Текст книги "Здесь обитают чудовища [Глазом чудовища. Здесь обитают чудовища ]"

Автор книги: Андрэ Нортон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 23 страниц)

Глава одиннадцатая

На поляне появлялись, бросая злобные взгляды, шипя, плюясь, выкрикивая угрозы, всевозможные невероятные чудовища – кто на четырёх лапах, а кто с телом, как у человека, – на своих двоих; но тут же растворялись среди теней, уступая место следующим. Пока что никто из этих ужасных тварей не нападал на людей, скучившихся между кострами. Но один только их вид заставлял судорожно напрягаться их нервы, и так уже, по-видимому, сильно расшатанные предыдущими встречами с этими чудовищами.

И когда нечто с козлиной головой, но человеческим телом, если не считать хвоста и копыт на ногах, запрыгнуло в круг света и принялось гарцевать и махать руками, подзывая к себе латников, один из солдат задрал голову и завыл, как собака. К нему тут же подскочил латник, взявший Ника в плен, и ударом руки сбил солдата с ног, а тот, распластавшись ничком, так и остался лежать на земле, тихо поскуливая. Козлоголовый фыркнул, подпрыгнув в воздух и щёлкнув копытами друг о друга.

Монах, выставив вперёд шест с крестом; бросился на ужасное существо, и козлоголовый, издав тонкий визг, попятился назад, будто от креста исходила какая-то ужасная угроза для него. Но тут на его место выскочила ещё одна нечисть, тоже с человеческим телом, излучавшим золотое сияние, с белыми крыльями, колыхавшимися за спиной, и с совиной головой над широкими плечами.

Левая рука нового существа лежала на спине огромного, с лошадь, волка.

– Андрас! – монах, похоже, узнал это видение. – Демон! – и он снова выставил вперёд своё оружие.

Однако на этот раз его атака была не столь удачной, потому что совиный клюв на увенчанной перьями голове издал какой-то звук, сперва неясный, но постепенно становившийся громче и пронзительнее, перекрывая все остальные звуки, от него уже раскалывался череп… Ник поморщился от боли, а вой поднимался всё выше и выше…

Мука стала совершенно нестерпимой, так что Ник уже ничего, кроме неё, не осознавал. И он почти потерял сознание, когда смутно увидел, как люди между кострами бросили своё железное оружие, даже монах выронил шест с крестом, и, зажав уши руками, с выражением безумной муки на лицах они поднялись и, шатаясь, побрели куда-то на зов.

Но не в сторону этой нечисти с совиной головой – потому что её больше на поляне не было. Нет, они, покачиваясь и спотыкаясь, брели к зарослям кустарника, влекомые какой-то силой, которой не в силах были противостоять. Впереди тащились латники, за ними – женщина, путающаяся в своей длинной стелющейся по земле юбке, а позади всех – монах с застывшей маской страдания на лице. Они брели в наводнённую призраками тьму. Ник тоже почувствовал эту силу и отчаянно пытался разорвать верёвки, которыми был крепко привязан к дереву, повинуясь приказу этого зова, но безуспешно, верёвки лишь глубже впивались в его тело. Новые и новые отчаянные попытки… Не будет передышки от боли, пока он не подчинится этому зову… он должен идти, должен! И всё же он не смог. И наконец, изнурённый, обессиленный, юноша обмяк на врезавшихся в плоть верёвках, удерживавших его на ногах.

Захватившие его в плен люди исчезли, но остались тощая кляча и понурый мул, спокойно пощипывающие траву, словно ничего и не случилось. Голова больше не раскалывалась от боли, однако он ещё слышал постепенно стихающий вдали этот мучительный звук.

Какая судьба ждала тех, кто пошёл на зов? Ник не знал этого. Но он не верил, что кто-то из бродяг вернётся, чтобы освободить либо убить его. У юноши голова шла кругом от боли в ушах, однако он уже начал осознавать, что всё ещё связан.

Ярко сверкая в лучах костров, на поляне валялись кинжалы, брошенные бродягами. Но они были так далеко от него, словно находились в его родном мире.

И только теперь он вдруг расслышал какой-то новый звук над собой, и, запрокинув голову к грубой коре дерева, попытался рассмотреть, что же там такое. Ещё одно летающее чудовище?

