Текст книги "Соучастник"

Автор книги: Анатолий Ромов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 6 страниц)

– Повернитесь.

Круглые светлые глаза. Узкое хмурое лицо, щетина на щеках. Желваки. Да, без всякого сомнения, это Гусев Григорий Викторович, подозреваемый в совершении тяжкого преступления.

– Кто вы такой? Ваши документы?

Человек прищурился. Желваки дрогнули и застыли.

– Отвечайте.

– А вы разве не видите, кто я такой? Человек.

– Пока не вижу. Похож на человека. Документы есть? Руками не двигать, я достану сам.

– Документы дома.

– Фамилия, имя, отчество? Чем занимаетесь?

Человек стал растягивать рот, как будто собирался зевнуть:

– А ваша фамилия, имя, отчество? Вы чем занимаетесь?

Косырев сузил глаза. Чуть поднял ствол, плавно остановил его на уровне груди.

– Во-первых, здесь спрашиваю я. Понятно?

Человек молчал.

– Отвечать!

В глазах человека что-то мелькнуло; кажется, подействовало. Теперь нужно не упустить момент.

– С вами говорит майор милиции Косырев. Прошу назвать вашу фамилию.

Человек отвел глаза. Выдавил:

– Гусев.

– Имя, отчество?

– Григорий Викторович.

Косырев сказал мягко, но с угрозой:

– Гусев Григорий Викторович, мой вам совет – будьте благоразумны. Вы подозреваетесь в совершении серьезного преступления. Это раз. Понятно?

– Понятно.

– Два – еще один мой вам совет. Впредь и всегда – разговаривайте с сотрудниками милиции вежливо. Пр-рошу отвечать1 Ясно?

– Ясно.

Теперь по крайней мере Гусев старался не смотреть на него. Это уже было некоторым моральным преимуществом.

– Но только вы зря, ничего я такого не делал. И преступлений не совершал,– с натугой сказал Гусь.

– Хорошо, это мы еще выясним. К вопросу о преступлениях – почему вы, подходя к причалу у Зеленого Стана, не послушались указаний работника милиции, то есть моих? Почему не вернулись, даже несмотря на предупредительные выстрелы?

Гусь поднял глаза: в круглых светлых зрачках не отражалось сейчас никаких чувств.

– А откуда я знаю, что вы работник милиции? – Он моргнул.– Вы в штатском, кто вы, на вас не написано. Я себе тихо спокойно шел, хотел пристать, вдруг смотрю – выбегает человек, пистолью машет. Места тут, сами знаете, глухие. Пулю-то кому хочется получать? Любой бы на моем месте испугался.

– Хорошо, допустим. Тогда почему вы стреляли в человека, который пытался задержать вас на реке? Этот человек здесь хорошо известен, он бакенщик. Почему?

– Ни в кого я не стрелял.

– Стреляли. И этот человек сейчас ранен.

– А из чего мне стрелять? Не из чего, сами видите, оружия при мне нет. Бакенщик же действительно в меня из ружьеца саданул, хорошо, я на дно лег, он промазал.

– Пистолет же у вас был, вы его только что выбросили,

– Не выбрасывал я ничего. Говорю – это был камень.

– Значит, бакенщика вы ранили камнем?

Гусев усмехнулся:

– Шутите. Не знаю я ничего. Кто ранил вашего бакенщика, почему – ваша забота.

– Наша, говорите, забота...

Не спуская с Гусева глаз, Косырев присел. Осторожно подобрал с земли прутик. Гусь с беспокойством следил за ним. Спросил, облизав губы:

– Что это вы?

Косырев воткнул а сухую песчаную почву прутик. Попробовал, хорошо ли держится. Встал.

– Ничего, Гусев. Просто воткнул прутик, чтобы лучше заметить место. Правда, у меня и так память хорошая, Да и следов тут хватает. От одного катера, смотрите, какая борозда. Думаю, при серьезной работе водолазы найдут пистолет, Никуда он не денется. А теперь – руки за голову. Ну!

Гусев медленно заложил руки за голову.

– Повернуться.

Гусев повернулся.

– Идите к катеру. Но медленно! Каждый шаг по моему счету! Раз! Стоять!

Гусев сделал шаг.

– Два! Стоять!

Гусев сделал второй шаг.

