Текст книги "Руины некомпетентности"

Автор книги: Анатолий Терещенко

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 17 страниц) [доступный отрывок для чтения: 7 страниц]

Однако вернемся к Распутину. Логический конец демонической личности Распутина, который каким-то удивительным образом получил огромное влияние на царя и царицу, фактически предвосхитил и конец монархии. Дошло до того, что солдаты Семеновского полка со смехом говаривали: «Царь с Егорием, а царица с Григорием».

А потому убийство «святого старца» великим князем Дмитрием Павловичем, монархистом и черносотенцем Владимиром Пуришкевичем, князем Феликсом Юсуповым и военным врачом Станиславом Лазовертом рассматривалось как освобождение России от скверны, как очистительное действо во имя спасения государства.

По этому поводу Феликс Юсупов позже писал:

«Когда Распутин черной тенью стоял около престола, негодовала вся Россия. Лучшие представители высшего духовенства поднимали свой голос на защиту Церкви и Родины от посягательств этого преступного проходимца. Об удалении Распутина умоляли Государя и Императрицу лица, наиболее близкие к Царской семье. Все было безрезультатно.

Его темное влияние все больше и больше укреплялось, а наряду с этим все сильнее нарастало недовольство в стране, проникая даже в самые глухие углы России, где простой народ верным инстинктом чуял, что у вершины власти творится что-то неладное».

Следователь по делу об убийстве Распутина М. Соколов пришел к выводу, что духовное, общественное и политическое влияние на царскую семью установлено полностью и имело место быть.

Вред, нанесенный некомпетентным человеком в делах царского двора влиянием на императрицу, вмешательством во внутренние и даже международные дела правительства и самого императора, велик по своим тяжелейшим последствиям. Самое страшное то, что он действовал, как слон в посудной лавке, в период двух тяжелейших войн, особенно войны с Германией, проигранной и из-за его некоторых подсказок, которые не хотят видеть некоторые историки.

* * *

Интересны воспоминания о реакции Николая II на фронтовые события 1904–1905 гг. и 1914–1918 гг. Ю.Н. Данилова – человека, стоявшего близко к венценосной персоне.

Юрий Никифорович Данилов, во время Русско-японской войны – полковник, начальник оперативного отделения Главного штаба. В годы Первой мировой войны – генерал-квартирмейстер, а затем генерал от инфантерии.

Он вспоминал:

«В царском поезде большинство было удручено событиями, сознавая их важность и тяжесть. Но император Николай II почти один хранил холодное, каменное спокойствие. Он по-прежнему интересовался общим количеством верст, сделанных им в разъездах по России, вспоминал эпизоды из разного рода охот, подмечал неловкость встречавших его лиц и т. д.

Свидетелем того же ледяного спокойствия Царя мне пришлось быть и позднее; в 1915 г. в трудный период отхода наших войск из Галичины; в следующем году, когда назревал окончательный разрыв Царя с общественными кругами, и в мартовские дни отречения во Пскове в 1917 году».

Генерал А.А. Брусилов в своих воспоминаниях называл его (Ю.Н. Данилова. – Прим. авт.) «человеком узким и упрямым»:

«Его доклады, несомненно, влияли в значительной степени на стратегические соображения Верховного главнокомандующего, и нельзя не признать, что мы иногда действовали в некоторых отношениях наобум и рискованно разбрасывались – не в соответствии с теми силами, которыми мы располагали».

Некомпетентность – это не отсутствие опыта и знаний; она случается с людьми самоуверенными и ленивыми на мысли, трусливыми и равнодушными, болезненно амбициозными и тугодумами, узкими и упрямыми, боящимися риска и правды. Равнодушие и безразличие к делам большим и важным непременно являются составляющими некомпетентности. Последний царь даже во время Первой мировой войны, будучи Верховным главнокомандующим и находясь в ставке, немало времени предпочитал уделять прогулкам и игре в домино.

Такие типы боялись глубоко влезать в суть явлений, в события, ситуации, т. к. для поиска решения они были слишком нетерпимы.

По поводу последнего звена этой цепочки Л.Н. Толстой утверждал: «На вопрос, что делать, я ответил себе: не бояться истины, куда бы она меня не привела». Вышеупомянутые типажи как раз боялись раскрыть истинную картину случившегося.

