Текст книги "Соучастник"

Автор книги: Анатолий Ромов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 6 страниц)

Косырев потратил около часа, пытаясь найти Сгибнева. Осмотрел все сараи, обследовал спуск, изучил даже со всех сторон штабели лежащих у тайги бревен. Крикнул несколько раз: «Сгибнев!»– нет, никто не отозвался.

На пути в Охотоморск, укрываясь от встречного ветра, он прикинул результаты поездки. Пусть он не застал ни Даева, ни Колуна, но тем не менее съездил не зря. Сейчас его очень занимал разговор с Улановым. Занятный разговорец, подумал Косырев. Если то, что ему рассказал Николай, правда хотя бы частично – ему удалось выяснить важные детали, сопутствующие появлению Гуся у Зеленого Стана. Главная из них: Гусь, причаливший было к берегу, неожиданно заспешил назад. Почему? Увидел Уланова? Но ведь Уланов утверждал, что спустился с пригорка с тыльной стороны, незаметно. Больше того – он настаивал на этом, когда Косырев его переспросил. Значит, несмотря на все предосторожности Уланова, Гусь по каким-то, одному ему известным приметам, заметил спускающегося смотрителя? А может быть, Уланов нарочно старался не очень-то и скрываться? Для кого-то, кто за ним, допустим, наблюдал, он свою вылазку обставил как скрытую, а Гусю подал какой-то условный сигнал? Деталь была важной. За тем, как Уланов идет к реке с биноклем, могла наблюдать Наташа. Да и Колупан тоже.

Осмотр жилища Колупана показал только то, что в такой комнате может жить человек или очень беспечный, или совсем опустившийся. Если, конечно, весь этот живописный беспорядок не был инсценировкой. Записка, всунутая в замок Даева, свидетельствовала о том, что бакенщик привык доверять соседям. Соседям, подумал Косырев, следовательно, и Уланову? Еще одно – слова Наташи о том, что она различает на реке «голоса» моторов, даже моторов одной марки. Это означает, что он должен будет еще раз поговорить с ней и спросить – помнит ли она звук мотора катера, на котором шел Гусь?

Несколько дней Косырев занимался Каслинском с помощью старшего инспектора капитана Василевского. Сначала они еще раз изучили все, что касалось Людмилы Четырко. Как узнал Косырев, родилась она в Минске, потом уехала на Дальний Восток, работала в Хабаровске, в Охотоморске, оттуда три года назад перебралась в Каслинск. Оказалось, что она давно знает Гусева, неоднократно встречалась с ним. В частности, они виделись и, возможно, жили совместно в течение нескольких недель перед его последним осуждением. Но, кроме этой связи с Гусевым, никаких других компрометирующих материалов на Четырко не было. По месту последней работы Четырко характеризовалась положительно.

Косырев подробно изучил материалы и на тех, кто общался с Четырко,– жителей поселка Бузуна и Карпинского. С этой стороны тоже и по документам, и по опросам все было чисто. Пятидесятилетний директор кафе Илья Денисович Бузун, изредка заходивший к Четырко, и бывавший у нее чаще заведующий клубом Ефим Николаевич Карпинский не вызывали никаких подозрений. Что касалось их визитов к Четырко – это были обычные отношения людей в небольшом поселке. Оба знакомых Четырко были холосты, оба, судя по всему, увлечены одинокой интересной женщиной. Карпинский, по показаниям знавших его людей, несколько раз даже делал ей предложение, но она пока ему отказывала. В биографиях Бузуна и Карпинского не было никаких намеков на то, что им известен Гусев, ни вообще на какое-то соприкосновение с преступным миром. И только после просеивания всей этой информации Косырев подумал, что дальнейшая разработка версии, связанной с Каслинском и Четырко, вряд ли принесет ощутимые результаты.

Теперь Косырев намеревался обязательно поговорить с Колупаном. Заодно рассчитывал заглянуть к Даеву и встретиться с Наташей, но тек, чтобы при этом разговоре не присутствовал Николай Уланов.

Вскоре возвратился из Матвеевского специально туда летавший Волков. Лейтенант рассказал, что вместе с участковым они беседовали с членами артели, 8 которой раньше работал Уланов. Драгу теперь обслуживали четверо. Трое подтвердили, что Уланов выехал из Матвеевского в Охотоморск утром десятого марта. Однако четвертый – Эдуард Петрович Крокусов, опрошенный позже участковым, как будто бы заявил, что десятого марта он Уланова не видел.