– Правильно, Гусев. Теперь так и идите, по счету. Любое изменение движения, а также непослушание буду считать попыткой к бегству. Три! Четыре! Пять! Шесть!

Делая каждый шаг медленно, на счет, Гусев приблизился вплотную к катеру. Косырев подошел к воде, встал за ним.

– Нагнитесь и сдвиньте катер в воду.

Гусев нагнулся, взялся за борт. Корма катера с подвесным мотором была уже в воде: Гусев, напрягаясь, сдвинул лодку в воду до конца. Выпрямился.

– Повернитесь спиной.

Гусев повернулся. Косырев, продолжая держать его на мушке, сел в катер, взялся одной рукой за румпель.

– Садитесь в катер – но медленно. Руки можете опустить.

Гусев, помедлив, опустил руки, шагнул в катер, сел на дно.

– Возьмите весло. Оттолкнитесь.

Гусев взял весло, сильно оттолкнулся. Катер сразу же вышел на свободную воду – и Косырев включил мотор. Движок мерно застучал, мимо понеслись сосны. Только Косырев подумал, что через минуту можно будет подходить к берегу, как мотор, сделав несколько тактов, заглох. Это отвлекло его только на долю секунды, но Гусев уже бултыхнулся в воду и сразу же ушел в глубину. Косырев по инерции хотел выстрелить. Нет, он не имел на это права, да и понимал, что пока это ни к чему. Единственная польза – Даев, услышав выстрел, должен был бы сообразить, что здесь что-то происходит. Так же по инерции Косырев заорал:

– Сто-ой! Сто-ой! Сто-ой!

Катер резко замедлил ход – течение с этой стороны острова было слабым. Косырев вглядывался в поверхность воды, пытаясь угадать, где же может вынырнуть Гусев. Черт, кажется, тот его подловил. Вот ловкач, когда ему удалось слить бензин? А может быть, услышал, как он идет по острову, понял, что попал в западню, и принял меры предосторожности? Теперь же попробуй его поймай. Может быть, стоит прыгнуть в воду самому? Нет, глупо. Сейчас он, по крайней мере, хоть как-то контролирует положение. Все-таки Гусев должен выплыть где-то и не очень далеко. Но когда Косырев увидел далеко впереди выскочившую из воды, как пробка, голову Гуся, то сразу догадался – внизу наверняка сильное течение. И Гусь знал о нем. Косырев выстрелил вверх навскидку, для Даева, чтобы тот услышал. Сразу же после выстрела Гусев ушел в воду. Косырев осмотрелся в поисках весла и вспомнил, что оно было в руках у Гуся. Падая, он прихватил его с собой. Катер сейчас медленно шел по течению, почти не слушаясь румпеля. Если Даев заметит Гусева в воде, то сразу же пойдет на своем катере вдогонку за плывущим. А может, вернется сюда, за ним, Косыревым, чтобы вместе продолжать погоню? Что же лучше? Не ясно. Нет, все-таки лучше второе. Косырев снова увидел всплывшую впереди голову Гусева, но того тут же скрыл береговой выступ. Катер медленно несло на этот выступ, и Косырев резко отвел румпель. Крикнул во всю мочь:

– Петр Лаврентьеви-и-ич! Перехватите его-о! Он в воде-е! В воде-е!

Прислушался – что же сделает Даев. Прошло около минуты, где-то совсем близко раздался ружейный выстрел. Второй. Третий. Казалось, стреляют совсем рядом. Он заложил румпель вправо до отказа – и увидел конец острова. Сквозь осоку, у самого берега разглядел сидящего в катере Даева. Бакенщик напряженно всматривался в воду, держа перед собой ружье.

– Петр Лаврентьеви-ич! Давайте сюда, у меня бензин слит. Скорей!

Бакенщик резко рванул шнур, мотор застучал, катер вышел из осоки. Лодки стали медленно сходиться. Наконец сблизились бортами – и Косырев перескочил к Даеву. Обернулся, пытаясь найти Гусева, но река вокруг была чиста. Бакенщик смотрел в упор, на лбу у него выступили капли пота.

– Вы стреляли в него?

Вообще-то стрелять по беглецу Даев не должен был. Даев скривился:

– Да.

– Попали?

– Не знаю, Валерий Андреевич.– Даев отвел взгляд.

– Так все-таки попали?

Косырев мельком заметил, что пустой катер Гусева успел отплыть в сторону и сейчас, медленно кружась, уходит вниз по реке.

