Текст книги "Ветры Куликова поля
(Рассказы о воинской доблести предков)"

Автор книги: Анатолий Митяев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 21 страниц)

Змаевич исполнил только первую часть приказа – загородил шведам выход из шхер; сделать это было сравнительно легко, потому что Эреншельд у острова Падве попал в лабиринт, фарватер из которого был только на юг. Этот-то путь и перегородили плотной стеной скампавеи Змаевича. Капитан-командор отправил Петру донесение: шведы «уйти не могут». Чинить же воинский промысел, то есть сражаться, отряд не мог, в абордажном бою очень важен маневр, а гребцы невероятно устали.

Веря опытному моряку, Петр все же сам отправился к «переволоке». Там, увидев все своими глазами, он совершенно уверился в успехе всей операции.

Ночь на 27 июля выдалась темная. К тому же опустился густой туман. Галеры в тишине и осторожности подтянулись из бухты к месту, где прежде стоял сторожевой отряд. Все было готово к броску мимо шведского флота. Но Апраксин опасался, что в такой темноте трудно будет миновать подводные камни и скалы. В 3 часа на военном совете было решено: начать прорыв на рассвете, идти фарватером у самого берега.

Утро настало. Туман рассеялся. Галеры ринулись на запад. Авангардом командовал генерал Вейде, центром – сам генерал-адмирал Апраксин, арьергардом – генерал Голицын. Гребцы-солдаты знали, что от их работы зависит теперь успех всего дела и собственная жизнь зависит. Понукать никого не приходилось, все действовали на пределе человеческих возможностей. Надо было проскочить у мыса до того, как шведы прибуксируют туда корабли.

Повторилась картина вчерашнего утра. Беспрерывно гремели пушки, ядра не долетали до галер. Шлюпкам опять пришлось тащить корабли – в этот раз к берегу. Гиганты с обвисшими парусами опять ничего не могли поделать с галерами.

«Баталия при мысе Гангут». Фрагмент гравюры М. Бакуа, XVIII в.

«…К нашему величайшему огорчению, – записано в журнале обескураженного Ватранга, – и эта масса галер прошла мимо нас, несмотря на то, что наши корабли довольно близко подошли к ним и обстреливали их из пушек».

Несчастье постигло лишь одну галеру. Она села на камни. Половину ее экипажа сняли проходившие мимо суда. 186 человек попали в плен к шведам.

Это была микроскопическая плата за колоссальный успех – 98 галер с 15-тысячным десантом, продовольствием и боеприпасами вышли на беспрепятственную дорогу к крепости Або. План Петра и Апраксина был выполнен блестяще.

В ужасно горестном состоянии был флотоводец Ватранг. Четыре месяца простоять с эскадрой в море, запирая дорогу в Швецию, и так открыть ее противнику! Страх перед правительством заставлял искать способ к реваншу. И уже возникла в больной голове адмирала мысль о походе на Ревель, чтобы там уничтожить русский корабельный флот. Но мысль эта уступила место другой – пока шведы, с сомнительными шансами на успех, будут воевать у Ревеля, русские галеры захватят Аландские острова и высадят десант вблизи Стокгольма. 28 июля Ватранг снялся с якорей и поспешил к берегам Швеции. Перед этим он отправил в свою столицу донесение: «Какую глубокую душевную боль причиняют мне эти несчастные события, наилучше знает всевышний, которому известно, с каким рвением и с какими усилиями я старался выполнить возложенные на меня обязанности и как я усиленно старался отыскать неприятельский флот. Но счастье не хотело улыбнуться нам, и мне, вместе со всеми другими, к нашему великому прискорбию и огорчению, пришлось видеть, как неприятель со своими галерами прошел мимо нас в шхеры, причем огорчение наше усугубляется еще тем, что мы находимся в полной неизвестности о судьбе эскадры шаутбейнахта (контр-адмирала) Эреншельда… Неприятель, по-видимому, уже овладел Абоскими и Аландскими шхерами, и так как вследствие недостатка лоцманов нам представляется невозможным занять позицию в Аландских шхерах, то я не вижу более осторожного исхода, как направиться со всей моей эскадрой в такое место в шведской стороне, откуда наилучшим образом было бы защитить себя от пагубных намерений противника против столицы государства». Попутно Ватранг известил жителей Аландских островов о приближении к ним русских. Население в панике побежало на материк. Да, мужество изменило шведскому флотоводцу. Русские, достигнув Або, при всем желании не могли сразу начать действия против Стокгольма – для подготовки их нужно было время. Слова о том, что шведский флот «усиленно старался отыскать неприятельский флот», – неправда. Галеры месяц стояли в Тверминне, отделяло их от шведской эскадры всего несколько миль. Знал Ватранг и о горестной судьбе Эреншельда…

