мы еще вернемся к этому, но тогда я был полон жалости к себе. И ничего удивительного, что я мало с кем водил дружбу. Моим единственным товарищем был Эдгар Боулинз. Он, черт бы его побрал, увидел во мне что-то достойное уважения, а может быть, сочувствия, я не знаю. Во всяком случае, все школьные каникулы я проводил в его семье.

– Он очень милый, это сразу видно, – заметила Дженни с теплотой в голосе. – Он мне понравился. Помнишь, как он кружил миссис Блендоу в ее кресле-каталке по залу. Как она взвизгивала на крутых виражах, и они оба смеялись.

– Эдгар мне как брат, – с чувством сказал Норман. – Боулинзы стали мне второй семьей – еще даже раньше, чем умерли мой родной отец, а затем и мать.

– А как родители относились к тому, что ты предпочитал чужой дом своему собственному?

Он покачал головой, его голос, когда он заговорил о своей семье, снова стал тусклым.

– Иногда даже не замечали, что я постоянно пропадаю у Боулинзов, а когда вспоминали обо мне, начинались упреки и ругань. Им становилось неловко, что я столько времени провожу у посторонних людей. – Норман помрачнел и замолчал.

– Тебе, наверное, трудно говорить об этом, – мягко заметила Дженни. – Не надо, может быть…

– Нет, я должен рассказать. О некоторых вещах, по крайней мере. Чтобы ты поняла, чем я им обязан. – Он глубоко вздохнул. – Когда мне исполнилось пятнадцать лет, я перешел к ним жить.

– Тебе было очень одиноко. Как это тяжело, должно быть. А меня всегда окружали любовью и заботой. Все вокруг.

– Все, кроме твоего отца.

Дженни смутилась, вспоминая его редкие визиты и то горькое ощущение, которое они оставляли после себя.

– С годами он стал лучше, – после долгой паузы сказала она. Да, она знала, что такое быть отвергнутым ребенком. И как тяжело воздействует на детское сердце равнодушие и брезгливая снисходительность близкого человека.

Однако сейчас ее волновало другое.

– Бел была, наверное, совсем маленькой девочкой, когда ты переехал к Боулинзам. Сколько ей было? Пять? – предположила Джейн, внимательно вглядываясь в Нормана, чтобы уловить малейшие изменения в его лице, которые вызовет это имя.

– Очаровательная маленькая бестия. – Норман хмыкнул, вспоминая крошечное забавное существо, которым была когда-то Арабелла. – Шестой ребенок в семье, единственная девочка. Пятеро старших братьев бесконечно баловали сестренку, потакали ей во всем, и потворствовали шалостям. Но никто не воспринимал ее всерьез. И это бесило строптивую девчонку.

– Но замечал это только ты один, – лукаво подсказала Дженни.

– Я был единственным, кто разговаривал с ней на равных и относился с должным уважением к ее мнению, – согласился Норман. – Со мной она переставала чувствовать себя только милой куклой, какой была для всех остальных. В результате она страшно привязалась ко мне, бродила за мной повсюду как тень.

Наверное, и он не остался равнодушен к этому слепому обожанию. Может быть, ему льстила та роль, которую он играл в ее жизни. Не из этого ли чувства признательности рождается порой любовь?

– Жизнь в нормальной семье, наверное, изменила тебя? – Дженни хотелось узнать о нем как можно больше. Зная его прошлое, она научилась бы понимать его так же хорошо, как понимала его Арабелла.

– В какой-то степени. Они поддерживали меня в моем желании физически окрепнуть. Я стал заниматься спортом. Они подбадривали меня и помогали преодолеть неуверенность в себе. Я перестал бояться трудностей, потому что увидел, что могу добиться того, что раньше казалось мне невозможным. В их семье я становился другим человеком, и мне хотелось сделать что-нибудь для них. Белла все время тянулась ко мне, она действительно испытывала потребность в моем внимании, и я стал для нее старшим другом, поверенным в ее детских делах, защитником, если нужно.

– А потом влюбился и сделал ей предложение, – проговорила Дженни потерянным голосом.

Норман ошарашенно уставился на нее.

– Да, я сделал ей предложение. – Он смотрел на нее, не отрываясь, смешинки бегали в его глазах. Много лет назад. До сих пор воспоминание об этом эпизоде доставляет нам массу удовольствия. Я думаю, ты не это имела в виду? – Он стал серьезным. – А если говорить о прошлой любви, то, действительно, был человек, которого, как мне казалось, я по-настоящему любил. Мы собирались пожениться, и в день свадьбы она сбежала от меня.

– Богатая наследница Элизабет, – резко, как обвинение, бросила Дженни.

– Да, – удивился Норман. – А откуда тебе о ней известно?

– Арабелла сказала.