– Петр Лаврентьевич?

– По-моему, не попал.

– Так все-таки попали или нет?

Даев вдруг закричал:

– Я не знаю! Черт возьми, не знаю! Не попал! Не попал я, понимаете? Не попа-а-ал!

Косырев схватил его за руку.

– Успокойтесь Петр Лаврентьевич, успокойтесь!

Да, можно себе представить чувства того, кто, допустим, только что убил человека! А виноват только он, Косырев. Ведь именно его, как ребенка, обманули. Даев застонал, и Косырев только сейчас заметил, что держит его за раненую руку. Отпустил плечо.

– Простите, Петр Лаврентьевич. Что, после ваших выстрелов он не всплыл?

Даев развернул румпель, направляя катер к правому берегу.

– Не знаю. По-моему, все-таки я в него не попал. Он мог уйти в тайгу.

Косырев перехватил руль. Даев уступил место. Катер подходил к берегу, когда далеко впереди над тайгой раздался низкий знакомый гул. Косырев посмотрел на Даева, тот показал на корму:

– Ракетница. В ящике под банкой.

Пока Косырев доставал ракетницу, желтый с синей полосой вертолет выплыл из-за деревьев и повис над рекой чуть в стороне, ближе к Зеленому Стану. Косырев выпустил подряд две ракеты. Вертолет стал медленно разворачиваться. Они подвели катер к небольшой отмели, и вертолет, сдувая с пустоши пыль и поднимая с зарябившей реки брызги, опустился недалеко от них, метрах в сорока. Из распахнувшейся двери выскочили два проводника с собаками, Волков и еще два милиционера. Лейтенант подбежал к нему:

– Слушаю, Валерий Андреевич!

– Кто вызвал группу?

– Уланова.

– Сообщите по рации всем постам: Гусев может быть где-то здесь. Вызовите второй вертолет с усиленной поисковой группой. Не забудьте о водолазах. Вы взяли медэксперта и криминалиста?

– Они в вертолете.

– Пусть медэксперт немедленно окажет помощь.

Волков посмотрел на согнувшегося Даева, бросился к вертолету. Когда он вернулся, Косырев сказал:

– Начинайте с собаками прочесывать берег и тайгу. Ищем Гусева. Двоим следует быстро сесть в катер и догнать плывущую вниз по реке пустую лодку с подвесным мотором без бортового знака. Найдут – пусть отбуксируют сюда, по ней собаки возьмут след.

Катер привели через час. Собакам дали обнюхать борта и дно. Поиск шел планомерно, на обоих берегах. Отдельная группа занималась островом. Как и предполагал Косырев, недалеко от места, где он задержал Гусева, нашлись остатки слитого на землю бензина. Но на обоих берегах реки собаки след так и не взяли. Водолазы работали в двух Местах – один обшаривал дно там, где, как считал Косырев, Гусев выбросил пистолет, а еще двое раз за разом опускались в воду с катера в поисках тела – ниже по течению. Пока они ничего не обнаружили.

Розыск в тайге, близлежащих стойбищах и мелких населенных пунктах продолжался всю ночь.

Утром водолазы нашли металлическое весло.

Перед тем как улететь в Охотоморск, Косырев зашел к Даеву. В прихожей домика Сурьянинов, сухощавый медэксперт в очках, мыл руки, ловко приподнимая ладонями штырек рукомойника. Вода дробно стекала в стоящий на скамейке жестяной тазик. Встряхнув в последний раз руки, врач посмотрел на Косырева:

– Полотенце подадите?

Косырев подал полотенце, Сурьянинов стал медленно, по очереди промокая каждый палец, вытирать руки. Косырев показал глазами: что Даев?

– Спит. Ранение сквозное, стреляли с близкого расстояния, метров с пяти – семи. Ничего страшного, кость не задета. Но все– таки лучше его госпитализировать.

Косырев вошел в комнату. Даев скосил глаза. Сморщился. Двинул забинтованным плечом, пытаясь приподняться. Косырев сел на табуретку.

– Лежите, Петр Лаврентьевич, Рану лучше не тревожить. Сейчас заберем вас в Охотоморск.

Даев замотал головой.

– Врач говорит, что вас лучше госпитализировать.

