Текст книги "Соперницы"

Автор книги: Андреа Йорк

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 11 страниц)

3

Дженни почти не спала накануне ночью, и теперь на нее навалилась страшная усталость. Сказались постоянное напряжение и мучительные раздумья, в течение последних суток не оставлявшие ее в покое. Трудно было в таком состоянии принимать жизненно важные решения, но Дженни так хотелось поверить в прекрасную сказку. И ей нужен был Норман. И счастье, в конце концов.

Губы ее приоткрылись от волнения. В голову лезли мысли одна нелепее другой. Может быть, он незаконнорожденный? А что, если у него темное прошлое? Она этого не знала. Но если они расстанутся, она не узнает этого никогда и сможет только гадать, избежала ли горького разочарования, или лишила себя возможности счастья. Чаша весов склонилась в одну сторону, остановилась и быстро начала двигаться в обратном направлении. Он сказал, что любит ее, что ж, она поверит ему. Все равно без Нормана она не представляет себе жизни. Выбора у нее нет. Будь что будет, она выйдет за него замуж, иначе потом обязательно пожалеет, если не сделает этого.

– Да, – потерянно прошептала Дженни.

– Слава богу, – проворчал Норман с облегчением. – Приговоренный к смерти полностью оправдан. Обвинения в преступлениях сняты за отсутствием улик. – Дженни улыбнулась через силу. – Ты выглядишь не лучшим образом. Я пришлю Беллу помочь тебе привести себя в порядок.

– Нет! – испугалась она. – Я хочу Крис…

– Арабеллу! – Норман был непреклонен. – Я могу быть уверен, что она не проболтается. Она стоит на страже моих интересов. И запомни – ты просто почувствовала слабость: усталость, нервы… Твоя мать ничего не должна знать о нашем объяснении. Я объявлю всем, что ты скоро выйдешь.

Прежде чем она успела возразить, он уже открывал дверь. Едва он вышел, Дженни поднялась и направилась к зеркалу, висевшему не стене рядом с чашей для омовения. Собственный вид испугал ее. Глаза покраснели. По щекам сползали черные дорожки. На бледных губах не осталось ни следа помады. Услышав голоса Нормана и Беллы, она принялась торопливо брызгать в лицо холодной водой, чтобы смыть следы слез.

– Ну, как ты, Джейн? – участливо поинтересовалась Белла, быстро подходя к ней и ласково обнимая за плечи. – Бедняжка! Мне так неприятно, что я невольно испугала тебя. Какая ты бледная. Ну, еще бы! Наверное, ты чего только не передумала об этом распутнике. – Она лукаво посмотрела на Нормана. – Ты меня прощаешь? – продолжила Арабелла заискивающим тоном.

– Да, – не слишком уверенно ответила Дженни. – Это происшествие даже помогло нам прояснить кое-какие вопросы. – Она подняла глаза на Беллу. – Я знаю теперь, что он любит меня. – Последние слова были произнесены буднично и сухо, будто речь шла о констатации самого заурядного факта.

– Ну, конечно, любит! – прощебетала Белла, роясь в сумке. Наконец она отыскала косметичку и принялась быстро накладывать пудру и румяна на щеки Дженни. – Туши на ресницах совсем нет, – суетилась Арабелла. – Ты, видно, не привыкла к макияжу.

– Он ей и не нужен, – вмешался Норман, с обожанием глядя на невесту.

– Как это, не нужен! – фыркнула Белла. – И еще она должна сделать что-нибудь с этим оранжевым оттенком волос. Его следует как-то приглушить. Норман, прекрати ходить вокруг нее и облизываться, как кот вокруг сметаны! Послушай, Дженни… тебе надо обязательно подкрашивать ресницы. Вот так гораздо лучше. – Арабелла лучезарно улыбалась, не догадываясь о том, что ее слова встревожили Дженни. Лицо Беллы было совсем рядом, и Дженни ревниво рассматривала ее безупречную алебастровую кожу, темные, откинутые назад волосы, открывавшие прекрасный высокий лоб. Элегантная маленькая шляпка придавала ей задорный и независимый вид. Эта женщина знала о Нормане гораздо больше, чем Дженнифер.

– Оставь ее в покое! Я люблю мою маленькую ирландочку. Так бы и съел ее всю! – воскликнул Норман со счастливым смешком. – Иди ко мне.