Что-то промелькнуло в небе. Но он был уверен, что не ошибся. Одна из летающих тарелок направлялась в сторону, где исчезли беглецы.

Не для того ли и предназначался тот звук, чтобы вытянуть людей из убежищ, где они скрывались, на открытое место, где можно без труда их переловить? Эти чудовища – бродяги, кажется, смогли опознать их; Ник припомнил, как монах назвал по имени нечисть с совиной головой – какое они имеют отношение к летающим тарелкам? Однако их могли использовать, чтобы обезоружить и сломить намеченные жертвы.

Но если охотники с тарелок захватят бродяг, то они узнают и о нём! Может, им уже известно о пленнике и о том, что он совершенно неподвижен. Он должен как можно скорее освободиться!

В этот момент Ник боялся летающих тарелок больше любого из ночных чудовищ. Потому что та нечисть могла быть просто иллюзией, а летающие аппараты – очень даже настоящие.

Освободиться, но как? Эти кинжалы… У него не было никакой возможности дотянуться до них, так же, как и вызвать Страуда, Кроккера или викария. Или встретиться с Герольдом…

Герольд!

В памяти Ника промелькнул облик Герольда, каким юноша увидел его перед входом в пещеру. Казалось, перед глазами словно вспыхнул его сверкающий плащ. Страх потихоньку утихал. Ощущение зла, пришедшего вместе с темнотой, исчезло. Вспотевшее лицо Ника теперь ощущало лишь приятный чистый ветерок леса.

Но оставались ещё летающие тарелки! Нужно было обязательно как-то освободиться, прежде чем их команда доберётся сюда! Но он был слишком изнурён, чтобы бороться с путами, которые только туже затягивались при каждом его движении. Руки и ноги снова тревожно онемели.

Герольд… Хотя он должен был думать о том, как бы сбежать отсюда, разум Ника по-прежнему обращался к Авалону… тот буквально стоял перед его внутренним взором.

– Авалон!

Что заставило его произнести это имя?

Лошадь заржала, вздёрнув голову, и ей отозвался мул. Оба животных перестали пощипывать траву и смотрели в сторону дерева, к которому был привязан Ник.

А потом… появился ОН!

Ещё одна иллюзия? Если и так, то очень реальная.

– Авалон? – Ник проговорил имя как вопрос. Освободит ли Герольд его? Или же, поскольку Ник не принял его предложение, оставит его на милость охотников?

– Я Авалон, – услышал Ник.

– Вы можете… вы меня не освободите? – прямо спросил Ник. Пусть Герольд ответит «да» или «нет» и покончит с этим.

– Каждый человек должен освободить себя сам. Ему предложена свобода, и выбор лишь за ним.

– Но… я ведь не могу даже пошевелиться… даже при всём своём желании я не смогу отведать это твоё драгоценное яблоко.

Как и раньше, лицо Герольда ничего не выражало. Его окружало собственное сияние, исходившее не от костров.

– Существует три вида свободы, – Авалон не извлёк яблоко. – Есть свобода тела, свобода разума и свобода духа. У человека, если он по-настоящему хочет освободиться от сковывающих его уз, должны быть все три.

В Нике поднимался гнев. Сейчас время работает только на его врагов, и у него не было никакого желания терять его на философские споры.

– Это не освободит меня.

– Свобода находится внутри тебя, – сказал Авалон. – Как и внутри всех живых существ…

Он слегка повернулся и окинул ровным взглядом лошадь и мула. Пока он несколько долгих секунд разглядывал этих двух животных, Ник успел даже пару раз вдохнуть. Затем животные замотали головами с такой энергией, какой эти полуголодные существа ещё ни разу не проявляли.

Они подошли к зарослям кустарника и, сунув свои головы в листву, принялись ими вертеть и изгибать шеи явно с какой-то разумной целью. Верёвки с кусочками металла, висевшие на их шеях, зацепились за ветки с шипами. Животные наклонили головы и резко отскочили назад, освобождаясь от верёвок, которые остались висеть, раскачиваясь, на ветках кустов.

Сбросив таким образом привязь, они направились прямо к Герольду и опустили головы перед ним. Он протянул вперёд руку и, хотя он и не прикоснулся к уздечкам, – сбруя упала на землю, освобождая животных от всего, чем человек опутал их.