Адмирал Федор Алексеевич Головин, участник Азовских походов. Старинный портрет.

Вернемся к 27 июля. Отряд Змаевича накануне блокировал в шхерах отряд Эреншельда. Теперь к месту блокады подошли все галеры. Положение шведов сделалось совершенно безнадежным. Эреншельд, однако, не думал сдаваться. Решение было таким: драться до последней возможности.

Шведские корабли встали полумесяцем, уперев фланги в острова. В центре первой линии был фрегат «Элефант», справа и слева от него – по 3 галеры. Во второй линии были 3 шхербота.

Очень грамотно построил оборону мужественный Нильс Эреншельд. Фланговые галеры стоят у отмелей так, что преграждают дорогу в тыл отряда. Если русским все же удастся зайти в тыл, то их встретят там шхерботы – это полтора десятка пушек. Центральное положение «Элефанта» позволяет ему бить из своих орудий – 18 штук – по русским галерам, если они сблизятся с галерами шведскими. Шведские же галеры – на каждой 16 пушек – способны прикрыть артиллерийским огнем свой флагманский корабль. Самое же выгодное для шведов то, что они заняли позицию в узком месте, где может действовать лишь небольшая часть русских кораблей; основная часть флота будет пассивным наблюдателем боя.

Генерал-адмирал Апраксин выделил для боя авангард в составе 23 скампавей. Командует ими Петр I, контр-адмирал Петр Михайлов – так именовал себя сам царь, когда исполнял нецарские дела. Авангард построился тремя отрядами: в центре 11 скампавей и на флангах по 6 скампавей в двух линиях. Петр на своей галере находится непосредственно за центром.

У шведов 116 пушек. Одновременно могут стрелять только 58, то есть пушки одного борта, того, который обращен к русскому флоту. На русских кораблях 28 пушки. Огневое превосходство – у шведов.

Желая избежать ненужных жертв. Петр послал Эреншельду предложение сдаться бел боя. Швед отклонил его. И тогда, в третьем часу дня, на мачте галеры Апраксина поднялся синий флаг, а с палубы ударила пушка. Это были сигналы к атаке.

Шведы отбили две атаки скампавей, нацеленные в центр. Тогда было решено атаку направить на фланговые галеры. Офицеры десанта плыли впереди скампавей на шлюпках, стоя на носу с обнаженными шпагами, – готовился абордаж.

Артиллерийский огонь неприятеля уже заметно ослаб: орудийная прислуга понесла потери в первых атаках, корабли от частой стрельбы окутались дымом, а дым мешал целиться. Преодолевая яростное сопротивление шведских моряков, русские взбирались на галеры, схватывались врукопашную. Одна за другой галеры были заняты. Уцелевшие шведы перебрались с них на «Элефант» и продолжали сражаться там.

Генерал-адмирал Федор Матвеевич Апраксин. Старинный портрет.