И Дженнифер, не успев даже понять, что делает, как глупая девочка, сразу подчинилась ему, высвободившись из докучливых рук Арабеллы. Крепко обняв за талию, он прижал ее к себе всем телом. Его рот нежно и требовательно искал ее губы. И она поддалась, забыв обо всем, ее губы тоже потянулись к нему, и тело в объятиях стало мягким и податливым.

– Норман! – жалобно заныла Арабелла прямо у нее над ухом. – Ты сведешь на нет все мои усилия. От губной помады ничего не останется, дорогой!

Белла рассмеялась глубоким грудным смехом. И, шутливо, но настойчиво оттеснив локтем опешившую Дженни и сверкнув на нее глазами, чмокнула Нормана в губы. Потом повернулась к Дженнифер и принялась аккуратно обводить смазанную поцелуем линию ее рта.

– Спасибо… Все отлично… Да, Норман? – запинаясь, пролепетала Дженни, встревоженная тем, что их с Норманом разъединили.

Он посмотрел на нее с нежной улыбкой, и она утонула в бездонных, мерцающих глубинах его загадочных глаз.

– Ты очень дорога мне, – сказал он.

И не успела Дженни опомниться, привести в порядок мысли и чувства, как уже, машинально переставляя ноги, она шла под руку с Норманом к двери и дальше, мимо расступившихся мальчиков из хора, мимо матери, которая поцеловала ее, смахнув слезинку, пока не была наконец передана в руки отцу, смотревшему на нее озадаченно и с беспокойством.

– С Дженнифер все в порядке. Мы готовы, – торжественно объявил Норман.

И церемония возобновилась. Много раз Дженни представляла себе этот момент в мечтах, и вот он наступил, только все было совсем не так. Какая-то заноза засела в ее сердце. Она улыбалась в ответ на ликующие взгляды Нормана, она пыталась убедить себя, что в крайнем случае одной ее любви будет достаточно для счастья – все равно боль не утихала.

– Ты выглядишь чересчур сосредоточенной, мягко упрекнул ее Норман, когда фотографы оставили их в покое.

– Ты правда любишь меня? – Дженни чувствовала себя неловко, но ей хотелось снова и снова задавать этот вопрос. – Эй, послушай, – она попыталась взять шутливый тон, – я начинаю уже выяснять отношения как заправская жена! Я хочу сказать…

Он расхохотался, широко открыв в улыбке белозубый рот.

– Ты смотришь на меня своими чудесными зелеными глазами, я чувствую рядом твое восхитительное тело, упрятанное под роскошным нарядом, и ты еще спрашиваешь меня…

– Я имею в виду любовь, – смущенно потупилась Дженни, – не физическое влечение.

– Конечно, одной сексуальной привлекательности мало, чтобы заставить меня побежать к алтарю.

– Что же еще? – В горле у нее пересохло.

– Ну, попробуй сама догадаться, – посмеиваясь, предложил Норман. Потом продолжил более серьезно. – Мне тридцать пять, я немало повидал. Я знал многих женщин, и у меня была пара серьезных приключений. Внезапно я решаю жениться. – Он наклонился и быстро чмокнул Дженни в нос, улыбаясь ласково и умиленно. – Это тебе ни о чем не говорит, дурочка ты моя? – нежно заключил он.

– Ну… не знаю. Могло быть много причин, почему бы ты захотел жениться на мне, – неуверенно предположила Дженни.

– Я… Господи, вы не могли бы подождать? – закричал он на фотографа, и все рассмеялись, когда он подхватил Дженни на руки, прижал свой рот к ее плотно сомкнутым губам и страстно поцеловал, заставляя ее смягчиться. – Я женился на тебе потому, что ты сдержанная, спокойная, скромная и упрямая, – негромко сказал он. – Потому, что мне удивительно хорошо с тобой и кажется, будто я знаю тебя всю жизнь. Потому, что оба мы любим тишину и уединенные места и последние три недели были счастливейшими в моей жизни.

– Правда? – спросила она с надеждой.

– Правда, – подтвердил он, вновь наклоняясь и щекоча ее шею губами. – Чудесно было наслаждаться покоем с тобой наедине, вдали от городской суеты. Я тебя люблю. Пусть эти слова будут выгравированы в твоем сердце.