* * *

Следует отметить, что всякое историческое событие в жизни человечества, а тем более в войне, которая заканчивается одним из двух финалов – победой или поражением, связано одним тугим узлом внутренних причин. Его завязывают как непосредственные участники инцидента, так и наблюдающие «бой со стороны», но порой сильно влияющие на ход событий.

Поражение в Русско-японской войне, кровавое подавление революции 1905–1907 гг., Ленский расстрел 1912 г. на приисках золотопромышленного товарищества, неудачи на фронтах Первой мировой войны, чехарда в смене главкомов – это вехи постепенной потери управляемости войсками, а затем и государства.

Способного, одаренного, популярного в войсках и в обществе генерала от кавалерии Николая Николаевича Романова – внука царя Николая I – по единоличной воле Государя, под влиянием государыни и распутинской клики отстранили от должности главковерха в годину военного лихолетья. Император его не любил. Но при чем тут «любить – не любить», когда на кон тяжелейшей войной поставлена судьба Отечества!

«Полковник» Николай Александрович, последний российский царь – сын императора Александра III – не знал по-настоящему армию, имел звание бутафорское, а поэтому не мог руководить соединениями и объединениями войск на театрах военных действий. И вот эта «серая лошадка» назначает себя полководцем.

«Между тем, – как писал А.Д. Бубнов, – сто лет перед этим, в еще более тяжелую годину для России Отечественной войны, предок императора Николая II, император Александр I, значительно более, нежели он, одаренный и знающий, сам устранил себя от Верховного командования».

Он считал себя для сего недостаточно военнообразованным и подготовленным, проявив при этом возвышенное понимание своего монаршего долга, широту своего ума и глубину понимания блага России, и назначил, отвечая всеобщим желаниям, Верховным главнокомандующим Кутузова, который, однако, не пользовался его личными симпатиями, но который в то время, подобно великому князю Николаю Николаевичу в Первой мировой войне, один в России был способен нести тяжкое бремя Верховного командования.

Императорская некомпетентность на посту Верховного главнокомандующего была замечена не только генштабистами, но и полевыми командирами частей и подразделений Русской армии.

Прямой причиной поражения России была революция, а если точнее, то то обстоятельство, что она вспыхнула раньше, чем российское командование успело предпринять операции, которые должны были привести Российскую империю к окончательной победе в войне.

Немаловажным пораженческим фактором России в войне явилась из-за неподготовленности нерешенная царем и его правительством проблема завладения Босфорским проливом. Именно эта болячка затянула войну, поспособствовав тем самым разложению армии со стороны большевистских агитаторов и наступлению революций в феврале и октябре 1917 года.

Очередной причиной поражения в войне явилось то обстоятельство, что в стране существовали «ножницы» между внутренней политикой престола и к нему приближенных, находившихся под гнусной распутинщиной, и общественностью.

Народ сначала не понимал, а потом стал презирать царя и царицу, что свидетельствовало о неспособности Государя гармонизировать Россию, увязшую в болоте военной авантюры.

Известную долю вины в разжигании революции несли и либеральные круги русской интеллигенции, которая презирала власть и не понимала простого труженика, ибо она была «слишком далека от народа».

Осевшие в Государственной думе и различных общественных организациях «слуги народа», предлагали этому народу программы, совершенно оторванные от всякой русской действительности в строительстве российской государственности. Она, эта государственность, могла быть только империей из соображений территориального пространства и многонациональности.

Эти люди требовали большей демократии. Но идея демократии – это самая опасная и губительная иллюзия человечества. Ни в одной стране мира демократии нет. Анализируя политическое устройство США или любой страны Евросоюза, да и стран СНГ, мы можем смело утверждать, что никакой власти народа в настоящее время нет. Как не было той же самой демократии в родоначальнице оной – в Древней Греции.

Сегодняшняя демократия – это система способов управления массовым сознанием, а если короче, то людьми. Вся западная психология направлена на исправление человека, испорченного средой обитания. А кто ее создал, эту среду, если не власть?!

«Каждый народ мира, – писал известный российский философ Иван Солоневич, – стремится создать свою культуру, свою государственность и, наконец, свою империю. Если он этого не делает, то не потому, что не хочет, а потому, что не может. Или потому, что понимает недостаточность своих сил. Оценивать это свойство с моральной стороны нет никакого смысла: оно проходит красной нитью через всю мировую историю. Но можно морально оценить и методы, и результаты имперской стройки. Можно также установить тот факт, что Империя оказывается тем крепче, чем удобнее чувствуют себя все населяющие ее народы и племена.