Тем не менее они остались стоять, проницательно глядя на Герольда, а он на них, словно между ними существовала какая-то невидимая связь. Наконец лошадь негромко заржала, а мул заревел. Они вместе повернулись и потрусили в темноту ночи.

– Если ты освободил их, – возбуждённо выпалил Ник, – то можешь проделать это и со мной.

– Свобода – только в тебе, лишь ты сам можешь добиться её.

Теперь Ник понял, что Герольд ещё раз повторил это явно с какой-то целью – а не просто из желания ему досадить. Лошадь и мул избавились от своих оков из «холодного железа», которыми их опутали бродяги. Но у него совсем не оставалось сил. Он не мог освободиться сам… это невозможно.

– Каким образом? – спросил он.

Ответа не последовало.

– Ты же сказал этим животным! – бросил Ник ему в лицо обвинение.

Герольд по-прежнему молчал.

Свобода, которую только он сам может обрести? Возможно, из-за того, что он не принял предложение Авалона, Герольд не может или не хочет оказать ему более действенную помощь, чем эти несколько слов. Ник прислонился к дереву и попытался поразмыслить. Несомненно, какой-нибудь способ освободиться существует. Он не верил, что Авалон мучает его по какой-то своей туманной причине. Если такой способ существует, то он, призвав к себе на помощь всю свою волю, терпение и интеллект, найдёт его.

Все попытки выпутаться из верёвок окончились ничем. Не мог он дотянуться и до кинжалов, валявшихся совсем рядом. Итак… что же остаётся?

У него нет свободы тела. Свобода разума и свобода духа… может ли он использовать их? Телепатия… предвидение… в человеческом мозгу существуют некие силы – паранормальные. Но такими способностями владеют лишь очень немногие, и он не относился к их числу.

Кинжалы… он их видит… свобода разума…

Авалон ждал. Ник был уверен, что он больше ничего не скажет. Всё теперь целиком зависело только от него, его воли и силы.

Кинжалы… как-то использовать их…

Ник изо всех сил сконцентрировался на ближайшем клинке, более тонком, который выронила женщина. Нож… верёвка… они соприкасаются и дают свободу.

Нож… верёвка… Он должен закрыть свой разум для всего, кроме мысли об этом тонком сверкающем красным пламенем в лучах угасающего костра клинке и петле стянувшейся вокруг него верёвки. Нож… верёвка…

По лицу Ника потекли капли пота. Он чувствовал себя как-то странно, словно какая-то отдельная его часть пыталась освободиться от его тела. Часть его – как будто кисть руки – пыталась освободиться. Если ему не удастся по своему желанию сдвинуть с места нож… что с его кистью?

Ник изменил тактику. Кисть… кисть… свободная… дотягивается до освещённой костром площадки. В некоторых случаях тело повинуется мысленным приказам, удастся ли такое сейчас? Вот впереди формируется что-то туманное, тонкое… касается ножа. Так значит и железо не спасает от этого! Ник сосредоточился. Кисть, пять пальцев… четыре пальца и отведённый в сторону большой палец обхватывают рукоятку. И вот эта сероватая призрачная кисть сомкнулась на рукояти.

Итак, у него есть кисть, но кисть нужно присоединить к руке, иначе всё это бессмысленно. Рука… он представил себе запястье, руку. И снова впереди заклубился туман, сливаясь с кистью и другим концом касаясь его плеча.

Ну же!

Никогда прежде он не концентрировался на каком-либо действии с таким напряжением. Длинная, чрезвычайно длинная «рука» из тумана начала подтягиваться к нему. Он должен удержать её… должен!

Ник прерывисто дышал. Назад, давай назад… он должен подтащить к себе этот нож!

Энергия Ника то прибывала, то убывала, и в такт этим приливам и отливам по земле маленькими рывками скользил кинжал. Вот он уже покинул освещённую площадку и теперь потихоньку приближался к нему! Ник не ощущал триумфа, только необходимость держать и тянуть.

И вот нож замер у его ног, а длинная призрачная рука, слегка светясь, провисла кольцами, словно ослабленная верёвка. Ник так устал… ведь усталость подобного рода он никогда прежде не испытывал, и теперь она навалилась на него, словно пудовые гири. Но если он поддастся ей, он погиб.

Нож необходимо поднять! Свернувшаяся колечками субстанция сгустилась, петли слились в более крепкую и видимую колонну, на вершине которой торчала кисть, удерживающая нож. Вверх! Всего себя Ник вложил в этот приказ.