О беспощадности боя можно судить по тому, что контр-адмирал Эреншельд получил семь ран. в том числе тяжелую – в бедро. Русские солдаты карабкались на «Элефант» с обоих бортов. Задержав их на какие-то минуты, шведы спустили шлюпку, положили в нее своего адмирала и. отчаянно работая веслами, попытались уйти за острова и тем избавить храброго начальника от плена. За беглецами погнался в шлюпке капитан Ингерманландского полка Бакеев. Шведов догнали. Плененный адмирал был возвращен на корабль, с мачты которого уже спустили шведский флаг. Петр, руководивший тушением пожара на «Элефанте», отнесся к пленнику не менее великодушно, чем к пленникам, взятым у Полтавы. Ранами Эреншельда занялся врач самого царя…

«…Хотя неприятель, – записано в журнале Петра о Гангутском сражении, – несравненную артиллерию имел перед нашими, однако ж, по зело жестоком сопротивлении, перво галеры одна по одной, а потом фрегат флаги опустили; однако ж так крепко стояли, что ни единое судно без абордирования от наших не отдалось».

Из 941 человека шведы потеряли убитыми 361, ранено было 350, 230 взято в плен невредимыми.

У русских было убито 127 человек, ранено 342. (К этим потерям надо прибавить 186 человек, взятых в плен Ватрангом на галере, застрявшей в камнях у Гангута.)

Шведам в качестве трофея досталась одна галера. А в Петербург были отправлены 10 трофейных кораблей – весь отряд Эреншельда.

Через неделю после победы у Гангута Апраксин начал занимать Аландские острова. Боев здесь не было. Жители, как мы знаем, бежали на материк. Еще раньше бежал из Аландских шхер гребной отряд Таубе. Ватранг к Аландам идти не решился.

90-пушечный корабль «Лесное», 1718 г. Старинная гравюра.

Памятная медаль (лицевая и оборотная сторона) в честь победы при Гангуте.

Швецию охватила тревога. На защиту Стокгольма спешно стягивались войска. Собиралось и вооружалось ополчение. Чтобы королевское правительство отчетливее представило, какая беда грозит стране, Петр приказал высадить десант на территорию Швеции.

Генерал Головин с тысячным отрядом на 9 скампавеях переправился через Ботнический залив из города Вазы в город Умео. Жители и гарнизон бежали, оставив город подожженным. Головин в свою очередь сжег окрестности, перехватил в заливе несколько грузовых судов противника и вернулся в Або.

Была уже середина октября – с ненастной погодой, штормовыми ветрами. Боевые действия пришлось закончить. Заливы скоро замерзнут. До ледостава надо было подготовить к зиме базы в занятых городах Финляндии.

Зима 1714–1715 года как бы давалась шведскому правительству и королю Карлу XII для размышлений. Размышлять было над чем: десант в Умео – это только начало, а дальше будет горше.

Европа уже привыкла к победам русских в Северной войне. И все же она не смогла сдержать нового удивления, узнав о сражении при Гангуте. Могущественный флот шведов, вековечный хозяин Балтийского моря, оказался бессильным перед искусством флотоводцев России и храбростью ее солдат. Хотя ни один линейный корабль шведов не был ни взят, ни потоплен, русские сделали, что хотели, – войска и флот России приблизились к Стокгольму, и впервые в истории Швеции солдаты противника вступили на ее землю.

Адмиралы приморских стран, изучая поход галерного флота, как бы впервые узнали о балтийских шхерах и боевых возможностях галер, способных перевозить войска, грузы, высаживать десанты, воевать с большими кораблями. Пренебрежительное отношение к галерам сменилось уважительным.

Люди военные и политики победу при Гангуте сравнивали с победой у Полтавы. В Полтавской битве была подорвана мощь сухопутных войск шведов, в Гангутском сражении звание непобедимого потерял шведский флот.

Петербург отметил первую викторию на море большими торжествами. Под грохот крепостных орудий, встреченные множеством яхт и лодок, в Неву вошли победители и побежденные. Впереди 3 русские галеры с отличившимися при Гангуте солдатами и моряками. За ними 10 шведских судов с плененными командами – шхерботы, галеры и фрегат «Элефант»; шведские флаги опущены, над ними подняты флаги России. За фрегатом следовала галера Петра и еще 2 скампавеи.

