Текст книги "Кошачьи врата : Преданья колдовского мира. Кошачьи врата"

Автор книги: Андрэ Нортон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 28 страниц)

3

После Нордендейла, как убедилась Герта, дорога стала ещё хуже. Местами её разрушили оползни, и потому приходилось перебираться через ямы. Однако девушка продолжала идти, уверенная, что только эта дорога приведёт её к желанной цели.

Карабкаясь по камням, съезжая в овраги, отваживаясь порой на прыжки и используя копьё как шест, она думала о том, что ждёт её впереди. Разыскивая Гуннору, Герта знала, что соплеменники поймут её. Но что касается святилища Жаб – такой уверенности у неё не было.

На шее девушки висел небольшой мешочек с зерном и сушёными травами, талисман Гунноры для домашнего очага. Второй такой же был зашит в подол юбки. А среди соломы, торчавшей из башмаков, были стебельки других растений – из тех, что защищают путника. Прежде чем отправиться в дорогу, Герта основательно приготовилась.

Но вот помогут ли амулеты против чужеродного, не людского колдовства? У всякого народа своё собственное волшебство. Прежние – не люди, и потому их верования и обычаи могут быть совсем иными. Не подвергает ли она себя великой опасности?

Когда она доходила в размышлениях до этого места, ей постоянно вспоминалось одно событие. И воспоминание рвало душу, точно шпора – конский бок. Ведь именно Куно предложил ей тогда совершить поездку в аббатство, в Летендейл. Да, Куно предложил это сам и, быть может, именно поэтому впоследствии отвернулся от сестры, ощущая долю своей вины в случившемся.

Герта отчётливо, до мельчайших подробностей, помнила это путешествие в Летендейл. Она вовсе не хотела забывать этого, ибо иначе она может лишиться ярости, той ярости, которая придаёт ей мужества. Сопровождал её небольшой отряд ратников, поскольку Куно был уверен, что врагов опасаться нечего. Как оказалось потом, опасаться нужно было отнюдь не врагов.

Откуда ни возьмись дождём посыпались стрелы. В ушах девушки до сих пор стоял хрип молодого Джаннеска: стрела пронзила ему горло, и он метком рухнул на землю. Нападающих не было видно, а весь её отряд перебили буквально за несколько секунд. Она пришпорила жеребца – и он на полном скаку влетел в расставленную на дороге сеть. Она перелетела через голову коня…

Очнулась Герта в темноте. Руки у неё были связаны. Прямо перед ней, на полянке между скал, горел костёр. У костра, разрывая зубами полупрожаренное мясо, сидели несколько мужчин. Эти были из числа врагов. Она похолодела, поняв вдруг, что они с ней сделают, когда удовлетворят одно желание…

Поев, мужчины подошли к ней. Герта принялась отбиваться связанными руками. Они захохотали, начали швырять её туда-сюда, тискать, срывать с неё одежду. Однако для последнего оскорбления, последнего унижения им не хватило времени. Нет, насилие над ней совершил другой – КТО-ТО ИЗ ЕЕ СОПЛЕМЕННИКОВ!

Мысль эта согрела Герту и придала ей сил, что было очень кстати, поскольку солнце уже скрылось за склоном и поднялся холодный ветер.

Те, кто издевался над ней, тоже погибли, пали под Ударами меча или сражённые копьём. А находившаяся в полуобморочном состоянии девушка вдруг ощутила на себе тяжёлое тело; крепкие, сильные руки не давали ей шевельнуться.

Она не видела лица насильника, зато разглядела (и картина эта осталась в памяти, словно выжженная огнём) браслет на запястье, когда рука мужчины надавила ей на горло, чтобы лишить сознания.

Придя в себя, она обнаружила, что осталась одна. Кто-то набросил на неё плащ. Неподалёку стояла лошадь. И кругом на снегу валялись трупы. Герта никак не могла понять, почему её не убили тоже. Быть может, насильнику пометали его товарищи? Как бы то ни было, в первый момент она решила остаться тут, пока не замерзнёт. Но потом в девушке взыграла кровь предков и заставила её подняться с земли. Где-то в Долинах живёт человек, который сначала спас её, а потом похитил то, что может быть отдано лишь по доброй воле. Ей надо выжить – хотя бы для того, чтобы погубить этого человека.