Империя Российская есть самое старое государственное образование Европы. Она, как единое национальное целое, практически возникла, как «Империя Рюриковичей» и национально, как «русская земля», единая земля для всех авторов всех наших летописей».

Это то, чего не понимала и не принимала российская интеллигенция и в 1917 и в 1991 гг., облученная мракобесием «демократии», которая отобрала у народа и поделила госсобственность, положила ее под себя, как собирает под себя наседка, высиживающая яйца. Но из куриных яиц получаются цыплята. А то имущество, на которое село либерально-демократическое чиновничество на постсоветском пространстве, высидело олигархию. Она «прихватизировала» все то, что работало на граждан царской, а позже и советской империи. Сегодня имущество империй работает на карманы меньшинства. Большинство народа – это рабы на галерах.

Да простит меня читатель за отступление. Но и в этом порыве к демократии по западным лекалам есть некомпетентность тех, кто пытался и пытается заниматься политико-экономическим плагиатом. На компиляции далеко наша страна не уедет – пропадает творчество масс.

Поэтому такой плагиат чужд России!

Итак, Николай II, ближайшее окружение и его некоторые выдвиженцы так и не научились кроить, а резали по живому, проигрывая одну кампанию за другой и, в конце концов, потеряли великое государство.

Война на Висле

Стоит вспомнить события, происходящие в период с 28 января 1919 г. по 18 марта 1921 года. Так сложилось исторически, что Польша и России друг для друга были и остаются «заклятыми друзьями». Ярко и образно отразил эти отношения А.С. Пушкин:

Уже давно между собою

Враждуют эти племена;

Не раз клонилась под грозою

То их, то наша сторона.

Кто устоит в неравном споре:

Кичливый лях иль верный росс?

Не устоял в начале ХХ в. «верный росс» перед «кичливым ляхом» и, опять же, по вине некомпетентности военного руководства под началом Троцкого и Тухачевского. Глава государства Польского Юзеф Пилсудский после окончания Первой мировой войны и обретения суверенитета страной стал сторонником восстановления польской границы 1772 года.

Он считал, что чем дольше в России будет продолжаться гражданская смута, тем большие территории сможет контролировать Польша. У него была даже своя программа-максимум: создать ряд национальных государств на территории европейской части России, которые находились бы под влиянием Варшавы. Это, по его мнению, позволило бы Польше стать великой державой, заменив в Восточной Европе Россию. Но Россия этого не хотела.

И с отводом в октябре 1918 г. германских войск с оккупированных территорий, Красная Армия двинулась на запад вслед за уходящими германскими частями. Эти события развязали руки всем заинтересованным сторонам.

Нет смысла подробно описывать события битвы под Варшавой, где поляки создали свое «чудо на Висле» и до сих пор гордятся этой победой.

Как известно, командующий Западным фронтом Михаил Тухачевский наступление наших войск на Варшаву провалил. А в переговорах с Главнокомандующим войсками Советской России Сергеем Сергеевичем Каменевым – старшим по возрасту, званию и должности – повел себя по-хамски, нагло, жестко и нескромно. Выставив себя всезнающим полководцем, он стал доказывать Главкому правоту своих действий, оказавшихся в дальнейшем не просчитанными, а потому и крайне опасными для воюющих частей Красной Армии.

Некомпетентность была на лицо. Командующий допустил крупную, если не сказать, грубейшую ошибку при решении о стремительном наступлении – неправильно определил курс главного удара, полагая, что основные силы противника находятся не южнее, а севернее Буга. Конечно, ради объективности надо признать, что его подвела и разведка, однако, те материалы, которыми он располагал, позволяли сделать правильный вывод, что могло обеспечить получение совершенно иных, более выгодных для наших войск результатов в ходе противоборства двух армий.

В разговоре по телефону с Троцким Главком Каменев не мог, а скорее, боялся жаловаться на крайне ершистого и нахрапистого молодого командующего – протеже председателя Реввоенсовета. Замечали многие: Троцкий его пестовал, двигал и защищал, где мог.