Голова у нее кружилась. Норман опустил ее на пол и взял в руки тонкие ладони. Они стояли, завороженно глядя друг на друга, пока не обратили внимания на внезапно установившуюся вокруг них тишину. Все, кто был рядом, перестали разговаривать и смотрели с завистью и умилением на их глуповато-восторженные, поглощенные взаимным созерцанием лица.

Так, не разнимая рук, они и направились в отель, где должен был состояться свадебный банкет. И все время, пока их поздравляли, обнимали и целовали, Дженни не в силах была согнать это сияющее выражение со своего лица. И Норман тоже.

– Ну, как, – спросил он, подводя ее к празднично накрытому столу, – ты не думаешь уже, что вышла замуж за людоеда?

– Нет! – ответила Дженнифер с улыбкой. – Но ты должен понять: я так мало знаю тебя. Не сердись, если я вдруг начала сомневаться, что поступаю правильно. Все, что я знаю о тебе точно, так это то, что ты любишь крепкий черный кофе, закаты и не ешь пирожных.

– Не только. Ты знаешь еще, что я люблю поджаренный бекон и яичницу на завтрак.

– Не признаешь ланча, и у тебя страсть к морским продуктам и хорошему вину, – подхватила она, усаживаясь на поданный ей стул. Внимательно посмотрев на Нормана, она добавила: – Не так уж много. Наверное, верх безрассудства выходить замуж, имея такой скромный запас сведений.

– Любовь почти всегда безрассудство, – сказал Норман, глядя ей прямо в глаза. – Когда отдаешь кому-то свое сердце, то доверяешь ему, а не здравому смыслу. Это риск. Но в этой нерасчетливости и заключена особая прелесть. Когда желание быть вместе с каким-то человеком настолько непреодолимо, что пересиливает обычную осторожность.

– Как-то жутко, – подавленно проговорила Дженни. – Я всегда избегала риска.

– Зато нас ожидает радость взаимного узнавания, – возразил он. – Мы созданы друг для друга. Посмотри в мои глаза, ты прочтешь там любовь. Загляни в свое сердце, там начертано мое имя.

Покоренная страстной силой, прозвучавшей в его словах, она благодарно поцеловала его и, вздохнув с облегчением, позволила тревоге умчаться прочь.

Дженнифер полностью отдалась счастью, засиявшему на ее лице неудержимой улыбкой. Эйфория блаженства не покидала ее все время банкета, даже когда слово взял отец, и Норман сидел, напряженно и неприязненно ожидая конца его речи.

Прежнее расположение духа вернулось к Норману только во время танцев. И Дженни приятно польстило, что он ни на минуту не желал расставаться с ней. Если она танцевала с кем-нибудь другим, то, как только музыка замолкала, он подходил к ним тактично, но настойчиво оттеснял кавалера в сторону, занимая его место и не давая им перемолвиться словом.

– Ты вызовешь пересуды, – с упреком заметила Дженни.

– Неважно, – ответил он, спровадив очередного кавалера. – Я не хочу, чтобы вокруг тебя толкались незнакомые мужчины.

Он обнял ее, и Дженни, стрельнув глазами и кокетливо склонив голову набок, сказала:

– Ты тоже незнакомый. А я разговариваю с тобой и даже обнимаюсь. – Она положила руку ему на плечо. – Реджи, – произнесла она, глядя ему в глаза. – Значит, моего мужа зовут Реджинальд. А я думала, что выхожу замуж за Нормана.

Он слегка улыбнулся.

– Ты могла оказаться и за Элмером. Я почти забыл остальные свои имена. – Он провел губами по ее щеке. – Не знаю, почему священник выбрал именно это имя, но когда он велел повторить за ним: «Я Реджинальд, беру тебя, Дженнифер», я чуть не оглянулся назад, чтобы посмотреть, не выстроилась ли за мной очередь еще каких-нибудь претендентов на твою руку.

Дженни от души рассмеялась.

– А потом на моего отца напал приступ кашля, и ты грозно посмотрел на него. Наверное, он тоже решил, что ты – не ты, а кто-нибудь другой.

– Я думаю, именно это и пришло ему на ум, – задумчиво пробормотал Норман.

