Текст книги "Вечный шах"

Автор книги: Анатолий Степанов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 13 страниц)

глазах кособочилась.

     Подскочил Виктор и деловито защелкал затвором японского фотоаппарата,

стараясь  как  можно  крупнее  запечатлеть  пассажиров   "Запорожца".   Те

опомнились, наконец, склонились, пряча лица.

     – Пошли, – скомандовал Смирнов.

     Быстро, но не суетясь, они устроились в "семерке". Смирнов кинул взор

на зеркало заднего обзора. Из "Запорожца" никто  не  появлялся.  Тогда  он

включил зажигание, и "семерка" через Армянский двинула на Маросейку.

     – А сейчас куда мы? – робко поинтересовался Виктор.

     – На Арбат, – наметил путь Смирнов.

     – Ах, да! – вспомнил ранее оговоренный план действий Виктор.

     Художника-фотографа отыскали без труда.

     – А, щедрый клиент! – обрадовался, увидев Виктора, памятливый по роду

своих занятий  на  лица  фотограф  и  добавил:  –  Кстати,  тот  гражданин

позавчера интересовался вашей фотографией.

     – А своей?

     – Про его фотографию я ему не сообщал. Правильно сделал?

     – Правильно, правильно, – за Виктора ответил  Смирнов.  –  Продукцию,

продукцию показывай.

     Для разминки сначала полюбовались на Викторово изображение. Литератор

на снимке был хорош: гладкая рожа, нахальная улыбка, весь в фирме.  Усатое

же личико поизучали. Смирнов констатировал:

     – Его в машине не было. Что ж, галерея расширяется.

     Не торгуясь, рассчитались с фотографом и из автомобильного  тупика  в

Староконюшенном двинули на киностудию.

     Пропуск Смирнову не стали заказывать –  некогда.  Виктор  вручил  ему

одно из своих  многочисленных  удостоверений  красного,  столь  уважаемого

охраной  цвета  и  они,  миновав  беспрепятственно  кордон,  проникли   на

территорию кинофабрики.

     У одичавшей клумбы, раскинув руки по спинке замызганного  деревянного

дивана,  сидел,  загорая  лицом   на   остатнем   августовском   солнышке,

разомлевший в восточной неге кинорежиссер Казарян. В него-то, в  неге,  но

острый армянский глаз тотчас открылся при их приближении.

     – Ты что же, сыскарь  липовый,  про  переговорник  забыл?  –  с  ходу

перехватывая инициативу, встретил их вопросом Казарян. Смирнов идиотически

заржал, хлопнул демонстративно себя по лбу и признался:

     – Не привык я, Рома, к новейшим методам. Все по старинке. Сделал дело

– и на место встречи с напарником. Ну, как?

     Они уселись рядом.  Довольный,  как  сытый  кот,  Казарян  покряхтел,

поворочался:

     – Все, как мы с тобой просчитали, – начал он наконец. – Как только вы

отбыли, сразу же к "Запорожцу" подъехала  "Тойота".  Ну,  и,  естественно,

производительная летучка: повыскакивали из  машин,  руками  стали  махать.

Видимо, выясняли, кто прав, кто виноват и что теперь делать. Конечно, ты -

старый хрен, но надо признать, что поставил ты их  для  меня  классно:  на

солнышке, по дистанции, как раз на уровень моего второго этажа.  Пока  они

базарили, я спокойненько телевиком их отщелкал.

     – Где пленка? Быстренько ее в обработку, мне их фотки  к  завтрашнему

утру позарез нужны. И все остальные тоже.

     – Уже, –  промямлил  Казарян,  сонно  прикрывая  глаза.  Опять  желал

загорать.

     – Что уже? – потребовал скрупулезного отчета Смирнов.

     – Пленка в  обработке,  Викторова  вся  компания  в  пересъемке  и  в

укрупнении. Все будет готово через два часа.

     – А Семен Афанасьевич в рабочих моментах киносъемок отыскался?

     – Запечатлен, запечатлен, – успокоил Смирнова  Казарян,  не  открывая

глаз. – И что интересно, именно в тот момент, когда его Виктор  за  грудки

трясет.

     – Тогда надо быстрее и мою пленку в работу, – забеспокоился Виктор.

     – Не надо, – осадил его Смирнов.

     – Почему это не надо? – обиделся Виктор.

     – Что ты мог в темном-то салоне снять? – Смирнов улыбнулся Виктору. -

Ты у нас подсадной уткой сегодня работал, Витя.

     – Это теперь моя постоянная работа?

