Текст книги "Эхо времен"

Автор книги: Андрэ Нортон

Соавторы: Шервуд Смит
сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 21 страниц)

Глава 10

Гордон Эш покорно проглотил таблетки от тошноты, с радостью уселся в одно из дополнительных кресел напротив пульта управления и закрепил противопе-регрузочные ремни. Рядом с ним молча сидела Зинаида Васильева, не спуская глаз с «тарелочки». Они только что пережили жутковатый момент перехода корабля из гиперпространства в нормальное. На обзорном экране в центре светился небольшой голубовато-зелёный полумесяц. Более крупный чёрный диск, окружённый сверкающим гало, обозначал планету, спутником которой был пункт их назначения. Полумесяц быстро вырастал в размерах, по мере того как корабль летел по запрограммированному курсу, приближаясь к большому древнему космопорту, где заправлялись топливом шарообразные звездолёты.

Археолог молчал, но беспокоился, как бы не появился ещё один сферический корабль. Ведь тогда пришлось бы, так или иначе, общаться с его экипажем, а земляне слишком мало знали о том, как действует бортовая система связи.

Одним своим опасением он все же поделился:

– Я вот думаю: на этом корабле почти все работает в автоматическом режиме. Не может ли так получиться, что вмешательство в работу автоматики приведёт к возникновению сигнала?

– Мы говорили об этом, – отозвалась полковник, по-прежнему глядя на экран. – Мы не можем судить о том, послали мы сигнал или нет, и решили рискнуть. Нам необходимо топливо, а существа на той планете, куда мы решили не заглядывать, слишком агрессивны. Необходимость в данном случае заставляет рисковать.

Эш посмотрел на коммуникационную панель. Она, как и всегда, выглядела загадочно. Исходил от корабля сигнал или нет? В запутанной системе кнопок и лампочек ответа на этот вопрос не было.

«По крайней мере, в пределах видимости – ни одного корабля», – с облегчением отметил Эш.

Звездолёт-шар приближался к спутнику. Начались перегрузки и мелкие столкновения. На орбите болталось множество космического мусора, оставленного посещавшими её звездолётами, и мусор окружал безымянную планету подобно туману.

Голубовато-зелёный полумесяц постепенно превратился в красивую планету, поверхность которой частично скрывали клубы облаков. Гордона ещё более ощутимо прижало к креслу. Неожиданно его угол зрения изменился, хотя положение корабля относительно планеты осталось прежним: вестибулярный аппарат среагировал на появление «низа». У археолога закружилась голова.

Борис, сидевший у пульта управления, поднёс пальцы к клавиатуре. Он следил за мигающими огоньками и показателями различных приборов, отражёнными на дисплее главного компьютера. Система автопилота вела корабль вниз, к бескрайнему полю белого бетона – древнему космопорту.

Гордон начал быстро сглатывать слюну, закрыл глаза и постарался медленнее дышать. Уже ощущалось притяжение планеты, равное 0, 92 земного, и тошнота быстро отступала. Вход в атмосферу все же проходил намного легче, чем переход из гиперпространства. Пока «эффект перехода» смягчить не удавалось никому – ни западным, ни восточным специалистам по космической технике.

На борту корабля воцарилось молчание, нарушаемое только негромкими поскрипываниями и инфра-звуковым воем, сопровождавшими вход в атмосферу. Все члены экипажа разместились на койках по приказу Васильевой – все, кроме пилота, самой Зинаиды и Гордона – старших офицеров.

Эш и полковник находились рядом с Борисом на всякий случай, чтобы подстраховать его, – хотя, что это мог быть за «всякий случай», Гордон понятия не имел. Гораздо разумнее было бы, если бы в командном отсеке находился Ренфри, но наверняка Ренфри и Валентин получали картинку с обзорного экрана на свои терминалы и следили за всем происходящим прямо из каюты.

«Наверное, это политический ход, – подумал археолог. – Она хочет показать, что тут все решается на высшем уровне, хоть это и не афишируется. Добивается доверия. Правильно, оно нам понадобится, если мы хотим, чтобы наша миссия увенчалась успехом».

Гордон открыл глаза.

Они были совсем близко от поверхности планеты. Снова увидев это особенное, зеленовато-голубое небо, Эш неожиданно с головой утонул в нахлынувших воспоминаниях. В небе не было видно никаких следов влаги. Если на этой планете и существовала погода – сейчас она проявлялась где-то ещё, но не здесь. В этом был смысл – разместить космопорт посреди пустыни.

С лёгким толчком корабль опустился на огромное белое, залитое бетоном поле. Неподалёку возвышались рыжевато-красные развалины. Стояли корабли-призраки – никто не прикоснулся к ним с того времени, как Гордон побывал тут в прошлый раз.

И сел шарообразный звездолёт приблизительно на том же расстоянии от ближайшего из соседей, что и тогда. Эш задумался: не запрограммированы ли звездолёты-шары так, чтобы всегда опускаться на определённую посадочную площадку?

«Да нет, и думать тут нечего, так и должно быть, – догадался он немного погодя. – Как иначе роботы-заправщики могли бы определить тип корабля? Ведь каждому звездолёту нужен свой вид топлива».

Роботы-заправщики!

Гордон повернул голову. Позвонки негромко хрустнули, отреагировав на ставшую непривычной силу тяжести.

– Когда мы побывали здесь, робот-заправщик был сломан…

– Мы узнали об этом из вашего отчёта, – отозвалась Зина хрипловатым голосом. – Наша первая экспедиция была готова к решению этой проблемы и отремонтировала робота.

Конечно. Он совсем забыл о первой русской экспедиции – а ведь именно из-за неё они и находились здесь!

Гордон на мгновение изумился собственной несообразительности. Полковник болезненно морщилась и тёрла пальцами виски, и Эш тоже не без труда осваивался с притяжением. Думать было почти так же трудно, как и двигаться.

– Вот и он, – проговорил Борис. Впервые за все время полёта он выказал хоть какие-то эмоции. – Вот молодец наш Василий!

Археолог посмотрел в обзорный иллюминатор. Похожий на змею робот-заправщик подполз к кораблю и исчез из поля зрения. Но в следующее мгновение пилот довольно хмыкнул и указал на один из датчиков:

– Топливо.

– А какое топливо используется на этом корабле? Вашим учёным, возможно, удалось это выяснить? – спросил Гордон.

Борис покачал головой.

– Наши анализы дали не больше результатов, чем ваши. Топливо представляет собой нечто вроде жидкого теста с включением сверхтяжёлых элементов. Энергетический потенциал этого вещества задействуется с помощью каталитической среды, но для того, чтобы понять принцип её действия, у нас пока нет нужной технологии.

Эш кивнул. Тем более оправданна была предельная осторожность при использовании сфероидов. Режим автопилотирования работал как по маслу, но топливо можно было получить только здесь, в этом древнем космопорте, и кто знал, когда его запас закончится?

Снегирёв снова хмыкнул и нажал две клавиши. Шланг робота начал мало-помалу отползать от корабля.

Звездолёт оторвался от поверхности планеты и набрал высоту. Поднимался он гораздо быстрее, чем опускался, и Гордон понял, что на корабле, скорее всего, предусмотрена какая-то внутренняя система маневрирования, действующая в соответствии со структурой обороны планеты. Он погрузился в раздумья о том, насколько мощный залп из древних орудий мог быть выпущен по кораблю-нарушителю, и опомнился, только почувствовав, что наступила невесомость. А вскоре его чуть не вывернуло наизнанку, поскольку корабль нырнул в гиперпространство.

Когда переход завершился, Гордон не вставал с кресла до тех пор, пока тошнота не отступила окончательно. Если судить по предыдущему полёту, путь до планеты йилайлов должен был занять ровно неделю.

У всех отмечались успехи в освоении языка, чему в немалой степени помогало интенсивное использование гипнопедии и выполнение правила, согласно которому во время занятий можно было разговаривать только по-йилайлски. Несмотря на то, что на плёнках были собраны разрозненные и далеко не полные данные, члены экспедиции подготовились к общению с местными жителями настолько хорошо, насколько могли, и постарались по возможности упорядочить знания об их сложной культуре.

Оставались только проблемы, связанные с самими землянами.

Эш поставил себе задачу: постараться узнать как можно больше о каждом из членов экипажа. Проще всего обстояло дело с русской молодёжью. По крайней мере, с ними было легко разговаривать. Михаил оказался не менее разговорчивым, чем Вера, но не рассказывал ничего личного. Все эмоции он умело прятал за непроницаемым щитом дружелюбного и насмешливого высокомерия.

Труднее оказалось с русскими старшего поколения. Интуиция подсказывала Гордону, что давить на них не стоит. Он не думал, что Григорий или Елизавета непременно ненавидят американцев и не желают с ними работать, но юность этих людей прошла на фоне напряжённого политического климата, когда не было принято легко раскрываться. Привычка осталась. И то, что эти двое все же разговаривали с археологом на такие отвлечённые, безобидные темы, как лингвистические исследования, прогресс науки, и так далее, – все это говорило о том, что они стараются, как могут.

Сложнее всего было с профессором Мариам.

Думая об умном взгляде её чёрных глаз, о негромком голосе с лёгким акцентом, Эш решил, что слишком долго бездействовал.

Пора было браться за дело.

Он отстегнул крепёжные ремни, кивнул Борису и оттолкнулся от кресла. Проплывая по коридору, он глянул на часы, быстро прокрутил в уме намеченный план действий и отправился к комнате отдыха.

Работал видеомагнитофон. Гордон остановился и заглянул внутрь. Трое русских и Ренфри смотрели какой-то документальный фильм на русском языке. Остальные, по идее, должны были сейчас находиться в учебной каюте. Это означало, что Саба – у себя.

Он притормозил около двери, взялся за скобу и постучал.

Дверь плавно отъехала в сторону. Эвелин куда-то ушла, эфиопка была в каюте одна. Эш заметил, что дисплей её ноутбука светится. Переносной компьютер был прикреплён к столику. Рядом в воздухе парили наушники.

– Гордон? – вежливо поприветствовала гостя Саба.

– Можно с вами поговорить? – спросил он.

Женщина кивнула:

– Конечно.

– Простите, что помешал, – извинился археолог и вошёл. В маленькой каюте царил образцовый порядок.

– Ничего страшного, – отозвалась профессор и изящно махнула рукой. Она быстро сохранила данные, с которыми работала, и, закрыв крышку ноутбука, опустила на неё руки. – Ну, так о чем же вы хотели со мной поговорить?

Каюты были слишком малы для того, чтобы тут можно было принимать гостей. Гордон сел на краешек койки Эвелин.

– Я немного забегаю вперёд, – начал Эш. – Мы не имеем никакого понятия о том, откуда взялось ваше скульптурное изображение, но все же можем предположить, что оно каким-то образом связано с текущей миссией. Скорее всего, эта фигурка была вырезана вследствие того, что мы побывали на планете.

Музыковед кивнула. В том, что говорил Гордон, не было ничего нового. Так думали все.

– Ваша задача будет состоять в проникновении в Дом знаний, о котором нам известно только одно: вход туда позволен избранным и всех прочих туда не пускают.

Это тоже было известно всем, однако Мариам не выказала ни раздражения, ни нетерпения – а следовательно, понимала, что Гордон просто-напросто подводит базу под то, о чем собирается говорить дальше.

– Мне, вероятно, не будет позволено войти туда, несмотря на занимаемый мною пост вашего 00000. – Свистом и гудением он выговорил слово, означавшее «бегун/заботящийся».

– Я думала об этом, – призналась Саба. – Между тем у нас нет никаких сведений, позволяющих предположить, что обитатели Дома знаний являются узниками, иначе как русский отряд сумел добыть те, пусть минимальные, сведения, которые им удалось собрать? Вероятнее всего, при необходимости я сумею видеться с вами.

– У нас нет никаких сведений, кроме непонятных аномалий в языке, – продолжал настаивать Эш. – Именно вы обратили внимание на то, что странные времена глагола порой содержат в подтексте отрицание изъявления свободной воли и что это, возможно, средство ненасильственного принуждения. Поэтому, на мой взгляд, рассчитывать на свободу вашего перемещения нам не следует. Мне бы хотелось ввести в обращение некий код, составленный на основе йилайлского и английского, которым мы, в идеале, могли бы пользоваться для радиосвязи. Нам нужен один импульсный код типа азбуки Морзе – для экстренных случаев и другой – для речевого общения.

– Следовательно, вы предполагаете, что мы окажемся во враждебном окружении? – спросила женщина.

Археолог покачал головой.

– Если учесть, скольких кусочков недостаёт в головоломке, лучше считать, что будет именно так. Перед посадкой для заправки я разговаривал с Зинаидой. Она придерживается того же мнения.

Саба едва заметно вздохнула и сложила руки на груди. Гордон догадался, что она нервничает, но старается этого не показывать.

– Послушайте, – сказал он, – я совершенно не пытаюсь на вас давить.

Мариам, покачав головой, улыбнулась.

– Я сама на себя давлю.

Эш улыбнулся в ответ. Впервые при нем музыковед выказала по-настоящему человеческие чувства. Гордон понимал, что она имеет право упрекнуть его в том же – он ведь то и дело скрывал свои подлинные переживания. Но было бы ошибкой считать, что он – или Саба – действительно совершенно бесстрастные люди.

– Так или иначе, – заметил археолог, – нам не следует забывать о том, что вы станете там важной персоной – если не для нас, то для местных обитателей. Будем надеяться, что они вас возвеличат и возведут на какой-то высокий пост. Вероятно, вам будет отведена роль в одном из их религиозных ритуалов. Пока же…

Профессор снова кивнула.

– Насчёт кода – это отличная идея. Вы уже что-то придумали?

– Я подумал, что мы могли бы вместе поработать над этим, – предложил Гордон. – У нас есть немного времени до того, как наша смена отправится спать. Как насчёт того, чтобы начать прямо сейчас?

Саба улыбнулась чуть шире, чем прежде.

– Совсем неплохой план, – сказала она.

Час после того, как зашёл Гордон, пролетел для профессора Мариам незаметно. Как только они приступили к работе, скованность Эша как рукой сняло, речь стала уверенной и энергичной. Правда, он по-прежнему говорил крайне взвешенно, и Саба никак не могла уловить его естественный ритм. Он был чуть напряжён и предельно внимателен, но в нем больше не чувствовалось замкнутости. Мариам осознала – для того чтобы понять друг друга, им придётся запастись терпением.

Ещё в детстве, когда Саба начала изучать английский и французский, она поняла, что в каждом человеке живёт какая-то музыка. В Эфиопии музыка была неотъемлемой частью жизни племён, встреченных ею во время путешествий по стране вместе с отцом, который был врачом. Мать Мариам была из племени дорце, и люди этого племени, как и всех других – от Эритреи до уединённого Данакила, то и дело пели и играли на музыкальных инструментах. Музыка сопровождала всю их жизнь.

А потом, слушая учителей иностранных языков в школе, Саба обнаружила, что музыка есть и в речи. Каждому языку была присуща особая музыка, и каждый человек исполнял эту мелодию по-своему.

На какое-то время эта убеждённость покинула Мариам – это произошло тогда, когда она приехала в Аддис-Абебу и поступила в университет. Но через некоторое время, несмотря на жизнь в этом большом и сложном городе, к ней вернулась прежняя убеждённость. Это случилось, когда она привыкла к шуму техники. Даже в современной жизни существовала музыка. В одних людях мелодия была почти незаметна, а та, которая слышалась, звучала мрачно, сердито и некрасиво – сплошные диссонансы. Некоторые издавали мелодию страха, наполненную мышечными спазмами. От других исходила музыка тихая, спокойная, они словно бы повторяли мелодии, впитанные поколениями таких же спокойных людей.