Не надо забывать и того, что Тухачевский к тому времени был членом РКП(б), а Каменев оставался беспартийным военным специалистом, помогавший безграмотным в оперативном отношении командирам.

Сегодня нам более чем известно, как на бывших царских офицеров и генералов смотрели большевистские вожди и их политические ставленники в армии.

Итак, в момент битвы Красной Армии за Варшаву ее Первая конная и 12-я армии оказались в стороне от главного участка сражения и не могли помочь войскам Западного фронта…

* * *

13 августа 1920 г. началось сражение на Висле. В войсках Красной Армии не хватало боеприпасов, были перебои с питанием людей и фуражом для лошадей. Красноармейцы и командиры были измотаны непрерывными наступательными боями.

Беззаботное отношение к тыловым подразделениям со стороны Тухачевского – они отстали – обернулось страшной трагедией.

Из воспоминаний очевидцев тех событий явствует, что приходилось собирать патроны на поле битвы, обшаривая карманы погибших товарищей и опустошая магазины многозарядных карабинов, в том числе и польских.

В повозках и тачанках выходили со строя деревянные колеса – спицы сгнивали, что сразу же создавало проблему доставки боеприпасов на красноармейские позиции.

Варшава же ощетинилась доукомплектованной и довооруженной 5-й польской армией – патриотический порыв сделал свое дело. Это уже была не столько любовь к Отечеству, построенная на зове сердца и ясного рассудка, сколько слепая ненависть ко всему, что идет с Востока, – к Советской России.

А тем временем дезинформированный Кремль, не понимая реальной ситуации, требовал одного – наступления, наступления и еще раз наступления! Немедленного взятия Варшавы!

Вот, что говорилось в приказе № 233 от 14 августа 1920 г. за подписью председателя Реввоенсовета неугомонного и говорливого Троцкого:

«Герои!

Вы нанесли атаковавшей нас белой Польше сокрушительный удар. Тем не менее преступное и легкомысленное польское правительство не хочет мира…

Сейчас, как и в первый день войны, мы хотим мира. Но именно для этого нам необходимо отучить правительство польских бандитов играть с нами в прятки. Красные войска, вперед! Герои, на Варшаву!»

А что же герои похода на Варшаву?

Отбиваясь от наседавшего противника, они с трудом сдерживали наступающие лавы 5-й польской армии. Скоро и сами начали отходить, а потом и вовсе побежали…

И действительно, польская армия, прижатая к варшавской стенке, неожиданно для красных 16 августа нанесла сокрушительный удар и погнала войска Тухачевского и Буденного на восток. Казалось, все потеряно, фронт развалился, Пилсуд-ский бросил войска и уехал в Варшаву.

Но Пилсудский вовсе не сбежал с фронта. Пользуясь тем, что разведки у красных почти не было, он незаметно накопил мощный кулак: 50 000 человек с 30 танками, 250 артиллерийскими стволами, десятью бронепоездами и двинул на красных.

70 самолетов, поднимаясь с аэродромов под Люблином и Варшавой, беспрерывно бомбили и поливали пулеметным огнем красноармейские колонны и конницу. Плотная масса красноармейцев рассеивалась артиллерийским огнем. Люди разбивались на мелкие отряды, прижимались к земле, разбегались по лесам.

Надо заметить, что на стороне Пилсудского воевало до десяти тысяч русских белогвардейцев. Со слов командира 13-й польской дивизии генерала Пахуцкого:

«Без помощи американских летчиков мы бы тут давно провалились ко всем чертям!»

«Американцами» он называл поляков – граждан США, приехавших для защиты Отечества, попавшего в беду.

Красные покатились назад, оказались прижатыми к Восточной Пруссии, и только переход границы спас их от истребления.

«Чудо на Висле» для поляков продолжилось «чудом под Львовом» против войск 1-й Конной Буденного. Приказ идти на помощь Тухачевскому Буденный не выполнил, и не потому, что не хотел. 1-я Конная бежала и остановилась только через 200 км от Львова – отдышаться от наседавших ляхов.

* * *

Какова же цена этих сражений? Польские войска в боях за Варшаву потеряли 4,5 000 убитыми, 10 000 пропавшими без вести и 22 000 ранеными. В то же время поляки взяли в плен более 60 000 красноармейцев. По мнению Сталина, эта цифра была искусственно занижена Троцким, реальная же – до 100 000 человек. Последнее число наших военнопленных фигурирует и в других документальных источниках. Что может свидетельствовать о правдоподобности сталинской оценки.