А спустя два дня позвонили из крайцентра. Сообщение было коротким: ученых-геологов попросили исследовать обнаруженные в помещении кассы остатки почвы. Сравнение исследуемых частиц с контрольными образцами показало: песок, найденный на месте ограбления, по составу идентичен суглинно-песчаным залежам в районе Матвеевского.

Косырев решил, что ему следует самому съездить в Матвеевское, к месту работы драги, и поговорить со всеми.

Когда Косырев на «Чайке» подходил к Зеленому Стану, опустился туман. Рваные сизо-серые клочья стали постепенно сливаться и закрыли воду – сначала у берегов, а потом, смыкаясь, поползли к середине. Проходя по фарватеру сквозь все удлинявшиеся полосы тумана, Косырев увидел открывшийся слева пригорок и причал Улановых. Катер стоял на тележке у причала. Вероятно, оба, и брат и сестра, дома, Наташа наверняка слышит звук его мотора. Может быть даже, она давно догадалась, что это его катер. Он поборол искушение подойти к берегу – и минут через десять пристал к даевскому причалу.

Даев сидел наверху, на скамеечке. Высунув кончик языка, он что-то старательно вырезал ножом на палке. Увидел Косырева, отложил работу, встал, Косырев, чтобы сразу наладить контакт, помахал рукой:

– Здравствуйте, Петр Лаврентьевич.

– Добро пожаловать, Валерий Андреевич. Вот черт – прошлый раз вы заезжали, а меня не было.

Они пожали друг другу руки, и Косырев отметил, что рука у Даева цепкая и сильная, как клещи.

– Сахар на пристань привезли, песок, а у нас это – событие. Всем он нужен, все его берут, тут ягода сейчас в тайге, самый сбор. Варенье варят, сахарят на зиму. Заходите в дом.

– Петр Лаврентьевич, я ненадолго. Догадались, что это я был?

– Конечно, догадался.

– Дом открытым не боитесь оставлять?

– А от кого беречься? И что беречь? Присядьте, не стойте.

– Спасибо. А может, это не я заходил?

Даев посмотрел исподлобья:

– Валерий Андреевич, милый вы мой. Сразу видно, что вы у нас недавно. Тут река, кто давно здесь живет, тому все, что ни случится, известно, Я ведь еще и вернуться с пристани не успел, как услышал, что разговорец о вас идет. Катер ваш своим мотором все рассказал. Мотор этот здесь знают и поняли – милиция едет. Куда? И это тоже все слышали. На Зеленый Стан, потом к Даеву, оттуда уж на лесосклад. Ну, а следы на тропинке – их любой заметит.

Косырев сейчас незаметно наблюдал за Даевым. Майору казалось, что в бакенщике есть что-то, таящееся за приветливой улыбкой, за этим простецким, свойским разговором. Улыбка скрывала что-то глубоко спрятанное, какую-то внутреннюю жизнь, которую Даев тщательно охранял. Так, будто бакенщик боялся, что кто-то о ней случайно узнает – в том числе и он, Косырев. Да, кстати, интересно, почему все-таки Даев стал бакенщиком? Подумав об этом, Косырев спросил:

– Не скучно вам здесь, Петр Лаврентьевич?

Даев легко положил недоделанную палку на колени. С любопытством посмотрел на Косырева.

– Почему это мне должно быть здесь скучно? Нормально я живу, не скучаю.

– И все-таки – все время один.

– Где ж один. Это только кажется, что один. Кругом соседи.

– Да и работа однообразная, по-моему?

– Работа как работа. Я к ней уже привык. Справляюсь вроде бы хорошо. Начальство до сих пор не жаловалось.

– А раньше где работали?

Вопрос этот прозвучал несколько назойливо. Да и потом, он, Косырев, знал, где Даев работал раньше, и Даеву это, конечно, было известно.

– Раньше...– Даев вздохнул, улыбнулся.– Раньше я работал на лесоповале. Но то давно было, во времена молодости.

– Хороший день,– сказал Косырев, чтобы перевести разговор.

– А еще раньше...– Даев усмехнулся.– Ёще раньше я войсковую службу нес. На лесоповал-то я приехал как раз после демобилизации.