Потом, поняв, что носит под сердцем новую жизнь, Герта испытала ещё одно искушение – поступить так, как ей настойчиво советовали, избавиться от плода. Но не осмелилась. Пускай ребёнок зачат не по-доброму, но частью он принадлежит ей. Затем она вспомнила про Гуннору и про то, что волшебство может помочь. Именно поэтому удалось ей не поддаться Куно, не испугаться его животной ярости.

Она жила двумя мыслями, она цеплялась за них с упорством отчаяния: ребёнок, которого она носит, должен принадлежать ей одной, а тот, кто никогда не станет его отцом, должен получить своё. И вот теперь, когда Гуннора дала ей первое, она идёт за вторым.

Наступила ночь. Герта выбрала местечко среди камней, где можно было укрыться от ветра, и зарылась в сухие листья. Должно быть, она заснула, ибо открыв глаза, недоумённо огляделась, не понимая, где находится. А потом ощутила то, что её пробудило. Сам воздух вокруг был каким-то не таким, в нём чувствовалось напряжение.

Герта встала и, опираясь на копьё, вышла на дорогу. В лунном свете перед собой она увидела гладкий, нетронутый снег. За спиной чернели ямки её собственных следов. Девушка двинулась на огонёк.

Вдалеке что-то слабо светилось, причем это явно был не костёр и не факел. А вдруг это – конец её исканий?

Старая Дорога сузилась, с неё исчезли всякие препятствия. Потыкав снег перед собой – нет ли под ним трещин, – Герта устремилась на огонёк.

Внезапно из темноты поднялись высокие тени: длинными рядами поперёк дороги выстроились камни. Между камнями внешних рядов зияли широкие проходы, тогда как камни внутренних рядов стояли очень близко друг от друга. Дорога уводила в один из проходов.

На верхушке каждого из камней покоился маленький конус света, как будто это были не скалы, а гигантские свечи. Свет их был холодным, голубым вместо оранжево-красного, какой бывает у настоящих свечей.

Луна куда-то пропала, хотя Герта вовсе не была уверена, что вошла под крышу или под навес.

Она миновала три ряда камней, затем ещё четыре, и с каждым рядом промежутки становились всё уже, так что седьмой ряд представлял собой сплошную стену. В стене были ворота, и к ним бежала дорога, превратившаяся теперь в тропинку.

Герте почудилось, будто её влечёт невидимая или непреодолимая сила. Ноги её словно приклеились к тропинке, и это не она шла, а тропинка перемещалась вместе с ней.

Миновав последнюю стену, девушка очутилась на огороженной со всех сторон скалами площадке. Посреди площадки виднелось нечто вроде каменной изгороди, в каждом из углов которой на уровне земли горел огонёк. Герта остановилась; она не могла ни идти дальше, ни вернуться назад.

За изгородью возвышалось пять зелёных валунов. Они посверкивали в колдовском свете, точно громадные бриллианты. Верхушки валунов были плоскими, и на них сидели те, кто поджидал Герту.

Кого она надеялась встретить, Герта сама не знала. Но существа, представшие перед ней, были настолько чужеродными для человека, что она ничуть не испугалась, а только безмерно удивилась: как в том мире, где обитают люди, могут существовать этакие твари. Теперь-то она поняла, почему молва окрестила их жабами, – это было самое близкое сравнение, доступное человеческому уму.

Они сидели, нахохлившись, на валунах, опираясь на поверхность камней всеми четырьмя лапами. От жаб в них было одно название. Округлое брюшко, по сравнению с которым четыре ноги кажутся слишком худыми и тонкими. Шея начисто отсутствует, и голова переходит прямо в узкие плечи. Сама голова – массивная, с большими золотистыми глазами, расположенными высоко на лишённом волос черепе. Щёлочка вместо носа; крупный рот над почти незаметным подбородком.

«Привет тебе, ищущая…»

Слова эти прозвучали у Герты в голове. Которое из существ к ней обратилось, девушка не поняла.