С одной стороны, поражение Красной Армии под Варшавой стало холодным душем для советского руководства, а с другой – подтолкнуло окрыленное успехом польское руководство к подготовке нового наступления на Восток до линии русско-германского фронта, установленной в 1915 году.

Поляки уже стали считать несправедливой «линию Керзона». Советское же руководство надеялось на какой-то чудодейственный интернационализм, который подымет, мол, польских рабочих на восстание в Варшаве. Хотелось как лучше, получили как всегда то, что появляется как плод недодуманности и скороспелости.

Азарт – плохой советчик полководцу. По этому поводу Ворошилов в письме к Орджоникидзе 4 августа 1920 г. заметил, что «…мы ждали от польских рабочих и крестьян восстаний и революции, а получили шовинизм и тупую ненависть к «русским»!

Польский пролетариат не только не восстал против якобы ненавистной ему власти, а напротив – серьезно пополнил ряды своей воюющей армии.

Но не только просчеты нашего командования повлияли на исход боев под Варшавой. Надо признаться, что масштабы помощи Польше других стран, особенно со стороны Франции, Англии и США, были огромны.

Так, только официально Правительство США выдало Польше заем в 50 млн. долларов, что по тем временам было огромнейшей суммой. В то же время Герберт Гувер, будущий президент США (1929–1933 гг.), руководитель, по существу, антисоветской организации «Американской администрации помощи» (АРА), предоставил в распоряжение польской армии продовольствия на миллионы долларов.

4 января 1921 г. сенатор Джеймс Рид (от штата Миссури) выступил в конгрессе с обвинением, что 40 млн. долларов из фондов помощи конгресса «тратятся на то, чтобы удержать польскую армию на фронте».

Кроме того, Гувер собрал по подписке около 23 млн. долларов для помощи детям Центральной Европы и значительную часть этой суммы отправил в Польшу, хотя в воззваниях, изданных в США, говорилось, что эти деньги будут поровну разделены между неимущими австрийцами, армянами и поляками, пострадавшими во время военного лихолетья.

Большая часть средств, собранных в США якобы для помощи Европе, пошла на поддержку антисоветской интервенции.

Гувер и сам констатировал это в своем докладе конгрессу в январе 1921 года. Первоначально, как уже говорилось, конгресс ассигновал средства для помощи в первую очередь «Центральной Европе».

Но из доклада Гувера явствовало, что почти вся сумма в 94 938 417 долларов, за которую он отчитывался, была израсходована на территории, непосредственно примыкающей к России, или в районах России, занятых белогвардейскими армиями и союзными интервентами.

Полякам для активизации в борьбе против Советской России французский военный деятель, маршал Фердинанд Фиш, командовавший с апреля 1918 г. и до конца войны Вооруженными Силами Антанты, поспешил послать в Польшу своего начальника штаба Вейгана.

Таким образом, генерал Максим Вейган стал непосредственным руководителем некоторыми операциями польских войск против частей Красной Армии.

После такой мощной поддержки польской армии Антантой поражение наших войск было предопределено.

* * *

30 сентября 1920 г. войска Юго-Западного фронта отошли на линию: Староконстантинов – Проскуров – Старая Ушица – реки Уборть и Случь.

3 октября командование Западным фронтом отвело войска на линию: озеро Нарочь – Сморгонь – Молодечно – Красное – Изяслав – Самохваловичи – Романово – река Случь.

15 октября поляки заняли столицу Белоруссии – Минск, но через трое суток отошли к демаркационной линии.

Советское руководство было явно недовольно действиями армии. Уже 30 августа Сталин предложил создать «…комиссию из трех человек по обследованию условий июльского наступления и августовского отступления Западного фронта».

Однако Троцкому на заседании Политбюро ЦК РКП(б) удалось отклонить это предложение. Таким образом он выводил из-под удара одного из непосредственных виновников варшавской катастрофы, своего назначенца – тщеславного Тухачевского, который противился признать свои просчеты.

На этом заседании советское руководство решило перейти с языка огня на язык переговоров, т. е. к «политике соглашательского мира с Польшей».