– А ведь я могла бы никогда не встретить тебя, – тихо сказала она.

– И лишила бы себя возможности принять участие в увлекательном процессе. Процессе создания нашей с тобой совместной жизни. Кстати, что это с тобой происходило в церкви, Дженн? – небрежно поинтересовался он. – Обычный нервный срыв, которым страдают невесты?

– Все из-за одного твоего взгляда на меня, когда я шла к алтарю, – задумчиво проговорила Дженни. – Ты посмотрел так неприязненно, так враждебно. Мне стало страшно.

– Прости меня, – вздохнул он, подставляя губы для поцелуя. И снова прижал ее к себе. Неторопливо. Уверенно. – Я видел, что ты нервничаешь. У меня создалось впечатление, будто все висит на волоске. Я подумал даже, а не настроил ли тебя кто-нибудь против нашей свадьбы?

– А что, следовало бы? – спросила она, внутренне обмирая.

Норман пожал плечами.

– Иногда люди слишком много берут на себя, думая, что могут решать чужие судьбы, – пояснил он. – Ты опаздывала, и я начал волноваться. Когда ты появилась, то выглядела такой потерянной, такой беспомощной. Я не знаю, кто или что повлияло на твое состояние, но испытал острое желание защитить тебя от всех обид и неприятностей.

Как замечательно! Давно ее никто не защищал. Это она всегда заботилась о ком-то. Дженнифер рано начала заниматься домашним хозяйством, чтобы мать, приходившая усталой с работы, могла отдохнуть. И совсем еще девочкой она стала помогать ей в гостинице. Неплохо было бы для разнообразия почувствовать и себя под чьей-то опекой.

– Проклятье! Сюда идет Арабелла. Когда же наконец все оставят нас в покое! – нахмурился Норман. – Ну ничего. У нас впереди медовый месяц. Под синими небесами и качающимися кронами пальм. Только ты и я и…

– Тучи насекомых, – рассмеялась Дженни, хотя от его жаркого взгляда у нее екнуло сердце.

– Какие проблемы? Я защищу тебя от них своим телом, – пошутил он без тени улыбки.

– Норман! – возмутилась Белла, ухватившая конец их разговора. – Оставь при себе свой непристойный юмор.

– А что тут непристойного? – Он благоговейно поцеловал Дженни в лоб. – В любви такого понятия не существует. И насекомых, я думаю, мы действительно не заметим. Мы будем слишком заняты друг другом. Как сейчас, например. Да пусть хоть земля перестанет крутиться, я не обращу на это внимания.

– О, Норман! – Тронутая этими словами, Дженни легко провела ладонью по щеке мужа. – Ты романтик.

– Романтик? Норман?! – фыркнула Арабелла, разрушая поэтичность момента. – Что же такого романтичного сделал этот распутник?

Снисходительно простив Белле ее скептический тон, Дженни вызвала в памяти сцену свидания с Норманом. Они качались в лодке на волнах залива, загипнотизированные красотой теплой бархатно-черной ночи. Потом наступил неправдоподобно прекрасный рассвет, потрясший их как торжественная симфоническая музыка, прогремевшая между небом и морем. Они были переполнены ликующим звучанием, и он тогда впервые поцеловал ее.

– Он пригласил меня на ночную рыбалку, – простодушно объявила Дженни.

Брови Беллы поползли вверх. Она комично изобразила, будто падает в обморок и, изнемогая от беззвучного смеха, схватила Нормана за рукав.

– О боже! Норман! Ночная рыбалка! Ты не мог выдумать ничего оригинальнее?

– И еще мы сидели в дождь на скамье, под зонтом, – ничуть не смущенная ее реакцией продолжила Дженни, – и целовались. Пробуя вкус дождя на губах друг друга. И весь остальной мир не существовал для нас.

– Рыбалка! Дождь! – слабея от хохота, Белла воздела руку ко лбу. – Это о ком, Норман? О тебе? Насколько я помню, твоя романтичность проявлялась совсем по-другому. Изысканный обед, серебро и хрусталь, сервированные на столах орехового дерева, роскошно убранный розами отдельный кабинет и музыканты с повязками на глазах, игравшие…

– Закрой свой рот! Хорошо? – с наигранным гневом приказал Норман, устрашающе вращая глазами. Но в его голосе послышались и совсем не шуточные стальные нотки. – Дженнифер ценит в жизни простые и естественные вещи.