Клинок рывками поднимался. Остриё укололо колено. Ник приподнял его ещё выше к первой стягивающей его верёвке. «Режь! – отдал он приказ. – Режь!»

Лезвие двигалось медленно, слишком медленно. Он чуть не поддался панике, но потом к нему всё-таки вернулось самообладание. Хоть и медленно, но клинок все же двигался…

«Режь!»

Клинок слабо елозил взад-вперёд по крепкой коже. Если бы только режущая кромка была достаточно острой! Не думай об этом… не думай ни о чём, кроме одного… режь… режь… режь!

Отрезанный конец ремня упал к его ногам. И тут же колонна из тумана тоже рухнула вниз, а вслед на ней на землю свалился и кинжал. Из последних сил Ник начал яростно извиваться. Путы спали, а он, перевернувшись, упал головой вперёд, запыхавшись и без сил.

Он повернул голову и поискал глазами Авалона. Но Герольда на поляне больше не было. Между угасающими кострами лежал один только Ник, а перед собой в этом слабом свете он увидел лишь искривлённый силуэт деревянного креста. И хотя он больше не был привязан к дереву, однако кисти его ещё были связаны, ноги затекли, и не оставалось никаких сил.

Кисти… Он должен освободить руки. Рядом лежал нож. Ник, не вставая, посмотрел на него. Он ещё раз попытался создать призрачную кисть. Но сила, какого бы рода она ни была, уже покинула его. Если он и поможет себе, то лишь с помощью физических средств.

Он с трудом перевернулся и пополз вперёд, пока не дотянулся до ножа. Как-нибудь закрепить его… но его ладони совсем онемели. Закрепить! Извиваясь на земле, покрытой прошлогодней листвой, Ник весом собственного тела вдавил пол рукоятки кинжала в этот перегной. Рядом нашёлся камень, и он, болезненно морщась, сдвинул его, достаточно надёжно, как ему показалось, укрепив кинжал. Вверх-вниз водил Ник запястьями, даже не зная наверняка, касаются ли путы острой кромки лезвия.

Он так и не был в этом уверен, пока его руки не упали на землю и постепенно не началось восстанавливаться кровообращение. Затем он привстал и прислонился к дереву, к которому был привязан. Нож, воткнутый в землю… он из железа. На негнущихся деревянных ногах, держась одной опухшей рукой за дерево, Ник нагнулся и поднял кинжал. Из последних сил удерживая его, юноше удалось засунуть его за пояс.

Здесь опасно оставаться. Используя дерево как опору, Ник обогнул его, уходя прочь от света костров. Однако ноги не слушались его, в какой-то момент ему даже показалось, что он вообще не в состоянии идти. Кусты… только бы ему добраться до них…

Ник упрямо ковылял вперёд. Там, в темноте, виделся более густой кустарник. Ник опустился на колени, потом ещё ниже, на живот, и пополз, протискиваясь под защиту веток, пока у него не кончились последние силы.

Им овладел не сон, а скорее усталость тела, такая безмерная, что он не мог пошевелить даже рукой, хотя мысли оставались ясными.

Он ещё не мог осознать, что же сделал. С механикой-то всё ясно: он подтащил кинжал и разрезал ремни. Но каким образом ему удалось это совершить?

Существуют незыблемые законы природы. Если вспомнить, чему его учили в родном мире, то сделанное им просто невозможно. Но здесь, похоже, те законы не действуют. Герольд говорил о трёх видах свободы. Сегодня Ник использовал одну из них, чтобы добиться другой, хотя мог бы поклясться, что таким образом этого нельзя сделать.

Ник закрыл глаза. Не думать… перестань удивляться и размышлять. Забыть обо всём. Нужно расслабиться, не думать, ни на чём не сосредоточиваться, ничего не делать…

Боль потихоньку стихала, раны заживут. Зло, столь обильно нахлынувшее сюда, ушло. Земля под ним слегка подалась, принимая его нывшее тело, убаюкивая его. Сучки и листочки слегка касались запрокинутого лица Ника, освежая его своим чистым ароматом. Он слился с землёй, с кустарником… Он в безопасности… в убежище… К нему наконец пришёл сон, лишённый сновидений.