Она дошла до цели – и растеряла по дороге все слова; её несказанно смутил и поразил вид тех, кого она искала. Но, видимо, ответа от неё и не требовалось; беззвучный разговор продолжался:

«Ты пришла к нам за помощью. Чего ты хочешь, дщерь людская, – избавиться от того, что тяготит твоё тело?»

Услышав такие слова, Герта обрела дар речи.

– Нет. Пускай семя вошло в меня не по закону, а через насилие и муку, я решила сохранить его. Я рожу ребёнка, который будет только моим, ибо так обещала мне Гуннора.

«Тогда зачем ты пришла сюда?»

– За местью! За местью тому, кто совершил надо мной насилие!

«Но почему ты, дщерь людская, думаешь, будто ты и твои беды значат что-либо для нас, для тех, кто останется тут, даже если люди уйдут? Что нам до тебя?»

– Не знаю. Я поверила легендам и потому пришла.

Она испытала странное ощущение: впечатление было такое, что кто-то мысленно рассмеялся. Они развеселились; осознав это, Герта утратила часть своей решимости.

Снова то же ощущение, а потом – чувство свободы, словно чужак покинул её мозг, чтобы переговорить со своими. Герта убежала бы, если б могла. Ей стало страшно, так страшно, как не бывало ни разу с того ужасного дня в Летендейле.

«Кому ты хочешь отомстить, дщерь людская? Как его зовут, где он проводит нынешнюю ночь?»

Она ответила искренне:

– Ничего не знаю. Я не разглядела его лица. Однако…

Она забыла про страх.

– Однако я помню одну вещь, которая поможет мне узнать его. Быть может, он тут, в Гриммердейле, ведь сейчас, когда закончилась война, много людей ходит по этой дороге.

Снова чувство свободы. И новый вопрос:

«Тебе известно, что мы помогаем за плату? Что у тебя есть предложить нам, дщерь людская?»

Герта вздрогнула – она никогда не задумывалась, что будет после того, как она выскажет свою просьбу. Неужели она была такой глупой? Разумеется, придётся платить. Руки её сами собой бросили узелок и легли на живот, словно оберегая дитя.

Опять веселье.

«Не бойся, дщерь людская. Эта жизнь обещана тебе Гуннорой, и нам она не нужна. Но твоя месть послужит и нам. Мы исполним твоё желание, но завертим его мы по-своему. Согласна?»

– Да, – ответила девушка, не совсем, впрочем, понимая.

«Смотри же – туда!»

Одно из существ приподняло ногу и указало куда-то ей за плечо. Герта обернулась. На поверхности валуна сверкало небольшое пятнышко. Она протянула руку, и от прикосновения человеческого тела из валуна вывалился маленький камешек и лёг в ладонь Герты.

«Возьми его, дщерь людская. Когда найдёшь того, кого ищешь, положи камень в его постель перед тем, как он отправится спать. Тогда свершится возмездие – здесь! А чтобы ты не забыла и не передумала, мы дадим тебе с собой напоминание; ты увидишь его всякий раз, посмотревшись в зеркало».

Существо указало ногой на Герту. Из пальца его выползла тоненькая струйка дыма, приобрела форму мяча и устремилась на девушку. Герта попыталась увернуться, но мяч ударил её по лицу. Она почувствовала жжение, но оно тут же прошло.

«Ты будешь носить наш знак, дщерь людская, пока он не придёт сюда. Так ты не забудешь наш уговор».

Что случилось потом, она не знала. Всё было как в тумане. Когда же туман развеялся, девушка выбралась из-под сухих листьев и увидела, что начинает светать. Неужели это только сон? Нет, в пальцах у неё был зажат какой-то предмет, да так, что пальцам больно. Она поглядела на руку: предмет оказался кусочком серо-зелёного камня. Значит, она и в самом деле говорила с Жабами Гриммердейла!

А вон и сам Гриммердейл, внизу, отчётливо виден в утреннем свете. Замок лорда на дальнем склоне, деревня, постоялый двор у дороги. Вот туда-то она сейчас и направится.

Несмотря на ранний час, постоялый двор уже проснулся. Мужчина прошёл в конюшню, не заметив вошедшую в ворота Герту. Девушка зашагала к полуоткрытой двери дома, твёрдо решив наняться на работу, какой бы стервой хозяйка ни оказалась.