Улицы города, украшенные арками с цветами, лентами и картинами, подчеркивали значение и суть праздника. Толпы людей высыпали на набережные смотреть приятное зрелище. Примечательна была картина, на которой орел держал в когтях слона. «Орел не мух ловит» – гласила надпись. Имелся в виду российский гербовый орел и шведский фрегат, название которого «Элефант». «Элефант» значит «слон».

Суда подошли к пристани. Петр, солдаты-преображенцы, солдаты-астраханцы, затем и пленные сошли на берег. После того как шведские корабли были отведены на середину Невы и поставлены в том же порядке, как стояли в бою, началась вторая часть парада – сухопутная, славившая войска, разбившие шведов в Финляндии. Впереди шел отряд Преображенского полка, за ним несли шесть десятков неприятельских знамен и везли 18 пушек, за трофеями маршировали две роты Астраханского полка, затем шло около полутысячи пленных солдат и матросов, после рядовых пленников маршировали две роты преображенцев, а за ними двигались пленные офицеры, последним в этой группе был контр-адмирал Эреншельд. Замыкал шествие еще один отряд преображенцев во главе с Петром.

После парада был торжественный обед. Петр посадил рядом с собой за стол Эреншельда. Воевали Петр Михайлов и Нильс Эреншельд в одинаковом звании – контр-адмирала. А обедали в разных. Сенат присвоил Петру за Гангут чин вице-адмирала.

Как за Полтавскую битву, так и за победу у Гангута все офицеры получили памятную золотую медаль, а солдаты и матросы – серебряную.

Итак, Петр I торжествовал новую, на этот раз морскую победу. А где же Карл XII? Чем он занят осенью 1714 года?

С самого бегства от Полтавы шведский король сидел в турецких владениях, в городе Бендеры. Мы уже говорили, что этим сидением он все же ввязал турок в войну с Россией. Однако в итоге Карл не получил желаемого. Турция и Россия заключили мирный договор. По одной из статей договора, как уже говорилось, русские обещали свободный проезд Карлу в Швецию по территории Польши. Шли годы, а Карл не торопился на родину. Ему все казалось, что он снова убедит султана воевать с Россией – и тогда возникнет обстановка, в которой можно будет взять реванш за Полтаву. И за Гангут тоже. Карлу хотелось вернуться к своим подданным в прежнем, не увядшем венке непобедимого полководца.

На султана давили дипломаты Франции, сторонники бежавшего из Польши Станислава Лещинского, бежавшего с Украины Мазепы. Все обещали султану легкую победу в новой войне. Все клялись осыпать турок – после поражения России – золотом и серебром, прибавить к их владениям многие и многие земли. И возник момент, когда недалекий турецкий властелин готов был начать новую борьбу с Петром. Но он вовремя одумался. И даже испугался Петра. А испугавшись, велел Карлу XII уезжать домой.

Смешно и нелепо, но Карл отказался ехать в Швецию. Началось трагическое выселение из турецкого дома скандального жильца. Султан отправил в Бендеры крымского хана – уговорить короля ехать. Но Карл сговорился с ханом, и тот стал убеждать султана оставить шведского короля при себе. Султан послал строжайшие указы и хану и королю. Король и хан продолжали гнуть свое. Султан послал совсем строгое повеление. Тут уж хан испугался и принялся собирать Карла в дорогу. А Карл не испугался, опять отказался ехать, набросился на турецких чиновников с обнаженной шпагой…

Что было делать туркам? Вязать коронованную особу не полагается. Тогда турки уничтожили продовольственные амбары шведов, сожгли запасы сена, а дом, в котором жил Карл, и прилегающую местность, где размещались несколько сот соотечественников короля, окружили 12-тысячным войском. Расчет был на то, что голод и жажда сдвинут Карла с насиженного места.

Карл нисколько не огорчился происходящим, он почувствовал себя в прекрасной обстановке войны. Король приказал застрелить лошадей, в том числе скакунов, подаренных султаном, и приготовить из них солонину. Вокруг дома были вырыты укрепления, установлены две пушки.

Из пушек, из ружей шведы побили множество турок. Турки после этого привезли свои пушки. Ядрами и картечью они выгнали Карла XII с его несчастными приближенными из окопов. Король отдал приказ отступать в дом. Пришлось туркам стрелять по дому, они подожгли его зажигательными снарядами. Но Карл не думал сдаваться – задыхаясь в дыму, отстреливался из окон. Когда огонь охватил все помещение, король хотел перебежать в другое, и тут его, перебегавшего, схватили янычары. Великий полководец король шведов Карл XII, потеряв в сражении четыре пальца, кусок уха и кончик носа, был посажен в тюрьму в Бендерах.

Верно, Карла пришлось бы силой отрывать и от тюремной решетки, чтобы отправить на родину, но, став узником, король совершенно лишился возможности травить султанскую душу своими советами. И в ноябре 1714 года Карл объявился в Штральзунде, городе-крепости на немецком побережье Балтийского моря. Штральзунд еще принадлежал шведам и был осажден датскими и прусскими войсками – союзниками русских. Оборону крепости возглавил теперь сам Карл. Тут репутация короля несколько поправилась, так как союзники сумели взять крепость лишь в конце 1715 года. Дело, правда, было не в мудром начальствовании Карла, а в том, что союзники русских воевали из рук вон плохо, хуже, чем в начале Северной войны…

Все имеет конец. Северная война тоже подходила к концу. Карл XII понял, что его дело безнадежно проиграно. Уполномоченные шведского правительства и уполномоченные русского правительства весной 1718 года встретились на Аландских островах, чтобы выработать мирный договор.

Этот факт взвинтил королей и министров Западной Европы. Испанское наследство уже было поделено, и они, свободные от ратных дел, еще азартнее ввязались в дипломатическую войну, которая была постоянной тенью Северной войны. Всем хотелось из мира России со Швецией извлечь выгоды для себя. Основное желание западных стран заключалось в том, чтобы не дать усилиться России, чтобы Швеция осталась значительной державой, чтобы Россия и Швеция постоянно соперничали и не имели бы ни сил, ни времени вмешиваться в спорные дела Европы. Союзники России, естественно, жаждали еще и территориальных приобретений. Причем готовы были получить их в ущерб России, вынесшей тяготы Северной войны на своих плечах. Карл XII, зная явные и тайные намерения ближних и дальних соседей, позволял себе затягивать переговоры, торговаться по каждому пункту будущего соглашения.

По сравнению с первым периодом войны у Петра союзников было теперь вдвое больше: к королю датскому Фридриху, а также к курфюрсту саксонскому и королю польскому Августу прибавился Фридрих Вильгельм – курфюрст бранденбургский и король прусский, да еще Георг – курфюрст ганноверский и король английский. Четыре короля (из которых трое немцы) представляли в союзе семь государств, восьмое государство – Россия. Вот какая силища была против Швеции! Но она никак не проявляла себя, связанная по рукам и по ногам желанием союзников уберечь врага от полного разгрома. Правда, иногда все курфюрсты и короли дружно начинали замахиваться на шведов, но было это не всерьез, а ради того, чтобы не испортить на будущее отношения с Петром. В Европе было всеобщим желание остаться с Россией в дружественных отношениях, каждый монарх понимал, что если будет в союзе с Россией, то может жить спокойно. Вся Европа была заинтересована и в торговле с Россией, в ее хлебе, в ее, говоря современным языком, стратегическом сырье – лесе, пеньке и льне, в прекрасном уральском железе, без которых не построишь хорошего корабля и не сможешь оснастить его.

И все же, несмотря на противодействие влиятельных держав, переговоры продвигались вперед по русскому плану. Ожидалось, что осенью 1718 года мир будет подписан, – Карл уже согласился на присоединение к России Лифляндии, Эстляндии, Ингерманландии и части Финляндии (с городами Выборгом и Кексгольмом – Корелой). Но тут произошло такое, что затянуло Северную войну еще на три года. При осаде Фридрихсгаля, норвежской крепости, Карл XII был убит ружейной пулей. Зачем король оказался в Норвегии? Норвегия была тогда владением Дании; воюя там, шведский король воевал с датчанами. Он рассчитывал преподнести своему народу Норвегию как компенсацию за территории, возвращенные и переданные России.

Известие о гибели Карла XII и об избрании его младшей сестры Ульрики Элеоноры королевой перечеркнуло многое в замыслах европейских дипломатов и задало им работу новую. Перечеркнутыми оказались переговоры русских и шведских дипломатов на Аландских островах – королева и ее новое правительство отказались говорить о мире на условиях, согласованных ранее с Карлом XII.

Ульрика Элеонора держалась так, будто она, и никто другой, выиграла сражения у Полтавы и Гангута. Новые уполномоченные шведов, приехав на Аландские острова, предложили русским совершенно наглые условия. Королева не была бы храброй, если бы союзники России не склонились к сепаратному миру со Швецией; Англия пошла еще дальше – обещала шведам помощь деньгами и военным флотом, из союзника России стала ее врагом. Будущее вырисовывалось такое: Фридрих, Фридрих Вильгельм, Август и Георг получают от Ульрики Элеоноры земли и города на южных берегах Балтийского моря и выходят из войны; Швеция продолжает войну с одной Россией, получая денежную и военную помощь от Англии.

Дипломатический пожар, после того как плеснули в него масло, заполыхал еще жарче. Послы, вельможи, министры, сами короли сражались друг с другом во многих бескровных битвах, объединялись во временные союзы и разваливали их, перестреливались посланиями, секретными письмами, подкупали влиятельных лиц в чужих правительствах, подсылали друг другу ложные известия, чтобы сбить с толку соперника, – очень уж хотелось погреть руки на углях затухающей войны.

Между тем не без помощи русских дипломатов подо все козни врагов России начала подводиться могучая мина – наметилась женитьба гольштинского герцога Карла Фридриха на дочери Петра I Анне Петровне. Слухи об этом потрясли Ульрику Элеонору и ее сторонников как в Швеции, так и в других странах.

Герцог Карл Фридрих был сыном того самого Фридриха, с которым накануне Северной войны Карл XII во дворце рубил саблями головы телятам и за которого вышла замуж старшая сестра Карла. Поскольку Фридрих умер, претендентом на шведский престол по мужской линии стал именно Карл Фридрих, племянник Карла XII. Претендент в шведские короли обещал своему будущему тестю Петру I, в случае овладения троном, вечный мир и вечную дружбу, удовлетворение всех желаний России на берегах Балтики. Сватаясь, Карл Фридрих открывал перед Петром перспективу строительства канала на земле Шлезвиг-Гольштейна, по которому русские корабли плавали бы из моря Балтийского в море Северное и обратно, не выплачивая пошлин датчанам за пользование их проливами. Разумеется, Россия и Швеция, объединенные родственными узами, со своими армиями и флотами держали бы в своих руках всю Европу.

Династическая мина действительно была мощной. Но в сложившейся обстановке она еще не могла сработать. Тем более что вскоре Ульрика Элеонора уступила шведский трон своему мужу Фридриху, принцу гессенскому, который, как пишут историки, очень нравился шведам.

Ужасно много в те времена было коронованных Фридрихов. Это имя пришло из древнегерманского языка, «фрид» – «мир», «рик» – «богатый»; миромбогатый, мирообильный – так можно перевести имя нового шведского короля. Но и он не торопился оправдать свое имя и договориться с Петром об окончании войны.

Что же оставалось Петру? Ничего иного, как с присущей твердостью показать правителям Швеции пагубность их политики. Вот он-то оправдывал свое имя, которое произошло от греческого слова «петрос», что значит «камень». К этому времени корабельный флот Петра насчитывал 39 кораблей. (У шведов было на один меньше, 38.) По-прежнему шведы сильно уступали русским в численности гребных судов.

Объединив действия корабельного флота и галерного флота, Петр в течение трех навигаций нанес противнику ряд отрезвляющих ударов на его территории.