Проснулся он не сразу, не как человек, разбуженный чувством тревоги. К нему медленно возвращалось ощущение реальности, сон постепенно покидал его. Он слышал негромкое щебетание птиц, шуршание веток…

Ник открыл глаза. Над ним покачивались листья, совсем близко от него, и кончики некоторых из них нежно касались его лица. Ник начал вспоминать, каким образом оказался он здесь. День был уже в самом разгаре.

Его тело ныло от боли, затёкшие мышцы ломило, запястья прямо-таки нестерпимо жгло, и всё же он чувствовал себя чудесно, обновлённо, словно раны его тела ничего не значили больше. И он продолжал наслаждаться неподвижностью.

Но это было не то чувство покоя и безопасности, которое охватило его на ферме. Оно было чуждым, но дружеским, словно ему разрешили перешагнуть за порог двери, ведущей в новую и совершенно иную жизнь.

Снова пробудились голод и жажда, принуждая его к каким-нибудь действиям. Ник с огромным трудом выполз из своего укрытия: руки его всё ещё были опухшими, запястья кровоточили. Ручей вроде бы находился в той стороне.

Пошатываясь, он побрёл вперёд. На поляне, залитой солнечными лучами, чернели погасшие костры, рядом валялись два кинжала, шест с крестом. Ник прошёл мимо валуна, на котором сидела га женщина, и опустился на колени у ручья. Потом лёг, окуная лицо в воду, жадно глотая влагу, погружая кисти и запястья в прохладную жидкость, от чего снова заныли все раны. И сонное удовлетворение улетучилось.

Судя по положению солнца, сейчас должен быть полдень, решил Ник. Сможет ли он найти путь обратно к пещере? И ищут ли его? Улетели ли летающие тарелки?

Оглядевшись, Ник не заметил никаких доказательств, что кто-нибудь побывал в лагере после того, как бродяги покинули его. Он собрал остальные кинжалы, не тронув шест с крестом. Потом начал медленно поворачиваться, пытаясь определить, откуда же его привели сюда, но в замешательстве остановился.

Деревья отлично скроют его от любого охотника, но ведь в этом лесу обитают весьма странные существа. Не лучше ли взять ручей в качестве проводника… только куда он выведет? Насколько он знал, никакого ручья вблизи их пещеры не протекало. И он голоден…

Возможность поймать рыбу в ручье послужила главной причиной его решения отправиться в путь вдоль него. Однако каким образом он это сделает, Ник не имел ни малейшего понятия. Впрочем, совсем скоро он обнаружил кусты, густо усыпанные ягодами.

При его приближении с них испуганно вспорхнули птицы, но потом возвратились и вновь принялись склёвывать урожай. Ник жадно набирал полные пригоршни эти спелых ягод и бросал их в рот, так что ладони вскоре стали тёмными от сока. Чёрная смородина, решил он, и очень густая. Он обошёл куст, срывая ягоды и тут же поедая их, когда неожиданно услышал сопение. Чуть дальше, в самом центре ягодного изобилия, Ник увидел огромную коричневую тушу медведя, полностью поглощённого поеданием ягод. Если только это былмедведь. Ник стремительно нырнул в сторону. Он будет держаться этого края кустов, а обитатель леса пусть будет у того.

Однако, отступая, Ник вздрогнул от внезапного резкого крика и отпрыгнул назад. Перед ним, в ярости и явно испуганный стоял…

Ник только моргнул, когда это существо стрелой унеслось прочь и скрылось в высокой траве. Он не сделал и шага вслед, он даже не был уверен, что ему хочется ещё раз увидеть создание, которое только что стояло перед ним.

Однако в доказательство того, что он действительно видел его, рядом с кустом осталось лукошко. Ник наклонился и поднял его. Совсем крохотное – он смог просунуть под ручку всего два пальца – и очень красивое, сплетённое из двух сортов высушенной травы.

Ник осторожно сложил обратно выпавшие из него ягоды и добавил ещё, чтобы заполнить лукошко доверху. Затем он посмотрел в ту сторону, где исчез в траве его негодующий владелец, и поставил лукошко на прежнее место на землю, надеясь, что тот это всё видит.

– Мне очень жаль, – проговорил он шёпотом, не забывая о медведе.

