Текст книги "Тень чужака"

Автор книги: Анатолий Ромов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 17 страниц) [доступный отрывок для чтения: 7 страниц]

15

До полицейского отделения он дошел минут за десять. Судя по позам, а также по нестройным приветствиям, раздавшимся при его появлении, все пятеро полицейских, сидящих сейчас в дежурной комнате, давно уже его ждали. С каждым из них Шутов поздоровался за руку, представившись. Кроме Уолтерса, ОʼЛиги и Кроуфорда, которых он уже знал, сегодня он смог увидеть двоих, бывших вчера свободными от дежурства: краснощекого здоровяка Сайнса и Коу, выделявшегося тем, что он был высок, худ и носил очки.

После короткой общей беседы, сводившейся в основном к напоминанию о положениях Устава полицейской службы, Шутов, попросив остальных подождать, пригласил в свой кабинет Уолтерса. Уолтерс явно был самым старшим по возрасту и, кроме того, по табелю числился бригадиром дэмпартского отделения. Оставшись наедине с полицейским, сказал:

– Уолтерс, мистер Келли заверил меня, что здесь я смогу получить сведения о всех подозрительных личностях, обитающих в Минтоукуке и окрестностях. Это так?

– Конечно, сэр. Все эти сведения давно уже вас ждут.

– Где они?

– Вот, сэр. Возьмите папку на краю вашего стола. Если будет недостаточно того, что есть в папке, можете просмотреть все, что есть в вашем компьютере. Все данные в него я заложил еще вчера.

Не спеша просмотрев вложенные в папку фотографии и краткие характеристики лиц, которых можно было подозревать в ограблении банка, Шутов включил компьютер. Не менее тщательно изучил все, что показал дисплей.

Всего лиц, отбывавших заключение, имевших приводы или просто замеченных в неблаговидной деятельности на территории заповедника, набралось чуть больше десяти. Изучив послужной список каждого подозреваемого, он в конце концов пришел к выводу: наиболее серьезным, если не единственным кандидатом для дальнейшего расследования, может быть только один человек: Нол Стевенсон по кличке Гусь. Тот самый, о котором вчера ему подробно рассказал Келли. Уолтерс, которому он сообщил об этом, кивнул:

– Да, сэр, абсолютно согласен. Если бы о том, кто увел эти полмиллиона баксов, спросили меня, я бы ответил без колебаний – Гусь.

– Но, как я понял, в ночь ограбления Гуся видели на другом конце Минтоукука, чуть ли не в восьми милях отсюда.

– Все правильно. Больше того, сообщил нам об этом один из наших лучших осведомителей, Лео Уэззер. Уэззеру я абсолютно доверяю. Все сведения, которые он нам поставлял, ни разу еще не оказывались ложными. Лео я верю, как себе. Тем не менее убежден: банк – дело рук Гуся. Может, он действовал не сам, а, скажем, через помощника. Но уверен, без него здесь не обошлось. Гусь опытный медвежатник. Вскрыть сейф, отсоединить сигнализацию, сделать все остальное так чисто, как это было сделано, мог только профессионал вроде него. Других кандидатур здесь, в Минтоукуке, я просто не вижу. А в том, что это сделал человек из Минтоукука, я не сомневаюсь ни на секунду. Так незаметно появиться у банка и незаметно исчезнуть мог только местный житель.

– Ну а, скажем, мог этот ваш Лео Уэззер ошибиться?

– Исключено. Абсолютно исключено.

– Чем он вообще занимается, Лео Уэззер?

– Сейчас Лео работает в артели золотоискателей. В Оак-бруке.

– Именно там он и видел Гуся?

– Именно там. Рано утром, перед работой, Лео вышел к берегу реки, увидел вытащенный на берег катер, а рядом, у костра, – Гуся. К счастью, Гусь его не заметил. Зная, что мы ищем Гуся, Лео вернулся в свою времянку и по телефону сообщил мистеру Келли о том, что видел. Мистер Келли тут же послал в Оак-брук усиленный наряд, состоящий из Лоусона, Биркина и Танука, оставшись в отделении один. Но, хотя полицейские летели в Оак-брук на вертолете, Гуся там они уже не застали. Парень исчез, как, впрочем, делал это всегда – стоило ему засветиться в любой из точек Минтоукука.

– К тому времени, когда Уэззер позвонил мистеру Келли, вам уже было известно об ограблении банка?

