Текст книги "Легко ли быть издателем. Как транснациональные концерны завладели книжным рынком и отучили нас читать"

Автор книги: Андре Шиффрин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 11 страниц)

Позволю себе одно отступление. Общественную дискуссию, направленную против крупных корпораций, организовать чрезвычайно сложно. За исключением таких бесспорно опасных для жизни и здоровья людей отраслей промышленности, как табачная и оружейная, почти все основные сферы индустрии сумели оградить себя от критики со стороны простых граждан. На газетных полосах, посвященных деловой жизни, вы никогда не встретите детального анализа политики корпораций. Исключением из этого общего правила – забавный парадокс – является «Уолл стрит джорнал», та самая газета, которая, когда Нэйдер работал над «Хозяевами», в редакционных статьях предостерегала читателей от контактов с ним. Ежегодно выходят десятки тысяч книг о бизнесе, но, что симптоматично, лишь в считанных из них скрупулезно анализируется реальное положение вещей – а ведь именно оно чрезвычайно важно для потенциальных инвесторов, не говоря уже об интересах работников данных отраслей или населения в целом.

Вернемся к нашей основной теме. Вплоть до конца 60-х, до эскалации военных действий во Вьетнаме, книги о внешней политике выходили редко. В период «холодной войны» интерес к иностранным делам был столь низок, что ЦРУ приходилось тайно субсидировать издание сотен книг, содержавших пропаганду правительственного курса. Вопреки федеральным законам, регулирующим деятельность ЦРУ, эти книги, выпускаемые якобы для зарубежных читателей, благополучно просачивались на американский рынок. Скорее всего, они фактически и писались в расчете на «отечественного потребителя» – весьма характерный для американской пропаганды тех лет момент. Во время слушаний в конгрессе, посвященных деятельности ЦРУ на территории США в 60-е годы, были «выведены на чистую воду» сотни книг. (Многие из них вышли в издательстве «Прэгер» («Praeger»), основатель которого – молодой эмигрант из Австрии – начал свою карьеру с сотрудничества с американскими оккупационными властями у себя на родине.) В прежние времена – в период Второй мировой войны – необходимости в такой литературе не было. Книги того периода однозначно поддерживали внешнеполитический курс США. Официальная цензура при этом отсутствовала – да и неофициальный нажим, по моим подозрениям, тоже. Издатели, интересовавшиеся внешней политикой, – например Кэсс Кэнфилд из «Харперз» – принадлежали к истеблишменту и, как правило, во всем были согласны с Государственным департаментом. Например, я не могу вспомнить ни одной книги, вышедшей во время Второй мировой, где затрагивалась бы тема Холокоста либо критиковалась американская политика по отношению к евреям или другим подвергнутым геноциду народам. Как и Голливуд – первые фильмы, где хотя бы упоминались эти проблемы, появились лишь спустя некоторое время после окончания войны, – книжный мир каким-то непостижимым образом умудрился отмолчаться.

В первые годы «холодной войны» выпускалось (если оставить за скобками деятельность немногочисленных коммунистических издательств) крайне мало книг о переменах в Восточной Европе и Латинской Америке. И лишь в 60-х в интеллектуальной жизни Америки, а значит, и в американском книгоиздании началась оттепель. «Пантеон» первым стал издавать книги о коммунистическом Китае. В то время этот регион оставался самым настоящим «белым пятном» на карте американских средств информации, и китайское лобби без труда внушало большинству американцев, что националистический режим был благотворен для страны и заслуживал поддержки США.

Позднее нам довелось издать еще множество книг о Китае и Японии, в том числе «Войну без пощады» Джона Доуэра. Уже в «Нью пресс» мы выпустили его авторитетный труд «Приятие поражения», удостоенный премии «Бэнкрофт» 1999 года, а также Пулитцеровской и Национальной книжной премий (John Dower «War Without Mercy»; «Embracing Defeat»). Вначале в наших книгах о Китае преобладало стремление показать китайскую революцию более объективно, чем это делал Госдепартамент или китайское лобби. Но со временем наши авторы стали критичнее относиться к новой политике Китая. На страницах их книг впервые были реалистически описаны «культурная революция» и формирование нового коррумпированного слоя в китайском обществе. Мне удалось дважды побывать в Китае, где я познакомился с яркими писателями и публицистами нового поколения. Виднейшим из них был Лю Биньянь, бесстрашный журналист, угодивший в тюрьму из-за своих расследований взяточничества в правительственных органах. Когда мы встретились впервые, он все еще находился под наблюдением Полиции, но со мной говорил откровенно и подробно. Мы заключили с ним договор на несколько книг.