     – Еще успеешь хлебнуть горячего до слез, – пообещал Смирнов. – Не рад

будешь, что с нами связался. Так что поохолонь, расслабься и отдыхай. Вон,

как Ромка.

     Казарян молча покосился на Смирнова,  вздохнул  и,  хлопнув  себя  по

коленям, встал:

     – К сожалению, отдых свой прерываю. Как тебе известно, Саня,  у  меня

еще куча дел. В четыре встречаемся у Алика.

     – Рома, а сколько отсюда по прямой до него,  до  Остоженки?  –  вдруг

загорелся Смирнов.

     –  Верст  пять-шесть.  Поговорить   с   ним   хочешь?   –   догадался

сообразительный Казарян.

     – А возьмет?

     – До десяти должно брать.

     Смирнов вытащил из внутреннего кармана переговорник, вытянул антенну,

скукожился весь, закрывая от посторонних  глаз  секретный  инструмент,  и,

нажав соответствующие кнопки, забубнил себе в ладошку:

     – Срочно вызывается  на  переговоры  знаменитый  журналист  Александр

Спиридонов, более известный в миру как двойной агент Алик. Прием.

     Неожиданно быстро и оглушающе громко был дан ответ:

     – Не наигрался еще, отставной Пинкертон? Что надо? Прием.

     Опасливо оглядевшись (не слышал  ли  кто?),  Смирнов  умерил  звук  и

продолжил беседу:

     – Ничего не надо, кроме шоколада. К четырем  часам,  чтобы  стол  был

накрыт. Икра там, ананасы, коньяк "Наполеон". В редакции был? Прием.

     – Деревня ты, деревня. Кого же в  редакциях  до  двенадцати  найдешь?

Сейчас поеду, а к четырем жду. Отбой.

     Смирнов сложил машинку, бережно спрятал ее  в  карман,  посмотрел  на

Виктора, посмотрел на Казаряна, посмотрел  на  солнце,  подмигнул  всем  и

признался:

     – Жизнь прекрасна.

     – Пока, – дополнил его Казарян.

     Хорошо жил известный журналист и двойной агент, хорошо.  Отметив  это

вслух,  отставной  полковник  милиции  Смирнов  в  сопровождении   Виктора

совершил небольшую экскурсию  по  обширной,  устоявшегося  интеллигентного

уюта квартире и осведомился у хозяина:

     – Варвара где?

     – А Варвара дочку вот этого засранца на дачу увезла. Последние летние

денечки прихватить.

     Обозванный засранцем  писатель  стерпел,  засопел  только,  признавал

справедливость данной  характеристики.  Потоптались  на  балконе,  любуясь

московским пейзажем.

     Замысловато, как все истинно московское, сбегал к Москва-реке  кривой

и крутой переулок, царила на том берегу  светлая,  с  кровавыми  подтеками

(так архитектором задумано) гостиница для партайгеноссе,  спокойно  делила

реку на два рукава, милая стрелка, островом Буяном смотрелся Кремль.

     – Замечательно, –  решил  Смирнов,  морща  нос,  счел  недостаточным,

повторил. – Замечательно.

     – Все-то у тебя, Иваныч, хорошо, прекрасно и замечательно, – ворчливо

заметил Виктор.

     – Как правильно определил Казарян –  пока.  –  Смирнов  требовательно

посмотрел на Алика и спросил: – Кстати, где же он?

     Как бы в ответ ему забренчал ручной старинный звонок – гордость этого

дома.

     – Вот он, – с достоинством сообщил как о своей заслуге Алик. – Просил

– получай.

     Устроились на кухне. Заказ  Смирнова  был  исполнен  в  ассортименте.

Правда, не икра, но колбаса, не ананасы, но огурцы, не коньяк  "Наполеон",

но бутылка "Пшеничной".

     – Вы за рулем, – Смирнов строго  посмотрел  на  Казаряна  и  Виктора,

наполняя только две рюмки. – А мы с Аликом врежем с устатку.

     Двое врезали раз, врезали другой, третий.  Двое  лишенных  прав  вяло

жевали под водичку. В  связи  с  таким  разделением  труда,  с  пиршеством

покончили довольно  быстро  и  перешли  в  гостиную,  где  уселись  вокруг

журнального стола.

     Казарян сходил в прихожую, принес  объемистый  пакет  и  жестом  деда

Мороза высыпал его содержимое на стол. Фотографии легли  низким  холмиком.

Смирнов наугад взял одну (это был снимок, сделанный Казаряном) и одобрил:

     – Профессиональная работа, Рома.