– Еще нет. Банк в Дэмпарте открывается в десять утра. Управляющий банка, обнаруживший пропажу мешка с деньгами, спрятанного в сейф, пришел на работу в половине одиннадцатого. Нам в отделение он позвонил еще позже.

– Когда закрывается банк?

– В девять.

– А когда Уэззер увидел Гуся?

– Около шести утра.

– Вы считаете, за это время добраться на катере от Дэмпарта до Оак-брука Гусь не мог?

– Не мог никак. Сто миль от Дэмпарта до Оак-брука – это по карте. Если же идти по рекам, наберутся все пятьсот. Такое расстояние Гусь пройти не мог, даже если бы шел непрерывно с бешеной скоростью, скажем, узлов в шестьдесят. Это не считая времени, которое он должен был затратить на все остальное. Проникновение в банк, вскрытие сейфа и незаметный уход. Нет, сэр, катер исключается.

– А другие виды передвижения? Скажем, по воздуху?

– По воздуху преодолеть такое расстояние Гусь мог вполне. Но, сэр, сразу же после ограбления мы опросили множество людей. В том числе рассеянных по всему Минтоукуку индейцев и инуитов, которые, как известно, замечают все. Ни один из них не слышал в ту ночь звука мотора вертолета или самолета, а бесшумно летать такие машины еще не могут.

После того как они вышли в дежурную комнату, Шутов сел за свободный стол. Оглядев полицейских, которые перед его появлением что-то оживленно обсуждали, сказал:

– Друзья, может статься, мы с вами увидимся не скоро. Поскольку я буду заниматься делами в Кемп-крике. Надеюсь, ваша служба здесь от этого не пострадает?

– Никак нет, сэр. – ОʼЛиги победно оглядел товарищей. – Больше никаких указаний не будет?

– Будут. Я хотел бы попросить кого-то из вас каким-то образом достать ящик пива.

– Ящик пива?

– Да. За мой счет, разумеется. Надо же обмыть знакомство. Как вы, не против? Детектив ОʼЛиги?

– Я? – Напряженно вглядевшись в него, ОʼЛиги улыбнулся. – Черт, шеф… А вы ведь отличный парень.

– Так что насчет пива? Достанем? – Под взглядами заулыбавшихся полицейских ОʼЛиги протянул:

– Шеф… – Снял телефонную трубку. – Нет ничего проще. – Набрав номер, сказал: – Денни? Это я, Пит. Слушай, малыш, как насчет ящика «Бека»? В отделение… Только настоящего, понял? И быстрей, ладно? – Положил трубку. – Пиво будет через семь минут. Самое большее через десять. Можете засекать.

Пиво в самом деле было доставлено Денни почти тут же. После опробования, подтвердившего, что это действительно настоящий «Бек», Шутов сказал:

– Друзья, у меня есть вопрос ко всем.

– Ответим на любой вопрос, – сказал Коу.

– Вопрос касается девушки, с которой я вчера прилетел в Дэмпарт на одном вертолете.

– Вот это да… – Сайнс глубокомысленно повел головой. – И что с этой девушкой?

– То, что эта девушка мне очень понравилась.

– Поздравляю, сэр! – ОʼЛиги отхлебнул из кружки. – Она наша?

– Не знаю.

– Как ее зовут? Я знаю всех девушек Дэмпарта по именам.

– Тоже не знаю. Как только вертолет приземлился, она исчезла.

– Черт… – ОʼЛиги поставил кружку. – Вы хотите, чтобы мы ее нашли? Опишите ее, сэр. И я тут же скажу, кто это.

– Блондинка чуть выше среднего роста. На вид около девятнадцати-двадцати. Глаза серо-зеленоватые. Одета в серый твидовый костюм, состоящий из пиджака и юбки. На мой взгляд, очень хороша собой. При ней была черная спортивная сумка. Все.

Напряженное молчание, наступившее после его слов, первым прервал Сайнс:

– Сэр, вообще-то вы описали девушку моей мечты. Но боюсь, вы что-то напутали.

– Напутал?

– Да, сэр, уж извините. Вчера, когда прилетел вертолет, я работал на участке около дома. Мой дом рядом с посадочной площадкой. Обычно я вижу всех, кто тем или иным путем въезжает или входит в Дэмпарт. Мимо меня проехало несколько машин, прошли люди. Но ничего похожего на девушку вроде той, которую вы описали, я не увидел. Она точно была с вами в вертолете?