Со временем мы заинтересовались Латинской Америкой и выпустили о ней не меньше книг, чем об Азии. Настоящий фурор произвели романы Кортасара и трилогия Эдуардо Галеано «Память огня». Но самым драматичным накалом отличались книги о Чили. Мы выпустили тоненькую книжечку Рехиса Дебрая и Сальвадора Альенде, где обсуждалось будущее чилийской революции. Написать к ней предисловие я попросил Орландо Летельера, посла Чили в Соединенных Штатах. Мы встретились в Вашингтоне, в чилийском посольстве. Дело было на заре правления Никсона. Я спросил Летельера, каковы его ожидания – оставит ли Вашингтон его правительство в покое? Летельер, не подозревавший о замыслах Киссинджера, ответил, что Вашингтон ведет себя дружелюбно, и предположил, что Никсон будет придерживаться по отношению к Чили той же политики, которая вылилась, например, в установление дипломатических отношений с Китаем. Вскоре произошел переворот, Альенде погиб, а позднее агенты чилийской тайной полиции ДИНА убили в Вашингтоне и самого Летельера. Остается утешаться лишь тем, что нам хотя бы удалось напечатать документальное расследование произошедшего – книгу «Убийство в Эмбасси-роу» Джона Динджеса и Сола Ландо. Благодаря этой книге убийц Летельера в итоге удалось призвать к ответу.

Что же касается книг о войне во Вьетнаме, то тут мы опоздали. Меня подвел оптимизм – я полагал, что война слишком кошмарна, чтобы затянуться надолго. Спустя несколько лет я осознал, как наивны были мои надежды. Другие издатели смотрели на вещи реалистичнее, и всевозможные фирмы – крупные, малые и средние издательства – выпустили безумное количество книг о Вьетнаме и Юго-Восточной Азии. Но наконец и мы нашли книгу, которая, на мой взгляд, помещала протесты против войны во Вьетнаме в самый широкий, ярко выписанный контекст. Это была «Власть Америки и новые мандарины» Ноэма Хомского (Noam Chomsky «American Power and the New Mandarins»). Мы продолжали издавать Хомского много лет, и его книги оказались одними из самых интересных и востребованных в нашем послужном списке.

Все больше людей переставало одобрять американскую политику «холодной войны». Неожиданно для себя мы начали издавать книги людей, которые сыграли ключевую роль дляи выработки принципов американской политики, но весьма критически отнеслись к > тому, что с этими принципами произошло на практике. Значило ли это, что мы неожиданно сместились к политическому центру? Или это центр приблизился к нашим позициям? Джордж Кеннан написал работу, где убедительно критиковалась политика США в области ядерного оружия. По моему настоянию он переработал ее в небольшую книжку «Ядерная мания». В последние годы существования «Пантеона» мы выпустили еще несколько книг Кеннана, и они вошли в ряд самых популярных наших изданий. В тот же период я посоветовал Роберту Макнамаре написать книгу – первый том будущего цикла, где анализировались ошибки, допущенные во время войны во Вьетнаме. Также мы напомнили о себе сенатору Дж. Уильяму Фулбрайту, чье «Высокомерие власти» стало одним из самых ценных вкладов «Рэндом хауз» в споры о Вьетнаме, и попросили его изложить в форме книги свои мысли о политике США за истекшее десятилетие [48]48
  J. William Fulbright «The Price of Empire» (New York: Pantheon, 1989). (Примеч. авт.)


[Закрыть]. Публика относилась к этим пожилым государственным деятелям с уважением, которого они вполне заслуживали, и их книги расходились очень хорошо.