Когда она вошла в общую залу, та была пустой. Но через мгновение туда ворвалась женщина со злющим лицом. Герта направилась прямо к ней. Женщина поглядела на неё и злорадно ухмыльнулась.

– Да, девочка, с такой физиономией ты бед не натворишь, – сказала она, когда Герта изложила свою просьбу. – Мне вообще-то как раз нужна пара рабочих рук. Кошелёк, правда, у нас не такой пухлый, чтобы швыряться серебром…

Пока она всё это говорила, по крутой внутренней лестнице в залу спустился мужчина. Он пересёк комнату и уселся за стол, наполовину скрытый перегородкой от остальных. Герте показалось, что его появление помогло ей, ибо хозяйка вдруг приказала ей положить узелок и приниматься за работу. И первым её поручением было отнести тому самому мужчине поднос с едой.

Он был высок ростом, выше Куно, хорошо сложен, широкоплеч. На поясе у него висел спрятанный в ножны меч с простой рукоятью. Лицо его было худым, словно ему частенько доводилось голодать. Чёрные волосы ниспадали на лоб. Возраст его она не смогла определить, однако почему-то подумала, что он довольно молод.

А когда она поставила поднос на стол и мужчина потянулся за ножом, чтобы разрезать мясо, мир как будто застыл на мгновение. Герта увидела на запястье незнакомца браслет. И этот браслет приковал к себе всё её внимание. Она во все глаза глядела на него, уверенная, что со стороны её поведение никому не покажется странным.

Отходя от стола, она подумала: а не могущество ли Жаб привело насильника в её руки? Что они ей поручили – подложить камень в его постель? Но сейчас раннее утро, и он только что встал. А если он не собирается тут оставаться ещё на одну ночь и скоро уедет? Как тогда ей выполнить поручение Жаб? Придётся, видимо, последовать за ним, чтобы тайком подобраться к нему в ночи.

Ну да ладно, пока он вроде бы никуда не торопится. Тут, к своему немалому облегчению, она услышала, как мужчина договаривается с хозяйкой о ночлеге. Под благовидным предлогом она ускользнула наверх, прихватив с собой постельные принадлежности в одну из комнат. Спускаясь по узкому коридору, она размышляла, как бы ей половчее узнать, какая из комнат – его.

Глубоко погрузившись в раздумья, Герта не слышала, что кто-то крадётся за ней по пятам. Вдруг на её плечо легла тяжёлая рука.

– Ну-ка, поглядим, что за новенькая…

Голос был молодым и дерзким. Герта поглядела на остановившего её мужчину с обликом и повадками не сформировавшегося ещё юнца. Густые нерасчёсанные волосы соломенного цвета, щетина на подбородке, налитые кровью глаза.

Когда он как следует разглядел девушку, лицо его исказила гримаса отвращения. Он с силой оттолкнул Герту от себя; она потеряла равновесие и упала на пол.

– Иди целуйся с лягушками!

Он плюнул, но плевок его до неё не долетел. Юнец внезапно оказался прижатым к стене коридора. На него внимательно смотрел человек с браслетом на запястье.

– Ты что? – заорал юнец, вырываясь. – Пусти меня, приятель.

– Приятель? – повторил владелец браслета. – Я не вассал тебе, Урре. И здесь не Роксдейл. Что же до девчонки, то лицо – не её вина. Пожалуй, ей бы надо поставить свечку тем силам, которые сотворили с ней такое. Ведь иначе ей не дали бы проходу кобели вроде тебя.

– Жаба! У неё лягушачья рожа!

Урре хотел было ещё раз плюнуть, но выражение глаз другого мужчины остановило его.

– Пусти меня! – он опять дёрнулся. Человек с браслетом отступил. Бранясь, Урре направился к лестнице; его шатало из стороны в сторону.

Герта поднялась, нагнулась, чтобы поднять уроненные одеяла…

– Он не обидел тебя?