     – Но к чему она? – тут же спросил Виктор.

     – Для ориентировки, для опознания, для идентификации,  для  малого  и

крупного шантажа, мало ли для  чего  еще,  Витя,  –  продолжая  поочередно

любоваться изопродукцией,  весело  объяснил  Смирнов.  Нашел  снимок,  где

Лариса, Удоев и Дима Федоров у  машины,  подобрал  к  нему  перепечатанные

укрупнения. – Вот к примеру. Ты мне можешь дать твердый ответ  на  вопрос,

кто из двоих этих козлов в то время  спал  с  нынешней  твоей  любовницей,

Ларисой?

     –  Удоев,  –  решительно  определил  своего  косвенного  родственника

Виктор.

     – Доказательства? – потребовал Смирнов.

     – Димка – специалист на грани статьи по нимфеткам.  Лариса  для  него

старуха. В данном случае скорее всего выступал как сводник.

     – Убедил, – согласился Смирнов и отдал первый приказ: – Сегодня ты ее

приглашаешь на примирительный пистон. Но потрахаться вы не успеете, потому

что неожиданно в гости к тебе забредет надоедливый старикашка Смирнов.

     – Где я ее до вечера найду? – возмутился Виктор.

     – Твои заботы, – осадил его Смирнов. – Иди к телефону, звони по  всем

ее возможным явкам и ищи, ищи, пока не найдешь. Действуй.

     Виктор ушел в Аликов кабинет. Смирнов отложил  фотографии  и  спросил

Алика:

     – Ну, что там в редакции?

     – Они там все уверены, что Олег  в  отъезде.  Собирает  материал  для

статьи.

     – Пышные пироги, –  после  паузы  оценил  обстановку  Смирнов.  –  А,

собственно, на чем основана эта их уверенность?

     – Телеграмма, присланная Олегом, в которой он сообщает,  что  получил

из Перми сведения, по новому освещающие факты,  связанные  с  его  будущей

сенсационной статьей. И что он срочно отбывает в Пермь.

     – За какое число телеграмма? Ты спросил?

     – От шестого.

     – Так, – сказал  Смирнов,  порылся  в  кармане  и  вытащил  свернутый

вчетверо лист писчей бумаги. – Сверимся по календарю.  Шестого,  говоришь?

Значит, телеграмму эту Олег отбил через два дня после своей смерти.  Какой

же игрун у нас Семен Афанасьевич Голубев!  Боюсь  только,  что  заигрался.

Теперь ты, Казарян.

     – Все сошлось, Саня. Ты, как всегда, прав! Будем брать за жабры?

     – Спешить не будем, Рома. Сейчас он нам  мало  что  может  дать.  Вот

только, если бы его сегодняшний адресок раздобыть...

     –  Имеется,  –  скромно  сообщил  Казарян.  –  Райцентр  Сычевка.  До

востребования.

     – Братцы, вы о чем? – недовольный своей  неосведомленностью,  спросил

Алик.

     – О деле, – высокомерно укротил его  Смирнов.  –  Да,  кстати,  а  ты

адресок Олегов раздобыл?

     – Раздобыл, – сухо доложил Алик. –  Он  комнату  снимал  на  Открытом

шоссе.

     Вернулся Виктор, скромно уселся на своем месте.

     – Ну что, любовник? – поинтересовался Смирнов. – Нашел даму сердца?

     – Найти оказалось не проблема. Вот уговорить...

     – Но ты уговорил, – догадкой перебил Смирнов. – Когда будет?

     – К девяти. Шампанского потребовала. Где я ей шампанского достану?

     – У спекулянтов,  –  подсказал  Смирнов.  –  К  половине  десятого  я

заявлюсь.

     – Лучше к десяти. Опоздает же, стерва.

     – Тылы обеспечены, резервы подтянуты, боеприпасы в полном  комплекте,

– довольный Смирнов хлопнул ладонью по фотографиям. – Как  говорят  лучшие

представители коммунистической партии, пора подниматься из окопов.

     –  С  делами  все?  –  поинтересовался  Алик  и,  получив   в   ответ

утвердительный  кивок  Смирнова,  предложил:  –  Может,  кино   посмотрим?

Пленочка у меня тут новая с Николсоном. "Бетмен"  называется.  Развлечение

для идиотов!

     – То, что нам надо, – обрадовался Казарян. – Крути, Гаврила!

     Алик возился с видео, Роман двигал кресла, чтобы всем  было  удобнее,

Смирнов смотался на кухню – приволок недопитую бутылку и две рюмки  –  для

себя и Алика. Виктор сидел на диване и с уважительной завистью разглядывал

трех жизнерадостных энергичных стариканов. Спросил вдруг ни с того,  ни  с

сего:

     – Вы ведь в опаснейшую заваруху влезли, все трое. И, будто  дети,  не

замечаете, что ли, опасности? Почему вы спокойны и веселы, старички?

     –  Во-первых,  еще  не  опасно,  –  ответил  Смирнов,  сосредоточенно

наполняя две рюмки. – А во-вторых, потому что нас  трое.  Уже  тридцать  с

лишним лет нас трое. Так-то, маленький одинокий супермен.

     – У-у-у, ты мой  пупсик!  –  отхлебнув  шампанского,  Лариса  сделала

Виктору козу и потрепала по щеке.

     – Пупсик, это точно,  –  мрачно  согласился  Виктор.  Все  предыдущие

общения с Ларисой очень быстро приобретали чисто физиологический характер,

а тут надо  было  разговоры  разговаривать,  интеллектуально  напрягаться.

Напрягся. – Ты в простое или где-нибудь снимаешься?

     – Так, по мелочам. – Лариса сильной и твердой рукой налила  себе  еще

из тяжелой темной бутылки. – Эпизодики,  речевуха.  Ты  хочешь  что-нибудь

предложить?

     – Есть одна мыслишка, – промямлил Виктор. А мыслишка была такая:  где

этот старый хрен Смирнов?

     И во исполнение желаний, как благовест, прозвенел дверной звонок.

     –  Здравствуйте,  Виктор  Ильич!   –   сияя   в   улыбке   обнаженной

искусственной  челюстью,  торжественно  поздоровался  Смирнов.   Перебирал

несколько.

     Интересуясь, томно явилась в  прихожей  Лариса  –  мужик  же  пришел.

Оглядела мужика, осмотр ей удовольствия не  доставил,  и  поэтому,  дернув

плечиком, холодно произнесла:

     – Здравствуйте. – И уже несколько раздраженно обратилась к Виктору: -

Ты, как я понимаю, будешь занят. Может быть, мне лучше уйти?

     – Что вы, что вы! – взмолился Смирнов, от огорчения  даже  палкой  по

полу пристукнул. – Я всего на несколько минут. Днем застать Виктора Ильича

не смог, и вот пришлось вечерком. Оказалось, этот вечерок вам и  испортил.

Извините старика.

     – Ладно уж, – не шибко вежливо простила его Лариса. –  Вы  в  комнате

поговорите, а я на кухне посижу пока.

     – Так, давайте, все вместе на кухне! Вам, наверное,  интересен  будет

наш разговор. Ведь вы небезразличны к судьбе вашего друга? –  Смирнов  еще

раз показал  искусственную  челюсть.  –  Да  и  вполне  вероятно,  что  вы

окажетесь нужным свидетелем.

     – А вы кто такой? – неожиданным басом осведомилась Лариса.

     – Я-то? –  Смирнов  извлек  из  кармана  красную  книжечку  с  гербом

(удостоверение почетного милиционера), распахнул ее,  демонстрируя  Ларисе

свою фотографию. – Я веду дело об избиении  гражданина  Кузьминского  и  о

краже в его квартире.

     – Тебя обокрали, Витя? – удивилась Лариса. – Что-то незаметно.

     – Да так, по мелочи, – успокоил  ее  Виктор.  –  Все-таки  давайте  в

комнату пройдем.

     Втроем уселись вокруг журнального столика, и Смирнов начал речь:

     – Дела такие, Виктор Ильич. Исследование замка показало, что  он  был

открыт не отмычкой, а ключом. Однако свежие засечки на металле  говорят  о

том, что ключ этот был не из положенного к замку набора, а был  изготовлен

по не совсем качественному оттиску. Вопрос первый: кто в  последнее  время

навещал вас в квартире и мог незаметно сделать оттиск? Я  пока  никого  не

обвиняю, нет, я просто хочу очертить круг подозреваемых. – Смирнов  походя

мазнул взглядом по Ларисе и вновь обратился к Виктору. – Подумайте, Виктор

Ильич. Это очень важно.

     – Ну, режиссер мой один заезжал... – вяло думал Виктор. – Вот  Лариса

была...

     – Почему вы считаете, что оттиск с  ключей  сделан  именно  здесь,  в

доме? – не выдержала Лариса. – И почему в последнее время?

     – А потому, дорогая Лариса. Для того, чтобы  сделать  оттиск  где-то,

необходимо вытащить ключ из кармана Виктора. Здесь же он висит на гвоздике

у двери. Ну, а насчет последнего времени...  Виктор  Ильич  поменял  замок

перед отъездом в киноэкспедицию. Так-то.

     Помолчали, потому что Смирнов хотел паузы. Сам же ее прервал:

     – Пойдем дальше. На письменном столе и на внутренних поверхностях его

ящиков обнаружены отпечатки пальцев. Не ваших, Виктор Ильич,  чужих.  Кому

из гостей вы позволяли рыться в ваших бумагах?

     – Никому, – твердо ответил Виктор.

     –  Лариса,  вы  искали  что-нибудь  в  письменном   столе?   –   тихо

поинтересовался Смирнов.

     – Нет, – Лариса встала. – Мне надоело все это, Виктор. Я пойду.

     – Не надо так, Лариса. Я ведь пока  с  вами  по-хорошему.  –  Смирнов

поймал ее за руку, усадил. – А могу и по-плохому. Так вы рылись в столе?

     – Нет, – повторила Лариса.

     – Ну что ж, проверим. Я на кухню заглянул, заметил, что вы шампанское

пили. На вашем бокальчике, естественно, следы  ваших  пальчиков  остались.

Проверим, сравним. Нет, так нет. А если да?

     – А если да, вы меня в тюрьму посадите? – надменно  полюбопытствовала

Лариса.

     – Так уж сразу и  в  тюрьму...  –  Смирнов  опять  улыбался,  любуясь

дамочкой.

     – Если не сразу, то когда? – продолжала задираться Лариса.

     – Все зависит от того, Лариса, скажете вы правду или будете врать.

     – Ну, лазила я в стол, лазила! Вот, сказала правду.

     – Эту правду я бы и без вас узнал. Меня другое интересует: зачем?

     – Да просто так. Хотелось узнать, чем мой Витя дышит.

     – Кому хотелось узнать?

     – Кому, кому! Мне.

     – Пойми, девонька моя, когда ты со мной в чистую отказку играешь,  ты

–  соучастница  воровства,  наводчица.  Я  же  почти  уверен,  что   тебя,

воспользовавшись твоим простодушием, попросили сделать маленькое одолжение

за какие-то услуги, тебе оказанные. Кто тебя попросил,  Лариса?  Он?  –  У

Смирнова в ладони, как  у  Акопяна  почти,  неизвестно  откуда  отказалась

фотография, которую он вплотную поднес к глазам Ларисы. – Удоев?

     – Не знаю я никакого Удоева, –  не  глядя  на  фотографию,  с  тоской

сказала Лариса.

     – Ап! – С возгласом, подтверждающим, что  он  продолжает  чувствовать

себя фокусником, Смирнов предъявил следующий  снимок:  Лариса  и  Удоев  у

"Ауди". – И как давно ты его не знаешь?

     – Вам все шутки шутить. – Лариса уже неизвестно зачем тянула резину.

     – Дело, конечно, твое. Можешь не говорить. Но, учти, кража  оружия  -

серьезнейшая статья. Тем более, что похищенный пистолет был задействован в

страшненьком деле. Это еще одна статья на  убой.  Тебе  срок  отмотают  на

полную  катушку,  а  Удоев  по-прежнему  будет   с   лошадки   на   "Ауди"

перескакивать, свежих дамочек щупать. Ты когда с ним познакомилась?

     – Месяца три назад, – сдалась, наконец, Лариса. – Только я с  ним  не

знакомилась, меня Димка Федоров ему представил.

     – Ты была его любовницей? –  драматическим  голосом  спросил  Виктор.

Подыграл Смирнову на свой страх и риск. Лариса посмотрела на него, как  на

дурачка, ничего  не  ответила  и  перевела  взгляд  на  Смирнова  –  ждала

серьезного вопроса.

     – С кем вы вместе с ним общались, как время проводили,  где  были?  -

вопросами набросал план для ее рассказа Смирнов.

     – Он меня ни с кем не знакомил из своих. Кавказский же человек, делал

все так, чтобы только мы вдвоем.  Ну,  по  кабакам  водил,  для  показухи,

красуясь передо мной, бабки раскидывал широко. Полтора месяца  тому  назад

пригласил поехать с ним на недельку  отдохнуть.  У  меня  время  свободное

было, я и поехала.

     – Куда?

     – Я думала, куда-нибудь в шикарное  место,  а  он  меня  в  глухомань

завез, в избе у какой-то тетки поселил.