Потом, не оглядываясь, чтобы узнать, рискнёт ли то существо выбраться из своего укрытия, Ник решительно направился дальше. Его первоначальное изумление прошло. Викарий ведь говорил, что здесь оживают легенды. Ходит множество рассказов о настоящем «маленьком народце» – эльфах и гномах – хотя принято считать, что последние живут под землёй и должны искать в шахтах сокровища, кажется, так?

Ник больше не сомневался, что видел крошечного человечка, существо, имевшее человеческий облик, в зелено-коричневой пятнистой одежде, которая должна была хорошо скрывать его в лесу. И уж, конечно, этот человечек не более странен, чем всё остальное, что он видел здесь.

Гномы, эльфы… как жаль, что он так мало знает о них. Нужно было бы хорошенько изучить старые сказки, прежде чем ринуться в приключения в этот мир. Прав ли Хэдлетт, утверждая, что Народ с Холмов каким-то образом мог проникать в мир Ника в прошлом, возможно даже, отправленный в изгнание, и это послужило той благодатной почвой, на которой бурно произросли все те сказочные легенды? Некоторые из сказочных существ были дружелюбными, как припомнил Ник. Но попадались и другие – ужасные злые ведьмы, великаны, людоеды, драконы…

Ягоды больше не казались такими сладкими. Он оставил ягодник и направился вперёд вдоль ручья. Но теперь юноша внимательно глядел под ноги перед собой и по сторонам. Кто за ним следит? Ник безобиден, однако знают ли об этом они? И здесь могут поблизости оказаться и другие бродяги, вроде той мерзкой компании, от которой ему удалось сбежать. Он был уверен, что они – враги Народу с Холмов, и сможет ли Народ с Холмов в свою очередь отличить безобидного бродягу от злого разбойника, которого нужно опасаться?

Он надеялся, что все они имеют такую же защиту, как и Герольд. Он чувствовал к этому человечку и его племени сильную симпатию. Герольд… Куда исчез ночью Авалон? И почему он оставил Ника? Хотя он и дал американцу совет, как добиться свободы, он покинул его. А может, теперь у Ника появились умение и знания, которые его спутники смогут использоваться для своей защиты?

Ник медленно повернулся, пытаясь разглядеть хоть что-нибудь, что можно было бы использовать в качестве ориентира. Он хотел вернуться в пещеру и рассказать о своих приключениях. Они должны поверить ему! Уж конечно, после того, как они сталкивались здесь со столькими невозможными вещами, то, что он расскажет, не покажется совершенно невероятным.

Кажется, следует повернуть налево. И лес в той стороне, похоже, менее густой. Если пойти напрямик… он решительно двинулся вперёд.

По пути ему встретилось ещё несколько одиноко росших смородиновых кустов, и он на ходу сорвал несколько ягод. Но когда он достиг деревьев, ягоды перестали попадаться, и он поспешил дальше, пытаясь избавиться от ощущения, что за ним следят, что вот-вот перед ним возникнет лесовик в сопровождении невиданных зверей. Но если за Ником и следовала невидимая компания, то они, наверное, решили не трогать американца. И он снова отважился выйти на тропу, где то тут, то там виднелись следы оленей, которая тянулась в нужную Нику сторону. Так, значит, свернув сюда, он правильно поступил.

Ник вышел на опушку уже к вечеру. Он замер на несколько секунд, изучая, не видно ли в небе летающих тарелок. Издавая громкие крики, в вышине носилась сверкающая ярким оперением стая огромных птиц. Они кружились над равниной, резко ныряя вниз и вновь поднимаясь.

Казалось, они совершают один круг за другим над каким-то предметом. Ник благоразумно спрятался в укрытии и продолжил наблюдение. Но хотя солнце ярко светило, он ничего не мог увидеть…

Или мог? Разве вон там не возносится что-то в небо, подобно башням чудного города? Вот только здесь это было из чрезвычайно прозрачной субстанции, практически невидимое… Чем больше Ник наблюдал за птицами, тем больше убеждался, что это так.

А потом стая выстроилась в прямую линию и, спускаясь к земле, птицы исчезали из виду одна за другой как раз там, где, как был убеждён Ник, возвышалось таинственное строение.

И тут он изумлённо протёр глаза. Оно… оно становилось всё более видимым. Башни – похожие на те, что в городе, – но поменьше, и здесь их было всего несколько. Они теряли свою прозрачность, приобретая твёрдость. И теперь он увидел нечто похожее на средневековый замок, окружённый стенами и башнями.