Даев опустил затылок на подушку, сказал, глядя вверх:

– Рана-то пустяк, Валерий Андреевич. Если вы хотите хоть как-то мне помочь, не нужно меня никуда отправлять.

– Петр Лаврентьевич, вас отправляю не я, а врач.

Даев просительно посмотрел на него.

– Ну что там мне в госпитале? Укол лишний всадят, и все? А реку оставлять мне никак нельзя. Да и не хочу я ее оставлять.

– А перевязку?

– Перевязку мне Наташа сделает. Наташа Уланова. Валерий

Андреевич!..

– Ну что Валерий Андреевич? – Косырев усмехнулся.– Что я-то могу?

– С врачом поговорите.

В общем-то Даев был прав. Везти его сейчас на вертолете в Охотоморск из-за легкой раны вряд ли целесообразно. Дома, в привычной обстановке, он скорее пойдет на поправку.

– Хорошо, Петр Лаврентьевич. Я поговорю с врачом.

– Спасибо, Валерий Андреевич. Бакенщик ведь, по правилам, один не может, жениться ему надо. Мало ли что, вот как сейчас, например. Это меня уж так держат, железный я вроде считаюсь.– Даев закрыл глаза.

– Вы хотите спать?

Даев вдруг отвернулся к стене. Сказал глухо!

– Поймите, я в жизни один только раз поднял руку на человека. А тут стрелял... Муторно. Поймите вы это, Валерий Андреевич.

Уже потом, когда они вернулись в Охотоморск, Косырев задал себе вопрос: а вдруг при его появлении Гусев выбросил не пистолет? Если это не пистолет, то вещь, по размеру и весу на него похожая. Тяжелый, небольшой и, судя по бульканью, металлический предмет.

Ничего, что могло бы внести хоть какую-то ясность в происшествие у Зеленого Стана, в эти дни не произошло. Водолазам, которых всего в Охотоморском порту было четверо, приходилось работать очень напряженно, дно реки осматривалось по квадратам, но тело Гусева не нашли. Колупан вел себя так же, как раньше, не приносило пока никаких особых результатов и наблюдение за домом Четырко.

Через несколько дней в кабинет Косырева зашел Волков и передал ему пистолет. Косырев вынул обойму – в ней не хватало двух патронов. Посмотрел на Волкова, и тот пояснил:

– Поисковики нашли сегодня на Колпином острове. На дерево был заброшен, на сосну, в старое гнездо. Они несколько раз еще раньше под этой сосной проходили. И замечали, что магнитометр реагирует. Они копать—вроде нет ничего, Потом, конечно, догадались.

– Похоже, это пистолет Гусева.

– Похоже, Валерий Андреевич.

– Хорошо. Идите, отсыпайтесь...

Гусев, конечно, рассчитывал, что пистолет может ему еще пригодиться – и освободился от него чуть раньше, чем был обнаружен Косыревым. Значит, надо все-таки выяснить, что именно выбросил он в реку у Колпина острова.

Косырев позвонил бригадиру водолазов Пудышеву;

– Юрий Федорович, простите, что беспокою дома. Косырев из угрозыска.

– Я узнал, Валерий Андреевич.

– Я насчет поисков тела. Работа эта уже не нужна.

– Не нужна?

– Да, Считайте, что вы ее выполнили.

– Это официально?

– Вполне официально. Но не радуйтесь, у меня есть новая серьезная просьба, Как я понимаю, весь ваш личный состав теперь свободен?

– Я слушаю, Валерий Андреевич.

– Дело, о котором я хочу попросить, наиважнейшее. Возьмите всех людей, повторяю, всех, хорошие магнитометры. Если у вас туго со своими, позаимствуйте у нас. Будете брать, скажите– это указание Шуршина. Ясно, Юрий Федорович? И начинайте методичную и тщательную повторную проверку дна у Колпина острова. Там же, где вы искали раньше пистолет. У правой протоки, Только ориентировка теперь будет уже не на пистолет, а на небольшой тяжелый предмет. Скорее всего металлический.

– А нельзя поточней, Валерий Андреевич?

– Рад бы, Юрий Федорович, но не знаю. Для этого и прошу вас поискать. Это может быть, скажем, какой-то прибор. Или водонепроницаемый контейнер. И еще одна просьба: как только что-то найдете, сразу же сообщите мне.