Здесь Косыреву показалось, что в глазах Даева вдруг мелькнуло беспокойство. Даев хотел было снова взяться за палку, но Косырев спросил:

– Где служили? Не во флоте случайно?

– Почему во флоте? – Даев усмехнулся,

– Ну, к воде потянуло?

– Да нет, Валерий Андреевич, во флоте я не служил. Отслужил я три года в войсках связи.

– Значит, у вас тут незаметно не появишься?

Даев ответил теперь уже серьезно:

– Незаметно везде нетрудно появиться, Валерий Андреевич. Кому надо, кто очень захочет, тот появится. Например, тумана можно дождаться, пойти на веслах, с выключенным мотором. Или, если сноровка есть, потащить катер волоком. А вниз – сплавиться по течению.

– Я как раз на эту тему. Как вы заметили катер с Гусевым?

Даев почесал в затылке, стряхнул с колен стружки.

– Ну, сначала услышал: моторка вроде вниз по реке от Колпина острова идет. Чужая. Потом мотор заглох. С чего бы это, думаю. Я к окошку. Смотрю: человече в катере сидит. Спускается этот человече вниз по течению.

– Если можно, расскажите поподробней.

– Пожалуйста. Гляжу вдруг: повернул к левому берегу. Ползет вдоль него. Любопытно стало, зачем это он заглушил мотор. Зачем жмется к левой стороне. Вышел, тихонько за стволами пошел за ним. На зрение пока не жалуюсь, понимаю – тот самый человек, фото которого мне дал Геннадий Иванович. Я назад, к телефону. Геннадий Иванович был на месте, спасибо, говорит, сейчас высылаем наряд. Вы же попробуйте сделать что-нибудь своими силами.

– Петр Лаврентьевич, с Охотоморском вы связались сразу?

– В смысле?

– Может быть, была занята линия?

– А как же. Конечно, была занята. Кажется, я только с третьей попытки пробился. У нас же тут коммутатор.

– Слушаю дальше, Петр Лаврентьевич.

– Вышел, смотрю – этот человек, то есть Гусев, моторчик свой врубил. И заворачивает круто на Зеленый Стан. Я скорей назад, звоню Уланову. У Николая, думаю, берданка, он вполне мог бы его придержать. Коля мне:– лады, Лаврентьич, сейчас попробую. Я тоже свое ружьецо прихватил, трехстволку, а моторка с Гусевым уже мимо меня назад идет, вверх, к Колпину. Пока я катер навострил, пока отчаливал – ее и след простыл. Все-таки я вышел на фарватер, приблизился к острову, поискал по берегам – ничего нет. В это время как раз ваши прилетели на вертолете.

– Как вы думаете, что нужно было Гусеву именно там, в Зеленом Стане?

– Что-нибудь попроще спросите, Валерий Андреевич. Что-то, наверное, нужно было, но что, не знаю.

– Спугнул его, наверное, Уланов?

– Вряд ли. Николай не такой дурак, чтобы открыто лезть с пригорка. Мне Коля сам потом говорил: спускался я тихо, не возьму в голову, почему тот вдруг на – моторку вскочил,– Даев просительно сморщился: – Валерий Андреевич, может, зайдем все-таки в дом?

– Спасибо, Петр Лаврентьевич. В другой раз. Сейчас спешу.

– Ну вот, вечная спешка. Но в другой раз не отвертитесь. Хорошо, Валерий Андреевич? Договорились?

– Договорились, Петр Лаврентьевич.

– Думаете, мне самому не обидно, что этот Гусев тогда ушел? Ведь получается, что моя вина тоже здесь какая-то есть. Я уж и так колебался, что лучше? Стоило ли мне тогда сразу бежать к телефону и звонить Геннадию Ивановичу?

Они пошли к обрыву. Перед самой лестницей Даев остановился.

– Может, надо было сначала самому сесть в моторку? С ружьецом? И попробовать его прихватить?

– Петр Лаврентьевич, поступили вы совершенно правильно. Вы бы его упустили, а милиция потеряла бы драгоценное время.

Они спустились вниз. Бакенщик с досадой почесал бороду:

– Я и так, тоже думал. Потому что, с другой стороны, как только я бросился бы к своей моторке, он бы меня сразу засек на лестнице. А ушел бы он в любом случае.