И все же от резкого разговора по поводу поражения под Варшавой не удалось уйти. На 9-й конференции РКП(б), проходившей с 22 по 25 сентября 1920 г., выступил Ленин. Его политический доклад был направлен на общее обсуждение международной обстановки с естественным включением туда результатов неудавшегося похода Красной Армии на Варшаву.

Он признал, что «…мы потерпели. гигантское, неслыханное поражение» в результате стратегических просчетов и ошибок.

Но Ленин, как и Троцкий, не стал вдаваться в подробности операций, а, по существу, поддержал предложение председателя Реввоенсовета – не создавать комиссии по расследованию провала наступательной операции. По сути, он тоже взял под защиту командование Западного фронта в лице Тухачевского.

В частности, он хитро заявил, что, дескать, пусть причины поражения определит история, и согласился идти на перемирие с Польшей в силу того, что армией еще полностью не решен вопрос с Врангелем.

Для победы же над временным «хозяином» Крыма нужны были войска. Поэтому он предложил принять ноту лорда Керзона.

Однако Сталин в конце первого дня работы конференции направил в ее президиум записку. В ней будущий вождь указал, что в своих статьях в «Правде» он был достаточно осторожен в оценках перспектив Варшавского похода. Расчет Реввоенсовета Юго-Западного фронта на взятие города Львова не оправдался, потому что 1-я Конная армия была ошибочно переориентирована и отправлена на север, где концентрация польских войск была низка.

Отметая упреки в своей пристрастности к командованию Западного фронта, Сталин отметил, что «…дело не в том, что Варшава не была взята 16 августа. А дело в том, что Западный фронт стоял, оказывается, перед катастрофой ввиду усталости солдат, ввиду неподтянутости тылов, а командование этого не знало, не замечало. Если бы командование предупредило ЦК о действительном состоянии фронта, ЦК несомненно отказался бы временно от наступательной войны, как он делает это теперь. То, что Варшава не была взята 16 августа, это дело маленькое. Но то, что за этим последовала небывалая катастрофа, взявшая у нас 100 000 пленных и 200 орудий, это уже большая оплошность командования, которую нельзя оставить без внимания…

Вот почему я требовал в ЦК назначения комиссии, которая, выяснив причины катастрофы, застраховала бы нас от нового разгрома. Тов. Ленин, видимо, щадит командование, но я думаю, что нужно щадить дело, а не командование».

Это были объективные, справедливые слова Сталина, понимавшего, что справедливость – есть постоянная и неизменная воля каждому воздавать по заслугам. Этого не хотели делать ни Ленин, ни тем более Троцкий, защищавший своего опростоволосившегося ставленника, цена ошибки которого стоила очень дорого, т. к. оценивалась самой дорогой валютой – кровью и многими жизнями красноармейцев.

Получив слово утром 23 сентября, Сталин, в общем довел до делегатов конференции свои соображения. Он торопился, но и его торопили, потому что прения по данному поводу завершались.

В своей резолюции по политическому отчету ЦК РКП(б) конференция высказалась за переговоры с Польшей. Но это уже другая тема.

Сталин, может, и почувствовал глупость всенародного братства пролетариата, но побоялся открыто высказаться перед такими адептами теоретических разработок, какими были Ленин, Троцкий, Свердлов и многие другие члены партийного ареопага.

Феномен М.Н. Тухачевского

Михаил Николаевич Тухачевский (1893–1937 гг.), маршал Советского Союза с 1935 года. Репрессирован в 1937 г. по «делу военного заговора», измене Родине и с намерением свержения Сталина.

Честолюбие – это одна из основных черт Тухачевского, которая прослеживалась еще во время его учебы в гимназии, а потом в военном училище. Он всегда хотел быть первым в забавах, в учебе, на службе, в спорте, в обществе.

Правда, попадало от старших, но он не менял своих принципов и подходов в этой жизненной игре, что, в конце концов, и привело его к поражениям, а потом и на эшафот.

В Первую мировую войну этот «смелый» воитель, герой, красавец попал в плен к германцам.

Тухачевский с полком отбыл на фронт в сентябре 1914 года. Через шесть месяцев героического пребывания на фронте молодой подпоручик лейб-гвардии Семеновского полка оказался в плену. Таким образом, его доблестные подвиги длились всего полгода, а все остальное время Первой мировой войны, практически, по август 1917 г., он находился в безопасном удалении от боевых действий.