     – Где эта глухомань, Лариса?

     – На автомобиле часа три-четыре ехали.  По  Ленинградскому  шоссе,  а

потом в сторону.  Не  то  деревня,  не  то  поселок.  Райцентр  –  Сычевка

называется.

     Обрадовался Смирнов, как дитя. Ободряюще погладил  Ларису  по  плечу,

поинтересовался совсем неофициально, заботливо даже:

     – Ну, и как отдохнули?

     – Да никак, – вдруг обиделась неизвестно на кого Лариса. – Он меня  у

этой тетки  поселил,  а  сам  пропал.  Набегал  только  изредка  по  своим

кобелиным делам. Так я всю неделю у тетки и прокуковала.

     – Бедненькая ты, бедненькая. – Смирнов поднялся, нашел палку.  –  Ну,

мне пора.

     – А что со мной будет? – робко спросила Лариса.

     – Постараемся пока не тревожить, – пообещал Смирнов. – Тебя  до  дома

подкинуть или здесь останешься?

     – Не хочу домой, – призналась Лариса, посмотрела на  Виктора.  –  Мне

остаться?

     – Оставайся, – невыразительно разрешил Виктор.

     Казарян ждал его в своем автомобиле, покуривал.  Смирнов  сел  рядом,

тоже закурил. Дурацкую свою беломорину. Выпустив через ноздри первый  дым,

спросил:

     – Видел кого?

     – Нету никого, Саня. Проверялся дважды.

     – В общем,  понятно.  Сегодняшний  день  у  них  ушел  на  обсуждение

вопроса, что с нами делать. Ну, а к завтрему какую-то пакость придумают.

     – Что-нибудь выбил, Саня?

     – Есть кое-что, есть! Всерьез, со всех сторон, выходим на Сычевку.

     – Съездить бы нам туда, а?

     – Съездим, обязательно съездим. Завтрашний денек мне на подготовку, а

послезавтра, думаю, смотаемся. Ты сможешь?

     – Постараюсь. – Казарян включил мотор. – А может, возьмем  фраера  на

понт?

     – Не торопись, Рома. Он от нас никуда не денется. Я думаю, он  просто

афишка.

     – Афишка не афишка, а руки чешутся, – признался Казарян.

     – Твои руки для другого пригодятся. Поехали.

     – Куда?

     – Как – куда?! – возмутился Смирнов. – К  Альке,  конечно.  Мне  ведь

где-то поспать надо?

     В  шесть  утра  он  вышел  из  Алькиного  дома.  Для  этого  пришлось

просыпаться  в  пять,  чтобы,  не  будя  хозяина,   помыться,   побриться,

позавтракать в одиночестве. Хорошо, удобно  проверяться  в  пустынных  еще

утренних московских переулках. С перекрестков свободно просматривались все

четыре стороны, так что держать его на коротком  поводке  было  невозможно

(если вести не в открытую, разумеется). Возможный длинный  Смирнов  трижды

старательно отрубал, используя малоизвестные проходные дворы и только  ему

известные черные ходы. Окончательно убедившись  в  отсутствии  хвоста,  он

спустился в метро через бульварный вестибюль "Кропоткинской" и вышел через

вход у бассейна.

     В малолюдном скверике у Москва-реки Смирнов присел  на  травку.  Было

без двадцати семь. Почти четыре часа  до  желанной  встречи.  Имело  смысл

доспать недоспанное. Смирнов вздохнул и, кряхтя, растянулся под кустиками.

     Грустная  была  картинка:  спал   на   пыльной   августовской   траве

неприкаянный пенсионер.  Рычали  машины,  бесконечным  потоком  шедшие  по

набережной, а пенсионер спал, спал и  проснулся  ровно  в  девять.  Сел  в

траве, энергично подвигал  затекшими  руками-ногами,  поднялся  с  помощью

палки и бойко зашагал по делам. Береженого бог бережет: на  всякий  случай

еще раз проверился в переулках за музеем Пушкина и,  сев  в  троллейбус  у

тюремной  стены  Министерства  обороны,  прибыл  к  Петровским  воротам  в

двадцать минут десятого.

     На Страстной нашел скамейку, освещенную солнцем,  и  уселся  на  нее,

задрав вверх лицо с закрытыми глазами. Солнце умирающего лета нежно грело.

Опять пришла дрема, но поспать не удалось, так как рядом произнесли:

     – Здравствуйте, Александр Иванович.