Просматривая каталоги разных фирм за 60—70-е годы, я вспомнил, что «Пантеон» не был одинок в деле издания книг по политическим вопросам. Даже издательства, отражавшие взгляды самого закосневшего истеблишмента, – например «Харперз» – выпускали массу книг о проблемах расового и социального неравенства. В американском издательском мире преобладал консенсус между центром и левыми. «Пантеон» выделялся своей космополитичностью – стремлением активно выискивать новые спорные идеи за пределами Соединенных Штатов. Но в общем и целом наши книги не выглядели «белыми воронами» на фоне продукции других издательств. Сказать по чести, существовали издательства, которые в некоторых отношениях были куда левее нас: и марксистские, почтенного возраста, типа «Мансли ревью» («Montly Review»), и глашатаи радикальных перемен в культуре и сексе – например «Гроув пресс» («Grove Press») Барни Россета. (События прошлого, 1999 года показали, что сексуальная революция оказалось самой «неугасимой» и массовой изо всех. Многие из экономических реформ, осуществленных демократами в период «Нового курса» и позднее, были упразднены Рейганом и другими республиканцами – но даже Кеннет Старр и его коллеги, вознамерившись повернуть сексуальную революцию вспять, так и не сумели заручиться поддержкой общественного мнения.)

Период, о котором я говорю, почти целиком освещен в занимательных, завоевавших сердца читателей мемуарах под названием «Другая жизнь». Автор этой книги Майкл Корда, много лет проработавший главным редактором в «Саймон энд Шустер», запечатлел захватывающую картину метаморфоз издательского мира за последние четыре десятилетия и – возможно, бессознательно – отразил некоторые из этих метаморфоз в своем тексте. Корда пришел в «Саймон энд Шустер» в 1958 году, когда издательство выпускало как массовую литературу – в том числе очень прибыльную серию сборников кроссвордов, – так и более серьезные вещи вроде многотомной «Истории цивилизации», написанной Уиллом и Ариэль Дюрант [49]49
  Забавно, что вначале отдел продаж «Саймон энд Шустер» заключил, что эти книги – в будущем одна из величайших коммерческих удач издательства – вряд ли найдут своего покупателя. (Примеч. авт.)


[Закрыть]. Корда беззлобно подкалывает Макса Шустера, начавшего карьеру с должности редактора в автомобильном журнале, и его партнера Дика Саймона, бывшего разъездного агента по продаже роялей. Корда, происходивший из знаменитой семьи венгров-кинопромышленников, получивший образование в Оксфорде, смотрел свысока на этих представителей еврейского среднего класса и их потуги служить культуре. Так, Корда сообщает, что стены кабинета Шустера были – как вообще принято у людей нашей профессии – увешаны фотографиями, запечатлевшими его в обществе известных авторов издательства; а затем отмечает, что некоторые изображенные на снимках знаменитости – например искусствовед Бернард Беренсон – ошарашенно косились на Шустера и его супругу, недоумевая, зачем эти незнакомые люди с ними фотографируются. Когда Шустер пришел в издательское дело, пишет Корда, «вульгарность все еще не приветствовалась. Издатели страшились безвкусицы. Беннет Серф – этот бродвейский театрал, собиратель анекдотов и член жюри телевикторины – мог сколько угодно флиртовать с шоу-бизнесом, но, выступая в роли издателя, он рассчитывал на серьезное отношение к себе и высказывал беспокойство в связи с существованием “безвкусных” книг. Макс Шустер задался целью наполнить издательский портфель “СэШ” шедеврами литературы, а также философскими и историческими трудами, а потому держал руки по швам и остерегался ставить свое имя на вещах, которые могли показаться вульгарными» [50]50
  Michael Korda «Another Life» (New York: Random House, 1999), c. 245. (Примеч. авт.)


[Закрыть].

Но факт остается фактом: тогда «Саймон энд Шустер» издавало совсем не то, что сейчас, а именно серьезную литературу широчайшей тематики. Большинство этих названий не упомянуто в мемуарах Корды, но стоит вспомнить, что в 1960 году издательство выпустило в одном из своих новых форматов, употребляемых для изданий в мягкой обложке, книгу Бертрана Рассела «Есть ли смысл в атомной войне», на популярность которой трудно было рассчитывать, а также «Непредвзятость» Дж. Роберта Оппенгеймера и «Взлет и падение Третьего рейха» Уильяма Ширера. В тот год и «Рэндом хауз» выступило достойно, издав, помимо всего прочего, «Конец империи» Джона Стрэчи и «От рококо до кубизма в литературе и искусстве» Уайли Сайфера – в нынешних каталогах этого издательства вы ни за что не найдете подобных книг.