Как же он попал в плен? Это случилось 19 февраля 1915 г. в предгорьях Карпат. В снежную, метельную ночь немцы прорвали фронт и внезапно напали на гвардейскую роту Тухачевского, который спал в это время в окопе, завернувшись в теплую бурку.

Героическая версия поведения будущего маршала, написанная главным «реабилитатором» М.Н. Тухачевского генерал-лейтенантом юстиции в отставке с 1982 г. Б. Викторовым, выглядит так:

«Но когда начались стрельба, паника, немецкие крики, Тухачевский вскочил, выхватил револьвер, но врывавшимся в окопы немецкими гренадерами был сбит с ног и вместе с другими был взят в плен».

По данным других очевидцев – сослуживцев, при появлении немцев он быстро поднял руки и спокойно отправился живым и невредимым в плен на отдых. Историки говорят, что Михаил Николаевич предпринимал несколько попыток бежать.

Последнее время он содержался в форте № 9 баварской крепости города Ингольштадт. Пребывание в германском плену для него, судя по всему, было нетягостным.

Генерал-лейтенант А.В. Благодатов, который во времена своей молодости находился с Тухачевским в плену, вспоминал:

«В День взятия Бастилии мы собрались в каземате французских военнопленных. На столе появились бутылки с вином и пивом, полученные к празднику нашими французскими друзьями. Каждый стремился произнести какой-нибудь ободряющий тост.

Михаил Николаевич поднял бокал за то, чтобы на земле не было тюрем, крепостей, лагерей».

Естественно, не все дни были такими веселыми.

В лагере активно работала немецкая военная разведка, ведя свою деятельность по разработке военнопленных. Оперативный состав «добывающих органов» тщательно изучал их биографии, способности, характеры, степень умственного развития, определяя перспективы будущей военной карьеры. Кандидаты на вербовку не только изучались: за ними велось тщательное наблюдение через тайных агентов.

Неоднократные честолюбивые заявления Михаила Тухачевского среди военнопленных: «Если не стану генералом в 30 лет – застрелюсь!» – не могли оставаться без внимания немецких офицеров военной разведки. Отсюда пусть читатель сам делает вывод.

Заканчивалась Первая мировая война с не лучшим результатом для Германии. Россию нужно было ввергнуть в революцию, чтобы ослабить возможности ее армии к наступлению – армии, начавшейся разлагаться под влиянием большевистской агитации и пропаганды. Для этой цели нужна была агентура из числа русских, способная положительно влиять на негативные процессы в Вооруженных Силах противника. Пачками вербовались негласные помощники для военной разведки немецкого Генерального штаба.

Появление Бориса Мироновича Фельдмана, участника и сослуживца Тухачевского по Первой мировой войне, ставшего руководителем управления по комначсоставу РККА, в кругу близких друзей Михаила Николаевича не случайно – они были единомышленниками.

18 сентября 1917 г., перейдя швейцарскую границу, Тухачевский оказался во Франции и, по одним данным, минуя регистрацию у военного атташе России в Париже А.А. Игнатьева, по другим – побыв у него, спешно отправился в Россию.

По заданию немцев или в результате неожиданно появившихся левацких убеждений? Но убеждения возникают в итоге длительного процесса воздействия идеологических догм на умы граждан, а вербуются господа быстро, особенно в плену, готовые вырваться как можно скорее из пекла.

В ноябре 1917 г. Тухачевский в Петрограде. Говорят, встречался с Лениным. А в феврале 1918 г. он уже общается в Москве со своим давним знакомым Н.Н. Кулябко.

Кто же такой Кулябко? В прошлом он был музыкантом, жандармским офицером и, как оказалось, одним из организаторов убийства 18 сентября 1911 г. в Киеве агентом охранки, еврейским террористом Дмитрием Богровым «русского Бисмарка», реформатора, премьер-министра России П.А. Столыпина. Он дважды выстрелил из браунинга. Первая пуля попала в руку, а вторая в живот, задев печень. От мгновенной смерти Столыпина спас крест Святого Владимира.

После ранения Столыпин перекрестил царя, тяжело опустился в кресло и ясно, громко и отчетливо произнес находившимся недалеко от него зрителям: «Счастлив умереть за царя». Шансов выжить после такого ранения у него не было…