– Музыканты с завязанными глазами это, наверное, чудесно, – улыбнулась Дженни.

– Они будут приглашены в первую же ночь нашего медового месяца, – торжественно пообещал Норман.

Зажав ладонью рот, словно поперхнулась смехом, Арабелла удалилась, соблазнительно покачивая бедрами. Некоторое время Норман задумчиво смотрел ей вслед, потом обернулся к Дженнифер. Глядя на нее влюбленными глазами, он погладил ее по щеке, провел пальцами по нежной коже шеи, и его рука как бы невзначай соскользнула к пухлым холмикам, вздымавшимся под тканью платья. Дженни перестала дышать.

– Ты прекрасна, миссис Реджинальд, – пробормотал Норман, не в силах оторвать взгляд от гладкой, почти прозрачной кожи ее обнаженных плеч. – Я хочу, чтобы мы ушли, – настойчиво потребовал он. – Прямо сейчас.

Ее обдало жаром, улыбка вмиг сбежала с лица, ставшего испуганно-жалобным.

– Но ведь еще очень рано! – внезапно осевшим голосом пробормотала Дженни. – Все будут веселиться еще несколько часов. Ты же не хочешь лишить меня этого удовольствия? Реджи, пожалуйста!

– Не называй меня этим именем! – сказал он чуть обиженно и сдержанно объяснил: – Мне больше нравится Норман.

– Реджи идет тебе. Очень милое имя. Зачем ты поменял его? – спросила Дженнифер.

– А разве это возбраняется? – отшутился Норман и поспешил перевести разговор на другую тему. – Давай выйдем, подышим воздухом, – предложил он, мягко подталкивая ее к выходу в сад.

В беседке, увитой глициниями, он целовал ее до тех пор, пока у нее не закружилась голова. Дженни обняла его за шею, зарылась пальцами в шелк волос, вдохнула запах его кожи и позволила дурману любви захватить себя. Истома разлилась по ее телу, стеснила грудь, и ей пришлось вздохнуть так глубоко, что возникло ощущение, будто воздух обжег легкие.

– Я хочу знать все о тебе с того момента, как ты помнишь себя маленьким мальчиком, – расслабленно сказала Дженни, уткнувшись в его плечо и целуя снизу в подбородок. Подбородок показался ей каменным. Она заглянула ему в лицо. На нем появилось угрюмое, замкнутое выражение: видно, воспоминания о детстве были ему неприятны.

– Родители звали тебя Норманом? – спросила Дженнифер, не зная, как продолжить разговор.

– Нет. – Он помедлил. – Так звали меня в компании школьных друзей. Нам почему-то не нравились наши настоящие имена. Норман звучало более твердо, более мужественно. Мы считали себя взрослыми, занимались разными делами, и эти прозвища придавали нам вес в собственных глазах.

– А какими делами? – небрежно поинтересовалась Дженни.

– Ну, то тем, то этим, – неопределенно ответил Норман. – Скажем, покупали сломанные велосипеды, снимали с них детали и продавали. Были и другие дела такого рода.

– Но ведь это далеко от того, чем ты занимаешься теперь. Ты говорил, что работаешь в банке. И вряд ли в качестве кассира. – Она оценивающе оглядела его. – Для мелкого клерка ты выглядишь слишком самоуверенным. Наверное, это городской банк в Эдинбурге?

– Да. Именно так. Я веду там несколько сложных дел, – подтвердил он. – Немного рискованных. Ну, и биржевые операции.

Дженнифер понурилась, вспомнив, что сама считала себя ставкой в одной его удачной операции. Следом в голову пришла другая тревожная мысль.

– Ты играешь на бирже?

Взгляд его стал тяжелым.

– Это мой бизнес, и я знаю, что делаю. Не беспокойся, – продолжил он ледяным тоном, – ты не будешь испытывать нужду в деньгах.

Дженни опустила глаза. Ее приданого вполне хватило бы им обоим для безбедного существования. Если только в один прекрасный момент оно не исчезнет, как дым после какой-нибудь денежной махинации. А она рассчитывала, что сможет воспользоваться этими средствами, чтобы помогать матери.