– Большое спасибо, Петр Лаврентьевич. Учтите, лично я и в дальнейшем рассчитываю на вашу Серьезную помощь. Если вдруг заметите на реке что-то подозрительное, сразу же сообщайте мне.

– Обязательно, Валерий Андреевич.

Когда катер отошел, бакенщик встал на причале, глядя ему вслед,– и скоро пропал в тумане, Двигаясь сквозь серую волглую пелену, Косырев поймал себя на том, что звук мотора сейчас его раздражает. Катер шел на самом малом ходу, движок работал совсем тихо, но Косырев знал, что тот, кому надо, отлично услышит и этот негромкий мерный стук. Подумал: может быть, стоит пройти чуть выше, выключить двигатель, развернуться и бесшумно спуститься вниз, чтобы застать Колупана врасплох? Нет, пока хитрить не стоит. Полосатая вешка проплыла в полуметре от левого борта, и Косырев понял, что проскочил бакен. Катер прошел еще немного, Косырев прислушался – впереди ритмично повторялись всплески весел. Кажется, лодка. Он вгляделся и увидел сквозь поредевший туман лодку и сидящего в ней спиной к нему человека. Выключил мотор, человек, услышав это, повернулся, подработал веслом. Косырев хорошо изучил фотографию Сгибнева: по острому носу и характерным с грустинкой глазам узнал – это тот, кто ему нужен. Колупан. Косырев махнул рукой:

– Здравствуйте.

– Здравствуйте.

Подгребая одним веслом, чтобы удержать лодку рядом с катером, человек все время настороженно следил за Косыревым. Словно ждал от него самого плохого.

– Вы – Виктор Кириллович Сгибнев? – Так как человек ничего не ответил и продолжал следить за ним, он добавил: – Моя фамилия Косырев, зовут Валерием Андреевичем. Я теперь работаю здесь вместо Рузаева. Знали такого?

Человек встретился с ним взглядом:

– А как же. Кто ж Геннадия Ивановича не знает.

– Значит, Сгибнев – вы?

Человек усмехнулся. Сглотнул.

– Ну, я.

– Что же вы так на меня смотрите, Виктор Кириллович? Как будто боитесь?

Сгибнев приподнял губу; в этом секундном оскале промелькнула какая-то обреченность.

– А я и боюсь.

– Напрасно.

– Напрасно не напрасно, это Мое дело.

– Чего же вы боитесь? Я приехал с вами поговорить. По-хорошему. Бояться нечего. Тем более я в форме, видно, кто я и откуда.

Глаза Колупана зло сузились. Он сейчас явно продолжал следить за правой рукой Косырева.

– Чего вы боитесь, Виктор Кириллович?

– Пушки.

– А при чем здесь пистолет?

Колупан облизал пересохшие губы.

– А при том, что вы, может, только из зоны и никакой не оперативник. Может, через секунду меня продырявите. А майорские погончики вы просто купили и к куртенке приставили.

Кажется, Колупан всерьез напуган.

– У вас есть основания кого-то опасаться?

Разворачивая лодку, Сгибнев криво усмехнулся:

– Начальник... Если ты в самом деле начальник – не нужно играть в деток. А если по мою душу – стреляй. Стреляй, я отвернусь.

Отойдя метров на пять, Колупан обернулся. Изучающе посмотрел на Косырева.

– Ладно. Если хотите говорить – поговорим на берегу.

На секунду Косыреву стало жалко этого человека. Но жалость эта сейчас совсем ни к чему. Он тут же постарался подавить ее. Неизвестно, кем окажется. Колупан на самом деле. Скорей всего, даже почти наверняка, он до сих пор как-то связан с Гусевым.

– Давайте к берегу.

Он дал газ, Колупан налег на весла. Выбрались на берег, подошли к сараю. Сгибнев приоткрыл уже знакомую Косыреву дверь, кивнул:

– Прощу.

Паясничает. И, кажется, заметил его колебания.

– Не бойся, начальник, никого там нет. Смотри, я вхожу.

Колупан вошел, похлопал по стене за дверью, все еще паясничая:

– Пустая комната. Прошу.

Косырев вошел. Колупан кивнул на кровать, они сели. Помедлив, хозяин смахнул со стола крошки.

– Спрашивай, начальник.