В 1719 году произошел первый бой русских и шведских парусных кораблей. Генерал-адмирал Апраксин получил сведения о том, что из Пиллау в Стокгольм вышел отряд неприятеля в составе линейного корабля, фрегата и бригантины. Генерал-адмирал послал наперехват семь кораблей во главе с капитаном 2 ранга Наумом Акимовичем Сенявиным. Русские обнаружили шведов недалеко от острова Эзель (теперь эстонский остров Сарема). Противник шел без флагов. Сенявин пустился вдогонку за ним и приказал на своих кораблях поднять флаги Швеции. Приняв русский отряд за свой, неприятельский командир капитан-командор Врангель поднял на мачтах шведские флаги. Тогда Сенявин у себя сменил флаги на русские и пошел на неприятеля в атаку. Началась артиллерийская стрельба ядрами и картечью. Вскоре шведы, потеряв почти полтысячи человек, сдались. У Сенявина погибло лишь 9 моряков. Плененные вражеские корабли были отведены в Петербург.

Сражение при Гренгаме 27 июля 1720. Гравюра А. Зубова, XVIII в.

Петр очень обрадовался «доброму почину российского флота». На радостях произвел Сенявина через чин, сразу в капитан-командоры. Очередные чины получили все офицеры, бывшие в Эзельском сражении. К слову сказать, в числе первых русских адмиралов были Наум Акимович Сенявин и Иван Акимович Сенявин, братья, начавшие военную службу в бомбардирской роте Преображенского полка.

Англичане не только обещали помощь Швеции, но и прислали ее в Балтийское море – эскадру под командованием адмирала Норриса. Эскадра вместе со шведскими кораблями должна была оборонять побережье страны от русских десантов – то-есть должна была выбить из рук Петра средство, которым он понуждал шведское правительство к окончанию войны. Однако, как видим, ни сами шведы, ни англичане не смогли остановить русский флот.

В 1720 году Норрис со своими кораблями уже весной показался перед главной базой русского корабельного флота в Ревеле. Петру и Апраксину были известны новые намерения англичан – не только препятствовать высадке десантов в Швецию, но и уничтожить при случае русский флот. О том, что моряки России не боятся Англии, генерал-адмирал Апраксин уведомил адмирала Норриса письмом: «…Я надеюсь, что ваше высокоблагородие от здешних мест и крепостей их будет держаться в пристойном отдалении. Приближение ваше к укреплениям здешних мест может быть принято нами за явный знак неприязни и мы принуждены будем употребить надлежащие меры предосторожности».

Норрис грозил русским у Ревеля, в Финском заливе. А через Ботнический залив, в Умео, шел 7-тысячный десант русских. Захватив два города и сорок деревень, десант затем без потерь вернулся в Вазу. Петр писал одному из своих соратников: «Партия наша под командою фон Менгдена в Швецию впала и паки счастливо через море перешла к своим берегам. Правда, хотя не гораздо великий неприятелю убыток учинен, только слава богу, что сделано перед глазами помощников их, и чему препятствовать ничего не могли».

«Помощники их» – англичане в том же году оконфузились еще раз, а русский флот вписал тогда в книгу своей славы новую блестящую страницу.

Пленные шведские фрегаты в Неве, 1720 г. Гравюра А. Зубова, XVIII в.

В начале лета большая часть русских галер ушла с Аландских островов в Гельсингфорс. Шведский вице-адмирал Шеблат, стоявший с эскадрой на охране побережья, воспользовался этим и занял острова. Значение Аландского архипелага в действиях русского гребного флота было очень важным. Петр приказал Голицыну, а он в то время командовал галерным флотом, снова прогнать шведов из шхер.

Неприятельская эскадра – линейный корабль, 4 фрегата, 3 галеры, шнява и несколько шхерботов – стояли в довольно широком проливе между большими островами. Эскадра Голицына – 61 галера и 29 «островских» лодок – приближалась к противнику шхерным фарватером с северо-востока. Голицын намеревался атаковать шведов. Но атаке мешал сильный ветер. Пришлось остановиться. Во время стоянки военный совет решил, что будет лучше, если подойти к островку Гренгам – он в шести километрах от шведских кораблей – и атаковать из-за этого островка.