– Отец всегда играл. Рисковал даже последними деньгами. Это измотало матери все нервы, – грустно вздохнула Дженни.

– Он негодяй! – прорычал Норман. – Хоть раз с тех пор, как они расстались, выплатил он твоей матери деньги на содержание?

Слезы навернулись на глаза Дженни. Боль за мать никогда не покидала ее. Но Норман! Он так переживает за нее, так возмущается непорядочным поведением отца. А сам? Всегда ли его собственные действия можно назвать честными?

– Нет, – тихо ответила она. – Ни разу.

– А между тем он богат, как Крез!

Дженни бросила на него быстрый взгляд. И продолжила неохотно:

– Женщина, к которой он ушел, предлагала нам большую сумму, но мама отказалась. Пожалуйста, не будь так враждебно настроен к Фрэнку, – попросила Дженни. – Этим ты только расстроишь маму. Она мечтает о том, чтобы снова быть с ним вместе. Знаю, что ты скажешь, – заторопилась Дженни, помня о его скептическом отношении к такой идее. – Но что бы мы ни думали по этому поводу, ее счастье для меня важнее всего. Только бы она была довольна и не болела, не нуждалась до конца жизни. Ей нельзя много работать. Я бы все отдала, чтобы дать ей возможность наконец отдохнуть, – горячо закончила она.

– Я понимаю, – сказал Норман, задумчиво глядя на Дженни. – С дочерью, по крайней мере, ей, кажется, повезло. Значит, она хочет снова быть с Фрэнком. А чего хочешь ты?

– Сделать ее жизнь легче – вот единственное, чего я хочу, – вздохнув, ответила Дженни.

Он ничего не сказал. Она посмотрела на него и удивилась странному выражению его глаз.

– А я, значит, в твоих планах вообще отсутствую? – поинтересовался Норман после долгой паузы.

Дженни покраснела.

– Нет, конечно. Прости, пожалуйста. Я думала, мы говорим только о матери. – Ей было неловко, что она невольно обидела его. – Норман, маме было так трудно…

– Я знаю. – Лицо его посуровело. – Она мне рассказывала. Отец бросил ее ради богатой вдовы, в поместье которой работали твои родители. И она вынуждена была покинуть Арран, этот чудесный шотландский остров. Потому что не могла видеть, как ее бывший муж господствует и повелевает в том самом доме, который она так любовно обихаживала чуть ли не с первого дня своей замужней жизни.

Тронутая горечью, прозвучавшей в его словах, Дженни кивнула.

– Мама обычно никому не рассказывала об этом. Но теперь ты понимаешь, почему я мечтаю, чтобы у нее все устроилось?

– И ты можешь это сделать, – с одобрением произнес Норман. – Замужество принесло тебе деньги.

– О, да. – При мысли о приданом, частью которого она сможет распоряжаться, Дженнифер мечтательно улыбнулась. – Я буду исполнять любые ее желания. Я ее еще избалую, – в восторге от роли волшебницы, которую она сможет сыграть для своей матери, Дженни счастливо рассмеялась. – Она заслужила это, Норман. Когда мама покинула Арран и прибыла в Ирландию, ей помогли ее тетки. Она тяжело переживала, что приходится пользоваться их милосердием, и, как только немного обустроилась, перестала принимать от них помощь. Она была беременна мною, когда отец бросил ее. Отказывая себе в самом необходимом, мама сумела сделать так, чтобы я ни в чем не нуждалась. Она жертвовала для меня всем. Вот почему я хочу теперь взять на себя заботу о ней. Ты ведь понимаешь меня, да? Ей надо уйти на отдых. Невыносимо видеть, как она день за днем убивает себя, выполняя тяжелую работу в гостинице. Разве не естественно, что я хочу теперь создать ей нормальные условия? Ведь сколько лет она всю себя отдавала мне!

Норман кашлянул. Его глаза сверкали, выглядел он крайне возбужденным.

– Конечно, – глухо проговорил он. – Но не является ли твое желание взять на себя это бремя искуплением за какие-нибудь не слишком этичные действия?

– Не понимаю, что ты имеешь в виду. Разве ты не сделал бы того же самого для своей матери, если бы она была жива? – воскликнула Дженни с горячностью.

Его лицо сразу стало замкнутым и суровым.