Она молча покачала головой. Всё произошло так внезапно; особенно девушку смутило то, что этот человек защитил её. Она торопливо пошла прочь, но, дойдя до конца коридора, оглянулась. Он как раз входил в дверь, расположенную по соседству с той, где Герту остановил тип по имени Урре. Что ж, теперь она знает его комнату. Но почему «лягушачья рожа»? Тот мокрый мяч, который ударил ей в лицо прошлой ночью, – что он с ней сотворил?

Герта ощупала пальцами лицо. Вроде всё как обычно. Зеркало, надо разыскать зеркало! Не похоже, однако, чтобы здесь имелся такой предмет роскоши.

В конце концов она обнаружила зеркало на кухне. Им оказался поднос, который её отправили начищать. Отражение в нём было не ахти, но всё же отвратительные коричневые пятна проступали весьма отчётливо. Неужели они останутся навсегда, открывая всем и каждому, что она связалась с тёмными силами, или исчезнут, когда дело будет сделано? Смутное воспоминание о ночном разговоре дало ей надежду, что верно последнее.

Если так, то чем быстрее она выполнит поручение Жаб, тем лучше для неё. Однако пока возможности ещё раз подняться наверх не представилось. Мужчину зовут Тристан. Хромой служка, который перед ним преклонялся, многое о нём знал. В своё время Тристан был командиром лучников и воеводой. Теперь он остался без службы и идёт в глубь страны – наверное, чтобы найти себе нового лорда. А быть может, он хочет создать собственную дружину; он уже говорил об этом кое с кем из других ветеранов, остановившихся на постоялом дворе. Пьёт он немного, тогда как его спутники, Урре, сын местного лорда, и его вассал заказывают столько вина, что хватит потопить корабль.

Герта с жадностью слушала эти отрывочные сведения, решив узнать всё, что только можно про наёмного солдата Тристана, которого она рассчитывала поймать в свои сети. Когда ей удавалось, она исподтишка следила за ним. Странно было глядеть на мужчину, который совершил над ней насилие и даже не догадывается, что она так близко от него.

Если бы не браслет на запястье, она, наверно, обратила бы на него внимание в последнюю очередь. Урре и двое или трое других пытались притиснуть её где-нибудь в углу, не разглядев сперва как следует лица. А Тристан, когда она проходила мимо, оказывал ей маленькие знаки внимания, как будто её уродство ничего для него не значило. Он вёл себя не так, как она вправе была ожидать, и это её беспокоило.

Но она не изменила своего решения. И когда наконец ей удалось ускользнуть наверх, она пробралась к нему в комнату. На постели в беспорядке свалены были одеяла. Она не стала расправлять их, а сунула камень глубоко под подушку и поспешила в залу, где уже собирались посетители. На неё обрушился поток приказаний; она то бежала на кухню, то возвращалась обратно, неся полные кружки вина и тарелки с едой.

Начала сказываться усталость после целого дня непривычного труда. И потом, среди посетителей нашлись любители грубых потех, которым хотелось повеселить сотрапезников. Герте приходилось глядеть во все глаза, чтобы вовремя заметить подставленную ногу, стараться изо всех сил, чтобы не уронить поднос с кружками после внезапного толчка под локоть. Однажды у неё это не получилось, и дважды хозяйка отвешивала ей затрещины за испорченную еду.

Но в конце концов та же хозяйка отправила её из залы – вовсе не по доброте душевной, а для того, чтобы меньше проливалось вина и ронялось тарелок, – мыть посуду в крохотную клетушку, где стояла такая вонь, что Герта едва не потеряла сознание. Кое-как она дотянула до того момента, когда пришла хозяйка и отвела её в залу. Там она указала девушке на скамью-ларь у камина и пробурчала, что, дескать, это лучшая постель, на которую та может рассчитывать. Уставшая до полусмерти Герта улеглась на скамью. Остальные слуги тоже разбрелись по своим углам и конурам – комнаты в трактире были только для постояльцев.

Огонь на ночь прикрыли колпаком, но от камина ещё исходило тепло. Герта осталась в зале одна. Все косточки у неё болели, но она гнала прочь мысль о сне и ждала. Если всё пойдёт как надо, камень наверняка сделает своё дело нынешней ночью. Она должна увидеть это. А что дальше – там поглядим.