     Смирнов открыл глаза, оторвал затылок от спинки скамьи и увидел перед

собой привлекательного гражданина самых лучших  лет.  Лет  тридцати  пяти.

Гражданин добро улыбался, и Смирнов улыбнулся в ответ.

     – Здравствуй, Леонид. Поздравляю.

     – С чем же это? – Леонид присел рядом. – Вроде бы не с чем.

     – А повышение? А очередное звание? – Смирнов игриво подмигнул.

     – Когда это было!

     – Для меня – недавно, потому что узнал об этом только  вчера.  Ну,  и

как дела, бугор?

     – Маята, как вы любите  говорить.  –  Леонид  виновато  посмотрел  на

Смирнова и признался, извиняясь: –  У  меня  времени  в  обрез,  Александр

Иванович, честное слово! Если у вас дело спешное, давайте о деле.  А  если

нет,   то   лучше   сегодня   вечерком   встретиться,   чтобы   поговорить

по-настоящему. Только не обижайтесь, пожалуйста.

     – Не стучи хвостом зря, не имею такой привычки – обижаться, – Смирнов

вынул из кармана пакет, вытащил из  него  пачку  фотографий,  раскинул  ее

веером. – Тебе эти фейсы ни о чем не говорят?

     Цепкий профессиональный взгляд Леонида оценил картинки сразу.  Он  не

стал брать их в руки, он их изучал со стороны. Изучив, спросил осторожно:

     – А о чем они должны говорить?

     – Убийство Алексея Борзова за твоим отделом?  –  вопросом  на  вопрос

ответил Смирнов.

     – За моим.

     – Стоящая версия у тебя уже имеется?

     – Имеется много версий, Александр Иванович.

     – Когда много,  значит,  нет  ничего  серьезного.  –  Смирнов  жестом

мастеровитого каталы мгновенно соединил фотокарточки в  плотную  колоду  и

протянул ее Леониду. – Возьми. Есть у меня такое ощущение,  что  их  можно

пристроить к этому делу.

     – Кое-кого из колоды я знаю. Они плохо пристраиваются.

     – А кто хорошо пристраивается?

     – Вы хотите, чтобы я совершил должностное преступление, рассказав вам

о ходе расследования?

     –  Плохо  со  мной  говоришь,   Леонид.   Говоришь,   как   последняя

райкомовская скотина. Быстро же ты в струю попал,  золотой  мой  советский

начальничек!

     – Зачем вы так, Александр Иванович? – горько поинтересовался Леонид.

     – А ты зачем  со  мной  так?  Целку  из  себя  не  строй,  не  бывает

девственниц в борделе.

     – Я сейчас уйду, – пригрозил Леонид.

     – Ты знаешь, что Алексей был моим другом?

     – Не следовало бы вам иметь такого друга.

     – Мои друзья – это мои друзья. Мои. И тут я ничьим советам не следую.

Кстати, до сегодняшнего дня я  и  тебя  считал  своим  другом.  Извини.  -

Смирнов встал, посмотрел сверху вниз на Леонида. – Ты не забыл, что у тебя

времени в обрез?

     – Не забыл. – Леонид продолжал сидеть, постукивая  пачкой  фотографий

себя по колену. – Что вы от меня хотите?

     –  Я  хочу,  чтобы  ты  занимался  делом,  а  не   поиском   удобного

убийцы-одиночки. Ты же сообразительный, ты же кое-что знаешь  и  о  многом

догадываешься. Тебе Кузьминского  еще  не  подсунули?  Сценариста,  дружка

Борзова?

     – Пока нет. А что, может быть и такая версия?

     –  Может.  И  с  замечательными  косвенными.  То,  что   тебе   надо,

подполковник Махов.

     – Все-то вы про меня знаете, Александр Иванович. Еще что мне надо?

     – Боюсь, что звания полковника.

     – Не хотите, чтобы я с вами в звании сравнялся?

     – Не хочу, чтобы ты для этого генеральские задницы лизал.

     – Вы очень хотите обидеть меня. Зачем?

     – Чтобы ты завелся как следует, и перестал их бояться.

     – Мне по роду своих занятий заводиться не  положено.  –  Подполковник

Махов встал со скамьи и, откровенно не  любя,  глянул  Смирнову  в  глаза.

Одного роста они были.

     – А бояться их тебе, следовательно, по роду занятий положено?

     – Их – это вот этих? – Махов так же  ловко,  как  Смирнов,  раздвинул

колоду в веер и, вновь ее собрав, небрежно сунул в боковой  карман  своего

пиджака.