– Точно. Я сидел сзади и хорошо видел ее во время полета. – Кроуфорд покачал головой:

– Перри, не путай шефа. А заодно и нас. Давайте в принципе выясним: есть ли у нас в Дэмпарте такая девушка?

– Сейчас нет, – сказал Уолтерс. – Раньше, лет пять назад, была.

– Джордж имеет в виду Эйлин Остин, – заметил ОʼЛиги. – Прости, Джордж, Эйлин, конечно, красивая женщина. Но давайте займемся делом.

– Нет никакого дела. – Взяв бутылку, Коу наполнил опустевшую кружку. – Найти девушку, любую, в Дэмпарте, и вообще в Минтоукуке, проще простого. Все мы это знаем, думаю, уже завтра мы будем знать об этой девушке все. И сразу же позвоним вам, сэр. Парни, я правильно сказал?

16

Мотор у катера был мощным, ход легким. Сидящий за рулем Лоусон, щурясь от светящего прямо в лицо послеполуденного солнца, заметил:

– У Найт-гейта будем вот-вот. Ветер в спину.

– У Найт-гейта?

– Да. Люди, с которыми я хотел бы вас познакомить прежде всего, живут как раз там. По обе стороны реки. Ник Уланов, смотритель и лесник участка, справа, Дэйв Коулмен, бакенщик, – слева.

– Далеко он, этот Найт-гейт?

– Если считать от Кемп-крика, миль двадцать. От этого места – рукой подать.

Лоусона, предупрежденного им по телефону, Шутов захватил на борт прямо с причала Кемп-крика. За руль полицейский сел по собственной просьбе, объяснив, что выше по течению Инны неподготовленному человеку пройти будет трудно. Как вскоре понял Шутов, он был прав. Примерно через три мили от Кемп-крика фарватер сузился, хотя река при этом расширилась. Но расширение произошло не из-за чистой воды, а за счет мелей, наносных плесов и островков. Изредка им приходилось по несколько минут скользить мимо подступающих к катеру сплошных высоких камышей. Временами Шутов просто не мог понять, как Лоусон находит верный путь среди внезапно возникающих впереди двух, трех, а временами и четырех протоков.

Неожиданно, после одного из таких протоков, катер выскочил на широкую чистую воду. Берега по обе стороны поначалу отстояли от катера так далеко, что Шутову показалось: они вошли в озеро. Увеличив скорость до предела, Лоусон сазал:

– Это и есть Найт-гейт. Чуть подальше на правом берегу, на утесе, стоит дом Улановых, а прямо напротив, на виду Колпина острова, – дом Коулмена. Вон он, впереди, Колпин остров, видите?

Посмотрев в указанном направлении, Шутов увидел нечто, похожее на остров. Сейчас, издали, массив почти сливался с берегами. Казалось, деревья в этом месте растут прямо из воды.

– Говорят, Найт-гейтом это место назвали потому, что когда-то плотогоны-браконьеры, в основном индейцы, сплавляли здесь по ночам свои плоты. Эти плоты гнались потом до устья Юкона, к Берингову морю, где их можно было продать за приличные деньги. Потом все это кончилось, браконьерство практически прекратилось. Осталось только название. Давайте я покажу вам дом Улановых. А потом пойдем к Коулмену. Застать его не так просто, он часто выходит на реку, проверяет бакены. А Улановы дома всегда.

– Их много, Улановых?

– Сейчас двое, брат и сестра. Старики Улановы умерли в прошлом году.

– Русские?

– Да. Старые Улановы бежали из России, когда еще были молодыми. Устроились здесь смотрителями, построили дом, обзавелись хозяйством. Уже здесь у них родились Ник и Наташа. Родители дали им образование, но Ник так и не окончил университет. Вернулся сюда, на место, где вырос. Стал смотрителем. Вот он, их дом.

Проследив за взглядом Лоусона, Шутов увидел то, что полицейский назвал утесом. Здесь, на правом пологом берегу, деревья, сосны, ели и кедры, взбирались на большой и довольно крутой пригорок. Сначала на этом пригорке можно было разглядеть только темно-зеленую поросль; когда же катер подошел ближе, поросль как будто поредела, разошлась. За стволами можно было разглядеть что-то темное, похожее то ли на дом, то ли на забор. За пригорком, дальше вверх по реке, открывалась вырубка, плоская длинная отмель с неровно стоящими на ней деревянными срубами. Пространство между срубами густо поросло бурьяном, хвощами и карликовыми соснами. У подножия пригорка был оборудован длинный деревянный причал, около которого покачивались на легкой волне катер и несколько лодок.