Герта нетерпеливо ёрзала на жёсткой скамье. Плащ и копьё – вот они, под рукой; набитые свежей соломой башмаки она даже не стала снимать.

Вдруг наверху лестницы появилась тень. Герта напряглась. Да, она оказалась права. Мужчина по имени Тристан прошёл мимо неё к двери. Завернувшись в плащ, Герта последовала за ним.

4

Опасаясь, что он обернётся, она держалась в тени дома. Однако он шёл решительным шагом человека, посланного куда-то по важному делу, не обращая внимания на то, что делается вокруг. Обогнув трактир с задней стороны, он направился к холмам.

Луна светила довольно ярко, но очертания её казались размытыми из-за лёгкой дымки на небе. Герта всё больше и больше отставала от Тристана, потому что юбка её намокла от снега и стала страшно тяжёлой, потому что каждый новый шаг давался ей много труднее предыдущего. Но её гнала вперёд мысль, что она должна быть рядом с Тристаном, когда он доберётся до места. Зачем? Чтобы увидеть, как Жабы отомстят ему? Не знаю, не знаю, подумала она, напрягая все силы, чтобы нагнать его.

Тем временем Тристан достиг уже первого ряда камней. Он ни разу не оглянулся. Герта давно перестала прятаться. Он скоро совсем пропадёт из виду! Она подобрала юбку и, тяжело дыша, побежала за ним.

Ага, вон он снова; но как до него далеко! Ладно, когда он доберётся до последнего ряда камней, до стены, ему придётся пройти вдоль неё до прохода. Поэтому ей удастся выиграть несколько драгоценных секунд, если она выберется на Старую Дорогу прямо сейчас. Сказано – сделано: проваливаясь в сугробы, Герта кинулась в направлении дороги. Дыхание со свистом вырывалось из её груди.

Копьё она оставила в зале и нащупывать дорогу теперь ей было нечем; кроме того, вдруг сильно заболел бок. Но, стиснув зубы, она продолжала свой путь. Уже видны впереди ворота. Тристан всё-таки немного опережает её.

Внезапно наверху одной из колонн вспыхнул холодный свет. В голубом сиянии собственные руки, которые она раскинула в стороны, чтобы не потерять равновесие, показались Герте изъеденными болезнью.

Тристан ступил в проход и остановился. Он словно в упор разглядывал то, что его поджидало внутри. На поясе у него висел меч, через плечо перекинут был лук. Он вышел из трактира во всеоружии, но до сих пор почему-то не обнажил меча и не наложил стрелу на тетиву.

Герта подковыляла к воротам. Подъём по склону окончательно лишил её сил. Но она чувствовала, что должна быть на площадке. Совсем рядом – протяни руку и дотронешься – стоял Тристан. Он стоял с непокрытой головой, свободный капюшон плаща был отброшен на плечи. Руки мужчины безвольно повисли по бокам. Герта посмотрела в ту сторону, куда устремлён был его взгляд.

Знакомые зелёные валуны. Но никаких жаб на них. Над камнями кружились голубые огоньки всех оттенков – от бледно-бледно-голубого до ослепительного густо-синего.

Герта ощутила, как влекут к себе эти огоньки. С трудом удалось ей поднять к глазам отяжелевшие ладони, чтобы заслониться от пляски огоньков. И сразу девушка почувствовала облегчение. Однако спутник её явно находился под властью чар.

Стараясь не замечать огоньки, Герта поглядела на Тристана. Почему он стоит неподвижно, почему не идёт к каменной ограде у зелёных валунов? Может, он превратился в камень, пойманный заклятьем, которое наложили на него Вечные Скалы? Стоит – глазом не моргнёт и даже вроде бы и не дышит!

Неужто таково их наказание: превратить человека в изваяние? Почему-то Герта была уверена, что месть Жаб мужчине, которого она сюда завлекла, будет куда страшнее. В сердце у неё вдруг шевельнулась жалость. Девушка с ожесточением отогнала непрошеную гостью. Она призвала на подмогу память, стараясь припомнить всё вплоть до самых отвратительных, самых унизительных подробностей. Вот что он сделал с ней, вот что, вот что! Это из-за него её выгнали из дома, из родной долины, лишили всего, а наделили взамен лягушачьей рожей! Что бы с ним сейчас ни сотворили, он полностью того заслуживает. Она подождёт и полюбуется, а потом пойдёт прочь отсюда и в назначенный срок, как и обещала Гуннора, родит сына или дочку, в которых не будет ничего от отца – ничего!