     – Этих ты не боишься. Ты просто их не  трогаешь,  чтобы  не  зацепить

тех, кого боишься. А я могу тронуть и невзначай зацепить. На свою,  только

свою ответственность. – Смирнов, примиряясь, положил руку на плечо Махова.

– На фотках этих профессиональные убийцы имеются?

     – Насчет профессиональных, не знаю, нет сведений. А  потенциальных  -

двое.

     – Покажи.

     Махов, вздохнул, опять извлек колоду на белый свет, небрежно выдернул

из нее два снимка:

     – Вот они, красавцы.

     – Красавцы, – согласился Смирнов,  мельком  глянув  на  красавцев.  -

Никаким боком по Лехиному делу не высвечивались?

     – Не высвечивали их еще.

     – А если я попробую? В порядке самодеятельности. Ты не против?

     – Вы же на свою ответственность, на свой страх и риск. Попробуйте.

     Смирнов  заржал,  как  стоялый  конь,  похлопал  Махова  по  бицепсу.

Резюмировал:

     – Хорошо, когда волки сыты, и овцы целы, а, Леня?

     – Волк – это вы, а овца – это я? – спросил сметливый Махов.

     – Можно и так. А хочешь –  и  наоборот,  –  ушел  от  прямого  ответа

Смирнов и, вдруг вспомнив, спросил: – А как там  мой  бывший  подчиненный,

генерал Ларионов поживает?

     – Полгода, как в отставке. Цветы на даче выращивает.

     – И на рынке  продает?  –  Смирнов  захотел  получить  дополнительные

сведения.

     – Нет, только для красоты. Он красоту у нас любит.

     – Самое красивое у вас – это генеральский  мундир,  а  он  его  снял.

Почему?

     – Молодые конкуренты поджали.

     – Ладно, будем считать, что так,  –  неохотно  согласился  Смирнов  и

потрогал себя за нос.

     – Я пойду? – попросился Махов. – Уже, действительно, опаздываю.

     – Я провожу, – сказал Смирнов и взял его под руку.

     – Да не надо, не надо! – быстро сказал Махов. – Я  спешу,  а  вам  то

чего торопиться с больной ногой? Удачи вам. И поосторожнее там.

     –  Это  ты  все  осторожничаешь.  Остерегаешься,  что  со  мной  тебя

сослуживцы засекут и с чем-нибудь в будущем свяжут. А я пру, как на комод.

Все в открытую, все в наглую, отмечаясь где надо и  где  не  надо.  Вот  и

разговором с тобой отметился.

     – Ну, это как сказать. Свидетелей нашего свидания нет, следовательно,

и разговора может не быть.

     – Иди, – разрешил Смирнов, легко толкнул  его  в  спину  и,  подождав

несколько – отпустил метров на десять, – громко сказал  вслед:  –  Большим

начальником будешь, Леня!

     Александр Петрович  курил  трубку.  Обдумывал,  значит,  ситуацию.  И

варианты  просчитывал.  Смирнов  бессознательно   постукивал   палкой   по

накрытому ковром полу. Звучок получался тихий,  но  противный.  Александру

Петровичу что-то мешало. Он непроизвольно морщился, думая, что от дыма.  И

вдруг догадался, что от стука:

     – Александр Иванович, не стучите, Бога ради. Голова раскалывается.

     – Пардон, – с готовностью извинился Смирнов и перестал стучать. – Ну,

и как?

     – "Олдсмобиль" вам подойдет? – осведомился Александр Петрович.

     – А что это такое?

     – Вездеход американский. По любым дорогам ходит.

     – А скоростенка какая будет?

     –  Скоростенка  подходящая.  От  любой  отечественной  уйдет  как  от

стоячей.

     – Спасибо, –  поблагодарил  Смирнов  и,  слегка  стесняясь  от  своей

настырности,  напомнил:  –  Отбываю  я  сегодня  в  ночь.   Документы   бы

выправить...

     – Паспорт у вас при себе? – спросил Александр Петрович.

     Смирнов поспешно закивал.

     Тогда Александр Петрович сказал в селектор:

     – Юридический  отдел.  Необходимо  срочно  оформить  доверенность  на

"олдсмобиль".

     И минуты не прошло, как появился молодой клерк и ожидающе остановился

у двери.

     – Александр Иванович, ваш паспорт. – Александр Петрович взял  паспорт

у Смирнова и протянул клерку: – Сколько нам ждать?

     – Все будет готово через полтора часа,  –  глянув  на  свою  "сейку",