– Катер здесь, значит, Ник дома, – сказал Лоусон. – Разворачиваемся к Коулмену.

Пока Лоусон, сбросив скорость, разворачивался к противоположному берегу, Шутов вгляделся в срубы. Всего их было восемь, ближайший к причалу возвышался над другими. За ним, образуя квадрат, стояло еще четыре строения и, совсем уже подступая к тайге, три последних. Сверху, с пригорка, на деревянных столбах к срубам спускались провода. Поймав взгляд Шутова, Лоусон пояснил:

– Этим срубам больше ста лет. Место называется Грин-кемп. Официальное название звучит как Грин-кемп-номэдз [3]3
  Кемп-номэдз – стойбище ( анг.).


[Закрыть], но я никогда не слышал, чтобы кто-нибудь его так называл. Говорят, эти срубы построили русские, чтобы разместить в них солдат. Потом в срубах жили лесорубы. Потом кто-то в Жюно задумал разместить здесь лагерь скаутов. Срубы подновили, провели электричество, телефон, даже завезли детей. Но больше одного сезона лагерь не продержался, большинство родителей забрало своих детей досрочно, слишком уж здесь сурово. Так что теперь срубы пустуют.

Левый берег, к которому они сейчас подходили, от неровного правого отличался тем, что представлял собой ровный, тянущийся в обе стороны насколько хватало глаз, обрыв. Тайга подступала к самому краю обрыва, причем некоторые деревья, нарушая общий ряд, крепились к почве под углом к осыпавшейся земляной стене, причудливо изгибая корни. Внизу, у подножия обрыва, полого стелилась узкая галечная отмель, время от времени перемежаемая камышовыми зарослями.

Сбросив ход, Лоусон повел катер к одной из таких камышовых заплат. Прямо от камышей, уходя сквозь прорубленную в почве выемку к стоящему на обрыве дому, тянулась вверх добротная деревянная лестница. Лестница соединялась с причалом, у которого одиноко покачивалась небольшая алюминиевая лодка. Подождав, пока катер ткнется в причал, Лоусон сказал:

– Катера нет, значит, Коулмена нет тоже. Ничего страшного, сэр. Наверняка он что-то делает на реке. Уверен, вот-вот подойдет. Знаете что?

– Что?

– Поднимитесь к нему в дом. Коулмен всегда оставляет записку на столе, в которой объясняется, где он и когда вернется. Не волнуйтесь, сэр, здесь так принято. Я бы поднялся сам, и все же в катере лучше остаться мне. Инну вы знаете мало, а река есть река. Здесь все может быть. Записка может быть в прихожей. Сразу, как войдете. Или на двери.

– Что – дом Коулмена не закрывается?

– Нет. А зачем? С этой стороны река, на которой Коулмен полный хозяин. С той – глухая тайга. Подниметесь?

– Конечно. Если вы уверены, что это удобно.

– Очень удобно, сэр. Если что, крикните мне.

Выйдя на причал, Шутов стал подниматься по лестнице. Стоящий наверху деревянный одноэтажный дом был выкрашен в черную краску. Темный цвет оживляли белые линии, проведенные по обводам рам, углам дома и карнизам.

Пройдя по выложенной камнем дорожке на веранду, Шутов остановился у входа. На двери светлела аккуратно приколотая кнопками записка: «Я на реке. Буду в 2.30. Д.К.». Посмотрел на часы: 2.05. Повернулся.

За ним на веранде, ярдах в трех, стоял человек. В правой руке человек держал направленный на него армейский автомат ТЕК-9. Незнакомец был высоким и жилистым, без единого грамма лишнего веса. Лицо – скошенный лоб, узкий, нависающий надо ртом нос, светлые волосы и светлые глаза. Вглядевшись, понял: это не незнакомец. Лицо было хорошо известно ему по нескольким фотографиям. Лицо Нола Стевенсона по кличке Гусь. Взгляд, которым Гусь сейчас ощупывал Шутова, был спокойным. Выждав пару секунд, Стевенсон сказал хрипло:

– Давай лапки кверху. Давай, давай, не жди. Я обычно не мажу.

Шутов поднял руки. Постояв, спросил:

– Что дальше?

– Дальше – ладони на затылок.