Сейчас, раздумывая над теми словами, которые он собирался высказать Сгибневу, Косырев чувствовал в своей позиции некую слабину. Сидя здесь, на берегу, около сарайчика Колупана, он пытался обдумать: в чем же он того реально подозревает? Как строить разговор? Он должен постепенно вынудить Колупана признать, что тот по поручению Гусева или кого-то еще следил за Зеленым Станом. Чтобы а случае отъезда Улановых в Охотоморск сообщать об этом, скорее всего, тому же Гусеву. Нет, слабина в этом предположении была, и немалая. Он хочет отвести бывшему знакомому Гусева роль дозорного. По идее, такое вполне могло быть, но по сути? Во-первых, ему надо было, с принципе, по нескольку часов подряд ежедневно следить за домом Улановых. Во-вторых, Колупан вряд ли мог каждый раз знать, надолго ли Улановы уезжают...

Когда Колупан подгреб на лодке к берегу и подошел к сараю, Косырев кивком пригласил его сесть. Спросил – нарочно негромко:

– Сгибнев, мне кажется, вы мне не сказали всей правды.

Колупан долго усаживался, поправляя под собой ящик. Усевшись наконец, покачал головой. Сказал:

– Не стыдно вам, гражданин майор? Посчитаться вздумали? Вы ведь отлично знаете, почему я к Зеленому Стану ходил.– Он улыбнулся.– Мешаю я вам, уважаемый гражданин начальник. Не на ту девушку смотрю,

Только сейчас Косырев понял, что он имеет в виду. Колупан поднял глаза:

– А ведь вы-то удачливей меня оказались, я знаю. Видел, как вы вдвоем на лавочке сидели в тот денек чудесный. Решили меня за то под подозрение взять, так спокойней? Да?

Косырев почувствовал раздражение. Колупан смотрел на него внимательно Вздохнул

– Гражданин начальник. Вы отлично знаете, что никакой связи с Гусем я не поддерживаю. И вообще, стоит ли ломать эту комедию? Зачем? Если бы у меня с ним что-то было, вы бы меня выявили сразу Если бы не на первом шаге, то уж на втором – наверняка И знаете еще что? – Колупан опустил глаза. Вздохнул.– Уезжаю и отсюда. Раньше хоть Наташа тут была, вот и маялся А теперь...– Он нагнулся, поднял камешек и с силой пустил его о реку..

Вернувшись в Охотоморск, Косырев пошел к диспетчерской порта Было уже холодно Сверху сыпал мелкий колючий дождь, дул сильный ветер. Начинался сентябрь, по реке сейчас шла первая шуга. Под слабым светом фонарей было видно, как у водной кромки, около причала, кружится бледное ледяное крошево. Он шел медленно, размышляя о разговоре с Колупаном. В диспетчерской. миновав длинный коридор, открыл дверь в пультовую. Дежурная телефонистка, женщина лет сорока, укутанная теплым платком сидящая у длинного стола за пультом, повернулась. Наверное, разглядев под капюшоном форменную фуражку, спросила с улыбкой.

– Значит, вам водолазы с Колпина звонят все время? —

Протянула бумажку.– Вот телефонограмма. Юра Пудышев просил передать

Косырев вгляделся – на бланке было торопливо написано:

«РОВД Косыреву В. А. На дне правой протоки у Колпина острова найден прибор. После предварительного осмотра предполагаем что это самодельная микрорация. Пудышев».

Вечером, придя домой, он решил позвонить Улановым. Снял трубку, набрал номер. В трубке долго щелкало и хрипело. Лишь на четвертой попытке ему повезло; ответил мужской голос:

– Уланов слушает.

Честно говоря, Косыреву сейчас меньше всего хотелось беседовать с Николаем.

– Алло, я слушаю! – повторил голос.– Кто это?

– Здравствуйте, Николай Дементьевич. Косырев беспокоит, из милиции.

Ясно, сейчас Уланов вряд ли испытывает при звонке Косырева особую радость. Сам же Косырев вдруг понял, что не знает, как попросить Уланова подозвать к телефону Наташу.

– Слушаю вас, что нужно? – хрипло, без тени дружелюбия поинтересовался Николай.

– Можно попросить Наташу?

Уланов ответил не сразу и, как показалось Косыреву, довольно грубо:

– Зачем вам она?

Хоть вешай трубку. Разговора с Наташей, конечно, уже не получится. По правде говоря, Косыреву сейчас хотелось только одного: просто услышать ее голос.