Еще больше поражает план «Харперз» на 1960 год. Сейчас «ХарперКоллинз» ассоциируется у нас с ультракоммерческой литературой, всевозможными пособиями, книгами по мотивам телепередач и прочей продукцией, тесно привязанной к индустрии развлечений. Попробуйте вообразить себе полную противоположность этого – и получится «Харперз» сорокалетней давности. Правда, в области художественной литературы он не особенно блистал, но количество интересных книг по истории и политике весьма впечатляет. Весной 1960 года намечалось выпустить двадцать восемь наименований, в том числе «Будущее – это история» Роберта Хейлбронера и «США на международной арене» У.У. Ростоу. Также «Харперз» учредило «Харпер торч букс» («Harper Torch Books») (все вышедшие под этой маркой книги ныне исчезли из сводного каталога «Харпер»), где были и серия религиозной литературы, включавшая «Удел человека» [51]51
  Возможно, имеется в виду «Смысл истории. Опыт философии человеческой судьбы» либо «Самопознание». (Примеч. пер.)


[Закрыть]Николая Бердяева, и написанное Арнольдом Кеттлем с марксистских позиций двухтомное введение в курс английского романа.

Эти книги издавались во времена, когда до интеллектуального пробуждения конца 60-х, подпитываемого протестами против войны во Вьетнаме и спорами о внутриполитических проблемах, оставалось еще долго. В интеллектуальном плане Америка все еще была тихой заводью. Таким образом, эти книги не предназначались сугубо для «целевой группы» интеллектуалов и ученых. «Харперз» не зарабатывало на переменах, а помогало их осуществлению.

К 1970 году становится ясно, как сильно – и не без помощи издателей – переменилась обстановка в интеллектуальном мире. В весеннем каталоге «Саймон энд Шустер» на 1970 год значатся «Делай это!» Джерри Рубина и «Грейпфрут» Йоко Оно наряду с работой Дерека Бока и Джона Данлопа «Труд и американское сообщество». В планах «Рэндом хауз» мы встречаем знаменитую автобиографию «Я знаю, почему поет птица в клетке» чернокожей актрисы и драматурга Майи Анджелу, «Старшую Эдду» в переводе У. X. Одена, «Пятый мир Эноха Мэлони» антрополога Винсента Крапанцано и «Вопросы бунта» Уильяма Дугласа. Обратимся к «Харперз». Книга Александера Бикла о Верховном Суде, книга Хью Томаса по истории Кубы; «Вьетнамцы и их революция» Пола Маса и Джона Макалистера – вещь эпохального значения; «Цивилизация» Кеннета Кларка и одна из первых книг Тодда Гитлина – «Окраина», посвященная жизни белых бедняков в Чикаго.

И эти книги делали не радикалы с безумным блеском в глазах, мечтающие обратить всю страну в свою веру (хотя у некоторых редакторов крупных издательств были четкие политические убеждения). «Харперз» по-прежнему оставалось тем, чем было всегда, – столпом истеблишмента. У руля этого издательства, известного своими связями с правительством и Лигой плюща [52]52
  Лига плюща – группа самых престижных частных высших учебных заведений северо-востока США (первоначально – ассоциация их футбольных команд): Колумбийский, Гарвардский, Корнелльский, Пенсильванский, Принстонский и Йельский университеты, а также университет Брауна и Дартмутский колледж. Известны высоким уровнем обучения и научно-исследовательской деятельности. (Примеч. пер.)


[Закрыть], стояли почтенные, осмотрительные люди. Но это не мешало им быть хорошими издателями – и откликаться на атмосферу своего времени, пронизанную политическим радикализмом.

Интеллектуальную литературу высокой пробы выпускали тогда десятки издательств, большинство из которых ныне прекратило свое существование (в качестве независимых фирм). Некоторые, как «Макгро-Хилл» («McGraw-Hill»), переключились с произведений Набокова и других великих писателей на деловую и техническую литературу. Другие – например «Шокен» («Schocken»), «Даттон» («Dutton») или «Кводрэнгл» («Quadrangle») – были присоединены к крупным корпоративным группам и утратили индивидуальность. Третьи – «Джон Дэй» («John Day»), «Макдауэлл Оболенски» («McDowell Obolensky») – вообще перестали существовать, стали частью давно забытого прошлого.

За метаморфозу «Харперз» ответственны прежде всего его новые владельцы Мэрдок, вступив в права собственности в 1987 году, вскоре повернул фирму в том направлении, куда она движется и поныне. Все внимание уделяется наиболее коммерчески успешным книгам, особенно тем, которые имеют какую-то привязку к продукции Мэрдока в сфере кино и шоу-бизнеса. Изменились и политические пристрастия: вместо книг членов клана Кеннеди и других либералов в планах появились мемуары полковника Оливера Норта и Ньюта Гингрича. Сотрудников с многолетним стажем Мэрдок заменил своей командой – людьми, которых привез с собой из Англии.

Эволюция «Саймон энд Шустер» протекала гораздо сложнее и заняла больше времени. Корда, если судить по его мемуарам, относится к этим переменам с занятной двойственностью. За вычетом немногих, но ярких исключений – как то: Грэм Грин, старинный друг семьи и кумир детства, а также техасский прозаик Ларри Макмертри – Корда работал с авторами ультракоммерческих бестселлеров: Харольдом Роббинсом, Ирвингом Уоллесом, Жаклин Сьюзанн. Затем он принял к изданию бестселлеры политические – книги Ричарда Никсона и Рональда Рейгана. Опус последнего, кстати, не оправдал возложенных надежд…

Этих авторов, которые все больше становились основной финансовой опорой издательства, Корда описывает с красноречивой брезгливостью. Они все время чего-то требуют, они безвкусно одеты, они заказывают обувь в Лондоне не тем мастерам, они не знают, в каких ресторанах приличествует обедать, то есть ничего не смыслят в вопросах, в которых Корда разбирается отлично. Одновременно Корда отзывается о книгах этих пошляков как о неотвратимом будущем издательского дела, которое все теснее срастается с индустрией развлечений, перенимая идеалы и стиль Голливуда. Книги знаменитостей и о знаменитостях – это тот волосок, на котором держится жизнь издательств, а Корда и его наниматель Ричард Снайдер готовы на все, лишь бы их издательство выжило.

Затем «Саймон энд Шустер» было приобретено корпорацией «Виаком», также владеющей крупной голливудской теле– и кинокомпанией «Парамаунт пикчерз» («Paramount Pictires»), и ненадолго переименовано в «Парамаунт букс» («Paramount Books»). Без утайки описывая экономические причины, вынудившие к этим переменам, Корда все же не отступается от своего убеждения, что именно такая коммерческая литература заслуживает внимания издателей, и гордится своими успехами в ее области, если и не знакомством с авторами этих бестселлеров. В одном месте он позволяет себе очень жесткий отзыв о Харольде Роббинсе, одном из своих первых успешных коммерческих авторов. Литературным дебютом Роббинса был многообещающий роман в духе пролетарской литературы 30-х годов, выпущенный ни много ни мало «Кнопфом». Теперь дадим слово Корде: «Как почти всякий из тех, кто однажды “продался”, Роббинс досадовал на себя за этот шаг и жалел, что продешевил. В интервью он всегда держался задиристо, энергично возражал на критические отзывы о своих книгах, но в действительности презирал своих читателей, а заодно и самого себя за потакание их вкусам» [53]53
  Korda, с. 125. (Примеч. авт.)


[Закрыть].

Похоже, что в современном издательском мире только писатели презирают себя за продажность. А издатели всего лишь предвосхищают неизбежные тенденции.

Глава 3. Прибыль во главе угла

 Оглядываясь назад, я не могу не поражаться: успешно синхронизируя наши оптимистичные книгоиздательские проекты с метаморфозами стремительно меняющегося общества, в котором мы жили, мы в то же самое время не замечали никаких перемен внутри корпорации, которой подчинялись. В 1965 году «Рэндом хауз» стало собственностью фирмы «Ар-си-эй» («RCA») – колоссальной империи по производству бытовой электроники – и вскоре «Пантеон» ощутил на себе последствия рьяной коммерциализации, к тому времени уже захлестнувшей издательский мир. Прибыль от наших весьма популярных детских книг, спрос на наши университетские учебники – все это больше не считалось заслугами «Пантеона». Между тем именно доход от литературы подобных, более рентабельных направлений держал нас всех на плаву, ибо издательства литературы в твердом переплете по определению работали с книгами, стартовый тираж которых мог и не принести прибыли. Но со временем правила игры изменились; отныне предполагалось, что каждая книга обязана окупиться сама и внести определенную прибыль в общую копилку издательской группы.

Уолл-стрит возбужденно гудела, предвкушая чудесные плоды небывало-многогранного проекта. Ожидалось, что «Ар-си-эй» распространит свою деятельность на новую отрасль – производство обучающих машин (раннего, неудачного прообраза того, чем потом в функциональном смысле стали компьютеры). Для этих-то обучающих машин и должны были пригодиться школьные учебники «Рэндом». В выигрыше остались бы все Но «Ар-си-эй» сделала покупку без долгих размышлений, не сознавая, что редакция учебников – одна из самых слабых в «Рэндом» по качеству продукции. Кроме того, тогдашнее антитрастовое законодательство не одобряло внутрикорпоративных договоренностей подобного рода. «Рэндом» не оправдало ожиданий «Ар-си-эй», точно так же как «Холт» («Holt») – ожиданий «Си-би-эс» или «Рэитиона» («Raytheon»)… В конце концов все эти громкие сделки по слиянию корпораций одна за другой, с интервалами в несколько лет, завершились бесповоротными «разводами», и издательства оказались в беспомощном положении выброшенных на берег китов. Кто сможет прийти им на помощь, оставалось неясно.

Выдавались годы, когда «Пантеон» зарабатывал совсем немного, но, как часто подчеркивал Боб Бернстайн – преемник Беннета Серфа и Дональда Клопфера, – никогда не бывало такого, чтобы мы оставались без гроша в кармане. То есть «Пантеон» окупал свое собственное содержание, хотя и не всегда вносил положенную долю в общий бюджет «Рэндом». Поскольку об этом бюджете нас никогда не информировали, мы не имели возможности обговаривать сумму своего вклада. Хуже того, эта сумма представляла собой не просто процент от общих издержек «Рэндом», растущих не по дням, а по часам, но и несоразмерно крупные вложения в общую кассу, а также плату за какие-то гипотетические услуги. Бернстайн недавно заявил, что для распространения своей детской лите – ратуры и других книг массового спроса «Пантеон» «не нуждался в гигантских издержках на продажи, соответствующих стандартам “Рэндом хауз” [54]54
  Из выступления в «Смолл пресс сентер» 24 марта 2000 года. (Примеч. авт.)


[Закрыть], – тем не менее с нас высчитывали и за эти издержки. Много лет я тщетно пытался выяснить, из каких, собственно, статей складывается расходная часть этого бюджета. И только перед самым моим уходом из «Пантеона» один доброжелательный бухгалтер признался мне, до какой степени завышались выставляемые нам счета. В последние дни работы в «Пантеоне» я обнаружил, что склад берет за транспортировку нашей продукции больше, чем с других издательств группы «Рэндом», поскольку магазины, дескать, обычно берут не больше одного экземпляра наших книг, – но это так и не было доказано. Я обнаружил, что все эти годы мы оплачивали служебный автомобиль, который я якобы водил, – хотя даже не имею водительских прав. Я часто предлагал, чтобы мы переехали из дорогостоящего здания «Рэндом хауз» куда-нибудь еще. После приобретения «Шокен» мы без проблем могли бы занять скромное помещение этого издательства на Купер-скуэр. Но корпорация предпочитала много лет держать бывшие офисы «Шокен» на замке, чем предпринять разумный шаг, на котором сэкономили бы все.