Третьи – это были очень сложные натуры – держали свою музыку при себе до тех пор, пока не начинали доверять другому человеку. Поначалу Саба гадала, есть ли какая-то собственная мелодия у Гордона Эша, но потом поняла, что он относится к последней категории. Он обладал быстрым умом и внимательностью к мелочам, и это ей нравилось.

За час напряжённой работы, начатой «с нуля» по просьбе археолога, они успели разработать основы системы сигналов, распределив их по степени срочности.

Когда прозвучал звонок, возвещавший об окончании смены, Гордон, как и музыковед, удивился тому, как быстро пролетело время. Эш вежливо попрощался, снова став осторожно-отстранённым, и ушёл.

Саба задержалась у открытой двери, думая о том, что случилось за последний час. Эвелин пока не появлялась. Маркам гадала: удалось ли супругам хоть немного времени побыть вдвоём.

«Хорошо бы, так оно и было», – подумала она.

Риордан не жаловалась, но стоило ей заговорить о муже, и в её словах сквозила грусть, во взгляде – печаль, а в голосе, таком приятном, наполненном лежащей почти на поверхности золотистой музыкой, появлялись нотки тоски. Ведь они поженились совсем недавно.

Неожиданно взметнулась прядь светлых волос, и перед изумлённым взглядом Сабы предстало лицо Никулина, висящего вниз головой всего лишь в метре от неё.

Михаил едва заметно шевельнул рукой и, перевернувшись, одарил эфиопку своей фирменной улыбочкой.

– Славная ночка для свиданий, – сказал он и указал за спину, в ту сторону, куда удалился Гордон. У Михаила, которого все русские называли Мишей, музыка была необычная: в ней присутствовали способность быстро овладевать ситуацией и неожиданные перкуссионные акценты. Вот ещё один непростой человек.

– Может быть, – ответила музыковед задумчиво. Ей стало забавно, что Никулин предположил, будто у неё с Гордоном – роман.

– А вам нравятся только старички или для меня тоже улыбочка найдётся в запасе? – осведомился Михаил.

– Старички? – удивилась Саба.

– Гордон Эш, пожалуй, мужчина ещё крепкий, хоть куда, но зато я моложе и красивее его, – беззастенчиво заявил русский.

– Благодарю за ценные сведения, Михаил, – пробормотала эфиопка.

– «Миша!» Мне от вас нужно добиться двух вещей, и я добьюсь. Вы будете называть меня Мишей и будете мне улыбаться.

– С радостью исполню оба ваши пожелания, если больше вы ни о чем меня просить не станете, – отозвалась музыковед. – Спокойной ночи, Миша. – С этими словами она одарила его изысканно вежливой улыбкой.

– Оскорбление! – рассмеялся он. – Это оскорбление, Саба!

Она закрыла дверь каюты, но ещё долго слышала, как стихает эхо его заразительного смеха.

Буквально через несколько секунд появилась Риордан.

– Ох уж этот ловелас! – воскликнула она. – Неужели он никогда не успокоится?

– Тебе тоже досталось? – поинтересовалась Мариам.

– О-о-о-о, да. Я, между прочим, заметила, как он с тобой пытался заговорить во время отдыха – когда же это было? Позавчера? Дни так похожи один на другой, что их слишком просто перепутать. – Улыбаясь, Эвелин сняла комбинезон и принялась надевать пижаму. – А знаешь, – заметила она, натягивая футболку, – все бы ничего в этой невесомости, но, когда надо одеваться или раздеваться, я кажусь себе осьминогом, подвешенным в воздухе!

Саба усмехнулась.

– Ты права. Это не так-то просто.

– Ну, так вот… насчёт Миши. – Голова женщины вынырнула из ворота. Она подняла руки, подобрала волосы, заплела в косу. – Он что, пытался назначить тебе свидание? Или просто надеялся уговорить тебя восторгаться собой, красавчиком блондином?

– Он хочет заставить меня улыбаться, – сказала Мариам в ответ.

– Ну, это звучит довольно-таки безобидно.

– Я неправильно сказала. – И, придав голосу характерную – отчасти весёлую, отчасти вызывающую интонацию, – музыковед произнесла фразу иначе: – Он хочет заставить меня улыбаться.

Эвелин вздёрнула брови и просвистела одну из оскорбительных йилайлских фраз.

– Вот как. И что ты собираешься делать?

– Собираюсь и впредь его игнорировать, надеясь на то, что в конце концов кто-то из двоих – Вера, а может быть, и Ирина – окончательно завладеет его вниманием.

Риордан улеглась на койку и закрепилась ремнями.

– Согласись, в этой экспедиции не соскучишься?

– Верно, – ответила Саба, не выдержала и расхохоталась. Затем тоже приготовилась ко сну и выключила свет в каюте.

Настали последние дни пребывания в невесомости. Профессор Мариам ощущала неминуемое приближение посадки. Собственно, его ощущали все. Теперь уже не было необходимости следить за соблюдением графика – экипаж отдавал обучению все силы. Научная группа готовила оборудование.

Саба каждый день встречалась с Гордоном. Они довольно быстро разработали код для связи, и оба без труда запомнили его. Напарники постарались предусмотреть все неожиданности, какие только могли возникнуть, и даже оставили простор для синтеза новых комбинаций сигналов, которые можно было бы задействовать по мере развёртывания деятельности экспедиции.

Миша, естественно, продолжал свои ухаживания, но даже он стал каким-то рассеянным и флиртовал с женщинами, словно бы больше по привычке или для того, чтобы никто не догадался об испытываемых им чувствах. Музыковед не совсем понимала, что это за чувства, но в том, что Никулиным владела некая страсть, сомнений у неё не было.

Наконец Борис включил на корабле сигнал, возвещавший о скором выходе из гиперпространства, и все поспешили пристегнуться к койкам.

Саба понимала, что в самом скором времени звездолёт приземлится на планете йилайлов. Она приняла таблетки от тошноты. Через несколько минут начались чудовищные перегрузки. Казалось, что тело выворачивается наизнанку.

Когда наконец муки закончились и она пришла в себя, то увидела, как Эвелин неловко выбирается из паутины ремней, покачивающихся от её прикосновений.

Риордан отстегнулась и, зацепившись ступнёй за скобу, выполнила несколько движений, которым научила её соседка и которые были очень эффективны для восстановления кровообращения и мышечного тонуса.

Мариам молча присоединилась к ней.

Закончив упражнения, обе женщины покинули каюту и обнаружили, что все остальные собрались возле отсека управления.

На обзорном экране уже была видна звёздная система, к которой они направлялись. В стороне светился голубовато-белый серп. Вскоре он исчез из поля зрения.

– Мы пролетаем мимо второй планеты, – сообщил пилот.

– Тем лучше, – буркнул Росс Мердок.

– Аминь, – тихо добавил Кейс Ренфри.

Довольно скоро все увидели Йилайл – большой голубовато-зелёный, с такого расстояния он чем-то напоминал Землю. Полумесяц быстро вырастал в размерах и смещался к центру «тарелочки».

Прошло ещё немного времени, серп превратился в шар, и члены экипажа уже могли различить на поверхности планеты острова, плотно разместившиеся по линии экватора, а также – белые шапки полюсов. И острова, и полюса скрывались за плотными завесами облаков, скрученных циклоническими вихрями.

– Всем вернуться на койки, – скомандовала Зинаида. – Скоро посадка и начало нашей работы.

Возразить было нечего. Даже Миша притих.

Саба и Эвелин молча вернулись в каюту и приготовились к посадке.