– Думаю, нам следует вернуться, – предложил Норман отрывисто. Наверное, он заметил в глазах Дженни намек на слезы, потому что вздохнул и привлек ее к себе. – Меня действительно волнует судьба твоей матери, – тихо проговорил он. – Меня бесит то, как твой отец обращался с ней. Когда мы будем в Эдинбурге, она должна приехать к нам и пробыть с нами как можно дольше. Мы будем вместе заботиться о ней, Джейн.

– О, милый! – Дженни подняла к Норману счастливое лицо. – Это будет чудесно!

– Ну, вот и хорошо, – ласково сказал он. – А теперь пойдем. Слышишь эту медленную музыку?

Однако потанцевать им не удалось. Только она положила руку на плечо мужа, как мелодичный мотив сменился быстрым зажигательным ритмом. Дженни невольно рассмеялась, увидев, какой испепеляющий взгляд Норман метнул на скрипача. Тот старательно извлекал из своего инструмента громкие звуки.

– По-моему, это инициатива Арабеллы. Кто просил ее распоряжаться музыкой! – с раздражением сказал Норман.

Дженни поискала глазами Беллу и увидела, что та действительно что-то горячо обсуждает с капельмейстером.

– По-видимому, она решила, что вечер требует оживления и гостей надо взбодрить, – попробовала Дженни объяснить ее действия. – Смотри, сколько сразу стало танцующих.

– Присоединимся к ним? – Неожиданно сильным движением он привлек ее к себе и закружил так быстро, что шары и флажки, украшавшие зал, слились в ее глазах в одну мерцающую бело-желто-голубую ленту, а лицо Нормана казалось постоянно меняющимся в неверном, колеблющемся свете люстры и канделябров. Она посмотрела ему в глаза, и все у нее в душе перевернулось. Такая мольба о любви была в них, такое гипнотически завораживающее обожание.

Пространство зала все больше заполнялось танцующими парами. Вокруг них становилось тесно, и им поневоле пришлось замедлить свое стремительное вращение.

– Я уже задыхаюсь, – весело прокричала Дженни, раскрасневшись от быстрого движения.

– Вот я поцелую тебя, тогда ты узнаешь, что значит задохнуться, – пообещал он лукаво.

Вдруг чья-то – в алом – рука, словно язычок пламени, мелькнула перед их глазами.

– Норман! Норман! – Арабелла решительно схватила его за борт пиджака.

– Белла, ты, как всегда, кстати, – недовольно проворчал он. – Ну что еще?

– Тебя к телефону! – требовательно сказала Арабелла и покосилась на Дженни. – Он, наверное, думал, что я собираюсь с ним танцевать, – насмешливо добавила она, приглашая Дженни посмеяться вместе с ней.

– Меня? К телефону? – Меньше всего на свете Нормана интересовали сейчас телефонные звонки. – Кто бы это ни был, передай ему, что я занят флиртом с замужней женщиной и не желаю, чтобы меня отвлекали. Скажи, я не расположен заниматься сегодня делами…

– Это совсем другой звонок. – Белла загадочно понизила голос. Дженнифер тактично отстранилась от них, сделав вид, что рассматривает гостей.

– Черт возьми! – возмутился Норман. – Джейн, дорогая…

– Все в порядке. – Она мило улыбнулась. – Иди, иди. Мне как раз нужно поговорить с мамой и тетями. Мама, наверное, ждет не дождется, чтобы я улучила минутку побыть с ней.

– Я не задержусь. – Норман чмокнул ее в нос. – Не вздумай сбежать. А если я застану тебя с мужчиной, то убью его.

– Дурачок! – ласково рассмеялась Дженни.

Норман наклонился и крепко поцеловал ее в губы.

– Оставляю тебя маме и ее сестрам. Смотри, чтобы я застал тебя с ними, когда вернусь. Больше ни с кем не разговаривай!

– О боже! Ну, вы скоро кончите миловаться?! Пойдем же! – от нетерпения Белла притопнула ногой.

Джейн смотрела им вслед, думая о том, какую красивую пару они могли бы составить. Она снова с завистью отметила элегантность Арабеллы, гладкие черные волосы, забранные в высокий пучок, роскошное алое платье, гордую осанку. Увы, сравнение было не в пользу Дженни. Рядом с яркой Беллой она, наверное, выглядела довольно блекло. Арабелла просунула руку под локоть Нормана. Теперь они шли рядом. Двое хорошо знающих друг друга людей. Связанных многими годами дружбы.