Успех книг Стадса и других наших бестселлеров показал, что «Пантеон», хотя и не обещает фантастических прибылей, но и не будет «Рэндом» в тягость. Книги, когда-то казавшиеся смелыми, труднопостижимыми интеллектуальными трудами, теперь входили в программы обязательной литературы для университетов. Доля продаж наименований, составляющих наш сводный каталог, с каждым годом росла. Доходы от этих книг в основном и покрывали наши расходы. Общий объем продаж сводного каталога – ключевой для всякого серьезного издательства показатель – неуклонно рос и достиг в итоге 50 %. К 1990 году «Пантеон» продавал книг почти на 20 миллионов долларов в год.

Но в условиях усиленного нажима, когда от нас требовали гигантизации и высоких прибылей, стало ясно, что даже самые яркие книги в нашем портфеле никогда не найдут такого широкого спроса, чтобы дотянуть до навязанной нам финансовой планки. Пусть политическая литература «Пантеона» в 80-е годы не имела такого успеха, как в 60-е и 70-е, количество наших книг, включенных в университетские курсы, все увеличивалось. Да и некоторым критикам Рейгана удавалось пробиться через «тефлоновый занавес» [55]55
  Выражение «тефлоновый президент» часто употреблялось как характеристика президента Р. Рейгана. Означает способность политика выходить сухим из воды и сохранять популярность, несмотря на просчеты в политике неудачи, скандалы и т.п. (Примеч. ред.).


[Закрыть]. В их авангарде оказался острый на язык Боб Лекэчмен, чья книга «Одной алчности недостаточно, или Рейганомика» попала в список бестселлеров «Таймс». Невзирая на убежденность нашего отдела продаж в том, что любой выпад против Рейгана заведомо обречен, составленный Марком Грином сборник «Рейган: власть заблуждений» [56]56
  Mark Green «Reagan’s Reign of Error» (каламбур на «Reign of Terror»). (Примеч. пер.)


[Закрыть]разошелся более чем стотысячным тиражом, доказав, вопреки распространенному мнению, существование большого числа противников Рейгана. И все же учащающиеся пересмотры бюджета, знакомые каждому «обитателю» корпоративной Америки, вынуждали меня искать книги, которые будут покупаться множеством людей и по более высоким ценам. Я обнаружил, что трачу все больше времени на приобретение книг, которые ничем, кроме выгодности, не выделяются, – книг, которые по большей части гораздо удачнее получились бы у других подразделений «Рэндом». Наши европейские коллеги все озадаченнее наблюдали за переменами в нашем каталоге. Их издательства тоже выпускали кулинарные книги и литературу по дизайну интерьера – но это поручалось специальным отделам, чьи сотрудники были экспертами в своих областях. А редакторам, ответственным за более интеллектуальную продукцию, в этих фирмах никто бы даже не позволил отвлекаться на другие направления.

«Рэндом» провело исследование, в результате которого выяснилось, что ни одно из его подразделений не получает прибыли от «глянцевых», подарочных изданий, приобретаемых у пэкэджеров [57]57
  Пэкэджер – фирма, осуществляющая по собственной инициативе или по специальному заказу другой фирмы до-печатную подготовку издания. Полиграфическим производством занимается уже другая фирма, клиент пэкэджера. (Примеч. пер.)


[Закрыть]США и зарубежных стран. Отчаянно стремясь повысить доходы, мы совершенно закрутились – с огромным убытком для себя. Логика упора на прибыль оказалась контрпродуктивной. Поскольку все подразделения обязали обеспечить ежегодный прирост объема продаж и дохода, каждая редакция была вынуждена копировать чужую продукцию и драться со своими же «коллегами» за наиболее выгодные книги. По примеру многих других издательств «Рэндом» запустило особые издательские марки для откровенно коммерческих книг. Так возникла марка «Виллард» («Villard») для широкого выпуска массовой художественной литературы, которая не интересовала ни «Рэндом», ни «Кнопф». (Помню, как Альфред Кнопф без раздумий отказался издавать «Диету Скардейла», книгу, написанную его собственным врачом, которая сделалась вечным бестселлером своего жанра. Альфред ни на секунду не усомнился, что в каталогах «Кнопф» этой книге не место, и, более того, даже не удосужился посоветовать автору обратиться в другое подразделение «Рэндом хауз». Причем по тем временам его решение никому не показалось непрактичным или неординарным.)