Шутов прижал ладони к затылку. Подойдя, Гусь неуловимым движением достал из кобуры под его курткой кольт. Сунув кольт себе за ремень, попятился. Остановившись, сказал:

– Вот что, коп: давай-ка лицом к двери. Давай быстро. Надо поговорить.

Шутов повернулся лицом к двери. Птицы здесь наверняка были непуганными, казалось, они кричат прямо у него над головой. Записка с подписью «Д.К.» белела на уровне груди. Голос сзади сказал:

– Запомни, коп, я предупреждаю только раз. Второго раза у тебя не будет. Учти. Так вот: ваш банк я не брал. Запиши это, заруби и запомни. И скажи своим, а также себе: я ваших не трогаю. Но и вы меня не трогайте. Не шейте, чего нет. Понял, коп? – Шутов помедлил. Тут же ощутил прикосновение ствола к спине:

– Коп, спрашиваю: ты понял?

– Понял.

– Так-то лучше. Слышал, ты здесь теперь большой начальник. Так вот, большой начальник: меня не зли. Я давил не таких, как ты. Чтобы ты это понял – получай памятку.

Затылок расплющила боль. Тут же она превратилась в черную молнию. Затем в пустоту.

17

Первым ощущением, когда очнулся, было: он в воде. Во всяком случае, голова в воде точно. Наконец сквозь серый ползущий туман он понял: его голову со всех сторон окружает не вода, а просто влага.

При этом в некоторых местах влага, несущая с собой нужный ему холод, вдруг почему-то высыхает. Как только это происходит, голову пронзает дикая боль, такая, что он еле сдерживается, чтобы не закричать. Именно в эти моменты чьи-то руки осторожно прикладывают к его голове единственное, что может спасти: холод. Спасительный холод. Как только руки это делают, боль проходит.

Полежав, открыл глаза. Понял: он в помещении. В этом помещении полутьма, и в этой полутьме где-то высоко над ним качается лицо. Он попытался понять, что же это за лицо, – и не смог. Лишь после того, как женский голос, удивительно знакомый, спросил: «Вы можете говорить?», наконец понял: лицо женское.

Ему показалось, прошла вечность, после которой он услышал второй вопрос, заданный тем же голосом:

– Вы меня слышите?

Девушка, а это точно была девушка, потому что голос был молодым, говорила по-английски с местным акцентом. Он попытался сказать: «Да». Это удалось не сразу. Для того, чтобы выдавить всего один звук, ему пришлось напрячь все силы. В конце концов он прохрипел что-то вроде «А-ае…». Сразу же после этого лицо стало снижаться, вот оно приблизилось к его лицу почти вплотную. Он вгляделся. Отчетливо увидел черты. Понял: он бредит. Это было лицо той самой девушки. Той, с которой он летел в вертолете.

– Как вы себя чувствуете? – спросила девушка. Нет, он не бредил. Это точно была она. Глаза, большие, серо-зеленоватые, смотрели на него настороженно-внимательно. Помедлив, он попытался подняться. Эта попытка, во время которой он напряг все силы, вылилась лишь в слабое шевеление. Настолько слабое, что он понял: лучшее, что он может сейчас сделать, – не двигаться.

– Вы что-то хотите? – спросила девушка. – Вам неудобно?

– Удобно. – Он полежал, собирая силы. – Где я?

– У нас в доме.

– У вас?

– Да. Меня зовут Наташа. Наташа Уланова. Я здесь живу. Я и мой брат Ник. Ник смотритель участка. А я… – Помолчала. – Я ему помогаю.

– А… – Выдавив это «а», он замолчал, настолько трудно ему давался разговор. – Как я здесь оказался?

– Вас принесли Ларри и Дэйв.

– Ларри и Дэйв?

– Да. Ларри Лоусон и Дэйв Коулмен. Вы лежали у дома Дэйва с… С пробитой головой. Дэйв осмотрел вас и сказал: везти вас куда-то в таком состоянии нельзя. Вам нужно отлежаться. Хотя бы день-два. Ну вот… Вот они и привезли вас сюда.

– О Господи… – Он попытался улыбнуться, но, кажется, улыбка ему не удалась. – Вы… вы… знаете… – Он никак не мог докончить, и она спросила озабоченно:

– Знаю что?

– Что мы… летели с вами… в одном вертолете?

– Конечно. – Она улыбнулась. – Вы запомнили?