Колупан смотрел, не отводя глаз. Почему же он в, колонии пресмыкался перед Гусевым? Почему сейчас живет так, будто ему на все наплевать?..

– Хорошо, Сгибнев. Я спрошу вас в открытую и попрошу такого же открытого и честного ответа. Вы сейчас связаны с Гусевым?

Колупан укоряюще покачал головой– не дело спрашиваете.

– Хорошо. Вы знаете хоть что-то о его возможном присутствии здесь?

Губа Колупана чуть шевельнулась. Это получалось у него непроизвольно, как понял теперь Косырев – в минуты волнения чуть приподнималась верхняя губа.

– Так как же, Сгибнев?

– Ведь если я скажу правду – вы мне все равно не поверите. Вас эта правда не устроит.

– Мне всегда казалось, правда человека устроит. Только если это настоящая правда.

– Гражданин майор, не связан я с Гусем. Никак не связан.

– Слишком многое свидетельствует о другом.

– Почему я дрожу? Почему коленки у меня подгибаются? Гражданин майор?

– Боитесь разоблачения, если вступили в конфликт с законом...

– Зона – она известна. Эта боязнь еще не боязнь.

– А что же боязнь?

– То, что тебя каждый день шлепнуть могут.

– Вы что-нибудь сделали, что так боитесь?

– Сделал... Да в том-то и петрушка, что ничего я не сделал. Сижу себе тихо. Но ведь уверен – Гусь рядом, кружит где-то. А потому торчу я, поймите, гражданин майор, на краю смерти торчу! Не мне же вас учить. Он меня знает как облупленного. Знает, что и вы знаете, что я был у него на побегушках в зоне. Что-то сварганил Гусь, если прячется. Боюсь – свалит Гусь все на меня, подкинет вещдоки, пришьет – и конец.

Все, что сейчас сказал Колупан, могло быть правдой. А если это придумано, то придумано довольно искусно. Но между тем допустили, что Сгибнев сейчас не лжет.

Колупан усмехнулся чему-то своему.

– Не верите, гражданин майор. А я боюсь, поймите. Боюсь, за живот собственный боюсь. И жизни мне здесь нет и не будет.

– Почему же вы отсюда не уедете?

Сгибнев оскалился, и Косыреву показалось, что сторож чувствует себя неуверенно, не нащупает естественный тон, колеблется.., и злится.

– А куда? Кому я такой нужен?

И все-таки Колупан сейчас что-то от него скрывает.

– Хорошо, Сгибнев. Будем считать, что я вам верю. Хотя оснований для этого у меня немного. Еще раз, чтобы закончить эту тему: как я вас понял, за все время работы вы ни разу не заметили даже намека, на появление здесь Гусева? Так или не так?

Колупан посмотрел на него исподлобья. Да, взгляд у этого человека тяжелый, и почти наверняка он сейчас что-то недоговаривает.

– Нет, не заметил. Но чувствую, что он тут бывает. Чувствую, понимаете?

Косырев встал. В любом случае он должен вести себя так, будто во всем верит Колупану.

– Хорошо, Виктор Кириллович. Спасибо за откровенный разговор.

Колупан отвел взгляд, буркнул:

– Спасибо вам. Что выслушали.

– Значит, если вы вдруг что-то вспомните дополнительно, уж не говорю – заметите, увидите, услышите насчет Гусева,– немедленно сообщите мне. Мы ищем Гусева, и нам важна любая информация. Понимаете, Сгибнев?

Колупан пропустил Косырева в дверь. Они прошли несколько шагов, и только после этого сторож сказал нехотя:

– Чего уж тут не понять.

Дойдя до берега, они вместе столкнули катер в воду. Не дожидаясь, пока Косырев заведет мотор, Сгибнев кивнул, повернулся и тяжело зашагал назад, к складу.