В 1980 году «Ар-си-эй» решила продать «Рэндом», что поставило издательство в крайне сложное положение. Примерно в то же самое время на продажу оказалось выставлено еще несколько крупных издательств, а покупатели приобретать этот «товар» как-то не рвались. «Рэндом» был слишком велик – не по карману покупателю-одиночке. Однако вновь выпускать акции было бы сложно и рискованно. Другие крупные корпорации старались отделаться от плодов своей былой «приобретательской лихорадки» по тем же примерно причинам, которые заставили «Ар-си-эй» расстаться с «Рэндом». Покупателей на горизонте не появлялось. Никого не прельщала даже низкая запрашиваемая цена – всего 60 миллионов долларов.

Бернстайн и его коллеги воспряли духом, когда с ними связался С.И. Ньюхауз – мультимиллиардер, владелец медиа-империи, то есть избранный из избранных, фигура класса Руперта Мэрдока. Сай (как его все называют) и его брат Дональд унаследовали от своего отца сеть необыкновенно прибыльных, хотя и не блещущих высоким интеллектуальным уровнем, газет. Сколотив капитал на ежедневных изданиях вроде «Стейтен айленд эдванс» («Staten Island Advance») и выходящего в Ньюарке «Стар леджера» («Star-Ledger»), они смогли приобрести журнальную династию Конде Наста и сеть ценных кабельных телекомпаний. Всем этим братья распоряжались самостоятельно: у них не было ни компаньонов, с которыми пришлось бы делиться прибылями, ни акционеров, перед которыми нужно было бы отчитываться. По слухам, братья Ньюхауз «стоили» никак не меньше 10 миллиардов долларов.

К тому времени Сай уже получил широкую известность как человек неординарный. Владелец знаменитой коллекции произведений искусства, отбираемых по советам и консультациям главного редактора «Вог» Алекса Либермана, Сай во всех отношениях казался образцом утонченного миллиардера-интеллектуала. Рассказывали, что однажды он, даже не задумавшись, заплатил 17 миллионов долларов за работу Джаспера Джонса [58]58
  Джаспер Джонс – американский художник, один из виднейших представителей поп-арта. (Примеч. пер.)


[Закрыть], а затем все с тем же невозмутимым видом продал ее, потеряв на этом 10 миллионов.

Так случилось, что я познакомился с Ньюхаузом и его женой Викторией гораздо раньше и совсем по другой линии – когда при моем участии решался вопрос, предоставлять ли грант Национального фонда искусств маленькому некоммерческому издательству книг по архитектуре, которое держала Виктория. И вот Сай, скорее как светский знакомый, чем как деловой человек, спросил меня, стоит ли ему покупать «Рэндом». Я ответил, что если он хочет добавить к своей коллекции самую престижную из американских издательских групп, то этот случай пропускать нельзя. Но, – добавил я (что, возможно, было не очень мудро), – если он рассчитывает извлечь из «Рэндом» больше прибыли, чем из других своих владений, то от покупки лучше воздержаться. Сай вежливо улыбнулся.

Завладев «Рэндом», Ньюхауз клятвенно заверил нас, что принял решение о приобретении издательской группы благодаря нашим интеллектуальным достоинствам и заслугам перед культурой. Он настойчиво утверждал, что даже и не будет пытаться управлять издательством. Все нынешние штатные сотрудники его абсолютно устраивают. Его намерения сводятся к тому, чтобы позволять нам заниматься делом, в котором мы так преуспели, – только с большими, чем раньше, ресурсами. То же самое обещание Ньюхауз повторил, приобретя журнал «Нью-Йоркер» («New Yorker»). И вскоре, на первом же году своего хозяйствования в «Нью-Йоркере», его нарушил. Клятве, данной «Рэндом хауз», он изменил не столь поспешно, но так же бесповоротно.

Теперь-то мне ясно, что все мы внимали заверениям Ньюхауза с доверчивостью неискушенных юнцов. Конечно же, нам хотелось верить в сказку о добром волшебнике, чья волшебная палочка стоимостью в десять миллиардов долларов одним мановением рассеет все стоящие перед нами проблемы. Насколько мне известно, никто из нас не догадался спросить у коллег из других владений Ньюхауза, в каком стиле он управляет их фирмами и какой ценой. Иначе мы бы обнаружили, что он действует по четкому, зловещему сценарию.