– За… за… – Боль, пронзившая его голову после попытки сказать «запомнил», была настолько сильной, что он, не выдержав, закрыл глаза и застонал. Пока взрывающиеся шары боли уплывали куда-то в кромешной темноте, руки девушки осторожно вынули то, что отделяло его голову от подушки. Через некоторое время те же руки, приподняв голову, снова вернули этот предмет на прежнее место. Предмет принес то, что сейчас было ему нужней всего: холод. От этого холода горячие шары боли стали постепенно сжиматься, съеживаться. В конце концов исчезли совсем.

– Не смейте говорить, – услышал он. – Не смейте. Лежите тихо. Слышите?

Открыв глаза, увидел: девушка протягивает ему стакан с зеленоватой жидкостью. Спросил:

– Что это?

– Травяной настой. Я сделала его… по рецепту. Выпейте. Он обязательно поможет. Сейчас я приподниму вам голову. Потерпите?

– Конечно.

Приподняв его голову, помогла выпить содержимое стакана. Настой был горьким, тем не менее он добросовестно выпил все до конца. Сказал, после того как она опустила его голову на подушку:

– Но если вы… Если вы Уланова…

– Да? – переспросила она. – Если я Уланова?

– Если вы Уланова… вы ведь должны говорить по-русски?

– Конечно. Я и говорю по-русски. Просто я не знала, что вы тоже говорите по-русски.

Он закрыл глаза, но теперь уже не от боли. А от того, что ему вдруг показалось: он готов лежать так вечно. Лежать и слушать, как она говорит по-русски. Услышал:

– Вам плохо?

– Нет. – Открыл глаза. – Мне хорошо. Очень хорошо.

– Да? – Покачала головой. – Сомневаюсь. Видели бы вы свой затылок.

– В самом деле. Мне в самом деле лучше. Наверное, трава подействовала.

– Ларри и Дэйв объяснили, что ваша фамилия Шутов и что вы новый начальник полиции. Вместо мистера Келли. Да?

– Да. А… про мое имя они что-нибудь вам говорили?

– Нет, не говорили. Вас зовут?…

– Миша. Михаил.

– Очень приятно. – Улыбнулась. – И вот что, Миша…

– Что?

– Давайте больше не будем разговаривать. – Встала. – Пожалуйста.

– Не будем? Почему?

– Потому что иначе я рассержусь на вас. Честное слово. Вам ведь сейчас нужно только одно – покой. Постарайтесь заснуть. Пожалуйста. – С этими словами она вышла. Некоторое время он смотрел на закрывшуюся за ней дверь. Потом попытался вспомнить все, что ему сказал Гусь. И сам не заметил, как заснул.

Когда он проснулся, первым, что он увидел, было лицо Лоусона. Полицейский сидел на стуле рядом с его кроватью, полуприкрыв глаза. В комнате стало заметно светлей. Оглядев стены, понял, в чем дело: одно из одеял, которыми в первый раз был завешен верх окна, сейчас было наполовину отогнуто. Попытался поднять руку, чтобы посмотреть на часы, – и не смог. Он все еще был слаб. Тем не менее по сравнению с первым его пробуждением он чувствовал себя намного лучше. Главное, не болела голова. Правда, в висках все еще стоял непрерывный шум, предметы изредка расплывались, но боли, той страшной боли, от которой вчера он готов был кричать, уже не было.

Лоусон посмотрел на него. Вздрогнув, выпрямился на стуле. Покачал головой:

– О, сэр… О, мой Бог… Господи, не могу себе простить, что случилось… Как вы себя чувствуете?

– Терпимо. Что, вы вернулись? Или вы и не уезжали?

– Сэр… Куда я мог уехать? Со вчерашнего дня, после того как мы с Коулменом нашли вас на его веранде… А потом принесли сюда… Я места себе не нахожу. Кто вас ударил?

– Ударил? – Накануне, перед тем как заснуть, он уже знал, что будет говорить. Сейчас же, глядя в абсолютно честные глаза Лоусона, он еще больше утвердился в своем решении. – Вы считаете, меня ударили?

– Конечно. Что еще это могло быть?

– Это? Что именно «это»?

– Господи… Сэр, когда я впервые посмотрел на вас… Там, на веранде Коулмена… У вас был не затылок, а сплошное месиво. Вы лежали в луже крови. Простите, но я подумал: вам конец. Сам не понимаю, как мы вас сюда донесли.

– Значит, это было вчера?

– Да, вчера.

– А сейчас который час?

– Десять утра.

– Лоусон, скажите: хозяйка этого дома… Кстати, как ее зовут?