Наблюдая за Тристаном и прикрываясь одновременно от голубых огоньков сложенными ладонями, Герта заметила вдруг, что пальцы рук мужчины шевельнулись и медленно сжались в кулаки. Она заметила усилие, которого потребовало это движение, и поняла, что он, стоя неподвижно, ведёт отчаянный бой с околдовавшей его силой.

Отогнанное было чувство жалости возвратилось. Герта рассердилась на себя. Он не заслуживает иной доли, кроме мести, которую она выпросила для него у Жаб!

Медленно-медленно, словно тот был прикован цепью к тяжёлой гире, Тристан поднял один кулак. По лицу мужчины Герта увидела, чего ему это стоило. Она вжалась в скалу. Имей девушка верёвку, она привязала бы себя к камню – лишь бы не поддаться жалости.

Странный свет впереди, свет и что-то ещё, пока бесформенное, но таящее в себе угрозу, холодную угрозу, которая страшней запала самой жаркой схватки. Порождение ужаса, которому не найти равного во всей истории его народа. Как он попал сюда, во сне или не во сне, Тристан сказать не мог. Ему некогда было ломать над этим голову.

Чтобы противостоять тому, что пленило его, ему действительно необходимо собрать все силы. Нечто чужеродное хочет проникнуть в него, чего никак нельзя позволить, – пока не ослабела воля.

Откуда-то он знал, что, сохрани он контроль над телом, ему удастся изгнать чужака из мозга. Нельзя, нельзя повиноваться!

Тристан устремил всё внимание на пальцы рук. Сперва было такое ощущение, что плоть онемела… Однако он всё же сжал ладонь в кулак. Потом медленно поднял руку – еле-еле, ни на миг не позволяя себе расслабиться. Оружие… Что его меч, его лук против тех, кто обитает в здешних скалах? Он смутно сознавал, что те от души посмеются над людским оружием, направленным против них.

Оружие… меч… сталь… Подождите-ка, подождите… Память не подвела. Сталь! Что делал тот парень из пограничной с Пустыней долины: ложась спать, он положил в изголовье меч, а в ногах у себя воткнул в землю на глубину лезвия кинжал. Они тогда оставили его около каких-то весьма древних развалин стеречь лошадей. Он сказал, что между холодным железом человек может спать спокойно. Кое-кто, помнится, посмеялся над его суеверностью, но другие одобрили его поступок. Железо… вот чего опасаются древние Силы!

У него на поясе висит меч… и кинжал… железо… Спасение?.. Но схватка за кулак, за руку настолько обессилила Тристана, что ему подумалось: вряд ли я сумею проверить истинность верований предков.

Что им от него надо, тем, кто обитает тут? Им, им – он давно уже понял, что этих тварей тут несколько. Чего ради они привели его сюда? Тристан отмахнулся от вопроса. Думай о руке, приказал он себе, только о руке!

Безумно медленно рука его подползла к поясу; пальцы коснулись рукояти меча.

Да, меч у него простой, не какой-нибудь там аристократический клинок с рукоятью из серебра, отделанной бриллиантами, – боевой меч, испещрённый царапинами от множества схваток. И рукоять у меча железная, обмотанная толстой проволокой, чтобы не соскользнула вспотевшая ладонь. Кончики пальцев коснулись проволоки… Рука свободна!

Он немедленно покрепче ухватил рукоять, привычным движением выдернул меч из ножен и выставил его перед собой, лезвием к сумятице голубых огоньков. Пришло облегчение, но через какой-то миг Тристан понял, что передышка – временная. Затаившееся в этих горах зло победить совсем не так просто. Чужая воля обрушилась на руку воина. Меч задрожал в руке, он не в силах был держать его твёрдо. Скоро он вообще выронит его!