– Белла так помогла мне тогда. Взяла на себя все заботы, успокаивала, утешала. Она была так добра, так внимательна, что в благодарность я сделал ей предложение.

– И она отвергла тебя, потому, что ты не был миллионером, – сухо закончила Дженни.

– И слава богу. Я благодарен ей за то, что у нее хватило здравого смысла не воспользоваться моим поспешным предложением. Потому что единственной причиной, почему я это сделал, было оскорбленное самолюбие. Когда Элизабет бросила меня, моя гордость восприняла это болезненнее, чем сердце. К счастью, Белла всегда держит в уме свои материальные интересы. Никакие переживания не могут заставить ее забыть о них. К тому времени она привыкла вести весьма дорогостоящий образ жизни, источником которого служили ее богатые друзья, а я не смог бы обеспечить ей достаточного содержания.

– Но… если вы любили друг друга… – Дженни смешалась.

– Мы не любили друг друга. Неужели не понятно? Иначе она сказала бы «да». Но она этого не сказала. И, чтобы забыть о поражениях на любовном фронте, я с головой погрузился в дела. Здесь мне повезло гораздо больше, и я сделал неплохую карьеру. Я люблю тебя, Джейн. И сейчас подойду и докажу тебе это.

Дженни торопливо отстегнулась от кресла и вскочила.

– Не подходи, – предупредила она. – Я… я не уверена…

– Ну, хорошо, – глаза Нормана потемнели. Он сел обратно в кресло. – Сейчас, может быть, слишком рано. Но я буду признаваться тебе в любви много раз, днем и, если будет такая возможность, ночью. Разве ты сама не видишь, что это правда?

– Не знаю, могу ли я тебе верить? Я не доверяю даже своим собственным чувствам, – растерянно проговорила Дженнифер.

– Со временем сможешь поверить. Потому что я собираюсь доказывать тебе свою любовь постоянно. Я не прикоснусь к тебе, пока ты сама не захочешь. Но когда захочешь, я буду рядом. Я вообще буду рядом всегда. Потому что ты нужна мне.

Дженни затаила дыхание. Норман взял один из алых шаров, повертел в руках и протянул ей.

– Видишь, что тут написано? Я люблю тебя. Неужели ты думаешь, я ломаю комедию перед тобой, перед командой и перед собой, не испытывая ничего подобного на самом деле? Наоборот, скорее я бы постеснялся выглядеть перед лицом экипажа излишне сентиментальным. Просто важнее того, что они подумают обо мне, было желание тронуть твое сердце, согреть его своей любовью, – смущенно закончил он.

– Но…

– Да оглянись же вокруг! – нетерпеливо воскликнул Норман. – Неужели ты не видишь, с какой любовью продумывалась каждая деталь. Посмотри на эти незабудки на подушках. Я заказал эту вышивку самой умелой мастерице в Уиклоу. Сентиментальный дурак! Мне хотелось, чтобы тебя окружали символы верной любви. Я знаю, ты любишь полевые цветы. Букеты из них стоят в вазах и кувшинах там, в спальне, в заднем салоне. Надеюсь, они еще не потеряли своего аромата…

– В спальне? – Дженнифер испуганно покосилась на указанную Норманом дверь.

– Можешь отдохнуть там, если устанешь во время полета, – спокойно объяснил Норман. – Тебя там никто не потревожит.

При упоминании о спальне Дженни покраснела и поспешила переменить тему.

– Значит, незабудки и дикие цветы. А желтые цветы измены там, случайно, не расставлены? – спросила она с неловкой усмешкой.

– Надеюсь, нет. – Тень печали легла на лицо Нормана. – Я нашел тебя, Джейн. И не хочу, чтобы какие-то нелепые причины разъединили нас, – сказал он с болью в голосе. – Я отношусь к этому слишком серьезно, чтобы так легко капитулировать. И постараюсь сделать все, чтобы не потерять тебя.

Дженни не могла больше сопротивляться. Она видела, что он говорит искренне. Могут обмануть мимолетный взгляд или вскользь брошенное слово. Но, раскрывая душу, очень трудно предъявлять чувства, которых нет на самом деле. Она с трудом сдерживала слезы.

– Если ты действительно не хочешь потерять меня, – сказала она, немного успокоившись, – позаботься, пожалуйста, о том, чтобы для начала я не умерла с голода.

– Сию минуту! – восторженно крикнул он.

Вот сюда, пожалуйста. Давай я помогу. Обопрись на мою руку. Нет, ты не дойдешь, лучше я понесу тебя.

– О, Норман, – простонала она и со смехом стала отбиваться от его неистового натиска. – О…

Он не дал ей договорить. Он любит меня, счастливо подумала она, задыхаясь от настойчивого поцелуя.

Дженнифер закрыла глаза, отдавшись во власть его нежных рук. После всего, что мы выстрадали, я верю, он любит меня.