На рассвете 27 июля галеры и лодки пошли в назначенное место. В это же время к островку приблизились и шведы. На свежем ветру, на широкой воде неприятельские корабли легко маневрировали, их 156 орудий могли нанести большие повреждения галерам. И Голицын, который оказался таким же хорошим флотоводцем, как полководцем, приказал отходить в узкости. Шеблат, разгоряченный видом уходящих галер, ринулся со всей эскадрой за ними.

Пройдя несколько миль от Гренгама, галеры втянулись в узкий проливчик между островами Бренде и Флисе. Туда же, можно сказать, протиснулись шведские корабли. Тут-то Голицын прекратил отход и велел галерам и лодкам контратаковать. Два фрегата были взяты на абордаж, когда пытались встать поперек пролива, чтобы бить в галеры бортовыми залпами. Еще два были взяты на абордаж на ходу: солдаты Голицына, невзирая на стрельбу из пушек, на штыки и сабли шведов, перебрались на вражеские корабли с галер и опустили неприятельские флаги. Линейный корабль с Шеблатом и малые суда шведов воспользовались усилившимся ветром и оторвались от погони.

Но и так победа была блестящая. 4 фрегата и больше сотни орудий на них, четыре сотни пленных – этим можно было гордиться. Интересно, что Гренгамское сражение произошло в тот же день, что и Гангутское – 27 июля. А разделяли их шесть лет… В память о Гренгаме, как в память о Полтаве и Гангуте, все участники сражения были награждены медалями.

Над английской эскадрой, над ее адмиралом после Гренгама иронизировали во всей Европе. В самой Англии тоже иронизировали, припомнив Норрису, что весь урон, который он смог нанести России, выразился в сожжении избы и бани на острове Нарген, что недалеко от Ревеля. Шведское правительство и королевская чета – Фридрих и Ульрика Элеонора – с грустью должны были признать, что от Петра им никуда не деться, что никто не спасет их в войне, уже много раз проигранной. Время, когда Петр довольствовался бы прибавлением к России небольших территорий у Финского залива, безвозвратно прошло. Огромной многонациональной России нужны многие гавани и порты, нужен протяженный берег как гарантия спокойного пользования Балтийским морем. Петр во главе русских солдат и матросов за два десятка лет войны приобрел право на мир, полезный своей стране.

В конце апреля 1721 года шведы сели за стол переговоров в финском городке Ништадте (недалеко от Або). Опять королевские дипломаты начали тянуть время, выдвигая множество неприемлемых или просто странных условий. К примеру, предлагали записать в мирном договоре, что Швеция отдает России Петербург. Но как шведы могли отдать то, чего у них не было? Русские дипломаты терпеливо разъясняли шведским дипломатам тщетность их уловок и тщетность надежд выторговать что-то – все отвоеванное у Швеции (за исключением Финляндии) должно отойти к России, у Швеции и без того достаточно морского побережья.

К дипломатическим разъяснениям снова пришлось прибавлять десант генерала Ласси. 5 тысяч пехоты и полтысячи казаков на 60 галерах в середине мая достигли Швеции. Отряд прошел побережьем три сотни километров, в этой полосе он разогнал все гарнизоны, захватил 40 судов и множество других трофеев. В это же время готовился к выходу в море корабельный флот – 27 линейных кораблей, 12 фрегатов, 3 бомбардирских корабля и еще сотня галер и скампавей. Казаки уже в 1719 году были на окраинах Стокгольма, Ульрика Элеонора тогда просила Петра остановить их на пороге столицы, и Петр остановил. Но теперь – шведы поняли это – терпение царя иссякло, своими кораблями и галерами он потопит, сожжет, пленит шведский флот и высадит войска в Стокгольме. Для Фридриха и Ульрики Элеоноры все кончится – Петр, захватив Стокгольм, сделает королем Швеции Карла Фридриха, герцога гольштинского, и этим – за один раз – уладит все русско-шведские дела… Затягивать переговоры было смертельно опасно, и 30 августа 1721 года в Ништадте шведы поставили свои подписи под мирным договором.