Тристан попытался сделать хотя бы шаг назад. Но ноги как будто погрузились в трясину, которая вцепилась в них мёртвой хваткой. Значит, ему повинуются только слабеющая рука и меч, который становится тяжелее с каждой секундой. Тристан обнаружил, что уже держит меч рукоятью вперёд, словно намеревается пронзить себя самого!

Из суеты голубых огней выросло слабо светящееся щупальце, поднялось в воздух, изогнулось и застыло. Кончик его устремлён был на человека. Следом за ним, колыхаясь, поднялось другое. Потом третье, четвёртое…

Кончик первого щупальца, который был тонким, как палец, начал утолщаться. Затем из него устремились во все стороны маленькие отростки. Внезапно Тристан обнаружил перед собой воплощённое зло, гротескную копию человеческой руки, большой палец которой был слишком длинным и тонким.

Тварь начала опускаться к Тристану. Неимоверным усилием воли человек перевернул меч, выставив его лезвие перед приближающейся рукой.

И снова ощутил мимолётный восторг триумфа. Ибо движение чудовищной руки замедлилось. Потом она качнулась влево, вправо, словно отыскивая прорехи в его защите. Но каким-то чудом Тристану удалось удержать меч., и он отразил все атаки.

Герта широко раскрытыми глазами следила за диковинной дуэлью. Лицо её врага было мокрым, ручейки пота сбегали со лба на подбородок. Рот его кривила гримаса, зубы были крепко стиснуты.

Но меч по-прежнему был в его руке, преграждая путь эманации Жаб.

«Ты!»

Слово звоном отдалось у неё в голове, оглушительным пронзительным звоном.

«Забери у него меч!»

Если она хочет, чтобы отмщение свершилось, надо повиноваться. Но хочет ли она? Герта распростёрлась под скалой, наблюдая за колдовской битвой. Лезвие меча перемещалось умопомрачительно медленно, но тем не менее всякий раз успевало отразить выпад голубой руки. Тристан еле двигается; почему же Жабы бессильны поразить его в быстрой атаке? Может, порождение этого щупальца стоило им очень многого?

«Меч!»

Снова боль в голове.

Герта не шевельнулась.

«Я не могу!»

Выкрикнула ли она эти слова, прошептала или только подумала? Девушка не знала, как не знала и того, почему месть уже не кажется ей приятной.

Темнота… связанные руки… шум сражения… один из воинов падает со стрелой в горле… победный клич… чья-то тень приближается к ней из мрака… видна лишь кольчуга… и меч…

Тяжёлая рука повергает её наземь… она слышит смех, грубый смех, который обжигает, хотя тело её, лишённое последней одежды, дрожит от холода… Ещё раз…

Нет! Она не хочет вспоминать! Не хочет! Им не удастся её заставить!

Герта пришла в себя. Увидела Тристана, продолжавшего свою отчаянную битву. Этот человек оскорбил её.

«Меч! Отними у него меч!»

Герта кое-как поднялась. Она должна была забрать меч. Тогда он на собственной шкуре узнает, что такое чувствовать себя беспомощным, униженным и… И? Каким ещё? Мёртвым? Жабы намерены убить его?

«Вы убьёте его?» – спросила она. Она никогда не думала, что расплата будет именно такой.

«Меч!»

Жабы не ответили. Они просто подхлестнули её к действию. Смерть? Нет, Герта была уверена, что смерти он избежит – по крайней мере такой, которая известна роду человеческому. Да, но…

«Меч!»

Девушку как будто ударили кнутом, требуя от неё бездумного повиновения приказу. Но получилось наоборот – боль пробудила в ней чувство опасности. Она вызвала к жизни силы настолько тёмные, настолько чужие, что с ними, пожалуй, не совладает и самый могущественный колдун из числа её соплеменников. Да, Тристан заслуживает наихудшей участи. Но наихудшей по человеческим меркам, а вовсе не этого!

Левой рукой Герта коснулась мешочка с травами Гунноры, который был спрятан у неё на груди. Пальцы правой руки пошарили по земле, нащупали камень. Прикосновение к мешочку с травами как будто изгнало из её головы тот голос. Он затих, точно отдалённый крик. Девушка подобрала камень…