– Мне нужно с ней поговорить.

– Зачем?

– Просто поговорить.

– Знаете, я вам этого не советую.

Косырев почувствовал злость. Кажется, Уланов переходит все границы. Ему захотелось крикнуть изо всех сил: «Поймите, это не ваше дело! Поймите наконец!» Но он сдержался и сказал как можно спокойней:

– Николай Дементьевич, почему вы не советуете?

Уланов долго молчал.

– Потому что она сейчас не в состоянии с вами говорить. Хорошо, я ее позову. Наташа...

Косырев услышал какие-то звуки, шорох, потом плач. Да, он ясно слышал: кто-то плакал, и понял, что плачет Наташа,

– Наташа? Наташа, это вы? Что с вами?

– Н-н-ничего...

Она как будто выдавила это слово.

– Наташа! Что там у вас?

– П-простите, Валерий Андреевич... Варяг умер. Извините... Я не могу говорить...

Почти сразу же раздались гудки. Он положил трубку. Конечно, можно было предположить, что она очень любила собаку. Так говорят только о человеке: «умер», про собаку обычно говорят: «сдохла», «околела». Варяг умер. Он вспомнил слова Наташи: собака была приучена не есть ничего чужого. А ведь в самом деле этого пса, хорошего сторожевого пса, могли отравить. Значит, он кому-то мешал...

Утром, сидя у себя в кабинете, Косырев долго рассматривал лежащую перед ним на столе добычу водолазов. Микрорация уже побывала у Ведерникова – и сейчас попала к нему. К прибору было приложено подробное заключение радиотехнической экспертизы, проведенной специалистами узла связи РОВД:

«Данный прибор представляет собой самодельную микрорацию. В монтаже микрорации использованы микрокомпрессоры и интегральные микросхемы промышленного производства, имеющиеся в продаже и входящие в запасной комплект бортовых радиостанций. Указанный прибор был собран специалистом, знакомым со спецсхемами, с использованием осциллографа и генератора частот...»

Теперь, с обнаружением рации, выйти на след соучастника Гусева будет намного проще. Ясно, почему как в первый, так и во второй раз Гусев, уже подходя к причалу Улановых, вдруг неожиданно поворачивал. Тот, кто держал с ним связь, своевременно сообщал ему об опасности. Кто же это мог быть?.. Косырев вспомнил разговор с Даевым. Даев служил в войсках связи... Может быть, соучастник Гусева – Даев?

Косырев чувствовал, что у него есть нечто, есть какое-то «вот-вот». Но для того, чтобы поймать это «вот-вот», он должен на что-то решиться. На что? Он взял рацию, заключение – и двинулся к кабинету начальника РОВД.

Как ему показалось, Шуршин глянул на него искоса, почти не повернувшись.

– Разрешите? – спросил Косырев.

– Садитесь, Валерий Андреевич.– Подождав, пока он сядет, Шуршин взял микрорацию, повертел в руках. Просмотрел заключение экспертизы, поднял глаза: – Где это нашли?

– В протоке, у Колпине острова. Думаю, эту вещь выбросил в воду Гусев... Имея в руках такое вещественное доказательства, можно будет уже гораздо увереннее вести поиски.– Косырев выдержал паузу.– Я пришел к вам вот зачем, Алексей Васильевич. Хочу попросить вас поговорить в райисполкоме. Пусть там придумают какую-то причину и вызовут сегодня в Охотоморск Улановых, как брата, так и сестру. Для начала хотя бы на неделю. Сделать это нужно не затягивая.

– Улановых?—переспросил Шуршин.

– Да, именно Улановых, Алексей Васильевич. Причем вызов Улановых не должен казаться фиктивным, и уж, во всяком случае, о том, что он фиктивный, в райисполкоме должен знать минимум людей. Потом – сегодня мне нужен вертолет, чтобы вечером он добросил меня до верховьев Усть-Ини, откуда сплавляют плоты. Я хочу добраться к ночи до Зеленого Стана так, чтобы никто об этом не знал. Естественно, я буду постоянно поддерживать с Охотоморском связь и в одиночку ничего серьезного предпринимать не буду.

– Я только вас прошу – никакого риска. В случае малейшей опасности вызывайте подмогу...– Шуршин как-то неожиданно замолчал. Затем снял телефонную трубку, положил ее на стол,

Косырев понял, что подполковник взволнован.

– Ну, что же, Валерий Андреевич, желаю удачи...

Дома Косырев тщательно отобрал все, что, как он считал, могло бы ему теперь пригодиться. Отобранные вещи он сложил на диване в большой комнате. Перед ним лежали: пистолет, две запасные обоймы, стандартная милицейская рация, фляга со спиртом, фонарь, два свитера, термос, кружка, спиртовка. Он еще раз проверил каждую вещь, прикидывая: можно ли будет без чего-то обойтись? Подумал – и отложил в сторону одну обойму. Еще подумал и убрал термос, заменив его флягой, в которую налил слабым чай. Добавил нож, несколько плиток шоколада, банку сгущенного молока. Положил рядом две пачки сухарей, пачку чая, банку растворимого кофе. Кажется, все. Убедившись, что среди разложенных на диване вещей сейчас нет ничего лишнего, достал водонепроницаемый мешок и аккуратно сложил все отобранное туда. Вытащил из-под дивана солидный, купленный еще в Москве оранжевый кожаный чемодан с ремнями. Положил в него мешок, закрыл крышку, чуть прихватил ремнями. Прикинул чемодан на вес: все в порядке.

Позвонил в дежурку РОВД, сказал, что он готов и можно присылать машину. Погасил свет. Некоторое время сидел в темноте, обдумывая все еще раз, пока внизу, под окном, не услышал шум мотора. Вот скрипнули тормоза. К нему. Спустился с чемоданом, сел в желто-синий газик рядом с водителем. Кажется, этого старшину из ГАИ он уже встречал раньше.

– Знаете, куда везти?

Старшина кивнул. Повел машину скачала вдоль набережной, потом свернул к служебному аэропорту. Они проехали по пустынному летному полю и остановились у вертолета, винт которого крутился, но фары и сигнальные огни были выключены. Косырев подхватил чемодан, быстро прошел к вертолету, забрался в кабину, захлопнул дверцу, сел рядом с пилотом.

Внизу качнулись взлетные огни, проплыло и исчезло в темноте летное поле...

Примерно через час Косырев, лежа на влажных бревнах, прислушивался к их легкому поскрипыванию. Плот шел вниз по реке, и стволы мерно терлись друг о друга. Сначала стояла сплошная темнота; потом плотогоны зажгли костер, на задней секции плота возникло и задрожало зыбкое пламя. Встречный ветер пробивал даже сквозь два свитера. Ничего, подумал он, потом, на берегу, можно будет глотнуть немного спирта. Главное – не пропустить Колпин остров. Зеленый Стан примерно в пяти километрах ниже. Как только река сузится, он будет знать, что началась протока, а там переберется на берег...

Кое-как выбравшись в темноте на песок и присев над мешком, Косырев почувствовал себя сосулькой. Его корежило, сгибало и трясло от холода. Кое-как скрюченными пальцами он с трудом развязал мешок и прежде всего достал флягу, отвинтил крышку и отпил немного. С трудом перевел дух, усилием воли подавил кашель, испугался – звук мог бы его выдать. Наконец внутри, во рту, в гортани, в животе, в легких все обожгло. Еще через несколько секунд почувствовал, как тепло расходится по телу. Встал. Вокруг было темно; пройдя по самой кромке, чтобы следы на леске тут же смыло, он понял, что не промахнулся и где-то недалеко должны быть срубы. Он шел по песку медленно, то и дело останавливаясь. Наконец облегченно вздохнул: колено, кажется, наткнулось на причал. Пощупал рукой: так и есть, это одно из бревен. Теперь отсюда до места, где он должен спрятаться, до сруба с телефонной розеткой можно пройти с закрытыми глазами. От причала к пригорку ведет дощатый настил, следов на чем не останется; от настила же в сторону сруба можно пройти по пням и пожухлой осенней траве.