Туман был все еще густым. Косырев потянулся, чтобы включить мотор, и заметил, что катер сносит вниз по течению. Опустил руку в воду – тянуло довольно сильно. Ведь он и хотел вот сак, с выключенным двигателем, идти сюда, к лесоскладу. Значит, сейчас самое время попробовать так же незаметно подойти к Зеленому Стану. Он взялся за штурвал, чуть повернул его, направляя катер в протоку. Сквозь туман было видно, как слева, метрах в двадцати, тянется остров: вверху, в просветах тумана, несколько раз мелькнули верхушки сосен. Потом сосны исчезли – значит, остров кончился. Косырев повернул вправо и через минуту' почувствовал толчок. В густой серой измороси разглядел на пологом берегу бурьян, пни, маленькие елочки. Зеленый Стан. Пустошь. Прыгнул в воду, увязая в песке, напрягся, схватился за борт, пытаясь вытащить катер. Катер был тяжелый и поддавался с трудом, а он хотел рывком затянуть его подальше. На берегу потоптался, проверил сапоги. Как будто не промокли. Вгляделся: да, сейчас он должен быть где-то возле пригорка Улановых. Двинулся сквозь туман, забирая в сторону, и чуть не уткнулся в бревна, сложенные в накат. Торец одного из срубов. Прислушался: в срубе и вокруг было тихо. Вряд ли сейчас кто-то может быть там, внутри, но правая рука поневоле потянулась под куртку, к кобуре. Он бесшумно пошел вдоль стены. От угла крыши вверх уходил, исчезая в тумаке, телефонный провод. Значит, это тот самый сруб у подножия пригорка, ближний к скамейке. Вот и дверь пять плотно сбитых толстых досок с глазком в виде сердечка в средней. Толкнул. Дверь распахнулась внутрь с тягучим скрипом. Вошел, огляделся. В помещении было полутемно, пахло нежилью, сыростью, землей. Пол устлан порыжевшими еловыми лапами. Вдоль стен стоят двухъярусные нары. Тишина. Кажется, никого нет. Он посчитал – нар всего двадцать, по десять с каждой стороны. В этом срубе точно сейчас никого нет – и давно не было. Он прошел к дальнему углу, Сверху, прибитый металлическими скобочками к бревнам, тянулся вниз двойной телефонный провод. Заканчивался он голубой квадратной трехштекерной розеткой, укрепленной на бревне в полуметре от пола, Косырев присел. Обычная розетка – чтобы подключать к такой телефон, достаточно воткнуть штепсель. Ни на розетке, ни на бревнах не было никаких подозрительных следов, но для верности он тщательно обследовал голубой прямоугольник и часть бревна около него. Ничего не найдя и покончив с этим, вышел из сруба. Справа, видимые уже сквозь поредевший туман, тянулись растущие у основания пригорка кусты. Да, ему необходимо встретиться с Наташей и поговорить с ней один на один, без брата. Брат, конечно, вполне может ходить сейчас где-то по заказнику. Тут же вспомнил собака. Представил себе настороженные глаза, следящие за каждым его движением, оскаленные клыки. Малоприятное переживание. Но выход один: быть настороже. Он стал подниматься, плотно вставляя сапоги в неровности склона и вслушиваясь в каждый звук. Лишь бы только пес не прыгнул сзади. Пройдя примерно полпути, вгляделся и сквозь заметно поредевшую дымку увидел знакомую сосну, скамейку, а на ней Наташу. Она была в той же серой кофте и длинной юбке и сидела, зажав руки в коленях. Наташа не повернулась к нему, но он понял: она слышала, как он поднимался. Он стал карабкаться дальше, и когда до Наташи остался один уступ, она повернулась. В ее лице жили остатки какой-то тревоги, так, будто девушка только что кого-то видела и сейчас ждала, что этот «кто-то» уйдет.

– Здравствуйте, Наташа.

Волнение скрыть ему так и не удалось; она же каким-то особым жестом поправила волосы:

– Здравствуйте. Я знала, что вы придете.

Рядом с ней на скамейке лежало несколько полусухих стебельков. Он присмотрелся: стебельки были невзрачными, серо-зелеными, с крохотными желтыми цветками. Она поймала его взгляд, осторожно взяла стебельки, положила на колени. Он хотел спросить ее, здесь ли брат, потом – почему она знала, что он придет. Но вдруг понял, что ничего не надо спрашивать.

– Я слышала, как вы пошли на катере вверх, к лесоскладу. А потом решила: вниз вы обязательно спуститесь по течению. Садитесь.

Косырев с облегчением убедился, что туман внизу почти рассеялся. Можно будет без всяких Слов, просто так сидеть и смотреть вместе с Наташей вниз, на реку. Он сел. В тишине что-то возникло. Сначала неясный отзвук, напоминающий комариный писк, потом стало ясно, что справа, от Колпина острова, медленно нарастая, идет низкий ровный гул. Постепенно гул превратился в рев. Наконец из-за поворота вынырнула и прошла мимо «Ракета». Оставила пенный след вдоль фарватера – и ушла, унося с собой грохот моторов. Он покосился и понял, что Наташа сейчас так же, как и он, слушает тишину. Вот она почувствовала его взгляд, сказала тихо:

– Николай ушел в заказник. Будет не скоро.

Косырев посмотрел на ее колени:

– Это цветы?

– Это арника дальневосточная горная, лекарство.

Косырев сделал вид, что внимательно разглядывает желтые соцветия.

– Лекарство—от чего?

Она сдвинула брови к переносице, будто досадуя.

– Интересно, вы знаете, от чего лечит женьшень? Или элеутерококк? Они лечат от всего. Так вот, арника по своим лечебным свойствам не уступает им, а иногда даже превосходит. Это царица лекарств, о ней писал еще Геродот.

Наташа замолчала, будто все еще переживая обиду. Он выдавил:

–Да?

Она посмотрела на него, дернула плечом. Сказала очень тихо;

– Когда-то арники на земле было очень много. А теперь почти не осталось. Она сохранилась в Европе – в Карпатах и Альпах. И здесь, только южней. А папа стал разводить ее в нашем заказнике. И вот теперь она тут растет на пяти участках.

– Это что, большое достижение?

Наташа улыбнулась.

– Да. В самом начале она приживалась только в одном месте. И каждую новую делянку надо было завоевывать.

Косырев протянул руку. Наташа посмотрела на его ладонь, будто проверяя ее, и дала один стебелек.

– Теперь бы только уберечь ее,– сказала Наташа.

– От чего?

– От всего. Во-первых, создать ей условия, чтобы в меру было солнца или тени. Ну, и чтобы не рвали.

– Кто же может ее сорвать?

– Таежные арнику очень хорошо знают. И знают, что она растет только здесь, в заказнике, и никогда не рвут А вот пришлые. В прошлом году на ближней поляке половину кто-то вырвал. Этот человек, конечно, вылечился от чего-то. Но на этой поляне арника может теперь пропасть.

Косырев еще раз вгляделся в стебелек– и вернул Наташе. Она осторожно положила его к остальным. Не хотелось ему сейчас начинать другой разговор, но он знал, что без этого не обойтись. Никак не обойтись,

– Цветок красивый, – сказал он.

– Очень. Но дело не в этом, а совсем в другом.

– Наверное.

Она вздохнула.

– Вы хотели что-то спросить?

Может быть, ее отец жил здесь только ради вот этой неприметной травки, арники? И она хотела бы продолжить дело отца? А может быть, это хотел бы сделать ее брат?

– Поговорить...

Он понимал, что сейчас поневоле оттягивает время. Но Наташа уже выжидательно смотрит на него.

– Вы помните, как Николай приехал сюда?

– Сюда?

– Да, сюда, в заказник?

– Конечно, помню,. А что, это вам нужно? – Глаза ее вдруг стали строгими – и беспомощными.

– По-моему, это было в марте?

Он и сам знает, что по документам Уланов с десятого по пятнадцатое марта сначала добирался трактором до Матвеевского, потом вертолетом до Охотоморска и уже оттуда до Зеленого Стана шел на снегоходе. И все же обо всем этом ее надо обязательно расспросить, Наташа отвернулась, будто рассматривала реку. Сказала:

– Да, в марте.

Он ей сейчас обязан все-таки что-то объяснить. Как-то оправдать свои вопросы. Она явно насторожилась.

– Наташе, вы знаете, мне очень неприятно все это спрашивать...

– Не нужно ничего объяснять, Валерий Андреевич. Я отвечу! Что вас интересует?

– Меня интересует, как именно сюда приехал Николай.

– Что значит «как именно»?

– На чем. Почему он не приехал сразу. Потом – звонил ли он вам, или сообщал еще как-то о задержке или приезде?

– Все?

– Пока все.

Наташа подняла с земли палочку, тронула кучку сухих иголок.

– Знаете, когда Коля узнал... Ну, когда он все узнал...– Она воткнула палочку в землю. Кажется, ей сейчас трудно говорить.– Он тогда никак не мог выехать. Был март. А здесь в это время очень трудно, большие снегопады. Он каждый день звонил, две телеграммы прислал, что выезжает. Но там даже трактор не проходил. В конце концов он, конечно, приехал. Пять дней добирался, трактором, вертолетом, потом на снегоходе. Но было поздно.

Было поздно. Значит, она уже похоронила мать. Одна. Может быть, ей кто-то помогал? Из соседей здесь только Даев. Значит! он?

– Вам кто-то помогал в эти дни?

Она поняла, о чем он хотел спросить, и кивнула,

– Петр Лаврентьевич?

– Да.

Пока все правильно: Она подтвердила, что Уланов добирался сюда трактором и вертолетом, а потом на снегоходе. Хорошо, Я этим вопросом пока покончено. Больше касаться обстоятельств приезда Уланова сюда он не будет. Тем более что многое выяснится после предстоящей поездки в Матвеевское. Но к Наташе у него есть еще один важный вопрос: как появился здесь Гусев и как ее брат спускался с пригорка, когда заметил, что катер подходит к причалу. Вопрос важный. Наташа рассматривала свои кеды, и он вдруг понял, что не представляет, как задать ей этот вопрос сейчас, именно сейчас. Но она сама выручила его.

– Если вы еще что-то хотите спросить – спрашивайте.

– Да, я хотел спросить. Вы помните день, когда к вашему причалу подошел катер с человеком, которого мы разыскиваем?

– Помню.

– Если не трудно – расскажите по подробней, как все это произошло.

– Я в это время убирала комнаты.

Сказав это, она вдруг насмотрела на него, нахмурилась, будто обнаружила в его словах какой-то подвох. Но он промолчал, и она снова стала рассматривать свои кеды.

– Вытирала полы, сметала пыль... Потом... Потом услышала моторку. Поняла, что это чужая, звук был незнакомый. Посмотрела в окно. Нет. Сначала Коля посмотрел в окно.

– Простите, я перебью. Как именно Николай посмотрел в окно?

– Как? – Она испытующе посмотрела на него.

– Да, как?

– Помню, что Коля смотрел в окно очень долго. Затем сказал вдруг: «Наташа, сиди а доме, пока я не вернусь». Я спросила: «Что-нибудь случилось?» А он: «Никуда не высовывайся». Взял бинокль... Да взял бинокль и вышел.

– Он не говорил, что в катере сидит... подозрительный человек?

– Нет. Только велел сидеть дома.

– Значит, он вышел?

– Да, вышел. А я Подошла к окну. Хотела посмотреть, что за моторка, выглянула, ко ее уже не было видно, она зашла за склон.

– Наташа, вы видели, как Николай спускался с пригорка?

Она нахмурилась, сказала недоуменно:

– Нет.

– Почему?

– Потому что он вышел через заднюю дверь, через веранду. И спустился с той, стороны. Для того, чтобы это увидеть, я должна была перейти в угловую комнату. А я была в большой.

– Значит, как он возвращался, вы тоже не видели?

– Нет. Я стояла и смотрела в окно. Правда, потом еще Варяг заволновался, мне пришлось взять его, за ошейник. Потом вернулся Коля.

Тут позвонил Петр Лаврентьевич, сказал, что вызвал милицию. Коля сказал, что попробует задержать этого человека сам. Выскочил, я тут не выдержала, чуть тоже не выскочила за ним вместе с Варягом. Слышу – опять моторка, тот же звук. Я к окну, смотрю, катер уходит. Примерно минут через сорок прилетела милиция. Мы с ними вместе все обыскали, Варяг даже помогал – ничего не нашли.

Косыреву было важно, как Наташа отнесется к этому разговору. Она сейчас смотрела на него спокойно, без всякого укора или недовольства, и ему стало легче.

– Наташа, если вы еще раз услышите звук этого мотора – того, на котором шел Гусь,– вы узнаете его?

– Н-ну – Она смешно перекосила лицо.– Ну, может быть.

– Наташа. Я понимаю, что надежды на это почти нет. Но если вы вдруг услышите или увидите, что по реке снова идет этот катер, где бы он ни был, и узнаете звук этого мотора – пожалуйста, сразу же сообщите нам. Хорошо?

Она проводила его до реки. А когда он садился в катер, вдруг сказала:

– Тот день вообще был дурацким.

Когда она это сказала, он уже перевалился в катер, сел и хотел было включить мотор, но удержал руку.