– На твоем месте я бы присмотрел за этой женщиной.

Дженни обернулась и оказалась лицом к лицу с отцом.

– Господи, Фрэнк! Ты, как всегда, истолковываешь все превратно, – выговорила она ему. – Арабелла – сестра Эдгара Боулинза, одного из лучших друзей Нормана. Он жил в их семье, когда был подростком. Они почти родственники.

– Ну да, как же! А ты знаешь, почему он жил у них? – с неподдельным интересом спросил Фрэнк.

– Нет. Он не рассказывал. Наверное, это произошло, когда умерли его родители, – предположила Дженнифер. – Они с Эдгаром были в школе лучшими друзьями. Разве не достойно уважения, что Боулинзы взяли мальчика к себе? Жаль, что они не смогли приехать. Белла была совсем ребенком, когда Норман попал к ним. Он стал ее кумиром, как это часто бывает у маленьких детей по отношению к более старшим, – сказала она с теплым чувством. – Как чудесно жить в нормальной семье, где все любят друг друга, – добавила Дженни и тут же прикусила язык, покраснев от своей бестактности. – Я имела в виду…

– М-да. Ну, у тебя была любящая мать, – ничуть не смутился Фрэнк, – а у Нормана – любящая Арабелла.

– Я не ревную. Он действительно любит меня, Фрэнк.

– Конечно. – Отец неуклюже потрепал ее по плечу. – Но не рассчитывай, что я тоже буду любить его.

Дженни вздохнула. Немало времени пройдет, прежде чем она сможет наладить отношения между ними. Взглянув на Фрэнка, она заметила в его глазах что-то, похожее на заботу. О, как она была признательна ему за этот намек на добрые чувства.

Дженнифер слегка погладила отца по щеке, и он не отстранился, как будто даже растрогался. Тогда она поцеловала его. И обняла. И он сделал то же самое, торопливо и неловко. Потом грубовато оттолкнул ее.

– Ох, уж эти невесты! Все их тянет на сентиментальность, – с явно наигранным неудовольствием протянул Фрэнк, поворачиваясь, чтобы уйти. Он удалился так поспешно, что это было похоже на бегство. Но не потому, что был рассержен. Просто боялся быть уличенным в проявлении нежных чувств. А Дженни, светясь от счастья, направилась к матери.

Они оживленно болтали о разных пустяках, как вдруг с беспокойством мать заметила:

– Что-то Нормана долго нет. Надеюсь, ничего не случилось.

Смех замер на устах Дженни, когда она посмотрела на часы: прошло уже целых двадцать минут, как Арабелла увела Нормана. Поглаживая бриллиантовую насечку на браслете, Дженнифер попыталась успокоить встревоженное сердце.

– Сбежал, может быть! – пошутила она, втайне надеясь, что посмеявшись над этими словами, лишит их реальной силы.

– Дуреха! – Мать мелко затряслась от смеха. – Да ведь он прилип к тебе с того момента, как увидел! И сегодня никому не давал подойти к тебе… Какие-нибудь дела, наверное.

– Белла говорила, что он иногда забывает все на свете ради работы, – сухо сказала Дженнифер. – Надеюсь, он не забыл хотя бы про свою свадьбу.

– А вот и он! – воскликнула мать. – Ну, иди к нему, доченька. Какой-то он уставший, как будто.

– Белла тоже! – удивилась Дженни несколько растрепанному виду Арабеллы. – Надеюсь, не для того же он выходил, чтобы переспать со своей секретаршей.

Развеселив всех удачной остротой, Дженни вспорхнула, подбежала к Норману, обняла за шею и прижалась щекой к его плечу. Но тот не сразу откликнулся на ласку. И ответное объятие его было каким-то неуверенным. Дженнифер заглянула Норману в лицо и погрозила пальцем:

– Забыл меня, да? Забыл свою невесту?

– Нет, конечно.

Однако в голосе его не слышалось энтузиазма. Озадаченная Дженни хотела обратиться к Белле. Но Арабелла в паре с Фрэнком уже кружилась в другом конце зала, и ее гибкое стройное тело грациозно двигалось в такт музыке.