Свернув к срубу, Косырев чуть задержался. Вспомнил: дверь скрипит. Сейчас он был почти уверен, что в срубе никого нет, но все-таки береженого бог бережет. Достал пистолет, осторожно снял с предохранителя. Повернулся, держа оружие наизготовку, стал медленно, по сантиметру в минуту, открывать дверь. Когда почувствовал, что щель достаточна, осторожно вдвинулся в проем и застыл. Кажется, все это ему удалось сделать совершенно беззвучно. Пока тихо, но по опыту он знал, что это «пока» может обернуться чем угодно. Он простоял у двери, как ему показалось, больше часа – без движения, с поднятым пистолетом. В щелях сруба время от времени свистел и завывал ветер, но если не считать этого звука, тишина в помещении казалась абсолютной. Если бы в срубе сейчас кто-то был, вряд ли бы он ухитрился не издать ни одного подозрительного шороха, Все-таки Косырев подождал еще, внимательно вслушиваясь. Оставив дверь открытой, начал осторожный, медленный обход помещения. Все, что он осмотрел, не вызывало как будто никаких подозрений. Он положил мешок в угол, тихо вернулся к двери и опять осторожно, по сантиметру, беззвучно и плотно прикрыл ее.

Потом, до рассвета, он позволил себе немного подремать. Поняв по теням за окном, что начинается рассвет, встряхнулся, чтобы отогнать сон, отломил и съел кусок шоколада, глотнул из фляжки. Чай давно остыл, он даже не почувствовал его вкуса и пожалел, что термос пришлось оставить дома. Глоток горячего питья сейчас бы не помешал, в срубе было холодновато. Ладно, подумал он, пока можно будет перебиться без горячего, а потом, если все будет тихо, подогреть чай на спиртовке. Для того, чтобы одновременно следить за рекой, заказником и пригорком, ему приходилось менять место, пересаживаясь с одной "лежанки на другую. Когда рассвело совсем, он увидел, что тележка у причала пуста. Значит, Улановы ушли в Охотоморск, и скорей всего – еще вечером. Выглянувшее было с утра солнце закрыли облака, посыпал мелкий дождь. Темная стена деревьев и пригорок притихли.

Косырев по-прежнему переходил от окна к окну, напрягая мышцы и пытаясь убедить себя, что самыми трудными в засаде всегда кажутся вот эти первые часы. Разглядывая набухшую от дождя реку, повторял: надо втянуться, присидеться, потом будет легче. Чтобы отвлечься, начал считать сосны, росшие на пригорке. Сосен оказалось шестьдесят три. Так прошло еще часа два, и тогда он сделал го, от чего с трудом себя удерживал: зажег спиртовку и согрел в кружке чай. Он сидел, сосредоточенно наблюдая за темной поверхностью. Как только в кружке поднялись первые пузыри, высыпал туда две ложки кофе. Взял сухарь, отломил кусок шоколада – и устроил обед. Горячий кофе вприкуску с шоколадом показался ему замечательным – но от всего этого неудержимо потянуло в сон. Сидя у выходящего на реку окна, он некоторое время боролся с тягучей непреодолимой сонливостью. Засыпая, подумал о последнем появлении Гусева у Зеленого Стана. В момент, когда Косырев находился в доме Улановых, напарник Гусева, видимо, подслушал его разговор с Даевым, подсоединившись к линии. Но вполне возможно, что это был сам Даев. Вполне возможно, подумал он, засыпая. Вполне.

Когда Косырев очнулся, за окном потемнело. Некоторое время он пытался вглядеться в тени возле сосен; сначала ему даже показалось, что он что-то там видит. Он сидел, всматриваясь в зыбкие сумерки, но понял, что следит только за темнотой.

Вторую ночь, так же как и первую, Косырев провел в полудреме; время от времени, просыпаясь, вслушивался в ставший уже привычным свист ветра в щелях и мягкий, еле слышный звук падающих дождевых капель. Ночью ему было холодно, но под утро он как будто согрелся. Встал легко, сделал зарядку. Глотнул из фляги, заметив,– что чая осталось меньше половины. Глядя на реку, принялся обдумывать одну давно мучавшую его мысль. Мысль эта в общем не ахти какая находка – но все-таки мысль простая и ясная. Настолько простая и ясная, что даже интересно, почему же она не пришла ему в голову раньше. Ведь здесь, в этом срубе, вполне может быть устроен тайник. Конечно. Причем, если он прав и где-то здесь, в Зеленом Стане, у преступников сооружен тайник, то наверняка он устроен именно в срубах, так как в этом сезоне в них никто не жил. В каком же из срубов оборудован тайник – это еще вопрос. Но почему бы, допустим, этому тайнику не быть здесь, в срубе с телефонной розеткой?