– Наташа. Наташа Уланова.

– Так вот, я ведь вчера с ней говорил? С Наташей Улановой?

– Говорили. Она мне рассказала, вы ненадолго очнулись. Потом снова заснули. Это было около одиннадцати вечера.

Около одиннадцати вечера. Если сейчас десять, получается – он проспал одиннадцать часов. Наверное, в самом деле на него подействовал травяной настой.

– Когда Наташа сказала, что вы очнулись, я просто не знал, что делать от радости, – сказал Лоусон. – Я ведь был вынужден сразу же позвонить в Фэрбенкс. Мистеру Макнэлли.

– Вы звонили Макнэлли?

– Да. От Коулмена.

– И что вы ему сказали?

– Все. Все, что произошло.

– А что произошло?

– Что? Господи… После того, как вы поднялись наверх… К дому Коулмена… Вы помните это?

– Помню.

– Так вот, после этого прошло, наверное, минут пятнадцать. Смотрю, вас нет. Ладно, думаю, была не была, оставлю катер, поднимусь. Посмотрю, что с вами. В это время как раз с реки подошел Коулмен. Мы с ним поднялись вместе к его дому. Вошли на веранду, ну и сразу увидели вас. Говорю вам, сэр: счастье, что вы выжили. Это был страшный удар.

– Вы уверены, что меня ударили? Может, кто-то кинул камень?

– Камень? – Лоусон помолчал. – Нет, сэр. Мы с Коулменом тоже думали об этом. Поскольку такой человек, как вы, вряд ли подпустил бы к себе кого-то. И все же уверен: это не камень. Кинуть издали камень так точно и с такой силой… Не знаю, кто на это способен. Сами-то вы, сэр, вы хоть что-то помните?

– Помню. Помню, как поднялся к дому Коулмена. Помню, как прошел на веранду. Помню записку на двери. Записка была подписана инициалами «Д.К.». Текст… Сейчас… «Буду к двум тридцати». Да, кажется так. Больше не помню ничего. Темнота. Потом очнулся здесь. Вчера. Все. Вы с Коулменом осмотрели место?

– Конечно. Облазили все. Если не считать примятой травы, никаких следов. Причем Коулмен сказал, что утром ходил по участку, так что следы, скорее всего, принадлежат ему.

– Собаки у Коулмена нет?

– Нет. Раньше была, но сейчас нет. Конечно, с собакой было бы легче.

– Вы нашли меня – и что сделали?

– Перевязали голову. Перенесли в дом. Потом я позвонил в наш медпункт. В Дэмпарте. Подробно описал, что с вами. Дежурный врач сказал: пока перевозить вас в Дэмпарт не стоит, это может плохо кончиться. Лучше просто положить в кровать. Сегодня он обещал или приехать сам, или прислать медсестру. Думаю, кто-то из них обязательно приедет.

– Наверное, хотите спать?

– Я? – Лоусон встряхнул головой. – О, сэр… Вообще-то я спал всего часа два. Но я выносливый. Потерплю.

– Не нужно терпеть. Здесь есть где лечь?

– Здесь? Конечно. Здесь большой дом.

– Тогда идите спать, раз большой дом. Считайте, это мой приказ. Простите, Лоусон, но у вас вид сонной мухи.

– Но, сэр…

Лоусона прервал раздавшийся где-то за дверью комнаты телефонный звонок. Раздались шаги, трубку сняли. Через секунду незнакомый Шутову мужской голос сказал:

– Да, мэм… Да… Совершенно верно… Не знаю… У нас… Кажется… вчера на какое-то время… Да, мэм… К сожалению, не видел… Сестра… Сейчас, мэм… – Дверь открылась, в комнату заглянул парень. Одного взгляда на него было достаточно, чтобы понять: это брат Наташи. Однако на взгляд Шутова, сходство с сестрой переходило у Николая Уланова чуть ли не в полную противоположность. Высокий, с резкими чертами лица, большим прямым носом и широко расставленными светло-карими глазами, Уланов, казалось, был просто рожден для такого места, как Грин-кемп. Чего Шутов совсем бы не сказал о Наташе. Увидев Лоусона и Шутова, Николай Уланов чуть отодвинул от уха переносную телефонную трубку, которую держал в руках. – Ларри… О, мистер Шутов, простите… Ларри, мистер Шутов может говорить?

– Не нужно спрашивать Ларри. Я могу говорить.

– Простите, мистер Шутов. Я Ник Уланов. Секретарь мистера Макнэлли, начальника полиции Фэрбенкса, интересуется: в состоянии ли вы говорить с ним. Что сказать?

– В состоянии. Спасибо, Ник. – Взял трубку: – Шутов слушает.

– Мистер Шутов? – Это был голос Карин. – Как вы?

– Терпимо.

– Да? Нам сказали, с вами случилось что-то ужасное. Это правда?

– Сейчас уже все позади. Как я понял, ваш шеф хочет со мной поговорить?

– Да, мистер Шутов. Могу я его дать?

– Конечно. Рад буду его услышать. Почти тут же в трубке раздался голос Макнэлли:

– Майк? Вы живы? Лоусон сказал, на вас вчера было совершено нападение. Это так?

– Не знаю, Крис. Знаю только, что в верховье Инны, когда я поднялся к дому бакенщика Коулмена, я вдруг вырубился. Очнулся через несколько часов в доме смотрителя Уланова. Голова разламывалась от боли, не мог двинуть ни рукой, ни ногой. Лоусон сказал, что они с Коулменом нашли меня на веранде дома с разбитым затылком. Поскольку везти меня в Дэмпарт в таком состоянии они посчитали опасным, я был перевезен в дом Улановых. Вот все, что я знаю.

– Майк… – В трубке наступила долгая пауза. – Майк, вчера у меня был Джеймс. И рассказал мне… обо всех обстоятельствах. Я правильно понял: вы уполномочили его это сделать?

– Правильно.

– Знаете, Майк… Скажу честно: сначала, когда Джеймс сообщил о вашем желании оставить Минтоукук, я был взбешен. Я могу простить людям все, кроме трусости. Я был уверен: ваше желание продиктовано именно трусостью. Вы понимаете меня?

– Понимаю. Я действительно струсил.

– Да? Черт… Хорошо хоть, вы говорите прямо.

– В таких случаях можно говорить только прямо.

– Майк… Сейчас, после того, что случилось… Вы сами понимаете: если вы будете настаивать на своем увольнении, я подпишу ваш рапорт. Я просто не смогу его не подписать. Вы понимаете меня?

– Отлично понимаю. Но только сейчас, после случившегося, я уже не буду подавать рапорт.

– Не будете?

– Не буду. Я передумал, знаете почему?

– Почему?

– Потому что, если я оставлю свою должность теперь, я действительно буду выглядеть трусом. Вы согласны?

– Черт, Майк. Что ж, пожалуй. Пожалуй, вы правы.

– Так что я остаюсь.

– Да? – Макнэлли помолчал. – Ладно, Майк. Рад это слышать. Вас что, здорово поддели?

– Наверное. Но думаю, рано или поздно все это заживет.

– Будем надеяться. Если будет нужна какая-то помощь, тут же звоните мне. Я имею в виду лекарства, врачей и прочее.

– Не нужно никакой помощи. Здесь все есть. За мной замечательно ухаживают. Думаю, через пару-тройку дней я смогу передвигаться. А там и приступлю к работе.

– Рад это слышать, Майк. Джеймс прилетит к вам через неделю и многое расскажет. Мы тут с ним кое-что придумали. Касающееся… Касающееся того, что вас беспокоит. Думаю, все будет в порядке. Поправляйтесь, слышите?

– Слышу. Спасибо, Крис.

– Спасибо вам, Майк. До свидания.

– До свидания. – Отключив связь, посмотрел на Лоусона. – Поняли, о чем я говорил с шефом?

– Прекрасно понял. И горжусь вами, сэр.

– Гордиться особенно нечем. Я решил было отказаться от должности, поскольку мне показалось, что я не справлюсь. Но теперь после случившегося я просто вынужден остаться. Иначе буду выглядеть трусом. Только и всего.

– Именно поэтому я и горжусь вами.

– Ладно вам, Лоусон. Позовите Уланова, пусть возьмет трубку. И идите спать. Поскольку здесь есть кому за мной ухаживать. Как я понял.

– Совершенно верно, сэр. – Лоусон повернулся к двери – Ник! – Дверь открылась, в комнату заглянул Уланов:

– Да?

– Ник, спасибо. – Шутов протянул трубку. – Передайте также огромную благодарность вашей сестре. Вчера она дала мне какой-то настой, который буквально сотворил чудо. Сегодня я другой человек. – Взяв трубку, Уланов кивнул: